«Хазарский словарь» Милорада Павича
Вадим Руднев
«Хазарскийсловарь» — роман сербского писателя Милорада Павича (1983) — одно изсложнейших и прекраснейших произведений современного постмодернизма. Павичаназывают балканским Борхесом, хотя в отличие от настоящего Борхеса, скореевсего, когда наш словарь выйдет в свет, автор «Хазарского словаря»будет уже лауреатом Нобелевской премии в области литературы 1997 г.
Вкаком-то смысле «Хазарский словарь» — квинтэссенция постмодернизма,но в каком-то смысле и его отрицание.
"Хазарский словарь" — это действительно словарь, в центре которого статьи,посвященные обсуждению главного вопроса всего романа, так называемой хазарскойполемики конца IХ в., когда хазарскому кагану приснился сон, который онрасценил в качестве знамения того, что его народу необходимо принять новуюрелигию. Тогда он послал за представителями трех великих религийсредиземноморского мира: христианским священником — это был Константин Философ,он же Кирилл, один из создателей славянской азбуки, — исламским проповедником ираввином.
Словарьпостроен как последовательность трех книг — красной, зеленой и желтой, — вкоторых соответственно собраны христианские, исламские и иудейские источники опринятии хазарами новой веры, причем христианская версия словаря утверждает,что хазары приняли христианство, исламская — ислам, а еврейская — иудаизм (см.истина, семантика возможных миров).
"Хазарский словарь " построен как гипертекст, то есть в нем достаточноразработанная система отсылок, а в предисловии автор указывает, что читатьсловарь можно как угодно — подряд, от конца к началу, по диагонали и вразброс.На самом деле, это лишь постмодернистский жест, поскольку в «Хазарскомсловаре» сложнейшая и до последнего «сантиметра» вывереннаякомпозиция и читать его следует как обычную книгу, то есть подряд, статью застатьей (во всяком случае, таково мнение составителя словаря ХХ века).
«Хазарскийсловарь» философски чрезвычайно насыщенный текст, один из самыхфилософских романов ХХ в., поэтому стоит сделать попытку отыскать основные нитиего тончайшей художественной идеологии, ибо философия «Хазарского словаря»дана не в прямых сентенциях, а растворена в художественной ткани романа.
Преждевсего, по-видимому, следует ответить на вопрос, почему история исчезнувшегонарода и государства хазар дается в виде словаря, а не хронологическойпоследовательности. Ответ кроется на пересечении внутренней и внешней прагматикэтого текста. Внешняя мотивировка достаточно характерна для идеологии ХХ в.:история есть фикция, вымысел, поскольку она построена на документах, которыевсегда можно фальсифицировать:
«Издатель[...] полностью отдает себе отчет, что [...] материалы ХVII века недостоверны,они в максимальной степени построены на легендах, представляют собой нечтовроде б р е д а в о с н е (разрядка моя. — В. Р.) и опутаны сетями заблужденийразличной давности».
Согласновнутренней прагматике первоначально словарь был издан в ХVII в. некимДаубманусом в количестве 500 экземпляров, причем один из них был самимиздателем отравлен, а остальные полностью или почти полностью уничтожены,поэтому «Хазарский словарь», по мысли автора-издателя, есть лишьфрагментарная реконструкция словаря ХVII в. Это реконструкция второго порядка — не истории хазар, а того, как она представлена в словаре Даубмануса.
Ивот теперь встает вопрос: почему словарь и лица, так или иначе принимавшиеучастие в его создании или реконструкции, были уничтожены? Ответ на этот вопросотчасти и составляет суть сюжета и художественной идеологии " Хазарскогословаря ".
Вцентре повествования три среза времени и три центральных события: 1) конец IХв.- хазарская полемика; 2) ХVII в.- история кира Аврама Бранковича и егосмерти; 3) ХХ в. — события царьградской конференции о хазарах в 1982 г.,связанные с убийством последних свидетелей, составителей и реконструкторов«Хазарского словаря».
Почемуже именно словарь, а не просто книга, как Библия, например, или Тора? Созданиесловаря мыслилось хазарами как воссоздание не истории самого народа (истории ухазар в строгом смысле быть не может в силу особенностей устройства времени вих картине мира — об этом см. ниже), а воссоздание первочеловека, АдамаКадмона. При этом хазары рассуждали следующим образом: «В человеческихснах хазары видели буквы, они пытались найти в них прачеловека, предвечногоАдама Кадмона, который был мужчиной и женщиной. Они считали, что каждомучеловеку принадлежит по одной букве азбуки, а что каждая из букв представляетсобой частицу тела (подчеркнуто мною. — В.Р.) Адама Кадмона на Земле. Вчеловеческих же снах эти буквы оживают и комбинируются в теле Адама. [...] Избукв, которые я собираю (в данном случае это рассуждения иудейскогореконструктора древнего словаря, Самюэля Коэна. — В.Р.), и из слов тех, ктозанимался этим до меня, я составляю книгу, которая, как говорили хазарсквеловцы снов, явит собой тело Адама Кадмона на Земле...».
Итак,словарь, а не повествование, потому что для воссоздания тела нужна система, ане текст (ср. структурная лингвистика), а словарь есть некое подобие системыили хотя бы некоторое ее преддверие.
Философиявремени у хазар, как можно видеть из приведенной цитаты, тесно связана сфилософией сновидения. Здесь чувствуется несомненное влияние Борхеса и тогофилософа, который незримо стоял за Борхесом несколько десятков лет, ДжонаУильяма Данна, автора книги «Эксперимент со временем» (1920),создателя серийной концепции времени (см. время, серийное мышление). Основидении в " Хазарском словаре" сказано следующее: «И любой сонкаждого человека воплощается как чья-то чужая явь. Если отправиться отсюда доБосфора, от улицы к улице, можно дату за датой набрать целый год со всеми еговременами, потому что у каждого своя осень и своя весна и все временачеловеческой жизни, потому что в любой день никто не стар и никто не молод ивсю жизнь можно представить себе как пламя свечи, так что между рождением исмертью даже ни одного вздоха не остается, чтобы ее загасить».
Такойфилософией обусловлен центральный эпизод «Хазарского словаря»,связанный с киром Бранковичем, Юсуфом Масуди и Самюэлем Коэном. Кир АврамБранкович собирал сведения о «Хазарском словаре», чтобы воссоздатьАдама Кадмона, при этом он придерживался христианского решения хазарскойполемики. Одновременно с ним «Хазарский словарь» собирал иреконструировал еврей-сефард из Дубровников Самюэль Коэн, естественныйсторонник того, что хазары в IХ в. приняли иудаизм. С некоторого времени АврамБранкович каждый день стал видеть во сне молодого человека с одним седым усом, красвымиглазами и стеклянными ногтями на одной руке. Это и был Коэн, который каждуюночь чувствовал, что он комуто снится. Это означало, что они вскоре встретятся.Третий собиратель словаря, Юсуф Масуди, защитник исламской версии хазарскоговопроса, научился хазарскому искусству попадания в чужие сны, поступил наслужбу к Авраму Бранковичу и стал видеть его сны — и Самюэля Коэна в них. Когдаже наконец Бранкович и Коэн встретились (Коэн служил переводчиком в турецкомотряде, который напал на Бранковича и его слуг), то Бранкович погиб от турецкойсабли, а Коэн, увидев человека, которому он столь долго снился, впал воцепенение и так из него и не выбрался. Юсуф Масуди выпросил у турецкого пашидень жизни, чтобы увидеть во сне, как Коэну будет сниться смерть Бранковича, ито, что он увидел, было так ужасно, что за время сна он поседел и его усы сталигноиться. А на следуюЩий день турки зарубили и его.
Последняяистория, восходящая к нашим дням, связана с арабским исследователем«Хазарского словаря», доктором Абу Кабиром Муавия, который,вернувшись с израильско-египетской войны 1967 г., стал собирать данные о«Хазарском словаре». Делал он это так: посылал письма по объявлениямиз старых газет конца ХIХ века (см. концепцию времени хазар). На его письма впрошлое приходили ответы в виде посылок с различными совершенно не связаннымимежду собой предметами, которыми постепенно стала заполняться его комната. Ондал список этих предметов на компьютерный анализ, и компьютер ответил, что всеэти предметы упоминаются в «Хазарском словаре». На конференции вЦарьграде доктора Муавия убивает четырехлетний мальчик, живой выродок (с двумябольшими пальцами на каждой руке) хазарской философии истории. На этомисследование «Хазарского словаря» прерывается. Исчезвувший народспрятал все концы в воду.
Говоряо словаре в послесловии, автор пишет: «При использовании книги ее можночтением вылечить или убить. Можно сделать ее более толстой или изнасиловать, изнее постоянно что-то теряется, между строк под пальцами исчезают последниебуквы, а то и целые страницы, а перед глазами вырастают, как капуста, какие-тоновые. Если вы вечером отложите ее в сторону, то назавтра можете обнаружить,что в ней, как в остывшей печке, вас не ждет больше теплый ужин».
Здесьэтически реализована обычная для ХХ в. мифологема живого текста,противопоставленного мертвой реальности.
Особенностью,придающей уникальность «Хазарского словаря», является тапреувеличенная серьезность его стиля, то отсутствие иронии, замешенное натерпком балканском фольклоре, которые позволяют говорить не только оквинтэссенции постмодернизма, но и об альтернативе ему. В этом смысле МилорадПавич безусловный антипод Умберто Эко — семиотика, играющего (когда более,когда менее успешно) в прозаика, а антиподом «Имени розы» становится«Хазарский словарь».
Аможет быть, все дело в том, что гениальность (которой несомненно обладает автор«Х. с.») и постмодернизм — несовместимы. В этом смысле Павич писательглубоко старомодный, такой, например, как Томас Манн, Фолкнер или Франц Кафка.
Список литературы
РудневВ. Серийное мышление // Даугава, 1992. — No 3.
РудневВ. Гений в культуре // Ковчег, 1994. — No 3.
РудневВ. Морфология реальности: Исследование по «философии текста». — М.,1996.
/>Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта lib.ru/