«Слова» Серапиона Владимирского
Кириллин В. М.
Вистории Древней Руси монголо-татарское нашествие 1237-1240 гг. и последовавшееза ним иго хоть и сказались в целом парализующе на мироощущении русскогообщества, сильно затормозив нормальный ход его развития, но вместе с темпробудили самосознание отдельных русских людей к осмыслению всего случившегосяи того, что им еще предстояло пережить. Прежде всего, это касалось немногихпродолжавших в то время, несмотря ни на что, нелегкий, но богоугодный труд«списателя». И одним из славнейших имен той эпохи, пронесенных длянас сквозь века русскими книжниками, является имя Серапиона, епископавладимирского.
Ксожалению, об этом церковном деятеле и замечательном мастере слова известноочень мало. Летописи XV в. сохранили лишь два сообщения о нем. Так, например, в«Московском летописном своде» под 1274 г. говорится, что «тогоже лета прииде ис Киева митрополит Кирил и приведе с собою архимандритапечерьскаго Серапиона, и постави его епископом Володимерю, Суждалю и НовугородуНижнему»; а уже из статьи за 1275 г. следует, что в этом году он«преставися… положен же бысть в церкви святыа Богородица воВладимери». Таким образом, до своего переезда в Северо-восточную Русь иархипастырского посвящения Серапион духовно окормлял братию Киево-Печерскогомонастыря — примерно четверть века, начиная с 1249 г., по мнениюисследователей. Но насельником этой обители, он, несомненно, стал много раньше.Вероятно, в качестве новопосвященного владимирского епископа Серапионучаствовал в работе знаменитого церковного Собора 1274 г., которая быланаправлена на преодоление целого ряда недостатков в церковном обиходе ивнецерковной жизни духовенства и мирян. Результаты таковой, как известно, былизафиксированы «Правилом Кирилла, митрополита русского». Согласноэтому документу, отцы собора, заботясь о нравственном состоянии общества,вместе с тем констатировали его небывало тяжкое положение в условияхподвластности Золотой Орде. Нашествие монголо-татар они оценивали как наказаниеБожие за греховную жизнь всех чад русской церкви и в связи с этим настоятельнообращались к духовенству с призывом не оставлять свою паству без учительногопопечения. Надо думать, епископ Серапион очень серьезно воспринял решениясобора (возможно, как их соавтор), ибо его немногие речи, приписываемые емудревнерусскими книжниками, прямо с ними перекликаются по тексту. По крайнеймере, в продолжение своего недолгого архипастырского служения он преподалнароду не одно назидание, да и в годы своего монастырского бытия, несомненно,обрел большой опыт учительства.
Думается,за свою жизнь Серапион создал немало литературных произведений церковногоназначения. Не без причины же летописец отметил его ученость: «бе жеучителен зело в божественом писании». Однако по сохранившемуся корпусудревнерусских книг известно только пять его «Слов», или«Поучений». Невеликие по объему, все они были весьма значимы дляграмотников Древней Руси, ибо последние нередко переписывали их как произведения,сочиненные будто бы авторитетнейшими византийскими риторами классическогопериода в истории церковного красноречия, то есть жившими еще в IV-V вв.
Четырепоучения Серапиона, надписанные его именем, содержатся в довольно древнейрукописи конца XIV в., а именно в сборнике «Златая чепь».
Перваяречь — «Слово преподобнаго отца нашего Серапиона» (начало:«Слышасте, братие, самого Господа, глаголюща в Евангелии: И в последняялета будет знаменья в солнци, и луне, и в звездах; и труси по местом, и глади…»). Настоящий текст встречается и в других древнерусских рукописныхсборниках. Например, в некоторых списках «Измарагда» он переписан сдругим названием и как псевдоэпиграфическое сочинение, — с другой атрибуцией:«Слово святаго Иоанна Златоустаго о казнех Божиих и о ратех». Втораяречь — «Поучение преподобного Серапиона» (начало: «Многу печальв сердци своем вижю вас ради, чада, понеже никако же вижю вы пременишася от делнеподобных… „). Это поучение встречается, кроме того, в популярных наРуси гомилетических сборниках, именовавшихся “Златоустами». Впоследних оно всегда было приурочено ко вторнику 1-й недели поста, но снабженобыло другим заглавием и атрибутировано другому автору: «Поучение ИоаннаЗлатоустаго, да престанем от грех наших». Третья речь — «Словосвятаго преподобнаго Сирапиона» (начало: «Почюдим, братие,человеколюбье Бога нашего! Како ны приводит к себе?.. „). Данноесочинение так же встречается в других рукописях, и опять-таки с другимназванием и атрибуцией: “Слово святаго Ефрема о казнях божиих и оратех». Четвертая речь — «Поучение преподобнаго Серапиона»(начало: «Мал час порадовахся о вас, чада, видя вашю любовь и послушание кнашей худости… „). Что же касается пятой речи, то она известна пока чтопо единственному списку, который содержится в так называемом “Паисиевскомсборнике» конца XV в.: «Слово блаженаго Серапиона о маловерии»(начало: «Печаль многу имам в сердци от вас, чада. Никако же не пременитеот злобы...»).
Исследователивысказывали разные мнения относительно времени написания этих литературныхпамятников. Однако содержащиеся в них отголоски реальных исторических событий(и, соответственно, хронологические приметы) слишком смутны и общи. Определенноможно утверждать лишь, что все речи явились в результате размышления их автораотносительно постигшей Русскую землю беды и что обращены они были не к узкомукругу слушателей (например, к братии монастыря), а к самой широкой аудитории,ко всем чадам русской церкви. Соответственно, они взаимосвязаны тематически,как отдельные части единого цикла, и, скорее всего, были произнесены во времянедолгого архиерейства Серапиона, хотя не исключено, что в каких-то вариантахони говорились оратором и раньше.
Внаучной литературе обычно отмечают, что главной темой всех указанных сочинений являетсятяжкое положение Руси в условиях наступившей зависимости от Золотой Орды. Этотак и не так. Серапион, действительно, пытается понять сам и затем объяснитьлюдям смысл случившегося. Сообразно концепции владимирского собора и такназываемой «теории казней Божиих» проповедник придает исключительнорелигиозное значение нашествию иноверных и другим бедствиям, происшедшим наРуси в его время: именно так карается неисполнение Господних заповедей,междоусобная брань, маловерие. По убеждению Серапиона, одолеть русичампостигшую их беду и избегнуть подобного несчастья в будущем можно лишь черезпреоборение ими греха в самих себе и в том, как ими строятсяобщественно-бытовые отношения. Вот что, на мой взгляд, является главной темойречей проповедника: о бедах он говорит хотя и весьма эмоционально, но общо,лишь как о следствии вопиющей безнравственности в жизни Руси и как о знаках ещеболее тяжкого наказания. Главной же темой для него является удручающее духовноесостояние народа. О нем, прежде всего, болезнует ум и сокрушается сердцеСерапиона, его детально, выразительно и с горьким чувством он описывает. Посуществу, речи Серапиона суть обличение общественных и частных пороков,инвектива на свойственную чадам церкви Христовой, в силу их религиознойчерствости и скудоты, профанацию христианского вероучения и христианской этики.
Болеетесной тематико-содержательной взаимосвязью отличаются первые три слова — какэмоционально возрастающие вариации исполнения одних и тех же мотивов. При этомсамым исторически конкретным является первое «Слово». И вероятно, егодошедший до нас текст есть результат собственной переработки ритором своейранней речи, сказанной когда-то под впечатлением только что случившегося. Вэтом обращении к пастве Серапион говорит как священноначальник и вместе с темкак один из числа многих. Поводом для размышления служит ему какой-то, будтореально происшедший, природный катаклизм: «Ныне же земли трясенье своимаочима видехом: земля, от начала утвержена и неподвижима, повеленьем Божиим нынедвижется, грехы нашими колеблется, безаконья нашего носити не может».Возможно, здесь речь идет о землетрясении (если вообще это не метафора),которое упоминается летописями в статье под 1230 г. Во всяком случае, таквыходит по внутреннему смыслу логики оратора, ибо далее он трактует упоминаемоеим событие как мистическое предзнаменование еще более страшной беды: «Богныне землею трясет и колеблет, — безаконья грехи многия от земли отрясти хощет,яко лествие от древа». Что же люди? — задумывается ритор. А люди явилиполное равнодушие к этому предвестию. И вот, их постигли худшие потрясения, — нашествие иноплеменников: «Мы же единако не покаяхомся, донде же приде наны язык немилостив. Попустившу Богу и землю нашу пусту створшу, и грады нашаплениша, и церкви святыя разориша, отца и братью нашу избиша, матери наши исестры в поруганье быша». Не исключено, что здесь подразумеваетсясокрушительное нашествие Батыя на Русь в 1237 г. Однако Серапион предрекает ещебольшие беды, если несмотря на это людьми не будет принесено покаяние и они неподвигнутся к нравственному исправлению: «Аще отступим скверных инемилостивых судов, аще пременимся криваго резоимьства (сребролюбия) и всякагограбленья, татбы, разбоя, сквернословья, лже, клеветы, клятвы и поклепа, иныхдел сотониных, — аще сих пременимся, добре веде (знаю): яко благая приимут ныне токмо в сий век, в будущий!» Но, констатировав зависимость условийреальной действительности от духовного состояния человека и, очевидно,воспринимая жизнь земную лишь как приуготовление к жизни по смерти, проповедниквсе же больше озабочен тем, что случится с опекаемыми им чадами не здесь, наземле, а там, перед лицом Судии, когда они должны будут дать последний ответ.Поэтому он настаивает на том, что и избавление от тягот земного бытия и будущееспасение в грядущем веке они смогут обеспечить себе лишь через послушаниезаповедям Божиим: «Аще бо поидем в воли Господни, всем утешеньем утешит ныБог небесный, акы сыны, помилует ны, печаль земную отымет от нас, исход миренподаст нам на ону жизнь, иде же радости и веселья бесконечнаго насладимся здобре угожьшими Богу». Однако проповедника гнетет горькая печаль из-заполной безрезультатности его учительных усилий: «Многа же глаголах, братьеи чада, но вижю: мало приемлют, пременяются наказаньем (назиданием) нашим;мнози же не внимают себе, акы бесмертны, дремлют. Боюся, дабы не збылося о нихслово, реченное Господом: „Аще не бых глаголал им, греха не быша имели!Ныне же извета (прощения) не имут (получат) о гресе своем“ (Ин. 15: 20)».Завершает Серапион свою речь напоминанием, что его увещания суть лишь от Богапередаваемый дар и пастве надлежит не только принять его, но и преуспеть всвоем старании исправиться, дабы преумножить этот талант и обрести все-такисебя «в славе Отца своего с пресвятым Духом».
Второепоучение также посвящено обличению паствы за греховность и побуждению ее кнравственным изменениям. «Многу печаль в сердци своемь вижю вас ради,чада, понеже никако же вижю вы пременишася от дел неподобных. Не тако скорбитьмати, видящи чада своя боляща, яко же аз, грешный отець вашь, видя вы болящабезаконными делы. Многажды глаголах вы, хотя отставити от вас злыи обычаи — никако же пременившася вижю вы. Аще кто от вас разбоиник, разбоя не отстанеть,аще кто крадеть — татбы не лишиться, аще кто ненависть на друга имать — враждуяне почиваеть, аще кто обидить и въсхватаеть грабя — не насытиться, аще кторезоимець-рез емля не престанеть!» Риторические вопросы к пастве, к самомусебе сочетаются здесь с призывами к слушающим, с восклицаниями, выражающимистрах за будущее народа, с сетованиями относительно безуспешности собственногоучительства: «Чего не приведохом на ся? Какия казни от Бога не въсприяхом?Не пленена ли бысть земля наша? Не взяти ли быша гради наши? Не вскоре липадоша отци и братья наша трупием на земли? Не ведены ли быша жены и чада нашав плен? Не порабощени быхом оставшеи горкою си работою от иноплеменник? Се ужек 40 лет приближает томление и мука, и дане тяжькыя на ны не престанут, глади,морове живот наших, и всласть хлеба своего изъести не можем, и въздыхание нашеи пе-чаль сушать кости наша. Кто же ны сего доведе? Наше безаконье и нашигреси, наше неслушанье, наше непокаянье. Молю вы, братье, кождо вас: внидите впомыслы ваша, узрите сердечныма очима дела ваша, — възненавидьте их и отверзетея, к покаянью притецете. Гнев Божий престанеть…» И это вполне возможно. Вподтверждение своих слов Серапион вспоминает о пророке Ионе, который, по волеБожией, предрек жителям Содома и Гоморры гибель их града. И они, убоявшись, тотчасже «пременишася от грех своих, и кождо от пути своего злаго, и потребишабезаконья своя покаянием, постом, молитвою и плачем», и так обрелиспасение: Господь «милость к нищим пусти». Серапион вновь и вновьпризывает своих соотечественников к покаянию. И при этом он напоминает осугубой ответственности грешников перед лицом суда Божия: «Мнози бо меживами Богу истиньно работають, но на сем свете равно со грешьник от Бога казнимисуть, да светлейших от Господа венець сподобяться! Грешьником же болшее мучение,яко праведници казними быша за их безаконье». Несомненно, таким приёмомсильного психологического воздействия проповедник указывает на двойнуюответственность грешников: за собственные беззакония и за невинные страданиялюдей праведной жизни.
Наиболееярким эмоционально и по силе убежденности представляется третье«Слово» Серапиона. В нем ритор с замечательной выразительностьюразвивает тему долготерпения Божия: «Почюдим, братие, человеколюбье Боганашего! Како ны приводит к себе, кыми ли словесы не наказает нас, кыми лизапрещении не запрети нам? Мы же никак же к нему обратихомся! Видев нашабезаконья умножившася, видев ны заповеди его отвергъша, много знамении показав,много страха пущаше, много рабы своими учаше! И ничим же уншепоказахомься!» И вновь Серапион описывает несчастья, постигшие русскихлюдей по воле Господа: «Тогда наведе на ны язык немилостив, язык лют,язык, не щадящ красы уны, немощи старец, младости детий. Двигнухом бо на сяярость Бога нашего… Разрушены божественьныя церкви; осквернены быша ссудисвящении, и честные кресты, и святыя книгы; потоптана быша святая места.Святи-тели мечю во ядь быша; плоти преподобных мних птицам на снедь поверженибыша; кровь и отец и братья нашея, аки вода многа, землю напои. Князий наших ивоевод крепость ищезе; храбрии наша, страха наполъньшеся, бежаша; множайша жебратья и чада наша в плен ведени быша. Гради мнози опустели суть; села нашалядиною поростоша; и величство наше смерися; красота наша погыбе; богатствонаше онем в користь бысть; труд наш погании наследоваша; земля нашаиноплемеником в достояние бысть; в поношение быхом живущим вскрай земля нашея;в посмех быхом врагом нашим, ибо сведохом собе, акы дождь с небеси, гневГосподень…».
Послеэтих проникновенных строк весьма странно читать утверждения одного изсовременных исследователей (В. В. Мильков), что в текстах Серапиона нет«сопереживания мучимым от иноплеменных захватчиков» и что в нихнадлежит усматривать отсутствие патриотизма и «апологетическоеотношение» к захватчикам! Любопытна, к слову сказать, и иерархияценностей, которую демонстрирует здесь проповедник. Сначала он сокрушается обуничтожении всего, что связано с богослужением, затем о церковном народе, затемо князьях и воинстве, наконец, о материальных благах. Так что его ценностные приоритетыочевидны: сначала сфера духовной жизни, потом люди, то есть все чада Церквивообще с их частными судьбами, затем уж власть и только в последнюю очередьденьги. И, соответственно, более всего при этом Серапион печалуется онравственной черствости народа (причем не снимая вины и с самого себя), ибо,несмотря на явное наказание Божие, грех только возрастает в Русской земле:«И ныне беспрестани казними есмы, не обратихомся к Господу, не покаяхомсяо безакониих наших, не отступихом злых обычай наших, не оцестихомся калугреховнаго! Забыхом казни страшныя всю землю нашу! Мале оставше, велицетворимся! Тем же не престают злая мучаше ны! Завесть оумножилася, злоба преможены, величанье възнесе ум наш, ненависть на другы вселися в сердца наша,несытовство имения поработи ны: не даст миловати ны, не даст миловати сирот, недаст знати человечьскаго естьства, — но, акы зверье жадают насытитися плоть,тако и мы жадаем и не престанем, абы всех погубити, а горкое то именье икровавое к собе пограбити. Зверье едше насышаются, мы же насытитися не можем:того добывше, другаго желаем!» Что же может спасти людей? — задаетсявопросом Серапион. И ответ его однозначен, — только исполнение самой главнойзаповеди Божией: «Помяните честно написано в Божественых книгах… еже любитидругу друга, еже милость любити ко вся-кому человеку, еже любити ближнягосвоего аки и себе! Еже тело чисто зблюсти, а не осквернено будет блюдо, аще лиоскверниши, то очисти е покаянием! Еже не высокомыслити, ни вздати зла противузлу! Ничего же тако ненавидит Господь Бог наш, яко злапамятива человека! Какоречем „Отче наш, остави нам грехи наша“, а сами не ставляюще? В ню жебо меру мерите, отмерит вы ся».
Казалосьбы, представленная Серапионом в первых трех словах картина нравственногосостояния русского общества, весьма неприглядна. Однако вряд ли ее следуетсчитать точным отпечатком реальной действительности. Конечно же, проповедник,сознательно сгущал краски, прежде всего, подчиняясь стремлению во что бы то нистало психологически воздействовать на души людей, да так, чтобы непременнодобиться преобразующего результата. Но вместе с тем он, несомненно, следовалдавней литературной традиции. Ведь указываемые им общественные пороки всегдабыли предметом обличений в учительных творениях отцов церкви. Так что Серапионлишь воспроизводил общие для гомилетики места и темы. Впрочем, жизньхристианского общества, обозреваемая с точки зрения благовестия Божия, сквозьпризму Евангелия, должна была казаться строгим последователям Христа маломеняющейся в сущности. Соответственно, обличительная типологичность проповедейвполне отражала устойчивую типологичность издревле свойственных природечеловека пороков. Так что в этом отношении Серапион не сказал ничего нового.Однако следует отметить, что, обличая безнравственность своих соотечественниковкак главнейшую причину постигшего Русь Божьего наказания, он, прежде всего,выделяет грехи социального характера: «резоимьство»,«грабленье», «татбу», «разбой»,«клеветы», «клятвы», «поклеп», «ненависть надругы», «несытовство имения». В этом отношении проповедник,несомненно, выступал как истинный служитель церкви Христовой и уж совсем не какчеловек напрочь лишенный патриотических чувств, на чем настаивает упомянутыйвыше исследователь.
Четвертоеи пятое поучения Серапиона в общем продолжают уже затронутую им тематику, аименно размышления о греховности людей, об участии Бога в судьбах человечествапосредством предупреждения и возмездия ради его спасения, о нежелании духовногостада исправляться вопреки пастырским наставлениям и призывам, о различныхбедствиях вплоть до нахождения иноплеменных как наказании Господнем.
Однаков обличительном плане четвертая и пятая речи более конкретны. В них проповедниквыступает, в частности, против суеверных предрассудков и «поганьских»обычаев, распространенных в народной жизни. Так, он обличает веру людей в«волхвование» и вместе с тем обычай испытывать волхвов водой илиогнем дабы избавиться от различных невзгод, — засухи, порчи урожая, падежаскота, болезней людей, которые они якобы вызвали, или же выкапывать из могилутопленников и удавленников, якобы также способных насылать на землю непогоду инеурожай. Но на этот раз Серапион, обличая подобные поверия и обычаи, прибегаетк едкой иронии: «От которых книг или от ких писаний се слышасте, яковолхвованиемь глади бывают на земли и пакы волхвованиемь жита умножаються? Тоаже сему веруете, то чему пожигаете я (волхвов)? Молитеся и чтете я, дары иприносите имъ — ать строять мир, дождь пущають, тепло приводять, земли плодитивелять!» Проповедник напоминает, что именно Бог «строить свою тварь,яко же хощеть», и именно он насылает наказания людям за грехи. Что жекасается колдунов, то им дают силу над людьми и скотом бесы, а последние, всвою очередь, могут воздействовать на людей только по попущению Божию, и толишь на тех, кто их боится.
Такимобразом, и от власти бесов, и от власти чародеев людей ограждает только твердаявера в Бога. В связи с этим и ради укрепления веры Серапион вновь призываетпаству к отказу от злых дел. Замечательно, что для вразумления своих чадпроповедник опять-таки применяет сильные приемы. В четвертом слове он,признавая свои немощи, прямо стремится вызвать сочувствие у своих чад поотношению к себе, стремится обратить их в соучастников своего служения:«Вижю вы бо великою любовью текущая в церковь и стояща з говеньемь; темже, аще бы ми мощно коегождо вас наполнити сердце и утробу разума божественаго!Но не утружюся наказая вы и вразум-ляя, наставляя. Обида бо ми немала належить,аще вы такоя жизни не получите и Божия света не узрите; не может бо пастухъутешатись, видя овци от волка расхыщени, то како аз утешюсь, аще кому васудееть злый волкъ дьяволъ?» А в пятом слове, дабы все же вразумить своюпаству, Серапион приводит в пример бытующий среди язычников (а ведь именно языческиесуеверия он только что обличал!) естественный нравственный принципсамосохранения, которым они руководствуются в своем обществе: «Погании бо,закона Божия не ведуще, не убивают единоверних своих, ни ограбляють, ни обадят,ни поклеплют, ни украдут, не запряться чужаго; всякъ поганый брата своего непродасть; но, кого в них постигнет беда, то искупять его и на промысл дадутьему; а найденая в торгу проявляют; а мы творимся вернии, во имя Божие крещениесмы и, заповеди его слышаще, всегда неправды есмы исполнени и зависти,немило-сердья; братью свою ограбляемъ, убиваемъ, в погань продаемъ; обадами,завистью, аще бы мощно, снели другъ друга…».
Замечукстати, что вряд ли правильно данный пассаж интерпретировать впромонголотатарском смысле, как это делает вышеупомянутый критик Серапиона, и,соответственно, усматривать в нем «возвеличивание врагов и захватчиковродной земли». Во-первых, ни из чего абсолютно не следует, что термином«поганые» в этом пассаже обозначены именно монголы. Во-вторых, надовсе-таки учитывать обличительный контекст четвертого и пятого слов относительноязыческих обычаев испытывать колдунов водой или огнем. О подобных традицияхсреди монголов или подчиненных им татар ничего не известно. В-третьих, воВладимиро-Суздальской Руси времени епископа Серапиона было еще достаточнобалто-финно-угорских племен, не просвещенных христианством, да и в славянскихпоселениях, поскольку христианизация восточных славян в целом не быланасильственной, оставалось еще немало язычников. И именно в этой среде бытовалиуказанные обычаи. Следовательно, представление о святителе Серапионе как обапологете «врага лютого и немилостивого» — это, если не случайноенедомыслие, то очевидная тенденциозная натяжка!
Итак,все «Слова» составлены по правилам дидактического красноречия, тоесть являются учительными проповедями. Соответственно, они невелики по объему,не вычурны стилистически и доступны содержательно. По всему видно, что их авторапеллируя к умам людей, призывая их задуматься, воздействовал, прежде всего, наих чувства. Для этого ему нужны были яркие образы и сильные выражения,исповедальная искренность обращения к слушателям, напряженная эмоциональность иэкспрессивность, прямо скандирующая ритмичность интонации, но вместе с темсодержательная ясность и убедительность, а не изысканные и утонченныепостроения богословской мысли. Тем не менее, все речи проповедника содержатбиблейский контекст. Так или иначе, но ритор обязательно прибегал к помощиСвященного Писания, поверяя показательными библейскими примерами или жецитатами ход собственного размышления. Однако в отличие от гомилетическогоискусства своих великих предшественников, в частности митрополита Илариона иКирилла Туровского, Серапион как оратор и художник слова был куда болеесдержан, конкретен и, соответственно, доступен обыденному сознанию паствы.Личностное начало, простота и дидактичность его проповедей, а также ихформальные особенности куда более сближают его с другим проповедником киевскогопериода, с Феодосием Печерским, который в своих проповедях тоже решалконкретные жизненные вопросы, не прибегая к богословским и эстетическимизыскам.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru/