«Замок» Франца Кафки
Вадим Руднев
«Замок»- роман Франца Кафки (изд. 1926) — одно из наиболее знаменитых и«парадигмообразующих» произведений европейского постэкспрессионизма,модернизма и неомифологизма.
«Замок»был объектом многочисленных и разнообразнейших интерпретаций и деконструкций.Здесь мы предлагаем понимание этого произведения с точки зрения аналитическойфилософии и прежде всего теории речевых актов .
Какизвестно, в центре повествования романа история землемера К., некоего человека,который пытается устроиться на службу в так называемом Замке, неприступнойцитадели, полной чиновников, таинственного и величественного здания высшейбюрократии.
Приэтом непонятно, действительно ли К. землемер или только выдает себя за оного.Как остроумно заметил Е.М. Мелетинский по поводу творчества Кафки, в «Замок»господствует не дизъюнктивная логика (или землемер, или нет — ср.математическая логика), а коньюнктивная (и землемер, и неземлемер — ср.многозначные логики). То же самое относится и к большинству других персонажейромана. Например, «помощники», которых прислал землемеру Замок,одновременно и помощники, и шпионы. Практически все чиновники Замкаодновременно всемогущи и беспомощны, как дети.
Длятого чтобы интерпретировать эти особенности картины мира, реализованной в «Замок»в соответствии с закономерностями теории речевых актов, обратимся вначале кбиографии самого Кафки.
Вкаком-то смысле она однообразна и скудна, ее можно описать одним словом — неуспешность (термин теории речевых актов, означающий провы речевого акта; есливы, например, говорите комуто: «Немедленно закрой дверь», и онзакрывает дверь, ваш речевой акт можно считать успешным; но если в ответ наваши слова «он» еще больше растворяет дверь или вообще игнорируетваше распоряжение, то в таком случае ваш речевой акт неуспешен).
ЖизньКафки была цепью неуспешных речевых действий. Он ненавидел и боялся своегобрутального отца, но не мог себя заставить отделиться от семьи и жить один. Оннаписал знаменитое «Письмо Отцу», в котором пытался объяснить ихконфликт, но не послал его адресату. Он два раза хотел жениться, но оба разадальше помолвки дело не шло. Он мечтал уйти с ненавистной ему службы встраховом агентстве, но так и не мог решиться на это. Наконец, он завещалсвоему другу, писателю Максу Броду, ожить после его (Кафки) смерти всеоставшиеся рукописи, но и эта последняя воля не была исполнена.
Однаковглядимся в жизнь Кафки внимательнее. Мы увидим, возможно, что эта неуспешностьво всем достигается Кафкой как будто нарочно и преследует некую тайную цель.Никто не мешал ему снять отдельную квартиру, никто не мог ему, взросломуевропейскому человеку, помешать жениться или уйти со службы. Наконец, он саммог бы, если бы действительно счел это необходимым, уничтожить своипроизведения. В последней просьбе видна тайная и обоснованная надежда, чтодушеприказчик не выполнит распоряжения, — как оно и случилось.
Врезультате болезненный неудачник, чиновник невысокого ранга, еврей из Праги,полусумасшедший, гонимый в могилу своими душевными комплексами, становитсяодним из наиболее культовых писателей всего ХХ в., признанным гениемклассического модернизма. Кажущаяся неуспешность на протяжении жизниоборачивается гиперуспехом после смерти.
Издневниковых записей Кафки можно видеть, что он был не только чрезвычайно умнымчеловеком, но человеком глубочайшей духовной интуиции. Его психическаяконституция (он был дефензивным шизоидом, психопатом — см. характерология,аутистическое мышление — может быть, даже вялотекущим шизофреником) непозволяла ему одновременно писать, что было для него важнее всего на свете, и,что называется, жить полной жизнью. Но в своих произведениях он удивительноотчетливо выразил основную коллизию своей жизни — коллизию между внешним неуспехоми внутренним, зреющим гиперуспехом.
Вэтом режиме неуспешности/гиперуспешности действуют почти все персонажи «Замок»Достаточно напомнить историю чиновника Сортини и девицы Амалии. Сортини написалАмалии записку оскорбительного свойства, которую она тут же порвала. Но посленаписания записки он сам, вместо того чтобы предпринимать дальнейшие шаги подостижению свой цели, внезапно уехал. Записка Сортини повлекла за собой целуюцепь неуспешных и тягостных действий. Семья Амалии, испугавшись ее дерзости,начала выспрашивать прощения у Замка, но Замок прощения не давал, потому чтосемью никто ни в чем не обвинял (в то время как в деревне после истории спорванной запиской все семейство стало коллективным изгоем). Тогда семья сталадобиваться у Замка, чтобы ей определили вину, но Замок отказал и в этом. ОтецАмалии каждый день выходил на дорогу в надежде встретить какогонибудь чиновникаили посыльного, чтобы передать прощение, но безуспешно. Ольга, сестра Амалии,специально сделалась проституткой, обслуживающей слуг чиновников, с тем чтобысойтись со слугой Сортини и вымолить прощение через него, но тоже безуспешно.Единственное, что удается Ольге, — это устроить своего брата Варнаву вканцелярию Замка курьером, что было воспринято семьей как большой успех, нописьма ему если изредка и давали, то какие-то старые, явно из архива, а самюноша, вместо того чтобы быстро отпрюляться с письмами к адресатам, медлил ипрактически бездействовал.
Позамечанию Е. М. Мелетинского, герои «Замок» живут в атмосфере, где связь междулюдьми и различными институциями сводится на нет вследствие неведомых по своемупроисхождению, но колоссальных информационных потерь. Отсюда тотальнаянеуспешность любого речевого действия в романе.
Кламм,один из самых влиятельных чиновников Замка, расположения которого стремитсядобиться землемер К., действует на удивление пассивно и даже трусливо, когда К.фактически отбивает у Кламма его любовницу Фриду. Однако землемер К., на первыйвзгляд будучи полностью противоположным по своим психологическим установкам ичиновникам, и жителям деревни — энергичным и изобретательным, особенно вначале,постепенно также вовлекается в атмосферу алогичных неуспешных речевых действий.
Так,он попадает по ошибке в гостиничный номер одного из замковских чиновников,Бюргеля, который оказывается удивительно радушным и болтливым. Он сажаетземлемера на свою кровать и рассказывает ему о его деле, но в тот момент, когдаземлемер вот-вот должен узнать, в каком состоянии находится его дело, и,возможно, получить ценный совет у чиновника, он засыпает.
Вообще,К. не склонен доверять тем результатам, которых он добивается слишком легко. Онне верит в искренность намерений администрации Замка по отношению к нему иполагает, что эти призрачные успешные действия ничего не стоят. Он стремитсядобиться успеха в упорной борьбе. К. ведет себя строптиво, он как бы вводит«свой устав в чужом замке». Нарушая общедеревенское табу на семействоАмалии, он не только приходит к ним, но и подолгу разговаривает с обеимисестрами. Когда его вместо должности землемера назначили на унизительную мелкуюдолжность школьного сторожа, он ведет себя удивительно стойко, снося капризы иоткрытую ненависть учителя и учительницы.
Романостался незаконченным, он обрывается на половине предложения. По свидетельствуМакса Брода, Кафка рассказывал ему, что Замок принял землемера на порогесмерти. Если отождествить в духе иудаистической интерпретации романа Замок сцарствием небесным, то это и есть гиперуспех, которого добивался землемер К.
Е.М. Мелетинский пишет: «Важнейшая функция мифа и ритуала состоит вприобщении индивида к социуму, во включении его в обжизнь племени и природы. Вэтом функция и обряда инициации». Но инициация связана с рядом сложных имучительных испытаний, через которые должен пройти герой, чтобы добитьсяпризнания себя полноправным членом сообщества. Если в 3. косвенно в мытарствахземлемера К. описан обряд инициации, важнейшие черты которого сохранилаволшебная сказка, где тоже все запутано и непросто — избушка стоит задомнаперед, надо знать много заклинаний, иметь волшебных помощников, — то будьроман закончен, этот конец был бы положительным для землемера К. В сущности,любая жизнь имеет хороший конец — смерть. Но не каждая жизнь имеет хорошуюсередину. Это, по-видимому, очень хорошо понимал Кафка… Его взгляд на жизнь — смесь христианства и иудаизма. Неудивительно — он был одновременно евреем покрови, пражанином по «прописке», австрийцем по гражданству, а писалпо-немецки. То есть Кафка жил в условиях культурного полилингвизма, а эти условиясчитаются плодотворными для развития фундаментальной культуры.
Кафкастремился выполнять иудео-христианские заповеди, но одновременно понимал, чтожизнь, построенная на страхе, а не на стыде (примерно так Ю.М. Лотманпротивопоставляет иудаизм христианству), — это не подлинная жизнь.
Кафкасмотрел на жизнь одновременно внешним — обыденным и внутренним — духовнымвзором. Поэтому в его произведениях жизнь показана и как совершенно лишеннаясмысла (поскольку она видится обыденным зрением) и в то же время как абсолютнологичная и ясная, поскольку она видится и внутренним — духовным взором). Этотдвойной взгляд и двойной счет-неуспех в обыденности и гиперуспех в вечности — кажется одним из самых главных парадоксальных проявлений феномена Кафки и еготворчества.
Список литературы
МелетинскийЕ. М. Поэтика мифа. — М., 1996.
ПроппВ.Я. Исторические корни волшебной сказки. — Л., 1986.
ЛотманЮ. М. О семиотике понятий «стыд» и «страх» в механизмекультуры // Тезисы докладов IV Летней школы по вторичным моделирующим системам.- Тарту, 1970.
РудневВ. Художественное высказывание и речевое действие (Франц Кафка и его герои) //Руднев В. Морфология реальности: Исследование по «философии текста».- М., 1996.
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта lib.ru/