«Двенадцать стульев» из «Зойкинойквартиры»
A.Б. Левин
К75-летию первой публикации романа И. Ильфа и Е. Петрова и первого запрещенияпьесы М. Булгакова… сотрудничество никогда не предвещает чего-то настолько же долговечного, насколько может стать работа одного человека, ибо какими бы дарованиями ни обладали соавторы по отдельности, конечный результат неизбежно станет компромиссом между талантами, некоторым средним числом, подгонкой, и укорачиванием, рациональным числом, дистиллированным из слияния иррациональных. В. В. Набоков, «Трагедия трагедии».
Людеймного, а мыслей мало. Так считает, и совершенно справедливо, Милан Кундера. Неудивительно, что идеи и сюжеты кочуют из книги в книгу. Не удивительно и то,что вопросы влияний и заимствований так часто обсуждаются в литературоведении.Подсчитано, что Шекспир, кто бы им ни был, только в трёх из тридцати семи пьесне использовал сюжеты произведений других авторов или хроник. Но он счастливоизбежал упрёков в заимствованиях. Эмма и Анна Аркадьевна изменили своим мужьями погибли. Никому, слава Богу, не приходит в голову обвинить Толстого на этомосновании в плагиате. Вот если бы Алексей Александрович был не важный сановник,а провинциальный доктор…
Аесть писатели, для каждого произведения которых выявляется множествопредшественников, якобы написавших то же самое давным-давно. К числу такихавторов, увы, относится и Михаил Афанасьевич Булгаков. Список только однихназваний источников будто бы использованных им при написании «Мастера иМаргариты» по объёму, пожалуй, не уступит самому роману. В. Б. Шкловскийвсерьёз считал успех Булгакова уже в самом начале его литературной известностиуспехом «вовремя приведенной цитаты». Зависть ли собратьев поремеслу, желание ли блеснуть эрудицией тому причина, но к Булгакову, как ни ккакому другому из крупных русских писателей, обращены упрёки в заимствованиях.Литература по этому поводу поистине необозрима.
Ноу этой медали, как у любой другой, наверняка есть и обратная сторона. Хотя быиз соображений симметрии должны существовать авторы, в произведениях которыхиспользованы идеи, образы, сюжетные ходы и, главное, подробности, безусловнобулгаковские. Пример такого заимствования — герои и важные детали знаменитойдилогии И. Ильфа и Е. Петрова, публикация первой части которой началасьсемьдесят пять лет назад в первом номере журнала «30 дней» за 1928год.
Остап-Сулейман-Берта-МарияБендер-бей и Ипполит Матвеевич Воробьянинов — литературные младшие братьяАлександра Тарасовича Аметистова и Павла Фёдоровича Обольянинова, героев пьесыМ. А. Булгакова «Зойкина квартира», премьера которой состоялась втеатре имени Е. Б. Вахтангова 28 октября 1926 г., а последнее при жизни авторапредставление — 17 марта 1929 года.
Пьесас шумным успехом шла в течение двух c половиной лет, включая и те пять месяцев(ноябрь 1927 г. — апрель 1928 г.), когда она была первый раз запрещена.Окончательно она была снята решением Главреперткома после почти двухсотпредставлений. Получается, что пьесу давали примерно дважды каждую неделю. Мояматушка видела этот спектакль в 1927 году пятнадцатилетней девочкой. Черезсорок лет, когда в «Москве» напечатали «Мастера», и оБулгакове много говорили, она всё ещё живо вспоминала Мансурову в роли Зои, шокот сцены убийства Гуся и ажиотаж вокруг спектакля и пьесы. Эти заметки, такимобразом, оказываются в каком-то смысле «воспоминанием овоспоминании».
Разумеется,Ильф и Петров, хорошо знакомые с автором пьесы, не могли её не видеть. Более того,они оказались под столь сильным впечатлением от неё, что осознано или нет, новыбрали для своего романа о запрятанных в стульях бриллиантах аналогичную паругероев.
Вэтих заметках не место обсуждению вопроса о концептуальной зависимости романаИльфа и Петрова от пьесы Булгакова. Оставим в стороне проблему общности илиразличия парадигм этих текстов. Рассмотрим только подробности, частности,которые одни только и способны превратить так называемые «персонажи»в живых людей.
Начнёмхотя бы с фамилий:
вОрОбЬЯНИНОВ
ОбОлЬЯНИНОВ- сходство практически полное. Недаром через восемь лет после премьеры, когда«Стулья» и «Телёнок» стали известны на Западе, в письмефранцузской переводчице Булгаков просил изменить фамилию своего героя наАбольянинов1 .
Впервую же встречу героев, как в пьесе, так и в романе, тот из них, которомуотведена роль второй скрипки, лишается одной из частей своего костюма, котораядостаётся главному герою. Остап получает ярко-голубой гарусный жилетВоробьянинова2, как Аметистов — «великолепные» брюкиОбольянинова3.
Вобоих произведениях герой второго плана поставлен судьбой перед необходимостьюзаняться деятельностью, к которой абсолютно не пригоден, и вынужден согласитьсяна сотрудничество с главным героем, только потому, что предполагает в нёмвыдающегося пройдоху:
«Вконце концов, без помощника трудно, — подумал Ипполит Матвеевич, — а жулик он,кажется, большой. Такой может быть полезен» (1, 63).
Об о л ь я н и н о в (за сценой, глухо). Для этого я совершенно не гожусь. Натакую должность нужен опытный прохвост (25).
Остапвручает Воробьянинову документ человека, поразительно похожего на того, чейдокумент есть в и распоряжении Аметистова. Описания истинных владельцевдокументов вполне можно поменять местами, и бо'льшая часть читателей никогдаэтого не заметит:
«КонрадКарлович Михельсон, сорока восьми лет, член союза с тысяча девятьсот двадцатьпервого года, в высшей степени нравственная личность, мой хороший знакомый,кажется друг детей...» (1, 105).
«Искончался у меня в комнате приятель мой Чемоданов Карл Петрович, светлаяличность, партийный» (29).
Хотелосьбы обратить внимание читателя на имя Карл, употреблённое в обоих произведенияхи вызывавшее в России двадцатых годов прошлого века однозначные ассоциации. Трудноотделаться от впечатления, что Ильф и Петров, желая избежать проблем сГлавлитом и другими ещё более компетентными организациями, сделали своегоКонрада Карловича членом профсоюза, но не членом партии. В их романах вообще ниразу (!) не упоминается партия или её члены, как если бы в СССР вовсе и несуществовало такой организации как ВКП (б).
ПавелФедорович и Ипполит Матвеевич одинаково плохо чувствуют себя в окружающей ихсоветской действительности и сохраняют совершенно нелепые в этой действительностиостатки прежних представлений о comme il faut:
Об о л ь я н и н о в. Помилуйте, мне станут давать на чай. А не могу же ядраться на дуэли с каждым, кто предложит мне двугривенный (23).
«ИпполитМатвеевич преобразился. Грудь его выгнулась, как Дворцовый мост в Ленинграде,глаза метнули огонь, и из ноздрей, как показалось Остапу, повалил густой дым.Усы медленно стали приподниматься...
— Никогда, — принялся вдруг чревовещать Ипполит Матвеевич, — никогда Воробьяниновне протягивал руки» (1, 337).
Есть,однако, между нашими героями и существенное отличие. Ко времени действия пьесы(1925 год) Обольянинову тридцать пять лет (9), а Ворбьянинову, родившемуся в1875 году (1, 535), только что пошел шестой десяток. Возраст, внешний облик ине по годам пылкий интерес к прекрасному полу Воробьянинова совпадают схарактерными чертами безымянного пациента профессора Преображенского из«Собачьего сердца». В повести Булгакова эпизод с пожилым бонвиваномзанимает чуть больше двух страниц, в романе Ильфа и Петрова печальная историяпопытки избавиться от седины разрослась и не уместилась в отдельной главе«Следы „Титаника“.
В»Собачьем сердце":
«Наголове у фрукта росли совершенно зелёные волосы, а на затылке они отливалиржавым табачным цветом. Морщины расползлись по лицу у фрукта, но цвет лица былрозовый, как у младенца...
— А почему вы позеленели?
Лицопришельца затуманилось.
— Проклятая „Жиркость“! Вы не можете представить, профессор, что этибездельники подсунули вместо краски. Вы только поглядите, — бормотал субъект,ища глазами зеркало. — Ведь это же ужасно! Им морду нужно бить! — свирепея,добавил он. — Что же мне теперь делать, профессор? — спросил он плаксиво.
Хм…Обрейтесь наголо»4 .
В«Двенадцати стульях»:
«Онбросился к своему карманному зеркальцу. В зеркальце отразились большой нос изелёный, как молодая травка, левый ус. Ипполит Матвеевич передвинул зеркальценаправо. Правый ус был того же омерзительного цвета. Нагнув голову, словножелая забодать зеркальце, несчастный увидел, что радикальный черный цвет ещёгосподствовал в центре каре, но по краям был обсажен тою же травянистойкаймой...
Остапвернулся с новой микстурой.
— »Наяда". Возможно, что лучше вашего «Титаника»…
Началсяобряд перекраски. Но «изумительный каштановый цвет, придающий волосамнежность и пушистость», смешавшись с зеленью «Титаника»неожиданно окрасил голову и усы Ипполита Матвеевича в краски солнечногоспектра.
Ничегоещё не евший с утра Воробьянинов злобно ругал все парфюмерные заводы какгосударственные, так и подпольные, находящиеся в Одессе, на Малой Арнаутскойулице.
… житьс такими ультрафиолетовыми волосами в Советской России не рекомендуется.Придётся сбрить.
ИпполитМатвеевич… в сотый раз сегодня уставился в зеркало. То, что он увидел, емунеожиданно понравилось. На него смотрело искажённое страданиями, но довольноюное лицо актёра без ангажемента" (1, 69 — 73).
Знаменательноесовпадение усугубляется странной фразой Остапа: «Ваш „Титаник“ни к чёрту не годится, только собак красить» (1, 71). Кто-нибудь слышал, чтобыкрасили собак? Тем более что вслед за этой фразой идёт вставная новелла отнюдьне о собаке, а о крашеной беговой лошади. Не передали ли молодые писатели этойфразой привет Шарику, так поразившемуся видом зелёных волос, «что онтявкнул, но очень робко»5 .
Считаю,что в этом месте не обойтись без лирического отступления. Вероятность того, чтоникто из миллионов читателей повести Булгакова и романа Ильфа и Петрова незаметил приведенного выше поразительного совпадения, совершенно ничтожна. Но ксвоему стыду я не проявил достаточного рвения, чтобы найти публикации на этутему. Поздравляю неизвестного мне автора и завидую ему.
Главныегерои пьесы и романа имеют одинаково таинственное, отчасти благородноепроисхождение. Более или менее точно оно известно для Остапа, "… отецкоторого был турецко-подданным и умер, не оставив сыну своему Остапу-Сулеймануни малейшего наследства. Мать покойного была графиней и жила нетрудовымидоходами" (1, 331).
РодословнаяАметистова ещё более загадочна: «Я, знаете ли, если расскажу вам некоторыетайны своего деторождения, вы прямо изойдёте слезами» (57). Во времярепетиций «Зойкиной квартиры» Михаил Афанасьевич и первый исполнительроли Аметистова, Рубен Николаевич Симонов, соревновались, придумывая разнообразныебиографии Александру Тарасовичу, пока не сошлись на том, что он незаконный сынВеликого князя и кафешантанной певички6 .
ФамилииБендер и Аметистов носят одинаковый оттенок придуманности, они необычны инастораживают:
Об о л ь я н и н о в. Простите меня. Вы действительно дворянин?
Ам е т и с т о в. Мне нравится этот вопрос! Да вы сами не видите, что ли?
Об о л ь я н и н о в. Ваша фамилия мне, видите ли, никогда не встречалась (61).
— Спокойно, всё в порядке. Моя фамилия Бедер! Может, слыхали?
— Не слышал, — нервно ответил Ипполит Матвеевич.
— Ну, да откуда же в Париже может быть известно имя Остапа Бендера? Тепло теперьв Париже? Хороший город. У меня там двоюродная сестра замужем… (1, 61)
Последняяфраза опять-таки отсылает читателя к «Зойкиной квартире». Как хорошоизвестно читателю, сюжет пьесы составляет отчаянная попытка«кузиночки» Аметистова, Зои Пельц, страстно мечтающей о Париже,добыть денег для того, чтобы «дать лататы из СеСеРе».
Чтодо биографий наших героев в советское время, то они тоже похожи до странности.Аметистов служил актёром во Владикавказе, старшим музыкантом в Новочеркасскоймилиции и так далее, пока в Одессе не решил «изжить бюрократизм», врезультате чего оказался в бакинской тюрьме, и после отсидки появляется передзрителями (29).
В1922 году и Остап сидел в Москве в Таганской тюрьме, изредка появляется насцене, правда не в качестве актёра, а как «любимец РабиндранатаТагора», является обладателем милицейской фуражки с гербом города Киева,и, направляясь в Черноморск (эвфемизм Одессы), украшает знаменитую Антилопу Гнулозунгом, призывающим " ударить по разгильдяйству" (1, 284; 2, 71 — 73).
Влюбую минуту Бендер и Аметистов готовы во всеоружии встретить превратностисудьбы. Оба всегда имеют с собой для этого всё необходимое. Свой«джентльменский набор» Остап хранит в «акушерскомсаквояже», а Александр Тарасович — в замызганном чемодане. Оба с нежностьюотносятся к этим изделиям кожгалантереи:
«Мояправая рука, — сказал великий комбинатор, похлопывая саквояж по толстенькомуколбасному боку. — Здесь всё, что может понадобиться элегантному гражданинумоих лет и моего размаха» (2, 71).
Ам е т и с т о в. Верный мой товарищ, чемодан. Опять с тобою вдвоём, но куда?(87)
Содержимоесаквояжа и чемодана идентично. Кроме упомянутой милицейской фуражки и афишимага Остап возил с собой четыре колоды карт с одинаковой рубашкой, пачкудокументов с круглыми сиреневыми печатями, благотворительные открытки иэмалевые нагрудные знаки (2, 71 — 72).
УАметистова в чемодане шесть колод карт, портреты вождей (28), «документовполный карман» (30), он появляется «с медальоном (очевидно, сэмалевым нагрудным значком в форме медали с „портретом“) на груди(25).
Являетсяли белый докторский халат и стетоскоп, хранящиеся в саквояже Бендера кивком всторону „лекаря с отличием“ М. А Булгакова, „изучающего душисвоих пациентов“ (1, 72) и по воспоминаниям современника бывшегообладателем такого же докторского чемоданчика, пусть читатель решает сам. Ясклонен считать именно так, поскольку в романе есть и другие отсылки кобстоятельствам биографии автора „Зойкиной квартиры“ и егопроизведениям двадцатых годов.
Оченьпохожи манеры речи Остапа и Аметистова. Оба говорят на странной смесимакаронического русского, характерного для людей „света“дореволюционной России и советского канцелярита. Аметистов чуть ли не в каждуюреплику вставляет французское выражение, гораздо реже немецкое и не употребляетанглийских слов. Точно так и Остап никогда ни слова не говорит по-английски,изредка употребляет немецкие слова, но достаточно силён во французском, чтобыпоучать Балаганова:
— Слушайте, Шура, если уж вы окончательно перешли на французский язык, тоназывайте меня не мосье, ситуайен, что значит — гражданин (2, 32).
Остапдаже более образован, чем его партнёр, он позволяет себе критиковатьВоробьянинова:
— Ну и произношение у вас, Киса! Впрочем, что от нищего требовать! Конечно, нищийв Европейской России говорит хуже, чем Мильеран (1, 337).
Аметистов,в отличие от утончённо светского Обольянинова, говорит по-французски неважно иудостаивается вполне справедливого упрёка Зои:
Зо я. Слушай гениальный Аметистов, об одном тебя прошу, не говори тыпо-французски. По крайней мере, при Алле не говори. Ведь она на тебя глазатаращит.
Ам е т и с т о в. Что это значит? Я плохо, может быть, говорю?
Зо я. Ты не плохо говоришь… ты кошмарно говоришь (47).
Вовтором письме к французской переводчице Булгаков уточняет: „Любит щеголятьфранцузскими фразами (у Вас — английскими), причём произносит по-французски илипо-английски чудовищно“7 .
Изсоветского новояза Бендер и Аметистов выбирают одинаковые штампы:
Ам е т и с т о в. Ему! Прямо в глаза. Я старый боевик, мне нечего терять, кромецепей. Я одно время на Кавказе громадную роль играл. И говорю, нет, говорю,Михаил Иванович, это не дело. Уклонились мы — раз. Утратили чистоту линии — два. Потеряли заветы… Я, говорит, так, говорит, так я тебя, говорит, вдвадцать четыре часа, говорит, поверну лицом к деревне (33).
Обращаяськ Козлевичу, Остап говорит: „А в Арбатове вам терять нечего, кромезапасных цепей. Чернильница “Лицом к деревне» стояла не только настоле управляющего конторой «Рога и копыта» (2, 173), но и у КаинаАлександровича Доброгласова, начальника Отдела благоустройства Пищ-Ка-Ха городаПищеслава из опубликованной летом 1928 года повести Ильфа и Петрова«Светлая личность» (1, 403). Аметистов шутит, что рукопожатияотменяются (60), и в конторе Бендера «висели обыкновенные учережденческиеплакаты насчёт часов приёма и вредности рукопожатий» (2, 171).
Обагероя на голубом глазу декларируют свою законопослушность:
Ам т е т и с т о в. Закон-с. А закон для меня свят. Ничего не могу (36).
Ивеликий комбинатор говорит о себе в третьем лице так: «Заметьте себе,Остап Бендер никого не убивал. Его убивали — это было. Но сам он чист передзаконом. Я, конечно, не херувим. У меня нет крыльев, но я чту Уголовный кодекс(2, 30). „
Представлениеоб идеальном будущем у Аметистова и Бендера совпадает до мелочей. Цель, ккоторой они так стремятся — город на берегу далёкого тёплого моря и белыебрюки:
Ам е т и с т о в. Ах, Ницца, Ницца, когда же я тебя увижу? Лазурное море, и я наберегу его в белых брюках! (47)
Мотивбелых штанов как символа беспечной, лёгкой, счастливой жизни появляется уже в“Двенадцати стульях» (1, 333). В самом начале «Золотоготелёнка» идея сформулирована окончательно:
"…у обширной бухты Атлантического океана… Мулаты, бухта, экспорт кофе, таксказать, кофейный демпинг, чарльстон под названием «У моей девочки естьодна маленькая штучка» и… о чём говорить! Вы сами видите, чтопроисходит. Полтора миллиона человек, и все поголовно в белых штанах. Я хочуотсюда уехать" (2, 30).
Втретьей картине первого акта Обольянинов сетует:
«Сегодняко мне в комнату является какой-то длинный бездельник в высоких сапогах, с сильнымзапахом спирта, и говорит: „Вы бывший граф… Я говорю — простите… Чтоэто значит “бывший граф»? Куда я делся, интересно знать? Вот же ястою перед вами (22). "
Эхомэтих сетований выглядит не только «бывший горский князь, а ныне трудящийсяВостока гражданин Гигиенишвили» (2, 149), но целый рассказ «ГрафСредиземский», представляющий собой, по-видимому, неиспользованнуюзаготовку к «Золотому телёнку» и при жизни авторов непубликовавшийсяся. Жалкий старик, умирающий «в антисанитарныхусловиях» (читатель не пропустит, надеюсь, перекличку с бессмертныммонологом безымянного автора в исполнении Аркадия Исааковича Райкина),оскорблён карикатурой со стихотворной подписью, заканчивающейся строками:
Что вы скажете узнав,
Что Средиземский — бывший граф.
Идалее: «Предки Средиземского всевозможные оскорбления смывали обычнокровью (2, 442 — 443)». Средиземский как и Обольянинов удручённевозможностью дуэли. Эпизод со Средиземским в окончательный текст«Телёнка» не был включён. Авторы, видимо, почувствовали, что малосмешного в смерти одинокого старого человека, выброшенного из жизни и абсолютнобесправного. Но в другом вставном эпизоде вкус им изменил, и тогда онипозволили себе превратить сцену гибели Якова Григорьевича Фельдмана из«Белой гвардии», зарубленного сотником Галаньбой8 вразвесёлый «Рассказ Остапа Бендера о Вечном Жиде», заканчивающийсяпочти слово в слово, как эпизод с Фельдманом:
— Молчи, жидовская морда! — радостно закричал чубатый атаман.
— Рубай его, хлопцы-молодцы!
Ивечного странника не стало (2, 308 — 309).
Вэтой вставной новелле опять упомянуты ни к селу, ни к городу пальмы,Рио-де-Жанейро и, разумеется, белые штаны. Через семьдесят пять лет труднопредставить, как подобная история могла казаться смешной. Внимательныйсегодняшний читатель найдёт и ещё немало страниц в романах Ильфа и Петрова, накоторых время радикально переставило акценты.
Можноуказать и на другие отзвуки произведений Булгакова или фактов его биографии уИльфа и Петрова. Так, филиппике Филиппа Филипповича (прошу прощения заневольный каламбур) об украденных 13 апреля 1917 года с парадной лестницы домаКалабухова калошах, пальто, трёх палках и самоваре швейцара9 в«Двенадцати стульях» соответствует многословный пассаж о кражемокрого белья с чердаков и закипающего самовара со двора (1, 99). Во вставнойновелле о гусаре-схимнике графе Алексее Буланове упомянута княгиняБелорусско-Балтийская (1, 123 — 124). И вот что по этому поводу пишет ВалентинПетрович Катаев, хорошо знавший Булгакова по совместной работе в редакции«Гудка»:
«Впоследствии,когда синеглазый прославился и на некоторое время разбогател, нашипредположения насчёт его провинциализма подтвердились: он надел галстукбабочкой, цветной жилет, ботинки на пуговицах, с прюнелевым верхом, и даже, чтопоказалось совершенно невероятным, в один прекрасный день вставил в глазмонокль, развёлся со старой женой, изменил круг знакомых и женился на некойБелосельской-Белозерской, прозванной ядовитыми авторами „Двенадцатистульев “княгиней Блорусско-Балтийской»10. И черезсорок лет после смерти Булгакова ревнивая зависть к нему не изгладилась ввеликолепной памяти восьмидесятитрёхлетнего писателя, разменявшего свойнедюжинный талант на благополучие. В 1929 году его младший брат и Ильф подпсевдонимом Дон Бузильо опубликовали в журнале «Чудак» фельетон«Великий лагерь драматургов». Приведём из него выдержки пообширнее,чтобы читатель смог определить, какие эмоции движут авторами:
«Напуть драматурга его толкают тяжёлые удары судьбы.
Последлительного разговора с женой гражданин убеждается, что жить на жалованьетрудновато. А тут ещё надо внести большой пай в жилстроительную кооперацию.
— Не красть же, чёрт возьми!
Игражданин, прослышавший от знакомых, что за пьесы много платят, не теряет ниминуты и в два вечера сочиняет пятиактную пьесу...
Заломившляпу и весело посвистывая, первичный вид драматурга спускается вниз поТверской, сворачивает в проезд Художественного театра и в ужасеостанавливается...
Драматургивторого рода перелицовывают литературные пиджаки, надеясь, что они станут какновые.
Впьесы переделываются романы, повести, фельетоны и даже газетные объявления.
Каквсегда, карманчик перелицованного пиджака с левой стороны перекочёвывает направую. Все смущены, но стараются этого не замечать, и притворяются, будтопиджак совсем новый...
Третий,самый законченный вид драматурга — драматург признанный. В его квартире висяттеатральные афиши, и пахнет супом. Это запах лавровых венков (2, 472 — 473)».
Нуи как после таких перлов не изменить круг знакомых?
Приведенныевыше многочисленные совпадения исключают, как кажется, их случайность. Еслипринять, что каждое из отмеченных совпадений независимо от остальных, авероятность каждого (заведомо завышенная) составляет одну вторую, товероятность их одновременного появления в дилогии лежит между одной миллионнойи одной десятимиллионной. Всех русских романов во много тысяч раз меньше, чемнужно для случайного появления такой последовательности совпадений. В то жевремя установить причины возникновения каждого из этих совпадений через полвекапосле смерти всех трёх авторов вряд ли возможно.
Даи нужно ли вообще такое буквоедское, пристальное чтение? Не знаю. Мне-то былоинтересно отыскать в читанных-перечитанных и растасканных на цитаты романахвкрапления из иного текста иного автора. Очень хотелось бы надеяться, чтонайдутся и те, кому будет интересно прочитать эти заметки, совершенно непретендующие на то, чтобы изменить общепринятое и мною искренне разделяемоемнение о пьесе и романах, как о «первоклассных произведениях»11.
Нодовольно о сходстве. Сказано ведь:
«Художниквидит именно разницу. Сходство видит профан».
Нучто ж, несколько слов о различии, хотя это тема для другой работы. Булгаков — замечательный писатель, а Ильф и Петров — замечательные советские писатели.Принципиальное отличие, для подтверждения которого прошу у утомлённогоцитированием читателя разрешения на последнюю цитату:
«Литературнаяработа, сочинительство — вещь необычайно сложная, в ней есть тысяча тонкостей.Когда же работа окончена, к ней, как мы только что видели, подходят с топором.Конечно, этот самый сложный литературный труд может быть целиком отвергнут, каквраждебный политически, и тогда, конечно, можно пустить в дело и топор. Но вотношении произведений советских, которые не могут быть отвергнуты в целом пополитическим соображениям, топор не есть орудие критики и воспитания (3,413)».
Всегочетыре фразы. Две первые могли бы принадлежать и Булгакову, но две последние — никогда!
Вотличие от своих малодушных современников, имя им легион, Михаил АфанасьевичБулгаков в высшей степени обладал качеством, которое Юрий Павлович Казаковназвал «мужеством писателя». И нет у него причин, сколько бы временини прошло, стыдиться любой из своих страниц, начиная от первых пророческих о«Грядущих перспективах» до последней, на которой по блестящей луннойдорожке уходит навсегда от своего автора, навсегда остающийся с восхищённымчитателем, жестокий пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат.
Список литературы
1 Булгаков М. А. Собрание сочинений: В 8 т. — СПб.:Азбука-классика, 2002 (далее Б2002). Т. 8, с. 458.
2 Ильф И. А., Петров Е. П. Собрание сочинений: В 5 т. — М.:Государственное издательство художественной литературы, 1961 (далее все ссылкина произведения Ильфа и Петрова приводятся по этому изданию в тексте суказанием курсивом номера тома и страницы). Т. 1, с. 67.
3 Б2002. Т. 7, с. 31 (далее все ссылки на пьесу «Зойкинаквартира» приводятся в тексте по этому изданию с указанием только номерастраницы).
4 Б2002. Т. 3, с. 234 — 235.
5 Б2002. Т. 3, с. 233.
6 Воспоминания о Михаиле Булгакове. Предисл. В. Я. Лакшина.Послесл. М. О. Чудаковой. Сост. Е. С. Булгаковой и С. А. Ляндреса. — М.:Советский писатель, 1988, с. 357.
7 Б2002. Т. 8, с. 460.
8 Б2002. Т. 2, с. 206 — 207.
9 Б2002. Т. 3, с. 249 — 250.
10 Катаев В. П. Алмазный мой венец: Повести. — М.: Советскийписатель, 1981, с. 66.
11 Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе /Сост., предисл., коммент., Н. Г. Мельникова. — М.: Издательство Независимаягазета, 2002, с. 205.
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.litera.ru