«Горе от ума» как памятникрусской художественной речи
Г.О.Винокур
…«Горе от ума» есть общепризнанный высокий образец русскойхудожественной речи, одно из наиболее замечательных достижений русскогоязыкового мастерства.
Исходнымпунктом /.../ изучения должен быть взгляд на язык «Горя от ума» какна язык произведения драматического, и притом стихотворного. Драматический языкв своем построении подчинен общим законам драматического искусства, котороеесть прежде всего искусство, воплощаемое в формах сценического действия.Подобно тому как драматическое произведение вообще обладает своим истиннымбытием только в его сценическом воплощении, так и язык драмы есть язык, в егоподлинной сущности и полноте постигаемый нами только тогда, когда он формируетсценическое действие, вместе с ним развертываясь во времени. /.../
Преждевсего совершенно очевидно, что протяженность отдельных реплик, и даже отдельныхсистем реплик, мотивирована в «Горе от ума» характером персонажей, атакже и ходом самого действия. Не удивительно, что самые длительные репликипринадлежат в комедии Чацкому и что персонаж, реплики которого ни разу непревышают двух слогов, это Тугоуховский. С последним соперничает лишь лакейЧацкого, единственная реплика которого заключается в обрываемом на втором слогеслове “Каре..” (то есть, очевидно: “Карета Чацкого”). Каждое из главныхдействующих лиц драмы естественно должно, хотя бы только в отдельных случаях, выказатьсвой характер в более или мене пространной реплике. Но шестеро главныхдействующих лиц «Горя от ума» группируются в данном отношении так,что получается, может быть, и непредумышленная, но с объективной стороны вполненесомненная симметрия. Именно, длиннее всех говорят Чацкий и Фамусов, основныеантагонисты всего действия, короче всех из числа шестерых — Молчалин иСкалозуб, лица, которым в центральной интриге драмы или преимущественно(первому), или всецело (второму) страдательная роль. а середину занимают Софья- центральный персонаж, отношением к которому определяется весь ход действия, иее наперсница Лиза. Пространные монологи- проповеди Чацкого не толькохарактеризуют его как пылкого оратора — моралиста и сатирика, но, сверх того,естественно проистекают из функции этого персонажа, как выразителя авторскойточки зрения. Подобные же пространные реплики Фамусова мотивированы не толькоего театральной маской болтуна и сплетника, но также и тем, что он излагаетантагонистический автору образ мыслей, чувствований и действий с наибольшейполнотой и тем самым дает повод и материал для филиппик Чацкого. С этой сторонынельзя не видеть следствия прямого композиционного задания в том, чтоцентральное пространство второго акта занято двукратной полемикой Фамусова иЧацкого, причем в первом случае их монологи непосредственно сменяются одиндругим, а во втором следуют на очень близком расстоянии. Более случаен, но всеже должен быть отмечен и тот факт, что вторые монологи в точности совпадают попротяженности, занимая по 57 стихов.
Cдругой стороны, немногословность речей Молчалина и Скалозуба также вполнесоответствует сценическим характерам этих персонажей. Из числа действующих лицкомедии, фамилии которых представляют собой живую внутренюю форму, связанную сидеей речи, Молчалин в этом смысле наиболее прозрачен. В самом деле, естьсцены, в течение которых он вообще не произносит ни слова /.../, а вподавляющем большинстве остальных реплики его обычно представляют неполныйстих, затем один или полтора стиха, в редких случаях достигают трех стихов,один раз — шести стихов (в беседе с Чацким...) и только дважды, оба раза вобъяснении с Лизой, то есть в сценах наибольшей активности этого персонажа,вырастают в небольшие монологи Краткость реплик Скалозуба всецело гармонирует сгрубоватой отрывистостью его речи и входит как существенная подробность в егосценическую маску. Что касается второстепенных персонажей, то краткость их ненуждается в толковании, точно так же, как пространность реплик Репетилова,очевидно, формирует весь его сценический облик. По ходу действия Репетиловпоявляется в доме Фамусова уже в самое время разъезда гостей для того, чтобыпослужить каналом, через который до Чацкого доходит пущенная на его счетсплетня. Но со стороны своего собственного характера фигура Репетилова невмещается в рамки фамусовского бала только вследствие своей многоречивости, иименно это дает Репетилову особое место в галерее гротескных образов III акта.
Оченьвыразительны в «Горе от ума» и отдельные скопления однотипных попротяженности реплик. Такими скоплениями в комедии являются только короткиереплики. Реплики протяжением в три стиха и свыше являются в «Горе отума» не более двух раз подряд. Сюда отнесем и упомянутые два монологаФамусова и Чацкого во II акте. Иными словами в «Горе от ума» нетобмена длинными репликами и монологами, хотя в комедийной традиции, какрусской, так и французской, это встречается. Однако и короткие репликископляются в «Горе от ума» в очевидной связи с развитием самогодраматического действия, а не просто как комический прием, завещанныйтрадицией. Обращу внимание на некоторые случаи скопления реплик в неполныйстих. Первый случай такого рода встречается в самом начале комедии (I, 15 — 17):
ГолосСофьи. Который час? Лизанька.Все в доме поднялось. Софья (из своей комнаты).Который час? Л. Седьмой, осьмой, девятый. С. (оттуда же(. Неправда.
Здесьсмена полустишных реплик находится в непосредственной связи с тем, что диалогпроисходит между персонажами, не видящими друг друга и, следовательно, небеседующими, а только обменивающимися необходимыми вопросами и ответами, причемвопросы тавтологичны, а это вызывает тожественность метрической формы не тольковопросных, но и ответных реплик.
Инойхарактер имеет скопление подобных реплик в д. II, явл. 7. Здесь шесть реплик внеполный стих, следующих подряд, причем вторая представляет собой конец одногостиха и начало другого. Это то место комедии, в котором на сцене с крикомпоявляется Софья, испуганная падением Молчалина с лошади. Предшествующие два явления,занятые сценой Фамусова, Чацкого и Скалозуба, отличаются напряженностью идейнойборьбы, но по внешнему действию статичны. В них вторая из упомянутых пармонологов Фамусова и Чацкого, каждый по 57 стихов, и всего несколько одиночныхреплик в один стих и ни одной реплики в неполный стих на пространстве в 220стихов.И вот, после такого спокойного и длинного эпизода, внезапное появлениеСофьи, ее громкие восклицания, ее обморок, волнение, которое порождает еепоявление в Чацком, недоумение Скалозуба со стороны своего драматургическогоэффекта находят себе естественное выражение в серии коротких, быстросменяющихся, как бы перебивающих одна другую, отрывистых реплик:
Софья(бежит к окну). Ах! Боже мой! упал! убился! (падает в обморок). Чацкий. Кто?Кто это? Скалозуб. С кем беда? Ч. Она мертва со страху. Ск. Да что? Откудова?Ч. Ушибся обо что? Замечательно, что и начальная реплика Софьи, составляющаяпочти полный стих (в нем не хватает лишь одного заключительного ударногослога), состоит из одних отрывочных восклицаний, как если б это было четырекоротких реплики, произносимых подряд одним и тем же действующим лицом.
Опятьпо-другому обставлено скопление реплик в неполный стих в третьем случае, именнов сцене Софьи и г-на N., кладущей начало появлению интриги против Чацкого (III,436 и сл.):
Г.N.(подходит). Вы в размышленьи? С. Об Чацком. Г.N. Как его нашли по возвращеньи?С. Он не в своем уме. Г.N. Ужли с ума сошел? С. (помолчавши). Не то, чтобысовсем… Г.N. Однако есть приметы? С. (смотрит на него пристально). Мнекажется. Г.N. Как можно! в эти леты!
Вэтом случае смена реплик характеризуется замедленным темпом. Софья говоритнеторопливо, сначала в задумчивости, затем — взвешивая каждое слово, осторожнообдумывая возможные последствия внезапно явившегося у нее плана мести Чацкому,причем такой характер ее речи только оттеняется еще резче возрастающейнастойчивостью назойливых вопросов заинтригованного г. N. Несколько ниже играна быстром чередовании кратких реплик возобновляется в диалоге г. N. и г. D., представляющемсобой вторую стадию распространения сплетни. Стих, с которого начинается этотдиалог разбит на целые четыре реплики, все — вопросительной интонации и,разумеется, очень короткие, не более трех слогов каждая:
Г.N.Ты слышал? Г.D. Что? Г.N. Об Чацком? Г.D. Что такое?
Быстротасмены этих вопросов и сжатость их сразу вводит зрителя в атмосферу того, чтовслед за тем происходит на сцене, где в несколько мгновений многолюдная толпаоказывается охваченной пожаром сплетни, возникшим, как из искры, из случайнойобмолвки Софьи. Общее напряжение поддерживается, помимо прочего, бессмысленными упрямым спором Фамусова и Хлестовой о количестве крепостных душ у Чацкого (следует подряд шесть реплик в неполный стих и без перерыва четыре реплики водин стих), и, наконец, при появлении Чацкого все затихает на трех максимальнократких междометных репликах, представляющих собою в двух случаях ужеупоминавшийся слог из шумного согласного, и эффектно заключающих весь этотблестяще разработанный сценический эпизод:
“Вотон! — Шш! — Шш!”
Мывидим, следовательно, что те своеобразные фигуры, в которые складываются в«Горе от ума» скопления тожественных или однородных реплик, всякийраз мотивированы драматургически, с применением все новых, разнообразныхсредств драматургического искусства.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.repetitor.ru/