""
Вадим Руднев
«Бесконечныйтупик» — роман современного русского прозаика, публициста и философаДмитрия Галковского (1985). Текст произведения настолько велик (по объему онпримерно равен «Анне Карениной»), что целиком он до сих пор неопубликован; и настолько разнопланов и противоречив по своейхудожественно-философской идеологии, что, когда в Москве в 1993 — 1994 гг. был«бум на Галковского», спровоцированный его резкими публицистическимистатьями в «Независимой газете», фрагменты из «Б. т.»публиковались в таких идеологически противоположных журналах, как, с однойстороны, «Новый мир», а с другой — «Наш современник».
«Бесконечныйтупик»чрезвычайно сложен по жанру — это и не автобиография, и не заметки наполях других произведений, и не классический постмодернистский пастиш (см.постмодернизм) — и в то же время и то, и другое, и третье.
Заоснову композиции «Бесконечный тупик»взят, по-видимому, «Бледныйогонь» В. Набокова (см.) — одного из двух авторов на всей планете,которого Галковский признает и к которому относится всерьез (второй, вернее,первый и по хронологии и по значимости — В.В. Розанов, отсюда и чудовищныйидеологический плюрализм Б. т.).
«Бесконечныйтупик»строится как система примечаний нескольких порядков к непонятнонаписанному или не основному тексту. Выглядит это в виде фрагментов объемом,как правило, не более страницы: фрагменты текста автора (рассказчика) илицитаты из какого-либо русского писателя или философа; далее может идтикомментарий к этому фрагменту; далее комментарий к комментарию; потомполифонически (см. полифонический роман) контрастный фрагмент собственноготекста или другая цитата. И так далее до бесконечности — отсюда и названиетекста.
Такимобразом, в «Бесконечный тупик»последовательно применены три основныериторические фигуры поэтики ХХ в. (см. принципы прозы ХХ в.): текст в тексте(комментарии к собственным размышлениям); интертекст (коллаж цитат — скрытых иявных) и гипертекст (читать «Бесконечный тупик»можно по-разному — сплошняком,как он написан; ориентируясь по номерам и стравицам гипертекстовых отсылок; или«тематически», как это делалось при фрагментарных журнальныхпубликациях романа. Так, первый выпуск журнала «Логос» опубликовал в1991 г. фрагменты, посвященные обрисовке личности и философии ВладимираСоловьева; «Новый мир» печатал биографические фрагменты, связанные сдетством автора-героя и его взаимоотношениями с отцом; «Нашсовременник» — «юдофобские» и иные «великодержавные»размышления героя-автора. В целом корпусе Б. т., который автор словаря читал вмашинописи, все эти фрагменты идут вперемешку, подчиняясь законам авторскихассоциаций.
Пожанру «Бесконечный тупик»все-таки наиболее близок к классической исповеди (Св.Августин, Жан-Жак Руссо, Л. Н. Толстой), но это исповедь особенная — постмодернистская, потому что исповедуется не автор, а его alter ego Одиноков.Обычно исповеди бывают не всегда правдивыми, поскольку за них ручается самавтор своим именем; исповедь Одинокова безусловно правдива и искренна, потомучто это исповедь вымышленного персонажа, хотя ясно и то, что реальный ДмитрийЕвгеньевич Галковский целиком разделяет все высказывания своего героя.
Поэтому«Бесконечный тупик»можно рассматривать как чрезвычайно своеобразный, но все жероман и, может быть, даже последний великий русский роман, а Галковского можносчитать последним великим русским писателем (Владимир Сорокин — см.«Норма»/«Роман» — находится уже по ту сторону традицийрусской прозы — это писатель эры «постхьюман», то естьпостгуманистической эры, во многом писатель будущего, по крайней мере,«future in the past» («будущего прошедшего» — грамматическая категория в английском языке).
Вдвух словах идеологическая и одновременно художественная канва «Бесконечныйтупик»- в бесконечных размышлениях Галковского-Одинокова о себе, о своем отце,о русской философии и русском языке, русской литературе. Этих рассужденийнастолько много, и все они настолько интересны, умны и провокативны (см. ниже),что читатель просто утопает в них.
Вчисле основного корпуса идей «Бесконечный тупик»мысли, связанные сособенностями русского языка, как его понимает автор-герой. Русский язык, помнению автора Б. т., обладает тремя фундаментальными признаками: креативностью(все сказанное превращается в действительность — ср. теория речевых актов);револютативностью то есть оборотничеством (все сказанное превращается вдействительность, но в наиболее искаженном, нелепом и неузнаваемом виде);провокативностью (склонностью к издевательству, глумлению, юродству).
Всеэти свойства русского литературного языка естественным образом объединяются вфеномене русской литературы, которая в период своей зрелости, то есть в ХIХвеке, становится мощным орудием воздействия на реальность (идея в целом для ХХв. вполне характерная — см. реальность, текст, абсолютный идеализм,«Бледный огонь», «Хазарский словарь»), но самое интересное,что, высказывая все эти идеи, Галковский, так сказать, вовсе не шутит — этосвоеобразная, пусть и изложенная на страницах философского романа, чудовищная«философия истории литературы».
Самаяглавная мысль — что литература, обладающая такой мощной креативностью (а то,что литература в России ХIХ в. заменила философию и чрезвычайно сильновоздействовала на реальность, не вызывает сомнений; достаточно вспомнить,например, «учебник жизни» — «Что делать?» Н.Г.Чернышевского), должна отвечать за то, какую действительность она построила(ср. гипотеза лингвистической относительности).
ПоГалковскому, так называемое революционное движение в России было цепью взаимныхпровокаций, предательств и карнавалов (см. карнавализация): вначалереволюционеров «придумало» царское правительство, чтобы отвлечьобщество от реально казавшихся ему (правительству) вредными идей славянофилов;потом эти «выдуманные революционеры», по законам русского языка,превратились в настоящих, но извращенных «бесов» и проникли вправительство, а оттуда сами создавали «реакционеров», чтобы было надкем устраивать террористические побоища. Интересна фраза Галковского оДостоевском, которого он — одного из немногих русских писателей — принимаетвсерьез:
«Еслибы Достоевского, — пишет Галковский, — расстреляли в 1849 году, то он бы ненаписал „Бесов“. Но тогда, может быть, не было бы в русскойдействительности и самих бесов».
Итак,революционное движение «написали», но написали неумело, по-русски,«топором и долотом», то есть не только креативно, но револютативно ипровокативно. В результате получилась не история, а бесовское подобие истории сиздевательством, юродством и глумлением над основами русской жизни.
Приведубольшую цитату, в которой характеризуется старец Серафим Саровский, один изсамых почитаемых русских религиозных деятелей (к которому и Галковскийотносится вполне всерьез). И тем не менее:
«КСерафиму в Саров приехала будущая Дивеевская старица Елена Васильевна Мантуроваи попросила постричь ее в монахини. Серафим стал уговаривать молодую девушкувыйти замуж (три года уговаривал). При этом он так, например, расписывал»прелести" семейной жизни:
" — И даже вот что еще скажу тебе, радость моя. Когда ты будешь на сносях, так небудь слишком на все скора. Ты слишком скора, радость моя, а это не годится.Будь тогда ты потише. Вот, как ходитьто будешь, не шагай так-то, большимишагами, а все потихоньку да потихоньку. Если так-то пойдешь, благополучно иснесешь.
Ипошел перед нею, показывая, как надо ходить беременной.
— Во, радость моя!… также и поднимать, если что тебе случится, не надо таквдруг скоро и сразу, а вот так, сперва понемногу нагибаться, а потом точно также понемногу и разгибаться.
Иопять показал на примере.
Воттаким образом кривлялся, глумился над женским естеством.
Дадаже если бы он сказал пьянице какому-нибудь:
— А ты иди водочки-то выпей. Она скусная. Выпей ее, родимую, и лапушки оближи:«Ай-ай, сладко». Ноженьки-то твои тогда вот так, смотри, подогнутся,и рученьки милые трястись будут. И головушка набок завалится, закружится. То-тославно. Пей больше, ласковый, и всегда такой будешь. И ходи, смотри, осторожнотогда. Вот так, по стеночке, опираясь. Тело у тебя легкое, слабое станет, вканаву грязную и ребеночек маленький спихнуть сможет. Так что ходи, милый,тихо, ходи, милый, скромно.
Всеравно страшно слушать. А тут над беременностью так насмехаться.
НоСерафим Саровский действительно русский святой. Эта святая русская ненависть кмиру, издевательство над миром, обречение себя Богу.
Болеетого, Серафим любил мир. И так как его ненависть к нему была абсолютна, она ипревращалась в абсолютную доброту, любование".
«Бесконечныйтупик»написан на художественном языке ХХ в. — все эти предательства,оборотничества, речевой садизм, превращение текста в реальность и наоборот — все это было в ХХ в. Но все эти «признаки» и «приемы»изящной словесности оборачиваются, по логике же Б. т., в такую «посконную»глобальную русскую правду, что в этом и открывается чисто русское величие этого«безраздельного» произведения.
Список литературы
Руднев В. Философия русскоголитературного языка в «Бесконечном тупике» Д. Е. Галковского //Логос. — М., 1993. — No 4.
Для подготовки данной работы былииспользованы материалы с сайта lib.ru/