Введение
Эсхила называют«отцом трагедии». В отличии от трагедий предшествующих ему авторов,трагедия Эсхила имела явно законченную форму, которая в дальнейшем продолжаласовершенствоваться. Главная её особенность — величавость. В эсхиловскойтрагедии отразилось само героическое время, первая половина V в. до н.э., когдагреки отстаивали свою свободу и независимость во время греко-персидских войн.Драматург был не только их очевидцем, но и непосредственным участником. Остраяборьба за демократическое переустройство общества не затихала и внутри Афин. Успехи демократии были связаны снаступлением на некоторые устои старины. Эти события также отозвались втрагедиях Эсхила, насыщенных конфликтами мощных страстей.
«Эсхил — творческий гений огромной реалистической силы,раскрывающий с помощью мифологических образов историческое содержание тоговеликого переворота, современником которого он являлся, — возникновениядемократического государства из родового общества», — писал И.М. Тронский.
Драматург писал трагедиина темы, многие из которых не теряют актуальность и сейчас. Целью данной работыявляется раскрытие темы рока в трагедии Эсхила «ПрикованныйПрометей», выяснение, что значит в данной трагедии рок для Эсхила, в чемего смысл. А.Ф. Лосев говорил, что в образе Прометея отражена«классическая гармония судьбы и героической воли», когда судьбавладеет над человеком, но это не обязательно ведет к безволию и бессилию. Этоможет вести и к свободе, и к великим подвигам, и к мощному героизму.Предопределение в «Прометее» имеет жизнеутверждающее, оптимистичноесодержание. В конечном итоге оно обозначает победу добра над злом, конец властиЗевса-тирана.
Глава I Судьба и воля глазами древнего грека
Что же означало самопонятие рок для древнего грека. Рок или судьба (мойра, айса, тихе, ананке) —имеет в древнегреческой литературе двоякое значение: первоначальное,нарицательное, пассивное — предопределенной каждому смертному и отчастибожеству доли, участи, и производное, собственное, активное — личного существа,назначающего, изрекающего каждому его участь, особенно время и вид смерти.
Антропоморфические боги ибогини оказывались недостаточными для того, чтобы объяснить в каждом данномслучае причину бедствия, постигающего того или другого из смертных частосовершенно неожиданно и незаслуженно. Многие события в жизни отдельных людей ицелых народов совершаются вопреки всем человеческим расчетам и соображениям,всем понятиям об участии человекоподобных божеств в людских делах. Этовынуждало древнего грека допускать существование и вмешательство особогосущества, воля и действия которого часто неисповедимы и которое поэтому всознании греков никогда не получило ясно очерченного, определенного облика.
Но понятие рок или судьбасодержит в себе далеко не одну черту случайности. Непреложность и необходимостьсоставляют наиболее характеристичный признак этого понятия. Настоятельнейшая,непреодолимая потребность в представлении рока или судьбы является тогда, когдачеловек стоит лицом к лицу с фактом загадочным, уже совершившимся и поражающимум и воображение своим несоответствием привычным понятиям и обыкновеннымусловиям.
Впрочем, ум древнегогрека редко успокаивался на ответе, что «если что-либо совершилось вопрекиего ожиданиям, то так и должно было совершиться». Чувство справедливости,понимаемой в смысле воздаяния каждому по его делам, побуждало его доискиватьсяпричин поразительной катастрофы, и он обыкновенно находил их или в каких-нибудьисключительных обстоятельствах личной жизни потерпевшего, или, гораздо чаще иохотнее, в прегрешениях его предков. В этом последнем случае с особеннойяркостью выступает тесная взаимная связь всех членов рода, а не толькосемейства. Воспитанный в родовых отношениях, грек был глубоко убежден внеобходимости искупления потомками вины предков. Греческая трагедия старательноразрабатывала этот мотив, заложенный в народных сказаниях и мифах. Яркий примертому – «Орестея» Эсхила.
Для истории понятия о судьбе наибольший интерес и обильнейшийматериал представляют трагедии Эсхила и Софокла, поэтов, веровавших вотечественных богов; трагедии их назначались для народа и потому гораздоточнее, нежели философские или этические сочинения того же времени, отвечалиуровню понимания и нравственным запросам народных масс. Сюжеты трагедийпринадлежали мифам и древнейшим легендам о богах и героях, освященным верой идавностью, и, если по отношению к ним поэт дозволял себе уклонения отустановившихся понятий, то оправданием ему служили перемены в народныхвоззрениях на божество. Слияние судьбы с Зевсом, причем перевес переходит насторону последнего, ясно выражено в трагедиях Эсхила. По закону глубокойстарины Зевс направляет судьбу мира: «все совершается так, как назначеносудьбою, и нельзя миновать вечного, нерушимого определения Зевса»(«Просительницы»). «Великие Мойры, да совершится волею Зевса то,чего требует правда» («Несущие возлияния», 298). Особеннопоучительна перемена в образе Зевса, взвешивающего и определяющего людскойжребий: у Гомера (VIII и XXII) Зевс вопрошает этим способом неведомую для неговолю судьбы; у Эсхила в подобной сцене Зевс — владыка весов, и, по словам хора,человек не в силах сделать что-либо без Зевса («Просительницы», 809).Такому представлению поэта о Зевсе противоречит то положение, какое он занимаетв «Прометее»: здесь образ Зевса носит на себе все черты божества мифологического,с его ограниченностью и подчинением судьбе, ему, как и людям, неведомой в своихрешениях; тайну судьбы он напрасно пытается исторгнуть насилием у Прометея;кормилом необходимости правят три Мойры и Эринии, и сам Зевс не может избегнутьпредназначенной ему участи («Прометей», 511 и сл.).
Хотя и несомненны усилия Эсхила объединить действиясверхъестественных существ по отношению к людям и возвести их к воле Зевса, какбожества верховного, тем не менее в речах отдельных действующих лиц и хоров оноставляет место верованию в непреложный Рок или судьбу, властвующий незримо инад богами, почему в трагедиях Эсхила так часты выражения, обозначающие велениеРока или судьбы. Точно так же Эсхил не отрицает вменяемости преступления;наказание постигает не только виновного, но и его потомство.
Но знание своей судьбы не стесняет героя в его действиях; всеповедение героя определяется его личными качествами, отношениями к другим лицами внешними случайностями. Тем не менее каждый раз в конце трагедии оказывается,по убеждению героя и свидетелей из народа, что постигшая его катастрофа естьдело Рока или судьбы; в речах действующих лиц и особенно хоров частовысказывается мысль, что Рок или судьба преследует смертного по пятам,направляет каждый шаг его; напротив, в поступках этих лиц проявляются иххарактер, естественное сцепление событий и естественная неизбежность развязки.По верному замечанию Бартелеми, действующие лица в трагедии рассуждают так, какбудто они ничего не могут сделать, но действуют так, как будто они могутсделать все. Верование в судьбу не лишало, следовательно, героев свободы выбораи действия.
В своей работе «Двенадцать тезисов об античнойкультуре» русский мыслитель А. Ф. Лосев писал: «Необходимость —судьба, и нельзя выйти за ее пределы. Античность не может обойтись без судьбы.
Но вот в чем дело. Новоевропейский человек из фатализмаделает очень странные выводы. Многие рассуждают так. Ага, развсезависит от судьбы, тогда мне делать ничего не нужно. Всё равно судьба всесделает так, как она хочет. К такому слабоумию античный человек не способен. Онрассуждает иначе. Все определяется судьбой? Прекрасно. Значит, судьба вышеменя? Выше. И я не знаю, что она предпримет? Если бы я знал, как судьбаобойдется со мной, то поступил бы по ее законам. Но это неизвестно. Значит явсе равно могу поступать как угодно. Я — герой.
Античность основана на соединении фатализма и героизма. Ахиллзнает, ему предсказано, что он должен погибнуть у стен Трои. Когда он идет вопасный бой, его собственные кони говорят ему: „Куда ты идешь? Ты жепогибнешь...“ Но что делает Ахилл? Не обращает никакого внимания напредостережения. Почему? Он — герой. Он пришел сюда для определенной цели ибудет к ней стремиться. Погибать ему или нет — дело судьбы, а его смысл — бытьгероем. Такая диалектика фатализма и героизма редка. Она бывает не всегда, но вантичности она есть».
Против чего борется трагический герой? Он борется с разнымипрепятствиями, стоящими на пути человеческой деятельности и мешающимисвободному развитию его личности. Он борется для того, чтобы не свершалосьнесправедливости, чтобы преступление было наказано, чтобы постановлениезаконного суда восторжествовало над самовольной расправой, чтобы тайна боговперестала ею быть и сделалась бы справедливостью. Трагический герой сражаетсяза то, чтобы мир стал лучше, а если уж он должен остаться таким, как есть,чтобы у людей было больше мужества и ясности духа, помогающих им жить.
И кроме того: трагический герой сражается, исполненныйпарадоксального чувства, что преграды, стоящие на его пути, и непреодолимы и вто же время должны быть преодолены во что бы то ни стало, если он хочет достичьполноты своего «я» и не изменить тому сопряженному с большимиопасностями стремлению к величию, которое он носит в себе, не оскорбляя приэтом все, что сохранилось еще в мире богов, и не совершая ошибки.
Известный швейцарский филолог-эллинист А. Боннар в своейкниге «Античная цивилизация» пишет: «Трагический конфликт — этоборьба с фатальным: задача героя, затеявшего с ним борьбу, заключается в том,чтобы доказать на деле, что оно не являетс фатальным или не останется имвсегда. Препятствие, которое предстоит преодолеть, воздвигнуто на его путиневедомой силой, против которой он беспомощен и которую он с тех пор называетбожественной. Самое страшное наименование, которым он наделяет эту силу, — этоРок.»
Трагедия пользуется языком мифов отнюдь не в символическомсмысле. Вся эпоха первых двух трагических поэтов — Эсхила и Софокла — глубокопроникнута религиозностью. Тогда верили в правдивость мифов. Верили, что в миребогов, раскрываемом народу, существуют угнетающие силы, как бы стремящиесяуничтожить человеческую жизнь. Эти силы названы Судьбой или Роком. Но в другихмифах это сам Зевс, представленный грубым тираном, деспотом, враждебнымчеловечеству и намеренным уничтожить род людской.
В задачу поэта входит дать толкование мифов, далеко отстоящихот времени рождения трагедии, и объяснить их в рамках человеческой морали. Вэтом заключается социальная функция поэта, обращающегося на празднике Диониса кафинскому народу. Аристофан на свой лад подтверждает это в разговоре обоихвеликих трагических поэтов, Еврипида и Эсхила, которых он выводит на сцене.Какими бы соперниками они ни были представлены в комедии, они оба сходятся покрайней мере на определении трагического поэта и той цели, которую он долженпреследовать. Чем должны мы восхищаться в поэте?.. Тем, что мы в наших городахделаем людей лучшими. (Под словом «лучшими» разумеется: болеесильными, более приспособленными к битве жизни.) В этих словах трагедия утверждаетсвою воспитательную миссию.
Если поэтическое творчество, литература есть не что иное, какотражение социальной действительности, то борьба трагического героя противсудьбы, выраженная языком мифов, есть не что иное, как борьба народа в VII—Vвеках до н. э. за освобождение от социальных ограничений, стеснявших егосвободу в эпоху появления трагедии, в момент, когда Эсхил сделался ее вторым иподлинным основателем.
Именно в разгар этой извечной борьбы афинского народа заполитическое равенство и социальную справедливость и стали внедряться в днинаиболее популярного праздника в Афинах представления об иной борьбе — борьбегероя с Роком, составляющей содержание трагедийного спектакля.
В первой борьбе налицо, с одной стороны, сила богатого изнатного класса, обладающего землей и деньгами, обрекшего на нужду мелкихкрестьян, ремесленников и чернорабочих; этот класс угрожал самому существованиювсей общины. Ему противостоит огромная жизнеспособность народа, требующегосвоих прав на жизнь, равной справедливости для всех; этот народ хочет, чтобыправо стало тем новым звеном, которое обеспечивало бы жизнь каждого человека исуществование полиса.
Вторая борьба — прообраз первой — происходит между Роком,грубым, смертоносным и самовластным, и героем, который сражается за то, чтобымежду людьми было больше справедливости и человеколюбия, а себе ищет славы.Таким образом трагедия укрепляет в каждом человеке решимость не примиряться снесправедливостью и его волю к борьбе с ней.
Высокий,героический характер эсхиловской трагедии обусловила сама суровая эпоха противостоянияперсидскому нашествию, борьбы за единство греческих полисов. В своих драмахЭсхил отстаивал идеи демократического государства, цивилизованных формразрешения конфликтов, идеи воинского и гражданского долга, личнойответственности человека за содеянное и т.д. Пафос эсхиловских драм оказывалсячрезвычайно важен для эпохи восходящего развития демократического афинскогополиса, однако и последующие эпохи хранили о нем благодарную память как о первом«певце демократии» в европейской литературе.
У Эсхила элементытрадиционного мировоззрения тесно переплетаются с установками, порожденнымидемократической государственностью. Он верит в реальное существованиебожественных сил, воздействующих на человека и зачастую коварно расставляющихему сети. Эсхил придерживается даже старинного представления о наследственнойродовой ответственности: вина предка ложится на потомков, опутывает их своимироковыми последствиями и влечет к неизбежной гибели. С другой стороны, богиЭсхила становятся блюстителями правовых основ нового государственногоустройства, и он усиленно выдвигает момент личной ответственности человека засвободно выбранное им поведение В связи с этим традиционные религиозныепредставления модернизируются.
Известныйспециалист по античной литературе И. М. Тронский пишет: «Соотношение междубожественным воздействием и сознательным поведением людей, смысл путей и целейэтого воздействия, вопрос об его справедливости и благости составляют основнуюпроблематику Эсхила, которую он развертывает на изображении человеческой судьбыи человеческого страдания.
Материалом дляЭсхила служат героические сказания. Он сам называл свои трагедии „крохамиот великих пиров Гомера“, разумея, конечно, при этом не только»Илиаду" и «Одиссею», а всю совокупность приписывавшихся«Гомеру» эпических поэм, т. е. «кикл». Судьбу героя илигероического рода Эсхил чаще всего изображает в трех последовательныхтрагедиях, составляющих сюжетно и идейно целостную трилогию; за ней следуетдрама сатиров на сюжет из того же мифологического цикла, к которому относиласьтрилогия. Однако заимствуя сюжеты из эпоса, Эсхил не только драматизируетсказания, но и переосмысляет их, пронизывает своей проблематикой".
В трагедиях Эсхила действуют мифологические герои,величественные и монументальные, запечатлены конфликты мощных страстей. Таковоодно из прославленных творений драматурга, трагедия «ПрометейПрикованный».
Глава II«Прометей прикованный». Всесильный рок и вечная борьба героя
Есть основание полагать, что она — лишь часть обширногозамысла Эсхила и входит в тетралогию, т.е. цикл из четырех драматургическихпроизведений. В состав тетралогии входили помимо названной трагедии еще«Освобожденный Прометей» и «Прометей огненосец», а такжечетвертое произведение, название которого неизвестно. Сюжет «Прометеяприкованного» зиждется на старинном мифе о титане Прометее, благодетелечеловечества, оказавшем людям неоценимые услуги, и о его противоборстве совсесильным Зевсом.
Эсхил верит в божественную справедливость, он верит всправедливость Зевса. Природа его справедливости остается загадочной для поэта.Он пишет в трагедии, более ранней, чем «Прометей»:
Нелегко разгадать, что замышлено Зевсом.
Вдруг видим его мы повсюду
Запылавшего ярко в потемках глухих...
Пути все божественной мысли
Идут к цели своей по теням густым
И зарослям темным, недоступным смертного взгляду.
Прометей — бог, проникнутый добротой к людям. Он оченьпопулярен в Аттике, где он остался вместе с Гефестом, покровителем мелкихремесленников, и особенно горшечников из предместья Керамик, отчастисоставившего богатство Афин. Прометей не только добыл для людей огонь, но онизобрел для них ремесла и искусство. В честь этого бога, очень почитаемого вАфинах, город ежегодно устраивал праздник, во время которого устраивалсяэстафетный бег с факелом.
Однако Зевс наказывает этого «благодетелячеловечества», бога — «Друга Людей» за благо, сделанное имлюдям. Зевс велит Гефесту заковать его в цепи, но так как этот бог слишкомсочувственно относится к Прометею, Зевс приказывает проследить за выполнениемприказа двум своим слугам — Власти и Насилию, чей циничный язык вполне отвечаетих отталкивающей наружности. Титан прикован к скале, где-то в степях Скифии,далеко от населенных земель, и должен там оставаться, пока не признает«тиранию Зевса». Этой потрясающей сценой начинается трагедия.Прометей не произносит ни одного слова перед своими палачами.
Эсхил знает, что, «похищая огонь» — достояниебогов, Прометей совершил тяжелый проступок. Но этот проступок привел к благулюдей, облегчив их тяжелую долю. Этот миф наполняет Эсхила трагической тоской.Поставлена под угрозу его вера в справедливого Зевса — в Зевса, владыку иначало мирового порядка.
Друг Людей («Филантроп», как пишет Эсхил,придумавший это слово, в новизне которого выражается вся любовь Прометея кчеловечеству) оставлен в одиночестве, в пустыне, где он не услышит болееникогда «человеческого голоса» и не увидит «человеческоголица».
Отвергнутый богами, недоступный для людей, он в лоне своейматери — природы. Его мать зовут одновременно Землей и Справедливостью. Именнок этой природе, в которой греки всегда угадывали скрытое присутствие могучейжизни, и обращается Прометей в сверкающих лирических строфах непередаваемойпоэтической силы. Он говорит:
О ты, Эфир божественный, и вы,
О ветры быстрокрылые, и реки,
И смех морских неисчислимых волн,
Земля-всематерь, круг всезрящий солнца,
Вас всех в свидетели зову: смотрите,
Что ныне, бог, терплю я от богов!
В эту минуту слышится музыка: природа отвечает на зов Прометея.Словно само небо начинает петь. Титан видит, как приближается к нему по воздухухор двенадцати дочерей Океана. Из морских глубин они услышали жалобу Прометея иявились разделить его страдания. Начинается диалог между состраданием ияростью. Океаниды принесли с собой слезы и робкие советы подчиниться законуболее сильного. Прометей отказывается покориться несправедливости. Онраскрывает другие несправедливости владыки мира. Зевс, которому титан помог вборьбе за овладение небесным престолом, проявил к нему лишь неблагодарность. Вотношении смертных Зевс
… уничтожить вздумал
Весь род людской и новый насадить
и лишь Друг Людей помешал ему это исполнить. «Именнолюбовь Прометея к людям была причиной его наказания. Прометей знал об этомзаранее; и зная о том, что его ждет, он все же совершил свой проступок,предвидя все последствия и заранее готовый понести кару».
А. Ф. Лосев пишет об этом так: «Прометей — сверхчеловек,непреклонная личность, стоящая выше всяких колебаний и противоречий, не идущаяни на какое соглашательство и примеренчество. То, что происходит, Прометейрасценивает как волю судьбы (о чём заговаривает не менее шести раз втрагедии)».
«Надо с легкостью
Переносить свой жребий, зная накрепко,
Что власть непобедима Неизбежности».
Пока вершится казнь, Прометей хранит стоическое молчание. Илишь когда его истязатели уходят, дает волю чувствам:
Мученью конца я не вижу.
Напрасен ропот! Все, что предстоит снести,
Мне хорошо известно. Неожиданной
Не будет боли. С величайшей легкостью
Принять я должен жребий свой. Ведь знаю же,
Что нет сильнее силы, чем всевластный рок.
И ни молчать, ни говорить об участи
Своей нельзя мне. Я в ярме беды томлюсь
Из-за того, что людям оказал почет.
Прометей перечисляет благодеяния, которые он совершил поотношению к людям. Перед нами проходит как бы история человечества, егодуховного и интеллектуального роста, развития его материальной культуры.Обращаясь к хору, Прометей рассказывает:
… лучше вы послушайте
О бедах человеков. Ум и сметливость
Я в них, дотоле глупых, пробудить посмел.
Теням снов
Подобны были люди, весь свой долгий век
Ни в чем не смысля. Солнечных не строили
Домов из камня, не умели плотничать,
А в подземельях муравьями юркали.
Они без света жили, в глубине пещер.
Примет не знали верных, что зима идет,
Или весна с цветами, иль обильное
Плодами лето — разуменья не было
У них ни в чем, покуда я восходы звезд
И скрытый путь закатов не поведал им. П
ремудрость чисел, из наук главнейшую,
Я для людей измыслил и сложенье букв,
Суть всех искусств, основу всякой памяти.
Я первый, кто животных приучил к ярму,
И к хомуту, и к вьюку, чтоб избавили
Они людей от самой изнурительной
Работы. А коней, послушных поводу.
Красу и блеск богатства, я в повозки впряг,
Не кто иной, как я льняными крыльями
Суда снабдил и смело по морям погнал.
Вот сколько ухищрений для людей земных
Придумал я, злосчастный. Мне придумать бы,
Как от страданий этих самому спастись.
Прометей также оказался и искусным врачевателем,изготовителем лекарств от болезней, «смесей болеутоляющих»,истолкователем знамений, открывателем богатств, сокрытых в подземных недрах:золота, железа, меди.
Тут он уже не только похититель огня, каким он представлен впервичном мифе, унаследованном поэтом, но и гениальный творец рождающейсяцивилизации, он сливается с гением человека, изобретающего науки и искусства ипростирающего свою власть над миром. Конфликт между Зевсом и Прометеем обретаетновый смысл: он означает борьбу человека против сил природы, грозивших емууничтожением.
Эсхил разделяет гордость Прометея тем, что человеку, незнавшему законов природы, он открыл их, сделал их доступными его пониманию иразуму. Он горд тем, что принадлежит к смертному роду и передает нам эточувство средствами поэзии.
В эту трагедию, Эсхил сумел ввести драматический элемент: оннаделил Прометея оружием против Зевса. Этим оружием является тайна, которую онузнал от своей матери и которая имеет отношение к безопасности владыки мира.Прометей раскроет свою тайну, лишь если ему будет обещано освобождение.Раскроет он ее или нет? Принудит его к этому Зевс или нет? В этом завязкадраматического действия. Так как вседержитель не может быть показан на сцене,что умалило бы его величие, то и единоборство его с Прометеем ведется нанебесных просторах. В вышине небес Зевс слышит угрозы Прометея его могуществу:он начинает дрожать. Угрозы становятся определеннее. Прометей умышленнопроизносит несколько слов, приоткрывающих тайну. Прибегнет ли Зевс к своимгромам? В продолжение всей драмы мы ощущаем его присутствие. К тому же мимо скалыПрометея проходят разные персонажи, связанные с Зевсом узами дружбы, ненавистиили раболепствующие перед ним; это шествие, открывающееся Властью и Насилием,дает нам возможность еще лучше познать Зевса во всем его коварстве ижестокости.
Тирания Зевса, который вздумал «уничтожить весь родлюдской и новый посадить», проявляется в эпизоде с Ио. Это одно из техсуществ, которые посещают Прометея. Ио была жрицей Геры. Несчастную, еесоблазнил Зевс, «грозный любовник». Их застала Гера, но Зевс, чтобыизбежать скандала, мановением руки превратил Ио в белую корову. Фактически онбросил Ио. Гера же наслала на корову слепня, который непрестанно жалит Ио,заставляя ее скитаться по свету, не находя покоя. Прометей предрекает Ио«будущее море неизбывных мук», та в стенании удаляется.
«Но у власти Зевса есть предел. Выше Зевса — Мойры,олицетворяющие Судьбу, им подчинены даже боги. „Что суждено, не избежит иЗевс того“ — Говорит Прометей. Титан дает понять, что ему известно будущееЗевса. Он задумал вступить в новый брак, но жена „лишит его небесногопрестола“. „Ему грозят мученья“, тяжелее, чем его, Прометеевы.»Ему недолго над богами властвовать", — убежден титан".
Открыто угрожая своим оружием — тайной, которой он владеет,Прометей обращается непосредственно к Зевсу и бросает ему вызов через мировоепространство:
Смирится Зевс, хотя он сердцем горд.
Он в брак вступить задумал, но жена
Лишит его небесного престола;
Тогда свершится Кроново проклятье,
Которым, с трона древнего упав,
Он угрожал… А как избегнуть бедствий,
Никто сказать не может из богов.
Я ж знаю — как. Так пусть сидит надменно,
Надеясь на небесные грома
И потрясая огненной стрелою.
Нет, не помогут молнии ему,
И он падет падением бесславным.
Такого он готовит сам себе
Борца непобедимого, который
Найдет огонь, разящий лучше молний,
И гром сильней громов небесных Зевса.
… .
И затрепещет Зевс и будет знать,
Что быть рабом не то, что быть владыкой.
Однако Прометей тут не совсем раскрыл свою тайну. Он необъявил имя женщины, которую Зевсу опасно соблазнять.
И все же, услышав слово Прометея, Зевс встревожен. Онпосылает Гермеса с предложением открыть ему тайну в обмен на освобождениеприкованного титана. Разговор Прометея с Гермесом — один из кульминационныхэпизодов трагедии. Слуга Зевса Гермес всячески пробует склонить Прометея кпримирению. Он чередует угрозы с посулами. Но неизменно наталкивается нанепреклонность Прометея:
… Так неужели я стану
Богов бояться новых, трепетать, робеть?
Как бы не так! Дорогой, по которой ты
Сюда явился, возвратись назад скорей:
Ни на один вопрос твой не отвечу я.
Напрасно увещевает Гермес Прометея склониться перед Зевсом,отрешиться от «безумия», «разумно, трезво на свою бедувзглянуть», выменять открытие тайны на свободу. Но ничто не колеблетнесгибаемости Прометея, восклицающего с гордостью:
«Убить меня все же не смогут.»
Тогда Гермес объявляет ему решение Зевса. Прометей гордо ждетприближения катастрофы, которая должна поглотить его вместе со всей вселенной.
Тут мир начинает колебаться, и Прометей отвечает:
Уже на деле, а не на словах,
Задрожала земля,
И грома глухие удары гремят,
И пламенных молний извивы блестят,
И вихри крутят вздымаемый прах.
В неистовой пляске несутся ветра
Навстречу друг другу: сшибаясь, шумят
И празднуют дикий и ярый мятеж,
Смешались в одно небеса и земля...
И всю эту бурю послал на меня
Разгневанный Зевс, чтоб меня устрашить!
О матерь святая моя! О Эфир,
Свой свет разливающий всюду, взгляни,
Как я напрасно страдаю!
Заключительная ремарка драматурга: «Удар молнии.Прометей проваливается сквозь землю» — ставит финальную точку в этойдраматической ситуации. Герой низвергнут в недра земли, но не побеждёнморально.
Прометей, как провидец, знал с самого начала, что его борьбаобречена:
«все предвидел сам заранее»… Но несмотря на этоон всё же совершил свой поступок, предвидя все последствия и заранее готовыйпонести кару. Эсхил показывает, что дух героя нельзя ничем сломить, ни какимистраданиями и угрозами, если он вооружён глубокой идейностью и железной волей.
А. Ф. Лосев в своей книге «Античная литература»писал: «В образе Прометея представлена та классическая гармония судьбы игероической воли, которая вообще является огромным и ценным достижениемгреческого гения: судьба все предопределяет, но это не ведет обязательно кбессилию, к безволию, ничтожеству; она может вести и к свободе, к великимподвигам, мощному героизму. В таких случаях судьба не только не противоречитгероической воле, но, наоборот, ее обосновывает, возвышает. Таков Ахилл у Гомера,Этеокл у Эсхила, но в еще большей мере таков Прометей».
Исторической основой для такой трагедии могла послужитьтолько эволюция общества, переход от первобытного состояния человека кцивилизации. Трагедия хочет убедить читателя и зрителя прежде всего внеобходимости борьбы со всякой тиранией и деспотией в защиту слабого иугнетенного человека. Эта борьба, по Эсхилу, возможна благодаря цивилизации, ацивилизация возможна благодаря постоянному прогрессу.
Идеология этой трагедии отличается от прочих трагедий Эсхиласвоим отношением к Зeвсу. А. Ф. Лосев пишет: «В других трагедиях Эсхила мынаходим восторженные гимны Зевсу, богословские рассуждения о нем и уж во всякомслучае неизменое почитание его. В противоположность этому Зевс»Прикованного Прометея" изображен тираном, жесточайшим деспотом,вероломным предателем, не всемогущим, хитрецом и трусом. Когда же мы начинаемвникать в стиль «Прикованного Прометея», то оказывается, что этоотношение к Зевсу является здесь не просто какой-то абстрактной теорией но проводитсяв самой смелой, дерзкой и даже бунтарской форме, с революционным пафосом, спросветительской убежденностью и с публицистическим задором. Это, несомненно,просветительская трагедия, это — восторженное похвальное слово борцу стиранией".
К сожалению, потеряостальных частей трилогии навсегда закрыла от нас великую тайну; что хотелсказать своим творением греческий трагик, какой выход указывал он, как разрешалон конфликт между неограниченными стремлениями человеческого духа итаинственной высшей силой, кладущей предел этим стремлениям? Известный историклитературы начала XX века П.С. Коганв своей книге «Очерки по истории древнегреческой литературы» пишет обэтом так: «Что трилогия не была обвинительным актом против мятежноготитана, видно из того, что в сохранившейся части ее Зевс выведен в ролимстительного и несправедливого тирана, а Прометей — в роли благодетелячеловечества, друга истины и самоотверженного борца за права людей. Что, сдругой стороны, трилогия едва ли была, вызовом высшим силам и мировому порядкув духе Байрона, приходится заключить, зная глубоко религиозное чувство Эсхила.Слова благоразумия и умеренности, раздающиеся постоянно из уст хора, этогобеспристрастного и правдивого резонера греческой трагедии, свидетельствует отом, что Эсхил не был безусловным сторонником неумеренных притязаний своегогероя. В словах хора власть божества выставляется вечным, неизменным законом.Возможно, что в третьей части Эсхил нашел выход, который был примирением междубожественной волей и правами могучей, непокорной личности, между необходимостьюи свободой, идеалом и действительностью. Вероятно, Зевс выступал там в иномсвете, о чем свидетельствуют и намеки в сохранившейся трагедии, где Зевс самподчинен законам судьбы. Вероятно, и Прометей в погибшей части трилогии былосвещен иначе, чем в известной нам трагедии.»
На основании анализафрагментов не дошедшей до нас полностью трагедии «ОсвобождённыйПрометей», представляющей собой последнюю часть трилогии, учёныепредполагают, что в этой трагедии происходило примирение Прометея с Зевсом. Этоне означает, что Прометей склонялся перед Зевсом или отказывался от защитылюдей; просто каждый из противников осознавал бессмысленность своего упорства.Зевс должен был пойти на уступки, т. к. судьба его власти находилась в рукахПрометея. В результате предполагаемого брака с Фетидой Зевс потеряет власть,поэтому боги решают выдать Фетиду за смертного (выбирают Пелея, будущего отцаАхилла). Таким образом «правитель на опыте убеждался в необходимостисчитаться с волей „слабых“, а те в свою очередь должны понятьцелесообразность подчинения разумной власти. На этом и строится демократическаясистема правления, и идея трилогии звучит вполне по эсхиловски.»
Заключение
В трагедии«Прикованный Прометей» заложена «идея непримиримого конфликтамежду свободой и необходимостью, между титаническими притязаниями гордойличности и железными оковами, наложенными на неё судьбой».
Рок для Эсхила —всемогущая сила, борьба с которой обречена. Но не смотря на это эсхиловскийПрометей, как и другие герои античных трагедий, вступают в неё. А. Боннар всвоей книге «Греческая цивилизация» пишет о значении этой борьбы:«борьба героя и даже его смерть содержат залог, залог того, что ониспособствуют нашему освобождению от Рока».
Неизменно рисуя победупрогрессивных принципов в морали, праве и государственном устройстве, Эсхилотражал основные исторические тенденции своего времени. В его трагедияхизображались «борьба и смена политических и моральных систем; егоперсонажи являются представителями нравственных и даже космических сил.
Анализ художественногостиля трагедий Эсхила обнаруживает огромные усилия великого гения изобразитьдикое буйство темных сил седой старины, но не просто изобразить, а показать ихпреображение и просветление, их новую организацию и пластическое оформление.Это происходит в результате развития жизни эмансипированного полиса. Именнополис есть та преобразующая и организующая сила, благодаря которой человекосвобождается от этой первобытной дикости. Но для этого нужен крепкий имолодой, мощный и героический полис восходящего рабовладения, для него, в своюочередь, необходимы и мощные герои, наделенные величайшей героическойспособностью бороться со старым и создавать новое. „Только полис,восходящий полис объясняет нам у Эсхила его новую моралистическую религию, егоновую цивилизованную мифологию, его новый монументально-патетический стиль ихудожественное оформление.“
Эсхил шел вместе со своимвеком по путям восходящей рабовладельческой демократии, которая вначале отражаласобой огромную мощь нового класса и его титанические усилия создать культурунового типа, связанную с общественно-политической жизнью молодой восходящейдемократии. Титанизм Эсхила есть, несомненно, выражение мощного подъема нетолько его класса, но и всего его великого народа.
»ПрикованныйПрометей" — трагедия, которая кладет начало высокой, героической трактовкеобраза Прометея, получившей затем важное продолжение в европейской культуре,оформившей этот образ как «вечный», «мировой».
Вслед за Эсхилом образ Прометея вдохновил ряд великиххудожников слова. Он — герой одного из ранних стихотворений Гете.«Прометей» Байрона, написанный в 1816 г. в Швейцарии, — страстныйпризыв к сопротивлению любым формам угнетения. Этот древний миф интересовал Байронас детских лет. Под его пером титан представал как символ «судьбы исилы». Для другого великого поэта романтика, современника и друга Байрона,Шелли, автора драматической поэмы «Освобожденный Прометей» (1819),образ титана был, напротив, окрашен в жизнеутверждающие, оптимистические тона.Его освобождение от мук означало у Шелли начало «золотого века»человечества, раскрепощение и гармоничное развитие всех творческих сил людей вединении с природой. Вдохновлял образ Прометея и композиторов: Листа, Скрябина.
Только в русской поэзии XIX—XX вв. образ Прометея был воспетмногими поэтами: среди них Баратынский, Кюхельбекер, Огарев, Бенедиктов, Я.Полонский, Фофанов, Брюсов, Вяч. Иванов и другие.
Это еще раз говорит о том, что образ Прометея вечен.
Библиография
Учебная и научнаялитература
1. Анпеткова-ШароваГ.Г., Дурова В.С. Античная литература; под ред. А.А. Тахо-Годи.- 6-е изд.Испр.-М.: Черо, Минск: ООО Асар, 2001.
2. История античнойлитературы; Б.А. Гиленсон.- М.: Флинта: Наука, 2001.
3. НиколаМ.И.Античная литература: Учебное пособие / Практикум.- 2-е изд.-М.: Флинта:Наука, 2003.
4. Тронский И.М.История античной литературы. — М., 1988.
5. Рацдиг С.И.История древнегреческой литературы. — М., 1982.
6. Лосев А.Ф.Античная литература / под ред. А.А. Тахо-Годи.- 6-е изд., исправл.- М.: ЧеРо;Минск: ООО Асар, 2001.
7. Боннар А.Трагедия, Эсхил, Рок и справедливость // Греческая цивилизация. М. 1958. кн 1.
8. Тахо-Годи А.А.Греческая мифология.- М., Искусство, 1989.
9. Коган П.С. Очеркипо истории древнегреческой литературы.- М., Книжный дом «Либроком»,2009.
10. Кун Н.А. Легендыи мифы древней Греции.- М., АСТ, 2008.
11. ЭнциклопедияБрокгауза Ф.А. и Ефрона И.А. (1890 — 1916гг.) www.brocgaus.ru
12. Тронский И.М.История античной литературы. www.antique-lit.niv.ru
Художественные тексты:
13. Позднев М.Хрестоматия по литературе Древней Греции.- СПб., Азбука классика, 2004.
14. Эсхил. Орестея.Прикованный Прометей.- СПб., Азбука классика, 2006.