ЮжныйФедеральный Университет
Педагогическийинститут
Курсоваяработа по литературе
По теме:
Мистика ифантастика в творчестве Н.В. Гоголя
Ростов-на-Дону2008год
Введение
Актуальностьисследования. Мистические мотивы имеют широкое распространение в русскойклассической, а также современной литературе. Будучи гораздо древнееписьменного слова, мотивы эти уходят своими корнями в фольклорные имифологические системы славянских и других народов.
Именно в творчествеНиколая Васильевича Гоголя мы встречаемся с частыми обращениями к мистическиммотивам, и примером этому может служить его сборник «Вечера на хуторе близДиканьки». Как и каждый писатель, переосмысливающий в ходе творческой работыпервоначальный материал, взятый за основу, Гоголь не просто переносит на бумагународные сказания (хотя и сам писатель утверждал, что не изменялмалороссийского предания), но создает на их основе – и на основе виденной имреальности – новое, истинно художественное произведение.
Чтобы понять сущностьмистических мотивов в творчестве Н.В. Гоголя, необходимо проследить их связи ссобственно народным творчеством, с объективной реальностью, которая окружалаписателя, выявить место каждого из двух миров в целостной системе каждого израссматриваемых произведений.
Научная новизна. В даннойработе мистические мотивы в творчестве Н.В. Гоголя исследуются с трех точекзрения:
1) С фольклористскойточки зрения, то есть исследуются мифологические и фольклорные источники,использованные Н.В. Гоголем для создания произведений;
2) С литературнойточки зрения, т.е., рассматривается специфика мистических персонажей впроизведениях Гоголя, их отличие от первоначальных фольклорных прообразов;
3) С точки зрения ихместа в повседневной реальности, которая тоже находит себе место в повестяхГоголя.
Объект и предмет исследования.Объектом исследования в данной работе являются сборники Н.В. Гоголя «Вечера нахуторе близ Диканьки» и «Петербургские повести». Предмет исследования – местомистических мотивов в данных произведениях, их соотношение с мотивами иными,цели их введения.
Цель и задачиисследования. Целью исследования является рассмотрение специфики мистическихмотивов в произведениях Н.В. Гоголя. Задачи исследования:
1) Сопоставлениелитературных мистических образов, созданных Н.В. Гоголем, с их фольклорнымипрототипами, выявление сходства;
2) Рассмотрениеспецифики гоголевских мистических персонажей;
3) Исследованиепричин введения мистической линии в изучаемых произведениях, их ценности длясюжета и идейного содержания.
Исследования по даннойтеме. Данную тему разрабатывали многие ученые, в том числе В.Б. Соколов, Е. Добин,А.Н. Кожин. Однако нельзя сказать, что проблема освещена полностью.
Структура работы. Работасостоит из двух глав – теоретической и практической. В первой главерассматриваются точки зрения исследователей и критиков на мистические мотивы втворчестве Н.В. Гоголя. Во второй главе на основе сравнения и сопоставленияприведенных точек зрения проводится сравнительно-сопоставительный анализлитературных образов произведений Н.В. Гоголя с их прототипами.
Глава 1.«Вечера на ХБД», сборник повестейГоголя в двух частях
Николай Васильевич Гоголь– один из самых таинственных, загадочных русских писателей. Человек глубоковерующий, православный, он был не чужд мистики и верил, что черт водит за собоюлюдей, заставляя их совершать злые поступки. Что ж, его соотечественникиукраинцы веками жили по принципу: «Бога люби, но и черта не гневи».
Повесть «Вий» впервые былаопубликована в 1835г. В сборнике «Миргород». Повесть была начата Гоголем в1833г. Критика встретила «Вия» сначала довольно холодно, не оценив подлиннойвиртуозности автора и глубины его философии. В «Вие» фантастика причудливосплетается в повести с реально-бытовыми деталями и описаниями.
Можно сказать, что «Вий»- это первый настоящий триллер в русской литературе. Гоголь мастерски нагнетаетнапряжение с каждой ночью, которую Хома Брут должен провести у гробаПанночки-ведьмы. При этом истинно народный юмор только оттеняет весь ужаспроисходящего.
Например, в следующейхарактеристике Хомы: «После обеда философ был совершенно в духе. Он успелобходить все селения, перезнакомиться почти со всеми; из двух хат его дажевыгнали; одна смазливая молодка хватила его порядочно лопатой по спине, когдаон вздумал было пощупать, из какой материи у неё была сорочка и плахта». Да и сведьмой-старухой Хома не прочь был бы переспать, будь она чуть помоложе.
Рядом с этимпо-настоящему леденят душу такие вот вполне серьезные строки, не вызывающие нитени улыбки, несмотря на всю фантастичность происходящего: «Труп уже стоялперед ним на самой черте и вперил на него мертвые, позеленевшие глаза. Бурсаксодрогнулся, и холод чувствительно пробежал по всему телу. Глухостала ворчать она и начала выговаривать мертвыми устами страшные слова; хрипловсхлипывали они, как клокотание кипящей смолы. Что значили они, того не могсказать он, но что-то страшное в них заключалось. Философ в страхе понял, чтоона творила заклинание».
Осип Сенковский говорил:«В «Вие» нет ни конца, ни начала, ни идеи – нет ничего, кроме нескольких страшных,невероятных сцен. Тот, кто списывает народное предание для повести, должен ещёпридать ему смысл – тогда только сделается произведением изящным. Вероятно, чтоу малороссиян Вий есть какой-то миф, но значение этого мифа не разгадано»
«Ужасное не может бытьподробно» — утверждает Шевырев. И он оказывается прав. Николай ВасильевичГоголь точно описывает всех призраков, что были в церкви. Но из страшных онипревращаются в просто уродливых. Все столь подробно прописанные чудовищавселяют меньший ужас, чем одна ожившая панночка или жуткий карлик Вий. Потомучто, то, что показано детально перестаёт пугать, оно становиться немногопонятнее. Гораздо страшнее, когда происходящему не дается объяснение, когдапризраки парят в дымке загадочности. Их не видно, их не разглядеть – онивыглядят непонятными пятнами. Неизвестность пугает. Человек боится того, чегоне понимает. А Гоголь наоборот, описывает облик нечисти, чтобы люди не боялисьеё, чтобы они были противны и омерзительны.
Кто же такой Вий?Исследователи немало копий. Существуют две версии, и ни одной из них нельзяотдать строго предпочтения. Многие исследователи полагают, что имя Вия –фантастического подземного духа – было придумано Гоголем в результатеконтаминации имен властителя преисподней в украинской мифологии «железногоНия», способного взглядом убивать людей и сжигать города (вероятно, это егосвойство отождествлялось с извержениями вулканов и землетрясениями), иукраинских слов «вия», «вийка» — ресница. В составленном Гоголем «Лексиконемалороссийском», например, читаем: «Вирлоокий — пучеглазый». Отсюда – длинныевеки гоголевского персонажа. Если принять эту версию, то получается, что Вий втом виде, в каком мы узнаем его сегодня – целиком плод гоголевской фантазии –железное существо с длинными, до земли, веками. Действительно, в известныхсказках, равно как и в других фольклорных произведениях украинцев и другихславянских народов, персонажа по имени Вий нет. За одним замечательнымисключением. Правда, известный собиратель и исследователь фольклораА.Н.Афанасьев в своей книге «Поэтические воззрения славян на природу»утверждал, что в славянской мифологии не только есть сходный образ, но и самоназвание фантастического существа – Вий – рассматривалось как вполнетрадиционное.
В поисках аналогов гоголевскомуобразу были обнаружены восточнославянские фольклорные соответствия Вию. Болеетого, у этого божества обнаружились и индо-иранские корни. Так, лингвист ифольклорист В.И.Абаев сопоставил Вия с иранским Ваю и осетинскими вайюгами. Ваю(особенно в злой ипостаси) – бог не только ветра, но и смерти, неодолимый ибезжалостный. А вайюги – одноглазые великаны, стражи царства мертвых.
Вий у Гоголя – повелительподземного царства, хозяин земных недр. Неудивительно, что у него железное лицои железные пальцы. В народном сознании земные недра ассоциировались, преждевсего, с железной рудой – именно этот минерал люди начали добывать преждевсего. У Гоголя сила Вия скрыта за сверхдлинными веками, и он не можетиспользовать её без посторонней помощи. Писатель совместил белорусского Кощея сукраинским железным Нием. Кто-то из прочей нечисти должен поднять веки Вию.Иносказательно это можно истолковать в том смысле, что нечистой силе долженпомогать сам человек – своим страхом. Именно страх Хомы в конце концов губитего. Вий забирает его душу к себе, в царство мертвых.
Хома Брут гибнет отстраха, но ценой своей жизни губит нечистую силу, бросившуюся на философа и неуслышавшую вовремя крик петуха – после его третьего крика духи, не успевшиевернуться в подземное царство мертвых, погибают. История Хомы допускает иреалистическое объяснение. Видение Вия можно представить себе как плод белойгорячки большого любителя горилки, от которой он и погибает.
А.М.Ремизов в книге«Огонь вещей» (1954) писал: «Нигде так откровенно, только в «Вии» Гогольприбегает к своему излюбленному приёму: «с пьяных глаз» или напустить туман,напоив нечистым зельем.
И нигде, только в «Вии» стакой нескрытой насмешкой над умными дураками применяет Гоголь и другой любимыйприём: опорочить источники своих чудесных откровений. «Но разве вы, разумные, — говорит он, подмигивая лукаво, — можете поверить такому вздору?». Апростодушным, этим доверчивым дуракам, прямо: «Чего пугаться, не верьте, всёэто выдумка глупых баб да заведомого брехуна». Или, ничего не говоря,представляет своих действующих лиц в таком виде, когда всё, что угодно,покажется: философ натощак сожрал карася, а затем следует волшебная скачка иполет над водой, а все видения философа в церкви у гроба Панночки – «с пьяныхглаз». На самом деле Гоголь вполне допускал, что нечистая сила, равно как иБожье провидение, действительно может явиться человеку, будь то во сне, или спьяных глаз, или в каком-либо экстатическом состоянии, в том числе и любовном.И межу ними идёт борьба за душу человека. В гоголевской повести Панночкаискушает Хому дьявольской, дурной красотой, а когда он всё же не поддаётсяискушению, не целует её, не попадает к ней в объятия, призывает на помощь Вия.
Мотив зрения и слепоты,связанный и Вием, возникает при переходе границы между живыми и мертвыми, чтоявляется общим местом для мифов большинства народов мира. «Черти не видятказака. Черти, могущие видеть живых, это как бы шаманы среди них, такие же, какживые шаманы, видящие мертвых, которых не могут видеть обыкновенные смертныелюди. Такого шамана они и зовут. Это – Вий». Но необходимо подчеркнуть, что Вийдаже с поднятыми веками не в состоянии увидеть живого Хому. Он может сделатьэто лишь тогда, когда тот сам взглянет в его глаза, то есть, как бы переступитнезримую грань между живыми и мертвыми, умрет душой.
Гоголь основательноготовился к написанию своих мистических повестей. Автор тщательно собирал всюфольклорную информацию, касающуюся нечистой силы. Писатель хотел полногосходства с народными представлениями о нечисти. И для этого он писал матери: «…Ещёнесколько слов о колядках, об Иване Купала, о русалках. Если есть, кроме того,какие-нибудь духи или домовые, то и о них поподробнее с их названиями и делами;множество носиться между простым народом поверий, страшных сказаний, преданий,разных анекдотов, и проч. и проч. и проч. Всё это будет для меня чрезвычайнозанимательно».
Ректор бурсы, передаваяХоме последнюю волю дочери сотника, одного из богатейших людей Киевщины, насчеттого, чтобы отходные молитвы по ней в течение трех дней после смерти читалименно он, Брут, тоже обильно чертыхался. Обращает на себя внимание то, что подороге к хутору старухи-ведьмы Хома Брут не раз поминает черта. И, возможно,именно этим он и навлек на себя своё «несчастье» — ведьму. Ведь кому, как неведьме, видеть человека праведного, благочестивого и «не очень»богобоязненного. И, конечно, того, за кем возятся мелкие грешки «охомутать»гораздо легче.
Но для Гоголя гибель ХомыБрута – это скорее только искупление его грехов, хотя и не столь великих. Ведьфилософ грешил с вдовушками, любил горилку да ещё позарился на обещанныесотником червонцы. В какой-то мере происшедшее с Хомой Брутом можетрассматриваться как наказание за то, что после того как освободился святымимолитвами от оседлавшей его ведьмы, согрешил в Киеве с молодой вдовой,польстился на её угощение и золотые. Да и вообще, частенько грешил с молодымивдовушками. А на ведьмином хуторе даже стащил у товарища ворованного вяленогокарася. Правда, карась, как известно, рыбка рождественская, богоугодная. И, какзнать, может, она-то и помогла тогда бурсаку вырваться из цепких объятийведьмы.
Панночка во гробенеобычайно красива. «Такая страшная, сверкающая красота!» — восклицаетповествователь. Наверное, отталкиваясь от этой мысли Гоголя, Достоевский пришелк своей идее о красоте как о «страшной силе», которая может как погубить, так идуховно возродить человека. У гоголевской панночки красота ледяная, мертвящая.
В самом деле, резкаякрасота усопшей казалась страшною. «…Но в её чертах ничего не было тусклого,мутного, умершего. Оно было живо».
Дочка сотника Панночка –несомненная ведьма, но она несет на себе ясно различимый украинский колорит.Ведьма – по старинным преданиям, женщина, продавшая душу черту. Именно в южныхстранах ведьма – это женщина более привлекательная, нередко молодая вдова. Ународов севера, в том числе и собственно русских, ведьма – это старая, толстая,как кадушка, баба с седыми космами, костлявыми руками и с огромным синим носом,как раз в обличье старухи впервые и предстает Панночка перед Хомой, а во времяночных бдений опять «стареет» — превращается в позеленевший, посиневший труп. Отпрочих женщин ведьма отличается тем, что имеет маленький хвостик (про этуособенность упоминается в «Вие») и владеет способностью летать по воздуху напомеле, кочерге, ступе, а также попавшем в её объятия добром молодце, как это ипроисходит в «Вие». Отправляется на свои темные дела непременно через печнуютрубу. Может оборачиваться в разных животных, чаще всего в сороку, свинью,собаку и желтую кошку. Вместе с месяцем стареет и молодеет. Известное местосбора ведьм на шабаш в Купальскую ночь – в Киеве на Лысой горе, а действие«Вия» как раз происходит в окрестностях Киева. Тема женской красоты, котораяможет быть богоподобной, а может быть и пустой внешностью, мертвым покровом,постоянное колебание между потребностью чистой духовности и восхищением внешнейкрасотой…
Торжествующая,чувственная, демоническая женская красота Панночки в «Вие», сжигающая Хому,рифмуется в финале с описанием поруганного храма. Тема богоподобной идемонической красоты женщины проходила через цикл «Вечеров», и объединилась в«Вие». А её богоподобная (а на самом деле демоническая) красота оказаласьпламенем, а не светом, превратившем во прах Хому.
И всё же правильнее былобы увидеть в этой повести мир, «расколотый надвое». Герой живет как бы в двухизмерениях: реальная жизнь с её горестями, бедами, к которой Хома Брут относится«как истинный философ» и мир фантазии, легенды (линия Панночки), вторгшийся вэту обыденную жизнь. Но вся сложность начинается именно здесь. Ведь в традицииромантического двоемирия именно ирреальный фантастический мир обладалвозвышающей функцией, уводя героя от обыденной жизни, позволяя прозреть нечто,недоступное в обычной жизни. Однако, у Гоголя именно линия Панночки(фантастическая), казалось бы, связана со злом.
И тогда, по внутреннейлогике повествования оказывается, что именно ведьма-панночка, самоолицетворение зла, открывает Хоме ранее невидимое им: позволяет услышать пениецветов, лицезреть красоту русалок, пробуждая в герое дар седьмого чувства.Иными словами, пробуждает его к новой жизни, но при том, в конечном счете,лишая его жизни земной.
Гоголь: «Вий – естьколоссальное создание просто народного воображения – таким именем назывался умалороссиян начальник гномов, у которого веки на глазах идут до самой земли.Вся эта повесть есть народное предание. Я не хотел ни в чем изменить его ирассказываю почти в такой же простоте, как слышал». Действительно, нельзяисключить, что то предание о Вие, которое слышал Гоголь, более никем изфольклористов не было зафиксировано, и только гоголевская повесть сохранила егодо наших дней.
«Вечера на хуторе близДиканьки» открыли, не считая первых произведений Гоголя, романтический периодего творчества. «Вечера» вызвали большей частью положительные отклики.
Под самым заголовкомсборника есть приписка «Повести, изданные Пасичником Рудым Паньком». Но что жескрывалось за придуманным именем Рудого Панька?
Обращала на себя вниманиеи особая коннотация эпитета «рудый» (рыжий). Рыжие люди в народной традициибыли отмечены особо, будучи героями многочисленных песен, анекдотов, прибауток,маркируя «тот свет», «тридесятое царство». (Поэтому «рыжим» в народной традициинередко приписывают связь с потусторонней реальностью). Показательно, что тойже посреднической функции и особому знанию, которым наделялся в цикле народныйрассказчик Рудый Панько, соответствовала и его «профессия». Пасечник в народнойтрадиции часто наделялся статусом знахаря, колдуна; в деревнях его (как идругих «профессионалов» — кузнеца, мельника, охотника, музыканта) почитали иодновременно боялись, приписывая ему связь с нечистой силой и тайное знание. Такчто и в этом смысле Рудый Панько выступал посредником между «тем» и «этимсветом», в частности, между Петербургом и Диканькой. Впрочем, сама фигураиздателя-повествователя широко была распространена в европейской литературеэпохи романтизма. Моду на вымышленного издателя, издающего рассказы «третьихлиц», ввел В.Скотт, напечатавший серию романов под общим названием «Рассказытрактирщика».
Смена рассказчиков итипов повествования создавала довольно стройную композицию цикла, в которомкаждая повесть композиционно обрела своего «двойника». Так, например,исследователь В.Гиппиус выделял в цикле четыре композиционных пары:
1) два рассказадьячка («Пропавшая грамота», «Заколдованное место»), имеющие форму народного,«комически-смешного, не страшного анекдота», где «демоническое приняло видмелкой чертовщины»;
2) Две любовные новеллы(«Майская ночь» и «Ночь перед Рождеством»), где наиболее серьезнорассказывается о «состязании светлых сил с демоническими»;
3) Двесказки-трагедии, в которых гибнут все, кто попытался спорить с демонами(«Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Страшная месть»);
4) Две повести,находящиеся вне демонологии («Иван Федорович Шпонька и его тетушка») или почтивне её («Сорочинская ярмарка»).
При этом очевидно, чтоповести чередуются и по тональности.
За веселой «Сорочинскойярмаркой», в своей фантастической части восходившей к мотивам народнойдемонологии, где нечистая сила в конечном итоге оказывается посрамлена,следовала повесть с трагическим концом «Вечера на хуторе близ Диканьки», вкоторой зло (чертовщина) представало уже как необратимое, вписываясь более втрадиции немецкой романтической фантастики.
Впрочем, еслиприсмотреться внимательней, становиться очевидным, что несмотря нагосподствующую во всех повестях цикла определенную доминирующую тональность, торадостно-веселую, то трагически-ужасную, Гоголь уже внутри каждого текстапостоянно балансирует на понятиях страшного и смешного.
Как говорилось ранее,Гоголь старается полностью соответствовать в отношении нечистой силы фольклору.Одним из таких персонажей является русалка в повести «Майская ночь, илиУтопленница»: «Вся она была бледная, как полотно; но как чудна, как прекрасна! Левко посмотрел на берег: в тонком серебряном тумане мелькали легкие,как будто тени, девушки в белых, как луг, убранный ландышами, рубашках; золотыеожерелья, монисты, дукаты блистали на их шеях; но были они бледны; тело их былокак будто сваяно из прозрачных облак и будто светилось насквозь при серебряноммесяце». Именно такими и выглядят русалки в народных сказаниях. Часто их путаютс морскими девами, у которых вместо ног хвосты. А у русалок именно ноги, и онилюбят водить хороводы по берегу реки, что и показано в повести. Также Гоголемговориться, что эта русалка – девушка, бросившаяся в воду. И здесь автор не погрешилпротив фольклорной истины. Русалками становятся: а) утопленницы, которыедобровольно пошли на дно речное; б) девушки, которые купались без креста илизаходили в воду не перекрестившись; в) девочки, умершие некрещеными илиродившиеся мертвыми; г) те девушки, которых русалки завлекли в свой хоровод.
Также одним из народныхмотивов является упоминание о цветущем папоротнике («Вечер накануне ИванаКупала»). Считается, что в ночь летнего солнцестояния (с 22 на 23 июня) гуляетнечисть, радуясь тому, что теперь ночи становятся длиннее. И таинственныйогненный цветок папоротника тоже в эту ночь цветет. С помощью этого цветкаможно давно запрятанные клады отыскать. Только, чтобы завладеть им, нужножертву кровавую принести. И, дабы найти золото и свадьбу сыграть, Петрусьпослушал Басаврюка и решил отыскать клад. Он доверился нечистой силе, позволилдавать себе советы, разрешил приблизиться к себе. Итог этого – жизнь Ивася.Петрусь достиг своей цели, женился на Пидорке, но парубок, по сути, продалсянечистой силе, и поэтому никакой радости от исполнения своего желания неполучил. Бесы никогда не исполняют желания людей за бесплатно. И плата зажелание Петруся – бесценная жизнь маленького невинного мальчика, и жизнь самогоПетруся, т.е. его бессмертная душа, взявшая на себя тяжкий грех.
Фантастика Петербургскихповестей.
Несмотря на то, что влитературоведении создана обширная научная литература о фантастикепетербургских повестей, эта тема всё ещё остается в значительной меренеразработанной, а специфика гоголевской фантастики – непроясненной. Еёплодотворному изучению долгое время препятствовали две тенденции: во-первых,фантастика Гоголя рассматривалась как мистическая или сугубо формальнаякатегория, т.е. в отрыве от особенностей гоголевского реализма, во-вторых, еслипроблемы реализма писателя оказывались в центре внимания, то проблемафантастики превращалась во второстепенную, чисто «техническую», поскольку нестановился вопрос о том специфическом содержании, которое требовала бы длясвоего выражения именно фантастика.
В литературе гоголевскоговремени фантастика занимала одно из важных мест. Гегель сравнивал её синкрустацией, способствующей разделению «непосредственно созерцаемого тождестваабсолютного и его внешне воспринятого существования». Романтики обратились кфантастике как к одной из возможностей более глубокого осмысления жизни,понимая, что фантастика – коренное свойство человеческого сознания. Интересромантиков к мифу, сказке, легенде закономерно выделял фантастические сюжеты,фантастические образы, которые, вновь оживая под их пером, стремились показать невидимое,непознанное, запредельное. Во всяком случае, освоив фантастику какгносеологическую категорию, очень точно уловив в фольклоре именно этот смысл,романтики все же не сумели возвести её в объективный, обобщающий и единыйпринцип познания бытия и человека. Фантастика позволила им увидеть жизненноеявление как бы в двойном свете, однако две личины одного и того же мира в ихтворчестве были строго противоположны, как добро и зло, как идеальное исуществующее. Такая их диалектика апеллировала к изучению Шеллинга и Гегеля.Характерно, что немецкие романтики стремились понять единство мира в егоразличиях, усвоить неразьемность единства и различия.
Размывается четкостьграниц в соотношении реального и фантастического. Мир предстаёт какпротиворечивый внутри себя, но единый, целостный. Фантастика в «Петербургскихповестях» не только художественный прием, служащий целям психологическойхарактеристики, комизма, сатиры, не только средство, но и способ видениядействительности. Отношение фантастики и реального, кажимости и сущности вхудожественном мире этих повестей такого, что «кажимость есть сама сущность вопределении бытия». (7)
Гоголевская фантастика,отражая сущность, вскрывает глубинное её значение, несамоочевидную истину. Мысльписателя, обращаясь к явлениям действительности, быту, объективно познает мир вмногомерных, взаимозависимых связях. С помощью фантастики писатель заставляетчитателя взглянуть на известное, привычное по-иному, нетрадиционно, и увидеть вобычном – аномалию, уродство социальной жизни. Фантастическое, кажущееся вповестях Гоголя непредсказуемым – подвижно, порой совсем исчезает, как бытеряет свой фантастический колорит, ставит читателя в недоумение и вместе с темрождает в нем чувство сопричастности фантастическому миру. Гоголевскаяфантастика, сдвигая реальные пропорции, не приоткрывает таинственную завесу взапредельное, а, напротив, во всей полноте и непосредственности характеризуетмир насущный, беспредельный. Диалектическая мысль писателя неустанносомневается в незыблемости противоположностей. В «Петербургских повестях» онразмышляет над тем, как высокое и низкое легко проникают друг в друга, каккажущееся легко подменяет сущностное, фикция легко становиться ценностным,реальное – фантастическим, но при этом художник не высмеивает добро и зло. Напротив.Угроза смешения ещё напряженнее подчеркивает их противостояние, о чем Гоголь иговорит с помощью фантастики. И эта диалектика не гегелевского типа. В этом исостоит, как представляется, одно из важных отличий реалистической фантастикиот романтической, заключающейся в самой концепции видения мира, способе егопознания.
Невский проспект
Выявлению фантастическогов повести служит, как гротескная метонимия, система уподоблений, регулирующаяпереход одушевленного в неодушевленное и наоборот. В изображении фланеровНевского проспекта, публичного дома, «четыре ряда окон» которого вдруг разомглянули на Пискарева, и «периллы подъезда противопоставили ему железный толчоксвой», самого Пискарева, которого рассматривают в доме разврата как «пятно начужом платье», оживающего и шевелящегося в ночное время Невский проспект, носаШиллера, содержание которого состоит «20 рублей 40 копеек», видна одна и та жехудожественная логика – фантастического замещения функций живого и неживого.
Так в повестивырисовывается общий и единый принцип изображения человека и неодушевленнойприроды: одно объясняется через другое, меняется местами, путается, качественноне различается. Гоголь реальное ставит на грань с фантастическим, «размывая»границы между живой и неживой природой, тем самым создавая предпосылки длянепредсказуемых мистификаций, мнимых значений и т.п. Все эти проявленияписатель сконцентрировал в образе невского проспекта, могущественного существа,определяющего масштабы и смысл этих фантасмагорий.
Символическая фантастикафинала открывает в образе Невского проспекта такую перспективу, котораяпревосходит «трафаретную узость обыденных людских отношений»(2). В финале авторв грандиозном образе-символе Невского проспекта, который при свете фонаря выступаетблестящим и таинственным, открывает читателю истинную, бездушную и лживую, сутьПетербурга, где «все обман, всё мечты, все не то, чем кажется!», и всё тяжкиймираж, вместе с тем являющий самую пошлую и грубую реальность.
В «Невском проспекте» мирПетербурга открылся писателю как фантастический мир, в котором нарушеныпропорции между содержанием и формой, сущность и её воплощением, социальность инравственность, и т.п. Фантастичность социальной жизни Гоголь видел вразобщенности, в строгой социальной изолированности разных сословий, когда нетолько возможно, но и закономерно, что «черные бакенбарды» служат непременно вдепартаменте коллегии иностранных дел, а «рыжие» — в любых других ведомствах.
Записки сумасшедшего.
Вследствие того, чтописатель «Записки» ведет от имени сумасшедшего, сознание которого разорвано,расстроено, потому что утрачена цельность его личности, и её распад допускаетфантастические отклонения в восприятии мира героем, объясняет появление вдневнике чиновника фантастических образов, способствует расщеплению его голоса,потерявшего свою индивидуальность.
Фантастическое сознаниесумасшедшего как бы склеено из разномасштабной, разнокачественной текущейгазетной и журнальной информации, цитат из современной и классическойхудожественной литературы, что дает право видеть в построении повествованияпринцип гротескного коллажа, который и создает условия взаимоотношений текста иподтекста.
Конечно, виденияПоприщина фантастичны, поскольку он сумасшедший, и в то же время ихсубъективный абсурд принципиально реален и нефантастичен. Но для Гоголя важносквозь фантастическое сознание героя увидеть общие, иногда причудливыезакономерности жизни – в современности и в глубине истории.
Фантастическое в«Записках» обнаруживается не в событийной канве повести, а в организацииповествовательной структуры. Форма записок позволяла писателю не только«открыть» сознание героя. Но и привлечь разноголосый литературный материал(бытовой, газетный, художественный) из истории и современности, составить изотрывочных цитат этого материала своеобразную фантастическую мозаику, легшую воснове построения абсурдно-аллогичных суждений героя. Фантастическая мозаикаповествования сделана им так искусно, связь между прошлым и настоящим тактщательно завуалирована, что даже тогда, когда эта грань писателем намеренновыделена, непросто увидеть эту связь, понять ее смысл и художественнуюструктуру.
Нос.
Фантастика повестивыстроена преимущественно на фоне живых бытовых иллюзий. Быт в егомногообразном, многоликом выражении становиться не столько фоном повести,сколько именно входит внутрь сюжета, определяет сущность характеров героев.
В фантастике «Носа» всюдуощущается реальность подтекста, его генетические бытовые картины. Ковалев обнаружилсвою пропажу 25 марта День благовещенья. Тогда, когда надо было явиться вцерковь при всем параде.
Пропавший с лица Ковалеванос выводит героя из состояния праздного самодовольства. Однако «движение»героя только подчеркивает фантастическую неподвижность сюжетного действия, и вконечном итоге неизменность и самого героя. Фантастическое, ориентированное набыт, обновляет не бытие героя, а взгляд читателя на привычное, повседневное.
День, когда происходитсобытие – пятница. А именно, 25 марта – День Богородицы, день гаданий. А носпропал в ночь с четверга на пятницу, и, как известно, в русской народнойдемонологии пятница почиталась днем, связанным с нечистой силой. В пятницу, понародному чернокнижию, должны сбываться сны, сон с четверга на пятницусчитается вещим.
Если заглянуть в толковательснов, можно найти такое определение: «носа лишиться во сне – знак вреда иубытка».
Гоголь избрал для подачифантастического своеобразный прием, как бы вывернув общепринятый – сна,похожего на явь.
Как видно, мотив порчи,мотив колдовства появляются в сознании героя вследствие бытовой причины – местиматери, которую Ковалев «водит за нос» в связи с женитьбой на её дочери. Мотивженитьбы, кА и мотив чина, в свою очередь начинает искриться метафорическимисмыслами, возникающими от соприкосновения с бытовой культурой времени.
Фантастическое в повести«Нос» возникает на пересечении двух типов культур – социально-бытовой инародно-бытовой.
Портрет.
В связи с введением вновую редакцию сна, функция фантастики изменилась: отчетливо выделилась границасна и яви. Фантастические кошмары Чарткова – результат его психическогосостояния, подготовлены впечатлительностью художника.
Писатель, с однойстороны, мотивировкой сна ослабил фантастический эффект, уравновесил с реальнымпланом. С другой, автор оставил необъяснимым факт, почему в раме старогопортрета оказался сверток именно «в синей бумаге» и именно с надписью «1000червонных». В действительность проникает «отрывок» из сна, а в сон – «страшный»отрывок из действительности, тем самым обнаруживая непознанную границу, когдареальное соскальзывает в фантастическое и наоборот, являя облик фантастическогомира Петербурга.
С одной стороны,фантастика сна подготовлена «внезапным страхом», с другой «1000 червонных» всиней бумаге ни с чем не сообразны и не объяснимы. В реальности видениеЧарткова отразилось его собственное мировоззрение, стремящееся дать объяснениев духе времени: а) понять неожиданное как закономерное, например, как историю окладах, шкатулках с потаенными ящиками; б) как некоторое предопределение, знаксудьбы. Автор эту ситуацию оставляет «открытой» допускающей любое толкование.
Бытовой материал эпохи,сознательно введенный Гоголем в повествование о ростовщике, снял мистический,аппокалиптический колорит с образа дьявола. Фантастический образ, созданный нашироком и историческом фоне, приобретал черты конкретные и всеобщие. Гоголь,переделывая повесть, перевел образ ростовщика-дьявола из космического плана вкультурно-исторический, но не снизил его значения до чисто эмпирического.
Литература
1) Соколов Б.В.Расшифрованный Гоголь. Вий. Тарас Бульба. Ревизор. Мертвые души. – М.: Яуза,Эксмо, 2007. – 352с.
2) Н.В.Гоголь ирусская литература XIX века: Межвуз.сб. науч. тр. — Л.: ЛГГИ, 1989. – 131с.
3) Искусство детали:наблюдение и анализ: о творчестве Гоголя./ Е.Добин. Л.: «Сов. писатель».Ленингр. отд-ние, 1975.
4) О языке худ.прозы Н.В.Гоголя: искусство повествов. / Отв.ред. А.Н.Кожин; АН СССР. – М.:Наука, 1987.
5) Жизнь итворчество Н.В.Гоголя: Материалы для выставки в шк. и дет.биб-ке. – М.: Дет.лит.,1980.
6) О народностиН.В.Гоголя. – Киев, изд. Киев. Ун-та, 1973.
7) Фантастическое в«Петербургских повестях» Н.В.Гоголя. – Владивосток: изд-во Дальневосточн.ун-та,1986.
8) Вечера на хутореблиз Диканьки. Н.В. Гоголь. Лекции – Л.: 1962.
9) ПовестьН.В.Гоголя «Вий». Лекция из спец.курса Н.В.Гоголя. – Л.: 1963.
10) История рус.лит. XIX в. В 3ч. 2ч. (1840-1860): учеб.длястудентов вузов, обучающихся по специальности «рус.яз. и лит-ра». /Е.Е.Дмитриева и др.; под ред. В.И.Коровина. – М.: Гуманит.изд.центр ВЛАДОС,2005. – 524с.
11) Соколов Б.В. Гоголь. Энциклопедия.(Серия: русские писатели). М.: Алгоритм, 2003. – 544с.