Министерствовысшего образования
Карельский государственный педагогический университет
Филологический факультетКафедра литературы
Контрольнаяработа по курсу:
«Русскойлитература второй половины 19 в.»
Тема:
«Литературныереминисценции в творчестве А.П. Чехова»
(на примере произведений А.П. Чехова «СкрипкаРотшильда» и А.С. Пушкина «Гробовщик»)
Выполнила:Студентка 4 курса ФФ ЗО
ЗайцеваИ. М.
Проверил:
МатюшкинА. В., доцент, к.ф.н.
Петрозаводск, 2006
АнтонПавлович Чехов (1860 – 1904) выступил как преемник и продолжатель лучшихреалистических традиций русской литературы. Глубокое воздействие оказало наЧехова творчество М. Ю. Лермонтова, писавшего об «остылости» душисовременного человека. Отмечалось также, что в пьесах И. С. Тургенева былиподготовлены некоторые особенности драматургии Чехова с её скрытым лиризмом.
Значимое место средипредшественников и современников в творческом сознании Чехова занимал Л.Н.Толстой, гениальными художественными созданиями которого он неизменновосхищался. Определение Толстого — «Чехов — это Пушкин в прозе»(«Ежемесячный журнал для всех».- 1905.- № 7.- С. 427) помогает понятьту роль, которую сыграли поэтические уроки А. С. Пушкина, его стремление кгармонической целостности и ясности, музыкальности, его совершенное чувстворитма, по-своему преломленное Чеховым — прозаиком и драматургом.
Творчество Чехова связано створчеством Пушкина непрерывной нитью. Многочисленные скрытые и явныереминисценции, пронизывающие повествование в «Скрипке Ротшильда» («Русские ведомости».-1894.-6 февраля) заслуживают внимательного рассмотрения, так как именно ониформируют, усложняют и укрупняют образы и ситуациихудожественно-публицистической прозы Чехова этого периода.
В произведениях Чехова разныхлет пушкинские «Повести покойного Ивана Петровича Белкина» отозвались рядомтворческих трансформаций.
Между «Гробовщиком» А.С.Пушкина и рассказом о гробовщике Якове Бронзе («Скрипка Ротшильда»),сопоставление задано как бы изначально.
Заметим, что названиерассказа Чехова имеет оксюморонное значение: «Скрипка Ротшильда» – этосовмещение несовместимого: скрипка – символ искусства – и Ротшильд – символбогатства – связываются в одно целое. Поэтика названия чеховского рассказародственна поэтике названий «маленьких трагедий» Пушкина. (ср.: «Каменныйгость», «Скупой рыцарь» и др.)[1]
Для Пушкина тема «гробовщика»уже имела свою традицию, о чем он вспоминает в начале повествования:«Просвещенный читатель ведает, что Шекспир и Вальтер Скотт оба представилисвоих гробовщиков людьми весьма веселыми и шутливыми… Из уважения к истине мыне можем следовать их примеру и вынуждены признаться, что нрав нашего гробовщикасовершенно соответствовал мрачному его ремеслу. Анриян Прохоров обыкновенно былугрюм и задумчив»[2](82)
Таким образом, Пушкинсоздавая своего гробовщика, вступает в спор с литературной традицией. Его геройстановится одновременно и субъектом действия и объектом художественногопознания автора. Пушкин, с одной стороны, как бы намеренно упрощает своегогероя, лишая его возможности сознать всю экстраординарность своей профессии. Поотношению к своему делу Андриян выглядит необыкновенно прозаичным. Но с другойстороны, автор по-своему усложняет образ, ставя неостроумного человека востроумное положение. Мрачный характер героя в противовес веселому нравутрадиционных могильщиков, уже не выглядит психологической случайностью, норазвертывается в устойчивый комплекс жизненного поведения героя в целом рядереалистических мотивировок.[3]
Для Чехова традицией были уже, содной стороны, Шекспир и Вальтер Скотт, а с другой – Пушкин; из двух традицийЧехов выбирает пушкинскую: характер его героя в точности повторяет нравАндрияна. «Скрипка Ротшильда» начинается прямо с размышления героя: «Городокбыл маленький, хуже деревни, и жили в нем почти одни только старики, которыеумирали так редко, что даже досадно. В больницу же и в тюремный замок гробовтребовалось очень мало». И поэтому «Яков никогда не бывал в хорошемрасположении духа…[4]»(297)
Яков Иванов, также как иАндриян Прохоров, вводится в рассказ в определенный момент жизни ссоответствующей предысторией. Жил он «в небольшой старой избе, где была однатолько комната, и в этой комнате помещались он, Марфа, печь, двухспальнаякровать, гробы, верстак и все хозяйство» (297). Пушкинские гробовщик «в течениеосемндцати лет» тоже жил в «старой лачужке». И в описании жилища героя находимпочти те же детали, что и у Чехова: «кивот с образами, шкап с посудою, стол,диван и кровать», «изделия хозяина: гробы всех цветов и всякого размера».Правда, благосостояние Андрияна, соответствующее началу сюжетного действия,несомненно, выше положения чеховского героя. Рассказ Пушкина начинается стого, что гробовщик перебирается из «старой лачужки» в новый «желтый домик»,«купленный им за порядочную сумму». Однако, различие в данном случае лишьтолько усиливает впечатление сходства. Материальной положение героев, зависитне от их личных качеств, а целиком – от объективных условий жизни. Описываянезавидное положение своего героя, Чехов делает одну существенную оговорку:«Если бы Яков Иванов был гробовщиком в губернском городе, то, наверное, он имелбы собственный дом и звали его Яковом Матвеичем; здесь же, в городишке, звалиего просто Яковом, уличное прозвище было у него почему-то Бронза, а жил онбедно, как простой мужик» (297).
Герой Пушкина живет в думах о«неминуемых расходах, ибо давний запас гробовых нарядов приходил у него вжалкое состояние. Он надеялся выместить убыток на старой купчихе Трюхиной,которая уже около года находилась при смерти»(82).
Из одного пушкинского слова — «убыток», вырастает характер чеховского героя: «Яков никогда не бывал в хорошемрасположении духа, т.к. ему постоянно приходилось терпеть страшные убытки…Мысли об убытках донимали Якова особенно по ночам…» и т.д. (298). Подсчитываяубытки, он с сожалением вспоминает: «Полицейский надзиратель был 2 года болен ичахнул, и Яков с нетерпением ждал, когда он умрет, но надзиратель уехал вгубернский город лечиться и взял да там и умер… Вот вам и убыток…» (298)
Если пушкинский гробовщикАндриян хотел возместить убытки за счет купчихи, то гробовщик Чехова «снетерпением ждал» смерти полицейского. И в том, и в другом случаях присутствуютмомент сознательного ожидания смерти людей. Но инстинкт наживы в герое Чеховаполучает свое крайнее выражение
Н.Я. Берковский писал обАндрияне Прохорове, что он «ведет свою войну с городом в мирных, зауряднейшихусловиях; роль его в том, чтобы быть врагом города» — «по неизбежнымтребованиям своей профессии». «Перед Анрианом нет людей, перед ним одниклиенты»[5] — писал Берковский, и пример отношения Андрияна к людям как клиентам – ожиданиесмерти купчихи Трюхиной, для которой гроб заготовлен при ее жизни.
О Якове Бронзе надо добавить,что, поначалу определившись в своей враждебности по отношению к городу, где такредко умирают, Яков в своих размышлениях об убытках доходит до вражды поотношению ко всему устройству жизни, общему миропорядку. В думах о пропавшихкапиталах тяжелеет ум и черствеет душа. Яков Бронза мертвого человека ценитдороже, чем живого и постепенно он и вовсе теряет интерес к людям. И этоопределяет его поведение с самым близким человеком, Марфой, с которой прожитымногие годы. Чехов показывает, как герой заставляет жену цепенеть от страха, аза несколько дней до ее смерти, «сообразив», что в ближайшие праздничные днинельзя будет работать, взяв свой железный аршин, подошел к старухе и снял с неемерку. «Потом она легла, а он перекрестился и стал делать гроб» (301).
В последние часы Марфы Яковдумает о ней, как о клиентке, а до этого не думал о ней вообще. Теперь у негопоявился профессиональный интерес, делает гроб («Хорошая работа!»), а затем совздохом заносит 2 рубля 40 копеек в свою книжку в статью убытков. Бронзасмотрит на мир сквозь бухгалтерские счета. Даже пробудившееся у него в концерассказа ощущение красоты внешнего мира не мешает ему оценивать эту красоту сточки зрения материальной выгоды: «он недоумевал, как это вышло так, что запоследний срок или пятьдесят лет своей жизни он ни разу не был на реке, а если,может, и был, то не обратил на нее внимания? Ведь река порядочная, непустячная; на ней можно было бы завести рыбные ловли, а рыбу продавать купцам,чиновникам и буфетчику на станции и потом класть деньги в банк».(303)
И Пушкин и Чехов в своихпроизведениях достигают одного итога: преодоление отношения к людям, как кклиентам, и в результате – очеловечивание героев. Только у Пушкина это показанокак результат, а у Чехова – как процесс.
Сознание захмелевшегоАндрияна раздваивает действительность на явь и вымысел, когда же они сновасовпадают и мир становится единым, герой уже не тот, что прежде. «Гробовщик»начинается с угрюмости Андрияна, а заканчивается его веселым настроением. Еслисудить о герое по первым строчкам, то можно предположить, что только смертькупчихи способна привести его в хорошее расположение духа. Но в конце историиоказывается, что Трюхина жива, и гробовщик становится весел и даже рад, чтопохорон не было. Его мысли обращены теперь не к смерти и клиентам, а к живым иблизким: “скорее чаю, да позови дочерей”- последние слова повести (87).
В видении после похорон женыМарфы Якову «какие-то морды шепчут ему про убытки: «Вечером и ночью мерещилисьему младенчик, верба, рыба, битые гуси, и Марфа, похожая в профиль на птицу,которой хочется пить, и бледное, жалкое лицо Ротшильда, и какие-то мордынадвигались со всех сторон и бормотали про убытки» (304). В размышленияхпрозаического чеховского гробовщика появились надвигающиеся морды как отголоскивидений пушкинского гробовщика. Якова Бронзу обступают его «материализованные»мысли, как Андрияна – его «клиенты», пришедшие на новоселье, и возникает та же«дьявольщина» наваждения. Младенчик, верба – это из воспоминаний Марфы опрошлом, которым Яков не верил и говорил: «Это тебе мерещится» (301). Этот мир,которого для Якова будто и не было, но ночью он сам об этом вспоминает, и емутоже начинает мерещиться: «Вечером и ночью мерещились ему младенчик, верба…» –до надвигающихся морд. Раздвоившееся сознание Якова создает двоемирие спушкинскими предметами: реальность убытков и наваждением, именуемым у Пушкина«дьявольщиной»
В рассказе Чехова с наважденияначинается процесс преображения Якова. Постепенно он вспоминает то одно, тодругое из прошлой жизни с Марфой, когда их связывала что-то человеческое. Такон выходит на новый уровень отношений с людьми, что показано как итог напримере его изменившихся отношений с евреем Ротшильдом. Итог тем болеезнаменательный, что Ротшильд был для него самым ненавистным из людей. Ротшильдвпервые становится интересным Якову как человек – и даже не просто человек, а«брат». «Захворал, брат», — говорит ему Яков, и это слово в чеховском текстеособенно полновесно: оно делает невозможным упоминание уличного прозвищагробовщика, которого теперь в рассказе называют только Яковом. Яков перестаетбыть «Бронзой», очеловечивается, и тому дается свой ряд примет: он плаче,говорит с Ротшильдом «ласково» и т.д. Под «бронзой» обнаруживается душа,которая потом переходит в музыку и остается жить в печальной мелодии,продолжающей звучать в городе.
Пушкин в повести «Гробовщик»деромантизировал своего героя, внешне «упростил» его, найдя в этом упрощениисвою сложность. Чехов, наоборот, пушкинскую простоту усложнил своим пониманиемчеловека. К мрачной натуре Якова Бронзы, родственной натуре Андрияна Прохорова,Чехов добавляет как бы случайно и вовсе немотивированную черту: музыкальность.Но именно эта случайная черта становится необходимой, неотъемлемой сущностьюхарактеристики героя. Совмещение гробовщика и скрипача в личности Бронзыкажется неожиданным. Но в то же время оно, в принципе, и не ново. Н. Я.Берковский приводит пример могильщика Мортсгея из «Ламмермурской невестыВальтера Скотта[6].Мортсгей по совместительству еще и музыкант, он работает на крестинах,свадьбах и на похоронах. Ему все равно, чем заниматься, лишь бы платили. Освоем гробовщике Чехов говорит как будто то же самое: «кроме мастерства,небольшой доход приносила ему также игра на скрипке» в любительскоморкестре.(297) Однако по-настоящему, как музыкант, Бронза раскрывается не воркестре Шахкеса.
Игра Якова на скрипке имеет ещеи бескорыстный, и сугубо личный план. Он играет на скрипке не только для денег,но и для себя. У Бронзы устанавливаются какие-то особые, интимные отношения соскрипкой: «Мысли об убытках донимали Якова особенно по ночам; он клал рядом ссобой на постели скрипку и, когда всякая чепуха лезла в голову, трогал струны,скрипка в темноте издавала звук и ему становилось легче» (298). Характернапринно-следственная зависимость: обращение к скрипке вследствие «мыслей обубытках». В игре на скрипке Яков находит утешение в жизни. И в то же время вскрипке проявляется духовность героя.
В рассказе взаимодействуют двепротивоположных темы: темы денег, убытков и темы искусства, музыки. Вэкспозиции речь о скрипке идет лишь в русле размышлений Якова о своем маломдостатке и лишь коротко сообщается скупая подробность: он хорошо играл наскрипке русские песни. На протяжении всего повествования, вплоть до заключения,доминирует первая тема, передающая обычное состояние Якова.
Но постепенно в Бронзе надмеркантильными соображениями берут верх красота, искусство, талант скрипача(«играет жалобно и трогательно», «печально поет скрипка»), а над слепойненавистью и злобой – любовь к людям, чувство справедливости, сострадания. И вфинале безраздельно господствует тема человеческого страдания, осознаваемаягероем как его собственная вина. Перед смертью он завещает единственное, что унего есть дорогое, свою скрипку, Ротшильду. Затравленный бедняк Ротшильд,носящий по иронии судьбы фамилию известного богача, становится обладателемтакой ценности, которая превышает богатство его однофамильца. Этот смысл заключенв заглавии «Скрипка Ротшильда». Бедняк Ротшильд дарит людям музыку, и дар этотпотому бесценен, что достался ему самому в наследство от такого же бедняка, какон, — несостоявшегося талантливого скрипача Якова Бронзы.
Скрипка – сначала лишь деталь,штрих к образам Бронзы и Ротшильда. Но эта деталь, войдя и в заглавие, обретаетв контексте всего рассказа обобщающее, символическое значение.
Концовка рассказа – своего родапослесловие (рассказ о скрипке, на которой Ротшильд по просьбе слушателей частоиграет мелодию, услышанную им от Бронзы) – представляет собой мысль громадногофилосовско-нравственного содержания. Мысль эта – страстная тоска людей о жизни,достойной человека; скорбное раздумье о настоящем, полном страданий, мысль оединении людей в одном чувстве, очищенном от скверны жалких эгоистическихстремлений, подающих руку друг другу[7].
По выражению В. Б. Шкловского, уЧехова «человек дается и таким, какой он есть и таким, каким он мог бы и долженбыть»[8].Бронза «какой он есть» показан Чеховым в натуральную величину, гробовщиком, сплохим настроением и пр. Это «Ротшильд» с обратным знаком. Бронза, «каким онмог бы и должен стать», только угадывается через его отношение к миру звуков. Вгерое есть два тесно связанных между собой начала: сознательное ибессознательное, выраженное символически «Ротшильдом» и скрипкой.
Если в отношении пушкинского«Гробовщика» можно говорить только о процессе утраты человечности, то вотношении рассказа Чехова можно говорить о гибели человека в героя и гибелигероя. Здесь уже чеховский гробовщик противостоит пушкинскому как трагическийгерой комическому. Вместе с тем образ чеховского гробовщика получает и своеболее сложное решение. Герой Чехова втянут в конфликт с жизнью («от жизничеловеку убытки, а от смерти – польза») и бессознательно стремиться уйти отнего в мир звуков. В музыке раскрывается его подлинная человечность, сущностнаяхарактеристика героя. Бесчеловечно прожитая жизнь несостоявшегося «Ротшильда»оказывается была непрожитой жизнью музыканта[9].
Литература:
1. Чехов А. П.Полоное собрание сочинений и писем: в 30 т. Сочинения: в 18 т. Т. 8.-М.,1977.
2. Пушкин А. С.Полное собранию сочинений: В 10т. Т.6.-Ленинград, 1977.
3. Берковский Н. Я.Повести Белкина//Берковский Н. Я. Статьи о литературе.-М.-Л., 1962.
4. Дарвин М. Н.Пушкинский герой чеховского рассказа// Природа художественного целого илитературный процесс.-Кемерово, 1980.-С.
5. Головачева А. Г.Повести Ивана Петровича Белкина, «пересказанные» Антоном ПавловичемЧеховым//Чеховиана: Чехов и Пушкин.-М., 1998.- С. 175-190.
6. Фортунатов Н. М.«Гробовщик» Пушкина и «Скрипка Ротшильда» Чехова// Болдинские чтения.-Горький,1976.-С.93-103.
7. Шкловский В. Б.Повести о прозе. Размышления и разборы. Т.2.-М.,1966.