Роман-эпопеяМ. А. Шолохова «Тихий Дон», несомненно, является наиболее значительным исерьезным его произведением. Здесь автору удивительно хорошо удалось показатьжизнь донского казачества, передать сам дух его и все это связать с конкретнымиисторическими событиями.
Рождениеизвестнейшего романа-эпопеи Михаила Александровича Шолохова «Тихий Дон» связанос событиями русской истории, имеющими мировое значение: первая русскаяреволюция 1905 года, мировая война 1914-1918 годов, Октябрьская революция,гражданская война, период мирного строительства вызвали стремление художниковслова создать произведения широкого эпического охвата.
Характерно,что в двадцатые годы почти одновременно стали работать М. Горький над эпопеей«Жизнь Клима Самгина», А. Н. Толстой – над эпопеей «Хождение по мукам», М.Шолохов обратился к созданию эпопеи «Тихий Дон». Создатели эпических полотенопирались на традиции русских классиков, на такие произведения о судьбахнародных, как «Капитанская дочка», «Тарас Бульба», «Война и мир». В то же времяавторы были не только продолжателями традиций классической литературы, но иноваторами, ибо воспроизводили такие преобразования в жизни народа и Родины,которых не могли видеть великие художники прошлого.1
Роман-эпопея«Тихий Дон» занимает особое место в истории русской литературы. Пятнадцать летжизни и упорного труда отдал Шолохов его созданию. М. Горький видел в романевоплощение огромного таланта русского народа. События в «Тихом Доне» начинаютсяв 1912 году и заканчиваются в 1922, когда на Дону отгремела гражданская война.Прекрасно зная жизнь и быт казаков Донского края, будучи сам участником суровойборьбы на Дону в начале двадцатых годов, Шолохов основное внимание уделилизображению казачества. В произведении тесно соединяются документ ихудожественный вымысел. В «Тихом Доне» много подлинных названий хуторов истаниц Донского края. Центром событий, с которыми связано основное действиеромана, является станица Вёшенская.
Первая мировая война изображается Шолоховым какнародное бедствие, и старый солдат, исповедуя христианскую мудрость, советуетмолодым казакам: «Помните одно: хочешь живым быть, из смертного боя выйти –надо человеческую правду блюсть…» Шолохов с большим мастерством описывает ужасывойны, калечащей людей и физически, и морально. Смерть, страдания будятсочувствие и объединяют солдат: люди не могут привыкнуть к войне. Шолохов пишетво второй книге, что весть о свержении самодержавия не вызвала среди казачестварадостного чувства, они отнеслись к ней со сдержанной тревогой и ожиданием.Казаки устали от войны. Они мечтают об ее окончании. Сколько их уже погибло: неодна вдова-казачка отголосила по мертвому. Казаки далеко не сразу разобрались в
1 Гордович К. Д. Историяотечественной литературы XX века. 2-е изд., испр. и доп.: Пособие длягуманитарных вузов. – СПб.: СпецЛит, 2000.–с.216
исторических событиях.Вернувшись с фронтов мировой войны, казаки еще не знали, какую трагедиюбратоубийственной войны им придется пережить в
скором будущем.Верхне-Донское восстание предстает в изображении Шолохова как одно изцентральных событий гражданской войны на Дону.
Причин было много. Красныйтеррор, неоправданная жестокость представителей советской власти на Дону вромане показаны с большой художественной силой. Многочисленные расстрелыказаков, чинимые в станицах, — убийство Мирона Коршунова и деда Тришки, которыйолицетворял христианское начало, проповедуя, что всякая власть дается Богом,действия комиссара Малкина, который отдавал приказы расстреливать бородатыхказаков. Шолохов показал в романе и то, что Верхне-Донское восстание отразилонародный протест против разрушения устоев крестьянской жизни и вековых традицийказаков, традиций, ставших основой крестьянской нравственности и морали,складывавшейся веками, и передаваемых по наследству от поколения в поколение.Писатель показал и обреченность восстания. Уже в ходе событий народ понял ипочувствовал их братоубийственный характер. Один из предводителей восстания,Григорий Мелехов, заявляет: «А мне думается, что заблудились мы, когда навосстание пошли».
А.Серафимович писал о героях «Тихого Дона»: «…люди у него не нарисованные, невыписанные, — это не на бумаге».1 В образах-типах, созданныхШолоховым, обобщены глубокие и выразительные черты русского народа. Изображаямысли, чувства, поступки героев, писатель не обрывал, а обнажал нити, ведущие кпрошлому.
Работаянад эпопеей «Тихий Дон», Шолохов исходил из философской концепции о том, чтонарод является основной движущей силой истории. Эта концепция получила в эпопееглубокое художественное воплощение: в изображении народной жизни, быта и трудаказачества, в изображении участия народа в исторических событиях. Шолохов показал,что путь народа в революции и гражданской войне был сложным, напряженным,трагичным. Уничтожение «старого мира» было связано с крушением вековых народныхтрадиций, православия, разрушением церквей, отказом от нравственных заповедей,которые внушались людям с детских лет.
Эпопея охватывает период великих потрясений в России.Эти потрясения сильно отразились на судьбе донского казачества, описанного вромане. Вечные ценности определяют жизнь казаков как нельзя более ярко в тоттрудный исторический период, который отразил Шолохов в романе. Любовь к роднойземле, уважение к старшему поколению, любовь к женщине, необходимость свободы –вот те основные ценности, без которых не мыслит себя вольный казак.
1 Лукин Ю. Б. МихаилШолохов. М.: «Советский писатель», 1962. – с. 22
Жизньказаков определяется двумя понятиями – они являются воинами и хлеборобамиодновременно. Надо сказать, что исторически казачество складывалось на границахРоссии, где были часты вражеские набеги, поэтому казаки вынуждены были с оружиемв руках вставать на защиту своей земли, которая отличалась особеннымплодородием и сторицей вознаграждала за вложенный в нее труд. Позднее, уженаходясь под властью русского царя, казачество существовало привилегированнымвоенным сословием, что во многом и обуславливало сохранение у казаков древнихобычаев и традиций. У Шолохова казаки показаны именно очень традиционными. Кпримеру, с малых лет они привыкают к коню, который выступает у них не простоорудием производства, а верным другом в бою и товарищем в труде (за сердцеберет описание плачущего богатыря Христони по уведенному красными Воронку). Всеказаки воспитываются в уважении к старшим и беспрекословном подчинении им(Пантелей Прокофьевич мог наказать Григория даже тогда, когда под началом последнегонаходились сотни и тысячи людей). Казаки управляются атаманом, избираемымвойсковым Казачьим Кругом, куда у Шолохова и направляется Пантелей Прокофьевич.
Но необходимо отметить, чтов среде казачества сильны традиции и иного плана. Исторически основную массуказачества составляли бежавшие от помещиков из России в поисках свободной земликрестьяне. Поэтому казаки в первую очередь являются земледельцами. Необъятные просторы степей на Дону позволяли приизвестном трудолюбии получать хорошие урожаи. У Шолохова они показаны хорошимии крепкими хозяевами. Казаки относятся к земле не просто как к средствупроизводства. Она для них нечто большее. Находясь на чужбине, казак сердцемтянется к родному куреню, к земле, к работе по хозяйству. Григорий, будучи ужекомандиром, не раз уезжает домой с фронта, чтобы повидать близких и пройтись поборозде, держась за плуг. Именно любовь к земле и тяга к дому заставляютказаков бросать фронт и не вести наступление дальше границ округа.
Казаки у Шолохова весьмасвободолюбивы. Именно любовь к свободе, к возможности самому распоряжатьсяпродуктами своего труда толкнули казаков на восстание, помимо неприязни кмужикам (в их понимании лентяям и недотепам) и любви к собственной земле,которую красные должны были передать произвольным образом. Свободолюбие казаковв какой-то мере объясняется их традиционной автономией внутри России.Исторически люди стремились на Дон в поисках свободы. И они находили ее здесь,становились казаками.
Вообще, свобода дляказачества – не пустой звук. Воспитанные в полной свободе, казаки негативновоспринимали попытки посягательства на их свободу со стороны большевиков.Борясь против большевиков, казачество не стремится полностью уничтожить ихвласть. Казаки лишь хотят освободить свою землю. Если говорить о врожденномчувстве свободы у казачества, то следует вспомнить переживания Григория из-заответственности перед советской властью за свое участие в восстании. Какбеспокоят Григория мысли о тюрьме! Почему? Ведь Григорий не является трусом.Дело в том, что Григорий боится самой мысли об ограничении его свободы. Ему неудалось испытать какое-либо принуждение. Григория можно сравнить с диким гусем,которого пуля выбила из родной стаи и бросила на землю к ногам стрелка.
Война и мир – эти двасостояния жизни человеческого сообщества, возведенные Львом Толстым в заглавнуюформулу его великого романа, на который ориентировал себя автор «Тихого Дона»(постоянно читал «Войну и мир» в пору обдумывания и работы над эпопеей, возил ссобой и на фронт Великой Отечественной), по сути являются у Шолохова двумяглавными пластами народного бытия, двумя точками человеческого отсчета. ВлияниеТолстого на Шолохова, особенно во взгляде на войну, отмечалось не раз, но всеже у автора «Тихого Дона» — свое, углубленное понимание мирного и военногостатуса жизни, идущее от большей близости к натурально-природному типусуществования, корневому восчувствию бытия вообще.1
Мировая война, революция, гражданская война у Шолохова вомногом лишь сгущает до жуткого, отталкивающего концентрата то, что существует вмирном состоянии, в самой природе человека и вещей этого мира: импульсыразделения, вытеснения, страстной самости, издевательства над человеком, злобыи убийства. Мир скручивается своим жгутом противоречий и борьбы – раскалившись,вылезут они в гражданском противостоянии, дойдут до гомерического«кроворазлития», неистового взаимоистребления, полного разрушения прежнегоуклада жизни. Мир и война – состояния относительного, видимого здоровья (сзагнанной внутрь хроникой) и острой болезни одного организма. Диагноз обеих фазнедуга, по большому счету, один: определяется он той центральноймировоззренческой оппозицией «Тихого Дона», которую Федоров определял как родственность– неродственность, при том, что родственность есть и самое натуральноглубинное и неотменимое отношение между людьми, детьми одного отца, небесного иземного, и вместе самое искажающееся, вплоть до своей противоположности, даже втеплом и сокровенном своем ядре – семье и общине.
Конечно, такое искажение достигает вопиющей степени именно всостоянии войны, особенно гражданской. Но зерна неродственности, уходящей, какуказывал тот же Федоров, в самый корень падшего, смертного бытия, всходятзловещими плодами еще до войны и революции. Вспомним, как в распалении предрассудкови темных страстей была погублена бабка Григория, а дед его «развалил до пояса»того, кто пришел на его двор во главе хуторской, общинной расправы. Или какотец Аксиньи, посягнувший на нее, был зверски забит сыном и женой, как калечилии убивали другдруга в драке на мельнице казаки и тавричане, как «обдуманно и страшно»истязал
1 Якименко Л. «Тихий Дон» М. Шолохова. О мастерствеписателя. М.: «Советский писатель», 1954. – с. 34
Степансвою жену, как «ссильничал»Лизу Мохову Митька Коршунов, а позднее бесстыдноприставал к сестре… А Наталья, тихая, самоотверженная, чистая женщина,оказывается способной на сугубый грех (по христианским понятиям) – на себя рукиналожить, да еще в пасхальную ночь, а позднее – пусть и в жгучей обиде на мужаза его неверность – убить собственный плод, их возможное будущее дитя: какое-тотонкое изуверство чистеньких и тихоньких! «Выхолостил мою жизню, как боровка» –выдавливает из себя Степан Григорию: вольно-невольно в своих страстях одинстановится поперек дороги другому, губит его. Груз такой вины центральныхлюбимых героев романа – причем в сугубо мирных, любовных коллизиях и борьбе –тех же Григория и Аксиньи огромен.
В самое мирное время, как видим, густо идет натуральнаяизнанка жизни и человеческих отношений: семейные преступления, тайные ночныеизмывательства, ненависть к чужакам, злоба и убийства… Более того, народный,низовой герой значительно ближе к этой изнанке, чем, скажем, дворянскиеперсонажи того же Толстого: сам быт и уклад существования намного жестче, естественнее,открытее: живут среди и рядом с животными, с природой, не знают городскойгигиены, сами режут скотину, лихо дерутся, привычно избивают жен,задиристо-безжалостны друг к другу в слове… Их закалка, физическая ипсихическая, несравнима с чувствительностью цивилизованного, отполированного,изнеженного бытовым комфортом городского, имущего человека: и это от грязи,блох, вшей до эксцессов человеческих страстей. По порогу выносливости, душевнойсопротивляемости травмам, по неприложимости ко многим из народных персонажейШолохова нравственной нормативной линейки они столь же гибкие и пластичные,спасающие и убивающие, верные и «предательские», как сама жизнь. Моральна липрирода, порождающая и погубляющая, заботливая и равнодушная, то привечающая, тоотворачивающаяся от недавнего любимца?
Вот и не ломается юная Аксинья от изнасилования ее отцом и –не забудем – его убийства близкими (что, может быть, еще страшнее), и даже ниразу, никак об этом не вспоминает – черта, отмеченная ещеП. В. Палиевским5. А уж через какие душевные опустошенияпрошел Григорий! Леонов мучительно, безвыходно, на целый роман, заклинил МитькуВекшина из «Вора» на его убийстве офицера, а герой «Тихого Дона», пройдя черезблизкий внутренний слом (после убийства им безоружного, обуянного ужасомнеминуемого конца австрийца), а затем через каскад еще более страшных вещей,через отупляющее и озверяющее привыкание к ним, через потери самых близких идорогих людей, каждый раз отживает, находит в себе силы еще жить и чувствовать,забывать и возрождаться. На героях Шолохова – до последнего рокового смертногозахвата – заживает и зарастает, почти как в самой природе, конечно не безуродливых шрамов, грубой коры, тяжелых наростов…1
Так есть ли принципиальная разница между мирным и военнымсостоянием жизни? С одной стороны, вроде бы нет – только резкое усилениеградуса и степени борьбы и зверства, с другой – все же есть: количествопереходит в качество. Одно дело – стихийное столкновение вечных инстинктов,интересов, страстей, одно дело – межчеловеческие, индивидуальные иликоллективные, драматические, трагические конфликты: они входят в какую-то общуюэкономию природно-смертного бытия, с его светлыми и темными сторонами.Одно дело – Григорий, зверски избивающий своего обидчика, соперника Листницкого,готовый в припадке бешеного гнева убить Чубатого или унижающего его генерала(если бы и убил, то в состоянии аффекта, как покушающаяся на себя и ребенка вочреве Наталья), или даже Митька, насилующий скучающую барышню, падкую напряные, опасные развлечения…
Совсем другое дело – когда ненависть, злоба, а за нимиубийство омассовляется, механизируется, предельно упрощается, становитсяпривычным и холодным. Другое – бессудные расстрелы и рубки пленных, садистскиеподвиги того же Митьки, убивающего старух и детей, превращение крайнегострастного эксцесса (чем чаще всего является убийство в мирной жизни) вспокойное, сатанизированное ремесло, объект которого ничего не стоит, дешевлесапог и тужурки, – и пошла известная, столь расцветшая в эти годы и в полномвиде представленная в романе страшная синонимика: в расход пустить, враспыл, навести решку, свести со счета, шлепнуть, кокнуть, к ногтю прижать,искрошить в дым… Как высказался мудрый народный старичок в романе,случайный попутчик Аксиньи: «Человека убить иному, какой руку на этом деленаломал, легче, чем вшу раздавить. Подешевел человек за революцию».
Как недолжное, безумное действие предстает взаимное убийстволюдей в бою уже в начальных сценах на фронте первой мировой. «Озверев отстраха, казаки и немцы кололи и рубили по чем попало: по спинам, по рукам, полошадям и оружию…» – жуткая бестолочь схваток потом задним числом оформляетсяв складные военные донесения и сводки. Такова иронически поданная история сказаком Козьмой Крючковым, первым, получившим Георгия, нимфомански раздутая напотребу ахающих столичных дам и тыловых господ (так что, слоняясь до концавойны в штабе дивизии, он удостоился еще трех крестов). «А было так, –резюмирует Шолохов в толстовском духе и тоне, – столкнулись на поле смертилюди, еще не успевшие наломать рук на уничтожении себе подобных, в объявшем ихживотном ужасе натыкались, сшибались, наносили слепые удары, уродовали себя илошадей и разбежались, вспугнутые выстрелом, убившим человека, разъехалисьнравственно искалеченные. Это назвали подвигом».1
1 Там же, с. 340
Первый шок от первого боя («оскаленный, изменившийся в лице,как мертвец» – таким предстает вдруг нормальный, здоровый казак), вглядывание впервые трупы, душевная хворь, «нудная нутряная боль» Григория, переживающегоубийство им австрийца, а потом пошло-поехало: трупы громоздятся штабелями,человек входит в мрачную, опустошающую привычку убивать, душевно обугливается,стервенеет и особачивается, а то и познает извращенную страстьрубить и крошить «враждебную» человечину – с пылу, с жару, в пароксизмеодержания демоном убийства. Шолохов постоянно подчеркивает, как физическименяются при этом люди, какой корежащий отпечаток на их лица, тело и душунакладывает война. Вот и Григорий «обрюзг, осутулился», во взгляде его «всечаще стал просвечивать огонек бессмысленной жестокости» – (а уж что говорить одругих, о каком-нибудь Митьке Коршунове). Он же объясняет Наталье на ее упрекиза гульбу на фронте: да, «остервились», но ведь – «на краю смерти», «Я сам себестрашный стал… В душу ко мне глянь, а там чернота, как в пустом колодезе».Вспомним, как открывают новый его, прокаленный войной облик любящие глазаАксиньи, когда она в последний раз всматривается в лицо спящего на леснойполяне Григория: «Что-то суровое, почти жестокое было в глубоких поперечныхморщинах между бровями ее возлюбленного, в складках рта, в резко очерченныхскулах… И она впервые подумала, как, должно быть, страшен он бывает в бою, налошади, с обнаженной шашкой». Аксинья только предполагает и догадывается, а мы,читатели, это видели воочию и не раз в тех ужасающе-пронзительных картинах боя,что разворачивал перед нами писатель (особенно в эпизодах, когда Григорийприбегал к виртуозным приемам неожиданной рубки неприятеля левой рукой). Одиниз исторических персонажей «Тихого Дона» Харлампий Ермаков, как известно,послуживший главным прототипом Григория Мелехова (в романе он действует исамостоятельно) «…смущенно отводил в сторону еще не потухшие после боя, налитыекровью, осатанелые глаза» – вот они боевые глаза, самому за них стыдно,знает, каким только что был!
Именно в братоубийственном гражданском противостоянии,железно и беспощадно подпертом идеологией, с одной стороны, а с другой –инстинктом физического выживания и защиты своего дома и благосостояния,особенно ярко, можно сказать, вопиюще обнажается вся самоубийственность ивзаимоистребимость принципа «зуб за зуб», неутомимо питаемого растравленноймстительной страстностью – до последнего врага и обидчика! Шолохов не устаетнаглядно демонстрировать, как, разжигаясь все больше и больше, усугубляетсястрастная вверженность в ненависть, зло, убийство, как бьет она бумерангом ееносителей. Вот в душе вынужденного плясать под общую дудку Петро Мелехова,заискивающего перед Фоминым, «припадочно колотилась ненависть и руки корежиласудорога от зудящего желания ударить, убить». При удобном случае уже никто несдерживает ни ненависти, ни этого желания. Ожесточение, остервенение – обоюднои оно все растет в градусе. Установка – на полное физическое уничтожение врага,нет и речи о какой-то разборке-сортировке людей, их утилизации, трансформации: «Сгребать с земли этунечисть» и все тут! Офицер Донской армии жестко, холодно, как селекционер,подписывает окончательный приговор пленным красноармейцам: «Эту сволочь,являющуюся рассадником всяких болезней, как физических, так и социальных, надоистребить. Нянчиться с ними нечего!» То же зеркально – в мыслях и речах МишкиКошевого: товарищество и единомыслие за счет вырубки непослушного,колеблющегося человеческого материала!
Цепь взаимных смертных обид, издевательств, жестоких отплати новых нескончаемых счетов стягивает ткань военного пласта романа, особеннопронзительно впиваясь в таких местах, как расстрел и рубка Подтелковым и еголюдьми пленных Чернецова и сорока его офицеров, а затем казни уже самогоПодтелкова и его отряда, убийство Петра Мелехова Мишкой Кошевым при участииИвана Алексеевича, а затем самосудное истязание прогоняемых сквозь казачьистаницы коммунистов Сердобского полка – до кровавого месива и «нутряногоживотного рева», наконец, избиение их всех в Татарском, где особо отличиласьжена Петра Дарья, застрелившая Ивана Алексеевича… А вот Мишка Кошевой,распаленный известием об убийстве Штокмана, Ивана Алексеевича, словами приказаТроцкого о беспощадном разорении мятежных станиц, истреблении участниковвосстания, устраивает рукотворный апокалипсис, акт сжигания старого мира –купеческих и поповских домов со всем их хозяйством, застреливает деда Гришакана крыльце дома Коршуновых (в свое время батрачил у них и сам Мишка, и егоотец), а через несколько месяцев уже Митька Коршунов зверски вырезает остатнююсемью революционного мстителя: его мать и малолетних брата и сестру.
Разверзается страшная чреда действий – противодействий,ведущая ко все большему усилению вольтажа взаимной ненависти исмертоубийственного неистовства. Прерывает эту дурную взаимоистребительнуюбесконечность разве что реакция ребенка («Маманя! Не бей его! Ой, не бей!.. Мнежалко! Боюсь! На нем кровь!» – в сцене измывательств над пленными, заставляющаяопамятоваться мать и некоторых женщин. Да, Григорий Мелехов, несмотря на егоневольно-вольную причастность к этой чреде, непосредственным внутренниминстинктом пытается каждый раз (но, увы, чаще всего безуспешно) в моментыпароксизмов взаимного озлобления не дать развязать зловещий галоп выдираниядруг у друга, по ветхозаветному закону, глаза за глаз, зубаза зуб, жизни за жизнь, да еще и с избытком, сперехлестом. Более того, именно через своего главного героя писатель подводитчитателя к чувству и мысли (на деле глубинно христианским) о необходимостипрервать дурную бесконечность возмездия и борьбы, идущую крещендо, сойти спринципа «зуб за зуб», остановиться, простить, забыть; начать с начала. И хотялюди и жизнь никак не дают Григорию соскочить с крутящегося огненного колесаненависти и смертоубийства, он все равно к этому приходит в финале эпопеи:возвращается домой, выбросив оружие, на столь проблематичную милостьпобедителя…
И мать Григория, Ильинична, смирившись перед волей дочери,перед силой обстоятельств, перешагивает через естественное отталкивание отубийцы ее старшего сына, принимает в дом столь ненавистного ей, заряженногочуждой «правдой» человека. Но постепенно, всмотревшись в него, выделяет онакакие-то неожиданные его реакции (скажем, внимание и ласку к сыну ГригорияМишатке) и вдруг начинает чувствовать «непрошеную жалость» к нему, когда еговыматывает, гнет и мучит малярия. Вот она, великая, искупительная жалостьматеринского сердца к заблудшим детям этого жестокого мира! А перед смертьюотдает она Дуняше для Мишки самое дорогое – рубаху Григория, пусть носит, а тоего сопрела уже от пота! Это с ее стороны высший жест прощения и примирения! ИНаталья, в смертельной обиде на мужа – до невозможности нести в себе и выноситьего ребенка – мстящая ему и себе вырезанием живого зародыша, перед смертьюпрощает Григория, умирая примиренной. И неистовая воительница за ГригорияАксинья берет к себе детей Натальи, согревая их любовью. И может быть, именнотут лежит какой-то высший тест качеству человека: его, во всяком случае,радикально не проходит главный представитель новой власти в романе – МишкаКошевой, непримиримый, неостановимый в своей классовой подозрительности имести.
Родственность, пусть и ограниченная, и подверженная искажениям,лежавшая в основании мирной жизни казачьей общины и семьи, в ситуации войны,мировой и гражданской, подвергается полному распаду. Шолохов демонстрирует этои в большом масштабе, и в малом, отдельной конкретной семьи: «Семья распадаласьна глазах Пантелея Прокофьевича Неожиданно и быстро были нарушеныродственные связи, утрачена теплота взаимоотношений, в разговорах все чащепроскальзывали нотки раздражительности и отчуждения… Война разорилаего, лишила прежнего рвения к работе, отняла у него старшего сына, внесларазлад и сумятицу в семью». Более того, на примере конца самого патриархальногостолпа мелеховской семьи, погибшего от тифозной вши в бегах, вдали от дома изарытого «в чужой ставропольской земле», Шолохов создает один из самых шокирующе-сильных,экспрессионистических образов войны, за которой зловещим кортежем всегда идетчеловеческое озверение, голод, грязь, паразиты, чума, холера, тиф: «Григорийопустился на колени, чтобы в последний раз внимательнее рассмотреть и запомнитьродное лицо, и невольно содрогнулся от страха и отвращения: по серому,восковому лицу Пантелея Прокофьевича, заполняя впадины глаз, морщины на щеках,ползали вши. Они покрывали лицо живой движущейся пеленою, кишели в бороде,копошились в бровях, серым слоем лежали на стоячем воротнике синего чекменя…»1
1 Гура В. В. Как создавался «Тихий Дон». М.:«Советский писатель», 1989. – с. 279
Ситуация войны, испытание полной неуверенностью в будущем,разрухой, заразой, нависающей смертью в усугубленной, острой форме обнажает ликчеловеческой судьбы. Сняли покровы с человека – голый остался: женагенерал-майора, «благородная женщина в очках сидит, сквозь очки вошек на себевысматривает. А они по ней пешком идут вшей – как на шелудивой кошкеблох!» Всех окунули в грязную, вонючую, опасную иррациональную изнанку жизни,ту, которую так пытается камуфлировать городская цивилизация!1
Подчеркивая внутреннее противоречие, конфликт в казаке междумирным землепашцем и воином (а сочетание этих двух занятий, двух человеческихтипов конститутивно в нем, являет его резон быть), Шолохов выдвигает напервый план именно земледельца, наделяя своих героев неудержимым тяготением кэтому столь естественному и любимому ими занятию и соответственному образужизни. Именно на войне они особенно ностальгически оборачиваются к мирномутруду на земле, представляя в воспоминании и предвосхищении то, что им болеевсего дорого: пахоту в степи, косьбу, сбор урожая, уход за лошадьми,хозяйственную утварь и инструмент… Для самого Шолохова времени создания «ТихогоДона» война, как уже отмечалось, совсем по-толстовски, – безумие, бессмыслица,зло, за исключением, пожалуй, того ограждения страны от турок, горцев, что исоставило с самого начала смысл образования и существования казачества кактакового и что нашло себе отражение в старинных песнях, так часто ипроникновенно звучащих в романе.2
Для того, чтобы написатьпоистине великий роман-эпопею, Шолохов не только принимал участие в боевыхдействиях, но и сам жил той казачьей жизнью, которую описывает в «Тихом Доне».В романе он не просто показывает события гражданской революции и мировой войны,но и говорит об их влиянии на мирный уклад жизни казаков, их семьи, их судьбы.Шолохов любил казаков и потому при врученииНобелевской премии за роман «Тихий Дон» Шолохов говорил о величии историческогопути русского народа и о том, «чтобы всем, что написал и напишу, отдать поклонэтому народу-труженику, народу-строителю, народу-герою».
1 Там же, с. 284
2 Там же, с. 298
Списокиспользованной литературы:
1. Гордович К. Д. История отечественной литературы XXвека. 2-е изд., испр. и доп.: Пособие для гуманитарных вузов. – СПб.: СпецЛит,2000. – 320 с.
2. Гура В. В. Как создавался «Тихий Дон». М.: «Советскийписатель», 1989. – 464 с.
3. Лукин Ю. Б. Михаил Шолохов. М.: «Советский писатель»,1962. – 284 с.
4. Якименко Л. «Тихий Дон» М. Шолохова. О мастерствеписателя. М.: «Советский писатель», 1954. – 404 с.