ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ (ДИПЛОМНАЯ) РАБОТА
На тему: «Детские поэтическиесборники Саши Черного»
Содержание
Введение
Глава 1. Творческий облик Саши Черного
Глава 2. Творчество Саши Черного в оценкесовременников: писателей и литературоведов
Глава 3. Идейная специфика «Детскогоострова» Саши Черного
3.1 Рождение и становление замысла,история создания «Детского острова»
3.2 Тема Родины и одиночества в сборнике «Детскийостров»
3.3 Недетский подтекст «детских»стихотворений
Глава 4. Композиционные и жанрово-стилевыеособенности «Дневника фокса Микки»
Глава 5. Поэзия Саши Черного, обращенная кдетям
5.1 Характер лирического в произведенияхСаши Черного
5.2 Конкретные образы в произведениях СашаЧерного
5.3 Библейские мотивы в творчестве СашиЧерного
5.4 Переосмысление фольклорных традиций
Заключение
Литература
Приложения
Введение
Творчестворусских писателей и поэтов, оказавшихся волей судеб в эмиграции, тем не менее,остаётся частью единого литературного процесса. Дело не только в том, чтомногие писатели и поэты эмиграции были известны в дореволюционной России (какА.Н. Толстой, А.М. Ремизов, А.И. Куприн, Н.А. Тэффи и многие другие). Начинаяписать уже на чужбине (В.В. Набоков, Г. Газданов, В. Смоленский, И. Елагин,Б. Поплавский и др.), они осознавали себя носителями русской культуры.Интересно, что чужбина вызывает не только жгучий интерес к себе, но истановится для них катализатором патриотических эмоций. Аналогично в периодыкризисов общество начинает тяготеть к традиционным ценностям.
Выдающийсяписатель «серебряного века» русской литературы Саша Чёрный (АлександрМихайлович Гликберг, 1880-1932) большинству читателей известен прежде всего какпоэт-сатирик, создававший свои произведения для взрослого читателя. Однако длянас несомненно, что вклад его в русскую детскую литературу трудно переоценить.Его творчество, обращенное к детям, многогранно, оно представлено как прозой,так и поэзией. Во многих случаях адресовался Саша Чёрный одновременно и квзрослым, и к детям.
Первыестихи Саши Чёрного опубликованы в житомирской газете «Волынский вестник» подпсевдонимом «Сам по себе», «Мечтатель» и др. Но настоящее рождение поэта – рождениеСаши Чёрного – произошло в Петербурге, куда он переехал в 1905 году и где началработать в налоговой службе Петербургско-Варшавской железной дороги. Первоестихотворение под этим псевдонимом, политическая сатира «Чепуха», увидело свет27 ноября. Оно сразу же принесло известность начинающему поэту. Но, кроме того,послужило поводом для закрытия журнала «Зритель». Саша Чёрный сотрудничал тогдаи с другими журналами: «Альманах», «Журнал», «Маски», «Леший» и другими. Онбыстро завоевал любовь читателей.
Спецификатворчества Саши Чёрного, к сожалению, не так часто становилась предметомвнимания литературоведов. Эта специфика, как справедливо замечено Александровым,заключается в сохранении писателем «детского, открытого» взгляда на мир. Именнос этих позиций возможно адекватное прочтение текстов Саши Чёрного. К сожалению,сборник «Детский остров» Саши Чёрного не нашёл достаточного осмысления влитературоведческих исследованиях. Авторы, писавшие о поэте, называют сборник«Детский остров» «продолжением дореволюционного творчества» (Л.А. Евстигнеева),собранием уже давно подготовленных текстов, лишь почти случайно нашедших своегоиздателя в 1921 году (Н. Станюкович). Не произведено сравнительногорассмотрения творчества Саши Чёрного периода после Октябрьской революции итворчества его современников – детских писателей и поэтов Советской России (А. Введенский,Д. Хармс и др.).
Цельдипломной работы – рассмотреть произведения Саши Чёрного, вошедшие в детскоечтение, применяя различные виды литературоведческого анализа. Достижение даннойцели требует выполнения следующих задач:
— рассмотретьсовременные толкования понятий «детская литература» и «детская поэзия»;
— сделать обзор жизни Саши Чёрного, выявляя показательные черты творческогооблика;
— отследитьв оценочных высказываниях современных писателей и литературоведовнеоднозначность личности и творчества Саши Чёрного;
— осуществить анализ сборника Саши Чёрного «Детский остров»;
— изучитькомпозиционные и жанрово-стилевые особенности «Дневника фокса Микки»;
— отследитьлирические и библейские мотивы в произведениях Саши Чёрного.
Дипломнаяработа состоит из пяти глав, третья и пятая из них – из трёх пунктов. Две главыпосвящены творческому облику Саши Чёрного, три главы – творчеству писателя,здесь анализируются его произведения.
Тема дипломной работы многофункциональна.Во-первых, рассматриваются современные толкования понятий «детская литература»и «детская поэзия»; во-вторых, отслеживаются художественные особенностипроизведений Саши Чёрного, что важно для изучения его творчества в школе.
Тема дипломной работы актуальна, потомучто в последнее время о детской литературе говорят не только в значенииобразования, но и с точки зрения эстетики. Когда речь идёт о Саше Чёрном, как опоэте своего времени, становится актуальна ещё и проблема соотнесённостивечного и современного в творчестве.
Мыпытаемся рассмотреть творчество Саши Чёрного, обращенное к детской литературе,отдельно, обособленно, так как у него был особый взгляд на детскую литературу:он пытался быть героем произведений, которые писал. Одним из секретовволшебства Саши Чёрного было искусство перевоплощения. Он мог легко представитьсебя бабочкой или букашкой. С читателем он общался сквозь маску, никогда не могнайти что-то своё, но всегда искал.
Глава1. Творческий облик Саши Чёрного
Поэти время… Есть в парнасских избранниках вневременность, надмирность, безмерность.Но есть и укоренённость в своей эпохе. Поэт – «до всякого столетья он», иодновременно – дитя своего века. А когда речь идёт о таком поэте, как СашаЧёрный, эта проблема – проблема соотнесённости вечного и современного втворчестве – во сто крат актуальней. Ибо он как сатирик всегда черпал вдохновениев животрепещущей действительности, в изъянах и злобах своего дня, при этомостро ощущая несовершенство мира вообще.
Великсоблазн прочтения Саши Чёрного в контексте сегодняшнего, переживаемого намиисторического момента. Тем более что обе эпохи, выпавшие на долю России вначале и в конце века, во многом схожи. Но подобный «прикладной» подход кпоэзии – занятие неблагодарное – слишком стремительно меняется в последние годыполитическая и экономическая ситуация.
Словохудожественное, в особенности ритмическое, куда емче и многомернейповерхностной разговорной и газетной правды, изживаемой каждый миг. В нём, какбы даже помимо воли автора, через какое-то наитие или откровение сказываетсяпровидческий смысл происходящего. Не будем с высоты своих знаний судить русскуюинтеллигенцию. Она собственной судьбой искупила свой выбор сполна.
Теперьочередь за нами. Кто знает, быть может, погружение в эпоху Саши Чёрного, где«люди ноют, разлагаются, дичают», поможет нам что-то понять в себе, в нашемвзбаламученном времени, подойти ответственно к своей нравственной позиции.Затем хотя бы, чтоб не приобрели вновь современное звучание строки поэта:
Воимя чего ежечасно
Думбадзеплюют на законы?
Воимя чего мы несчастны,
Бессильны,бедны и темны?..
Чины из газеты «Россия»,
Прошу вас, молю вас – скажите
(Надеюсь, что вы не глухие),
Во имя, во имя чего?!
Счего начать экскурс в мир Саши Чёрного? Не будем нарушать традицию и начнём сжизнеописания. Но ограничимся лишь дописательской биографией – наиболеесокрытой и важной в становлении личности. Ибо слияние любви и ненависти в егопоэзии оттуда – из тех ранних лет, когда душа его ещё чиста, податлива к добруи ласке, восприимчива и уязвима. С той поры как поэт вышел на печатную арену,жизнь его была на виду, и любителям житейских подробностей Caша Чёрный мог быответить словами Владимира Маяковского: «Что касается остальныхавтобиографических сведений – они в моих стихах». Пожалуй, полнее, чем СашаЧёрный, никто эти слова так и не подтвердил. Его стихи – зеркало тяжелой инасыщенной жизни, о которой сказано так мало другими и так много им самим.
АлександрМихайлович Гликберг (такова подлинная фамилия поэта) появился на свет 1(13)октября 1880 года в Одессе, городе, подарившем нам немало весёлых талантов.Родился он в семье провизора химической лаборатории – семье, можно сказать,зажиточной, но малокультурной. Счастливым детство Саши не назовёшь. Мать,больную, истеричную женщину, дети раздражали. Отец, отличавшийся крутым нравом,не входя в разбирательство, их наказывал.
Поступитьв гимназию Саша не мог из-за процентной нормы для евреев. Отец уже собиралсябыло отдать его на обучение какому-либо ремеслу, но передумал и разом решилкрестить всех детей, тем самым уравняв их в гражданских правах с прочимироссийскими подданными христианского вероисповедания. После чего Саша Гликберг9 лет от роду поступил, наконец, в гимназию.
Мечтасвершилась… Однако вскоре учёба обернулась неким подобием казённой службы,новыми страхами и наказаниями, которые добавились к домашнему игу. Стоит лиудивляться тому, что в пятнадцатилетнем возрасте он бежал из дома, последовав,кстати, примеру старшего брата. Видимо, сказался не только тяжёлый родительскийнрав, но и тот ненавистный утробный мир, по словам О. Мандельштама, «хаосиудейства», о котором поэт позднее предпочитал не вспоминать.
Вначале беглеца приютила тётка, сестраотца, отвезла его в Петербург, где он в качестве пансионера продолжил учение вместной гимназии. Но когда его «за двойку по алгебре» исключили из гимназии, онфактически оказался без средств к существованию.
Отеци мать перестали отвечать на письма блудного сына с мольбами о помощи.
Дальнейшийповорот событий трудно, пожалуй, назвать другим словом, как чудо. Узнав почистой случайности о судьбе несчастного юноши, брошенного семьёй, начинающийжурналист Александр Яблонский поведал о его горестной участи на страницах «Сынаотечества» – одной из крупнейших газет того времени. Статья попала на глазажитомирскому чиновнику К.К. Роше, и тот решил взять его к себе в дом. Так СашаГликберг в конце 1898 года очутился в Житомире – городе, ставшем для негопоистине второй родиной.
КонстантинКонстантинович Роше принадлежал к обрусевшему французскому роду. Дед его,профессор Военно-инженерной Академии, известен как изобретатель цемента, накотором, между прочим, построены форты Кронштадта. Отец – преподавательвоенно-инженерного училища. А сам К.К. Роше пошёл по чиновной линии и можетбыть отнесён к служащей аристократии. В Житомире он занимал достаточно высокийпост – председателя Крестьянского Присутствия. Этого сановника отличаложивейшее участие во всевозможных филантропических мероприятиях. Одной из такихакций было участие, которое он принял в судьбе многострадального юноши,брошенного семьёй.
Надосказать, что за год до описываемых событий Роше потерял единственного, горячолюбимого сына, которого он в мечтах видел своим духовным наследником. Имеется ввиду самозабвенное увлечение поэзией, стихотворчество, которому Роше отдавалчасы досуга. Именно от него, надо полагать, получил Саша Чёрный первые урокистихосложения. Но много важнее были воспринятые им от провинциального ДонКихота понятия о долге и чести, которые в прагматичном XX веке выгляделистаромодными.
Гимназиюв Житомире не удалось закончить из-за конфликта с директором. Да, по правдесказать, и поздно было учиться – подоспело время призыва на воинскую службу.Отслужив два года в качестве вольноопределяющегося, А. Гликберг оказывается вместечке Новоселицы на границе с Австро-Венгрией, где поступает на службу вместную таможню. По возвращении в Житомир Гликберг начинает сотрудничать вгазете «Волынский вестник», открывшейся 1 июня 1904 года. Однако вести здесь фельетон ему довелось недолго: всего через два месяца газета прекратила своёсуществование. Обуреваемый честолюбивыми мечтами, он решает перебраться вПетербург.
Поначалуновоиспечённому петербуржцу пришлось заняться канцелярской работой – на Службесборов Варшавской железной дороги. И хотя на первых порах его приютилиродственники Роше, неуютно и одиноко чувствовал себя провинциал в севернойстолице. Его непосредственной начальницей на службе была М.И. Васильева,которая проявила к нему участие. Вскоре они связали свои судьбы узами брака.Союз оказался прочным, несмотря на разницу в возрасте (Мария Ивановна быластарше на несколько лет), в положении и образовании. Она была, каксвидетельствуют современники, на редкость аккуратной, практичной и энергичнойособой. Именно такая спутница, по-видимому, и требовалась неприспособленному кжитейским борениям поэту. Она стала для него заботливой матерью: ведаласемейным бюджетом, выручала его из критических ситуаций, ездила по редакциям,избавляя от общения с «литературными крокодилами», как Саша Чёрный назывализдательских работников.
Свадебноепутешествие летом 1905 года молодожёны провели в Италии. По возвращении СашаЧёрный решает оставить ненавистную конторскую службу, дабы целиком отдатьсялитературной деятельности. Следует заметить, что стихотворным сочинительствомон начал заниматься ещё в провинции. Об уровне его сочинительства можносоставить представление по отрывку, который поэт сообщил на склоне леткорреспонденту, явившемуся взять интервью в связи с 25-летним юбилеемлитературной деятельности:
Наскале вдали гнездится
Каменныймаяк.
Скоровесь он озариться
Иразгонит мрак.
Кораблюи пароходу
Путьукажет он
Иосветит ярко воду
Иутёсов склон.[1]
Робкие,банальные строки – бледное отражение уже порядком изношенных народническихидей, как-то: борьба с тиранией, служение народу, вера в светлое будущее. Неболее того. Ясно, что с таким «маяком ему ничего не светило» на поэтическомнебосклоне. Среди собратьев по «струнному рукомеслу» ему в лучшем случае былауготована участь «Надсона из Житомира».
Еслибы… Если бы как раз в ту пору страна не пережила колоссальное потрясение – революцию1905 года. Кульминационным моментом её явился царский манифест 17 октября,даровавший долгожданные гражданские свободы. Это освобождение, пришедшее извне,раскрепостило душу заурядного стихотворца А.Гликберга, как бы обновилоличность, вышедшую из темницы на волю бескрайнего мира. Видимо, это слово«воля» имело для него особую притягательность.
Возможно,это утверждение покажется неким штампом из недавних времён, но по сути верно:как поэт Саша Чёрный рождён первой русской революцией. Первое же опубликованноепод этим, никому не ведомым, литературным именем в журнале «Зритель»стихотворение «Чепуха» было подобно разорвавшейся бомбе и разошлось в спискахпо всей России. Саша Чёрный сразу стал желанным гостем в сатирических журналах.
Становлениепоэта всегда таинство, процесс, незримый для постороннего взора, прорастание«путём зерна». А тут ещё начинающий автор скрылся из виду почти на год: онуезжает за границу слушать лекции в Гейдельбергском университете. Такимобразом, по возвращении граду и миру был явлен сложившийся поэт ярко выраженнойиндивидуальности. В его формировании решающую роль сыграло, по-видимому, тообстоятельство, что Саша Чёрный миновал все стадии угасания революционногоподъёма – от эйфории «глотка свободы» до глубочайшей депрессии, охватившейпередовую часть общества на исходе 1907 года. Именно тогда, «в дни похмельяпосле пира», в эпоху остылости, разочарований и самоубийств вновь всплывшее напечатных страницах имя «Саша Чёрный» как нельзя точно попало в масть своемувремени – «подлому и злому». Не только под гнётом цензуры, сколько потому, чтоисчезла потребность в смелой и прямолинейной разоблачительности, иссякланебывалая прорва сатирической продукции. «Смех среди руин» должен бытькачественно иным – это почувствовали создатели журнала «Сатирикон», возникшегов начале 1908 года вместо старого юмористического еженедельника «Стрекоза».Вокруг него объединились лучшие «смехачи» того времени, старшие из которых ещёне перешагнули порога тридцатилетия, а младшим ещё едва минуло восемнадцать. Новсе они успели уже вкусить лакомого плода гласности и были с избытком наделеныуникальным даром смешить и подмечать смешное. Такой журнал, ставший поистинеявлением русской смеховой культуры, должен был возникнуть, и он возник.Импровизационность и бескрайний богемный дух, высокий художественный уровень всочетании с демократичностью – всё это обеспечило популярность «Сатирикона» учитающей публики всех социальных уровней.
То,что Саша Чёрный состоялся как поэт, и то, что 1908-1911 годы стали его«звёздным часом», его «акмэ» – величайшая заслуга «Сатирикона». Поэту непришлось унизительно обивать редакционные пороги, ему сразу была предоставленавозможность выйти к широкому, поистине всероссийскому читателю. Более того:полная независимость позволила Саше Чёрному выявить себя сполна в свободнойхудожественной игре. Он смеялся, когда было совсем не смешно. Смеялся над тем,чего следовало остерегаться и бояться. Смеялся над собой и над другими. Смеялсянад эпохой, над судьбой, над жизнью. А когда было смешно – совсем не смеялся.Ему это было неинтересно. «Каждый смеётся, как может, особенно, когда емухочется плакать»,- сказал в одном из своих произведений Аркадий Бухов. И этислова можно полностью отнести к нему – поэту своей эпохи, который был близок кним, поэту, который раздражал и радовал современников, поражает теперешнеепоколение и ещё долго будет жить в разных читателях. Всё в его жизни казалоськаким-то чужим, ненастоящим. С читателем он общался сквозь маску, никогда немог найти что-то своё, но всегда искал. Он не нашёл себя на родине и уехал вчужую страну. Он жил среди чужих людей, жил чужой жизнью и умер, после того,как помог тушить пожар в чужом доме чужой страны. Он был чужим среди своих ичужим среди чужих. Даже имя у него было чужое. Но его смех вечен. Тот смех,который он, Саша Чёрный, создал сквозь настоящие слёзы.
ДляСаши Чёрного, очевидно, был свойственен глубокий внутренний разлад. Он сталтем, кем, возможно, хотел либо мог стать. Он мечтал иметь свой тихий уголок всуетливом мире, но волею судьбы стал странником. Он был бродягой – гимназистом,бежавшим в Америку, был почти уголовником для сыскного отдела, предметом«оперативной разработки», наконец – просто эмигрантом, человеком без родины.
ПарадоксЧёрного – парадокс рано повзрослевшего мальчика, жившего своей особой, одинокойжизнью. Мальчик не играл – заброшенный родными, он не просто скучал без«набивных зайцев», но учился отстранённости. Общался с миром вещей, и ихпризрачные голоса были теплее, чем слова людей.
Своеобразие художественного мира СашиЧёрного заключается в его единстве. Единство же достигается через сохранениеискренней интонации повествования всепроникающего и всеобъемлющего образа поэта– одновременно и взрослого, и ребенка.
Глава 2. Творчество Саши Черного воценке современников:
писателей и литературоведов
Наиболее целесообразно было бы принятьуниверсальную концепцию, высказанную некогда знаменитым поэтом НиколаемГумилевым. «Саша Черный избрал благую часть – презрение, – писал он. – Но унего достаточно вкуса, чтобы заменять иногда брюзгливую улыбку улыбкойблагосклонной и даже добродушной».[2]
Говоря о пристрастиях поэта, о том«черный» он или «белый», уместно было бы выяснить, которое из лирических «Я»взяло верх в сознании публики и исследователей и не кроется ли в привычных,стереотипных штампах определенная несогласованность с фактами и предубеждениямикритики.
А.Г. Соколов, прослеживая этапы развитиятворчества Саши Черного в своей статье, говорит о нескольких переломныхмоментах. Во-первых, он выделяет, условно говоря, «период Сатирикона», когдаСаша Черный «впадает в настроения скепсиса и одиночества». Вторым периодомможно считать, по исследователю, время после революции, начало эмиграции и«развеивание Миража». Последним периодом он считает период «усталости, потеричувства русского читателя, ненужности».[3] По мнению А.Г. Соколова,пути сатириконцев в эмиграции разошлись.
В.А. Добровольцев в своей рукописи«Воспоминания о Саше Черном», которая хранится в собрании М.С. Лесмана, пишет отом, что Саша Черный был поистине мастером сказок. «…И вспомнил он зеленуюземлю, розовое солнце на камнях своего порога по утрам, синее дыхание неба,вырезные листья смоковницы над низкой оградой, ящериц, укрывавшихся от зноя вего плаще… Господи, не знал он раньше, до чего жизнь хороша!» – в равнойстепени эти слова могут быть отнесены и к праведнику Ионе, томящемуся во чревекита, и к доброму волшебнику и сказочнику Саше Черному.
В сказке важно, чтобы слушатель был спервой фразы захвачен, заинтересован. Тут малейшая тень скуки – конец, вниманиеутрачено навсегда. Это своего рода изощреннейший театр, где рассказчик являетсяв одно и то же время и автором, и актером. Важно найти верный тон,доверительную интонацию, не подлаживаясь, однако, и не заигрывая с ребенком.Разговор равных.
Свой рассказ Саша Черный ведет так, словнов его руке лежит детская ладошка, и он – вот прямо сейчас – обращается кмаленькому другу: «Хочешь сказку?» или «Помнишь, как это было?» И далее следуетстихотворная или прозаическая импровизация, приобщение крохотногослушателя-друга к бесконечности пространств и времен. Легкокрылое воображениеможет перенести куда угодно, даже в фантастический Эдем – райский сад, гдевместе с Адамом и Евой жили звери. Жили дружно, весело, счастливо, никого необижая. Развлекались так же, как и детишки на перемене: «В гимназии мы тожеиграли когда-то в такую игру и называли ее «пирамидой», но звери такогомудреного слова не знали».
Одним из секретов волшебства Саши Черногобыло искусство перевоплощения. Он мог без всякого труда представить себя, хотябы, бабочкой, опрометчиво залетевшей в комнату. Вот она бьется о стекло, рветсяна волю. Вот сложила крылья, задумалась. О чем она думает? И тут рождаетсячудный вымысел. Похоже, что Саша Черный когда-то, до своей земной жизни, ужебывал скворцом, белкой, пчелой – так достоверно, их глазами он описывает мир.
«Саша любил все земное, дышащее,ползающее, летающее и цветущее. Он мне сказал раз: никогда не обижай живоесущество, пусть это таракан или бабочка. Люби и уважай их жизнь, они созданы,как и ты сам, для жизни и радости», – вспоминает Валентин Андреев, запомнившийуроки Саши Черного, полученные в детстве, когда они жили в Риме в одном доме.[4]
Как-то Арсений Тарковский назвал СашуЧерного великим юмористом и сатириком. Почетный титул, однако нампредставляется, что Сашу Черного все же следует числить несколько по другомуведомству. Он принадлежал к той уникальной ветви словесности, которая именуетсятрагикомедией, с ее неизменными символами – театральными масками скорби исмеха. Его родственники по прямой линии – Гоголь, Чехов… Не случайносатириконец Д'Актиль, высоко ценивший талант Саши Черного, однажды обмолвился:«Он был не чета нам…» Что имелось в виду? Надо полагать, не одна лишь разница вдаровании, но и качественное отличие. А именно то, чем отличается способность кострословию от амбивалентности смеха. Имеется в виду особое свойство души,рожденное из ощущения разлада мира чаемого и мира сущего. Не зря подмечено, чтовсе великие юмористы в жизни чаще всего печальны и мрачны.
Вот и Саша Черный весь, кажется, соткан изполярностей и противоречий – возвышенное и земное, нежность и колючесть,кротость и бунтарство, консерватизм и эксцентричность, утверждение и отрицание…Можно долго продолжать подобные антитезы. Откуда эта двойственность? Сам СашаЧерный только раз проговорился или, вернее, дал подсказ, где следует искать ее истоки.В стихотворении «В пространство» – своего рода визитной карточке поэта,открывающей книгу «Сатиры или лирика», – сказано следующее:
Ужель из дикого желанья
Лежать ничком и землю грызть
Я исказил все очертанья,
Лишь в краску тьмы макая кисть.
Я в мир, как все, явился голый,
Я шел за радостью, как все.
Кто спеленал мой дух веселый –
Я сам? Иль ведьма в колесе?
Эти сроки возвращают нас к трагическимобстоятельствам детских и юношеских лет поэта, его хождений по мукам,заставляющим вспомнить петербургские романы Достоевского. Впору подивиться тому,что зло не выело его «дух веселый», что сумел он сохранить в неприкосновенностисвои детские представления и верования, защищая их оружием смеха, сатиры ииронии.
Именно в таком качестве, в роли воителязапомнился Саша Черный современникам: «В этом тихом с виду человечке жилаогненная злоба» (П. Пильский). Но далеко не все из них догадывались, что«заклятие смехом» – не что иное, как рыцарская защита своих идеалов. Впрочем,Саша Черный сам дал предельно четкую и поэтически емкую формулу своего необычногодарования:
Кто не глух, тот сам расслышит,
Сам расслышит вновь и вновь,
Что под ненавистью дышит
Оскорбленная любовь.
В сущности, все творчество Саши Черного –это изъявление любви, и надо только уметь разглядеть ее. И недаром поэтуподоблял свою лирику райской птице, привязанной на цепочке, которую «свирепаямуза» сатиры хватает время от времени «за голову и выметает ее великолепнымхвостом всякого рода современную блевотину».[5]
Нужно еще сказать и о цикле «Лирическиесатиры» – это цикл, проникнутый душевным умиротворением, искрящийся буйнымвесельем. Впрочем, и он не до конца свободен от скепсиса и иронии (оно ипонятно: сатира есть сатира, пусть даже лирическая). В этом разделе Саша Черныйсловно задался целью напомнить «пиджачным» людям, задавленным городом, скольсладостны земные плоды и благодатны простые радости бытия. Впору усомниться:ужель это тот самый желчный пессимист, что в исступленном отчаянье слал проклятияжизни «мерзкой и гнилой, дикой, глупой, скучной, злой?» Кто, как не он,язвительно издевался над интеллигенцией? Пренебрежительный этот штампзаставляет нас вновь вернуться к образу героя «Сатир». Затем, чтобы, наконец,разобраться, как же относился к нему автор.
Прежде всего надо сказать, что почти всемирецензентами Саша Черный был дружно титулован глашатаем интеллигенции. А его«Сатиры», прочно вписавшиеся в духовный инвентарь эпохи, были поименованы водном из критических откликов молитвенником современного интеллигента. Подобныеобобщения, видимо, не были лишены оснований, ибо в сумме привычек, поступков,речевых стереотипов Сашей Черным был действительно запечатлен собирательныйобраз. Образ исключительно обобщающей силы, вернее всяких внешних атрибутов(пенсне, шляпа, бородка клинышком), дающий представление, что такое«интеллигент». Категория не столько социальная, сколько нравственная ипсихологическая. И, как всякий точно уловленный художником человеческий тип,он, этот образ, не только нес в себе приметы своей эпохи, но и обнаруживалпоразительную живучесть во времени. За примерами недалеко ходить: квартирант изстихотворения «Колумбово яйцо», погруженный в глубокомысленные раздумья особственной роли и о предназначении дворника, – не родной ли он брат ВасисуалияЛоханкина? Различие, разумеется, есть, но оно, видимо, в подходе авторов ксвоим персонажам. Важно понять, чем движим сатирик, взявшийся за «отравленноеперо». Иначе говоря, надобно ответить на сакраментальный вопрос: во имя чего?
Что касается Саши Черного, то общепринятыемерки для оценки обличительной литературы к нему не применимы. Недаромприсяжные регистраторы от литературы пребывали в растерянности, не зная, покакому разряду числить его писания: «Какая странная сатира! Сатира-шарж, почтикарикатура, и вместе с тем – элегия, интимнейшая жалоба сердца, словно словадневника». И подлинно: вчитываемся в горько-издевательские строки Саши Черного– «в них наши забытые слезы дрожат». Сатиры его – это письма к ближним,попавшим в беду, к тем, кто умудрился собственную жизнь – дарованное имдрагоценное чудо так бездарно исковеркать.
Глава3. Идейная специфика «Детского острова» Саши Чёрного
3.1Рождение и становление замысла, история создания «Детского
острова»
черныйтворческий поэзия автор
Произведениядля маленького читателя занимают в творчестве Саши Чёрного всё больше места.Сам приход писателя в детскую литературу обставлен рядом примечательныхобстоятельств. Дело в том, что тяжелейшая психологическая травма, нанесённаяему в детстве (атмосфера жестокого психологического гнёта в семье, бегство имноголетние скитания по России), определила многие существенные черты еголичности и творчества. По характеру болезненно застенчивый, непрактичный,желчный, плохо сходящийся с людьми, Саша Чёрный резко менялся, общаясь сдетьми, – тогда он становился весёлым и нежным. Не случайно одна из его лучшихдетских книг получила название «Детский остров».[6]
Действительно,мир детства был для писателя тем утопическим островом идеальной любви, весельяи покоя, куда ему хотелось сбежать от пошлости современной ему жизни итягостных воспоминаний о прошлом.
Вэмиграции, где Саша Чёрный оказался в 1920 году, в его творчестве происходятзначительные изменения: он становится по преимуществу прозаиком и попреимуществу детским писателем. Произошло это по нескольким причинам.Во-первых, в сознании писателя, как и в сознании многих егосоотечественников-эмигрантов, произошёл заметный психологический сдвиг:скучная, пошлая, грубая российская действительность (какой она представлялась вРоссии изнутри) вдруг окрасилась в светлые тона ностальгии. Достаточносогласиться на хрестоматийный пример: А.И. Куприн создал два произведения на материалероссийской императорской армии – «Поединок» и «Юнкера», абсолютнопротивоположные по эмоциональному тону и идейным оценкам именно потому, чтопервое написано горячим демократом и гуманистом в России, а второе – несчастнымизгнанником во Франции.
Втораяпричина серьёзного обращения к детской литературе связана с тем, что многихрусских эмигрантов тревожило, что их дети неизбежно забывают родной язык икультуру. Например, именно в таких условиях было написано одно из лучшихпроизведений А.Н. Толстого «Детство Никиты» (1922 г.).
ВниманиеСаши Чёрного к языковым формам детского восприятия жизни является главнымотличительным признаком его произведений. В духовном развитии человека, тольковступающего в мир, художественное слово имеет гораздо больший вес, нежели вжизни человека уже сформировавшегося, ибо оно для него не просто один изважнейших возможных путей познания мира, но способ этого познания, точка зренияна мир. И от того, каким образом слово войдёт в сознание ребёнка, во многомбудет зависеть его целостное миропонимание и мировидение. Тем не менее детскихпо своей сути книг, детской литературы как таковой всегда казалось мало.
Произведениядля детей Саши Чёрного, включённые им самим в сборник под названием «Детский остров»,вышли в 1921 году в Данцигском филиале берлинского издательства «Слово». Этоиздание оказалось единственным прижизненным изданием. Основу сборника составилистихотворения, до того времени не появлявшиеся в печати. Кроме того, в составкниги включены все стихи Саши Чёрного, опубликованные до его отъезда заграницу, и целиком сборник для детей «Тук-тук», изданный в 1913 годуиздательством И.Д. Сытина.
Вмонографическом исследовании Л.А. Евстигнеевой книга «Детский остров» реализует«давнишнее его желание отмежеваться от всяких политических программ инаправлений и жить Робинзоном на тихом необитаемом острове...» «Робинзонство»стало одной из самых характерных черт последнего периода творчества СашиЧёрного.[7] Это сказалось, вчастности, в настойчивом обращении поэта к детской тематике. Он активносотрудничал в журнале «Зелёная палочка», который выходил в Париже в 1920-1921гг. при участии А.И. Куприна, И.А. Бунина, А.Н. Толстого и др. В книге «Детскийостров» Саша Чёрный «спрятался на время на детский остров и сам стал ребёнком,ребёнком, который и прост и ясен, и не умеет ещё болеть взрослыми болями».[8]Такой подход не объясняет глубины «детского» в личности писателя, с другой жестороны, он принимает значение его послереволюционного творчества. В конце1900-х годов становится понятно, почему у многих исследователей, в том числеЛ.А. Евстигнеевой, проявлено такое отношение к творчеству после Октябрьскойреволюции тех писателей, которые оказались в эмиграции. Налицо социальныйзаказ: лучшее у этих творцов осталось позади, – в «царском», хотя и ненавистномпериоде.
3.2Тема Родины и одиночества в сборнике «Детский остров»
ПриходСаши Чёрного в детскую литературу во многом обусловлен и тем, что у самогописателя детства вообще не было. Отсюда – психологически вполне объяснимоежелание компенсировать эту тяжёлую потерю, сотворить воображаемый мир детства вхудожественном творчестве. К тому же жизнь сложилась так, что у писателяникогда не было собственных детей, что явилось для него и личной драмой, иисточником творчества.[9]
СашаЧёрный воплотил свою любовь к родине-России в своих «детских» произведениях.Для него утраченная Россия превратилась в прекрасные детские воспоминания, какдля других Родина представала прежде всего в картинах родной природы (например,И.А. Бунина). Интонации «Лета Господня» И.С. Шмелёва оказываются интимно близкистрокам Саши Чёрного.
ЮныйАлександр Гликберг с самого раннего детства был «ангажирован» на роль свидетелямрачной изнанки существования. Внутренне тяготеющий к твёрдой житейской исемейной основе человек стал вынужденным «странником» своей малой родины – семьи,проживавшей в большой, но уездной и местечковой по духу Одессе для маленькогоеврейского гимназиста. Хотя отец Саши и состоял агентом крупной фирмы, а матьбыла постоянно рядом, мальчик практически не знал детства. «Никто не дарил емуигрушек, а если он приспосабливал для игры какую-нибудь вещь в доме – следоваларасправа...»
Геройстихотворения «Карточный домик», как и сам автор, играет чем придётся – онзанят найденными у взрослых картами.
Начинаетсяпостройка!
Несмеяться, не дышать...
Двери– двойки, сени – тройки...
«Карточныйдомик»
Детскаяигра также непрочна и призрачна, как домик из игральных карт:
Ах!
Зашаталсяна углах,
Перегнулся,пошатнулся,
И наскатерть кувырком, -
Воттак дом...
«Карточный домик»
Мать, больную истеричную женщину, они(дети) раздражали: «Когда отец возвращался, она жаловалась на детей, и отец, невходя в разбирательство, их наказывал».
Ноперебирающий засаленные карты «гимназистик», у которого в кошельке «толькопятак», на который «воробья и то не купишь», бывает, временами, и мечтает, какобычные дети:
Гимназистикна трубе
Жадновыпучил гляделки.
Всебы он унес к себе
Отмалиновки до белки!
«Натрубе»
Нолирический герой – «альтер эго» поэта – даже в самых светлых стихах Черноговсегда задумчив и не по-детски серьезен. На маленького Сашу глубокоевпечатление оставили не по-детски тяжелые испытания. Это всегда маленькийвзрослый человек, «глава семейства», хотя бы даже и кукольного:
Убедной куколки грипп:
Всыплюсквозь дырку в висок
Сухойпорошок:
Хинин-
Аспирин-
Антикуклин.
Гденаш термометр?
Запертв буфете.
Поставлюбарометр...
«Ох,эти дети!»
Дажеиграя, девочка уже «по-настоящему» утомлена от «взрослых» забот. Как взрослогочеловека (давно взрослого) маленького героя томит тоска бытия. Везде – впредметах, камнях, морском берегу – он чувствует призраки бывшей некогда тамжизни. Тюфячок говорит мальчику, которому не спится:
Янабит морской травой,
Нотрава была живой:
Колыхалась,
Волновалась
В ладс подводной синевой.
«Мальчикне спит»
Темаприродного, врожденного, одиночества становится сквозной. Особенно в «позднемтворчестве Саши Черного, – считает один из исследователей, – все чаще в стихахо смысле жизни проскальзывает мысль об одиночестве и конечной печали бытия.Отраду поэт находит в общении с природой», в мире «простых и естественных»вещей. Таковы известные стихи «В пути», «У Эльбы», «Платан» и др.[10]
Трудно(если бы даже это было возможно в принципе) найти какие-либо «доказательства»или свидетельства тому, как в Саше Черном зародилось «светлое» поэтическоемировосприятие, давшее жизнь его лирическому «альтер эго», второму лирическомугерою, пребывающему с самого рождения в тени знаменитого мрачного героя «циничногообывателя».
Частоу Черного в наличии двое – взрослый покровитель и ребенок:
Мы стобой на столе сидели,
Потомучто на стульях скучно...
Нотеперь привычная ситуация зеркально отражена: ребенок «спасает» старика, делаетмаленькое чудо.
Русскимчаем его мы согрели,
Угостилиборщом и ватрушкой.
Помнишь?Первые тихие трели
Золотистойзавились стружкой...
«Городскаясказка»
ДляЧерного, однако, взрослые навсегда остались детьми, постаревшими раньшедетства.
Длянас уже нет двадцатого века,
Ипрошлого нам не жаль:
Мыдва Робинзона, мы два человека,
Грызущиетихо миндаль.
«Мойроман»
ДляСаши Черного, очевидно, был свойственен глубокий внутренний разлад. При всейсвоей цельности всякий поэт – есть некоторый синтез бытия, его квинтэссенция – Черныйстал не тем, кем, возможно, хотел либо мог стать. Он мечтал иметь свой тихийуголок в суетливом мире, но волею судьбы стал странником. Он был бродягой – гимназистом,бежавшим в Америку, был почти уголовником для сыскного отдела, предметом«оперативной разработки», наконец – просто эмигрантом, человеком без Родины.
ПарадоксЧерного – парадокс рано повзрослевшего мальчика, жившего своей особой, одинокойжизнью. Мальчик не играл – заброшенный родными, он не просто скучал без«набивных зайцев», но учился отстраненности. Общался с миром вещей, и ихпризрачные голоса были теплее, чем слова людей:
Опустившихуденькие плечи,
Теребишьты тихо мой мешок
Ивнимаешь шумной чуждой речи,
Каксерьезный, умный старичок.
Ногиздесь, а сердце – там, далече,
Уплываетс тучей на восток.
«Сприятелем»
Мальчик,герой стихотворения, смотрит «на восток», но вряд ли думает он олюдях, с которыми он мог быть связан ранее. Двое – мальчик и его собеседник – эмигранты:
Мы стобой два знатных иностранца:
Всерых куртках, в стоптанных туфлях.
Одиниз них – взрослый – «отравлен темным русским ядом», Россия для него была«домом», с ней связано что-то из «человеческих» воспоминаний. Он уже не можеттак же просто и отрешенно, подобно мальчику, думать о России как о «рябинесреди межей». Мальчик – характерный для Черного образ странника, но странникапросто воспринимающего жизнь природы как подлинную и потому не отягощенногоничем кроме естественной природной тоски. Этот мальчик – тоска самого поэта повозможному, но не состоявшемуся для него «природному», безболезненному ибеспечальному существованию. Образ этого мальчика для Черного стал символом«вечного покоя», аналогом булгаковской мечте об отдохновении «мастера».
Путникв обширной малозаселенной стране невольно приобщается к пантеистическому,дионисийскому началу. С этим связана огромная сила русской хоровой песни ипляски. Русские люди склонны «к оргиям с хороводами» – говорит философ. Ностранник вдвойне приобщается к жизни природного материала, его охватываетприродная грусть. Он уже с трудом долго остается на оседлом месте и ему всетруднее долго общаться с людьми.
Пантеистическаяфилософия представляет природные стихии как непосредственно определяющие жизньчеловека. А. Куприн тонко подметил пантеистическую глубинную подоснову творчествапоэта, свойственное ему «интимное, безыскусственное понимание чудес природы:детей, зверей, цветов».[11]
НоСаша Черный как раз был уже «отравлен Россией»: у него когда-то, в детстве, были свой дом, и своя семья, он слишком вникал в проблемы людей, «общества».
ГимназистАлександр Гликберг был выброшен из жизни, из мира людей. Саша Черный хотел ужевыйти из него сам. В Берлине и Париже Черный понял, что «ветка рябины» для негоеще не Россия. «Моей России больше не существует», – признался поэт. У него неполучилось быть природным человеком. Черный остался скучающим на островеРобинзоном. Как сказал К.И. Чуковский, два мотива – тоска по утраченной родинеи нежная любовь к миру детства – определили тональность последнего этапатворчества поэта.
3.3Недетский подтекст «детских» стихотворений
УСаши Черного как детского поэта творчество, предназначенное для детей, этопоиски не только нового слушателя, способного понять и принять, но и – главное– выстраивание себя, поиски в себе новой личности. Для других поэтов, можетбыть, это прежде всего простая, как арифметика, коммуникация, или дажеинформирование (как вариант, обучение) в рифму.
СашаЧерный пишет о «Трубочисте» (1918): «Я хотел немного приоткрыть дверь втаинственную жизнь трубочиста: немного показывать трубочиста за его работой вдобром освещении. Сказать просто, что он не страшный, – мало. Ребёнок неповерит».[12]
Длякого-то подтекст, скрытый смысл стихотворения будет заключаться в несбыточностивозвышенных мечтаний – у каждого разгадка текста своя. Главное – читатель можетиспользовать свой опыт, обогащенный другим поэтическим текстом, для восприятиястихотворения, достигая при этом умения понимать неоднозначный художественныйтекст.
Такимобразом, вызванная одним поэтическим текстом совокупность «видимого»,«переживаемого», «изображаемого» и «ассоциируемого» дополняется в сознаниичитателя образным впечатлением, уже заложенным другим текстом. Благодаря этомуусиливается эстетическое переживание читателя, углубляется его пониманиеотношения автора к предмету изображения, активизируется способность оценивать икомментировать текст, а значит, формируется способность к сотворчеству.
Итак,стихотворение можно рассматривать как единицу акта художественной коммуникации«автор – текст – читатель», в котором все предопределено образомребенка-читателя. Особенности детского восприятия поэтического текста косвенновлияют и на организацию всех элементов структуры и семантики стихотворения.Детскость восприятия является органическим признаком произведения и живет вотраженном мироощущении в такой же мере, как в лексике, синтаксисе, ритмике и строфике.[13]Это можно проиллюстрировать на нескольких уровнях организации стихотворений.
Фонетическиеединицы в определенной степени участвуют в выражении смысла произведения.Поэтому организация звукового уровня текстов детской поэзии обычно рассчитанана то, чтобы пробудить в ребенке душевный отклик. Поэт, пишущий для детей,должен иметь в виду, что ребенок воспринимает стихотворение, как и весьокружающий его мир, физиологически активнее, чем взрослый. Вероятно, поэтомудля детской поэзии характерна достаточно большая звуковая плотность,обеспечиваемая сходством звуков консонантного и вокалического типов, и повторзвуковых элементов (и в пределах одного слова, и в пределах строки, и впределах целого текста). Наверное, особый отбор слов, которые своим звучаниемспособствуют образной передаче мысли, характерен для детской поэзии потому, чтоее адресату свойствен синкретизм восприятия, когда чуть ли не все органы чувствребенка задействуются в процессе чтения или слушания стихотворения.
Отдельныегруппы созвучий, располагающиеся в пределах строки, создают более теснуюсмысловую связь между словами. Звуковой рисунок способствует появлению ввоображении соответствующей картины, причем в некоторых строках повтор звуковыхэлементов организован так, что последующее слово, содержащее сходные элементы,как бы обогащает эту картину. Не случайно такие слова имеют переносный смысл;они словно усиливают впечатление от картины пурги (делают ее не только зримой,но и слышимой).[14]
Нанаш взгляд, и предназначение, и ценность поэзии для детей состоит, в частности,в том, что она способна производить в сознании ребенка резкий смысловой сдвиг,когда, казалось бы, далекие друг от друга понятия сближаются, и в этомсближении дети узнают похожий на свой, свежий взгляд на мир. В детских стихахнередко используется способ выражения душевного состояния через изображениеприроды: природа наделяется чувствами живого существа. Это неотъемлемоесвойство лирики. В детской поэзии этот прием выступает как средство постижениямира природы и всей окружающей ребенка жизни. Ведь для детей искусство – второймир. Грань между ним и реальной действительностью стирается в силу особенностейдетского восприятия. Сопереживание как следствие проникновения ребенка в сутьавторского замысла возникает только в том случае, если читатель верит автору.
СашаЧерный настолько близко понимает природу детского восприятия жизни, чтобуквально передаёт путь восхождения ребёнка «от конкретного к абстрактному», отперечня предметов до осмысления их свойств: «В будках куклы и баранки, Чижики,цветы; Золотые рыбки в банке Разевают рты».
Исследовательсчитает, что в заключительном стихотворении книги выражена мысль поэта о «соборномразрешении всех главных проблем».«Вообще: почему так любят егостихи и рассказы дети: в нем самом, в его природе было что-то близкое детям».[15]Видимо, если Саша Черный настолько близок детям и сейчас, то – очень возможно –детям не хватает именно такой природной близости маленькому читателю.
Итак,современное детское чтение оказывается невозможным без включения в его кругдостижений русской и зарубежной детской литературы, какими бы одиозными в своёвремя ярлыками они ни награждались. Если поэт нашёл верное слово и нужнуюинтонацию, то его творения никогда не будут скучны, не нужны маленькимчитателям.
Вслучае с Сашей Черным сказалось то обстоятельство, что волею судьбы еготворчество стало доступным массовому российскому читателю через долгое времяпосле его кончины. Поэт, живший настоящим, утратил русского читателя при жизни.«Вторая жизнь» Саши Черного будет долгой.
Можносказать, что «Детский остров» Саши Черного является символом всей русскойдетской литературы: ведь, с другой стороны, не только художник «спасается» наэтом острове, а и дети воспринимают своё «детство» (состояние детства) какпребывание на острове, охраняющем их от взрослых.
Мотивысборника «Детский остров»: радостное и острое переживание единственности бытия,выявление множественности и неисчислимости мира, насыщенного вещами, нахождениерядом с собой многих и многих субъектов действования – вплоть до букашек,зверьков и оживающих предметов, одиночество обиженного ребёнка.
Выявляетсяструктура сборника, в котором центральным становится образ «большого ребенка»,«дитяти, умудренного опытом сотен тысяч прожитых лет и дней», – поэта.Композиционно вокруг этого образа выстраиваются образы окруживших его детишек.Следующий круг – обступившие поэта и детей-слушателей звери, птицы, насекомые,словом, всякая живность, включая и растения, и деревья. Сюда же примыкаетвысокое небо и близкая добрая земля.
Своеобразиехудожественного мира «Детского острова» состоит в одновременностисосуществования и взаимообращённости поэта, его адресатов, персонажейхудожественного мира и объединяющем одушевлении всего сущего на земле.
Глава4. Композиционные и жанрово-стилевые особенности
«Дневникафокса Микки»
Самымудачным произведением для детей эмигрантского периода Саши Черного сталаповесть «Дневник фокса Микки» (1927), свидетельствовавшая уже о вживаниироссиян в чуждую среду зарубежья. Перед читателем проходят несколько бытовыхэпизодов из жизни рядовой семьи русских эмигрантов во Франции. Привлекательното, что повесть написана в форме дневника собаки. Обычно в качествелитературных предшественников героя повести называют Холстомера Л.Н. Толстогоили Каштанку А.П. Чехова, что не совсем верно. Животное как автор дневникаизображено, пожалуй, лишь Э.Т.А. Гофманом в романе «Житейские воззрения котаМурра», но он был написан еще в 1822 г. и никогда не входил в круг детскогочтения.
Дваглавных героя повести относятся к типу излюбленных персонажей Саши Черного – маленькаядевочка и ее маленькая собачка. Автор постоянно подчеркивает сходство в ихповедении, реакциях и устремлениях. Вот самое начало повести: «Моя хозяйка Зинабольше похожа на фокса, чем на девочку: визжит, прыгает, ловит руками мяч (ртомона не умеет) и грызет сахар, совсем как собачонка. Все думаю – нет ли у неехвостика? Ходит она всегда в своих девочкиных попонках; а в ванную комнату меняне пускает, – уж я бы подсмотрел».[16] Собака, как ей иположено, искренне преданна хозяйке. Однако эмоциональное состояние Миккиизображается не только в тонах щенячьего восторга. Он может быть грустен (глава«Я один»), напуган (глава «Проклятый пароход») и т.п., но никогда – скучен. ВМикки есть что-то от настоящей собаки – хотя бы физиология и поведение. Но в тоже время это и образ человека особого типа.
Делов том, что подобная литературная форма дает возможность достигнуть интересногохудожественного эффекта – изобразить мир глазами «простодушного». Герой СашиЧерного и есть блестяще реализованный подобный тип. Он наблюдает и описываетповседневную жизнь изнутри (как рядовой, невзрослый член семьи) и в то же самоевремя – со стороны (как представитель все-таки иной «расы» – домашних собак).
Вповести масса проницательных наблюдений за бытовой жизнью людей как чем-точуждым, оригинальным, нуждающимся в растолковании: «Когда щенок устроитсовсем-совсем маленькую лужицу на полу, – его тычут в нее носом; когда же то жесамое сделает Зинин младший братишка, пеленку вешают на веревочку, а его целуютв пятку… Тыкать, так всех!»[17].
Втаком жанре обычно создаются путевые заметки о жизни и обычаях далекихэкзотических народов. Здесь это репортаж о том же, но поданный в другомракурсе: из-под стола, сидя на руках хозяйки, от кухонной собачьей миски. Ктому же позиция «простодушного» позволяет писателю дать ряд прекрасныхзарисовок людских нравов. Вот подобная курортная зарисовка: «Сниматься они тожелюбят. Я сам видал. Одни лежали на песке. Над ними стояли на коленках другие. Аеще над ними стояли третьи в лодке. Называется: группа… Внизу фотографвоткнул в песок табличку с названием нашего курорта. И вот нижняя дама, которуютабличка немножко заслонила, передвинула ее тихонько к другой даме, чтобы еезаслонить, а себя открыть… А та передвинула назад. А первая опять к ней. Ух,какие у них были злющие глаза!»[18].
Полегенде, любимый фокстерьер Саши Черного, Микки, которому посвящена одна изсамых добрых и улыбчивых его книг «Дневник фокса Микки», лег на грудь своегомертвого хозяина и умер от разрыва сердца. Как сказал в прощальном словеНабоков, осталось всего несколько книг и тихая прелестная тень.
Глава5. Поэзия Саши Черного, обращенная к детям
5.1Характер лирического в произведениях Саши Черного
Угрюмыйи замкнутый Саша Черный в обществе детей мгновенно менялся – он распрямлялся,черные глаза маслянисто блестели, а дети знали о нем лишь то, что он Саша,звали его по имени, он катал их на лодке по Неве, играл с ними, и никто быникогда не поверил, увидев его в этот момент, что этот самый человек ещенесколько дней назад с такой горечью писал:
«…таки тянет из окошка
Брякнутьвниз на мостовую одичалой головой».
Почтиодновременно Саша Черный стал детским писателем, а Корней Чуковский –редактором альманахов и сборников для детей. Тогда крутой нравом Саша несколькораз пытался порвать с «Сатириконом», да и в других изданиях прижиться не мог. В1913 году он окончательно ушел из «Сатирикона» и перешел в «Солнце России», новскоре покинул и этот журнал и перешел в «Современник», откуда тоже ушел из-занесогласия с редакцией. Потом поэт перекочевал в «Современный мир», которыйтоже очень скоро покинул. Также он поступил с «Русской молвой» и многимидругими. И совсем не потому, что его литературные принципы были для негопревыше всего. Стихи этого периода, по словам литературных критиков, намногониже его истинного таланта. Он обращается к теме политики, но подняться к томууровню сатиры, который был присущ ему в 1908-1912 гг. уже не может. И именнотогда Саша Черный обращается к, казалось бы, неожиданному для себя жанру –строгий сатирик, желчно высмеивающий эпоху, начинает писать великолепные стихидля детей. Его первые стихотворные опыты в новом ключе относятся еще к 1912году. Чуковский писал тогда так: «Уже по первым его попыткам я не мог неувидеть, что из него должен выработаться незаурядный поэт для детворы. Самстиль его творчества, насыщенный юмором, богатый четкими, конкретными образами,тяготеющий к сюжетной новелле, обеспечивал ему успех у детей. Этому успехунемало способствовал его редкостный талант заражаться ребячьими чувствами,начисто отрешаясь от психики взрослых». С Чуковским невозможно не согласится,стихи Саши Черного для детей – это маленькие жемчужинки его творчества. И«Цирк», и «Трубочист», и «Колыбельная», которую впоследствии так частоцитировал Маяковский – все это действительно незаурядные попытки написатьчто-то новое, произведения литературного искусства:
Раноутром на рассвете
Онвстает и кофе пьет,
Чиститпятна на жилете,
Куриттрубку и поет.
Таимоев душе целомудрие непременно должно было вывести поэта-сатирика к чистой, незамутненной скепсисом и иронией лирике заключительного раздела – «Иные струны».Раздела, предсказанного еще в начальных строках «Лирических сатир».
Хочуотдохнуть от сатиры…
Улиры моей
Естьтихо дрожащие, легкие звуки,
Усталыеруки
Наумные струны кладу
И втакт головою киваю…
Голоспоэта обретает совсем иное звучание, и «сейчас же рядом расцветают у СашиЧерного скромные, благоуханные прекрасные цветы чистого и мягкого лиризма» (А. Куприн).Лирической стихии Саша Черный отдался легко и радостно, ибо истинноепредназначение поэта все же не в отрицании, а в принятии мира, в восхищении егодивной красой. В сущности, он так и прошел по земле беззаботным бродягой,очарованным странником. Не побоимся сказать красиво: величественная мистерияприроды, неисчерпаемая в своих проявлениях, была в сущности главным героемлирики Саши Черного.
Теперьпоэту предстояло опровергнуть собственное утверждение, что «у ненависти большевпечатлений», что «у ненависти больше диких слов», доказать, что любовь многодогадливее, щедрее, прихотливее и бесконечно разнообразнее в речевомпроявлении. Его описания отличаются не только зоркостью словесной живописи, нои каким-то особым поэтическим видением и только ему, Саше Черному, присущим«прирученным» характером образов. Вот, если угодно, небольшой букет из строкСаши Черного, где фигурирует слово «ветер»: «Вешний ветер закрутился в шторах ине может выбраться никак», «Ветер крылья светло-синие сложил», «Веет ветер, впуть зовет, злодей!, «В кустах шершавый ветер ругнулся на цепи», «По тихойверанде гуляет лишь ветер да пара щенят…». Право, трудно остановится, отказатьсебе в удовольствии нанизывать еще и еще строчки, овеянные улыбкой, добротой икакой-то детской пытливостью, всепоглощенностью окружающим миром – цветущим,стрекочущим, порхающим…
Вэтом месте естественно перейти к еще одной особенности музы Саши Черного – тягеко всяческой живности, к «братьям нашим меньшим». Особенность эта, подмеченнаяеще В. Сириным (более известным под его собственной фамилией В. Набоков):«кажется, нет у него такого стихотворения, где бы не отыскался хоть одинзоологический эпитет, – так в гостиной или кабинете можно найти под кресломплюшевую игрушку, и это признак того, что в доме есть дети. Маленькое животноев углу стихотворения – марка Саши Черного».[19]
Вэтом высказывании как бы ненароком задета приверженность Саши Черного кдетскому миру. Даром что взрослый, он всегда проявлял неподдельный интерес ктем, кто только начинает познавать мир и потому свободен в своих оценках,симпатиях и антипатиях, не подвластен гипнозу общественного мнения, штампамусловностей и шкале ценностей. Именно в мире малышей Саша Черный отыскал отрадуи утешение, непосредственность и гармонию – все то, что чаял, но не мог найти вмире взрослых. Ибо душа маленького существа доверчиво повернута к радости, кдобру, ласке, любви… Дитя или вольный зверек – каждый из них естественен иособлив на свой лад.
5.2Конкретные образы в произведениях Саши Черного
Дляпонимания Саши Черного важно обнаружить внутреннее взаимодействие частногоэмоционального настроя отдельно взятого стихотворения с системой лирического«Я», определяющего, в свою очередь, такое сложное понятие, как лейтмотив иконцептуальная парадигма. Более того, можно предположить, что лейтмотив сравнимс устойчивой волной «лирического настроения автора», длящейся многие годы инепосредственно связанной с биографией последнего. Его формула – тяготениевзаимоисключающих друг друга поэтических концептов.
Целесообразнеевидеть в относительно немногих, но создаваемых на протяжении всей жизнидействительно «лирических» стихотворных опытах Саши Черного лишь попыткупримирить созданную им (или активно навязанную и востребованную социальнойобщественностью) маску циничного, «глумовского типа» героя, с внутреннимпоэтическим «Я». Внутренне по своему психологическому складу ориентированный наположительные оценочные конструкции, поэт практически остается надолго лишеннымэлементарных человеческих условий (от безрадостного детства с его бесконечнымипобоями – к уголовным преследованиям и полной потере родины).
Поэтическийи психологический выход из нравственного тупика, преодоление ситуацииразвивается по двум направлениям. С одной стороны, это нарочитое издевательствонад миром, в котором нет места мечте, создание таких пошлых игипертрофированных образов, в общем-то обычной, нормальной повседневной жизни,что невольно читатель задумывается о «радикальном» исходе:
Отецтабак свой докрошил,
Вздохнул,одернул вниз жилетку:
Былсуд и справедлив и прост:
Шестьпорционных лоз меньшому,
Двенадцать– среднему. А мне...
Мнеполных двадцать, как «большому».
«Несправедливость».
Положительныйпротивовес, оставаясь в области материально не проявленного, имплицитносуществует в самых мрачных строках как единственно возможное решение, тозадавая подлинный, глубинный тон лейтмотиву «Родина», то выстраивая концепт«настоящего детства».
Можнопредполагать и наличие положительного лирического «Я» в таких «зашифрованных»текстах, если не воспринимать их именно как «прикрытые». В таком случаепроисходит своеобразное распределение лирических героев. Автор берет на себямаску «темного обывателя и негодяя», предоставляя возмущенному читателю стать«положительным» лирическим двойником. Очевидно, что сатирический поэт оценивает«со стороны» силу своего стиха, эмоции им вызываемые, а, значит, лишь делаетсвоеобразный перенос собственного акцента, голоса своего лирического «Я»,зеркально отображаясь в читателе.
Другойже аспект творчества по принципу «от противного» заключается в созданиииллюзорного мира мечты (эксплицитный вариант концепта «настоящее детство»), гдеесть именно то самое, чего был лишен маленький гимназист Гликберг:
На резнойберлинской этажерке
Уокна чужих сокровищ ряд:
Сладкийгном в фарфоровой пещерке,
Экипажс семейством поросят
Мопсиз ваты...
«Игрушки»
Своеобразиехудожественного мира Саши Черного заключается в его единстве. Единство жедостигается через сохранение искренней интонации повествования всепроникающегои всеобъемлющего образа поэта — одновременно и взрослого, и ребёнка.
«Дляпоэтики Саши Черного характерна также несомненная насыщенность образами, причемконкретными образами конкретных персонажей эпохи. Его лексика почтиматериальна, вещественна. Риторически отвлеченные фразы его нисколько несоблазняли, а абстрактная фразеология встречается крайне редко. Вместо того,чтобы клеймить и высмеивать какое-либо абстрактное «зло», он показывает,передает его в реальных образах, живых воплощениях. В сущности, перед намипоэт-беллетрист, мастер стихотворной новеллы – маленького, но меткого рассказав стихах. Все лучшие его произведения имеют сюжет, фабулу. Например, о том, какконторщик Банков женился на девице Кларе Керних («Страшная история»), о том,как некая фрау Штольц после смерти своей дочери защищала ее честь («Факт»), идаже «Колыбельная» у Саши Черного построена на беллетристической фабуле. Всечаще и чаще в стихотворениях функционирует небольшой рассказ, где все отдельныесюжетные линии нанизываются одна на другую и, в конце концов, представляютсобой законченную картину. Типичным примером такого построения является«Обстановочка».
Здесьпоследовательно, один за другим, перед читателем возникают, казалось бы,несвязанные между собой образы: мальчик, побитый за двойку с плюсом; его мать,потратившая последний рубль на новую прическу; отец, подводящий итоги расходовсвоей жены; голодный чижик; прокисший гриб на блюдце; дочь, ставящая замученнойкошке клизму, и орущая во все горло кошка; чья-то сестра, бездарно играющая нарасстроенном рояле; белошвейка, поющая за стеной любовный романс; задумавшиесянад черным хлебом тараканы; дребезжащие в буфете стаканы; падающие с потолкакапли сырости.
Одинза другим следуют 11 образов.[20] в таком короткомстихотворении, в стихотворении на 25 строк. Каждый из них настолькомикроскопичен, что ничего нам не дает, но в совокупности они представляют собойгениально переданную страшную картину загнивания человеческой жизни, погрязшейв тошнотворном быту. Все они воспринимаются как нечто цельное, дополняющее другдруга, и когда читаешь последнюю строку: «И сырость капает слезами с потолка…»– чувствуется, что эти слезы одновременно и метафора, и подлинный факт – всестихотворение от начала и до конца проникнуто подлинными слезами автора, хотяна поверхности всего лишь беглый взгляд, бесстрастно регистрирующий события,происходящие в квартире простого обывателя. И таких каталогов у поэта множество– «Мясо», «Ранним утром», «Уездный город Волхов», «В Пассаже», «На вербе» имногие другие.
5.3Библейские мотивы в творчествеСаши Черного
Причинойобращения писателя к библейским текстам исследователи обычно называютзапомнившееся ему с детства ощущение мертвящей скуки на гимназических урокахЗакона Божьего. Это верно: изучение слова Божьего в принципе не должносопровождаться никакими формами насилия и скукой. А избежать этого – сложнейшаязадача, так как священный текст отличается высокой степенью обобщения, зачастуюиносказателен и труден для понимания. Чтобы понять, что Саша Черный ощущал насамом деле по отношению к урокам Закона Божьего, перенесемся в его детство ипосмотрим на это его глазами.
До 9лет Саша не мог поступить в гимназию. В царской России существовал целый рядограничений для евреев – в том числе в получении образования. Только послетого, как отец решил крестить всех детей, Саша был зачислен в гимназию – стал«приготовишкой». Словно на крыльях, летел он на занятия и с занятий – «не каквсе люди, а как-то зигзагами, словно норвежский конькобежец». Эта недолгая,счастливейшая пора оказалась едва ли не самой светлой в череде школьных летСаши Черного.
Новскоре упоение сменилось томительными годами страхов, обид, нотаций,наказаний… Не учение, а мучение! Наиболее тягостные воспоминания были связаныс Законом Божьим.
Жестокие,но справедливые слова в адрес религиозного обучения высказал русский мыслительВ.В. Розанов: «Что же дети учат, что им Церковь дала для учения? 90-й Псаломцаря Давида, сложенный после соблазнения Вирсавии. Псалом после убийстваподданного и отнятия жены у него!!!.. Что-то содомское, не в медицинском, а вморальном смысле, – покаянные слезы содомитянина о вкушении сладости. Это учатв 8-9 лет все русские дети, миллионы детей! И все прочие молитвы, как-то: «Насон грядущий», «К Ангелу-Хранителю», «От сна восстав» написаны не толькодеревянным, учено-варварским языком, но прежде всего языком сорокалетнегомужчины, который «пожил и устал»… Да просто христианство даже забыло, чтоесть детская душа, особый детский мир и проч. Просто не вспомнило,запамятовало, что есть семья, в ней рождаются дети, что дети эти растут и ихнадо как-то взрастить».
Видимо,подобные мысли не давали покоя и Саше Черному. Он не забыл свои детскиепереживания, недоумения, очарования и чаянья. И вот он вознамерился ввести вкруг детского чтения Библию, – древнейшую книгу, вобравшую в себя многовековуюнародную мудрость, отлитую в законченные изречения, которыми человечество живетили старается жить вот уже две тысячи лет. Воистину это вечная книгахристианских заповедей! Вот почему так важно, чтобы слово Священного Писаниябыло понято на ранних стадиях душевного развития.
Оставалосьдело за «малым» и непостижимо трудным: перевести скупые, спрессованные вафоризмы притчи на язык, понятный и интересный детям. «Библейские сказки» СашиЧерного (известно всего пять изложений, а точнее, его версий ветхозаветныхсюжетов) – не пересказ, а фактически новые произведения. Заключенные в Библииистины пропущены через собственное сердце, через выстраданное, выношенное СашейЧерным представление о жизни. Правда, личное запрятано столь глубоко ипотаенно, что трактовка и толкование становится весьма затруднительнымзанятием. И все же кое о чем можно догадаться.[21]
Таквыглядит одна из версий, почему Саша Черный обратился именно с такого ракурса кбиблейским мотивам.
Другаяпричина обращения писателя к Библии кроется в его религиозных убеждениях. Неслучайно он взял за основу детских сказок тексты именно Ветхого Завета,этическая система которых построена на принципе справедливости. Саше Черномуудается, сохранив основу ветхозаветного сюжета, вдохнуть в него христианскийэтический принцип милосердия. Показательно в этом отношении начало «Сказки олысом пророке Елисее, о его медведице и о детях»: «Когда пророк Елисей шелдорогою, малые дети вышли из города и насмехались над ним: идет плешивый. – Оноглянулся и увидел их и проклял их именем Господним. И вышли две медведицы излеса и растерзали из них сорок два ребенка. Так говорит Библия. А я думаю,что дело было не так. Не может быть, чтобы такой славный старик, какЕлисей, из-за таких «пустяков» стал проклинать детей. И уж ни за что на светене поверю, чтобы медведицы так жестоко расправились с детьми. Не их дразнили – им-точто. Да еще, будто они переловили столько ребятишек… Одного бы поймали, нудвух, – а остальные, как воробьи, рассыпались бы в разные стороны. Догони-ка.Если ты будешь сидеть тихо и вынешь изо рта чернильный карандаш и перестанешьдергать кошку за усы, я расскажу тебе, как это было».[22]
Втексте сказки пророк Елисей предстает не грозным посланцем Бога, а простодобрым стариком, который любит детей и устанавливает с ними дружескиеотношения. Не мести учат сказки Саши Черного, но любви и терпимости; на ихстраницах не льется кровь, но звучит доброе слово.
О«добром слове» упомянуто не случайно, так как, на наш взгляд, в «Библейскихсказках» Саша Черный достигает высочайшего мастерства рассказчика, которыйспособен строить увлекательный, четко организованный сюжет, движущийся вбыстром и легком темпе, и при этом блестяще владеет сочным разговорным языком.[23]
Вообще,если говорить о языковой, художественной специфике библейских текстов? Можновыделить целый ряд приемов, особенностей. Вот некоторые, наиболее яркие из них.
Можносказать, что «Библейские сказки» Саши Черного апокрифичны. То есть это истории,которые в действительности не были придуманы, но более точно и глубоко выражаютсуть явления, нежели реальная правда.
Ещеодно критическое высказывание по поводу художественной стороны священныхтекстов: «Язычество поклонение матери-природе, силам ее. Христианство – отрицаниеприроды. Во всем Евангелии о природе сказано 2-3 слова. Остальное – притчи, тяжелыепредсказания и угрозы: «Не мир, но меч принес». Светопреставление. Страшный Суди ад».[24] Слова эти принадлежат И.Соколову-Микитову, с которым Саша Черный не раз сиживал за приятельской беседойв Берлине.
СашаЧерный наполняет сюжеты Ветхого Завета уютным человеческим теплом и светлымюмором. Библия предельно лаконично указывает на место действия – писательдетализирует пейзажи.
Художественнаядетализация касается поведения и речи персонажей, обстоятельств, в которыхпроисходит действие. Вот, например, изображение райского сада в сказке «Первыйгрех»: «И добрые все были, – удивительно. Комары никого не кусали, – что ониели, я не знаю, – но ни Адама, ни Еву, которые ходили без всякой одежды, ниодин комар ни разу не укусил. Гиены не грызлись между собой, никого незадирали, сидели часами скромно под бананами и ждали, пока ветер не сбросит имтяжелую душистую связку с плодами».[25] Библейский текст, такимобразом, не столько упрощается, сколько приближается к восприятию ребенка, втекст привносится душевность.
Такимобразом, автор «Библейских сказок» каким-то чудесным образом сумел соединитьнесоединимое: языческое поклонение природе с нравственным строем христианскойпроповеди. Впечатление такое, будто строгая и чуточку пугающая гравюра Доре вБиблии ожила, расцвела красками, наполнилась теплом, светом, ароматами,звуками, движением (не только людским, но и всевозможных тварей земных)...
5.4Переосмысление фольклорных традиций
Следуетупомянуть и о вершинном достижении Саши Черного в прозаических жанрах – сборнике«Солдатские сказки». Произведения, составившие сборник, публиковались с 1928 г. Первое отдельное издание состоялось после смерти автора – в 1933 г. Оговоримся, что эта книга не предназначалась собственно для детского чтения, но при известнойадаптации многие тексты этого сборника вполне могут быть предложены детям.
«Солдатскиесказки» Саши Черного – случай высвобождения мощного творческого заряда,накапливавшегося много лет. В него вошли годы, в течение которых A.M. Гликбергслужил в российской армии рядовым солдатом. Так что солдатский быт, нравы,язык, фольклор он изучил в совершенстве.
Сборникдостаточно разнороден в жанровом отношении: здесь присутствуют солдатские байки(«Кабы я был царем», «Кому за махоркой идти»), волшебные сказки («Королева – золотыепятки», «Солдат и русалка» и др.), социально-бытовые сказки («Антигной», «Сколокольчиком» и др.). Особый интерес представляет имитация народной переделкилитературного текста – озорной пересказ солдатом-балагуром поэмы М.Ю.Лермонтова «Демон», из чего получается сказка «Кавказский черт».
Воснову данных литературных сказок положены основные каноны жанровыхразновидностей народной сказки при сугубо оригинальных авторских сюжетах(некоторые из них даже включают реалии Первой мировой войны – например,«Бестелесная команда» или «Сумбур-трава»).
Основнойноситель фольклорной традиции – главный герой-солдат. Как и в народной сказке,герой Саши Черного обладает смекалкой, веселым и неунывающим характером, онудал, справедлив и бескорыстен. «Солдатские сказки» переполнены искрометнымюмором, правда, зачастую по-солдатски солоноватым. Однако писателю, обладающемубезупречным вкусом, удается не скатываться к пошлости.
Главноеже достоинство «Солдатских сказок», на наш взгляд, в том, что сборник можнорассматривать как сокровищницу сочного, истинно народного русского языка.Пословицы (час в сутки и дятлы веселятся), поговорки (губу на локоть, слюнка посапогам), прибаутки (дрожки без колес, в оглоблях пес, – вертись, как юла,вкруг овсяного кола) и прочие речевые красоты рассыпаны здесь в изобилии.[26]
Общностьперсонажей «Солдатских сказок» Саши Чёрного с персонажами быличек (мифологическими,свойственными народным верованиям) заставляет вспомнить о происхождении сказокиз мифов как представлений о том, что за всем неживым вокруг стоит живое, чтокаждая частичка мира населена и подчинена воле и сознанию невидимого приобычном течении жизни существа. Но по мере забвения верований, сказкиобогащаются бытовыми и вымышленными мотивами, когда чудесное происходит вкрестьянских избах и солдатских казармах. Например, вымысел проявляется в сказке«С колокольчиком» при описаниях незнакомых простому солдату столичных улиц,интерьера кабинета «военного министра», характерной особенностью которогоявляется наличие множества кнопок.
Характеренвымысел и при описании внешности и деяний нечистых духов – чудесных существ,утративших в сказках достоверность и несомненность своего облика исуществования. В этих и других особенностях народных верований в конце XIX – началеXX века, отмеченных нами в «Солдатских сказках» наблюдается процессдемифологизации времени и места действия, а также самого сказочного героя, чтосопровождается его очеловечением (антропоморфизацией), а иногда и идеализацией(является красавцем высокого происхождения). Правда, он утрачивает магическиесилы, которыми по своей природе должен обладать герой мифологический, частопревращаясь в «низкого» героя, например, в Иванушку-дурачка.[27]
ЦельюСаши Чёрного при создании «Солдатских сказок» было обращение к дореволюционномубыту и культуре русского народа, выраженного в описании крестьянского исолдатского быта времён Первой мировой войны. События сказок развиваются внародной среде, так как только в ней суеверия занимают видное место.Своеобразие «Солдатских сказок» подчёркивается присутствием на их страницахсолдата-рассказчика, благодаря которому сказочные описания народной жизни иверований принимают достоверное звучание. И потому ещё одним главным героем«Солдатских сказок» является язык. Как пишет А. Иванов, «в сущности родная речьбыла тем богатством, которое вывез с собой каждый беженец и единственное, чтопродолжало связывать с лежащей за тридевять земель отчизной». Недаром писателирусской эмиграции так упорно держались за русское слово – ему посвященылингвистические эссе А. Куприна, М. Осоргина, Н. Тэффи.
Пример«Солдатских сказок» не единичен в обращении писателя к богатствам устнойнародной речи, преданиям. Хроника свидетельствует, что Саша Чёрный читал вПариже доклады об апокрифах Н. Лескова и о русских народных песнях по записямГоголя, в шутку мечтал, чтобы Дед Мороз подарил ему на Новый год старое издание«Толкового словаря» В. Даля. Можно разделить удивление А. Иванова, которыйпишет, что «никто из собратьев Саши Чёрного по перу… не достиг, пожалуй,такого слияния с народным духом, такого растворения в стихии родной речи, как автор«Солдатских сказок»… Ведь Саша Чёрный всё-таки городской человек».[28]
Но втом-то и своеобразие подлинно русской литературы, что она никогда не теряласвязи с народом, его бесценным творчеством, фольклором. Именно благодаря этомуСаша Чёрный, даже пребывая далеко, в эмиграции, оставался русским писателем.
Заключение
Рассматриваямноголетний творческий путь Саши Черного, пришедшийся на переломныеисторические моменты и инициированную ими систему художественных приоритетовписателя, целесообразно обращение к сравнительно-историческому методу.Последний совмещается с биографическим методом.
Несомненно,современное детское чтение оказывается невозможным без включения в его кругдостижений русской и зарубежной детской литературы, какими бы однозначными всвое время ярлыками они ни награждались. Если поэт нашел верное слово и нужнуюинтонацию, то его творения никогда не будут скучны, не перестанут быть нужнымималеньким читателям.
Вслучае с Сашей Черным сказалось то обстоятельство, что волею судьбы еготворчество стало доступным массовому российскому читателю спустя долгое времяпосле его кончины. Поэт, живший настоящим, утратил русского читателя при жизни.«Вторая» жизнь Саши Черного будет долгой.
Сборник«Детский остров» в творчестве Саши Черного занимает несколько обособленноеместо – он является кульминацией его «детской» части. Собственно, детская линияу Саши Черного может рассматриваться как еще один, не прекращающийся этап еготворчества.
Можносказать, что «Детский остров» Саши Черного является символом всей русскойдетской литературы: ведь, с другой стороны, не только художник «спасается» наэтом острове, а и дети воспринимают свое «детство» (состояние детства) какпребывание на острове, охраняющем их от взрослых.
Значение «Детского острова» в историирусской литературы состоит в состоявшемся постижении детского мира черезхудожественно-поэтический. В этом Саша Черный может быть сравнен с Л.Н. Толстымв «Детстве», «Отрочестве», «Юности», Н.М. Гариным-Михайловским в «ДетствеТемы».
Втворчестве же Саши Черного этот сборник ознаменовал особое отношение поэта кмиру детства, отношение, близкое к отношениям поэта и мира. Перевоплощение вдитя, воспринимающее мир соразмерным себе, для Саши Черного ограничено.
Некогдапосле смерти Саши Черного, Куприн написал такие слова: «И рыжая девчонка летодиннадцати, научившаяся читать по его азбуке с картинками, спросила меня подвечер на улице:
— Скажите,это правда, что моего Саши Черного больше нет?
И унее задрожала нижняя губа.
— Нет,Катя, – решился ответить я, – умирает только тело человека, подобно тому, какумирают листья на деревьях. Человеческий же дух не умирает никогда. Потому – тои твой Саша Черный жив и переживет всех нас, и наших внуков, и правнуков ибудет жить еще много сотен лет, ибо созданное им сделано навеки и овеяно чистымюмором, который – лучшая гарантия для бессмертия».
И ондействительно пережил. Пережил в своих стихах, которые до сих пор учатнаизусть, читают и перечитывают, каждый раз глядя на них по-новому.
Онсерьезен, в самом желчном и наилучшем значении этого слова. «Когда читаешь егосверстников – антиподов, – замечал Венедикт Ерофеев, – бываешь до этогооглушен, что не знаешь толком, «чего же ты хочешь». «Хочется не то бытьраспростертым в пыли, не то пускать пыль в глаза народам Европы, – писал наполях дневников Ерофеев,- а потом в чем-нибудь погрязнуть. Хочется вочто-нибудь впасть, но непонятно во что, в детство, в грех, в лучезарность или видиотизм. Желание, наконец, чтоб тебя убили резным голубым наличником и бросилитвой труп в зарослях бересклета. И все такое. А с Сашей Черным «хорошо сидетьпод черной смородиной» («объедаясь ледяной простоквашей») или под кипарисом («иесть индюшку с рисом»). И без боязни изжоги, которую, я заметил, Саша Черныйвызывает у многих эзотерических простофиль».
СашаЧерный живет в своих сатирах, в своих детских стихотворениях, в своих солдатскихрассказах. Живет, пока его читают, а читать его будут всегда, потому что поэзия– это смех, это чистый юмор без всякого налёта. Всегда, ведь смех вечен. Вотпочему ещё долго будут звучать эти такие близкие слова родного чужого человека:
Яволдырь на сиденье прекрасной российской словесности,
Разразименя гром на четыреста восемь частей!
Оголюсьи добьюсь скандалёзно-всемирной известности.
Иусядусь, как нищий слепец, на распутье путей...
ТворчествоСаши Чёрного оказывается актуальным сейчас. Оно востребовано как нынешнейлитературой и общественной мыслью, так и маленькими читателями, узнающими влирическом герое самих себя.
Литература
1. Александров В. Видимстолько, сколько в нас заложено: [О корневых проблемах детской литературы] // Детскаялитература. – 1993. – №2 – №10/11 – С. 55-57.
2. Алексеев А.Д. Литературарусского зарубежья: Материалы к библиографии. – СПб.: Наука, 1993.
3. Антонов А. Анафема«детской литературе»: [Литературно-критические заметки] // Грани. – 1993. –№168. – С. 119-140.
4. Воспоминания В.А.Добровольского о Саше Черном // Русский глобус. – 2002. – №5.
5. Гумилев Н.С. Письма орусской поэзии – М.: Современник, 1990.
6. Евстигнеева Л.А. Журнал «Сатирикон»и поэты-сатириконцы – М.: Наука, 1968.
7. Есаулов И. Где же ты,золотое руно?: Идиллическое в детской поэзии // Детская литература. – 1990 – №9– С. 26-30.
8. Есин А.Б. Принципы иприемы анализа литературного произведения – М.: Флинта; Наука, 1999. – 248 с.
9. Иванов А.С. «Жил на светерыцарь бедный» // Черный Саша. Избранная проза – М.: Книга, 1991.
10. Карпов В.А. Проза СашиЧерного в детском чтении // Школа. – 2005. – №4.
11. Колесникова О.И.Заметки о языке поэзии для детей // Русский язык в школе – 1994 – №4 – С.59-64.
12. Копылова Н.И. Стиль«Солдатских сказок» С. Чёрного // Народная и литературная сказка – Ишим, 1992.
13. Кривин Ф. Саша Черный //Черный Саша. Стихотворения – М.: Художественная литература, 1991.
14. Некрылова А. Народнаядемонология в литературе // Власова М. Русские суеверия: Энциклопедическийсловарь.– СПб., 1998.
15. «Он смеялся, когда былосовсем не смешно, а когда было смешно – совсем не смеялся...» // Публичныелюди. – 2003. – №10.
16. Соколов А.Г. Проблемыизучения литературы русского зарубежья // Филология. – 1991. – №5.
17. Соложенкина С. Иникаких проблем...: [О задачах детской литературы] // Детская литература. – 1993.– №8/9. – С. 3-9
18. Спиридонова Л. Русскаясатирическая литература начала XX в. – М., 1977.
19. Спиридонова Л. СашаЧерный // Литература русского зарубежья. – М., 1993.
20. Усенко Л.В. Улыбка СашиЧерного // Черный Саша. Избранное. – Ростов н/Д., 1990.
21. Черный С. Дневник фоксаМикки. – М: Дрофа, 2004. – 128 с.
22. Черный С. Саша Черный:Избранная проза. – М., 1991.
23. Черный Саша. Смех – волшебныйалкоголь // Спиридонова Л. Бессмертие смеха: комическое в литературе русскогозарубежья. – М., 1999.
24. Черный Саша. Собрание сочинений: В 5 т. – М.:Эллис Лак, 1996.
Приложение1
ПроизведенияСаши Черного возможно изучать на уроках литературы в средней школе в рамкахвнеклассного чтения, а также в формате чтения и обсуждения.
Урокцелесообразно начать со слова учителя, материал настоящей работы может оказатьздесь существенную помощь. Затем могут состоятся сообщения учащихся навыбранные темы, примерные тезисы которых приводятся ниже.
1сообщение. Повесть «Кошачья санатория».
Маленькаяповесть «Кошачья санатория» (1924, отд. изд. – 1928) написана уже поэмигрантским впечатлениям. Действие ее происходит в Риме, где тогда проживалавтор, а героями являются бродячие кошки. Успех этого произведения у детейобусловлен тем, что, во-первых, в виде кошек здесь ярко изображаются узнаваемыечеловеческие типы, снабженные яркими речевыми характеристиками. К тому же авторпроявляет тонкое знание кошачьих повадок. Все это приводит к тому, что читатель-ребенокот души сочувствует приключениям энергичного и свободолюбивого кота Бэппо.
Однакоповесть содержит еще и очевидный лишь для взрослого читателя аллегорическийсмысл. Организованный на деньги сердобольной богатой американки приют длябродячих животных и есть аллегория человеческого сообщества – русскойэмиграции. Жизнь здесь размеренная, безопасная и сытая. Правда, есть в ней икарикатурная, но от этого не менее строгая иерархия, и определенные правилаповедения. Большинство смирилось с этой искусственной жизнью и только доживаютсвой сытый век, предаваясь воспоминаниям:
«- Авы заметили, – нарушая тягостную паузу, сказал белый, пушистый, словно пушокдля пудры, кот… – Вы заметили, у нас завелись здесь полевые мыши.
— Полевые? – переспросила желто-бурая молодая кошка, приоткрыв левый глаз. – Какже, знаю...
— Коричневые шубки, брюшко посветлее… Уморительные. Когда я жила на виллеТорлония, – с гордостью протянула она, – там у нас их было невыносимо много…Садовник наш все, бывало, бранился: они ему какие-то гадости натворили воранжерее. И все на меня ворчал… Не буду же я каких-то полевых мышей ловить.Фи. Я, которую кормили каждый день сливками и голубиными крылышками...».[29]
Главныйгерой повести ощущает эту сытую жизнь как неполноценную, жизнь вполсилы, изадумывает побег. В финале повести он идет навстречу, быть может, тяготам иопасностям, но это будет самостоятельная, трудовая жизнь, в которой он найдетглавное – независимость.
2сообщение. «Дневник фокса Микки»
Самымудачным произведением для детей эмигрантского периода Саши Черного сталаповесть «Дневник фокса Микки» (1927), свидетельствовавшая уже о вживаниироссиян в чуждую среду зарубежья. Перед читателем проходят несколько бытовыхэпизодов из жизни рядовой семьи русских эмигрантов во Франции. Привлекательното, что повесть написана в форме дневника собаки. Обычно в качествелитературных предшественников героя повести называют Холстомера Л.Н. Толстогоили Каштанку А.П. Чехова, что не совсем верно. Животное как автор дневникаизображено, пожалуй, лишь Э.Т.А. Гофманом в романе «Житейские воззрения котаМурра», но он был написан еще в 1822 г. и никогда не входил в круг детскогочтения.
Дваглавных героя повести относятся к типу излюбленных персонажей Саши Черного –маленькая девочка и ее маленькая собачка. Автор постоянно подчеркивает сходствов их поведении, реакциях и устремлениях.
Вотсамое начало повести: «Моя хозяйка Зина больше похожа на фокса, чем на девочку:визжит, прыгает, ловит руками мяч (ртом она не умеет) и грызет сахар, совсемкак собачонка. Все думаю – нет ли у нее хвостика? Ходит она всегда в своихдевочкиных попонках; а в ванную комнату меня не пускает, – уж я бы подсмотрел».[30]
Собака,как ей и положено, искренне преданна хозяйке. Однако эмоциональное состояниеМикки изображается не только в тонах щенячьего восторга. Он может быть грустен(глава «Я один»), напуган (глава «Проклятый пароход») и т.п., но никогда – скучен.В Микки есть что-то от настоящей собаки – хотя бы физиология и поведение. Но вто же время это и образ человека особого типа.
Делов том, что подобная литературная форма дает возможность достигнуть интересногохудожественного эффекта – изобразить мир глазами «простодушного». Герой СашиЧерного и есть блестяще реализованный подобный тип. Он наблюдает и описываетповседневную жизнь изнутри (как рядовой, невзрослый член семьи) и в то же самоевремя – со стороны (как представитель все-таки иной «расы» – домашних собак).
Вповести масса проницательных наблюдений за бытовой жизнью людей как чем-точуждым, оригинальным, нуждающимся в растолковании: «Когда щенок устроитсовсем-совсем маленькую лужицу на полу, – его тычут в нее носом; когда же то жесамое сделает Зинин младший братишка, пеленку вешают на веревочку, а его целуютв пятку… Тыкать, так всех!».[31]
Втаком жанре обычно создаются путевые заметки о жизни и обычаях далекихэкзотических народов. Здесь это репортаж о том же, но поданный в другомракурсе: из-под стола, сидя на руках хозяйки, от кухонной собачьей миски. Ктому же позиция «простодушного» позволяет писателю дать ряд прекрасныхзарисовок людских нравов. Вот подобная курортная зарисовка: «Сниматься они тожелюбят. Я сам видал. Одни лежали на песке. Над ними стояли на коленках другие. Аеще над ними стояли третьи в лодке. Называется: группа… Внизу фотографвоткнул в песок табличку с названием нашего курорта. И вот нижняя дама, которуютабличка немножко заслонила, передвинула ее тихонько к другой даме, чтобы еезаслонить, а себя открыть… А та передвинула назад. А первая опять к ней. Ух,какие у них были злющие глаза!».[32]
3сообщение. Сборник «Солдатские сказки»
Следуетупомянуть и о вершинном достижении Саши Черного в прозаических жанрах – всборнике «Солдатские сказки». Произведения, составившие сборник, публиковалисьс 1928 г. Первое отдельное издание состоялось после смерти автора – в 1933 г. Оговоримся, что эта книга не предназначалась собственно для детского чтения, но при известнойадаптации многие тексты этого сборника вполне могут быть предложены детям.
«Солдатскиесказки» Саши Черного – случай высвобождения мощного творческого заряда,накапливавшегося много лет. В него вошли годы, в течение которых A.M. Гликбергслужил в российской армии рядовым солдатом. Так что солдатский быт, нравы,язык, фольклор он изучил в совершенстве.
Сборникдостаточно разнороден в жанровом отношении: здесь присутствуют солдатские байки(«Кабы я был царем», «Кому за махоркой идти»), волшебные сказки («Королева – золотыепятки», «Солдат и русалка» и др.), социально-бытовые сказки («Антигной», «Сколокольчиком» и др.). Особый интерес представляет имитация народной переделкилитературного текста – озорной пересказ солдатом-балагуром поэмы М.Ю.Лермонтова «Демон», из чего получается сказка «Кавказский черт».
Воснову данных литературных сказок положены основные каноны жанровыхразновидностей народной сказки при сугубо оригинальных авторских сюжетах(некоторые из них даже включают реалии Первой мировой войны – например,«Бестелесная команда» или «Сумбур-трава»).
Основнойноситель фольклорной традиции – главный герой-солдат. Как и в народной сказке,герой Саши Черного обладает смекалкой, веселым и неунывающим характером, онудал, справедлив и бескорыстен.
«Солдатскиесказки» переполнены искрометным юмором, правда, зачастую по-солдатскисолоноватым. Однако писателю, обладающему безупречным вкусом, удается нескатываться к пошлости.
Главноеже достоинство «Солдатских сказок», на наш взгляд, в том, что сборник можнорассматривать как сокровищницу сочного, истинно народного русского языка.Пословицы (Час в сутки и дятлы, веселятся), поговорки (Губу налокоть, слюнка по сапогам), прибаутки (Дрожки без колес, в оглоблях пес,~ вертись, как юла, вкруг овсяного кола) и прочие речевые красотырассыпаны здесь в изобилии.
Этобыло последнее крупное произведение писателя. 5 августа 1932 г. он участвовал в тушении лесного пожара неподалеку от своего дома и в тот же день скончалсяот сердечного приступа. Похоронен A.M. Гликберг был на кладбище поселкаЛаванду.
Приложение2
Встарших классах творчество Саши Черного следует изучать, принимая во вниманиеспецифику комического начала в его произведениях. Здесь уместно расположитьтему в контексте изучения дореволюционной сатирической литературы, либолитературы русского зарубежья. Возможно обращение к более серьезнымлитературоведческим источникам, более самостоятельная исследовательскогохарактера самостоятельная работа учащихся, которая может быть оформлена в видереферата и изложена в виде доклада на уроке.
Примерныетезисы приводятся ниже.
Обзортворчества Саши Черного-юмориста.
Выдающимсядетским поэтом и писателем юмористического склада, работавшим в 10–30-е гг. XXв., следует называть Сашу Черного. Это псевдоним Александра МихайловичаГликберга (1880–1932), который в большую литературу вошел как язвительныйсатирик. Еще в 1905 г. было опубликовано стихотворение «Чепуха», которое авторподписал псевдонимом Саша Черный (явная пародия на псевдоним символиста Б.Н. Бугаева«Андрей Белый»).
Первыйсборник стихов Саши Черного «Разные мотивы» вышел в 1906 г. За политическую сатиру сборник был арестован, а его автор привлечен к суду. Тысячадевятьсот шестой–тысяча девятьсот седьмой годы Саша Черный провел за границей,в Германии, слушая лекции в Гейдельбергском университете. В 1908 г. вместе с А. Аверченко, Н. Тэффи и другими авторами он начал издавать знаменитый сатирическийжурнал «Сатирикон».
Ставуже известным поэтом-сатириком, Саша Черный начинает писать для детей. С этоговремени, пробуя свои силы в различных жанрах, он приобретает все большуюизвестность как детский писатель. Саша Черный предпринимает издание первогоколлективного детского сборника «Голубая книжка», в котором появился его первыйдетский рассказ «Красный камешек». Участвует в альманахе «Жар-птица»,редактируемом К.И. Чуковским, выпускает книги стихов «Тук-тук» (1913) и«Живая азбука» (1914).
В 1914 г. Саша Черный ушел на фронт вольноопределяющимся. К 1917 г. он оказался под Псковом, а после Февральской революции стал заместителем народного комиссара. Октябрьскуюреволюцию не принял. В 1918–1920 гг. жил в Литве (Вильно, Каунас), откуданачался его путь в эмиграцию.
ТворчествоСаши Черного в эмиграции почти все посвящено детям. У Саши Черного не былосвоих детей, а детей он очень любил. Думая о Родине, он тревожился о судьберусских девочек и мальчиков, теряющих живую связь с Россией, а главнойсвязующей нитью была русская речь, русская литература. В этом сказалосьвсеохватное ностальгическое чувство. Разлука с Родиной, с Россией осветилапрошлое, невозвратное совершенно по-новому: то, что вызывало горькую усмешкутам, дома, вдали от Родины преобразилось, показалось милым – и милее всегодетство.
В 1921 г. в Данциге выходит книга «Детский остров», в 1923 г. в Берлине – сборник «Жажда». Больше годапрожил Саша Черный в Риме, там появилась его «Кошачья санатория» (1924).Довольно много произведений и в стихах, и в прозе посвящено Парижу и егомаленьким русским обитателям: здесь Черный-эмигрант прожил дольше, чем в другихевропейских городах. В 1928–1930 гг. в Париже были напечатаны его «Солдатскиесказки», в 1928 г. вышли отдельным изданием «Несерьезные рассказы».
Юмористическиепроизведения (рассказы и повести) Саши Черного адресованы прежде всего сердцу иуму ребенка. Таков, например, «Дневник фокса Микки». Написанная в 1927 г., книга невольно пародирует мемуарный жанр, вошедший в моду, но содержит и традиционный длярусской и мировой литературы сюжет, когда обычный мир видится глазаминеобычного существа. Повествование ведется от имени собаки, живущей в иной,нечеловечески взрослой «системе ценностных ориентиров».
Стихи,рассказы, сказки Саши Черного соединяют в себе парадоксальную ситуацию, вкоторую попадают герои, и не без лирики выписанные портреты персонажей. Такпроисходит в рассказах «О самом страшном», «Пасхальный визит», «Кавказскийпленник».
Разнообразноев жанровом отношении творчество Саши Черного для детей имеет две эмоциональныедоминанты: лирическую и интересующую нас в данный момент юмористическую,которые поддерживают друг друга. В детских произведениях и следа нет едкойиронии, характерной для «взрослого» сатирического творчества.
Приложение3
Вкачестве произведения для анализа в классе мы предлагаем рассказ «Люся идедушка Крылов», фрагмент из которого приводится ниже. Он вполне приемлем длязачитывания вслух, возможно по ролям, демонстрирует возможности диалога вхудожественном тексте, позволяет формировать навык выразительного чтения,постигать средства комического изображения.
–Спасибо, дедушка. Очень я рада, что вы пришли. Очень! Слушайте, дедушка, у менямного-премного вопросов. Очень мне ваши басни нравятся! Большекитайской собачки. Но вот только… Можно спросить?
– Спрашивай.
– Например, «Ворона и Лисица». Я была впарижском зоологическом саду, нарочно проверяла. Принесла с собой тартинку ссыром, сунула в клетку, – а она не ест! Ни за что не хотела есть… Как же так?Чего же она к вороне лезла со своими комплиментами? «Ах, шейка!» «Ах, глазки!»Скажите, пожалуйста!..
Крыловогорченно крякнул и только руками развел.
– Неест, говоришь, сыру… Ишь ты! Я и не подумал. И у Лафонтена, который баснипо-французски писал, тоже – сыр. Что же делать, Люся?
–Очень просто, дедушка. Надо так: «Вороне где-то Бог послал кусочек мяса...» Поняли?Потом «Лисица и виноград»… Я и винограду с собой кисточку принесла взоологический сад.
– Неест? – спросил с досадой дедушка.
– Врот не берет! Как же у нее «глаза и зубы разгорелись»?
– Чтоже делать-то, по-твоему?
–Пусть, дедушка, цыплята сидят на высокой ветке. Лисица внизу прыгает и злится,а они ей нос показывают.
Примерноенаправление анализа.
Юмористически«сталкиваются» басенная традиция иносказания, «практика жизни», детский взглядна литературу и жизнь, на художественную правду и правду «факта». В такомпарадоксе и рождается собственно юмористическое. При этом выражения типа «лезлас комплиментами» выдают противоречивость детской позиции, в которой простосмешивается человеческое и естественное, зооморфное. Детское восприятие юмористикитребует динамики и этой самой юмористической линии, так что по законам детскойлитературы героиня рассказа говорит затем следующее:
«Поучения»Люси тем комичнее, что она без тени смущения наставляет признанного мэтра вбасенном искусстве, а сам мастер смущается или «разыгрывает смущение». Диалогделает картину более зримой, почти осязаемой. В этом диалоге массапоказательного. Саша Черный исподволь указывает на видимую условность басенногожанра: это рассказ, имитирующий правдоподобие; сам образ Люси трогательно-комичный.Забавны ее одновременная наивность и несведущность в условностях литературы. Нозабавность состоит и в том, что, пожалуй, никто из взрослых, воспринимающих какдолжное описываемое в баснях, не дал себе труда убедиться в правдоподобии сказанныхписателем слов, принимаемых на веру. Дитя Люся дает урок дедушке Крылову.Сам сюжет, использующий «мистическую ситуацию» для «комического наполнения»,отражен и в названии – «Люся и дедушка Крылов», где не толькоснисходительно-юмористическое «старый да малый», но и в некотором смыслеэвристическое: «истина» рождается если не в споре, то в парадоксальном, почтинонсенсном столкновении чистого неведения и любознательности, с одной стороны,и мудрости и некоторой отягощенности этой самой мудростью – с другой.
Ещеодним показательным примером в своеобразной юмористике Саши Черного является«Дневник фокса Микки» – произведение содержащее прекрасные возможности дляфронтальной работы с учащимися.
Приводимфрагмент для анализа, в результате которого возможно сделать многочисленныевыводы, касающиеся традиций отечественной юмористической литературы.
Зининпапа взял нам ложу: мне и Зине. Ложа – это такая будка, вроде собачьей, но безкрыши. Обита красным вонючим коленкором. Стулья складные и жесткие, потому чтоцирк походный.
Оркестружасный! Я вообще музыки не выношу, особенно граммофона. Но когда один скелетплюет в флейту, а другой, толстяк, стоймя поставил огромную скрипку и ерзает поней какой-то линейкой, а третий лупит палками по барабану, локтями о медныелинейки и ногами в большой пузатый бубен, а четвертая, лиловая и курица,разъезжает взад и вперед по пианино и подпрыгивает… О! «Слуга покорный», –как говорит Зинин холостяк дядя, когда ему предлагают жениться.
Клоуны– просто раскрашенные идиоты. Я думаю, что они напрасно притворяются, будто онинарочно идиоты, наверно, такие и есть. Разве станет умный человек подставлятьморду под пощечину, кататься по грязным опилкам и мешать служителям убиратьковер? Совсем не смешно. Одно мне понравилось: у того клоуна, у которого сзадибыло нарисовано на широких штанах солнце, чуб на голове вставал и опускался…Еще ухо, я понимаю, но чуб! Очень интересный номер!
Жеребец-толстяк,а что он неоседлан, совсем не важно. У него такая широкая спина, даже свыемкой, что пляши на ней, как на хозяйской постели, сколько хочешь. Прыгал онлениво. Словно вальсирующая корова… А мисс Каравелла все косилась трусливо набарьер и делала вид, что она первая наездница в мире. Костюм славненький:вверху ничего, а посередине зеленый и желтый бисер. И зачем она так долгоездила?
Жеребецпод конец так вспотел, что я расчихался. Не интересно.
Потомпоставили круглую решетку, подкатили дверям клетку, и вышли львы. Вышли… изевают. Хорошие дикие звери! Зина немножко испугалась (девчонка!), но ведь ясидел рядом. Чего же бояться? Львы долго не хотели через укротительницупрыгать: уж она их упрашивала и под шейкой щекотала и на ухо что-то шептала ибичом под брюхо толкала. Согласились – и перепрыгнули.А потом завязалаим глаза белыми лентами, взяла в руки колокольчик и стала играть с ними вжмурки. Один сделал три шага и лег. Другой понюхал и пошел за ней. Обман! Я самвидел – у нее в руке был маленький кусочек мяса… Неинтересно!
Выходилоеще голландское семейство эквилибристов. Папа катался на переднем колесевелосипеда (отдельно!), мама на другом колесе (тоже отдельно!), сын скакалверхом на большом мяче, а дочка каталась и широком обруче задом наперед… Вотэто здорово!
Потомлетали тарелки, ножи, лампы, зонтики, мальчики и девочки. Ух! Я даже залаял отрадости. А под конец все семейство устроило пирамиду. Внизу папа и мама, наплечах две дочки, у них на плечах мальчик, у него на плечах собачка, у собачкина плечах… котенок, а укотенка на плечах… воробей! Трах! И всерассыпало, закувыркалось по ковру и убежало за занавеску… Браво! Бис!Гав-гав-гав!
Примерноенаправление анализа.
Неутрачивает своей колоритности комизма «Дневник фокса Микки», пародирующийрасхожий в эмигрантской среде жанр воспоминаний. Мотивировки фантастического,имитация полного правдоподобия «событий», «мыслей» и «слов» фокса не толькопродолжают известную в русской и мировой детской литературе традицию выдавать вкачестве «повествователя» зооморфный образ, но и создают совершеннооригинальный, отличный от чеховского («Каштанка», «Белолобый»), андреевского(«Кусака»), купринского («Изумруд», «Ю-ю», «Белый пудель») образ, в которомсоединяется детское, «девочкинское» и собственно «щенячье», рождая очень вернуювеселую составляющую внутренней формы образа детства.
Приложение4
Стихотворныетексты
Стихотворныепроизведения Саши Черного, благодаря их ритмичности, емкости поэтической фразы,яркой образности, воспринимаются и заучиваются детьми с удовольствием. Трирекомендуемых стихотворения нацелены на формирование образа бытия.
ИЗКНИГИ «ДЕТСКИЙ ОСТРОВ»
ДЕТЯМ
Можетбыть, слыхали все вы – и не раз,
Чтона свете есть поэты?
Акакие их приметы,
Расскажуя вам сейчас:
Уждавным-давно пропели петухи...
Апоэт еще в постели.
Днемшагает он без цели,
Ночьюпишет все стихи.
Беззаботныйи беспечный, как Барбос,
Веселон под каждым кровом,
Ииграет звонким словом,
И вовсе сует свой нос.
Онхоть взрослый, но совсем такой, как вы:
Любитсказки, солнце, елки, –
Топрилежнее он пчелки,
Толенивее совы.
Унего есть белоснежный, резвый конь,
Конь –Пегас, рысак крылатый,
И нанем поэт лохматый
Мчитсяв воду и в огонь...
Нутак вот, – такой поэт примчался к вам:
Этоваш слуга покорный,
Онзовется «Саша Черный»...
Почему?Не знаю сам.
Здесьдля вас связал в букет он, как цветы,
Всестихи при свете свечки.
Досвиданья, человечки! –
Надочайник снять с плиты...
Учащиесяанализируют стихотворение, ориентируясь на вопросы учителя.
1. Кому адресовано стихотворение?
2. Какие обращения подчеркивают отношение Саши Черного кадресату?
3. Какие черты вмещает образ поэта, согласно данномутексту?
4. Через какие детали обрисовывается облик поэта?
5. Как имитируется разговорная речь? Как этомуспособствуют сравнения?
6. Какие тропы и фигуры помогают донести смыслпоэтического высказывания?
ИЗЦИКЛА «ВЕСЕЛЫЕ ГЛАЗКИ»
ПРИГОТОВИШКА
Длиннохвостаяшинель.
Нащеках румянец.
Защекою карамель,
Заспиною – ранец.
Онученый человек.
Знает,что ни спросим:
Гдестоит гора Казбек?
Сколькотрижды восемь?
Вклассе он сидит сычом
Ижует резинку.
Головенкакуличом,
Уши,как у свинки.
А вкарманах – целый склад:
Мох,пирог с грибами,
Перья,ножик, мармелад,
Баночкас клопами.
Впеременку он, как тигр
Бьетсяс целым классом.
Онзачинщик всяких игр,
Онклянется басом.
Возвращаетсядомой:
Набекреньфуражка,
Гордый,красный, грудь кормой,
Вкляксах вся мордашка.
«Ну,что нового, Васюк?» –
Выбежитсестренка.
Он,надувшись, как индюк,
Пробурчит:«Девчонка!..»
Схватитхлеба толстый ком,
Сброситпояс с блузы
Ираскроет милый том –
РобинзонаКрузо.
1. Какие свойства повествовательной и описательной лирикисоединило данное стихотворение?
2. Благодаря каким деталям создан образ приготовишки?
3. Какими глаголами обозначены действия персонажа? Какони помогают в обрисовке характера?
4. Благодаря какому приему рисуется круг увлечений героя?В чем вы видите типичность всех упомянутых явлений?
5. Через какие эпитеты передано авторское отношение кизображаемому?
ИЗЦИКЛА «ПЕСЕНКИ»
МАМИНАПЕСНЯ
Синий-синийвасилек,
Тылюбимый мой цветок!
Ушумящей желтой ржи
Тысмеешься у межи,
Ибукашки над тобой
Пляшутрадостной гурьбой.
Ктосинее василька?
Задремавшаярека?
Глубьнебесной бирюзы?
Илиспинка стрекозы?
Нет,о нет же...
Всехсиней
Глазкидевочки моей.
Смотритв небо по часам.
Убегаетк василькам.
Пропадаету реки,
Гдестрекозы так легки –
Иглаза ее, ей-ей,
Скаждым годом все синей
1. Как можно охарактеризовать пафос данногостихотворении?
2. Что в данном стихотворении напоминает о лирическойпесне?
3. Какие риторические фигуры способствуют выражениюпереживания?
4. Какие свойства чистой лирики несет это стихотворение?
5. Какие картины и детали помогают создать образ?
6. Охарактеризуйте способ рифмовки и особенности строфикиданного стихотворения.