Анализ особенностей художественного стиля гомеровского эпоса

Анализособенностей художественного стиля гомеровского эпоса
 Чтобыпонять суть, квинтэссенцию художественного стиля Гомера, а, стало быть, исущность эпического стиля в целом, необходимо в первую очередь проанализироватьего связь с социально-исторической эпохой, во время которой он возник иразвился. Как известно, это был период общинно-родовых формаций, то есть то,что в науке именуется первобытным и нерасчлененным коллекти­визмом. При такомдоклассовом коллективизме нет места для развития отдельной личности. Вся жизньотдельной личности, и внутренняя и внешняя, заполнена жизнью того коллектива, вкотором она находится. Но тогда и всякое изображение жизни, которое создаетотдельная лич­ность, обязательно отличается одним неотъемлемым свойством,которое по сути является приматом общего над индивидуальным.
Гомеровские поэмы небыли всего лишь художественным проявлением существования общинно-родовогостроя; они получили свой окончательный вид уже в период его разложения и почтив самый канун рабовладельческого строя. Поэтому Гомер как художник уже позналсложность и глубину индивидуальной жизни, и не мог быть абсолютно незаинте­ресованными равнодушным летописцем жизни. У него проявились личные страсти, созрелиполитические оценки, возник протест против разных социальных аспектовокружавшей его жизни. Поэтому и стиль гомеровского эпоса, так же как и егосоциально-исто­рическая основа, и его идеология полны противоречий и оченьдалеки от того детского и примитивного восприятия жизни, которое зачастуюприписывалось различными исследователями с высот европейского культурногоразвития.
Если говорить обэпическом стиле как литературном феномене, следует заметить, что, в целом,ранний эпический стиль можно назвать строгим, в отличие от более позднегосвободного, или смешанного, стиля. В поэмах Гомера присутствуют признаки какпервого, так и второго, а потому оба стиля необходимо проанализироватьдетально. Основные черты раннего стиля можно охарактеризовать следующимобразом.
Во-первых, этообъективность. Древний эпический стиль дает объек­тивную картину мира и жизни,не входя глубоко в психологию дейст­вующих лиц и не гоняясь за деталями иподробностями изображения. Для строгого эпического художника важно только торазвитие дейст­вительности, которое совершается вне и независимо от его личногосознания, от его личных взглядов и оценок. Важно только то, что данное событиефактически происходило, все же остальное имеет для эпического художника тольковторостепенное значение.
Удивительным образомвсе изображаемое в гомеровском эпосе трактуется как объективная реальность.Здесь нет ровно ничего фантастического, выдуманного или измышленного толькоиз-за субъективной прихоти поэта. Даже все боги и демоны, все чудесноеизображается у Гомера так, как будто бы оно вполне реально существовало.Невозмутимый повествовательный тон характерен у него для любых сказочныхсюжетов. В строгом эпическом стиле нет выдумок и фантазий.
Во-вторых,«вещественное»  изображение жизни. Вместо показа собственного отношения кжизни  эпический художник сосредоточивает внимание по преимущественно навнешней стороне изображаемых им событий. Отсюда его постоянная любовь к зрительным,слуховым и моторным ощущениям, в результате чего о психологии героев частоприходится только догады­ваться, но зато внешняя сторона оказываетсяизображенной с наиболь­шей любовью.
Автор уже нескупится на всякие детали и даже любуется ими, потому что они не могутзаслонить для него объективного характера событий.
В-третьих,традиционность. Объективный характер эпического изображения жизнисопровождается в строгом эпосе сознанием посто­янства царящих в ней законов.Это и естественно для объективного подхода художника к действительности. Ктоподходит к действитель­ности объективно, тот не ограничивается одними ееслучайными явлениями, но старается проникнуть в глубь этих явлений, чтобыузнать их закономерности.
Однако строгийэпический художник любит наблюдать постоянство жизненных явлений не только внастоящем, но и в прошлом, так что для него, собственно говоря, даже и несуществует особенно глубокой разницы между настоящим и прошлым. Он изображаетпо преиму­ществу все постоянное, устойчивое, вековое, для всех очевидное ивсеми признаваемое, всеми признававшееся раньше, старинное, дедовское и внастоящем для всех обязательное. Без этой принципиальной традици­онностинародный эпос теряет свой строгий народный стиль и перестает быть в собственномсмысле эпическим.
В-четвертых,монументальность. Само собой разумеется, что все указанные выше особенностистрогого эпического стиля не могут не делать его величавым, медлительным,лишенным суеты, важным, сте­пенным. Широкий охват настоящего и прошлого делаетэпическую поэзию возвышенной, торжественной, далекой от субъективной прихо­типоэта, который считает себя незначительным и несущественным явлением всравнении с величавым и общенародным прошлым. Эта нарочито выставляемаянезначительность художника перед грандиоз­ной широкой народной жизньюпревращает его произведения в какой-то великий памятник прошлого, почему и всюэту особенность строгого эпического стиля нужно назвать монументальностью.
В-пятых, героизм.Нетрудно показать, что особым стилем изобра­жаются в эпосе и люди, если онипонимаются как носители всех этих общих свойств эпоса. Человек оказываетсягероем потому, что он лишен мелких эгоистических черт, но всегда является ивнутренне и внешне связанным с общенародной жизнью и общенародным делом. Он можетбыть победителем или побежденным, сильным или бессиль­ным, он может любить илиненавидеть — словом, обладать разнооб­разными свойствами человеческой личности,но все это при одном условии: он должен быть обязательно по самому своемусуществу в единстве с общенародной и общеплеменной жизнью. Эпический геройвовсе не тот, кто лишен свойственной ему лично психологии. Но эта психология воснове своей должна быть у него общенародной. Это и делает его героеммонументального эпоса.
И, наконец,уравновешенное спокойствие. О спокойствии эпоса говорили всегда очень много,противопоставляя его лирической взволнованности. Однако из предложенной вышехарактеристики эпоса вытекает то, что эпическое спокойствие вовсе не естьотсутствие больших страстей, какое-то безразличное отношение к жизни. Эпичес­коеспокойствие возникает в поэте, если он является строгим эпическим художником,мудро созерцающим жизнь после великих катастроф, после огромных всенародныхсобытий самого широкого масштаба, после бесконечных лишений и величайшихстраданий, а также после величайших успехов и побед. Эта мудрость проистекаетиз того, что эпический художник знает о постоянстве законов природы и общества.Гибель отдельных индивидуумов уже его не волнует, так как он знает о вечномкруговороте природы и о вечном возвращении жизни смена поколений, как сменалиствы на деревьях. Созерцая мировые события в их вековом развитии, он получаетот этого не только уравновешенное спокойствие, но и внутреннее утешение.
Подводя итог общимособенностям строгого эпическо­го стиля, надо сказать, что его всегдашняяобъективность отличается пластическим традиционным и монументальным героиз­мом,отражающим собой вечный круговорот и вечное возвращение общенародной илиобщеплеменной жизни.
Гоме­ровские поэмыотражают века народного развития и, в частности, не только общинно-родовуюформацию, но и ее разложение и развитие частной собственности и частнойинициативы. Строгий эпический стиль художественных произведений уже не могоставаться на ступени своей старинной суровости, начиная отражатьиндивидуальное развитие человека с новыми, гораздо более свободными чувствами ис помощью новых, гораздо более сложных поэтических приемов.
“Илиада” и “Одиссея”в целом являются героическими поэмами. Но эпосу Гомера свойственны и зачатки другихэпических жанров, например сказки. Сказка ничем существенным не отличается отмифа по своему содержанию. Однако, миф верит в буквальную реальностьизображаемых в нем лиц и событий, в то время как сказка относится кизображаемому уже достаточно скептически, рассматривая его как предметзабавного и занимательного рассказа. Особенно далеко в этом отношении ушла“Одиссея”. В IV песни этой поэмы имеется, например, большой рассказ опревращении морского бога Протея в разных животных и о том, как Менелай поймалего в тот момент, когда Протей был человеком, и заставил рассказать будущее. ВXII песни той же поэмы изображены сирены—полуптицы, полуженщины, завлекающиепутников своим сладостным пением. Здесь же — рассказ о том, как Одиссейпроскочил со своими спутниками между Сциллой, чудовищем с шестью головами идвенадцатью лапами, и Харибдой, водоворотом, который поглощал всех плывущихоколо него путников в морскую бездну.
В гомеровском эпосеесть и элементы романа. Они повествуют о бытовых явлениях, уже выходящих запределы скромной и уравнове­шенной жизни общинно-родового строя (рассказ орозысках Телемахом своего отца в II—IV песнях “Одиссеи” содержит элементыромана приключенческого, а вся вторая часть той же поэмы, начиная с XIII песни,— элементы романа семейного).
Гомеровский эпос,несомненно, содержит и много лирических мест. Большим лиризмом проникнута в“Илиаде” (VI, 395—502) сцена прощания Гектора с его супругой Андромахой передбоем.
Страстная любовь кжизни, особенно в условиях безвыходного положения, пронизывает обе поэмы. ДушаПатрокла расстается с телом, испытывая печальное чувство по поводу погибшейюности (Ил., XVI, 856 и след.), как и душа Гектора (Ил., XXII, 363). Гомерчасто печалится о судьбе внезапно гибнущего героя на поле сражения, рисуя себестрадания родных этого героя, которые пока еще ничего не знают о его злойучасти.
Наравне с лирикой, уГомера присутствуют элементы и трагедии, и комедии со всеми свойственными имдраматическими конфликтами. Трагичны почти все основные герои обеих поэм.Трагичен Ахилл. обреченный на гибель в молодых годах, и он знает об этой своейобреченности. Трагична гибель Патрокла. Драматическое развитие трагедииПатрокла легко прослеживается в той части “Илиады”, где изображаются события отпосольства Агамемнона к Ахиллу до гибели Патрокла. Драматичен и трагиченГектор, причем и здесь нетрудно проследить назревание перипетий,предшествовавших гибели Гектора и последовавших после нее. Несомненно,драматичен и Одиссей, который сотни раз смотрел смерти в глаза и всегдапроявлял мужество. Трагична судьба и всех троянских вождей, гибель которых тожепредопределена свыше. Таким образом, если понимать под трагизмомкатастрофическое развитие действия, вызываемое высшими силами, то поэмы Гомеранасквозь трагичны, а если под драматизмом понимать конфликт дееспособныхличностей, то трагизм у Гомера очень часто из эпичес­кого переходит вдраматический.
В то же время, какэто ни парадоксально, у Гомера очень много комических мест, вроде драки Одиссеяс нищим Иром на пороге дворца, где пируют женихи (Од., XVIII).
Этот комизмдостигает степени бурлеска, когда возвышенное изо­бражается в качественизменного. Олимпийские сцены почти всегда лаются Гомером в стиле бурлеска.Общеизвестный пример этого — песнь “Илиады”, где изображается супружескаяревность Геры. Зевс хочет побить свою супругу, а кривоногий уродец Гефестпытается рассмешить богов шутками.
Юмор, то есть болееглубокая степень комизма, тоже нередок у Гомера. Юмористично подана Афродита,когда она вступает в сражение и получает ранение от смертного героя Диомеда, поповоду чего ее осыпают насмешками боги на Олимпе (Ил., V).
Иронические мотивы впоэмах Гомера очень заметны. Но иронию можно понимать и более широко — какизображение чего-нибудь противоположного тому, что ожидалось или на что былинадежды. В этом смысле почти все основные герои обеих поэм являются у Гомераобъектом иронии. Агамемнон во II песни “Илиады” приказывает своему войскуотправляться домой, а на самом деле войску этому опять приходится браться заоружие и воевать. Ахилл хочет причинить ущерб грекам за понесенные от нихоскорбления, а гибнет его сердечный друг Патрокл. Тот же Ахилл уверен в своейпобеде над Троей, а на деле он сам гибнет (правда, за пределами “Илиады”) ещедо падения Трои. Гектор тоже уверен в своих победах над ахейскими героями (Ил.,VIII, 536—541; XI, 286—290), но погибает от руки Ахилла.
Сатирический элементтакже очень силен в обеих поэмах. Не только циклопы изображены как карикатура исатира на людей, живущих без всяких законов (Од., IX); не только карикатуренФерсит, изображенный уродом, как пародия на гражданина, солдата и аристократа(Ил., II). Сатирических черт много и в самом Агамемноне, который удивляет своейжадностью, деспотизмом, трусостью и многими другими пороками.
О неравенстве богови людей говорит Аполлон (Ил., V, 441 и ел.) и о неизбежности смерти людей —Афина Паллада (Ил., XV, 140 и ел.). Но Гомеру свойственны все же несокрушимыйоптимизм и жизнерадост­ность. Среди сентенций у Гомера можно найти и многовполне здравых и практических мыслей. Так, Одиссей, предлагая отдать даньпогибшим, тут же в виде сентенции дает совет тем, кто остался целым, поестьперед сражением (Ил., XIX, 228—231). Практицизма и утилитаризма в гомеровскихсентенциях очень много. Так, оказывается, что двоим идти легче, потому что онидруг другу помогают, а одному — тяжелее (Ил., XX, 224—226). Когда надвигаетсяночь, то “хорошо покориться и ночи” (Ил., VII, 282), т. е. залечь спать. Всамых ответственных местах своих речей часто пользуются сентенциями и Ахилл, иПатрокл, и Нестор, и Одиссей, и Гектор, и многие другие.
Крайне важнымаспектом творчества Гомера является единство его художественного стиля,лишенного, однако, эпически-монолитной стро­гости. Те места обеих поэм, вкоторых мы все еще находим строгость раннего эпического стиля, уже сами по себезаставляют нас ожидать при их чтении более живых и более свободных приемовтворчества. Трагизм, комизм, юмор, ирония все время свидетельствуют о происходя­щихсдвигах в этом эпическом стиле и говорят о наступлении небыва­лого раньшеидеологического и стилистического свободомыслия.
Стиль переходнойэпохи никогда не может быть монотонным. В нем обязательно должны чувствоватьсярудименты старого стиля, но в то же время и зародыши будущего стилистическогоразнообразия.
Стилистическиеоттенки, сколько бы их ни было, включаются в тот эпический стиль Гомера,который представляет собой единое целое.
Художественный стильГо­мера проявляется как в предметах эпического изображения (художест­веннаядействительность), так и в способах этого изображения (худо­жественныйязык).                         К примеру, Гомер пользуется всем мифологическимбогатством прежнего мировоззрения, но в то же самое время относится к нему эсте­тически,любуясь им со всей остротой и любопытством нового миро­воззрения. Почти всепредметы и вещи получают у Гомера неизменные эпитеты “священный”,“божественный” или просто “прекрасный”, “сильный”, “блестящий” и т. д.“Священными” являются у него горо­да и вся домашняя утварь. “Божественна” тасоль, которой посыпа­ют кушанья, обязательно “прекрасны” сандалии у АфиныПаллады. Гомер чрезвычайно любит блестящие предметы. Обычно все у негосверкает, лучится. Изысканная одежда не только у Геры, но и у Кирки. Подробноописывается оружие героев. Оно тоже обычно светится, ос­лепительно блестит, нанем много золота, серебра и драгоценных в те времена металлов. Особенно яркоизображены щит Ахилла (Ил., XVIII, 477—607) и вооружение Агамемнона (Ил., XI.,15—46). Описывается блеск и убранство дворцов Алкиноя и Менелая.
Однако не нужно себепредставлять вещи, изображаемые у Гомера, обязательно роскошными. Гомеровскиепоэмы заканчивали свое оформление в века гораздо более скромной и бедной жизни,чем крито-микенская культура, которая в них реставрировалась. Дворец Одиссея,несмотря на свое богатство, скромен. Отец Одиссея живет за городом довольнопростой, если не прямо убогой жизнью.
Подобным же образомрису­ются Гомером и герои. Почти все они сильны, красивы, благородны; они тоже“божественные”, “богоравные” или по крайней мере ведут свое происхождение отбогов. Стандартным, однако, это изображение героев у Гомера никак нельзяназвать. Оно часто весьма далеко от эпического трафарета, отличается большойпестротой и предвозвеща­ет уже сложность позднейшей литературы.
Ахилл — это грозныйгерой гомеровского эпоса, уверенный в себе, преданный родине и народу. Однакочасто забывают, что он чрезвычай­но гневлив и груб, что он из-за какой-топленницы оставляет поле сражения и изменяет своим соотечественникам; он упрям инесговорчив, хотя послы (Ил., IX) всячески его уговаривают; к боям онвозвращается лишь потому, что стремится отомстить за своего друга; он беспоща­денк Гектору и проповедует право сильного зверя, отказывая ему в исполнении егопредсмертной мольбы, и с бессмысленной жестокостью и надругательством волочитего труп вокруг Трои в течение девяти дней.
Но вместе с темАхилл умеет благородно и снисходительно от­носиться к побежденному врагу и дажепитать к нему гуманные чув­ства (как это прекрасно рассказы­вает XXIV песнь: попросьбе Приама он прекращает надругательство над трупом Гектора и с почетомвозвращает его отцу). Он искренне любит Брисеиду, Патрокла и, преж­де всего,свою мать и своего отца. Ахилл знает предопределение судь­бы о своей близкойгибели, и тем не менее он не страшится; образ его исполнен трагической скорби.
Другой главный герой“Илиа­ды” — Агамемнон — тоже не так прост, как его обычно представля­ют. Ондеспотичен и даже бесчело­вечен, жаден и труслив, но он от души скорбит поповоду поражения своего войска, сам бросается в бой и получает ранение, а вконце кон­цов бесславно гибнет от руки собственной жены; но и ему не чуждынежные чувства.
Гектор — безупречныйгерой и защитник своей родины, идеальный вождь своего войска, свободный отмелких слабостей Ахилла и Агамемнона. Кроме того, он нежно любящий муж, сын иотец. Но и его не надо представлять слишком упрощенно и трафаретно. Он настой­чив,часто принимает необдуманные решения, не всегда умен и сообра­зителен, а инойраз ведет себя наивно, по-детски. Это идеальная, но вполне живая фигура.
Одиссей всемизвестен своим умом, хитростью, дипломатичностью, ораторским искусством иумением выйти из любого тяжелого положе­ния. К этому, однако, нужно прибавитьдва свойства, которые хотя обычно и упоминаются в характеристиках Одиссея, нозаслуживают гораздо большего внимания. Прежде всего Одиссей очень преданинтересам своей родины и не может о ней забыть в течение 20 лет. Нимфа Калипсо,сделавшая его своим мужем, предлагала ему рос­кошную жизнь и бессмертие, и все-такион предпочел оставить ее и вернуться к себе на родину. Вторая черта, безкоторой Одиссей немыс­лим, — это его невероятная и бесчеловечная жестокость. Онперебивает женихов, наполняя весь дворец трупами, и вместе со своим сыномвешает неверных служанок с каким-то патологическим хладнокровием. Если к этомуприбавить еще его постоянную храбрость, отважность как в мелких, так и вбольших делах, бесстрашие перед смертью, его неистощимую терпеливость и вечныестрадания, то нужно признать, ото и этот гомеровский характер бесконечно далекот какого-нибудь скучного однообразия и полон самых глубоких противоречий.
В науке уже давноустановлена разница между непосредственным сюжетом гомеровских поэм и темипоэтическими и жизненными оценками этого сюжета, которые дает Гомер сам отсебя.
Гомер очень частоприбегает к методу сравнения, желая пояснить менее понятное чем-нибудь болеепонятным. И оказывается, что более понятным является мирный труд земледельца,ско­товода, ремесленника и обычная, чисто человеческая жизнь, с радостями истраданиями маленького человека, не имеющего ничего общего с теми колоссальнымигероическими фигурами, о которых говорит нам непосредственный сюжет гомеровскихпоэм, — жизнь без всякой войны и даже без мифологии. Ведь если поэт сравниваетчто-нибудь с чем-нибудь, то, очевидно, предмет, привлекае­мый для сравнения,для него более понятен и более убедителен. Уста­новлено, что в гомеровскихпоэмах не мирный быт сравнивается с войной, а, наоборот, военный быт поясняетсякартинами мирной жизни, так как эта последняя и является для Гомера болеепонятной.
Особенно характернав этом отношении “Илиада”, в которой почти все картины из военной областисравниваются с мирным бытом. Воен­ные сравнения здесь почти отсутствуют (онибуквально единичны). Зато такая, например, военная картина, как выступлениедвух Аяксов, срав­нивается не с чем иным, как с двумя быками, пашущими землю(Ил., XIII, 701—708). Враги выступают друг против друга, как жнецы сближаются собоих концов поля (XI, 67—71). Сражение врагов — веянье бобов и гороха на току(XIII, 586—590). Погибший герой сравнивается с маслиной, выращенной заботливымхозяином и вырванной ветром (XVII, 53—58), и т. д.
Многие своисравнения из области природы Гомер оживляет присут­ствием человека. Сияющиезвезды наблюдает пастух (VIII, 559). Человек в ужасе смотрит на разбитыймолнией дуб (XIV, 414—417). Пахарь ждет с надеждой северного ветра Борея (XXI,346 и след.).
Гомер как бы живетзаодно с героями своих сравнений. Он плачет от радости с детьми, у которых поправилсяот смертельной болезни отец (Од., V, 394—397).Он видит, как отец обнимает сына,вернувшегося Домой через десять лет (XVI, 17—19). Он голодает вместе сдровосеком (Ил., XI, 86—89) и пахарем (Од., XIII, 31—34). Он радуется вместе скрестьянином урожаю оливы (Ил., XVII, 53—58). В сравнении Гомера мы находимсочувствие слабому, униженному и бесправному тру­женику: изображение усталогоморяка, выбивающегося из сил (VII, 46) и устрашенного бурей (XV, 624—628);лесоруба за едой (XI, '39—142); пахаря за плугом (Од., XVIII, 31—34) или жнецов(Ил., XI, "'—69); мать, что работой кормит детей (XII, 433—435); вдову,оплакивающую погибшего за родину мужа (Од., VIII, 523—530); старика,пережившего единственного сына (Ил., XXIII, 222 и ел.); изгнанника в поисках приюта(XXIV, 480—482).
Таким образом,интерес Гомера сосредоточен не только на его прославленных героях, но и намалых, незаметных тружениках, несущих тяготы жизни. Это несомненноедоказательство того, что окон­чательное формирование гомеровского эпоса относитсяуже ко времена восходящей греческой демократии и цивилизации.
Наконец, объектомхудожественной действительности у Гомера являются также боги и судьба. Боги тои дело вмешиваются в человеческую жизнь, и не только вмешиваются, но буквальноподска­зывают человеку все его решения и поступки, все его чувства внастроения. Троянец Пандар (Ил., IV) стреляет в греческий лагерь, вероломнонарушая только что заключенное перемирие; читатель обычно возмущается иосуждает Пандара. Но это случилось вследствие решения богов и прямоговоздействия Афины Паллады на Пандара. Приам направляется в палатку Ахилла (Ил.,XXIV), и между ними устанавливаются дружелюбные отношения; обычно забывают, чтовсе это внушено Приаму и Ахиллу богами свыше. Если понимать сюжет Гомера буквально,то с полной достоверностью нужно будет сказать, что человек, безусловно, унижену Гомера, что он превращен в бездуш­ное орудие богов и что героями эпосаявляются исключительно только боги. Однако едва ли Гомер понимал мифологиюбуквально. На самом деле гомеровские боги являются только обобщениемчеловеческих чувств и настроений, человеческих поступков и воли и обобщениемвсей социально-исторической жизни человека. Если тот или иной поступок человекаобъясняется велением божества, то фактически это значит, что данный поступоксовершен человеком в результате его собственного внутреннего решения, настолькоглубокого, что даже сам человек переживает его как нечто заданное ему извне.
Герои у Гомера(Агамемнон, Ахилл, Менелай) нисколько не стес­няются возражать богам ивозражать довольно грубо; сами боги вовсе не отличаются высоким моральнымповедением: им свойственны любые пороки, страсти и дурные поступки. Кое-гдеможно предпола­гать предопределение судьбы. Но так же часто человек поступает и“вопреки судьбе”. Ведь сегодня предопределение судьбы одно, а назавтра,возможно, оно будет другим. Так почему же герою не посту­пать вопрекиизвестному ему на сегодня решению судьбы и не проявлять своей собственной воли?
Таким образом, и ввопросе о богах и судьбе гомеровские поэмы занимают переходную позицию междудревним фатализмом и свободой человека позднейшего времени.
Большой интереспредставляет собой поэтическая техника эпоса как «техническое» средствореализации особенного гомеровского художественного стиля, поэтому необходимопроанализировать и ее.
Художественный стильгомеровского эпоса, во-первых, от­личается большой строгостью, выработанностьюи традиционностью. Тут совпадает архаизация и модернизация гомеровского эпоса.Архаи­зация имеется здесь потому, что Гомер склонен к восстановлению старыхмифов еще крито-микенской культуры, со всей свойственной им древней строгостьюпоэтической формы. С этим связано также и то, что формирование гомеровских поэмпроисходило в условиях уже твердой эпической традиции, доходившей доискусственности и формализма. С другой стороны, однако, в эти отстоявшиеся иисконные формы эпической поэзии Гомер вливает вполне новое содержание,наполняет их психологией и отражением восходящей греческой демократии, в ре­зультатечего древние мифы и строгие поэтические формы начинали звучать уже по-новому иархаизация эпоса начинала сливаться с его модернизацией в единое и нераздельноецелое.
Одним из обычныхэпических приемов Гоме­ра является многократное повторение целых стихов или ихчастей (например, в “Одиссее”: “встала из мрака младая с перстами пурпур­нымиЭос”), рассчитанное на создание впечатления медлительности, важности,спокойствия и вечной повторяемости жизни. Вместе с тем исследователи уже не разобнаруживали, что повторения у Гомера никогда не преследуют чисто механическихцелей, но всегда вносят в эпический рассказ что-нибудь новое и интересное.
Те же целипреследуются особым употреблением эпитетов (то есть определений, указывающих напостоянное качество тех или иных лиц и предметов). Именно эти эпитеты неизменноприлага­ются к соответствующим лицам, часто даже независимо от их умест­ности вданной ситуации. Таковы эпитеты: “быстроногий” — об Ахилле, “шлемоблещущий” — оГекторе, “волоокая” — о Гере, “мно­гоумный” — об Одиссее. Однако у Гомераимеется много текстов, где обычный стандарт имеет большую психологическуюзначимость или преследует определенные эстетические цели.
Особенно удивительныу Гомера своей много­численностью, разнообразием и красотой сравнения. Предмет,высту­пающий в качестве сравнения — чаще всего огонь (особенно бушую­щий вгорном лесу), поток, метель, молния, буйный ветер, животные, и среди нихособенно лев, искусства прикладные и изящные, факты обы­денной жизни (трудовой,семейной) — рисуется гораздо подробнее, чем это требуется для пояснения.Встречаются несколько сравнений подряд (по 2—3), а иногда и целое скоплениесравнений (по 5) (Ил., II, 455—476) греков, выступающих в блестящем вооружении,— с огнем, с птицами, листьями, мухами и козами. Прежде сравнения рассматрива­лисьв отрыве от содержания поэм, как вставные эпизоды или как при­ем, имеющий цельюзамедлить развитие действия или же несколь­ко отвлечь слушателя от излагаемыхтрагических событий. Теперь можно считать установленным, что сравнения тесносвязаны с Развитием действия в поэмах. Так, если проследить последователь­носравнения в “Одиссее”, то нетрудно заметить, что они постоянно под­готавливаютосновное событие поэмы — картину избиения женихов.
Наконец, изэпических приемов необходимо отметить частое введение речей. Речи эти обладаютвесьма примитивной аргу­ментацией и наивным построением, непосредственноисходящим из души говорящего. Нозато они всегда медлительны, торжественны, наивно убедительны, обстоятельны;оратор становится на высокое место, прерывать оратора нельзя, и говорит ондолго и довольно красиво. Из простых и непосредственных речей можно отметитьречь Ахилла к Калхасу (Ил., I), Одиссея к Ахиллу (Ил., IX), Андромахи к Гектору(Ил., VI). Даже когда герои бранятся, когда готовы вступить в бой, они всеравно говорят обычно пространно, торжественно.
Язык Гомера такжепредставляет собой сплав устойчивой, вековой традиции с исключительнойгибкостью и выразительностью. Традиционность и старинный стиль создавал длядревнего грека еще и древнеионийский диалект с некоторой примесью эолийскихформ, на котором слагались поэмы. Гомеровский язык отличается обилием гласных,отсутствием сложных в синтаксическом отношении фраз, заменой подчинениясочинением, что создавало боль­шую певучесть и плавное течение речи.
Общему стилю,наконец, вполне соответствовала и метрика. Поэмы Гомера написаны гекзаметром,который отличался торжествен­ностью, медлительностью и ласкал слух грека.
Внауке установлено огромное значение гекзаметра для всей поэтической речиГомера. Так как гекзаметр не декламировался, но произносился нараспев,речитативно, то он допускал в художественной речи многое такое, что в простойдекламации исключается. Хотя гекзаметр был достаточно гибок, языку приходилосьво многом ему уступать. Так, например, каждый греческий слог в слове обладалопре­деленной долготой или краткостью, и вот, ради соблюдения правиль­ногогекзаметра, приходилось часто растягивать один слог в два слога, жертвоватьстрогостью морфологии и синтаксиса, вводить более редкие и менее понятные словавместо обычных и понятных, пользо­ваться стандартными выражениями, не вполнесоответствую­щими содержанию данного текста, но зато хорошо укладывающи­мися встопы гекзаметра, и т. д. В результате получалась искусствен­ная речь, весьмадалекая от разговорной, но зато вполне соответст­вующая вековым традициямэпоса.
  В заключение необходимо сказать,что воздействие Гомера на мировую культуру, бесспорно, огромно. Больше всеговлияние Гомера сказывается в поэзии. Гекзаметр стал каноническим размером длявсей античной эпической традиции. За Гомером открыто следовал Вергилий в своей«Энеиде», гомеровские образы варьировали Катулл, Гораций, Овидий.Авторы средневековых рыцарских романов и поэм, не зная подлинного Гомера, вдохновлялиськнигами его пересказчиков Дареса и Диктиса и создавали свои варианты сказаний оТроянской войне. Начиная с эпохи Возрождения Гомер вдохновлял выдающихсятворцов национальных эпосов. Особенно это влияние заметно в «ОсвобожденномИерусалиме» Т. Тассо (1575), в «Лузиадах» (1569) Л. де Камоэнса;у Гомера взял многие мотивы и образы Э. Спенсер для своей «Королевыфей» (1596). В то же время, велико значение эпоса Гомера и для прозы. Г.Флобер писал в 1852 г.: «Я и думаю, что роман только нарождается, он ждетсвоего Гомера» (Г. Флобер о литературе. — М., 1984. — Т. 1. — С. 237).Гоголь вдохновлялся в «Тарасе Бульбе» эпическими сценами воинскихпоединков из «Илиады», Л. Толстой явно учитывал опыт Гомера, создавая«Казаков», «Войну и мир». Любопытно, что и в современноммире была попытка свой вариант «Одиссеи» — роман «Улисс»(1921) Дж. Джойса.
                                                      
                                                           Список литературы
 
1. Историягреческой литературы. — М.; Л., 1946. — Т. 1.
2. Тренчени-Вальдапфель И. Гомер и Гесиод. — М., 1956.
3. Сахарный Н.Л. Илиада: Разыскания в области смысла и стиля гомеровской поэмы.-  Архангельск, 1957.
4.  Боннар А. Греческая цивилизация. — М., 1958. — Т. 1.
5. Лосев А.Ф. Эстетическая терминология ранней греческой литературы // Уч. зап.МГПИ им. В.И. Ленина. — М., 1954. — Т. 83.
6. Лосев А.Ф. Эстетика Гомера // Лосев А.Ф. История античной эстетики. — М.,1963.
7. Полонская К.П. Поэмы Гомера. — М., 1961.
8. Маркиш С. Гомер и его поэмы. — М., 1962.
9. Грабарь-Пассек М.Е. Античные сюжеты и формы в западноевропейской литературе.- М., 1966.
10.  Шталь И.В. Художественный мир гомеровского эпоса. — М., 1983.
 реконструкции. — М., 1989.
11. Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение. Восток и Запад. — Л.,1979.
12. Древнегреческая литературная критика. — М., 1975.