Реферат
«Университетскийроман» в британской литературе
Оглавление
Введение
1. Основная часть
1.1 Университетский роман: жизнь и законы жанра
1.2 Дэвид Лодж
1.2.1 Биография и творчество
1.2.2 Проблема стиля в произведениях Дэвида Лоджа
1.2.3 Роман Д. Лоджа «Хорошая работа» и викторианскаялитература: опыт интертекстуального прочтения
1.3 Кингсли Эмис
1.3.1 Биография и творчество
1.3.2 Образ Джима Диксона в романе К. Эмиса «СчастливчикДжим»
Заключение
Список используемой литературы
университетскийроман британская литература
Введение
Поджанр «университетскийроман» появился в британской литературе совсем недавно. Как особоехудожественное явление данный тип романа был осознан в 1950-х –1960-х годах и внаше время переживает настоящее возрождение. Все больше авторов, как британских,так и американских, обращаются к этому жанру, позволяющему им на фонестуденческого быта поставить насущные нравственные и социальные проблемы.
«Университетскийроман» и по сей день остается актуальным жанром и привлекает вниманиечитателя благодаря разнообразию настроений (от трагичности до иронии) изатронутых тем, которые включают в себя как исследование взаимоотношений междустудентами и преподавателями, так и социально-классовую проблематику.
Одними из самыхвыдающихся писателей, принадлежащих к данному литературному направлению,являются Дэвид Лодж и Кингсли Эмис. Нельзя сказать, что они придерживались лишьданного жанра. Дэвид Лодж писал и в реалистической манере, в его творчествепрослеживается также влияние постструктурализма. Кингсли Эмис принадлежал кдвижению «рассерженных молодых людей» и испробовал многие жанры, втом числе, и шпионский роман, и историческую антиутопию. Но все же, известностьим принесли их сатирические романы об академической жизни.
Цель данной работы –исследовать истоки «университетского романа», его особенности какжанра, основные стереотипы в тематике и изображении героев романа, а так жепроследить творческий путь Д. Лоджа и К. Эмиса и остановится на наиболее яркихих произведениях.
1. Основная часть
1.1 Университетскийроман: жизнь и законы жанра
Своеобразнойразновидностью сатирического романа в современной английской прозе является такназываемый «университетский роман». Этим термином английская критикаопределяет произведения в первую очередь таких известных литературоведов иписателей, как Малькольм Брэдбери и Дэвид Лодж, пишущих об университетах, осистеме высшего образования. Отчасти к этой жанровой форме можно отнести и двапоследних романа Шарпа («Выбор Уилта» и «Грехи предков»).Уилт возглавляет кафедру гуманитарных наук в одном из английских университетов.Ему приходится постоянно лавировать между консервативным руководством колледжаи левацкими настроениями в среде преподавателей, рьяно приобщающих студенток кморали «вседозволенности».
В плане литературнойтрадиции «университетский роман» имеет много общего с так называемым «интеллектуальнымроманом» или «романом идей», восходящим к Т.Л. Пикоку, а в 20веке – к О. Хаксли, в котором сталкиваются разные, часто совершеннопротивоположные методы и системы мышления. Развенчание ложных представлений,укоренившихся штампов характерно и для «университетского романа»Брэдбери, Лоджа и Шарпа – в их произведениях дана резко сатирическая переоценка«молодежной революции», захлестнувшей университеты, развенчаны теоретики«новой левой». [Саруханян, 1987; 263]
Один из выдающихсятеоретиков и практиков университетского романа британский писатель Дэвид Лоджсчитает, что поджанр campus novel возник в США в начале 1950-х годов с выходомв свет романа Мэри Маккарти «Академиче-ские кущи» (The Groves ofAcademe, 1952), полемическим откликом на который стал роман Реймонда Джаррела «Картиныуниверситетской жизни» (Pictures from an Institution, 1954).
С самого начала однакопроизведения об университетской и академической среде были весьма разнородны —достаточно сравнить роман корифея американского «черного юмора» ДжонаБарта «Козлоюноша Джаэлс» с «Герзагом» Сола Беллоу. В1970–1990-е ситуация изменилась: тон в «университетской прозе»начинают задавать книги, написанные с реалистических позиций. Главное в них —бытописательская сторона (нравы, уклад жизни, ценности академической среды,персонажи — типичные студенты и преподаватели), постановка и обсуждениенасущных нравственных и социальных проблем.
Примечательно и то, чтоважнейшим принципом создания художественного образа в университетской прозе, ссамых первых ее образцов, становится игра со стереотипами, их переосмысление.Это объясняется, безусловно, тем, что автор имеет дело со сферой производствакультурно-образовательных ценностей. Тематическое поле прозы такого рода —университетская жизнь как сегмент культурно-образовательного пространства (впротивовес естественному, природному), она может быть описана только с помощьювторичных культурных кодов, — кодов, присваивающих или переосмысливающих ужеготовые культурные означающие. Отсюда насыщенность университетской прозыаллюзиями, отсюда апелляция при построении образа героя к стереотипам.
Процесс производства иполучения знаний имеет двойственный характер, сочетая в себе постоянныйпересмотр устаревших научных истин и консервацию постулатов, еще не потерявшихсвою актуальность на данном этапе развития науки. Эти две составляющие могутиметь разное соотношение в разные периоды, но тенденция к преодолению старого,к обновлению, переосмыслению себя становится источником постоянной ироническойсаморефлексии, которой насыщена университетская проза и которая проявляется, вчастности, в мощном пародийном начале.
Уже с середины 50-х годовпрошлого века университетский роман заявил о себе как сложившийся жанр сустойчивой и постоянно воспроизводимой структурой, что обернулось, с однойстороны, иронической саморефлексией жанра, а с другой — его тиражированием.Само появление и окончательное оформление университетской прозы во второйполовине ХХ века было вполне закономерным продуктом социокультурной ситуации.Как известно, одной из важнейших черт романа в XIX–XX веках стало пристальноевнимание авторов к окружающей героев микросреде, влияние которой они испытываюти на которую так или иначе воздействуют. Эта сфокусированность на микросредеобусловила формирование таких жанровых разновидностей романа, иначе говоря,поджанров, как производственный роман, университетский роман, филологическийроман, искусствоведческий роман и т. п. Очевидно, что специфика этих романныхразновидностей и принципы их выделения основаны на типе той микросреды(преимущественно профессиональной), во взаимодействии с которой реализует себяроманный герой XX–XXI веков — времени нарастающей профессионализации как всфере собственно литературного творчества, так и читательской аудитории;профессионализации, требующей освоения новых образовательных и информационныхтехнологий во всех сферах человеческой деятельности. Социологи отмечают, что всовременном постиндустриальном обществе появился новый класс профессиональныхменеджеров — с присущими им культурными интересами и жизненными ценностями. Втакой ситуации особенно востребована беллетристика, где проблемы существованиячеловека в социуме исследуются с точки зрения его профессиональнойпринадлежности, которая в подобных произведениях оказывается не простоцентральной темой, но и предметом всестороннего анализа. Обращенность кпрофессиональному статусу героя становится главным источником сюжетной динамикии моделирует проблемно-тематический ландшафт. Даже такие, казалось бы, чистоэстетические составляющие художественной структуры, как хронотоп, системаобразов, конфликт, композиция и т. д., попадают в зависимость от родапрофессиональной деятельности персонажей. В целом, это свидетельствует о том,что профессиональный подход к литературе и искусству, вообще запечатление в нихобраза профессионала коммодифицируются, то есть переходят в разрядпотребительских товаров и оказываются востребованными на читательском рынке.Новому читателю — профессионалу в своей области — импонирует, когда емураскрывают секреты других профессий, рассказывают о том, «как это сделано».
Само явлениеуниверситетской прозы не случайно связывается прежде всего с англо-американскимкультурным пространством. Это объясняется особой ролью высшей школы вобщественной жизни этих стран, где университет, по формулировке, приводимой Т. Георгиевой,«играет одну из центральных ролей не только в экономике, но и встратификационной системе современного общества», отождествляется сцитаделью культурных и нравственных ценностей, с фундаментом гражданскоговоспитания.
Пионеров университетскойпрозы 1950-х объединял, по словам Д. Лоджа, во-первых, замкнутый пасторальныймирок университетского кампуса — «Тесный мир» (Small World), как онозаглавит в 1984 году одно из собственных произведений, — отключенный от суетыи шума современной городской жизни, и, во-вторых, то, что общественноеповедение и политические установки героев раскрываются здесь черезвзаимодействие персонажей, чьи высокие интеллектуальные амбиции порой приходятв комическое противоречие с их человеческими слабостями. Это объясняетпреимущественно комическую природу данного жанра, которую впоследствии развилиЭлисон Лури, Малкольм Брэдбери, да и сам Дэвид Лодж, полагающий, чтоуниверситетская среда придает особую ироническую остроту, особую язвительностьвышеозначенному конфликту по сравнению с иными профессиональными сообществами.
Следует отметить, чтокомическая природа университетского романа получила мощную подпитку в эпохуширокого наступления постструктуралистских теорий в последней трети ХХ века.Радикальный пересмотр традиционной теории литературы и литературного канонапородил неизбежные перегибы в преподавании, без пародийного высмеивания которыхне обходится ни один университетско-филологический роман эпохи постмодернизма.Этому отдает дань практически каждый автор романа о профессоре словесности, гдепорой создаются целые сатирические галереи преподавателей-литературоведовпостструктуралистского толка.
Рассуждая о традициях,питающих современную университетскую прозу, Лодж обнаруживает их не только внациональном комическом романе, но и в пасторали типа шекспировской комедии «Каквам это понравится»: в обоих случаях действуют эксцентричные персонажи, собранныев одном «идиллическом» месте, поступающие так, как они никогда несмогли бы себя вести, будь они частью более сложного социального механизма. Вуниверситетском романе, как и в пасторали, всегда присутствует некий элементзанимательной условности, бегства от обыденной жизни.
Еще одной важной иисторически обусловленной особенностью британской университетской прозы сталаее чувствительность к социально-классовой проблематике. «Если васинтересует явление меритократии, которое значительно трансформировалобританское послевоенное общество, то университет является (или являлся)прекрасным полигоном для его изучения», — пишет Д. Лодж, который, как имногие его коллеги по университетскому цеху, стал первым в своей семье, ктополучил высшее образование. Рост числа университетов в Великобритании в 60—70-егоды обусловил большую социальную мобильность и большую проницаемость кастовыхперегородок, отделявших «жрецов высокой университетской науки» отпростых смертных. К этому добавились последствия сексуальной революции и борьбыженщин за равноправие, что также способствовало радикальному обновлениюуниверситетской жизни.
Сама массовость изначительность этого литературного явления позволяет выделить ряд важнейшихзакономерностей, тенденций и стереотипов, которые обнаруживает любое зрелоежанровое образование. Литературный обозреватель «Вашингтон пост»Майкл Дирда в рецензии на роман британской писательницы Зэйди Смит «Окрасоте» (On Beauty, 2005) среди главных достижений жанра за последниесорок лет называет романы британцев Малькольма Брэдбери «Историк» (TheHistory Man, 1975) и Дэвида Лоджа «Мир тесен». Литературный критиксправедливо замечает, что такой весьма ограниченный поджанр, какуниверситетский роман, неизбежно сводится к «полудюжине ставших уже хорошоизвестными тем, среди которых — избыточность критического жаргона, интимнаясвязь между преподавателем и студенткой, кафедральные или факультетские интриги(особенно в гонках за штатную должность), академическая свобода vs.политкорректность, тяжелая рука обюрократившейся администрации, борьбатрадиционной системы обучения с необоримым обаянием более модных предметов,предательство идеалов».
Вероятно, все, ктопреподавал в университете, согласятся: университетская жизнь сопряжена спостоянными стрессами, со всеми типами зависимости (от начальства, научногоруководителя, рецензентов, отсутствия денег и т. д. и т. п.), что порой сгущаетнад преподавателем атмосферу страхов и не-добрых предчувствий, ибо в случаепрофессиональной неудачи на кону оказывается все — любимая работа, стабильностьсуществования, плоды многолетней и многотрудной деятельности. Именно это служитпсихологическими основами использования в жанре университетской прозыфантастики, гротеска и элементов «литературы ужасов», которыеодновременно и отражают и отстраняют особый драматизм существования героясовременного университетского романа.
Еще одним влиятельнымстереотипом современного университетского романа становится обязательноеприсутствие в нем эротики, а сюжетным клише — постоянное обращение к темесексуальных связей преподавателей со студентками. В этом, на наш взгляд,находит выражение девиантный (то есть регистрирующий явное отклонение отобщепринятой нормы) характер героя современной университетской прозы, который вгромадном количестве случаев оказывается в невольном противостоянии если ненравам университетского сообщества (чья позиция по отношению к герою может бытьописана с разной степенью определенности), то нормам морали общества в целом.
По мнению многихлитературных критиков, в Великобритании последних десятилетий жанруниверситетской прозы скудеет. Меняется его тональность: так, интонация романаМайкла Фрейна «В том-то и дело» («The Trick of It», 1989)отмечена гневом и сарказмом. Писатели младшего поколения (Джулиан Барнс, АйэнМакьюэн, Мартин Эмис) вообще не выказывают интереса к университетской тематике.Хоуэрд Джекобсон, начавший свою писательскую карьеру с университетского романа «Пришедшийиз прошлого» («Coming from Behind», 1983), характерным образомназывает британские университетские романы 70—80-х годов своего рода элегией,тоскующей по исчезающему миру, по самой идее кампуса, а свой вклад в этот жанр— «пародией на то, что уже стало пародией, ибо мой кампус вовсе и некампус в привычном смысле этого слова». Джекобсон считает, что страх передэлитарностью в британском обществе положил конец университетской прозе. «Помере того как английская проза все более проникается демократизмом и мы всеболее боимся в своих произведениях оскорбить чьи-то чувства или внушить кому-точувство неловкости, приходит конец университетскому роману». К немуприсоединяется А. С. Байетт, которая констатирует, что современные университетынаходятся в глубоком упадке, переживая период сокращений, недофинансирования,страдая от постоянных проверок и чрезмерной бюрократизации.
Но нельзя не отметить,что при несомненной жанровой формальности, университетская проза долгое времяпродолжает привлекать и удерживать интерес широкого читателя благодаряразнообразию тональности (от шутовства до высокого трагизма), ироническойрефлексии над собственными жанровыми стереотипами и актуальности проблематики,сочетающей острую злободневность с вечными размышлениями об отношениях человекаи социума. [О. Анцыферова]
1.2 Дэвид Лодж
1.2.1 Биография итворчество
Дэвид Лодж пользуетсярепутацией серьезного писателя и маститого литературного критика на протяжениивот уже 40 лет. Его книги переведены на 20 языков, неоднократно получалилитературные премии, дважды были финалистами Букеровской премии. [Ченцова Н.Н.,2004]
Дэвид Лодж родился 28января 1935 года в Лондоне. Его судьбу как католика определила реформаобразования 1944, сделавшая обязательным среднее образование для всехбританских подданных, в том числе и католиков, что открыло им дорогу вуниверситеты. Лодж одним из первых учеников католической школы (лондонскойАкадемии святого Георгия, 1945-1952) поступил в Университетский колледжЛондонского университета.
С 1955 по 1957 он служилв Королевских британских войсках. В дальнейшем жизнь Лоджа целиком связана суниверситетами, главным образом Бирмингемским, где с 1960 по 1987 он прошел всеэтапы университетской карьеры – от лектора до почетного профессора современнойанглийской литературы.
Главные темыхудожественного творчества Лоджа – университетская жизнь и жизнь английскихкатоликов – существуют, по его мнению, каждая сама по себе. Он начинал каккатолический писатель (первый, неопубликованный, роман написал в 18 лет,впоследствии эпизоды из него вошли в роман «Кинозрители» — «Picturegoers», 1960) Присущее Лоджу ощущение«аутсайдерства» (католик в протестантской стране) объясняет егочувство родства с Дж. Джойсом, Гр. Грином, И. Во и другимиписателями-католиками. В магистерской диссертации «О католических авторах»(«About Catholic Authors» 1958) он исследовал эволюцию английскогокатолического романа со времен «Оксфордского движения».
Международную известностьпринесли Лоджу его комедийно-сатирические романы об университетской жизни, впервую очередь «Академический обмен» («Changing Places», 1974, принесший Лоджу премию Хоторндена в 1976году и переведенный на русский язык в 2000). Сюжет (английский литературоведедет в Калифорнийский университет, а его американский коллега – на его место вБирмингем) предоставляет автору богатые возможности для изощренной интриги. Лоджсатирически показывает консерватизм, провинциальность английскихлитературоведов и доходящий до абсурда «авангардизм» американцев.Тема конфликта этических и культурных кодов двух «цивилизаций» — европейской и американской – заявлена и в более раннем романе «Выйдя изукрытия» («Out of the Shelter», 1970), воссоздающем гедонистическую атмосферужизни американской общины в послевоенной Германии. В романе «Мир тесен»(«Small World», 1984) персонажи те же, что и в «Академическомобмене», но «местные», национальные «общины» сменилглобальный, американизированный космополитический кампус, царствопостмодернистской «теории». В постмодернистском ключе обыграныкуртуазная любовная традиция и легенда о Св. Граале как разновидности «поисков»персонажей: от любви до места на кафедре ЮНЕСКО. Именно здесь Лодж поставил подсомнение ценность деконструктивного теоретизирования и «прелестей» «храброгоамериканского мира».
В фокусе романа «Славнаяпрофессия» («Nice Work», 1988),где Лодж делает «крутой поворот» в сторону Англии, — традиционныйразрыв между различными социальными слоями британского общества. Здесь очевиденпротест Лоджа-писателя против американизации английской культуры илитературоведа против нападок «теоретиков» на литературную традициюперсонажа и автора. «Теоретики», прежде всего американские,воспринимаются Лоджем как опасно созвучные дегуманизирующему развитиюмонетаристской экономики. В дальнейшем его произведения («Райские новости»- «Paradise News», 1991; «Терапия» — «Therapy», 1995) основываются почтиисключительно на реалистических приемах. Одиннадцатый роман Лоджа – «Думает…»(«Thinks…», 2001) – еще одна остроумная «университетская»комедия, герои которой представляют разные точки зрения на искусство: героинясчитает, что изучение сознания человека – сфера искусства (и эта точка зренияближе автору), тогда как для героя знание, порождаемое искусством, — всего лишьвымысел.
Эволюция Лоджа-романистаи критика, в сущности, единый процесс. Его увлечение постмодернизмом былопродиктовано, в частности, поиском «теории», подходящей для прозы. Вработе «Язык литературы» («Language of Fiction», 1996) Лодж, развивая традиции «новойкритики», разрабатывал метод «текстуального» анализа романов,будучи убежден в том, что прозу, как и поэзию, нужно исследовать в связи свнутренней «эстетической логикой» произведения. В книге «Романистна перекрестке и другие эссе о литературе и критике» («The Novelist at the Crossroad and Other Essays on Fiction and Criticism», 1971) он рассуждает о емких «словесныхформах», а также о взаимоотношениях вымысла и «реальности». Соструктуралистических позиций написана литературно-критическая книга Лоджа «Видысовременного письма: метафора, метонимия и типология современной литературы»(«The Modes of Modern Writing: Metaphor, Metonymy and the Typology of Modern Literature», 1977), а также сборник эссе олитературе 19-20 вв. «Работая со структурализмом» («Working with Structuralism», 1981). В первой Лоджинтерпретировал теорию Р. Якобсона о различии между метафорой и метонимией,создавая свою типологию литературы 20 в по принципу оппозиций «романтизм –реализм», «модернизм – реализм». Использовав якобсоновскуюмодель языка, Лодж разработал классификацию этапов и произведений английскойлитературы, основанную на колебании «литературного маятника» междуполярными методами: метафорическим-модернистским иметонимическим-реалистическим. Столкнувшись с преобладанием одного из методов,писатель старается оживить «ставшие привычными» средства выраженияобращением к другому методу, что создает циклический ритм литературной истории.Постмодернисты, как считает Лодж, разделяют свойственные русским формалистампонимание того, что литературные перемены – это постоянные перегруппировкиодних и тех же элементов. Стремясь преодолеть это ограничение и «тираниюязыка», они отказываются от выбора метафорического или метонимического «письма»и используют абсурдные или пародийные его способы. Архетипный постмодернистскийписатель для Лоджа – С. Беккет.
Важнейшим поворотом вэволюции Лоджа стало знакомство в 80-е гг. с трудами М.М. Бахтина, в которых онна «постструктуралистском этапе» нашел удовлетворяющую его теориюпрозы. В книге «После Бахтина» («After Bakhtin», 1990) Лодж излагает и развивает «заразительные»бахтинские понятия «монологизм», «полифония», «карнавальность»,на его взгляд более емкие и гибкие, чем якобсоновская пара «метафора-метонимия».Он разрабатывает бахтинскую типологию «литературного дискурса»,позволяющую провести различия между классическим реализмом, модернистскойпрозой и постмодернистской эклектикой. В статье «Лоуренс, Достоевский иБахтин» он объясняет особенности романа Д.Г. Лоуренса «Влюбленныеженщины» на основе идеи «диалогизма» и «полифонии».Ему созвучно утверждение Бахтиным писательской творческой и коммуникативнойсилы, в отличие от структурализма и постструктурализма, умалявших роль «индивидуальногоавтора».
Лодж – не толькотеоретик, но и популяризатор «теории», составитель широко известных ванглоязычном мире антологий. «Критика двадцатого века: Антология» («Twentieth Century Criticism: A Reader», 1972) представляет «новую критику», «историюидей», мифологическую, психоаналитическую, марксистскую, социокультурнуюкритику, литературные программы и манифесты. В антологию «Современнаякритика и теория» («Modern Criticism and Theory: A Reader», 1988) вошли в основномевропейские тексты по структурализму, постструктурализму, нарратологии,декнструктивизму, культурологи, рецептивной эстетике, феминизму. Книга «Искусстволитературы» («The Art of Fiction», 1992), возникшая на основе публикаций вгазетах «Индепендент» и «Вашингтон пост», содержитсвоеобразную инструкцию «практики письма» — от создания словарей дохудожественных произведений (например, анализ приемов: «Точка зрения»,«Ирония», «Отстранение», «Интертекстуальность»).В «Практике письма» («The Practiceof Writing», 1996) Лодж в постмодернистском духедемистифицирует, демифологизирует творческий процесс, находя в читателяхроманов потенциальных авторов.
«Постмодернист вобличии реалиста, вызывающего доверие» (Дж.К. Оутс), Дэвид Лодж вместе стем социальный романист, создавший панораму общественной жизни Великобритании2-й половины 20 в. И органично вписывающийся в традицию английского романа,уходящего корнями в 18 в. [Саруханян, 2005; 242-244]
1.2.2 Проблема стиля впроизведениях Дэвида Лоджа
Многие критики считаютДэвида Лоджа писателем-постмодернистом, что несколько преувеличено. Несомненно,его творчество соотносится с основными вехами развития постмодернизма ванглосаксонской литературе потому, что он творит в период расцветапостмодернистской литературы. Однако в его произведениях детерминирующееположение занимает реалистический художественный метод, представленный всочетании с модернистскими и постмодернистскими приемами письма.
Современному писателюпредоставляется возможность выйти за рамки художественного произведения вкультурологический и социальный дискурсы, что Д. Лодж постоянно проделывает.Это явление вполне закономерно, поскольку роман как жанр, склонный ксинтетичности (как никакой другой), способен отразить в литературе жизнь в еемногоплановости и сложности, противоречивости и богатстве, ибо «романнаясвобода освоения мира не имеет границ, и этой свободой каждый писательпользуется самым разным образом».
Первые произведения Д.Лоджа, по его собственной оценке, были созданы в реалистической манере, вкоторой автор пытается найти «некую» новую форму и общественноепризнание для своих экспериментов и наблюдений. Причем объектами экспериментови наблюдений стали жизненный уклад среднего класса «внутренних»районов юго-восточной части Лондона; военное детство и послевоенная «суровая»юность; католицизм, образование, общество и все те изменения, которые ониприносят; военная служба, брак, путешествие и многое другое.
В 70-е годы Д. Лоджтеряет доверие к жизнеспособности классического реалистического романа XIXвека, подобное чувство он испытывает и по отношению к повествованию, «создающемуиллюзию явного окна, распахнутого в реальность»34, хотя влитературно-эстетической среде Запада в это время происходит обратный процесс:исчезает интерес к формалистическому экспериментированию и, наоборот, особойпопулярностью пользуется реалистическое письмо. Такие перемены не повлекли засобой отказ Д. Лоджа от традиционной функции романа — организации иинтерпретации социально-исторического опыта.
Категория игры,заимствованная у постструктуралистов, стала основополагающим принципоморганизации постмодернистского текста, а не только комическим, сатирическим,пародийным эффектом. Д. Лодж воспользовался опытом постструктуралистов и весьмасвоеобразно трактует эту категорию в своих произведениях. Игра в романах Д.Лоджа присутствует в явной форме, например, игра в «уничижение»(Changing Places), но чаще всего она существует в скрытом виде, коим являетсяязыковая игра и каламбур, с помощью которых изображена картина мира,опосредованная культурным языком, в данном случае, Англии, где вся человеческаяжизнь предстает в произведениях Д. Лоджа как совокупность языковых игр.
Будучи писателем периодапостмодернизма, Д. Лодж вводит своего читателя в сферу культурного контекставремени, что, в свою очередь, становится предметом изучения литературоведов.Так, например, интертекстуальность романов Д. Лоджа исследует в ряде статейО.Г. Сидорова. По мнению автора, интертекстуальность является слагаемым успехакниг писателя, нацеленного на общение с современным читателем, для которого вкультурном пространстве практически не существует границ.
Собственнаяхудожественная практика Д. Лоджа позволяет ему впоследствии определить рольинтертекстуальности в современной прозе, и ответить на вопрос «Что делаеттекст литературным?». Литературная традиция продолжает существовать, каксчитает писатель, благодаря культурным образам, оказавшимся в художественномдискурсе романов и наполняющим их новыми текстами-интерпретациями.
В последней книгеуниверситетской трилогии «Милое дело» (Nice Work) Д. Лодж вновьвозвращается к реалистическому стилю, это объясняется прежде всего темматериалом, с которым он работал; хотя здесь писатель еще нацелен на то, чтобыразвлекать, все-таки в большей степени он экспериментирует с приемамиповествования, что, в принципе, прослеживается и в трех последних его романах — «Райские новости» (ParadiseNews, 1991), «Терапия» (Therapy,1995), «Думают...» (Thinks..., 2000). «Переходы» от реализмак эксперименту и обратно — это творческий поиск писателя способов аутентичногоотражения мира и одновременно подтверждение его неоднозначного отношения как креалистическому, так и к постмодернистскому письму. Подобные экспериментыпроводили и другие писатели (П. Ак-ройд, Дж. Барнс), причем все они носилисозидательный характер: они были направлены на поиск «содержательной формы»(Г.Д. Гачев, В.В. Кожинов), которая соответствовала бы времени .
В эпоху «транскультуры»(Ж. Бодрийяр) вполне естественными выглядят новые, прежде кажущиеся чуждыми,компоненты и приемы, используемые Д. Лоджем в жанре романа: пермутация,коллажность, «короткое замыкание». Лоджевские экспериментыпредставляют собой сочетание изучения поэтики и методов критики романной формыс непосредственной работой в жанре романа, как наиболее «возможностного»(М. Эпштейн) жанра литературы XX века. Таким образом, Д. Лодж пытается создатьобразцы металитературы, в которой органически сочетались бы различные дискурсы,что, в свою очередь, позволяет тексту перерасти форму традиционногореалистического романа XIX века.
Поздние романы Д. Лоджа — это попытка создать современный реалистический роман. Совершенно очевидностремление романиста к синтезу жанров, дискурсов, что позволяет ему воссоздатьаутентичную картину мира. [Ченцова Н.Н., 2004]
Двойственность –специфика Лоджа: он живо реагирует на любые постмодернистские эксперименты влитературе и критике, «примеряя их на себя». Его романыинтертекстуальны, насыщены аллюзиями и пародиями на Г. Джеймса, Дж. Конрада, Ф.Кафку, Дж. Джойса, В. Вулф, Э. Хемингуэя, Гр. Грина и других. [Саруханян, 2005;244]
1.2.3 Роман Д. Лоджа «Хорошаяработа» и викторианская литература: опыт интертекстуального прочтения
«В конце XX векаанглийская литература, подобно жене Лота, оглядывалась назад в отличие отобращения к „современности/ modern“ в его начале» [Саруханян2005:8], замечает А.П.Саруханян во введении к «Энциклопедическому словарюанглийской литературы XX века». Конец века для английской литературыоказался временем возвращения к прошлому, среди которого настойчиво напоминалао себе эпоха викторианства – одна из самых мощных «скреп» английскойкультуры. Викторианство для англичан – не просто годы правления королевыВиктории (1837–1901), оно «вызывает сумму определенных эмоций, чувств,эстетических и этических ассоциаций и настроений, т.е. то, что в своейсовокупности больше, чем просто история или некоторое прошлое, это огромныйпрецедентный текст». Вся викторианская литература в произведенияхсовременных английских писателей (А.Байетт, П.Акройда, Д.Лоджа) предстаетединым целым. Поэтому зачастую невозможно выявить все случаи интекстовыхвключений из произведений викторианских писателей, целесообразнее говорить онеком викторианском интертексте в целом – упоминании в произведении реалийвремени, исторических личностей, знаковых романов эпохи викторианства.
Роман Дэвида Лоджа «Хорошаяработа» (Nice Work, 1988) (варианты перевода – Прекрасная работа, Приятнаяработа, Славная профессия), последний в университетско-филологической трилогии,на первый взгляд, не вписывается в ряд неовикторианских романов конца XX века,ставящих целью переписывание событий прошлого в свете получения нового знания иего множественной интерпретации. По единодушному признанию критиков, «Прекраснаяработа» является современной, отчасти пародийной, версией викторианскогоиндустриального романа 1840-х г.г. в духе Бронте, Диккенса и Гаскелл (a presentday condition of England novel). «Индустриальный» роман (industrialnovel) XIX века – это, прежде всего, произведения Э. Гаскелл («Мэри Бартон»и «Север и юг»), Ш.Бронте («Ширли»), Ч. Диккенса («Тяжелыевремена»), Дж. Элиот («Феликс Холт, радикал») и другие (самтермин был предложен Реймондом Уильямсом в книге «Культура и общество,1780–1950» (1983) как нечто, объединяющее целую литературную традицию).Индустриальный роман является современной интерпретацией известного в XIX веке «conditionof England novel», где кульминационным моментом оказывается забастовка иливосстание (a turning point in the plots…in which the principal characters areinvolved) [Lodge 1990: 102]. Роман Д. Лоджа «Хорошая работа» напрямуюсвязан с индустриальным романом XIX века не только благодаря главной героине –преподавателю филологического факультета, специалисту по викторианскомуиндустриальному роману XIX века Робин Пенроуз, лекции которой органичновкрапляются в повествование. Сам роман представляет собой тонкуюинтертекстуальную авторскую игру с индустриальными романами XIX века, гдеглавная роль отводится роману Э. Гаскелл «Север и юг» (Н.А. Соловьевавообще утверждает, что «Д. Лодж переписал роман Э. Гаскелл… сохранивосновную проблематику, главных героев»). По мнению О.Г. Сидоровой,викторианский индустриальный роман, входя в текст романа Д. Лоджа двумя путями– через прямые отсылки к прототипическим текстам и собственно университетскийроман (в лице Робин Пенроуз, оригинально трактующей викторианскийиндустриальный роман в духе феминистской критики), присутствует в романе «Хорошаяработа» в дважды отраженном виде, что, с одной стороны, усиливаетинтертекстуальную нагрузку самого текста, а, с другой стороны, способствуетсозданию пародийного модуса повествования. В «Хорошей работе», как ив «Севере и юге» Гаскелл, параллельно развиваются двеповествовательные линии – в данном случае линии Вика Уилкокса и Робин Пенроуз.Подобно Э. Гаскелл, внимание Д. Лоджа сосредоточено на том, «как меняютсявзгляды человека под влиянием убеждений со стороны других людей».Разделение Британии на два лагеря – северную (промышленную) и южную (аграрную)у Гаскелл – перерастает в романе «Хорошая работа» в спор университетаи промышленного производства в целом, «two nations; between whom there isno intercourse and no sympathy», как заключает один из эпиграфов к роману.Роман «Хорошая работа» Д. Лоджа, таким образом, представляет собойсвоеобразный взгляд на современную автору разделенную на два лагеря Британию,полярность точек зрения и стиля, современный «condition of England novel»,роман-пастиш и социально-бытовой роман в сочетании с романом нравов. Напротяжении всего повествования в романе Лоджа доминирующим типом являетсяинтертекстуальность на уровне имен-интертекстов (как присутствие в тексте именсобственных и названий произведений для введения интертекстуальной отсылки).Так, например, упоминание в тексте названий классических романов XIX века: «КрошкаДоррит» и «Тяжелые времена» Ч.Диккенса, «Мэри Бартон»и «Север и юг» Э. Гаскелл, «Сибилла, или Две нации» Б.Дизраэли, «Джейн Эйр» и «Ширли» Ш. Бронте, «Грозовойперевал» Э. Бронте, «Феликс Холт, радикал» Дж. Элиот, «ЭлтонЛокк» Ч. Кингсли, позволяет автору, наряду с имплицитной иронией, создатьопределенную атмосферу, в которой живет, работает и занимаетсяисследовательской деятельностью главная героиня романа Робин Пенроуз. Местодействия романа «Прекрасная работа», город Раммидж, прототипомкоторого явился дорогой автору Бирмингем, во многом напоминает Милтон из романа«Север и юг» Э. Гаскелл (прототипом которого, в свою очередь, явилсяМанчестер), а также Коктаун из «Тяжелых времен» Диккенса. В главныхгероях Вике Уилкоксе и Робин Пенроуз без труда угадываются Джон Торнтон иМаргарет Хейл, отчасти Роберт Мур и Каролина Хелстоун (Ш. Бронте «Ширли»),а также Генри Уилкокс и Маргарет Шлегель (Э.М. Форстер «Говардс Энд»).Сцена забастовки, неотъемлемый элемент индустриальной прозы XIX века, такжеиграет решающую роль в отношениях главных героев романа Д.Лоджа, способствуя ихсближению. Повторение сюжетных схем романов эпохи викторианства, основнаяпроблематика романа – противопоставление двух миров, двух типов мышления,технократического и поэтического (town and gown), техника параллелизма впредставлении главных персонажей – все это приближает «Хорошую работу»к классическим образцам викторианского индустриального романа. Частоиспользуемый Лоджем прием – техника бинарных оппозиций, например, Англия –Америка, дилетантство – профессионализм, находит свое отражение в романе нетолько в образах главных героев, а намного шире – в контрасте мирауниверситетов и промышленного производства, технократического и гуманитарногомышления. Автор не переносит повествование в прошлое, не используетретроспективные вставки-экскурсы (за исключением одного эпизода, повествующегооб истории города Раммиджа с упоминанием Томаса Карлейля, Чарльза Диккенса икоролевы Виктории), однако XIX век присутствует на страницах романа, и духвикторианства весьма ощутим. При этом паратекстуальный уровень повествования вромане «Хорошая работа» (под которым здесь понимается отношениетекста к эпиграфам) представляет большой интерес. Сильнейшая интертекстуальнаянагрузка лежит на диалогической модальности текста, представленной эпиграфами,предваряющими каждую из частей романа. По мнению Н. А. Кузьминой, «заглавие,посвящение и эпиграф, будучи предтекстовыми компонентами, тесно связаны междусобой и образуют единый семантический, стилистический, ассоциативный комплекс».Лодж намеренно выстраивает эпиграфы в определенной последовательности: двойнойэпиграф из Драйтена и Дизраэли ко всему роману, перекликающийся с основнойидеей – о двух «нациях, между коими нет ни общности, ни симпатии», ипо одному эпиграфу к каждой из его шести частей, при этом роман окаймляетсяэпиграфами из романа «Ширли» Ш.Бронте, вторая и четвертая частипредваряются эпиграфами из романа «Север и юг» Э. Гаскелл, а третья ипятая – эпиграфами из романа «Тяжелые времена» Ч. Диккенса. С однойстороны, наличие эпиграфов к главам – непременный атрибут английских романовXIX века. Таким образом, частично Д. Лодж прибегает к стилизации подвикторианский роман, выстраивая свое произведение по викторианским канонам. Сдругой стороны, эпиграф позволяет автору ввести второй план повествования,имплицитно сопровождающий основную линию развития событий и с нейпереплетающийся. Таким образом, эпиграф у Дэвида Лоджа, выполняя одновременносвои основные функции – информативную и формоопределяющую, тяготеет к раскрытиюне столько содержательно-фактуальной и содержательно-концептуальной, сколько ксодержательно-подтекстовой информации (термины Н.А.Кузьминой). Автор делит своепроизведение на шесть частей-блоков, с помощью эпиграфа определяет основнуютональность повествования, узнаваемые мотивы, образы, сюжетные линии.Современность постоянно вступает в некий диалог со сконцентрированным вэпиграфах викторианством. Именно этот «прогнозирующий» эпиграфпредопределяет последующее развитие событий и выступает в качестве связующегозвена двух эпох, а шире – культуры современной и викторианской. Дэвид Лодж нестремится к полному копированию приемов писателей-викторианцев, недраматизирует повествование введением неожиданных персонажей, совпадений,открытий, хотя в романе присутствует непременный для писателей-викторианцевмотив неожиданного наследства, оставленного Робин дальним родственником изАвстралии, при этом заявление Робин о том, что писатели викторианской эпохиспособны предложить лишь следующие пути решения проблем индустриальногокапитализма: «a legacy, a marriage, emigration or death», звучитвесьма современно по отношению к действительности. Исходя из признания самогоДэвида Лоджа, «proper names in fiction are of course never neutral: theyalways signify, if it is only ordinariness», можно предположить, чтосекретаря Уилкокса неслучайно зовут Ширли (Shirley); имя главного героя романаVictor одновременно сочетается с его старомодными взглядами на брак, а значениеимени «победитель» иронично по отношению к событиям финала (гдеименно Робин остается своего рода победительницей); фамилия Wilcox аллюзивноотсылает к Уилкоксам из романа Э.М.Форстера «Говардс-Энд» (HowardsEnd), деловым людям, относящимся с подозрением к любому проявлению эмоций.Мужское имя Робин Пенроуз (Robyn Penrose) полностью подходит феминистскинастроенной героине, иронично при этом перекликаясь с образом Робина Гуда –известного бунтаря, борца за справедливость. Не раз отмечалось исследователями,что роман «Хорошая работа» – это отчасти пародия на индустриальныероманы XIX века, сочетание комической, внешне занимательной и одновременноинтеллектуальной прозы (a mixture of comic irony and concerned seriousness), атакже впервые предпринятая попытка свести воедино жанры университетского ииндустриального романа, существовавшие раздельно в истории английскойлитературы. Романы Гаскелл, Диккенса, Бронте служат неким приглушеннымироничным фоном, на котором разворачиваются основные события в романе «Хорошаяработа». При этом не последняя роль отводится метатекстовым играм,разнообразным аллюзивным слоям, тесно переплетающимся между собой испособствующим созданию пародийного модуса повествования.
Таким образом, для современныхбританских писателей викторианский интертекст становится неотъемлемой частьюповествования, привнося новые возможности для расширения культурногопространства текста и усложняя его декодирование.
1.3 Кингсли Эмис
1.3.1 Биография итворчество
Кингсли Эмис родился 16апреля 1922 в Лондоне в семье клерка. В своих мемуарах Эмис пишет: «Кого ядействительно любил, так это своего деда по материнской линии. Он собиралкниги, настоящие книги, поэзию; книги эти стояли по стенам в одной из комнатего маленького домика в Камберуэлле. Жаль, что дед рано умер и не успелрассказать, что он о поэзии думает, — мне бы его познания очень пригодились.После смерти деда я рассчитывал, что мне достанется существенная часть егобиблиотеки, однако Бабка разрешила взять всего пять томов, да и то при условии,что я напишу на форзаце: „Из коллекции моего деда“. Я взял Колриджа,Байрона, Шелли, Китса и Вордсворта, и Колридж с Китсом хранятся у меня по сейдень. К своему стыду, я исписал весь том Байрона пометками, когда двадцать летспустя читал о нем лекции, и с полки эту книжку убрал». [см: Кингсли Эмис,1991]
«Каким бысмехотворным мне это ни казалось в те годы, родители твердо считали себявероотступниками, а потому не дали мне никакого религиозного воспитания, хотя сазами школьной теологии никогда не спорили. Отец вообще был глубоко убежден,что мне не следует „забивать голову“ всей этой церковной чепухой, азаодно и игрой на пианино, о чем я до сих пор, спустя полвека, очень жалею».[см: Кингсли Эмис, 1991]
Он получил образование вЛондонской школе и колледже Св. Иоанна в Оксфорде. Там он вступил вКоммунистическую партию. [http://www.literatorr.ru/emis.html]
Годы учебы в колледжебыли прерваны службой в армии во время Второй мировой войны (1942-1945). «Четырнадцатилет меня, как и всех школьников, призвали в войска, которые сегодня я быопределил как КПОС. (Презренное пацифистское меньшинство и прочие ничтожестваполучили разрешение идти в бойскауты.) Форму на нас надевали дважды в неделю;нас муштровали; учили обращаться с огнестрельным оружием; летом вывозили надень на учения и на пару недель в лагеря; нас возили в городской тир и дажесоорудили собственный тир, где мы стреляли из „303-х“винтовок.Стрелял я неплохо и даже получил значок „Отличный стрелок“. Однаждымы прошли строем на празднике лорда-мэра. Одно время мне казалось, что, если изменя не получится писатель, я пойду в армию. (Много позже, во всяком случае до1980 года, когда вышел мой роман „Русские прятки“, военная жизньпродолжала чем-то меня манить.)» [см: Кингсли Эмис, 1991]
Только в 1949 Эмис смогзавершить свое образование. В 1949-1963 он преподавал английскую литературу вуниверситетах Суонси, Принстона и Кембриджа.
Творческий путь Эмисначинал как поэт. Его перу принадлежат несколько сборников: «Солнечныйноябрь» («Bright November», 1947), «Склад ума» («AFrame of Mind», 1953), «Пробы» («A Case of Samples»,1956), «Взгляд вокруг» (1967). В 1978 Эмис составил «Оксфордскуюантологию легкой поэзии» («The Oxford Book of Light Verse»), атакже несколько антологий современных поэтов.
Известность писателя,однако, связана прежде всего с его романами, особенно с первым из них — «СчастливчикДжим» («Lucky Jim», 1954; премия Сомерсета Моэма; экранизация1957; переведен на русский язык в 1958), книгой, воспринятой в контекстедвижения «рассерженных молодых людей» (Дж. Уэйн, Дж. Брейн, Дж. Осборн, А. Силлитоу в ранний период их творчества). Герой книги Джим Диксон,ассистент кафедры истории провинциального университета, стал во многомрепрезентативной фигурой для своего времени, а его имя — нарицательном в Англии1950-1960-х гг. Не слишком отважный радикал втайне лелеет мечту о том, чтобыего подхватила «великая очистительная волна гнева и презрения», вповседневном обиходе оставаясь конформистом, пленником тривиальных понятий ожизненном успехе и престиже. Приспособленчество и протест на протяжении всегоромана попеременно становятся доминантами его поведения; эта раздвоенность иделает героя Эмиса олицетворением социальной психологии своей эпохи. Бунтарствоне идет у него дальше жестов поверхностного протеста; издеваясь над окружающимтупоумием, в комических, почти клоунских формах, Джим испытывает леденящий душуужас перед разоблачением; бунт против педанта, от которого зависит всяуниверситетская карьера героя, выражаются лишь в гримасах и нелепых поступках.Раздвоенность побуждений, вечная неуверенность в себе приводят героя ктупиковым ситуациям, а благополучный финал воспринимается как травестийноеобыгрывание банальной беллетристики, требующей успокоительных развязок. Вместес тем несомненна и симпатия Эмиса к своему персонажу: Диксон сохраняет чертыживой, незаурядной личности, томящейся среди окружающих его пошлости исамодовольства. Историю своего типичного героя Эмис продолжил в романе «Этонеопределенное чувство» («That Uncertain Feeling», 1955),действие которого происходит также в провинциальной публичной библиотеке, изавершил в романе «Пунктик Джейка» («Jake's Thing», 1978).Здесь главным героем становится профессор Оксфордского университета,постаревший, страдающий от одиночества человек, попадающий в рукиврачей-шарлатанов. [http://www.litra.ru/biography] Радикализм самого Эмиса оказалсяещё более поверхностным, чем бунтарские помыслы его героя. Уже к концу 50-хгг., когда «сердитые молодые люди» начали высказываться об окружающеммире всё более резко, он заявил о своем неприятии «левых» идей, а вгоды молодёжного движения занял по отношению к нему непримиримо враждебнуюпозицию. Сатирические выпады Эмиса в романах «Мне нравится здесь»(1958), действие которого происходит в Португалии, «Выбирай девочку себепо вкусу» (1960; экран. 1971), «Толстый англичанин» (1963), «Яхочу сейчас» (1968) — их действие переносится в США — всё чаще направленыпротив тех, для кого аффектированное отвращение к будничности и страсть кэпатажу становились суррогатом жизненной позиции. Налёт «левизны»стал не только модным знаком приобщённости к современным настроениям ивзглядам, но и способом осуществления своекорыстных интересов. Эмисразрабатывает эту тему и в романе «Девушка в 20 лет» (1971), где снескрываемой язвительностью описана «молодёжная революция» 60-х гг.,особенно попытки вчерашних интеллектуалов угнаться за временем, повторяяклишированные лозунги протеста, выродившегося в шутовство. Они оказываютсялёгкой добычей тех, кто использует эти лозунги для осуществления собственныхкарьерных амбиций. [А. Зверев] Спустя двадцать лет в начале 1990-х гг. Эмис сне меньшим скепсисом описал ажиотаж вокруг коллапса советской системы, когда наповерхность вынесло проходимцев, спекулирующих якобы испытанными ими гонениямив коммунистические времена («Эта русская », «A Russian Girl»,1992; русский перевод — 1999). Устами одного из персонажей этого романа,профессора-слависта, ставшего жертвой мнимой поэтессы-диссидентки из Москвы,выражены эстетические принципы писателя, которых он придерживался всю своюписательскую жизнь. Эмис не приемлет модернизма, считая, что критерий созвучияпроизведения реальной жизни, по-новому увиденной и запечатленной художником,модернисты подменяют требованиями формальной изощренности, необычности,усложненности, становящейся самоценной… Писатель, на его взгляд, несетответственность прежде всего перед своей аудиторией, а не перед языком, какполагают большинство современников. Эти взгляды должны были вызвать и вызвалирезкую критику: стремление Эмиса к отражению реальной жизни, установка начитательское узнавание часто служат поводами для обвинения его в творческомконсерватизме. Не встречала понимания и стойкая приверженность этого писателяроману нравов, описывающему определенную социальную среду традиционнымисредствами, в духе викторианской прозы. Эмиса постепенно, но все увереннее скаждым годом отождествляли с массовой и коммерческой литературой — частослишком прямолинейно и бездоказательно. Однако он дал повод для таких оценок,главным образом, тем, что после смерти И. Флеминга продолжил сериал о ДжеймсеБонде («Полковник Солнце» — «Colonel Sun», 1968, издан подпсевдонимом Р. Маркем — R. Markham), а также опубликовал несколько легко иизящно написанных комических романов, лишенных сколько-нибудь значительногосодержания (наибольшей популярностью среди них пользовались: «Старые шуты»(«The Old Devils»,1986, Букеровская премия), «Нельзя быть тем идругим одновременно» («You Can't Do Both», 1994), «Усатыйбиограф» («The Biographer's Moustache», 1995) Вместе с темдостоинства прозы Эмиса — присущее ей многообразие ярко очерченных характеров,наблюдательность, выразительность картин будничной жизни — сохранялись в ней сначала карьеры писателя и до самого конца. Эмис занимает прочно высокое место ив истории английской комической прозы 20 в. от Дж. К. Джерома до И. Во. [http://www.litra.ru/biography]
Эмис писал в разныхжанрах, в том числе в жанре шпионского романа («Лига против смерти»,1966), «готической прозы» («Зелёный человек», 1969),исторической антиутопии («Изменение», 1976). Кроме художественныхпроизведений он писал филологические исследования: о Киплинге (1975), о научнойфантастике («Новые карты ада», 1960; «Золотой век научнойфантастики», 1981). [А. Зверев]
Умер Эмис в Лондоне 22октября 1995.
1.3.2 Образ Джима Диксонав романе Кингсли Эмиса «Счастливчик Джим»
«Уж эта мне вечнаяигривость паршивого Моцарта, — восклицает Джим Диксон—герой романа КингслиЭмиса „Счастливчик Джим“ (1953). Этот „счастливчик“ —преподаватель „краснокирпичного“ университета, человекдемократического происхождения, не желающий подчиняться фальшивому этикету и „правиламигры“ и берущий сомнительный реванш в виде эпатирования буржуазнойпублики, гримас за спиной ненавистных университетских профессоров и шутовскихвыходок. Роман воскрешает лучшие традиции „английского юмора“;смешные „эмисовские“ ситуации, в которых оказывается герой, как исвоеобразная логика (или алогичность) его поступков, забавляют читателя.
Но Джим Диксон не простозабавен. Его фрондерство при всей бесперспективности, непоследовательности, привсем приспособленчестве героя, нашедшего тихую пристань в объятиях богатойневесты, — все же выражает социальный протест и убедительный разрыв с установкамиистэблишмента: им можно подчиниться, но их нельзя принять, в них нельзя верить.
Созданием образа ДжимаДиксона К. Эмис положил начало целой галерее образов английской реалистическойлитературы.
Молодой интеллигент изнизов, которому дали образование, но не приняли в среду „высоколобых“,мечущийся и презирающий респектабельность старших, бунтарь, ненавидящийистэблишмент, но не способный на целеустремленную борьбу с ним,— таковизлюбленный герой литературы, театра, кино, созданный талантливыми молодыми деятелямилитературы и искусства, которых современники назвали „сердитыми“ или „рассерженными“,или „разгневанными“ молодыми людьми.
Джим Диксон ополчился навсе принципы и ценности буржуазного общества, а заодно и на принципы и ценностивообще, каковы бы они не были. [http://breedscat.ru]
Заключение
»Университетскийроман" — один из тех уникальных жанров, которые позволяют сочетать в себелегкую веселую оболочку и серьезный глубокий смысл. Несмотря на то, что эторазновидность сатирического романа, вопросы, которые ставит писатель,чрезвычайно серьезны. На страницах «университетских романов» мычитаем о взаимоотношениях студентов и их преподавателей и видим, что в пределахучебных стен писатель показывает нам проблемы современного социума, разоблачаетнравственные пороки общественности, неуважение к культуре и высмеивает ложныеценности как молодежи, так и более старшего поколения.
Авторы неслучайновыбирают именно академические стены, делая их местом действия своих романов.Университет, высшее учебное заведение, всегда отождествляется с культурой инравственностью. Это место, где молодежь не только получает знания, но ивоспитывается. И в этом месте мы видим преподавателей, одержимых лишь жаждойполучить более высокий пост и растлевающих молодые умы, прививающих имвседозволенность. Но в то же время мы видим молодых образованныхпреподавателей, презирающих буржуазные порядки и ценности и отказывающиеся ихпринимать. Все это – картина всего мира в миниатюре.
Д. Лодж и К. Эмис неостановились на написании университетских романов, принесших им первый успех,но они, став одними из самых ярких представителей этого жанра, дали толчок дляразвития этого течения и его процветания. Работы Д. Лоджа и К. Эмиса оставилияркий след в истории английской литературы и в истории «университетскогоромана», в частности.
Список используемойлитературы
1. Энциклопедический словарь английской литературы 20 векапод ред. А.П. Саруханян – Москва, «Наука», 2005; с 8; 242-244
2. «Английская литература» под ред. А.П. Саруханян– Москва, «Наука», 1987; с 263-265
3. Н.П. Михальская «История английской литературы»- Москва, «Академия», 2006; с 418-419
4. О. Анцыферова «Университетский роман: жизнь и законыжанра», 2008
5. Дэвид Лодж «Хорошая работа» — Москва, «НезависимаяГазета», 2004
6. Кингсли Эмис «Счастливчик Джим» — www.litru.ru
7. Кингсли Эмис «Мемуары» — magazines.russ.ru
8. magazines.russ.ru
9. englishschool12.ru