ИСТОРИЯКУЛЬТУРЫ В ТИСКАХ СОФИСТИКИ
софистика культурагенофонд
В связи с вступлением человечества втретье тысячелетие научная мысль обращает пристальное внимание проблеме культури цивилизаций. Правда, это внимание у ряда теоретиков вызвало негативнуюреакцию, что проявилось, как отмечалось на конференции Института научнойинформации по общественным наукам (ИНИОН), посвященной проблемам культурологии,в стремлении дискредитировать эту сферу знаний, вытеснить ее “наскоками разногорода шарлатанов от науки” [1. С. 60]. При освещении сущности культуры иее роли в становлении личности это «шарлатанство» выступает в форме софистики:внешне правдоподобно, наукообразно, а по внутреннему содержанию – грубейшиезаблуждения и путаница[См.2. С.9].
Софистика в определениях культуры
Основнаятрагедия в решении этой задачи состоит в том, что абсолютное большинствотеоретиков не рассматривает проблему культуры с разумно-теоретических позиций,т.е. диалектически. Оно продолжает мыслить в духе примитивной«диалектики», которая была навязана И.Сталиным и его идеологами.Диалектика (Логика Разума), которая разрабатывалась, начиная с Аристотеля икончая И.Кантом, Гегелем, Марксом и талантливым советским диалектикомИльенковым, выброшена за борт. Поэтому трагичность данной ситуации проявляется,прежде всего, в том, что до сих пор не преодолена путаница при разработке теориикультурыи еероли в становлении личности. Наличиеэтойпутаницы затрудняет определение предмета культурологии, ставшей учебнойдисциплиной в вузах. При изложении его смысла часто отделываютсятавтологическими суждениями. Суждениями типа того, что культурология изучаеткультуру (масло-масленное), или же утверждается, что с этой “наукой не все впорядке, в частности не ясен ее предмет и потому ее можно включить в рядфилософских дисциплин” [1. С.59]. Полный абсурд! Если предмет не ясен, то егоследует отдать философии?
Но больше всего огорчает тообстоятельство, что, во-первых, путаница о культуре часто содержится впубликациях академических изданий. В этом плане особого внимания заслуживаетстатья на тему «Культура», представленная в “Новой энциклопедиифилософских знаний” (автор акад.В.С.Степин). Во-вторых, не меньше путаницы иабстрактности содержится в абсолютном большинстве учебных пособий, предложенныхвузам и средней школе.
Культура, как отмечается в вышеназванной энциклопедии, есть «система исторически развивающихсянадбиологических программ человеческой жизнедеятельности (деятельности,поведения и общения), обеспечивающих воспроизводство и изменение социальнойжизни в ее основных проявлениях» [3. С.62]. Это определение не являетсяособой новацией. Оно было рефлектировано значительно раньше. В частности проф.Э. Маркарян писал, что культура есть внебиологический способ деятельностичеловека [4]. А в последних работах он, пишет, что в качестве элементарнойединицы культурологического анализа есть основание выделять “надбиологическоесредство деятельности” [5.С. 36]. Вся эта “игра” с приставками “вне”, “над”,“под” и т. п. говорит только об одном: культуру, весь ее мир ценностей следуетсоотносить с миром природы, натуры. Все наличное социальное бытие включается вкультуру.Получается, что культура включает в себя и все феноменыантикультуры,о которых будет идти речь ниже. Крайне абсурдно то, что подобных дефиницийне лишены даже школьные учебники.
Теоретические следствия софистики о культуре
Дефиниция культурыновой энциклопедии в качестве ключевого, определяющего предиката берет термин“надбиологические программы”, термин, лишенный теоретического смысла. Что значит “надбиологические программы”? Это ненаучная категория, а всего лишь наукообразное словосочетание. Ведь термин«биологическое», если исходить из его реального, а не мнимого смысла,означает знание (логос) о живом (биос). Стало быть культура есть то, чтовозвышается над знанием, данным биологией. Такая дефиниция не отвечает дажетребованиям формальной, школьной логики, поскольку определяющий терминразмывает, разрушает богатый смысл определяемого – понятия культуры. Давнозамечено, что чем поверхностнее ученый понимает свою проблему, тем шире оноблекает ее в броню наукообразных абстракций, сквозь которую читателю оченьтрудно пробиться к подлинному смыслу. Этим изъяном страдает энциклопедическаястатья. Мало того, определяя культуру как систему надбиологических программ,автор этой концепции тут же рассматривает ее сквозь призму категорий информатики,семиотики, психологии и т.п. Он трактует культуру как систему информационныхкодов, то как совокупность семиотических образований, т.е. знаков и символов,закрепляющих и передающих накапливаемый социальный опыт [3. С. 63-64].
Получается, что вся грандиознаясистема материальных и духовных ценностей культуры, в которой воплотиласьдеятельнось духа, разума человечества, является всего лишь надбиологическиепрограммы, информационные коды и семиотические образования. Их функция –передавать в смене поколений социальный опыт. Независимо, какой это опыт –разумный или невежественный, гуманистический или же варварский, грабительский.
Приподобном подходе обнаруживается и другая крайность. Эти определения даютоснование включать в культуру феномены абсолютно противоположные ее понятию,что наиболее зримо видно в выше изложенном определении школьного учебника.Здесьвсе результаты преобразующей деятельности человека и все виды иформы этой деятельности следует отнести к ценностям культуры.Согласноэтим суждениям к культуре следует отнести любое явление дикости и варварства:виселицу и гильотину, орудия пыток и истязаний, изобретенные палачами всехвеков и народов, печи Освенцима и Дахау, химические газы и атомные бомбы,сброшенные на города Хиросима и Нагасаки и т.п. Все эти предметы “второйприроды” суть программы, коды, знаки, символы деятельности человека,обеспечивающие, как отмечается в энциклопедии, “воспроизводство и изменениесоциальной жизни в ее основных проявлениях”. Культура, оказывается,воспроизводит во всех своих основных проявлениях кровь и слезы, смертьмиллионов и разрушение, гибель многих величайших достижений человеческого трудаи разума!
Если культуру следует понимать какнадбиологические или, говоря иначе, надорганические программы жизнедеятельностичеловека, то, спрашивается, куда следует отнести огромный мирсельскохозяйственных культур – культуру полеводства и животноводства? Без этой системыценностей никак невозможна жизнедеятельность общества. Куда отнести нарождающуюсякультуру клонирования живых существ и, возможно, органов человеческого тела?Ведь этот мир производится человеком по законам («кодам»)органического, а не “надбиологического”, социального мира. Человек, обладаяразумом, универсален в своей жизнедеятельности. Он созидает мир социумаили, как выражался В. И. Вернадский, ноосферу по законам и меркам любой областиматериального, в т.ч. и биотического мира.
Естественно, в грандиозном мирекультуры имеются те феномены, которые выступают в роли особых программ, кодов,знаков и символов деятельности человека. Они входят в систему культуры. Малотого, почти каждый предмет культуры содержит в себе определенную информацию,которую можно выразить системой знаков. Но не в этом же сущность культуры!Не логично частный, весьма абстрактный момент культуры возводить в абсолют ивыдавать его за сущность. Эти абстрактные элементы культуры (знаки, коды,символы и т.п.) в такой же мере обслуживают и явления антикультуры –дикость и варварство, вандализм и невежество.
О попытках свести культуру кпростейшей клеточке
Суждения о культуре рефлектированныепри помощи терминов частных наук — биологии и психологии, информатики исемиотики — дают искаженное знание о предмете исследования. Давно доказано, чтоневозможно постигнуть и изложить истину о сложном предмете, оперируякатегориями, описывающими его простейшие образования. Науке известен печальныйопыт, когда терминами механики пытались изложить истину об организме человека?Каждому теоретику известен афоризм, что анатомия человека – ключ к анатомииобезьяны, а не наоборот [6. Т.12 С.731]. Или говоря иначе: знание свойствкирпича не дает еще истины о том, каким будет дом, возведенный из данногоматериала.
Подобный подход совпадает с принципомредукционизма. В последнее время он стал применяться в теории культуры.При помощи этого принципа все сложное и развитое пытаются свести к самойпростейшей дискретной единице, присущей природным предметам. Ищут такую единицуи в системе культуры, в которой якобы аккумулируется и передается информация олюбом ее феномене. Сторонники редукционизма считают, что “законы культуры, еслитаковые существуют, не могут вступать в противоречие с законами биологии, химии,физики” [7. С.111]. Если таковые существуют, то, мол, можно выделить подобнуюединицу, что “обеспечит очередной прорыв в исследовании культурной эволюции”[7. С.112].
Редукционисты мыслят слишкомпрямолинейно. Ведь культура есть качественно иное образование, чемявления биологии, химии и физики. Прямая аналогия законов биологии, химии ифизики с законами культуры совсем неуместна. В системе культуры, как и во всемобществе, законы присущие природному миру, действуют совсем в иной форме исодержании. Речь идет о системе, в основе которой лежит деятельность духа,разума человечества. Мысль исследователя здесь вступает совсем в иноймир явлений и отношений, хотя и представленный в вещественной форме (впроизведениях искусства, техники, в языке, в системе практических отношенийлюдей и т.п.). Как невозможно познать свойства воды на основе изучения свойствее составляющих элементов, так и невозможно прибегать к “допущению, чтокультура состоит из дискретных единиц”, зафиксированных или в структуре мозгачеловека или же в огромном мире ее феноменов.
Испытывая трудности в применении разумно-теоретическогометода познания, исследователи культуры впадают в другую крайность. Пытаютсяпри помощи всеобщих, философских универсалий определить все многообразиеобразований (феноменов) культуры. Так, в энциклопедии сказано, что многообразныефеномены культуры “представлены мировоззренческими универсалиями(категориями культуры), которые в своем взаимодействии и сцеплении задаютцелостный обобщенный образ человеческого мира” [3. С.65]. Опять путаница.Оказывается, огромный мир культуры представлен всего лишь мировоззренческимиуниверсалиями, т.е. философскими категориями. Например, такими понятиями какпространство, время, движение, количество, качество, человек, сознание, добро,зло, совесть, справедливость и т.п. Здесь анализ культуры подмененгносеологическими размышлениями.
Создавая путаницу о культуре, этаработа содержит много других софистических вольностей. Например, при освещениироли языка в системе культуры. “Важнейшим видом социокода, — отмечается в этойработе, — регулирующего человеческую жизнедеятельность, является естественныйязык. Он не только позволяет описывать человеческий опыт, но и порождает новыйопыт в процессе коммуникации. Структура языка задает определенный образ мира,способ фрагментации и синтеза его объектов” [3. С. 63-64]. Из этогонаукообразного изложения следует выделить одно существенное заблуждение. Язык,речь никогда не порождает новый опыт в процессе коммуникации. Новый опытрождается, шлифуется при помощи интеллекта (разума) человека в “пламени”практики. Язык выступает лишь универсальным средством выражения, закрепления ипередачи этого опыта. Если бы язык “рожал” новый опыт, то самые большие болтуныи демагоги были бы великими новаторами и творцами.
Софистика о полицейских функцияхкультуры
В культурологии софистика достигаетапогея, когда пытаются рассматривать функции культуры и особенно ее роль встановлении личности. Под пером некоторых теоретиков культура рисуется какнекое репрессивное средство, порождающее, порой, трагические финалы.“Сегодня, — пишет проф. А. Флиер, — уже никому не нужно доказывать, чтокультура такой же инструмент насилия над личностью, как политическая власть; игильотина не менее культурна (культурообусловлена), чем симфония Бетховена.Гильотина отнимает у человека жизнь против его желания, музыка же может подвестиего к самоубийству, доводя до эмоционального срыва состояние внутреннейнеудовлетворенности”[8. С.4]. Эта же мысль излагается в философской энциклопедии.Пытаясь осветить роль биологической и надбиологической программ (генокода исоциокода) в формировании личности, здесь сказано, что “многие возможныепроявления биологических программ запрещаются культурой, и эти запреты обладаютразличной степенью жесткости и соответственно разными репрессивными санкциями.Культура как бы “табуирует” многие желания и мотивы, связанные со свободнымпроявлением животных инстинктов, воспитуя и формируя человека с раннего детства”[3. С.68].
Получается, что культура, говоряобразно, она исполняет некие полицейские функции. В одних случаях лишаетчеловека жизни или доводит его до самоубийства, в других " запрещаетсвободное проявление животных инстинктов, желаний и мотивов". Внешне этитезисы выглядят правдоподобно. Но они таят в себе коварную логическую ловушку.Авторы этих суждений не поняли, что же на самом деле табуирует, запрещаеткультура? Любой здравомыслящий человек тут же разгадает коварство всех этихсофизмов. Особенно в первом суждении, что, скажем, гильотина отнимает жизнь учеловека. Оказывается, гильотина, как, например, и топор палача есть некие хищныесущества. Но еще более абсурдна мысль о коварной роли музыки Бетховена.Конечно, любой шедевр культуры может оказаться поводом (но непричиной!), ускоряющим трагический исход больного воображения. Такие факты былив истории искусства. Спрашивается, если культура столь коварна по отношению ккаждой личности личности, то не лучше ли человечеству запретить и отказаться отэтого грандиозного мира ценностей. Возможно, в этом аспекте прав былнебезызвестный Геббельс, фанатично вещавший, что «когда слышу слово культура,у меня рука тянется к пистолету».
О «фантастических» возможностяхгенофонда человека
Сложнее с вопросом “состыковки”генокода и социокода (культуры), ее роли в процессе становления личности.И не только отдельно взятой личности, но и в деле формирования мышления целыхэтносов. Здесь софистика не пытается сдавать свои позиции. Но, спрашивается, гдеи кем доказано, что только что родившийся ребенок несет в своем организмепрограмму (генокод), которая, если она не будет табуирована культурой,превратит его в существо с животными, звериными инстинктами? Наука, в частностипсихология, давно доказала, что родившийся ребенок не обладает никакими мотивамии желаниями, порождающими не культурой, а какими-то биопрограммами. Родившийсяребенок, его организм испытывает лишь нужду в пище, воде, кислороде итепле необходимого диапазона.
Конечно, чисто теоретически трудноискать истоки становления психики, а с ней и культуры личности, а значит истокипсихики целого этноса, которого представляет эта личность, в характереобщественных отношений, в системе исторически сложившейся культуры, которуювынужден осваивать каждый индивид, каждое поколение, вступающее в жизнь. Значительнотруднее, чем апеллировать к генетической наследственности. Исследуая действиезаконов социума можно понять, что стихия психики и интеллекта личностиформируется не под воздействием биологических (генетических) программ, аявляется продуктом воздействия социальных отношений, в том числе явленийкультуры. «Животные инстинкты», которые якобы проявляются в сферепрактических отношений людей, никак не являются продуктом биотическойпрограммы, детерминирующей свободу поведения личности. Свобода приобретаетсякаждым индивидом за счет освоения норм и ценностей наличной культуры. В этомаспекте ближе к истине те исследователи, которые доказывают, что на основе этойкультуры и прочих социальных связей и отношений формируются в каждой личностиребенка первичные, исходные психические, а значит и интеллектуальные образования[См.9.С.23].
Тотфакт, что ряд теоретиков стремится объяснить зависимость психическихобразований индивида и даже норм ее культуры от генетической наследственности,цепко держит в “плену” мышление даже кое-кого из видных мыслителей XX века.Этой точки зрения придерживается, например, Конрад Лоренц. Он пишет оврожденных структурах поведения, мышления и речи, которые выработаны в ходеэволюции человеческого вида и хранимы в геноме этого вида. “Общее свойство, — пишет он, — всех коренящихся в наследственном материале программ поведения — ихрезистентность по отношению к изменяющим влияниям, исходящим от человеческойкультуры”. Эти программы не только обладают силой сопротивления(резистентностью) таким влияниям, но и “составляют остов, в некотором смыслескелет нашего социального, культурного и духовного поведения, определяя темсамым форму человеческого общения” [10. С.52]. Эти выводы весьма заманчивы. Отних, говоря скромно, просто дух захватывает. Как же: в микроскопической структурегенома закодированы программы, определяющее наше социальное, культурное идуховное поведение и общение.
Логическийизъян этих и им подобных суждений тот, что здесь в непосредственную связьставятся явления очень далеко отстоящие друг от друга. Они построены, говоряобразно, по принципу: бузина в огороде, а дядька в Киеве. Конечно, междубузиной и этим дядькой, как между структурой генома и духовным общениемчеловека, можно проследить длиннейшую, многотысячную цепь опосредований.Но это безбрежно-мозаичное опосредование никак не говорит о том, что, скажем,бузина в огороде является реальным остовом, скелетом, программой поведениядядьки в Киеве. Как по форме, так и по содержанию эти суждения не отличаются оттезиса, что не палач, а гильотина отнимает жизнь у человека помимо его воли.
Первый «генетик» мира –ветхозаветный Моисей
Успехи генетики у некоторыхтеоретиков порождают поразительные выводы, от которых действительно можетзакружиться голова. Генетика, как известно, прошла свой путь от известныхзаконов Менделя до клонирования живых существ. Так, биолог Е.Гуськов (РГУ),восторгаясь достижениями этой науки, высказывает суждения абсолютнонекорректные в теоретическом плане. В работе, посвященной 100-летию генетики,он дает свою интерпретацию ветхозаветному описанию сорокалетнего вождения попустыне Моисеем иудеев. «Общепринято мнение, — пишет профессор, — чтоМоисей за два с половиной поколения хотел вытравить из памяти народавоспоминания о египетской неволе». А что было на самом деле? «Однакоэто был – пишет Е.Гуськов, — чисто генетический эксперимент, задачей которогобыло накопление генофонда нации, избавление от „рабских“ генов Египтадля возрождения самосущности»[11. С.28-29].
Но дальше делаются еще более«изумительные» обобщения. «Взлет и разрушение, — пишет Гуськов,- цивилизаций – это система перераспределения генов в популяциях», а взахватнических войнах "завоеватели, — подчеркивает автор, — теряютгены, порабощенные их накапливают". Так, «Александр Македонский распылилгенофонд великой Греции от Египта до Индии». Эти и другие«открытия», как считает автор, говорят о том, что «генетикаможет формализовать основы межнациональных различий», «она останется»становым хребтом" цивилизаций XXI века"[11. С.29-30]. А что же остается на долю культуры?Культура, оказывается, всего лишь ослабляет противостояние генофондов вмежнациональных отношениях, вымывая из популяции гены агрессивности иксенофобии [11. С.29].
Знакомясь с этими«открытиями», не только удивляешься их «заманчивости», но икрайне огорчаешься за историческую судьбу народа бывшего Союза ССР исовременной России. Получается, что страшная цена победы советского народа вовторой мировой войне в 27 миллионов человеческих жизней совершенно напрасна.Стоило ему покориться на милость победителя, как агрессивные гены фашистоврастворились бы среди побежденных, а покоренные этносы накопили и приобрели быболее сильный генофонд. А вот огорчаться по поводу распада СССР нет никакойнужды. Данный акт – всего лишь «система перераспределения генов впопуляциях». Политики, сотворившую эту историческую драму, оказали, помимосвоей воли, «неоценимую» услугу популяции генов, разделенных этносов.Отсюда проблему преодоления противоречий в межнациональных отношениях можнорешить легко и просто – изменить генофонд каждой нации, поручив решение этойзадачи не политикам, а генетикам.
От чего абстрагируется софистика
Логическая несостоятельность всех умозаключенийо роли генов в становлении человека как личности состоит в том, что онипостроены на гипотетических допущениях. Нет никакой нужды прилагатьусилия, связанные с огромными расходами, затратами времени и терпения, чтобы вэтом плане исследовать различия в структуре генофонда рабов и свободныхлюдей, завоевателей и побежденных народов. Тем более нет никакой необходимостиисследовать структуру гена и найти в нем “программы”, определяющие духовныеформы общения. Мало того, отпадает необходимость проследить, как эти гены вструктуре организма, в частности мозга человека, детерминируют и формируютте или иные нормы человеческого общения. Это — дьявольски тяжкий и утомительныйтруд! Поэтому значительно легче строить подобные “доказательства” на основевнешней, кажущейся видимости, чем искать коды культуры в структуре геномачеловека.
В качестве экспериментальных данныхберутся факты, которые получены, например, в ходе тестирования индивидов, чьяпсихика и интеллект в определенной мере уже сформировались в процессе воспитанияи освоения ими феноменов наличной культуры и антикультуры. Легко убедиться, чтов данном случае происходит подмена предмета исследования. Вместо исследованияподлинных детерминант, формирующих извращенный тип личности, многие«теоретики» эту причину пытаются приписать генам человека, где, какпишет Е.Гуськов, «добродетели, так же и пороки, почти без измененийперекочевали из мира животных в человеческую сущность» [11. С.27]. Удивительно,что есть порочного, мерзопакостного в поведении животных, которое безизменений перекочевало в сущность человека?
История развития наук о человекеубедительно доказывает, что все сложности, трагедии и радости процессастановления психики, норм поведения и общения каждого индивида, а стало быть, иэтноса, представляемого этим индивидом, состоит не в состыковке био… исоциопрограмм. Противоречие чаще всего проявляется в содержании и способахвоспитания и обеспечения жизнедеятельности формирующегося человека. Сраннего детства на человека воздействует масса, порой, взаимоотрицающих внешнихфакторов. В зависимости от характера этих воздействий формируется психика, душачеловека, которая приобретает или подлинно человеческий, разумный или жеизвращенный характер. Чаще всего то и другое переплетается, выступает вединстве, когда в последующем одна из сторон этого единства станетдоминировать. Если становление человека жестко опосредуется какими-тоасоциальными воздействиями, особенно феноменами антикультуры, то такой индивидприобретает нормы поведения, которые по силе своей жестокости превосходят всезвериное, животное.
“Состыковка” биопрограмм и внешнихусловий, в т.ч. “социокода”, детерминирует становление организма в т.ч.головного мозга человека, где особую роль играет генокод. А вести речь окакой-то роли биопрограмм, обусловливающих свободное проявление животныхинстинктов или же форм человеческого общения, означает непонимание становления предпосылок,т.е. организма человека, и становления самого человека, его психики и интеллекта.Утверждение, что взаимодействие биокода и социокода формирует культуруиндивида, его поведение и общение — более чем невежествено. В данной проблеменеобходимо четкое разграничение: какие факторы детерминируют становлениеорганизма человека, его высшей нервной системы, а какие формируют психику, егодушу, нормы поведения и общения.
Такие «теоретики» нестремятся понять, что все в человеке человеческое или античеловеческоеформируется, шлифуется общественными условиями его бытия. Даже, скажем,сексуальные отношения, удовлетворение естественных нужд осуществляется по-человечески,а, извините, не по ослиному или по козлиному и т.п. Человек есть высшая, качественноиная ступень развития органического мира, а поэтому определяется как общественное,социальное существо. Определяется совсем иным понятием,абстракцией или, если хотите, термином. Только закоренелый софист говорит, чточеловек есть биосоциальное существо. Человечество, любой его индивид никак неявляется субъектом, носителем двух форм жизни – низшейи высшей. Онноситель одной формы жизни – социальной, общественной.
Важное упущение науки о становленииличности
Следует отметить, что вопрос обопосредовании, говоря стилем Гегеля, в себе и для себя, организмом человекавнешних воздействий, в частности явлений культуры и антикультуры, воздействий,формирующих человека как личность, на наш взгляд, не стал в центре вниманиянашей педагогической науки и психологии. Не стал после того, как былиопубликованы работы талантливого советского философа Э. Ильенкова, обобщившегоуникальный опыт воспитания слепоглухонемых детей. Опыт выдающихся российскихученых И. Соколянского и А. Мещерякова. Этот опыт, в том числе работыпрофессора А. Суворова, пережившего и испытавшего драму и радость становлениясобственного “Я”, убедительно доказывают, что в ходе воспитания индивидов,родившихся слепоглухонемыми, ни в какой мере не возникала проблема состыковкикаких-то двух программ или кодов. Состыковки, где “надбиологическая программа”выступала бы в роли репрессивного средства, “табуирующего” в этих несчастныхдетях свободное проявление неких животных инстинктов, мотивов и желаний или,наоборот, определяла их формы поведения и отношений.
Подобными зоопсихическимиобразованьями эти дети, как и зрячеслышащие, не обладают. Исходное условие уродившегося младенца, пишет Э. Ильенков, “ничтожно мало — ощущения одних лишьпростейших органических нужд — в пище, воде да температурах известногодиапазона. Больше ничего. Никаких мифических рефлексов вроде “рефлекса цели”,“свободы коллекционирования” или “поисково-ориентировочного рефлекса”, которыемногим физиологам до сих пор кажутся “безусловными”, то бишь врожденными. Нетдаже потребности в известной порции движения. Если и был какой-то инстинкт,заставлявший младенца ползать, то и он быстро гаснет, получая лишь неприятные(“отрицательные”) подкрепления” [12. С.34]. Стало быть, в этих обстоятельствах“надбиологическим программам” нечего “табуировать”.
Допустим, что только что родившийсямладенец или даже взрослый человек содержит в своем организме некиебиопрограммы или, скажем, некие дискретные единицы, порождающие свободноепроявление животных инстинктов, мотивов и желаний или же форм культурногообщения. Но спрашивается: как выглядят эти “программы” или “единицы”?Кто, повторяем, исследовал и описал их действие? Какие на этот счетимеются факты и проведены эксперименты, подтверждающие наличие этих “программ”и “генокодов”? Кто, когда, каким образом проверил на практике, в процессежизнедеятельности людей действие этих “кодов”, “единиц”, “программ”?Пожалуй, абсолютно прав ряд, например, американских культурологов, которыеутверждают, что “представляется вполне вероятным построение убедительной идостоверной теории культурной эволюции без учета фактора наследственности науровне частиц” [7. С. 112].
Но еще более удивительно, когданаходятся “теоретики”, доказывающие, что, например, Александр Македонский илиМ.В. Ломоносов своим талантом обязаны не социальным обстоятельствам, которыедля них якобы были часто весьма враждебны, не той культуре, в которойформировалось их мышление, а генетической наследственности [13. С.233. 13.С.16]. Удивляет, как такие мыслители могли исследовать генетическую программуиндивидов, живших за сотни и даже тысячи лет до появления этих “исследователей”?Теория, которая не опирается в своих выводах на факты и опыт, на факты,подтвержденные экспериментом, практикой, в лучшем случае является всего лишьтощей, абстрактной гипотезой, а в худшем — шарлатанством.
Кому нужна подобная “теория”культуры? Авторы этой “теории” не хотят понять весьма банальную вещь. Культура“табуирует”, запрещает не свободное проявление в индивидах неких животныхинстинктов, а, развиваясь, преодолевает, отрицает, “табуирует” в общественныхотношениях феномены антикультуры — явления дикости и варварства, невежестваи аморализма. Совершенствуясь, она преодолевает архаические элементыкультуры, превратившиеся в явления антикультуры. Даже больше: ролькультуры состоит не в том, чтобы запрещать действия в человеке животных инстинктов,которых у него нет, а формировать творчески разумную, всесторонне развитуюличность.
Основные логические изъяны софистики о культуре
Что же является главной причинойзаблуждений ряда теоретиков, пытающихся исследовать проблемы культуры? Почемукое-кто стремится рассматривать культуру сквозь “очки”, например, биологическойнауки и информатики, генетики и семиотики?
Во-первых, слабая методологическаяподготовка подобных теоретиков. Она проявляется даже в том моменте, когдавнешнюю видимость выдают за сущность явления. Тот факт, что многие аспектыповедения человека внешне сходны, совпадают с поведением высших живых существ,никак не означает, что в данных случаях действуют одни и те же “биокоды”. Непониманиедаже азов разумно-теоретического мышления (диалектики) или страх переддиалектикой, толкает многих культурологов на путь внешнего, наукообразногоправдоподобия, т.е. софистики.
Во-вторых, отсутствие необходимойметодологической культуры приводит к тому, что часто, помимо волиисследователя, совершаетсяподмена предмета познания. Вместорассмотрения культуры как феномена, функционируемого во всех областяхобщественных отношений, пытаются вести речь лишь о ее роли в становлениииндивида как личности, о преодолении в нем каких-то никем не открытыхи не исследованных животных инстинктов и рефлексов, мотивов и желаний.Говоря проще, объявляют тему о Фоме, а разговор ведут о Ереме. Этот логическийказус проявляется чаще всего в тех случаях, когда предпосылки предметавыдают за сам предмет исследования, что является весьма распространеннымприемом софистики.
В-третьих, большинство теоретиков рассматриваеткультуру не в соотношении с ее антиподом, как писал Гегель, не с ее другим, нес ее отрицанием. Но даже школьнику известно, что нельзя понять, скажем,прекрасное без безобразного, гениальность без бездарности, идеальное безматериального и т.п. Никак нельзя раскрыть суть понятия культуры без выявленияи анализа ее антипода, выражаемого категориями варварство, дикость, невежествои т.д. При диалектическом подходе выявляется, что многие разумные ценности иформы жизнедеятельности человека так или иначе превращаются в феноменыантикультуры. В реальной жизни все настолько переплетено, что трудно отделитьодно от другого. Чего сейчас больше на российских просторах: культуры или жедикости, цивилизованности или варварства? Ответ ясен. Мало того, многие явленияантикультуры подделываются, выступают в формах культуры, паразитируют надостижениях разума человека. Возьмите, например, феномены так называемоймассовой культуры, которая фанатично навязывает молодежи идолы потребительстваи алчности, психологию агрессивности и цинизма, жестокости и насилия и т.д. Носогласно логике некоторых культурологов все эти феномены суть информационныекоды, семиотические образования, надбиологические программы, т.е. явлениякультуры.
Разве трудно понять, что культуравозникает и эволюционирует в единстве с ее отрицанием. Мало того,она возникает как естественная, объективная необходимость самоутверждения ивыживания общественного человека. Еще на этапе становления человеческого родалюди, будучи целиком и полностью зависимы от природы, вынуждены были вступать вборьбу с внешними условиями, прежде всего с враждебным им миром живых существ(например, с хищниками). Вступать в борьбу по правилам (законам) внешней емудикой природы. Эти законы человек наследует не генетически, а в стихии разумомне упорядоченных, диких, часто жестоких, точнее, античеловеческих отношений.Отсюда родилась поговорка, что нет зверя хуже человека.
Это “зверство” во много кратумножается хитростью формирующегося интеллекта общественного человека. И до сихпор люди и их различные сообщества (общины, классы, государства и т.п.) вборьбе за выживание и самоутверждение применяют способы и средства,определяемые понятиями “дикость” и “невежество”, “варварство” и “вандализм”. Вэтой стихии отношений невежество выступает доминирующим феноменом антикультуры.Ведь люди, особенно те из них, кто наделен властью и богатством, частоневедают подлинной сути и смысла отношений, которые они культивируют. Оникультивируют те отношения, объясняя их как разумные нормы, которые согласуютсяс их узкокорыстными интересами и волей. Рсию, особенно ее власть, одолеваетиной тип невежества. Оно агрессивно, часто выдает себя за эталон культурности.
В-четвертых, современные философы и культурологине пытаются выявить в системе культуры то, что составляет субстанцию,основукаждого, повторяем, каждого феномена культуры. Термины“надбиологические программы”, “семиотические образования”, “дискретные единицы”и т.п. уводят односторонне мыслящий ум от этой всеобщей основы. Но любой мало-мальскикультурный человек знает и четко определяет, что такой основой являетсямышление человека и человечества. И не мышление вообще, а его высшая, подлинночеловеческая ступень, определяемая понятием Разум [14].
Говоря кратко,культуру можноопределить как объективированную деятельность (рефлексию)разумачеловека, обогащающая общество материально и духовно и преодолевающая в егоотношениях явления дикости и варварства, вандализма и невежества, благодарячему создается основа для свободного и всестороннего развития каждого индивида.Такой подход открывает широкое “поле” для научных исследований этогобогатейшего феномена. На всем, что мы относим к культуре, говоряобразно, лежит печать деятельности разума человека. В этом аспекте немешает перефразировать известный тезис Гегеля о разумном и действительном: всекультурное разумно, все разумное культурно. Это самая краткая и легкозапоминающаяся дефиниция культуры. Концепция, что культура есть все то, чторазумно, разрабатывалась еще до Гегеля. Например, французскими энциклопедистамиэпохи Просвещения. Наши же энциклопедисты, оказывается, в понимании культуры неподнялись даже до уровня этой эпохи.
Если бы культурологи освоили хотя быазы логики, скажем, Канта и Гегеля, то они были бы свободны от схем мышления,присущих софистике. Они даже не учитывают, например, суждения И. Бердяева,который писал, что “всякая культура (даже материальная культура) есть культурадуха; всякая культура имеет духовную основу — она есть продукт творческойработы духа над природными стихиями” [15. С.166]. К этому содержательному суждениюможно лишь добавить то, что творческий дух человека преобразует не толькостихию природы, но и стихию общественных отношений, стихию формирующейсяпсихики человека. Притом преобразует эту стихию не всякий творческий дух, а разумныйдух. Дух, преследующий и реализующий разумные, гуманистические цели и интересы.В советское время эту концепцию активно разрабатывал философ-диалектик Э.Ильенков. Он неоднократно подчеркивал, что все ценности культуры “по сущностисвоей, по происхождению “идеальны”, ибо в них воплощено коллективное мышление людей,“всеобщий дух” человечества” [12. С.251]. Культура, говоря образно, естьзеркало разума прошлых и наличных поколений людей. В ней объективировался ихдух, их разум.
И последнее, самое главное. Концепциякультуры, изложенная в ранее названных работах, неразумна. Она неориентирует человека, прежде всего подрастающие поколения, в частности студенчество,на активное овладение Логикой, принципами творчески-продуктивногомышления (Разума!), при помощи которого созидается, творится, обогащается,совершенствуется мир культуры, и в согласии с которым преодолевается в обществедикость и варварство, антигуманизм и невежество. А, например,“надбиологическая”концепция культуры ориентирует мышление новых поколений на пассивность.Прочитав, допустим, статью в «Энциклопедии философских знаний», молодойчеловек, скажем, студент, испытывающий трудности в освоении научных знаний,может заявить, что его неудачи или трудности в учебе вызваны действием“биологических программ”. “Надбиологические” не сработали. Следует, видимо,покориться судьбе и быть рабом житейских обстоятельств. Мало того, этарабская концепция “культуры” не ориентирует новые поколения на борьбу сварварством и невежеством, которые пышным цветом процветают не только вэкономике, политике и морали, но и в системе научных знаний.
Заключение
Если концепция о культуре, изложеннаяв новой энциклопедии по философии и подобных ей работах, являются, как сказанов журнале “Вопросы философии”, отчетом отечественных философов наканунетретьего тысячелетия, то, извините, этот “отчет” говорит об убогостирусской философской мысли [3. С.62]. Не только, говоря образно, Боги будутсмеяться по поводу таких “шедевров” мудроствования, но и простые, убогие люди,не облаченные в научные мантии, будут отмахиваться от этой “теории”. Нельзямыслить так некорректно. Эти же статьи будут “работать” в XXI веке!Еще более нелепо предлагать учащимся средней школы пособия, в которых принципиальныепроблемы, в том числе вопрос о культуре, излагается в извращенной форме.
В согласии с содержанием этихучебников и энциклопедических работ формируют свое мышление, свою культуруума миллионы молодых людей России, т.е. будущие творцы культуры ицивилизации ХХI века. В этих учебниках, изданных за последниедесять лет, содержится богатейший историко-фактологический материал, но его теоретическоеосмысление страдает серьезными изъянами. По причине, повторяем, слабой методологическойкультуры авторов этих учебников и научных работ. А для того, чтобы преодолетьэто противоречие, кадрам гуманитарных наук (да и не только гуманитарных!)необходимо овладетьЛогикой Разума. Ведь эта сторона дела является самойзапущенной областью системы образования в России. Отсюда вывод:с такимуровнем мышления культуру России, ее цивилизованность с колен не поднять.
Литература
1. Проблемы культурологии. Обсуждениев ИНИОН РАН //Новая и новейшая история. -2000. № 4.
2. Минасян А.М. Диалектика исофистика. — Ростов-на-Дону, 1985.
3. Степин В.С. Культура // Вопросыфилософии.-1999. № 8.
4. Маркарян Э. Теория культуры исовременная наука. — М., 1983.
5. Маркарян Э. Традициология какнаука о законах трансформационных циклов жизненного опыта людей.// АLМА МАТЕR. Вестниквысшей школы. – 2000. №3.
6. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.
7. Чик Г. Единицы культуры//Общественные науки и современность. – 2000. № 2.
8. Флиер А. Апология гуманистики.//АLМА МАТЕR. Вестник высшей школы. –2000. №5.
9. Подьяков Н.К. Основноепротиворечие развивающейся психики человека // Педагогика. – 2000. № 1.
10. Лоренц К. Филогенетические основыразвития культуры. // АLМА МАТЕR. Вестник высшей школы. – 1999. № 1.
11. Гуськов Е.П. 100 летию генетики:от истоков до устья — впереди океан. // Научная мысль Кавказа. – 2000. № 4.
12. Ильенков Э.В. Философия икультура. — М… 1991.
13. Грэхэм Л.Р. Естествознание,философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе. — М… 1993.Беляев Д.К. Современная наука и проблемы исследования человека //Вопросыфилософии. — 1981. № 3.
14.Белоконев Г.П. Разум и культура //Научная мысль Кавказа. — 1998, № 3.
15. Бердяев Н. Смысл истории. — М.,1990.