А.И. Озерова
Франция XVII века является классическим примером самодержавия. Уже при Генрихе IV воля короля становится высшим критерием государственного порядка. Но лишь Ришелье удалось приучить знать к повиновению государственной власти и, подняв престиж короля, укрепить мощь страны. В это же время происходит переосмысление старых философских категорий, связанное с развитием науки и вызывающее новое толкование общественных проблем. Уже в конце XV века рождается новая реалистическая политика с чисто светским характером. В 1513 году появляется работа Никколо Макиавелли «Государь», ставшая одним из первых опытов теории государства (см.: Макиавелли Н. Государь. Москва — Харьков, 1998. С. 47-122). Государственный интерес возобладал над моральными и этическими соображениями. Религия становится орудием власти. Новые теории государства исключают божественное происхождение королевской власти. Основой новой политики является метод наблюдения, сравнения, аналогии. А для того, чтобы политика имела успех, ее необходимо строить на глубоком знании человеческой натуры. Политика должна регулировать поведение человека, а для этого нужно понять и оценить человеческие страсти.
Возникает теория естественного права. Одной из работ, посвященных этой проблеме, стала работа Томаса Гоббса «О Гражданине» (1642). Общество, по Гоббсу, есть гигантский механизм, состоящий из элементарных частиц — людей. Но человек по природе своей эгоистичен, что и толкает его на борьбу с другими индивидами. Естественное состояние — это война всех против всех. Только гражданская власть может гарантировать всеобщий мир и действие общественного договора, который и полагает начало государственному бытию (см.: Гоббс Т. Сочинения: В 2-х т. М., 1989).
В то же время труды теоретиков XVII века о человеке и обществе доказывают, что нельзя верить в силы природы, предоставленной самой себе. Естественный человек не признает обязательств, отдается своим страстям, он жалок и опасен. Объединить людей могут религия и государственная власть. Главная задача — управлять интеллектом и душами, связывать и удерживать людей в организованном единстве.
В этом направлении особенно преуспевает организация под названием «Общество Святых Даров», основанная в 1627 году герцогом де Вантадуром. На протяжении двадцати лет это общество действует тайно, но впоследствии получает поддержку Анны Австрийской и первого президента парламента Ламуаньона (есть свидетельства того, что последний даже был членом общества). В эту одновременно религиозную и политическую организацию входили как лица духовного звания, так и светские люди: высшая знать, должностные лица, буржуа, ремесленники, крестьяне. Деятельность общества не соответствует официальной политике контрреформы. Однако девиз общества — «Пресекай всякое зло, содействуй всему доброму» — свидетельствует о благих намерениях его членов. Они творили множество гуманных дел: посещали тюрьмы и больницы, помогали бедным, боролись с пороками, развращавшими общественные нравы, с безбожием и ересью. Вопрос в том, что они считали злом и ересью. Комедия Ж.-Б. Мольера «Тартюф», в частности, входила в число безнравственных произведений, подлежавших запрету. А поводом для доноса служили свидания в соборе Парижской Богоматери и вообще все «преступно обнаженные шейки». Общество задумало коренную реформу нравов, подразумевавшую борьбу с гугенотами, адюльтером, дуэлями и… актерами как творцами «нехристианского» зрелища.
Деятельность «Общества Святых Даров» отличалась вмешательством в чужие дела, причем не только в том, что касалось церкви, но и в предметы земной дипломатии. Девиз позволил обществу собрать много сочувствующих. Помогая неимущим протестантам, члены общества требовали от них перехода в католичество. Одним из методов их деятельности был оговор внутри семьи с целью получить завещание или дарственную на имущество хозяина, поскольку они не могли пользоваться официальными нотариальными актами. Кроме всего прочего члены общества мечтали об установлении во Франции инквизиции и создании феодальной теократии.
Тартюф — тип социальный, обобщенный, хотя и действует в конкретной обстановке. Это собирательный образ, олицетворяющий все «Общество Святых Даров». И для современников Мольера это было очевидно. Об этом ярко свидетельствуют определенные детали: это и маска святости, которой прикрывается Тартюф, выдавая себя за обедневшего дворянина, и его секретные связи с судом и полицией, и наличие у него покровителей среди именитых придворных.
Появление Тартюфа в доме Оргона неслучайно. Вторая жена Оргона Эльмира положила конец прежнему благочестию и вдохнула в семью настроение вольномыслия. Друг Оргона Аргас — участник парламентской Фронды и политический эмигрант. Именно такие семьи и казались подозрительными «Обществу Святых Даров».
Что же до Мольера, то, создавая комедию «Тартюф», он пытается противопоставить здравую веру фанатизму и ханжеству. По ходу пьесы резонер Клеант неуклонно отделяет истинную веру от ложной, используя примеры, риторику, срроизносит приговор «Обществу Святых Даров», сказав, что его члены «приспособили меч веры для разбоя» (I, 6).
И действительно, мы видим, как на протяжении всей комедии Тартюф использует в своих интересах власть религии над умами людей, которые не смеют сомневаться в человеке, цитирующем Библию. Тартюф легко меняет принципы и мораль в зависимости от того, с кем имеет дело. Но нужно отдать ему должное: он умеет понять чужую душу, чувствует слабости тех, кого обманывает, и за счет этого достигает немалых результатов. И в этой черте лич-ности Тартюфа можно уловить прямую ассоциацию с тенденцией изучения человеческой психологии, распространенной в XVII веке. В собственных корыстных целях используя Божье слово, он играет на страхе людей перед карой Всевышнего. Несмотря на всю «подозрительность» семьи, само пребывание в ней Тартюфа изначально возможно только при исключающей эту «подозрительность» безукоризненной набожности членов этой семьи.
Девиз Тартюфа звучит так: «Не грешно грешить, коль грех окутан тайной» (IV, 5). Именно этим принципом он руководствуется, пытаясь соблазнить Эльмиру. Но тут машина лицемерия дает сбой. Вспомним распространенное в то время учение Гассенди о том, что природные инстинкты подавить нельзя (см.: Гассенди П. Сочинения: В 2-х т. М., 1966-1968). Утверждая, что любовь к небесным красотам не противоречит восхищению красотой телесной, Тартюф откровенно признается в своей страсти. Сила природных чувств кладет конец его осторожности. Именно Эльмире удается, хотя только со второй попытки, разоблачить Тартюфа. Надо сказать, что типичным для всего творчества Мольера является отведение женщине особой роли в развитии коллизии, и именно женщина является у него своего рода катализатором действия.
Второе, успешное разоблачение превращает Тартюфа в мстителя, доносчика, диктатора и полностью оправдывает тот набор определений, который Мольер представляет нашему вниманию еще до появления Тартюфа на сцене. Дамис называет его «ловкачом», «всевластным тираном», «несносным ханжой», «шельмецом» Дорина здесь выступает как «personnage-guide»: именно в ее уста вложены слова самого Мольера — «ханжа», «одно лишь лицемерье», «он сделал ханжество источником наживы».
Трагичнее всего то, что это существо, полное противоречий и на первый взгляд малоправдоподобное, не есть лишь плод фантазии Мольера. Воплощая в себе все отрицательное, Тартюф все же остается человеком. В этом, пожалуй, и состоит мастерство великого комедиографа: создать образы обобщенные и индивидуальные одновременно, изобразить типы характеров, облаченные в живую человеческую плоть.
В сущности, отражение XVII века в комедии «Тартюф» заключается в ее огромном общественном значении. Ведь речь идет не об отцовской тирании или супружеской добродетели. Осмеяние лицемерия выводит нас на нечто всеобъемлющее. В условиях абсолютизма лицемерие стало общественным бедствием, порожденным страхом, угодничеством, духовным рабством. За комической оболочкой стоит весь ужас нашествия хищников-лицемеров на человеческие души.
В финале король поступает справедливо и спасает положение. Многие считают такую развязку искусственной, натянутой. Но в таком решении по существу трагической коллизии выражена вера людей XVII века в разумную королевскую власть. Пьеса показывает нам исторические пути развития общества, учит ясно видеть происходящее и избавляться от ложных иллюзий.