Культура Древней Руси IX-XIIIвв

--PAGE_BREAK--
2.2.3. Изображение богов.

Простая жизнь доставляла грубому славянину много праздных  часов – ему пришло на мысль испытать свои силы в образующих  искусствах. Первое, в чем он здесь успел, было конечно не Медицейская Венера; но он может быть не меньше радовался своей работе, как Пракситель и Апеллис восхищались своими творениями. Скоро потом одушевил он свои идеальные божества, и тут  стала уже некоторая система царствовать в его баснословии. Хотя  славянин в образующих искусствах никогда не доходил так далеко,  как греки и римляне, однако ж нельзя оспорить у него некоторую  степень совершенства. Истуканы, вырытые из земли в Прильвице,  доказывают, что наши предки довольно были искусны, умев даже  чертами лица изображать характер божества. О Световиде говорил  нам Саксон Грамматик, что он имел вид глубокомысленный; Сива, по описанию господина Маша, отличалась приятною физиономиею, а Чернобог страшною и т. д.

Что касается до вещества, из какого составлялись сии изображения, то это было дерево и металл. Из дерева были вероятно деланы все русские истуканы богов, так как и по большей части на  острове Рюген. Для сего выбирали всегда самое крепкое дерево,  потому что такие изображения долгое время были боготворимы  на открытом воздухе. Что ноги Световидовы были сделаны из  другого дерева, нежели самая статуя: то причина сему состоит вероятно в понятиях, какие имели люди о сем божестве.  Из металла сделаны все истуканы, вырытые в Прильвице. Большая  часть их составлены из смеси металлов и содержат много серебра,

так что некоторые выдерживают пробу от двух до десяти лотов         серебра. Впрочем сомневаюсь я, справедливо ли то, что истуканы  Радегаста и Золотой Бабы вылиты были из золота. На всех изображениях, описанных господином Машем, находится везде имя  божества, какое представляет изображение. Некоторые истуканы  были вместе сделаны из дерева и из металла; так у Перуна, в  Киеве, сделанного из дерева, были железные ноги.

Вид истуканов был свойствен грубому народу, боготворившему  сии изображения. Необыкновенною величиною старались всегда  выражать силу божества; в Арконе большая часть богов были  сплошь огромного виду, что у некоторых из них епископ Абсалон  не мог жезлом своим достать до бороды. У немногих была одна  только голова; но щедрые славяне дарили им по три, по четыре,  даже и по пяти голов. Может быть хотели они через то изобразить  всеведение богов своих, но верно не думали они никогда о святой  Троице при образе Триглавы, хотя иные так и думали объяснить  три главы сей богини.

Что касается до драгоценности изображений, то конечно, иное  слишком увеличено, однако ж вероятно, что славяне не упустили  возможность как можно лучше украсить богов своих, к чему подавала им случай приобретенная ими на войне победа. А потому и  не удивительно, если мы слышим, что у Перуна в Киеве был в  руках луч молнии, украшенный драгоценными каменьями. При  том же представим себе многочисленные войны, которые вели  россияне не столь славно против греков; а во вторых великий  дух гонения, оказанный Владимиром I против богов своих.
 

2.2.4. Храмы.

Не вместе с происхождением истуканов произошли и храмы;   давно уже определены были на то открытые поля и рощи. Обыкновение боготворить идолов в густоте лесов было так употребительно у славян, что даже когда боги их получили храмы, то они по большей части все еще воздвигаемы были в лесах. Может быть: думали жрецы уединением и мраком тем сильнее разгорячить умы народа; но как бы то ни было, по крайней мере известно, что  славяне поздно уже начали строить свои храмы. Первые храмы были только места, окруженные кольями; потом четыре столба  накрылись кровлею и со всех сторон окружились завесами; наконец стали даже строить храмы из одного дерева. Сии храмы не такт о худо были строены, как некоторые думают. Саксон говорит нам,  что храм Световида в Арконе был отделан весьма хорошо (oper elegantisfimum), наружные стены украшались различными резными образами, хотя сия работа и показывала грубость народа.  Внутри были стены обиты пурпуровыми коврами; там же находилось много рогов от разных зверей, покрытых резною работою  и служивших для украшений храма. Как этот храм, так вероятно и многие другие были украшены; а только недостает у нас известий, чтобы распространиться о том несколько подробнее.

Мы знаем достоверно, что храмы были богаты утварями; многие из них были золотые и серебряные, а другие из смешанного  металла и притом высокой работы. Это видно в описанных господином Машем сосудах. В числе сих вещей можно заметить жертвенные чаши (paterae), тарелки, ножи, колокола и проч."(Л.1)
2.3. Традиции и обычаи Древней Руси.
 Род и человек

У нас семья — это отец, мать, один-два ребёнка. Самое большее, есть ещё дедушка с бабушкой и дядя с тётей, да и те живут, как правило, где-нибудь в другом месте. Если же в семье трое детей, она считается многодетной. В древности, во-первых, все поколения семьи жили обыкновенно под одной крышей, да ещё где-нибудь неподалёку находилось семейное кладбище, так что в жизни семьи незримо принимали участие и давно умершие предки. Во-вторых, детей рождалось гораздо больше, чем теперь. Ещё в XIX веке, в условиях единобрачия, десять и более детей было обычным явлением. А у язычников, не забудем, богатому и состоятельному мужчине не считалось зазорным приводить в свой дом столько жён, сколько он мог прокормить… Представьте себе такой дом. в котором живут четверо-пятеро братьев с жёнами, детьми, родителями, бабушками, дедушками, дядями, тётями, двоюродными, троюродными… Целое общежитие, и все — родственники! Учёные-этнографы, изучающие жизнь самых разных народов, так и называют подобный родственный коллектив: БОЛЬШАЯ СЕМЬЯ.

Каждый человек, живший в большой семье, ощущал себя в первую очередь не ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬЮ со своими собственными запросами и возможностями, как мы теперь. Он рассматривал себя главным образом как ЧЛЕНА РОДА. Он казался себе частичкой единого тела, единой души. Любой славянин мог назвать своих предков на несколько столетий назад и подробно рассказать о каждом из них, включая двоюродного племянника троюродного брата шурина своего прапрадеда. С предками были связаны многочисленные праздники, многие из которых уцелели до наших дней (Радуница, родительский день). Предки — чуры, щуры — хранили своих потомков, предостерегали их, являясь им в образе птиц (помните знаменитое «чур меня?»).

Знакомясь и называя себя, всегда добавляли: сын такого-то, внук и правнук такого-то. Без этого имя было не имя: люди сочли бы, что человек, не назвавший отца и деда, что-то скрывает. Зато уж, услышав, какого ты рода, люди сразу понимали, как себя с тобой вести. Каждый род имел вполне определенную РЕПУТАЦИЮ. В одном люди исстари славились честностью и благородством, в другом встречались мошенники и задиры: значит, повстречав представителя подобного рода, следовало держать ухо востро. Человек знал, что при первом знакомстве его будут оценивать так, как того заслуживает его род. С другой стороны, он и сам чувствовал ответственность за всю большую семью. За одного набедокурившего отвечал весь род.

В ту эпоху повседневная одежда каждого человека представляла собой его полный «паспорт». Точно так, как по мундиру военного видно: какое звание имеет, каких наград удостоен, где воевал и так далее. В древности одежда каждого человека содержала огромное количество деталей, очень много говоривших о её обладателе: из какого он племени, какого рода, и массу других деталей. Глядя на одежду, сразу можно было определить, кто это такой и откуда, а значит, и как себя с ним вести. В древности точно такие же порядки существовали и у нас на Руси. До сих пор в русском языке сохранилась пословица: «По одежке встречают, провожают по уму». Только не все теперь знают, из каких отдалённых времён явилась эта народная мудрость. Обычно считается, что «по одёжке» видно, богат ли человек и со вкусом ли одевается. На самом деле всё гораздо серьёзней: впервые повстречав человека, «по одёжке» определяли его род и решали, как себя с ним вести.

В таком роду никогда не бывало ни всеми позабытых детей, ни брошенных стариков. Когда у кого-то случалась беда, родня — даже самая дальняя, которую мы назвали бы «седьмая вода на киселе» — готова была прийти на выручку. Отстроить сгоревший дом, поделиться имуществом и богатством, помочь отбиться от врагов, заступиться за обиженного. В древней Скандинавии случалось даже так, что суд решал спорное дело в пользу того, кто приводил с собой больше родни. И даже не потому, что родня эта являлась на суд с оружием… Мой род — моя крепость!

Зато любой ситуации человек должен был действовать так, как будет лучше для его рода. А свои личные интересы соблюдать только потом. Такое общество, в котором безраздельно властвует РОД, учёные называют ТРАДИЦИОННЫМ. Если познакомиться с основами древней традиции, окажется, что она совершенно четко нацелена на выживание рода. Никакого «индивидуализма» традиционное общество не признаёт. И, поскольку человечество не вымерло, значит, подобное положение большую часть людей худо-бедно устраивало.

Традиционное общество с некоторой натяжкой можно уподобить муравейнику. Природе всё равно, погибнет или будет жить данный конкретный муравей: лишь бы уцелел муравейник. Вот и человеческое общество на определённых этапах своего развития заботится не столько об индивидуальной судьбе отдельного человека, сколько о выживании общества в целом. То есть — рода.

Что из этого получалось?

Род, полностью определявший жизнь каждого из своих членов, временами диктовал им свою непреклонную волю в самых деликатных вопросах. Например, если два рода, жившие по соседству, решали объединить свои усилия, вместе отправляться на охоту или в море за рыбой, или отбиваться от врагов, — самым естественным казалось скрепить союз родственными отношениями. Если в одном роду был взрослый парень, а в другом — девушка, родственники могли попросту приказать им жениться. И всё! Никакие отговорки не принимались. Подумаешь там, «любит — не любит». Какие мелочи, если речь идет о благополучии рода! Стерпится — слюбится…

Дружина

Человек, оказавшийся в те времена «без роду и племени» — все равно, изгоняли его или он уходил сам — чувствовал себя весьма неуютно. Одиночки неизбежно собирались вместе, и столь же неизбежно их товарищество, поначалу равноправное, обретало внутреннюю структуру, причем по принципу все того же РОДА.

Род был и самой первой формой общественной организации, и самой живучей. Человеку, не мыслившему себя иначе как в роду, непременно хотелось, чтобы рядом по-прежнему были отец и братья, готовые прийти на помощь Поэтому предводитель дружины считался ОТЦОМ своих людей, а воины одного ранга — БРАТЬЯМИ. Пояснить это можно любопытным примером из жизни древней Руси, где в свое время господствовали примерно такие же порядки. Членов дружины такого-то князя наши летописи именуют еще «чадью», то есть в буквальном переводе его «детьми». Воинов князя Василька, например, так и называют «Васильковичами». хотя о физическом родстве нет и речи.

Рассказывая о родовом обществе, ученые пишут; «родственниками не рождались». Парадоксальная на первый взгляд фраза означает, что новорожденный, появившийся в данной семье, должен был еще «доказать» свое право быть её членом: над ним совершали вполне определенные ритуалы, по ходу которых должно было выясниться, настоящий ли это человеческий младенец или «подменыш», злой дух в обличье ребенка.

Надо ли после этого удивляться, что и воинский «род», в который вступали уже сложившиеся, взрослые люди, подвергал новых членов многочисленным испытаниям?

А значит, желающим вступить в воинские братство назначался и испытательный срок, и весьма серьезный экзамен. Причем экзамен подразумевал испытание не только чисто профессиональных качеств — ловкости, силы. владения оружием, — но и обязательную проверку духовных качеств, а также мистическое Посвящение.

Особые люди

Упомянув о Посвящении, сразу заметим, что в древнейшие времена воинские союзы вообще носили тайный и насквозь мистический характер. Мы теперь отдаленно можем представить нечто подобное, лишь когда речь идет о тайных школах восточных единоборств. В древности же это распространялось на ВСЕ профессиональные воинские сообщества. Почему так?

Воины участвуют в сражениях, убивают и проливают кровь. Человек, убивший любое живое существо, и в особенности другого человека, «протыкает дырку» между мирами умерших и живых. Дырка эта затягивается в течение какого-то времени, и кто знает, какие злые силы успеют сквозь нее проскочить? Не говоря уже о душах погубленных врагов, которые постараются всячески отомстить убийце, а заодно и всем, кто окажется поблизости. Одним словом, человек, совершивший убийство — пусть даже в бою, сражаясь за свое племя, — неизбежно объявлялся «нечистым».

Отметим сразу же, что в древности это слово не имело того отрицательного смысла, который мы придаем ему теперь. Оно означало вовсе не связь с «нечистой силой» и злом, но просто «отсутствие ритуальной чистоты», а значит, и большую уязвимость для злых сил. Именно такая уязвимость и была присуща, по мнению древних людей, соплеменнику, который сражался и убивал. Какое-то время его не допускали к общей жизни племени, он жил и питался отдельно, совершая очистительные обряды. Удивительно ли после этого, что воины, у которых в силу «специфики» их деятельности были особые отношения с жизнью и смертью, были в глазах своих мирных соплеменников ОСОБЫМИ ЛЮДЬМИ? Ученые пишут, что воинам с древнейших времен сопутствовала довольно странная аура, сочетавшая в себе ИЗБРАННИЧЕСТВО и ОТВЕРЖЕННОСТЬ. Отверженность была вызвана в основном тем, что рядом с воинами все время витала опасность, — причем не только и даже не столько реальная, но, как мы только что видели, мистическая, а значит, угрожавшая не одному телу, но и бессмертной душе. Что же касается избранничества, то победоносный воин, стяжавший боевую славу и богатую добычу, вызывал естественную зависть мужчин, завоевывал благосклонность женщин и заставлял соплеменников думать, что ему, вероятно, покровительствуют особо могущественные Боги…

Все эти причины в древнейшие времена заставляли воинов селиться отдельно, в особых домах, своим «коллективом», и посторонние в воинские дома не очень-то допускались. Ко времени викингов подобные традиции уже уходили в прошлое, но окончательно еще не исчезли. По берегам Балтийского моря археологами раскопано несколько норманнских укреплений, так вот, все данные говорят о том, что жизнь в этих крепостях была организована как раз по принципам профессионально-мистического воинского братства.

Правда

Понятие чести славянам было известно под именем правды. Репутация человека часто была для него дороже, чем жизнь, и определяла его взаимоотношения не только с людьми, но и с духами, богами, зверьем… Следует различать свою личную правду и правду рода.

Сначала о личной правде. Это репутация данного человека, его лицо. Основные нормы поведения известны всем и записаны в специальных законах, именуемых «Правдами». Так, ложь, лжесвидетельство, нарушение клятвы, измена долгу, трусость, отказ от вызова на поединок, хулительная песнь гусляра, оскорбление (для оскорбленного) наносят ущерб чести. За страшные деяния, вроде убийства родича, инцеста, нарушения законов гостеприимства человек может быть объявлен вне закона. Напротив, месть за родича, победа над врагом или монстром, удача на охоте, победа в поединке (над равным или сильнейшим противником), устройство пира или состязания, преподнесение дара, женитьба, хвалебная песнь гусляра, служба у славного князя ведут к увеличению чести персонажа. Тем не менее, правильность поведения отдельно взятого персонажа может определить только он сам. Однако запятнавший себя бесчестным убийством, не позаботившийся о погребении павшего врага и т.п. рискует обрушить на свою голову кары как людей, так и богов. Правда рода представляла собой своеобразный «паспорт», под которым он был известен окружающим. Человек из доброго рода априори считался достойным (принадлежность к тому или иному роду легко отличить по знакам на одежде). И наоборот. Отсюда, кстати: «по одежке встречают»…

Предводительствовал родом (городом) лучший в оном. Правда князя должна быть очень высокой. Запятнавший себя князь незамедлительно изгонялся со своего места (иначе оскорбятся боги, и там, — недород, набег, болезни). На его место ставился другой, непременно достойный. Также изгнать князя могли по настоянию волхвов (впрочем, тогда не было людей мудрее волхвов). Правда рода определяется суммой «правд» его членов. Также она повышается в результате коллективных действий команды, например, за праздники, правильно устроенные, пышные свадьбы, поминки. Волхвы, старики и гусляры знают, что ведет к чести команды, а что ее позорит.

Месть

Убийство члена одного рода членом другого обычно вызывало вражду родов.

Мне приходилось читать в некоторых работах, что, мол, славяне кровной мести не знали никогда. Но это не соответствует действительности. Стоит заглянуть в «Русскую Правду» — сборник древнерусских законов («правда», кстати, в переводе на современный язык и значит «установление, правило, закон», а также «соответствие закону»). Так вот, «Русская Правда», записанная в XI веке, не только признает кровную месть, но даже устанавливает порядок, какой родственник за какого должен отмщать! Во все эпохи происходили и прямые злодейства, и трагические случайности, когда человек убивал человека. И, естественно, близким погибшего хотелось разыскать и покарать виноватых. Когда подобное происходит сейчас, люди обращаются в правоохранительные органы. А тысячу лет назад люди предпочитали надеяться на себя. Силой навести порядок мог только вождь, за которым стояли профессиональные воины — скандинавский хирд, славянская дружина. Но вождь, — конунг или князь, — был, как правило, далеко. Или в своей столице, или вообще в заморском походе. Да и авторитет его как правителя страны, вождя всего народа (а не только воинов) ещё только устанавливался.

В упомянутых чуть выше главах говорилось, что, согласно понятиям той эпохи, в отрыве от своего рода человек мало что значил. Человек был прежде всего членом определённого рода, а отдельной индивидуальностью — уже во-вторых. Поэтому «дело об убийстве» решалось не между двоими людьми, а между двумя родами.

Специалисты шутят, что о людях тех времен можно написать художественное произведение в любом жанре: психологический роман, боевик, душераздирающую любовную драму, мистику, ужасы… — всё, что угодно, кроме… детектива. Детектив посвящен раскрытию преступления и выяснению, кто преступник. Например, в древней Скандинавии (за редчайшим исключением) преступник сам направлялся к ближайшему жилью и подробно рассказывал, что случилось… Почему? Причина очень проста. Если бы он попытался утаить содеянное, он прослыл бы среди соплеменников трусом и «немужественным мужчиной», неспособным к ответственности за собственные поступки. А это было самое худшее, что с человеком могло случиться в те времена. В главе «Поединок» будет приведена цитата из закона, согласно которой обозвать кого-либо «немужественным» значило произнести попросту НЕПРОИЗНОСИМЫЕ речи! Поэтому, если только человек был не совсем уже законченным негодяем, бесповоротной потере репутации он предпочитал возможность весьма суровой расплаты. Дальше события могли разворачиваться по-разному, в зависимости и от «состава преступления», и от характеристик тех «коллективных личностей», которыми являлись столкнувшиеся семьи. Могло кончиться примирением, могло — выплатой денежного возмещения (виры). Но если доходило до кровной мести, это была опять-таки месть одного рода другому. Сказанное отнюдь не означает, что все мужчины из потерпевшей семьи брались за оружие и шли поголовно истреблять обидчиков. Вовсе нет. Просто МСТИЛИ НЕ САМОМУ ПРЕСТУПНИКУ, А ЕГО РОДУ. Спрашивается, как же крепче всего «насолить» враждебной семье? А вот как. Истребить в ней самого лучшего, самого достойного человека. Которым преступник чаще всего не являлся… Вот по этой самой причине, как пишут авторитетные учёные, возможность кровной мести была не столько поводом для бесконечных кровавых разборок, сколько МОЩНЫМ СДЕРЖИВАЮЩИМ ФАКТОРОМ. Если бы дело обстояло иначе, люди просто вымерли бы, вырезав друг дружку. Этого не произошло, потому что КРОВНОЙ МЕСТИ — а значит, и поводов дня неё — ВСЯЧЕСКИ СТАРАЛИСЬ ИЗБЕГАТЬ.

2.6  Поединок

Был распространенным способом выяснить отношения, доказать свою невиновность, добиться чего-либо. Поединку обязательно предшествовал вызов. Отказаться от вызова — значит покрыть себя позором. Далеко не всегда сражались до смерти, чаще был уговор типа «до первого удара», «до первой раны» и т.п. Поединок являлся священнодействием, и оба участника должны относиться к нему соответственно. Он мог проходить как со свидетелями, так и без оных, как на равном оружии, так и не очень. По договоренности. Ритуальные поединки, а также те, на которые хотели обратить внимание богов, проходили без доспехов; чаще противники дрались вообще обнаженными по пояс.

Поединок обязательно предшествовал любому крупному сражению.

Социальная иерархия

Славянское общество тех времен не разделялось на видимые разряды. Авторитет того или иного человека определялся его личной правдой, правдой его рода, занимаемым им положением.

Тем не менее, княжение уже передавалось по наследству (однако вместо ни к чему не пригодного наследника умершего князя город вполне мог поставить над собой уважаемого колодезника). Воины (отчасти по причинам, упоминавшимся ранее) представляли собой единственный четко определенный разряд.

Землей владели свободные общинники. Занимались сельским хозяйством, в годы войны воевали как ополченцы. Кормили воинов, князей и волхвов. Ремесленники и прочие не имевшие земли люди платили деньгами или, что значительно чаще бывало, работой.

Гусляры на Руси занимали особое положение. Эти люди и развлекали князя и народ, и рассказывали истории о днях минувших, и рассуждали о том, как устроен мир. Могли при случае и колдовать, своей особой, поэтической магией. Они же и хранители древних законов и предписаний. Считалось, что если гусляр перед исполнением какого-либо важного дела (например, сватовства или войны) спел песнь, то этому делу обеспечена удача. Без гусляров не обходились похороны князей, богатырей и пр., а свадьба без певца — это вообще не свадьба. Гусляров очень уважали, считали честью для себя их принимать. Плохо обращаться, а тем более причинять вред или убивать гусляров в принципе возможно, но таковые деяния покрывают позором человека, их совершившего. Волхвы — всеми уважаемая и почитаемая профессия. Это мудрейшие из мудрых. Стать волхвом можно только после многих лет обучения. Волхвы служат посредниками между людьми и богами, совершают обряды, моления и жертвоприношения (в том числе человеческие). Волхвы решали споры между людьми, советовали, кого избрать князем. Колдовали с помощью обрядов, заклинаний, магических снадобий. Умели и лечить (особенно магические болезни типа сглаза). Ведьмы и ведуны жили по большей части в лесу, знали травы и заклинания. Отношение к ним простых людей было настороженное, ведь неизвестно, какими силами те обладают и на что способны, что творят — добро или худо.

Изгнанники — люди по тем или иным причинам изгнанные из племени/рода. Их не кормят, им не помогают, не лечат, не любят. Если они выживают — это большая удача. Изгнать человека можно специальным обрядом в присутствии волхва.

Рабства как такового славяне не знали. Пленник/пленница становились «холопьями» на определенный срок, по истечении которого могли идти на все четыре стороны либо остаться на положении свободных. Кроме того, можно было выкупиться, — за ту же сумму, какая была уплачена при покупке либо по договоренности с пленившим.     продолжение
--PAGE_BREAK--
2.4. Народные и языческие праздники древней Руси.
Большим разнообразием отличались языческие обряды и празднества. В результате многовековых наблюдений славянами был создан свой календарь, в котором отражались их верования и быт:

      1. Праздник первых ростков — 2 мая.

            2. Моления о дожде — с 20 по 30 мая.

            3. Ярилин день — 4 июня.

            4. Моления о дожде — с 11 по 20 июня.

            5. Праздник Купалы — 24 июня.

            6. Моления о дожде — с 4 по 6 июля.

   7. Отбор жертв, для праздника Перуна — 12 июля.

            8. Моления о дожде — с 15 по 18 июля.

            9. Праздник Перуна — 20 июля.

            10. Начало жатвы — 24 июля. Моления о прекращении дождей.

            11. «Зажинки», окончание жатвы — 7 августа.

   12. Рождение нового солнца. (Новый год)- конец декабря, начало января.

   14. Победа солнца над зимой – «смертью», олицетворявшейся в  виде женского божества Марены.

          Борьба светлых и темных сил природы, плодородия с бесплодием, теплого лета с холодной зимой, светлого дня с ночью – этот сюжет проходит через все представления арийцев. Подобно другим арийским народам, славяне представляли себе весь круговорот времен года в виде непрерывной борьбы и поочередной победы одной из них.

«Верно, для каждого божества было назначено по одному или  несколько дней для поклонения. Легко можно себе представить,  что сии празднества происходили весьма странно, а доказательство сему увидим при описании Световида. Некоторые из сих  празднеств, или лучше сказать, тень их осталась почти у всех славянских народов. Они выдержали столько перемен, что только  взор критика может приметить истинное значение их. Так например: кто поверил бы, что русский Семик, этот любимый день наших крестьянских девушек, был некогда языческим празднеством?  Но это действительно правда, что и доказывают песни, обыкновенно в этот день припеваемые, в которых встречаются имена некоторых богов.» (Л.1)

В году пять основных праздников — Корочун (начало года, зимний солнцеворот 24 декабря), Комоедицы, или Масленица (весеннее равноденствие 24 марта), Купала (летний солнцеворот 24 июня), Перунов день (21июля) и Кузьминки (праздник урожая, праздник Рода, рожаниц, осеннего равноденствия 24 сентября).

Подавляющее большинство древнеславянских языческих празднеств и молений проводилось общественно, являлось “событием”, совместным заклинанием природы и проводилось не в доме или поселке, а за пределами житейского бытового круга.

Характер многих языческих празднеств был настолько повсеместным, связанным со всей природой вокруг села (леса, рощи, родники, реки, болота, холмы и горы); что отыскать  места древних хороводов, купальских костров, жертвоприношении воде, различных “игрищ межю селы” почти невозможно.

Исключением являются только священнодействия на холмах, на горах, “красных горках”, которые очень часто при археологических обследова­ниях дают интересный материал о древних языческих культах.

Почитаемые идолы ставились славянами-язычниками, как правило, на холмах. Летописные сведения о Перуне всегда отмечают его положе­ние на холме: князь Игорь, скрепляя клятвой договор с Византией, “приде на холъмы, где стояще Перун”. Владимир поставил идолов на вершине Старокиевской горы над Днепром. После крещения Руси место языческих капищ на таких холмах заняли христианские церкви:

“Красные горки”, “красные холмы”, где проводились масленичные сжигания чучел зимы, обряд заклинания весны, встреча Лады и Лели, катанье яиц на фоминой неделе (которая и называлась “красной горкой”) были, вероятно, около каждого села. В равнинных местах, где не было заметных возвышенностей, крестьяне отмечали на лугах первые весенние проталины, где раньше всего начинал таять снег, и там проводили обряд встречи весны.

Для “соборов” или “событий” большего масштаба, чем жители одного поселка, для населения верфи или тем более племени требовались более отметные горы, которые из году в год служили местом больших языче­ских богослужений.

Интересна долговечность таких религиозных центров: возникнув при­мерно в 1 тысячелетии до н. э. (а может быть, и в бронзовом веке), они донесли свою древнюю языческую сущность вплоть до позднего средневековья XV в.н.э., а на многих из них возникли христианские церкви и монастыри. Медвежьи праздники с точно таким же названием, сохранившим древнюю индоевропейскую форму “комоедицы” — известны и у славян. В Белоруссии комоедицы проводились 24 марта, накануне православного благовещения. Хозяйки пекли специальные “комы” из гороховой муки; устраивались пляски в вывернутых мехом вверх одеждах в честь весен­него пробуждения медведя. Древняя масленица оказалась сдвинутой со своего календарного срока христианским великим постом, несовместимым с масленичным разгулом. А так как пост подчинялся подвижному пас­хальному календарю, то языческая масленица, хотя и уцелела после крещения Руси и дожила до наших дней (хотя бы в виде блинов), но сроки ее изменчивы. Первоначальный же срок непотревоженной мас­леницы — весеннее равноденствие. Непременной маской на масленичном карнавале является “медведь”, человек ряженый в медвежью шубу или вывороченный тулуп.
2.4.1. Возникновение религиозных праздников у славян.


«Научные знания о жизни и быте племен и народов, населявших древние земли Руси, весьма невелики. Известно, что наши далекие предки жили отдельными племенами вдоль берегов лесных и степных  рек Восточной Европы. Основными источниками их существования  были   собирание  естественных  даров  природы, охота, бортничество (собирание меда диких  пчел) и как дополнительный источник существования –  примитивное, мотыжное земледелие. Добывание пиши  составляло в ту далекую пору главное содержание всей  жизни человека. Несмотря на это, пиши не хватало,  короткие периоды относительного изобилия в теплое  время года сменялись длительным недоеданием, а часто  и голодовками. Первобытные общины вынуждены были  совершать изнурительные переселения в поисках мест,  богатых пищей. Когда созревали дикие плоды, после удачного лова  рыбы или охоты, родственные племена отмечали эти радостные события тем, что сходились вместе, съедали  принесенную с собой пищу, устраивали пляски вокруг  костров, обменивались подарками и т. п. Поскольку  такие события были неразрывно связаны с соответствующим временем года, то и празднование их постепенно  закреплялось за этим временем года, превращаясь со  временем в традицию. Суровая зима была самым тяжелым периодом в жизни древних славян, поэтому они  особенно радостно отмечали приход весны. Так сложился цикл весенних праздников. В эти праздники и  праздничные обряды люди первоначально не вкладывали никакого религиозного содержания. Традиционные  народные торжества естественно возникли из производственных и бытовых условий жизни древних людей еще  до возникновения религиозных верований.

С развитием религиозных представлений у древних  предков славян праздничные обряды стали приобретать  колдовской, магический смысл. Совершая, например,  охотничий танец, люди подражали охоте на зверей или  птиц, воспроизводили их движения, повадки. Во время  танца поражали копьями и стрелами фигурки или изображения животных, на которых предстояла охота. Люди  были уверены, что, правильно совершив этот обряд, они  обеспечат удачу в охоте. Древние славяне  стали  наделять  сверхъестественными свойствами те силы и явления природы, от которых в ту пору в огромной мере зависело их существование. Люди начали приписывать магическую силу солнцу,  грому, дождю, рекам, начали верить в различных духов,  добрых и злых, стараясь почитанием и жертвоприношениями привлечь на свою сторону и тех и других.

С развитием земледелия и переходом к оседлому  образу жизни произошло дальнейшее изменение быта  древних славян, а отсюда и их религиозных верований,  обрядов и праздников.

Начиная с периода IV – VI вв. до нас дошло значительное количество памятников материальной культуры,  которые помогли воссоздать достаточно полную и достоверную картину жизни наших предков.

Эти памятники свидетельствуют о том, что к IV – VI вв. земледелие стало основой производства и достигло  значительного развития, В этот  период у славян уже господствовало пашенное земледелие и оседлое скотоводство.

На смену разлагавшемуся первобытнообщинному строю формировались новые отношения феодального  общества. Рядом с деревнями, появились укрепленные  жилища богатых землевладельцев, которые использовали труд попавших к ним в экономическую зависимость  неимущих землепашцев.

В VI — VIII вв. на Руси возникли города, получили  свое дальнейшее развитие ремесла и торговля. Все это,  вместе взятое, определило дальнейшее развитие культуры, быта и религии восточных славян, в основе которой лежал культ природы и культ предков.
2.4.2. Земледельческий религиозный культ древних славян.

Практика умилостивления духов и богов жертвоприношением и поклонением привела к созданию довольно сложного религиозного культа. Отметим, что для дохристианской религии древних славян характерным являлось преобладание  практики-магии и культа над мифологией. Эта практика  имела богатое оформление и подробно разработанный,  освященный ритуал. Мифология же была относительно  отрывочной и бессистемной.

Совершенно очевидно, что народные праздники,  игравшие весьма заметную роль в жизни древнеславянских народов, не могли оказаться в стороне от формирования магических и религиозных обрядов. С развитием религиозного культа в первую очередь народные  праздники все больше и больше наполнялись религиозным содержанием, а обряды принимали религиозный  характер.

Главную роль в земледельческой религии славян играли обряды и праздники, связанные с различными периодами сельскохозяйственного производства. По своему характеру эти обряды носили преимущественно  магический характер и составляли целостный календарный цикл.

Цикл этих обрядов и праздников начинался зимой,  в то ее время, когда дни становятся заметно длиннее,  когда „солнце поворачивает на лето“. По верованиям  земледельческих религий, это  был  момент рождения  бога солнца. С этим периодом связывалось множество обрядов и  праздников. Среди них были святки, праздники коляды  с заключительным моментом этого цикла – масленицей,  содержавшей такие обряды, как зазывание, или призывание весны, проводы зимы (сожжение ее соломенного чучела) и т. д.

Цель зимних праздников и обрядов заключалась в  стремлении земледельцев обеспечить себе благоприятный хозяйственный год. Поэтому в хату к праздничному  столу зазывали мороз, чтобы угостить его и таким образом обезопасить себя от прихода его весной, когда он может приморозить молодые побеги посевов. Приглашались также „ржа“ (ржавчина) и „бель“, портящие  колос.

      Будущий урожай символизировался на празднике  выставленным в переднем, „красном“, челу снопом. Хозяин и хозяйка, садясь за праздничный стол, перекликались между собой, делая вид, что не видят друг друга,  и приговаривали: „Чтобы так же не видеть друг друга  осенью за стогами и возами хлеба, грудами овощей“.  В праздничных обрядовых песнях содержались заклинания, якобы обеспечивавшие хороший урожай и большой  приплод скота:

Главным обрядовым кушаньем праздников этого  цикла была кутья, род каши из вареных зерен,– растительное блюдо, появившееся тогда, когда люди еще не  умели размалывать зерна и печь хлеб. Главным блюдом  масленицы были блины. Они несомненно более позднего  происхождения и своим румяным желто-красным цветом  и круглой формой символизируют „нарождающееся“  весной солнце.

Со встречей весны и проводами зимы были связаны  многие  другие  очистительные обряды. Основаны  они  были на вере, что за темную, холодную зиму собралось  множество разной нечисти, которую следовало обезвредить и изгнать из жилища и с полей.

Для этого славяне мыли свои хаты и мылись сами.  Собирали во дворе весь мусор и сжигали его на костре.  Костер устраивали как можно более дымным и смрадным. Все это якобы отгоняло нечисть. Считалось, что магической силой отгонять злых духов обладала и верба – дерево, первым распускавшее  весной почки. Глава дома запасался ветками вербы и  стегал ими всех домочадцев, приговаривая: „Здоровье –  в хате, хвороба – в лес!“

Очистив таким образом себя, дом и двор, люди шли  на поля и посыпали их золой от очистительных костров.  По углам поля расставляли ветки вербы.

Считалось, что после выполнения всех этих обрядов  нечистая сила изгнана и можно спокойно приступать к  весенним работам. Чтобы не навлечь пи себя гнев весны и полнее использовать ее милости, старались прежде всего накормить весну. Поэтому в некоторых местностях, как только снег начинал таять, женщины клали на проталинах  куски пирога или хлеба, приговаривая: «Вот тебе, весна-матушка». Приход весны знаменуется общим оживлением природы, прилетом птиц. В связи с этим возник и сохранился до наших дней обычай выпускать весной из теста  фигурки птиц – жаворонков, аистов. Это несомненный  пережиток тех далеких времен, когда «весну» в виде  птицы ловили и приносили в жертву, т. е. попросту  съедали, веря, что лучшее средство воспользоваться  благодетельными силами весны – это съесть ее.

С приходом весны люди получали возможность расстаться с темной и смрадной курной избой, выйти на  свежий воздух и вздохнуть полной грудью, понежиться  в теплых лучах солнца. Человек переживал радостное,  приподнятое настроение. Не случайно весна всегда была  периодом праздников. Одним из таких весенних праздников на Руси был  праздник «красная горка», получивший свое название от  «красной» весны, от «красных», т. е. красивых горок,  холмов, возвышенностей, первыми покрывавшихся травой под лучами яркого весеннего солнца. На этих горках собственно, и отмечался праздник; играли в народные игры, пели песни, плясали, водили хороводы.

«Красная горка» – это также пора заключения брачных союзов. По твердо укоренившемуся в среде крестьянства обычаю свадьбу можно было сыграть или  ранней весной, на «красную горку», или осенью, после  окончания полевых работ. Весна все больше вступала в свои права. Надвигались новые хозяйственные заботы. Надо было выгонять  скот на пастбища, проводить весенние полевые работы,  начинать сев, Все это также сопровождалось магическими обрядами.

Перед выгоном скота на пастбище его окуривали дымом можжевельника. Погоняли скотину обязательно вербой, произнося заклинания и молитвы, обращенные к  солнцу и месяцу, с просьбой охранить скот «от  стрелы вогненной, от зверя бегучего, от гада ползучего,  от змеи попилухи», а также от водяных и лесных  духов,

Озимые посевы обходили с яйцом и костной мукой.  Муку сыпали в траву на меже, полагая, что это предохранит поля от града. Яйцо зарывали в землю, как магический символ плодородия. Вспашку поля и сев также производили с костной мукой, яйцом и заговорами.

К магическим обрядам присоединяли и жертвоприношения. Считалось, что земле при пахоте, когда ее разворачивают сохой, причиняют боль (ведь для наших  древних предков земля была живым существом, божеством). Ее надо было задобрить. Поэтому в борозды  ставили хлеб и пироги, поле обходили с брагой и угощениями, а после посева устраивали жертвенный пир –  праздник окончания сева.

В то же время люди считали, что весной с оживлением растительности оживают растительные духи, с  вскрытием рек и озер появляются водяные духи, русалки, из-под земли выходят духи мертвых. В общем,  духи были везде. И их набиралось множество. Одних  надо было изгнать и обезвредить при помощи очистительных обрядов, других надо было привлечь на свою  сторону, задобрить. Особенно нужно было задобрить духов предков. Для этого совершались сложные обряды,  отправление которых требовало уже участия волхвов,  кудесников, «умевших» вступать в общение с богами и  духами посредством (вертимого плясания).

Как только хлеба начинали колоситься, вновь наступал критический момент, требовавший помощи сверхъестественных сил. Для этого существовали в древности  особые обряды, носившие название «колосяница». Центральное место в этих обрядах занимала береза,  русская красавица, покрытая нежной листвой, вся в сережках. Быстрый и пышный расцвет березки приписывался ее  особой плодоносящей силе, и люди пытались перенести  эту силу на поля. Для этого девушки гурьбой шли в лес,  где под облюбованной березкой ставили пироги, яичницу  и устраивали пиршество: пели песни, водили хороводы.  Иногда березу срубали и ставили где-либо в поле на  меже или возле селения, и здесь совершалось празднество.

Когда хлеба начинали дозревать и приближалась  пора их жатвы, начинался новый цикл земледельческих  обрядов, заклинаний, празднеств, якобы способствовавших успешному созреванию и уборке хлебов.

Началом этого цикла были праздники, посвященные  божествам Купале и Яриле. Купало был богом обилия и урожая, богом созревших плодов земных. Ему приносили  жертвы в начале жатвы. Празднества в честь бога Купалы с зажиганием костров «живым огнем», т. е. огнем,  добытым путем трения, были очень широко распространены среди славянских народов. Поля в купальскую  ночь обходили с произнесением нараспев специальных  заговоров. Целью всех этих обрядов было предохранение созревающих хлебов от злых духов. Пережитком  еще более древних верований, восходящих к эпохе, когда  люди не знали земледелия и только собирали дикорастущие плоды и злаки, были обряды собирания в купальскую ночь волшебных трав, и в частности поиски  легендарного цветка папоротника Бог Ярило, как и  Купало, считался богом плодородия. Во многих местах  праздник, посвященный Яриле, соединялся с ярмарками  и торжками. Во время праздника устраивались игры,  пляски, кулачные бои.

Жатва отмечалась специальными праздниками: зажинками – в начале жатвы и дожинками – в конце  сбора урожая. В центре празднеств были снопы: первый – о время зажинок, последний – во время дожинок. Эти снопы торжественно приносились в село. Из зажиночного снопа пекли первый хлеб нового урожая,  дожиночный сноп ставили в избе, в переднем углу. Зерно  с него при севе сыпали в первую борозду или смешивали  с семенным зерном. Прежде чем начать жатву, приносили жертву полевому духу, особыми заклинаниями изгоняли из снопов якобы сидящих там злых духов. Примерно  такие же обряды выполнялись и по окончании жатвы,

Таковы в самых общих чертах праздники и обряды  той части древнеславянского населения, которая занималась хлебопашеством, т.е., его большинства.
2.4.3. Религиозный  культ в славянском  городе.


Религиозные празднества жителей развивавшихся городов Древней Руси, купечества, воинских дружин, рыбаков,  охотников имели некоторые особенности. Эти особенности определялись прежде всего характером экономической жизни этих  слоев населения. Город требовал постоянных покровителей, а воинские дружины и купцы – постоянных помощников-охранителей в походах. Жители городов, и прежде всего купцы, часто соприкасались с иноземными народами, знакомились с их верованиями, культами, праздниками. Это также накладывало некоторый отпечаток на религиозные воззрения горожан.

У славян появились изображении богов в виде идолов. Эти идолы со временем приобрели значение сверхъестественных существ, обладающих собственной чудесной силой и святостью богов.

Поклонение идолам привело к появлению на Руси  специальных мест для их почитания – святилищ. Арабский писатель-путешественник Ибн-Фацлану оставил нам описание такого святилища, принадлежавшего русским купцам. Святилища устраивались обычно на месте  торга днепровских купцов  с другими народами, Это  был огороженный частоколом участок, в центре  которого  стоял  высокий  столб с высеченным на  его конце человеческим  лицом. Вокруг или позади  высокого столба, изображавшего главного бога,  стояли более мелкие изображения его «жены и дочек». До начала торга каждый купец приносил

главному долу жертву – хлеб, мясо, молоко, хмельной  напиток – и просил послать богатого покупателя. Если  торговля шла плохо, то жертвы повторялись, но приносились они уже родственникам главного идола с просьбой заступиться за купца перед главным богом. В случае  удачи приносилась благодарственная жертва.

Такое распределение идолов в святилище на главных  и второстепенных, а также стремление внести какую-то  систему во взаимоотношения между древнеславянскими  божествами (Даждьбог, Сварог, Сварожич – сын бога

Сварога, люди – дети солнца, или даждьбожьи внуки, и т. д.) свидетельствуют о зарождении самобытной славянской религиозной системы. Однако она не получила развития, будучи вскоре вытеснена христианской религией.

Итак, мы видели, что праздники славян, возникнув в  глубокой древности  как народные праздники на базе  экономических и социальных отношений, первоначально  не были связаны с какими-либо, религиозными верованиями. Да и сложились они раньше, чем появились религиозные верования. В процессе дальнейшего развития эти глубоко народные производственно-бытовые праздники оказались пронизанными, наполненными магическим, религиозным содержанием. Русская православная церковь особенно  много «потрудилась» над тем, чтобы вытравить из древнеславянских праздников все народные бытовые черты и  подчинить их своим целям.»(Л.2)    продолжение
--PAGE_BREAK--
2.5. Обряды.
2.5.1. Обряды и ритуальные действия.

     И так, мы уже знаем, что древние славяне — это язычники, обожествлявшие силы природы. Их основными богами являлись: Бог рот — бог неба и земли; Перун — бог грома и молнии, а также войны и оружия; Волос или Велес — бог богатства и скотоводства; Дажь бог (или Ярило) — солнечное божество света, тепла и расцветающей природы. Очень важны были божества, связанные с теми силами природы, влияющими на земледелие.

      Так же древние славяне очень почитали души предков, думая что они находятся где-то в среднем небе «аере» — «Ирье» и очевидно, содействуют всем небесным операциям (дождь, туман, снег) на благо оставшимся потомкам. Когда в дни поминовения предков их приглашали на праздничную трапезу, то «деды» представлялись летающими по воздуху.

      Готовые же продукты — каша и хлеб испокон веков были ритуальной пищей и обязательной частью жертвоприношения таким божествам плодородия, как рожаницы. Существовали специальные виды каши, имевшие только ритуальное назначение: «кутья», «коливо» (из пшеничных зерен). Варилась кутья в горшке и в горшке же или в миске подавалась на праздничный стол или относилась на кладбище в «домовину» при поминовении умерших. Имелись дома мертвых, как место общения с благожелательными предками.

      Во многих обрядах жители поселка покидали свои семейные хоромины и участвовали в обще сельском ритуальном действии. Часть этих обрядов проводилась внутри поселка, но большинство их, по всей вероятности, устраивалась за околицей на холмах, у «кладазей»  многочестных или между несколькими поселками («игрища межю сёль»). Нельзя исключить и длительного бытования древних, возникших еще в скифо-сколотское время, общеплеменных святилищ на священных горах.

Примером зарубенецкого культового места внутри поселка может служить селище (грудок) близь Почепа в бассейне Средней Десны, куда впервые века нашей эры направилась славянская колонизация из Среднего Поднепровья в середине раскопанного пространства, среди большого количества прямоугольных жилищ со следами мощных печных столбов обнаружена круглая в плане постройка. Там обнаружена интересная посуда с магическими знаками «Горшки для освещенного варева» там же найдена миска со знаком плодородия и горшок с четырьмя знаками, которые обозначают разновидность знаков плодородия, идеограммы  вспаханного или засеянного поля. По горловине сосуда идет кругом орнамент из каплеобразных круглых вдавлений от пояска этих капель вниз спускаются треугольники из трех капель. В целом орнамент на этом горшке очень красноречив: «небесная влага орошает нивы», т.е. содержит главную идею аграрно-магических заклинаний.  В этом маленьком доме по всей вероятности, только хранилась священная посуда, а сама церемония варки первых плодов производилась, судя по данным раскопок, в соседнем круглом помещении, в середине которого находился большой очаг — жертвенник. У жертвенника, ближе ко входу — следы столбов и массивные остатки обгорелого дерева, что естественно расценивать как остатки главного идола, занимавшего главное положение во всем святилище. В глубине ротонды, слева и справа жертвенника-очага и центрального идола были устроены  две большие ниши, около которых на окружности здания стояли столбы, очевидно, являвшиеся идолы меньшого значения. Естественно предполагать при круглой постройки храма и при центральном положении очага-жертвенника широкое дымовое отверстие в центре конической кровли. Оно давало выход пламени и дыму к небу и одновременно освещало весь храм сверху естественным дневным светом.

В славянских вышивках очень част мотив богини в храме, но храм бывает представлен в трех видах: во-первых в виде дома с двускатной крышей (в этом случае богине-рожанице) во-вторых. Как постройка в виде овины с подвешенной средней частью и пышно украшенной замкнутой кровлей. На таких вышивках в середине на всю высоту показанного как бы в разрезе здания, изображался огромный идол Макоши с опущенными к земле руками; календарно это поза богини может быть приурочена к купальской обрядности (23 — 29 июня), ко времени начального созревания колосьев и появления первых плодов этого года (горох, бобы) Макошь указывает на землю уже произрастившую растение, тогда как в вышивках, связанных с весенними обрядами,  Макошь воздевает руки к небу, к верховному божеству с мольбой о солнце и дожде для только что посеянных семян .

      Большой центральный идол Макоши сопровожден двумя идолами рожаниц  — Лады и Лели, стоящими по сторонам «Матери Урожая» — Макоши. Совпадение с почепским храмом полное — один идол в середине и два по бокам. Вышивка дает то что археология редко может дать — все три идола — женские.

      Но есть в русских вышивках еще третий вид храмовых построек, внутри которых тоже помещен идол Макоши, но крыша над головой богини не сомкнута и оставляет значительный проем. Идол Макоши помешен в середине под проемом крыши. По сторонам огромной Макоши находятся не идолы рожаниц, а изображения всадников (или всадниц ?). Верхняя часть здания на вышивке обычно занята изображениями птиц и звездообразных знаков (не будет особой натяжкой признание этих вышивок изображение небесного свода). Однако возможно и иное предположение, что вышитый храм Макоши со срезанной крышей представляет собой как бы разрез святилища почепского типа. Небесные знаки этому не противоречат, так как небо было хорошо видно из колибы. Наличие всадников по сторонам главного идола противоречат такому предположению, но, учитывая сезон («макушка лета»), можно допустить что святилище не было закрытым помещением, а представляло собой навес со столбами, шедшими по кругу (сохранились следы девяти столбов) внутри которого находились три идола и жертвенник. В этом случае все внутренние элементы храмы были видимы всему поселку из вне. Возможно, что конников не следует воспринимать слишком реально — весенние богини Лада и Леля на обрядовых полотенцах, предназначенных для празднеств встречи весны, изображались верхом, с сохами за седлом, наличие верховых вокруг Макоши могло быть всего лишь изображением привычного символа, а не подтверждением реальных всадниц в внутри храма. Периметр такой землянки мог служить круговой земляной скамьей, своего рода «синтроном» вокруг главного идола и очага, на котором в горшке со знаками плодородия варилось священное варево из первых плодов. На «синтроне» окружностью в 15 м. могло усесться примерно 30 — 35 человек.

      П. Бессоновым  записан интереснейший цикл купальских обрядовых песен. Песни на Купалу (ночь с 23 на 24 июня, солнцеворот) составляет особый, четко выделяющий и очень архаичный цикл они сопровождаются припевом «то-то !» или «ту-ту-ту» (свойственно только купальским песням) и обязательным притопыванием и стуком в это время. Очевидно, это остатки ритуального танца. Праздник Купалы, пишет Бессонов, -» высший летний пункт древнейших священных обрядов, сказаний и песен… Как бы истощившись в разгуле Купалы, песнетворчество отселе надолго умолкает ...».

      Купалу называют «соботкой» т.е. «со-бытием», совместным сбором. Сюжеты купальских песен связаны с традиционной эротикой на игрищах (№ 62 по Бессонову), с обязательным купанием и с отголосками жертвоприношений девушек божеству реки, «Дунаю» (№ 68, 72), со сбором целебных зелий (№ 79) и пр. Одна из песен (№ 94) повествует о приготовлении ритуального зелья (дягиля) в горшке; каким-то образом это связано со смертью женщины («дяголю о горшок, дядину у пясок»). Ритуальная еда на празднике — растительно-молочная. Главным в купальской обрядности был, как известно, костер, через который прыгали попарно. Отголоском обрядности является игра в горелки («гори, гори ясно, чтобы не погасло...»). сооружение костра поручалось женщине («молодая молодится разложи купальницу»; № 87). Основой будущего костра был столб или кол вбитый в землю: «как Купала сома изображалась столбом, а голова у неё в золоте или же вся она в зелени, так по образу её в обряде делается кол, втыкается в землю, обвивается соломой, вымолоченными колосьями, конопляником, а наверху пук соломы, который и называется Купалой и который зажигают в купальскую ночь. На этот знак сбегается народ, разгорается известный купальский костер». Важную рол в песнях играет роль дуб; дубовые сучья идут в костер.

      Связь купальских обрядов с аграрной магией «макушки лета» несомненно. Анализ русской вышивки показал, что к этому сезону относятся ретуальне полотенца с изображением Макоши-Купалы, где богиня окружена солнечными знаками и всегда показана с опущенными к плодоносящей земле руками; голова Купалы нередко увита колосьями, колосья изображались и у ног богини. Если в весеннем цикле по сторонам богини изображались женщины — всадницы с сохами за спиной, то на полотенцах купальского цикла вышивали всадников — мужчин.

      Макошь, богиня земного плодородия, была посредницей между небом и землей (в весеннем цикле она всегда изображалась с воздетыми к небу руками). С этой двойственностью можно сопоставить любопытную деталь купальской одежды женщин: «В убранстве празднующих главное внимание обращено на женскую голову и обувь». Девушки, кроме венков и зелени, надевали на голову «войник» из ткани обязательно голубого, небесного, цвета; на ногах разукрашивались чулки и подвязки. На лицо внимание к символике неба (голубой войник) и земли (обувь, чулки) ритуальная архаичная песня о нечистой Купале — Макоши очень полно соотносится с данными раскопок. И там и здесь святилище расположено «сяред сяла»; и там и здесь культовое место представляло собой подобие небольшой постройки с навесом.

            Сярёд сяла Воучковского

                  То-то! (припев с пристукиванием и притопом)

      Ту-ту стояла лзня дубовая(сени с навесом, открытая часовня)

                        Ту-ту-ту!

            А ходили детюшки (парни, молодци) богу помолиться:

                        То-то!

            Стоуб обнимали, печь цаловали

                        Ту-ту-ту!

            Перяд Сопухой (Купалой) крыжом ляжали

                        То-то!

            Яны думали — прячистая,

                        Ту-ту-ту!

            А нож Сопуха (Купала) — нячистая!

                        То-то!
      Главным объектом культа по фольклорным данным был столб, которые молящиеся обнимали, и печь, которую они целовали. И печь и столб в центре постройки обнаружены при раскопках. Вышивки передают нам образ Макоши как центр трёх фигурной композицией с тремя предстоящими божествами. Раскопки позволяют говорить тоже о трех фигурной композиции: в центре столб у печи (Макошь — Купало), а по сторонам — предстоящие в боковых нишах.

      В сочетании с посудой, помеченной магическими знаками плодородия, найденной в соседнем со святилищем доме, весь ритуальный комплекс зарубинецкого поселка «Грудка» (Почепское селище) может быть истолкован как капище Макоши, называемой к купальской обрядности 23 — 29 июня Купалой, что является обычной в фольклоре персонификацией праздника. Так от зимних колядок оформился к 17 веку бог колядок, а от летнего праздника купалы произошло божество Купалы.

      Также найдена сельское святилище предназначенное для зимних новогодних гаданий о судьбе в предстоящем году. В нем найдены места для жертвоприношений и обще сельских пиров — братчин, опять таки три каменных идола. Особый интирес представляет первый идол четырех гранный, он оформлен в верхней части в виде круглой головы с четырьмя лицами в соответственно каждой грани. В этом отношении он напоминает збручского Святовита-Рода. Лики смотрящие «на все четыре стороны», — апотропей, оберегающий от зла. Находящегося впереди и сзади, справа и слева. Недаром так укоренилось в русском языке выражение «со всех четырех сторон». «Всё» — это четыре указанных направления, которые иногда могли обозначать и географические координаты: с севера и юга, с запада и с востока. Поскольку носителями зла считались «злые ветры», то географическое понятие вполне уместно в представлении о повсеместности. Исход зла расценивался не только по отношению к индивидууму (сзади, слева), но и по отношению к природе в целом — по странам света или, говоря современными терминами, по географическим координатам. Такие идолы, ни раз найденные в раскопках должны были охранять село со всех четырех сторон.

      Из многообразного годового цикла языческих обрядов, зафиксированного этнографами, лишь небольшая часть проводилась внутри села и в домах. Это зимние святки с их колядой, Новым годом и «велесовым днем».

      Но уже масленица с её катанием огненного колеса. Ездой с бубенцами, сожжением чучела зимы, ряженными, заклинанием весны, кулачными боями и т.п. выходила за рамки поселка и превращалась в «игрища межю селы». Весь весенний цикл и летний, купальский, связаны с природой, с полями, с «красными горками», берегами рек, берёзовыми рощами.

      Календарное приурочие обрядов, сохраненное как деревянными резными календарями русской деревне, так и сельскохозяйственными приметами, приуроченными в последствии к святцам, возникли за долго до крещения Руси, о чем свидетельствует интереснейшие календари нашей эры.

      Подавляющее большинство древнеславянских языческих празднеств и молений проводилось общественно, являлось «событием», совместным заклинанием природы и проводилось не в доме или в поселке, а за пределами житейского бытового круга. Древнему земледельцу нужно было прежде всего воздействовать на природу, воззвать к ее вегетационной мощи, обратиться к различным «рощениям», священным деревьям, к водным источникам — родникам, кладезям студеницам, к полям в процессе вспашки, сева и вовремя вызревания драгоценного урожая. По мимо этих вполне конкретных разделов природы где семимильная магия просматривается очень легко, существовала еще почитание гор и холмов, связанное с обобщением природы, с теми рожаницари и Родом, которые управляли природой в целом, управляли ею с неба, на которым находились. Общечеловеческим является почитание гор и проведение на них молений особых, обращенных к тому или иному верховному божеству.
2.5.2. Жертвоприношение.

      Религиозное молитвенное отношение к силам природы зафиксировано многими древнерусскими источниками, что очень порицали церковники в своих поучениях объясняя или не знанием истиной веры или кознями дьявола, который «овы прельсти в тварь веровати и в солнце же и огнь и во источники же и в древо и во ины различны вещи...». И так более точно зафиксированным местом ежегодных молений были высокие холмы, горы, возвышавшие молящихся над уровнем обычной жизни и как бы приближавших их к небесным повителям мира, роженицам или Роду.

      «Красные горки», «красные холмы», где проводились масленичные сжигания чучел зимы, обряд заклинания весны, встреча Лады и Лели, катанье яиц на фоминой недели (которая и называлась « красной горкой») были вероятно около каждого села. В равнинах местах, где не было заметных возвышенностей, крестьяне отмечали на лугах первые весенние проталины, где раньше всего начинал таить снег, и там проводили обряд встречи весны.

      Священные горы часто носят наименование «Лысых» или «Девичьих». возникает предположение что первое название могло быть связано с тем или иным мужским божеством, с богиней — девой являвшейся далекой предшествиницей христианской богородице, девы Марией. Часто на лысых горах были обнаружены идолы обнаженного мужского божества. О таких горах нередко ходили слухи о обитании на них ведьм.                     

Девичьи же горы в ряде случаев дают подтверждение своему наименованию. На одной из девичьих гор был найден своеобразный жертвенник печь представляющий собой композицию из девяти полусферических углублений. Число девять в сочетании с девичьим именем этой огромной и очень импозантной горы наводит на мысль (как и по поводу гадательной чаши с девятью клеймами месяцев), что создатели жертвенника с девятью составными частями прежде всего соотносили это центральное сооружение Девичь-горы с девятью месяцами беременности. Богиня — дева, как устойчивое представление о женском аграрном божестве, мыслилось, очевидно, подобно христианской богородице не просто девушкой, а такой, которая уже «понесла во чреве своем» и ей предстояло девять месяцев подготавливать рождение новой жизни. Число девять входит в разряд общеславянских сокральных чисел («за три-девять земель», «в три-девятое царство, три-десятое государство» и т.п.). Так же в Поганском городище девятиямочный комплекс находится у стены языческого храма, предшествовавшего постройки костела.

Так же были Бабины горы посвященные женскому божеству, но, очевидно, иного вида, чем богиня-дева; это могла быть богиня-мать вроде Ма-коши, богини урожая и судьбы, олицетворение всей земной природы (матьсыраземля). Возле некоторых бабиных гор были обнаружены могильники с трупосожжениями и трупоположениями. Их особенность являлась в захранении младенческих черепов без ритуального инвентаря. На основании этих находок можно вспомнить слова средневековых писателей о древних языческих жертво приношений. Кирил Туровский в проповеди на фомину неделю («красная горка») писал: «от селе (отныне) бо не приемлеть ад требы, заколаемых отцы младенець, не смерть почести — преста бо идолослужении и пагубное бесовское насилие». Другой автор несколько более ранний писал: «таверская деторезанья идолом от первенець».

      Этнография знает много поверий об оборотнях — вурдалаках (вовкодлаках), приуроченных главным образом к территории Белоруссии и Украины, т.е. к тем местам, где известна милоградская культура. Ходили поверия, что раз в год они становились волками на несколько дней и затем снова возвращались в прежнее состояние.

      До сих пор является для нас загадочным и не разгаданным болотные городища и языческая сущность этого культа. Конечно же несомнено связь с культом воды и подводно-подземным «нижним миром», лучше всего выраженным самим болотом с его неизведанными и не доступными глубинами, болотными огнями, коварством болотной зелени и трясин, зловредностью болотных лихорадок. Святилищу на болоте придавалась идеально круглая форма. Возможно, что здесь, как и при создании кургана, мыслилась модель видимой земли, правильный круг горизонта-кругозора, как антитеза полу враждебной стихии воды. Возникает предположение, что болотные городища (иногда насыпанные, искусственно сделанные людами) могли быть посвящены хозяину этого нижнего мира, в роли которого часто выступает ящер. В космологической композиции у горских или самогильских шаманских бляшек нижний мир всегда изображался в виде ящера с волчьим ухом и разинутой пастью — ящер глотает вечернее заходящее солнце. Отсутствие на городище реальных следов потребления жертв участниками обряда может говорить об особой форме жертвоприношения, отличной от обычного возложения жертвенного мяса на огонь и последующего поедания его.

            О двух формах принесения жертв сообщает одно из основных поучений против язычества:

            1.И куры им (языческим богам) режуть и то блутивши тоже сами ядять...

О убогое курята, я же на жертву идолом режються, и инии в водах потопляеми суть.

А инии к кладезям приносящем молятся и в воду мечють, Велеару жертву приносяще».

В этом сравнительно позднем поучении речь идет о принесении в жертву кур. А как обстояло дело у народов — оборотней (невров) живших «зверинским образом» полторы — две тысячи лет до этого поучения, кого тогда «в воду метали»? некоторый намек на это мы видим в детской игре «Ящер»: дети водят хоровод; в центри круга сидит мальчик, изоброжающий ящера, хор поет:

Сяде Ящер под пирялущем

На ореховом кусте,

Где ореховоя лусна...

(Жанитися хочу)

— Возми себе девку,

Котораю хочещь...

В некоторых вариантах начало песни содержит слова:

Дам тебе, ящер, красную девку.

В иных вариантах присутствует погребальный мотив: выкапывание ямы и поминки по ящеру. Игра в ящера широко известна на Украине в России и Белоруссии. Судя по тому, что ящер срывает орехи с куста, обряд относился ко второй половине лета, когда созревают орехи.

      Многие детские игры являются трансформацией древних языческих обрядов и трансформацией, разумеется, смягченной. Сопоставим с этим поверья о том, что водяные женятся на утопленницах. К этому же циклу обрядов умилостивления воды или подводно-подземных сил следует отнести и многочисленные широко распространенные обряды (тоже превратившиеся в игрещя) «похорон Костромы» «похорон Морены», «похорон Купалы», когда куклу, одетую в девичью одежду топят в воде.

      Все фрагменты и отголоски славянских обрядов сводятся в единый комплекс: у древних славян, как и у античных греков, существовал обряд умилостивления божеств подземного мира, влияющего на плодородие путем принесение жертв, бросаемых в воду.

      Обряды связанные с «метанием в воду» жертв божеству подводноподземнего мира, непосредственно связанного с плодородием почвы, а, следовательно, и с урожаем, проводились в середине лета на семик, на Купалу, когда хлеба начинали колоситься и окончательный результат сезона еще не был ясен. В этих обрядах переплетались мужское, оплодотворяющее начало и женское вынашивающее и рождающее. У древних греков в середине лета топили в море со сколы две жертвы — мужчину и женщину.

      В славянских обрядах мы знаем и похороны Ярилы (Ивана) как олицетворение мужского начала, уже давшую новую жизнь и потому ставшего бесполезным, и похороны Костромы, Купалы, изображения которых, одетые в женскую одежду, провожали похоронным плачем, а потом топили в воде.

      Двойственность мужского и женского начала сказывалась в том, что кукла-чучело Костромы иногда была одета по-мужски. Неизвестным остается утопление Костромы в воде. Этимологически слово «кострома» связано со словами, обозначающими «мохнатую верхушку трав», «метлицу», «бородку колосьев».

      Исходя из этого, быть может, слово Костро-ма следует рассматривать как составное: Мать колосьев? Тогда утопление Костромы должно топологически соответствовать уходу Персефоны-Прозерпины в подземный мир, а славянский Ящер, женившийся на утопленной девушке, соответствовать Аиду, богу подземного мира, супругу Персефоны.

      Кажущаяся нелогичность принесенная в жертву изображения Ярилы, бога ярой весенной вегетативной силы, и Костромы — Матери колосьев, устраняется календарными сроками: олицетворение этих природных сил топили или сжигали только тогда, когда вместо старого зерна появились яровые ростки, когда колосья уже образовались. Во временных трансформациях обряда куклы Костромы или Купалы заменила собою не божество Кострому или Купалу (правы исследователи, отрицающие существование представления о таких богинях), а жертву, человеческую жертву, приносимую в благодарение этим силам сезонного действия, а постоянно существующему повелителю всех подземно-подводных сил, содействующих плодородию, т.е. Ящеру, Аиду, Посейдону.

      Проводился этот обряд у греков в месяц таргелион среди лета, а у славян на Купалу (23 июня) или на петров день (29 июня). Сквозь смягченную форму позднейшей театрализации и игровой условности можно разглядеть жестокую первичную форму первобытного обряда. А. А. Потебня в своем исследовании о купальском празднестве приводит полный трагизма плач матери по утонувшей (в древности — утопленной) девушке: люди, не берите воду, не ловите рыбу, не косите травы на излучинах реки — это красота моей дочери, это ее тело, ее коса… Пелась эта песня тогда, когда проводился обряд утопления Купалы.

      Широчайшее распространение обрядов утопления кукол (преимущественно женских) в дни «макушки лета» (конце июня), совпадающие с летним солнцестоянием, вполне соотносятся с обилием в лесной зоне болотных городищ, возникших в скифское время и просуществовавших до Киевской Руси.

      В качестве предупреждения, требующего археологической и фольклористической проверки, можно высказать мысль, что болотные городища зоны милоградской и зарубинецкой культуры (а для более позднего времени и шире) являются частью ритуальных мест древних славян (наряду с почитаемыми горами), посвященной архаичному культу подземно-подводного божества Ящера, жертвы которому топили в воде окружавшего святилище болота.

      В русском фольклоре, как мы видим выше, сохранился мрачный2 образ обряда жертвоприношение козла.

            Это, как установил В. Я. Пропп, песенный вариант сказки о братце Иванушке и сестрице Аленушке, утопленной злой колдуньей.

            Иванушка хочет вернуть утопленную сестру

                        Аленушка, сестрица моя!

                        Выплынь на бережок:

                        Огни горят горючие,

                        Котлы кипят кипучие,

                        Хотят меня зарезати...

            Утопленная девушка отвечает:

                        (Рада бы я) выпрыгнуть -

                        Горюч камень ко дну тянет,

                        Желты пески сердце высосали.

      Имя братца Иванушки может указывать на обряд в ночь под Ивана Купалу; тогда сестрица Аленушка — — сама Купала, жертва, обреченная стать «в воде потопляемой». В купальскую ночь и «огни горят великие» и совершаются обряды у воды, имитирующие утопление жертвы: купание девушки, наряженной Купалой, или погружение в воду чучела — куклы, изображающей Купалу.    продолжение
--PAGE_BREAK--
2.5.3. Основные обряды.

Инициация.

Чтобы стать членом племени, ребенок должен был пройти инициацию. Происходила она в три ступени. Первая — непосредственно при рождении, когда повитуха обрезала пуповину наконечником боевой стрелы в случае с мальчиком, либо ножницами в случае с девочкой, и пеленала ребенка в пеленку со знаками рода.

По достижении мальчиком трех лет он проходил подстягу — т. е. его сажали на коня, опоясывали мечом и три раза обвозили вокруг двора. После этого его начинали учить собственно мужским обязанностям. Девочке в три года впервые давали веретено и прялку. Действо тоже сакральное, и первой нитью, спряденной дочерью, мать опоясывала ее в день свадьбы для защиты от порчи. Прядение у всех народов ассоциировалось с судьбой, и с трехлетнего возраста девочек учили прясть судьбу себе и своему дому.

В двенадцать — тринадцать лет, по достижении брачного возраста, мальчиков и девочек приводили в мужской и женский дома, где они получали полный набор сакральных знаний, необходимых им по жизни. После этого девушка вскакивала в поневу (род юбки, носившийся поверх рубахи и говоривший о зрелости). Юноша после посвящения получал право носить боевое оружие и вступать в брак.

Свадьба.

До сих пор сохранившееся выражение «венчаться вокруг березы» довольно точно передает смысл венчального обряда русичей. Свадьба состояла из поклонения Ладе, Роду и Триглаву, после чего волхв призывал на них благословение, и молодожены обходили три раза вокруг священного дерева, призывая в свидетели богов, чуров и берегинь того места, где они находились. Свадьбе обязательно предшествовал сговор или похищение невесты. Невеста вообще обязана была идти в новый род как бы насильно, чтобы не оскорбить ненароком духов-хранителей своего рода («не я выдаю, силой ведут»). С этим, кстати, связаны многочасовые рыдания и скорбные песни невесты. На пиру молодоженам запрещалось пить (считалось, от любви пьяны будут). Первую ночь молодожены проводили на тридевяти снопах, застеленных мехами (пожелание богатства и многочадия).

Обряд погребения.

Особое место среди языческих обрядов занимал обряд погребения. Погребальных обрядов славяне знали несколько. В период расцвета язычества наиболее распространенным и почетным было сожжение, с последующим насыпанием кургана. После этого на кургане проводилась тризна в память о покойном. Вторым способом хоронили так называемых заложных покойников — умерших подозрительной, нечистой смертью, или же живших не по правде. Похороны таких умерших выражались в вышвыривании тела куда подальше в болото или овраг, после чего его заваливали сверху ветками. Делалось это для того, чтобы не осквернять землю и воду нечистым трупом.

На протяжении длительного периода сильно колебалось соотношение двух основных видов погребального обряда — трупоположения и сожжения. Первобытное погребение скорченных трупов, которым искусственно придавалось положение эмбриона в чреве, было связано с верой во второе рождение после смерти. Поэтому умершего и хоронили подготовленным к этому второму рождению. Праславяне еще в бронзовом веке поднялись на новую ступень и отказались от скорченности. Вскоре появился совершенно новый обряд погребения, порожденный новыми воззрениями о душе человека, которая не воплощается вновь в каком-либо другом существе (звере, человеке, птице...), а перемещается в воздушное пространство неба. Культ предков раздвоился: с одной стороны, невесомая, незримая душа приобщалась к небесным силам, столь важным для тех земледельцев, у которых не было искусственного орошения, а все зависело от небесной воды. С другой стороны, благожелательных предков, «дедов», необходимо было связать с землей, рождающей урожай. Это достигалось посредством закапывания сожженного праха в землю и постройки над погребением модели дома, «домовины». Много времени спустя, в 9 — 10 вв. н. э., когда уже сформировалась Киевская держава, среди некоторой части русской знати в третий раз появился обряд простого захоронения без сожжения, что произошло, по всей вероятности, под влиянием возобновившихся связей с христианской Византией. Но как только началась многолетняя война с империей, великокняжеское окружение подчеркнуто вернулось к кремации. Курганы эпохи Святослава, преследовавшего христиан, были грандиозными сооружениями на высоких берегах рек, погребальные костры которых должны были быть видимы в радиусе около 40 км, т. е. на пространство четырех — пяти тысяч квадратных километров!

          Вот что пишет арабский путешественник и писатель Ахмед Ибн-Фадлан во время поездки в качестве посла багдадского халифа в Волжскую Болгарию в своем сочинении, называемом ''Книга'': «Итак, они положили его в могиле и покрыли ее над ним настилом на десять дней, пока не закончат кройки его одежд и их сшивания.

          А именно: если человек бедный, то делают маленький корабль, кладут человека в корабль и поджигают. Что же касается богатого, то собирают то, что у него имеется, и делят это на три части, причем одна треть – для его семьи, вторая треть на то, чтобы скроить для мертвого одежды, и последняя  треть, чтобы на нее приготовить набиз, который пьют до дня, когда девушка усопшего будет сожжена вместе со своим господином.»

Привычное нам погребение в земле широко распространилось только после принятия христианства.
3. Материальная культура.
3.1. Зодчество Древней Руси.
3.1.1. Ах, дерево, дерево ...

«Зодчество Древней Руси – яркая страница в истории мировой архитектуры. Развиваясь, оно прошло большой и сложный путь, отражая  своеобразные социальные условия жизни народа.

Древнерусское зодчество при наличии большой монументальности  характеризуется чрезвычайной пластичностью форм, каким-то особым  ощущением их спокойствия и незыблемости, соизмеримостью с размерами человека, его масштабами и потребностями. Все это относится так  же в полной мере к интерьерам светских и культовых сооружений.

Древнерусское зодчество, развивавшееся на протяжении восьми веков, до конца ХVII столетия, дает целостную картину развития достаточно устойчивых и постепенно эволюционизирующих стилистических черт  и признаков. Параллельно развивались формы деревянной и каменной  архитектуры. причем деревянное строительство явно преобладало и оказывало значительное влияние на каменное. Основной строительный материал на Руси – дерево – использовался для строительства всех видов  сооружений –жилых домов, городских укреплений, дворцовых зданий,  церквей. Город Древней Руси вплоть до ХVII пека оставался в основном деревянным. В деревянных постройках объемно-планировочная структура определялась бревенчатой конструкцией и ее естественными параметрами; однако при всей „жесткости“ деревянной строительной  системы народные мастера-зодчие умели композиционно ее разнообразить и пластически оживить. В результате возникает очень широкая  композиционная „амплитуда“ от простейшей крестьянской избы-сруба  до сложнейших объемных решений, типа шатровых и ярусных храмов.» (Л.4)

«Дерево украшало Русь теремами и деревянными храмами, избами и мельницами, колодцами, и, конечно, за  долгие годы сложилось искусство резьбы и росписи по дереву.

И хотя из-за пожаров мало сохранилось старинных деревянных построек, но и они дают представление о прекрасных теремах и палатах. А вот описание терема из  сборника „Древних российских стихотворений“ Кирши  Данилова:

Три терема златоверхие,

Да трои сени косящаты,

Да трои сени решетчаты,

Хорошо н теремах изукрашено,

На небе солнце, в терему солнце,

На небе месяц, в терему месяц,

На небе звёзды, я терему звёзды,

На небе заря, в терему заря –

И вся красота поднебесная.
Из дерева строились и избы – добротные, просторные,  удобные и нарядные, с любовью и мастерством украшенные затейливой резьбой. Богаты и разнообразны традиции  русского крестьянского зодчества. Они складывались веками и имеют свой особенности в разных районах бескрайней России – на севере и в Поволжье, в Сибири и на Урале.  Разной была и украшающая дома резьба. Опытом многих  поколений был найден наиболее удобный для каждого  района тип крестьянского дома.

Северная изба высокая, часто двухэтажная, окна небольшие, но их много – пять или шесть – и все к солнцу тянутся,  высоко от земли поднялись. Под бок к избе прижались сени, сарай, кладовые – всё под одной крышей. Трудно придумать жилище более удобное для сурового климата Русского Севера с долгими студёными зимами. Наличники,  крыльцо, скаты кровель северных русских изб украшает  строгий, но изящный геометрический орнамент. Любимый  мотив резьбы – солнечная розетка, древний символ жизни  счастья, благополучия.

Сибирские дом просторные, часто их рубили из пихты  или кедра, во многих домах было три-четыре горницы, а  иногда несколько домов соединялись переходами (сенями), чтобы удобно было жить большой семьей. Не жалели бревен и труда на постройку – строили дом надежный, чтобы  защищал от суровой сибирской стужи, долго служил хозяевам.

Особенно нарядны избы Нижегородского края, что на  реке Волге. Они похожи на сказочные терема, сплошь покрытые затейливой резьбой. Здесь на Волге любили растительные орнаменты. Среди роскошного узора из густых  упругих ветвей, листьев и цветов, гроздей винограда мастера помещали фантастических птиц, львов, похожих на добродушных улыбающихся котов, русалок, которые по  крестьянским поверьям охраняли живущих в доме от злых  сил. Рельефную резьбу по дереву называют корабельной.  Ею исстари украшали не только дома, но и суда, которые  плавали по Волге от древнего Ярославля до Астрахани, бороздили воды Каспия.» (Л.5)

Теперь я немного расскажу о «технологии» строительства деревянных сооружений, а в частности русской избы… Как отмечено выше, ведущим видом строительства на Руси являлись деревянные постройки. Помимо каменных церквей были широко распространены и деревянные. Кроме того из дерева строились самые разные сооружения — от жилых и хозяйственных зданий до больших дворцовых с разветвленной планировочной системой. «Основным мерилом, модулем деревянной архитектуры является бревно или брус нормальной длины. Четыре бревна, образующие по контуру прямоугольник и связанные в концах посредством врубок, создают венец, укладываемый горизонтально. Бревна в венце связываются между собой в основном двумя способами врубок — »в обло"  и «в лапу». Врубку «в обло» можно наблюдать только в очень старых зданиях и деревенских избах. Второй тип врубки — «в лапу» — сложнее первого, но прочнее конструктивно. Венцы накладываются один на другой, и в результате образуется сруб. Вследствие того, что размеры сруба определяются по горизонтали длиной бревна, то при строительстве зданий больших размеров необходимо соединять несколько срубов, располагающихся в том или ином порядке. Квадратный сруб носит наименование четверика, сруб же восьми угольной формы, образованный восемью бревнами — восьмерика. Деревянный сруб, или же — что реже — срубы, присоединенные друг к другу, составляли основу традиционного русского крестьянского дома — избы. Перекрытие производилось обычно на два ската. По этому же принципу иногда (главным образом на Севере) строились большие деревянные дома на подклетах или в два этажа. Примером может служить крестьянский дом в сельце Заозерье, перенесенный в настоящее время в заповедник на остров Кижи" (Л.4)

«С ХI века постепенно начинает распространяться и каменное строительство. Сначала этот процесс шел очень медленно, но в последующие  столетия он заметно ускорялся. В городах начинают строиться каменные церкви, самые значительные дворцовые здания, и позже, с ХVII века – богатые жилые дома. С ХII — XIV века из камня возводятся и оборонительные стены городов. Самые. ранние монументальные сооружения относятся к эпохе Киевской Руси, за ними следуют замечательные памятники архитектуры Владимира, Суздаля, Новгорода и Пскова и, наконец, величавые соборы и дворцовые комплексы Москвы – собирательницы  русских земель.

В каменном светском строительстве, в жилых и дворцовых постройках преобладали асимметричные и очень живописные равнения. Сложные организмы, такие, как дворцы – Колымой Кремлевский Ивана III и другие складывались из ряда простых объемов – палат, соединяемых переходами и галереями, в чем нельзя опять-таки не видеть воздействия  деревянных построек.

В культовом каменном строительстве на века утвердился тип кубического храма, внутреннее пространство которого определилось наличием  параллельных нефов с четырьмя, шестью и большим числом опорных  крещатых столбов, поддерживающих своды и купола; число последних  составляло от одного до пяти. При наличии сходной объемной и конструктивной структуры, русские культовые сооружения дают картину чрезвычайного разнообразия размеров, объемных форм и средств декоративной  обработки сооружений. Подавляющее большинство сооружений до ХIV века включительно отличается органичностью и единством объемной композиции и конструктивного решения, их внутренняя структура четко и  последовательно выражается во внешних формах.
3.1.2. Архитектурно-композиционные формы их эволюция.

Первый значительный этап в развитии русской культуры, в том  числе и архитектуры, нашел свое проявление в эпохе Киевской Руси.  Период расцвета Киевского государства – конец Х – ХI века. В эти десятилетия в Киеве наряду с деревянными сооружениями появляются дворцы, храмы и крепостные башни, построенные из кирпича и камня, выложенных рядами на розоватого цвета известковом растворе и образующих  »полосатую" кладку. Крупнейшим памятником архитектуры Киева явился Софийский собор (начат в 1037 г. – окончен в конце ХI в.),  первоначальный облик которого позже был искажен перестройками.  Церкви на Руси имели не только культурное, но и общественное назначение.  Это усиливало то внимание, которое уделялось их строительству. Первоначально Софийский собор представлял собой пятинефный крестовокупольный храм с тринадцатью главами, из которых пять средних были  болот крупными, а центральная, осевая, самой большой. С севера, юга  и запада собор окружался открытыми одноэтажными галереями на аркадах. С восточной стороны каждый из пяти нефов завершался полукруглой в плане апсидой. Спустя несколько десятилетий наружные галереи  были надстроены вторым этажом. Кроме того, возник еще один ряд  одноэтажных галерей, появились башни, заключавшие лестницы для  подъема на хоры. Значительно позже – в ХVII — ХVIII веках надстроили и наружный ряд галерей, возникли прямоугольные контрфорсы, основная кладка скрылась под слоем штукатурки, на северной и южной сторонах возвели новые купола, были произведены и другие существенные  изменения в архитектурном облике храма.

Меньше преобразований произошло внутри собора. Стены и своды  были покрыты монументальной фресковой живописью н мозаикой. Изображения, в которых ясно просматривается стилистическая общность со статуарными, статичными образами Византии, полны торжественности и  парадности. В главной алтарной апсиде мозаики размещены в трех ярусах.  В верхнем — Большая торжественная фигура Богоматери с поднятыми руками. Мозаики набраны из кубиков смальты разного цвета. Яркие чистые краски с преобладанием сине-лиловых тонов декоративно выделяются на сверкающем золотом фоне. Монументальная живопись киевской Софии, сплошным ковром покрывающая архитектурные формы и органически связанная сними, является высшим достижением той эпохи. Большие масштабы, целостное композиционное построение и ряд других признаков позволяют провести грань между Софией в Киеве, первым крупным монументальным сооружением Древней Руси, и современными ему византийскими храмовыми постройками.

Следующая стадия развития архитектуры Древней Руси связана с Великим Новгородом. Здесь, в середине XI века  (1045 -1050), был построен Софийский собор с пятинефным внутренним пространством, строгий, композиционно собранный и величавый. Несмотря на последующие перестройки, собор сохранил до наших дней свои основные черты и прежде всего монументальность и лаконичность облика. Новгородская София в основном построена из камня, кирпич использован лишь частично — в кладке арок, окон, порталов. Фасады собора разделяются широкими пилястрами — лопатками, которые выражают внутреннее строение храма. Между ними так называемые закомары-завершения, соответствующие сводчатым покрытиям нефов. Собор увенчан пятью главами, над башней, ведущей на хоры, находится еще одна — шестая глава. Внешний облик собора не имел каких-либо декоративных деталей. В интерьере основную роль имеют мощные крещатые столбы, несущие своды. И стены, и столбы, и своды, так же как и в киевской Софии, были покрыты живописью, в данном случае исключительно фресками.

В XII веке в Новгороде устанавливается республиканская форма правления. Вместо больших храмов, возведение которых  было связано с княжеским периодом, строятся церкви однокупольного типа. Широко известна церковь Спаса-Нередицы близ Новгорода (конец XII века), в которой определилась типичная для последующего развития русского зодчества форма — необычайно простая, призматическая, близкая к кубу. Фактически она возникла из больших храмов, таких, как киевская и новгородская Софии, но там было пять внутренних нефов и пять куполов в основной части здания, здесь же эта система еще более упрощается, вводятся лишь три продольных нефа и один купол.  Выявление внутренней структуры сооружения снаружи — характерная черта, проявившаяся уже в самых ранних сооружениях Древней Руси, обнаруживается и здесь, на фасадах Нередицы — трехчастное деление, внутренние своды определили появление внутренних арок-закомар, на восточной стене трем нефам соответствуют три алтарные апсиды. Единственный купол поддерживается четырьмя внутренними столбами. Существующее в настоящее время луковичное покрытие купола появилось позже. Первоначально купол, как и во всех древнерусских храмах был шлемовидным. Типичны узкие, щелевидные окна на фасадах и барабане купола.

Церковь покрыта обмазкой и побелена. Лепные детали на фасадах почти отсутствуют. Слегка неровные, «текучие» линии штукатурных поверхностей фасадов, углов здания, лопаток, закомар, придают сооружению мягкую пластичность. Церковь Спаса-Нередицы была разрушена немецкими фашистами, но в настоящее время восстановлена. Первоначально она вся была расписана фресками — от пола до купола включительно. Фрески сохранились на уцелевшей части сооружения. Поверхности стен и сводов членились коричневато-красными полосами на отдельные большие поля нередко даже не совпадающие с границами архитектурных членений. В границах этих полей были изображены святые и различные религиозные сюжеты. Общий колорит фресок определяется типичным для других фресковых росписей голубоватым фоном, на котором выступали охристые, коричневатые и белые пятна — лики святых, нимбы, детали одежды.

Близка по своему типу к Нередице церковь в Старой Ладоге, относящаяся к XII веку, в которой сохранились остатки замечательных фресок того же времени.

Близок к Новгороду по характеру архитектуры город Псков. Здесь тоже возводились многочисленные одноглавые церкви, строившиеся из местного грубо околотого плитняка. По сравнению с новгородскими они более массивны и отличаются особой сочностью форм.

Колоколен в Новгороде и Пскове не строили, они появились в Москве позже, в конце XV века. В Пскове существовали только звонницы — каменные стенки, завершавшиеся невысокими круглыми столбами, между которыми подвешивались колокола. Иногда колокола крепились просто к толстому деревянному брусу, укреплявшемуся на врытых в землю деревянных столбах.

Крупным центром зодчества было Владимиро-Суздальское княжество. Здесь, во второй половине XII столетия был построен ряд первоклассных сооружений, возведенных из высококачественного белого камня — известняка. При князьях Андрее Боголюбском и Всеволоде III во Владимире строятся храмы и дворец, которые должны были содействовать прославлению столицы княжества. Самое крупное сооружение Владимира — Успенский собор, начатый строительством в 1158 году и затем, после пожара, перестроенный. Первоначальное здание было окружено галереями, добавлены четыре главы, внесены и другие изменения. Расширенный и переделанный собор получил необычайно гармоничное, композиционно четкое, превосходно проработанное во всех деталях белокаменное оформление. Фасады строения расчленены на отдельные вертикальные поля, разграниченные тонкими полуколонками и завершенные закомарами. Посередине высоты здания проходит широкая лента — колончатый пояс, состоящий из маленьких колонок, соединенных арочками. Главы завершены шлемовидными покрытиями. Медная крыша была первоначально позолочена. Внутри собор был расписан и содержал драгоценную утварь.

Другое ценнейшее произведение владимиро-суздальского зодчества — Дмитриевский собор (1194 -1197), служившим придворным храмом. Сооружение имеет кубическую форму, внутри его — четыре опорных столба, поддерживающие единственную главу. С восточной стороны — три апсиды. Это самый богатый по убранству храм. Система декоративного оформления в основе та же, что и в Успенском соборе, но роль скульптуры здесь несравненно большая. Применена сложная орнаментальная резьба — даны скульптурные изображения святых, маски, грифоны, животные, птицы, растительные и другие мотивы, высеченные из белого камня. Изображений так много, что они превращают верхнюю часть стены над широким горизонтальным поясом в сплошную орнаментально разработанную «ткань». Орнаментация применена и между колонками основного пояса, в обработке барабана главы между колонками и в верхней части апсид. Рельефы Дмитриевского собора вдохновлены народным творчеством, но ряд образов в них связан с византийским и восточным влияниями, переработанными народной фантазией. Сходная скульптурная декорация наблюдается и в некоторых других памятниках Владимира и Суздаля. Дмитриевский собор в свое время, как и другие храмы, был целиком расписан фресками, сохранившимися лишь фрагментарно.

В Боголюбове существовал дворец князя Андрея Боголюбского, находившийся в пределах княжеского замка. Дворец непосредственно был связан с придворным собором. От этого комплекса до нашего времени дошел лишь небольшой фрагмент — двухэтажная лестничная башня с частью перехода из башни в собор. Характерно, что в лестничной башне применены те же мотивы, что и в почти одновременно создававшихся храмах: аркатурный поясок с колонками на небольших, вделанных в стену кронштейнов. Это доказывает, что светские сооружения Древней Руси обладали общностью стиля с культовыми сооружениями."(Л.4)    продолжение
--PAGE_BREAK--
3.2. Живопись Древней Руси.
Несмотря на то, что перебрал много книг по истории и культуры Древней Руси, практически во всех из них я не нашел ничего про настоящую исконно русскую живопись, то есть живопись, которая сохранилась с дохристианской эпохи развития Древней Руси. В некоторых книгах есть заметки, что живопись все же существовала до крещения, однако она представляла собой грубо выдолбленные на стенах сооружений (изб) рельефные картинки, которые затем раскрашивались подручными красками (охрой, белилами и.т.д). Короче говоря, хотя я хотел показать истинно древнерусскую культуру мне все же придется рассмотреть христианскую русскую живопись, например, иконы.

«Древнерусская живопись – одна  из самых высоких вершин мировой культуры, величайшему духовному достоянию нашего народа. Древнерусская живопись – живопись христианской Руси – играла в жизни общества очень важную и совсем  иную роль, чем живопись современная, и этой ролью был  определен ее характер. Неотделима от самого предназначения древнерусской живописи и достигнутая ею высота.  Русь приняла крещение от Византии и вместе с ним унаследовала представление о том, что задача живописи –  «воплотить слово», воплотить в образы христианское вероучение. Поэтому в основе древнерусской живописи лежит великое христианское «слово».

Прежде всего это Священное Писание, Библия («Библия»  по-гречески – книги) – книги, созданные, согласно христианскому вероучению, по вдохновению Святого Духа.  Священное Писание состоит из Нового Завета, куда входят Евангелие и еще несколько произведений, написанных апостолами – учениками Христа, и Ветхого Завета ,  содержащего книги, созданные вдохновенными пророками еще в дохристианскую эпоху. Кроме Священного Писания, причислялся к христианскому слову, почитался несущим христианскую истину широкий круг произведений,  созданных в течение веков народами разных стран: Ближнего Востока и Малой Азии, Греции, славянских земель  и самой Древней Руси. В этот круг прежде всего входят  апокрифы – древнейшие повести, посвященные тем же  лицам и событиям, о которых повествует Библия. Апокрифы не считались богодухновенными, но многие из них  были признаны исторически достоверными, дополняющими Писание. Затем – многочисленные жития святых  (биографические повести о них). Важное место в христианском слове занимают и используемые в богослужении поэтические, гимнографические произведения, посвященные событиям и лицам Священного Писания,  святым и событиям их жизни.

Воплотить слово, эту грандиозную литературу, нужно было как можно яснее – ведь это воплощение должно было  приблизить человека к истине этого слова, к глубине того  вероучения, которое он исповедовал. Искусство византийского, православного мира – всех стран, входящих  в сферу культурного и вероисповедного влияния Византии, – разрешило эту задачу, выработав глубоко своеобразную совокупность приемов, создав невиданную ранее и никогда больше не повторившуюся художественную  систему, которая позволила необычайно полно и ясно воплотить христианское слово в живописный образ.

»Образ" по-гречески – икона. И уже с глубокой древности слово «икона» стало употребляться и употребляется  до сих пор как прямое название для получивших широкое  распространение в живописи византийского мира отдельных самостоятельных изображений, как правило, написанных на доске. Но в широком смысле иконой, т.е.  образом, воплотившим слово, является все созданное  этой живописью: и изображения, неотделимые от самих  зданий храмов, мозаики, выложенные на их стенах из кубиков драгоценного стекла, фрески, написанные по покрывающей эти стены штукатурке, и миниатюры, украшающие страницы рукописных книг. Стремясь подчеркнуть предназначение и характер живописи византийского  православного мира, зачастую к ней целиком, а не только собственно к иконам относят термин «иконопись».

В течение долгих веков живопись византийского, православного мира, в том числе и живопись древнерусская,  несла людям, необычайно ярко и полно воплощая их  в образы, духовные истины христианства. И именно в глубоком раскрытии этих истин обретала живопись византийского мира, в том числе и живопись Древней Руси, созданные ею фрески, мозаики, миниатюры, иконы, необычайную, невиданную, неповторимую красоту.

Но со временем и искусство всего византийского мира,  и искусство Древней Руси постигло забвение. Пала под  ударами турок-завоевателей сама Византийская империя,  оказались завоеванными мусульманами некогда христианские страны Малой Азии и многие славянские государства. В этих бедах, пережив татаро-монгольское нашествие, по существу выстояла одна Русь. После падения  Византии она была подлинным центром православной культуры. Забвение, разорение постигли древнерусскую  культуру и искусство не в результате покорения иноземцами, а в момент высочайшего подъема русской государственности при Петре I. Реформы Петра, повернувшие  Россию на Запад, отринули культурное наследие Древней  Руси; живопись самобытная, имеющая свои истоки в византийской традиции, заменялась живописью западноевропейского типа.

Живопись Западной Европы исходно росла из тех же христианских корней, по-своему важно было для нее и христианское слово. Но развитие этой живописи пошло по  иному пути. Она выработала не только иные, не связанные  с церковной традицией жанры и виды (портрет, натюрморт, пейзаж), но, начиная с эпохи Возрождения, и сюжеты Священного Писания передавала совершенно иным  способом, чем живопись византийского круга. Западноевропейская живопись не созидала священный образ,  а стремилась изобразить тех, кто описан в Библии и Евангелии, как обычных людей, а события, о которых там рассказывается,– как любые другие обычные события человеческой жизни. В приближении к повседневной реальности видело западноевропейское искусство единственный  путь к подлинной правде, и в передаче этой реальности  его мастера достигли огромных успехов, выработали для  этого особые художественные принципы.

Русская живопись после петровских реформ, в том числе  живопись церковная, строится на этих новых, западноевропейских принципах. И хотя чисто религиозное уважение к древним иконам сохранялось в европеизированном,  просвещенном русском обществе, но сами отличия живописи древнерусской от европейской воспринимались им  лишь как доказательства русской отсталости и варварства. Постепенно сама эта живопись, как и вся допетровская старина, предавалась забвению. Древняя, восходящая к Византии художественная система в сильно упрощенном виде сохранялась лишь в крестьянском иконописании, центрами которого были несколько «иконописных»  сел – Палех, Мстера и Холуй. Приверженность к древней  иконе, как и ко всему допетровскому строю жизни,  в известной степени продолжала существовать только  в народной – крестьянской и отчасти купеческой среде. Но, к счастью, это забвение древних национальных корней не было в России окончательным. Через сто лет после  петровских реформ к ним обратилась новая, созданная  как раз в результате реформ русская культура, русская  интеллигенция. Растущее значение России, ее победа над  Наполеоном в Отечественной войне 1812 г, послужили мощным толчком для развития национального самосознания. У просвещенных людей, у историков, писателей,  поэтов возник интерес к прошлому страны, к ее истории.  И уже второе десятилетие Х1Х века было ознаменовано  появлением «Истории государства Российского»  Н. М. Карамзина – труда, в котором, по словам А. С. Пушкина, «древняя Россия, казалось, была найдена, как  Америка – Коломбом». Это была книга, открывшая русскую историю самым широким кругам образованного  общества. Вместе с «открытием» древней России родился  и интерес к ее культуре, положено было начало ее изучению через обращение фольклору, к народной жизни,  где многие черты этой культуры, допетровская старина  еще продолжали жить. «При свете европейского просвещения нам нужно хорошенько рассмотреть самих  себя», – писал Н.В. Гоголь. И «рассматривая себя», русские люди находили в своем историческом прошлом такие сокровища, которых не знало европейское Просвещение.

В начале ХIХ века было открыто и обрело известность величайшее произведение древнерусской литературы –  «Слово о полку Игореве». Вслед за тем в течение всего  столетия разыскиваются учеными другие литературные  произведения на страницах древних рукописей. Ученые,  поэты, писатели собирают и записывают хранящиеся  в живой устной народной традиции памятники древнего  литературного творчества – былины, сказки, песни. И со  времен Пушкина древнерусская литература, древнее литературное творчество народа становятся источником  вдохновения для русских писателей, живым ключом, питающим новую, «европейскую» русскую литературу.

Одновременно с древней литературой открываются и национальные истоки в музыке, начинается собирание и запись народных песен, развивается интерес к древним  церковным песнопениям. И русские композиторы от  М. И. Глинки до С. В. Рахманинова неуклонно обращаются к этим истокам, каждый по-своему обогащает  ими свое творчество.

Интерес к древнерусской культуре вызвал обращение и  к ее живописи. Уже в «Истории государства Российского» Н. М. Карамзин упоминает о древнерусских художниках, приводит почерпнутые из летописи сведения об их  произведениях. Эти сведения привлекают внимание, становятся предметом изучения и для более молодых историков, но настоящее приобщение к древнерусской живописи, открытие ее подлинных сокровищ произошло много  позже, чем это случилось со словесностью и музыкой.

Дело в том, что люди ХIХ столетия древнерусской живописи по-настоящему просто не видели. Потемнели, покрылись пылью и копотью уцелевшие в древних храмах  фрески и мозаики, и в буквальном смысле стали невидимы иконы – главная, самая многочисленная часть древнерусского наследия. Ведь фресками и в особенности  мозаиками в древности украшали далеко не каждую  церковь, а иконы были обязательно не только в каждом  храме, но и в каждом доме. Причина этой невидимости  икон – в той особой живописной технике, в которой  они создавались. Доска, на которой должна быть написана икона, покрывалась загрунтованной тканью –  паволокой, и само изображение наносилось на паволоку темперой, т. е. минеральными красками. А сверху  изображение покрывалось прозрачной олифой. Олифа  хорошо проявляет цвет и, что еще важнее, прекрасно  предохраняет живопись от повреждений. Но при этом  олифа обладает свойством со временем темнеть, и  за 70 – 100 лет она темнела настолько, что почти совсем  скрывала находящуюся под ней живопись. В древности на  Руси знали и применяли способы удаления потемневшей  олифы, т.е. способы «расчистки» древней живописи. Но  способы эти были достаточно трудоемки, и со временем  иконы стали не расчищаться, а «поновляться», т. е. поверх  потемневшей олифы писалось новое изображение. Зачастую на древних иконах делалось в течение веков несколько таких поновлений – первоначальная живопись в таком случае закрывалась несколькими слоями записей,  верхний из которых также был покрыт олифой. В начале  ХIХ века, к тому моменту, когда возник интерес к допетровской культуре, потемнели уже и произведения ХVII  века. На всех древних иконных досках представали лишь  силуэты, контуры изображений, проступающие сквозь  потемневшую, почерневшую олифу. Иконная чернота  стала восприниматься как исходное свойство самой древней живописи..." (Л.3)
3.3. Прикладное искусство.
3.3.1. Внутреннее убранство дома.

«Внутри крестьянские избы были убраны строго, но  нарядно. В избе в переднем углу под иконами – большой  стол для всей семьи, вдоль стен широкие встроенные лавки  с резной опушкой, над ними полки для посуды. Северный  шкафчик-поставец нарядно украшен росписыо – здесь  птица Сирин и кони, цветы и картинки с аллегорическими  изображениями времён года. Праздничный стол накрывали  красным сукном, ставили на него резную и расписную посуду, ковши, резные светцы для лучины.

Ковши были самых разнообразных форм и размеров, в  них наливали мед или квас. В некоторые ковши умещалось  по несколько вёдер.

Не скоро ели предки наши,

Не скоро двигались кругом

Ковши, серебряные чаши

С кипящим пивом и вином!

Они веселье в сердце лили,

Кипела пена по краям.

Их важно чашники носили

И низко кланялись гостям.

Так описывает А.С. Пушкин в поэме „Руслан и Людмила“ картину тесного, замкнутого неторопливого быта Древней Руси.

   Ковшички для питья имели ладьевидную форму. Ручки  ковшей делались в виде головы коня или утки. Ковши  щедро украшались резьбой или росписью. Вокруг большого ковша, возвышавшегося в центре стола, они были похожи на утят вокруг наседки. Ковши, имеющие форму утки, так и назывались ковши-утицы. Братины – точёные сосуды для напитков в виде шара – тоже расписывались, давались к ним и надписи, например такого содержания: „Господа, гостите, пьяными не напивайтесь, вечера не дожидайтесь!“ Из дерева вырезали и красивые солонки в виде  коней и птиц, и миски, и, конечно, ложки. Деревянные  ложки и в наши дни не стали музейными экспонатами. Мы  охотно покупаем их для себя, дарим друзьям. Деревянные ложки необыкновенно удобны: и черенок по руке, и не  обожжёшься.

Из дерева делали всё – и мебель, и корзину, и ступу, и  сани, и колыбель для ребёнка. Часто эти бытовые предметы из дерева расписывали. Мастер думал не только о том,  чтобы эти вещи были удобны, хорошо служили своему назначению, но заботился об их красоте, о том, чтобы они  радовали людей, превращая работу, даже самую тяжёлую, в  праздник.

Особенно почитались у русского крестьянина прялки.  Прядение и ткачество было одним из основных занятий  русских женщин. Нужно было наткать ткани, чтобы одеть  свою большую семью, украсить дом полотенцами, скатертями. Не случайно поэтому прялка была традиционным  подарком у крестьян, они с любовью хранились и передавались по наследству. По старому обычаю парень, посватавшись к девушке, дарил ей прялку собственной работы.  Чем прялка наряднее, чем искуснее вырезана и расписана,  тем больше чести жениху. Долгими зимними вечерами собирались девушки на посиделки, приносили прялки, работали да хвастались жениховыми подарками.

В каждой местности прялки украшались по-своему.  Ярославские прялки стройные, высокие, силуэтом своим  напоминают женскую фигуру в пышном сарафане и кокошнике, украшает их обычно сквозная резьба. Вологодские прялки массивные, тяжёлые, сплошь покрыты строгим геометрическим орнаментом, часто ещё и расписаны по  резьбе.

Особенно знамениты прялки из Архангельской губернии. В разных районах огромного северного края роспись  была различной. От прялок из сёл, расположенных по реке  Мезени, веет седой стариной. Странные кони и олени, бегут  вереницей друг за другом по красному полю. Эти прялки  удивительно напоминают древние наскальные рисунки.

Совсем другие прялки из села Борок. Украшающие их  травные орнаменты напоминают зрителю средневековые  русские книги с изящными заставками и буквицами, нарисованными киноварью и золотом, На борецких прялках  расцветает пышный и яркий райский сад с птицами, внизу  обычно изображён конь, запряжённый в расписные санки,  с весёлым лихим седоком. Не жених ли в нарядном свадебном возке собрался к красавице-невесте ?

Особые прялки-донца с инкрустацией или росписью  делали в городе Городце на Волге. Но разговор о них в этой  книге ещё впереди.

У практичного хозяина всякое лыко в строку, в работу  идут все части дерева: из луба резали всевозможную утварь, из корней, ветвей плели изящные и ловкие корзины.  Удивительно красивые и удобные вещи русские крестьяне  делали из берёсты (специально обработанной берёзовой коры).

Во всех изделиях из дерева, сделанных народными  умельцами, ясно видно высокое техническое и художественное мастерство. Удивительно, как приспособлено всё,  что выходит из-под рук мастеров, к быту народа, к окружающей природе.

Жива и сейчас деревянная посуда: горит золотом, рдеет  алыми цветами. Поистине – на старое глядят – новое  творят.

В современной деревне, конечно, стало меньше резных  и расписных изделий из дерева. Но, может быть, сейчас они  как никогда радуют нас. На ярмарках, выставках, в музеях народного искусства они создают атмосферу праздничности, красоты, вызывают удивление и восхищение людей.» (Л.5)
3.3.2. Золотая хохлома.

«Всемирную известность приобрело искусство хохломской росписи. Золотистого цвета деревянные изделия этого промысла  с растительным орнаментом, цветистые и праздничные,  называют просто „хохлома“. Хохлома – это название старинного торгового села бывшей Нижегородской губернии, куда привозили на продажу деревянную расписную посуду.

Откуда же пришло к нам это диво.

В народе рассказывают о чудо-мастере, который жил в нижегородских лесах. Там в давние времена спасались от  гонений старообрядцы. Построил мастер дом в лесу на берегу реки и начал красить посуду. Его узорные чашки и  ложки были похожи на золотые. Узнали об этом в Москве  и послали за мастером царских солдат. Когда услышал об этом мастер, он позвал мужиков,  рассказал им секрет „золотой“ посуды, а сам исчез...

В ХVП веке этот промысел стали называть именем торгового села Хохлома, откуда по всей стране расходилась  нарядная золотистая посуда. Здесь и сейчас бережно  хранятся и развиваются традиции росписи посуды из дерева. На протяжении веков хохломские изделия были дешевой  деревянной  посудой, но  они  украшали  суровый  крестьянский быт, вносили в него праздничность, нарядность. Народные художники из приволжских сел с детства  наблюдают природу, любуются пробуждением весны, золотом осени, белизной зимнего леса, впитывают в себя запахи земли и трав, плодов и ягод.

Они передают поэтическое видение красоты родной  земли своим творениям. Легкие мазки кисти вызывают в  воображении солнечный образ цветения природы, краски  осени, красоту зелёного луга.

Современная популярность хохломских изделий в России и за рубежом основана прежде всего на признании их художественных достоинстве. Хохлома стала уникальным промыслом благодаря технике получения золотого цвета росписи без драгоценного  металла. С этой техникой были знакомы ещё иконописцы  Древней Руси. У иконописцев не всегда было дорогое золото. И они  стали фон икон красить порошком серебра. Но и серебро  стоило дорого, поэтому вскоре его заменили оловом.  Окрашенный серебром или оловом фон затем покрывали  лаком. А потом ставили икону в печь. Под влиянием высокой температуры лаковая поверхность получала золотистый оттенок. Эту технику далёких времён сохраняют в основных чертах хохломские мастера.

Хохломские изделия делают из липы. Но не каждая липа подходит. Нужно знать, какое дерево выдержит обработку в печи и не растрескается.

Сначала из липы вытачивают на токарном станке формы изделий. Их просушивают, а потом покрывают жидким  слоем местной жирной глины (вапы). Изделия становятся  похожими на глиняные. Это делают для того, чтобы дерево  не впитывало масло. Затем изделия смазывают льняным  маслом и просушивают, потом три-четыре раза покрывают  олифой. В последний раз сушат не до конца, а так, чтобы  пристал (приклеился) порошок алюминия, который заменил сравнительно дорогие серебро и олово. От алюминия  изделия становятся блестящими, похожими на металлические. Они готовы для росписи.

Расписывают их масляными красками. А кисточки мастера делают из хвоста белки. Такие кисточки могут делать  и очень тонкие и широкие мазки. Хохломские узоры наносят кистью без предварительной  прорисовки орнамента карандашом. Каждый раз мастера создают дивные узоры, орнамент никогда не повторяется в  точности, каждый вариант – новая импровизация. Не должно быть ни одного неверного движения, иначе всё придётся  начинать заново.

В хохломской росписи сочетаются красный и чёрный  цвета с золотом фона. Иногда их дополняют зелёный, коричневый, жёлтый и оранжевый. Золотистый фон является  ведущим. Огненно-красная краска придаёт теплоту золотистому фону, а чёрный цвет оттеняет его блеск. В качестве  красной краски используют киноварь, а чёрная – обычная  сажа.

После росписи изделия покрывают лаком, а потом закаливают в печах. Раньше их ставили в жаркие русские  печи, а сейчас больше используют электропечи. Под влиянием высокой температуры лак желтеет, а слой алюминия  под лаком отливает золотым блеском. И вот деревянное изделие на наших глазах стало драгоценным, золотым.

Хохломская посуда не только красива, но и прочна, по  словам хохломских мастеров, она не боится „ни жару, ни  стужи“. Даже в крутом кипятке не сойдет лак и не поблекнут краски.

Хохломские росписи бесконечно разнообразны, но по  приёмам письма они разделяются на два основных вида –  »верховое" письмо и роспись «под фон ».

При технике «верхового письма» рисунок выводится по  блестящей поверхности. А при росписи «под фон» фон закрашивается, а золотым остаётся сам узор. «Золото» просвечивает здесь в силуэтах листьев, в крупных формах цветов, в перьях птиц. «Кудрина» – одна из разновидностей  росписи «под фон». Для нее, как и для всего фонового письма, характерен пышный растительный орнамент, здесь  формы цветов, листьев, плодов создаются кистью из закругляющихся завитков, похожих на кудри.

Гроздья поспевающей рябины, трава, склоняющаяся  под ветром, серёжки берёз, лесная земляника, листочки...  Растительный орнамент равномерно окружает округлые  формы токарной посуды. Рисунки верховой росписи создают лёгкие мазки кисти,  сквозь которые мерцает золотой фон. Эту роспись поэтично называют «травкой». Роспись «под листок» отличается  более крупными мазками, которые образуют овальные листочки, круглые ягоды. Это тоже «верховое» письмо.

Всего три краски, а какое цветовое богатство!

Сегодняшняя хохлома, можно сказать, получила второе рождение. Художники не только сохранили лучшие  традиции росписи, но и развили их, обогащая новыми  приёмами. В наши дни хохломские изделия создают в Нижегородской области – на фабрике «Хохломской художник»,  расположенной в селе Семино (с филиалами токарных и  живописных цехов в соседних сёлах), и в производственном  художественном объединении «Хохломская роспись» в городе Семёнове. Ложки, половники, суповницы, чашки, блюдца и самые разнообразные наборы посуды: столовые, чайные, кофейные, с нарядным сочетанием красного, чёрного и жёлтого, – украшают дома и радуют глаз людям в разных уголках мира.

С каждым годом увеличивается выпуск изделий. А  спрос на хохлому всё растёт. Вечно молодо искусство хохломы!" (Л.5)    продолжение
--PAGE_BREAK--