МИНИСТЕРСТВО СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА РФ
ДЕПАРТАМЕНТ НАУЧНО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ И ОБРАЗОВАНИЯ
ФГОУ ВПО «САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ АКАДЕМИЯ ВЕТЕРИНАРНОЙ МЕДИЦИНЫ
Кафедра истории и экономической теории
РЕФЕРАТ
по Истории Отечества на тему:
Культурная революция в СССР (1922-1941 гг.)
Выполнила: студентка I курса,
5 группы Фирсова В.Е.
Санкт-Петербург
2010
Содержание
Введение
Живопись
Литература
Архитектура
Наука и образование
Музыка
Заключение
Библиография
Введение
«Культурная революция в СССР — совокупность изменений в духовной жизни общества, осуществленных в СССР в 20-30-е гг. XX в., «составная часть социалистического строительства, создание социалистической культуры» [Бухарин Н.И. Ленинизм и проблема культурной революции. — в кн.: Бухарин Н.И. Избранные произведения. — М.: Политиздат, 1988.- С.368-390]«Что же касается официально зафиксированных суждений партийных инстанций, то впервые понятие «культурная революция» встречается в резолюции ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы», принятой 18 июня 1925 г. Отмечая достижения в сфере экономики, рост благосостояния населения, усиление массовой активности и «переворот в умах», вызванный резолюцией, ЦК констатировал: «Мы вступили, таким образом, в полосу культурной революции…» [Соскин В.Л., Российская советская культура (1917-1927 гг.): очерки социальной истории / В.Л. Соскин.- Отв.ред.: д.ист.н. И.С. Кузнецов; Рос. акад. наук, Сиб. отд-ние, Ин-т истории, М-во образования и науки Рос. Федерации, Федер. агентство по образованию, Новосиб. гос. ун-т. — Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2004.-с.106]
«Как ставил вопрос Владимир Ильич, когда он подходил к расшифровке понятия культурной революции?
Он говорил:
«Перед нами являются две главные задачи, составляющие эпоху. Это — задача переделки нашего аппарата, который ровно никуда не годится и который перенят нами целиком от прежней эпохи; переделать тут серьезно мы ничего за пять лет борьбы не успели и не могли успеть. Вторая наша задача состоит в культурной работе для крестьянства. А эта культурная работа в крестьянстве, как экономическая цель, преследует именно кооперирование. При условии полного кооперирования мы бы уже стояли обеими ногами на социалистической почве. Но это условие полного кооперирования включает в себя такую культурность крестьянства (именно крестьянства, как громадной массы), что это полное кооперирование невозможно без целой культурной революции»».
[Мартынов И., Д. Шостакович, М.— Л., 1946.-с.25-27] «Сущность культурной революции раскрывается Лениным в работах «Странички из дневника», «О нашей революции», «Лучше меньше, да лучше» и др». [ Иван Пазий, Культурная революция в СССР: была ли она? [Электронный ресурс]. URL: http://shkolazhizni.ru/archive/0/n-17862/ (дата обращения: 4.10.2010)]
«Культурная революция была направлена на «перевоспитание» масс — на «коммунизацию» и «советизацию» массового сознания, на разрыв с традициями исторического (дореволюционного) культурного наследия через большевистскую идеологизацию культуры. На передний план выдвигалась задача создания так называемой «пролетарской культуры», основанной на марксистско-классовой идеологии, «коммунистическом воспитании», массовости культуры, ориентированной на низшие слои общества.
Культурная революция обусловлена такими преобразованиями в экономике и политике как установление диктатуры пролетариата, обобществление средств производства, социалистическая индустриализация и коллективизация сельского хозяйства.
Культурная революция с одной стороны предусматривала ликвидацию неграмотности среди рабочих и крестьян, создание социалистической системы народного образования и просвещения, формирование нового социального слоя — «социалистической интеллигенции», перестройку быта, развитие науки, литературы, искусства под партийным контролем. С другой стороны — в системе народного образования ликвидировалась трехзвенная структура средних учебных заведений (классическая гимназия — Реальное училище — Коммерческое училище) и заменялась на «политехническую и трудовую» среднюю школу». [Бухарин Н.И. Ленинизм и проблема культурной революции. — в кн.: Бухарин Н.И. Избранные произведения. — М.: Политиздат, 1988.- С. 368-390]
Живопись
«Программа партии в области искусства встречала сопротивление художников, тесно связанных с буржуазией, настроенной против Советской власти. Реакционные художники и теоретики искусства прибегали к клевете на большевиков, обвиняя их в том, что они якобы хотят уничтожить русскую культуру и подавить «свободную» личность художника.
Для 1920-х годов характерна острая борьба творческих групп различных направлений. Многие из них были в плену формализма. Эти группировки тормозили поступательный ход развития советского искусства, ослабляли его роль в борьбе за новую, социалистическую идеологию.
Появилась насущная потребность в объединении художников-реалистов, творчество которых было бы понятно и доступно народу и могло бы в ярких и доходчивых образах выражать существо великих революционных преобразований, происходящих в нашей стране. Такой организацией стала возникшая в 1922 году Ассоциация художников революционной России (АХРР).
В АХРР вошли мастера старшего поколения и молодые художники, преимущественно участники Товарищества передвижных выставок и «Союза русских художников». На первой выставке АХРР был широко представлен своими работами один из крупнейших передвижников Н.А. Касаткин, вошедший в историю русского дореволюционного искусства как художник, широко отобразивший жизнь пролетариата. Касаткин пытливо вглядывался в новую, революционную жизнь, он создал галерею образов советской молодежи. Ему первому из советских художников было присвоено в 1923 году почетное звание Народного художника Республики. Вместе с Касаткиным в АХРР вошли другие крупные художники старшего поколения: А.Е. Архипов, С.В. Малютин, В.Н. Бакшеев, В.Н. Мешков, И.Н. Павлов, К.Ф. Юон, В.К. Бялыницкий-Бируля. Вместе с ними в одном коллективе работали более молодые: И.И. Бродский, М.Б. Греков, М.И. Авилов, Г.К. Савицкий, С.М. Карпов, С.В. Рянгина, Б.В. Иогансон, А.М. Герасимов, П.А. Радимов, Г.Г. Ряжский, Ф.С. Богородский, В.Н. Яковлев, Е.А. Кацман и многие другие. Живая, непосредственная связь молодых художников с представителями русского идейно-реалистического искусства была очень плодотворной.
Ассоциацией были организованы большие тематические передвижные выставки: «Жизнь и быт рабочих» (1922), «Жизнь и быт Красной Армии» (1923), «Революция, быт и труд» (1924), «Жизнь и быт народов СССР» (1926) — и ряд других.»[«Владимир Ильич Ленин». [Электронный ресурс]. URL: ussr.km.ru/rulers/lenin/(дата обращения: 4.10.2010)]
«До 30-х гг. сохранялись еще некоторые различия между направлениями и эстетическими системами. После 1932 в СССР разделение искусства на “официальное” и “неофициальное” окончательно закрепилось после разгона всех художественных группировок и началом образования единого Союза художников, поставленного под строгий идеологический контроль. В “подполье” оказались все направления, не отвечающие канонам социалистического реализма: как авангардистские, так и более традиционные, но неприемлемые в “идейно-тематическом” отношении.
“Тихое искусство”, тенденции в искусстве 20 в., подверженных строгой цензуре и идеологическому давлению, когда изо-творчество, оставаясь “легальным”, участвуя в выставках, намеренно сужало круг мотивов, предпочитая помпезным официальным темам лирические пейзажи, сцены семейного быта, незаказные портреты друзей и близких. От собственно “неофициального искусства” отличается обычно своей стилистической “умеренностью”, относительным традиционализмом. Эти тенденции характерны для многих художников советского периода, таких, как Л.А. Бруни, Л.Ф. Жегин, Н.П. Крымов, М.К. Соколов, Н.А. Тырса, В.А. Фаворский, Р.Р. Фальк, А.В. Фонвизин и др.
С момента запрета группировок социалистический реализм был объявлен обязательным методом отражения реальности, хотя во всех его описаниях невозможно было обнаружить признаков структуры художественного языка. Социалистический реализм, термин, употреблявшийся в советском литературоведении и искусствоведении с 30-х гг. для обозначения “основного метода” литературы, искусства и критики, который “требует от художника правдивого, исторически конкретного изображения действительности в ее революционном развитии”, сочетающегося “с задачей воспитания трудящихся в духе социализма”. Эстетическое понятие “реализм” было соединено с определением “социалистический”, что на практике вело к подчинению литературы и искусства принципам идеологии и политики. Главным постулатом социалистического реализма стала партийность, социалистическая идейность. Попытки расширить “теоретическую базу” социалистического реализма идеями “народности” (в кон. 30-х гг.), “социалистического гуманизма” (с 50-х гг.) не изменили официальный статус и идеологическую природу понятия.
Все художники были обязаны состоять в Союзе художников. Отдельные художники отказались вступить в Союз. Их творчество осталось за бортом выставочной, музейной и какой-либо иной официальной жизни. Некоторые состояли в Союзе лишь формально, зарабатывая на хлеб копированием или оформительской работой. Некоторые из них получили международное признание.
Яркий пример — Родченко, в 1925 участвовал в Международной выставке декоративного искусства и художественной индустрии в Париже по четырем разделам и по каждому из них получил серебряную медаль. Но уже в 1930-е гг., после декретирования социалистического реализма в качестве единственного стиля и метода, творчество Родченко все чаще и чаще подвергалось шельмованию. Травля закончилась исключением мастера из членов Союза советских художников в 1951, он восстановлен в 1954. В середине 1930-х гг. возвратился к живописи, написав серию картин на тему цирка и циркачей, со второй половины 1930-х гг. и на протяжении 1940-х гг. создавал декоративно-беспредметные работы. С 1934 оформлял совместно со Степановой репрезентативные альбомы и фотоальбомы, выпускаемые по случаю юбилеев и торжественных мероприятий (“10 лет Узбекистана”, 1934; “Первая Конная”, 1935-37; “Красная Армия”, 1938; “Советская авиация”, 1939, и др.). --PAGE_BREAK--
Существует мнение, что: «Высшее достижение русского искусства ХХ века — это не революционный авангард, как считалось на протяжении многих лет, а искусство социалистического реализма». Таково мнение британского ученого Мэтью Куллерна Боуна, который является общепризнанным авторитетом в области русского и советского искусства. Приведем несколько цитат из статей зарубежных искусствоведов, посвященных этому периоду. «Искусство эпохи социалистического реализма можно разделить на две составляющие: искусство официозной иконографии, прославляющее режим и его вождей, и параллельное искусство, которое выше по качеству, поэтичнее, свободнее и ближе к повседневной жизни обычного человека. Оно гармонично и свободно от схем, особенно в пейзажной живописи». «Эуропео» (Испания) — «Лица славянской души». «В политическом государстве, которое требует единообразия, схожесть картин показалась бы неудивительной. Но вы будете, тем не менее, удивлены разнообразием, заключенным внутри этой схожести, мастерством художников, которые, несмотря на диктуемые государством ограничения, в своих произведениях по генерируемой ими энергии и степени выразительности выходят далеко за пределы предписанной им тематики». Дмитрий Налбандян известный в 30-гг художник. В 1933 году художник получает приглашение поехать в Ленинград для работы над картиной «Выступление С.М. Кирова на XVII съезде партии». Осенью1935 года картина экспонировалась на выставке московских живописцев в Государственном музее Изобразительных искусств и вызвала широкий общественный резонанс: она воспроизводилась в газетах «Правда» и «Известия», распространялась в репродукциях. Первый серьезный успех окрылил художника. Однако трагическая смерть Кирова несколько приостановила поступательный ход его карьеры. В конце 1930-х и в начале 1940-х годов Налбандян много работает в основном в жанре портрета, пейзажа и натюрморта и создает множество прекрасных лирических работ. Он начинает работать над своим знаменитым «Портретом И.В. Сталина», который стал его трамплином к головокружительной славе. Для работ многих известных художников советской эпохи характерны как выдающееся стилистическое мастерство — продукт одной из лучших академических школ в Европе, так и то, что во многих отношениях они продолжают традиции великих импрессионистов XIX столетия. К рубежу 1920-1930-х годов нереалистические направления были запрещены полностью; некоторые художники уехали в другие страны; иные были репрессированы или, поддавшись жестокой неизбежности, оставили авангардные поиски. В 1932 году были окончательно закрыты многочисленные художественные объединения; властями был создан единый союз художников. До тех пор сохранялись еще некоторые различия между направлениями и эстетическими системами. С момента запрета группировок социалистический реализм был объявлен обязательным методом отражения реальности». [«Русская Советская живопись». [Электронный ресурс]. URL: painting.artyx.ru/books/item/f00/s00/z0000010/st002.shtml(дата обращения: 4.10.2010)]
Литература
«Общая политика в области литературы проводилась такими лидерами партии как А.В. Луначарский, А.К. Воронский, Л.Д. Троцкий и др. По крайней мере, в этой области Луначарский среди них на тот момент играл самую важную роль. Хотя лидеры имели общую идею, согласно которой следовало руководить литературой с классовой позиции, они расходились во мнении, как конкретно приметать эту позицию к литературной политике. Несмотря на подчеркивание творческой свободы, Ленин и Троцкий всё же предпочитали большее вмешательство в литературный процесс, чем Луначарский и Воронский.
В период НЭПа партия большевиков выступала за сохранение всех унаследованных культурных ценностей при условии их идеологически-критического усвоения и против создания пролетарской культуры, не связанной с традицией. Таким образом, в первой половине 20-х годов в культурной сфере творческая свобода художественных деятелей в какой-то мере присутствовала.» [Чун Хо Кан, Культурный процесс в России в первое десятилетие после Октябрьской революции (1917-1928 гг.) / Чун Хо Кан.- МГУ им. М. В. Ломоносова: Москва, 2008.-с.23-25]
«В 1925-1932 тт. в литературе на роль творцов «чистокровного пролетарского искусства» претендовала (и не без успеха) Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП). Руководство ее считало себя властью в литературе и раздавало ярлыки направо и налево, «звание „пролетарские" нося, как эполеты». С 1923 г. журнал «На посту» занялся критической расправой над писателями «без эполет». [Ганюшкина Т.В. «Русская живопись первой половины 20 века». [Электронный ресурс]. URL: www.bibliotekar.ru/isk/7.htm(дата обращения: 4.10.2010)]С самого начала 20-х годов начинается и культурное самообеднение России. В 1921 г. умер от «отсутствия воздуха» сорокалетний А. Блок и был расстрелян тридцатипятилетний Н. Гумилев, вернувшийся на родину из-за границы в 1918-м. В год образования СССР (1922) выходит пятая и последняя поэтическая книга А. Ахматовой (спустя десятилетия ее шестая и седьмая книги выйдут не в полном составе и не отдельными изданиями), высылается из страны цвет ее интеллигенции, добровольно покидают Россию будущие лучшие поэты русского зарубежья М. Цветаева, В. Ходасевич и сразу затем Г. Иванов. К уже эмигрировавшим выдающимся прозаикам добавляются И. Шмелев, Б. Зайцев, М. Осоргин, а также — на время — сам М. Горький. Если в 1921 г. открылись первые «толстые» советские журналы, то «августовский культурный погром 1922 года стал сигналом к началу массовых гонений на свободную литературу, свободную мысль. Один за другим стали закрываться журналы, в том числе «Дом искусств», «Записки мечтателей», «Культура и жизнь», «Летопись Дома литераторов», «Литературные записки», «Начала», «Перевал», «Утренники», «Анналы», альманах «Шиповник» (интересный между прочим тем, что сближал молодых писателей со старой культурой: редактором был высланный Ф. Степун, авторами А. Ахматова, Ф. Сологуб, Н. Бердяев, а среди «молодых» — Л. Леонов, Н. Никитин, Б. Пастернак); закрыт был и сборник «Литературная мысль», в 1924 году прекратилось издание журнала «Русский современник» и т.п. и т.д.» Культурное самообеднение страны в тех или иных формах продолжается (и с конца 30-х едва ли не преобладает) до конца 50-х — начала 60-х годов (1958 год — моральная расправа над автором «Доктора Живаго» Б. Пастернаком, 1960 — арест романа В. Гроссмана «Жизнь и судьба») и уже с конца 60-х, когда начинается третья волна эмиграции, возобновляется опять. Эмигрантской же литературе, особенно первой волны, всегда трудно было существовать из-за отсутствия родной почвы, ограниченности финансов и читательского контингента.
Рубежный характер начала 20-х годов очевиден, но не абсолютен. В некоторых отношениях, например, в области стихосложения, «серебряный век» «жил» до середины 20-х годов. Крупнейшие поэты «серебряного века» (в их же ряду такой необыкновенный прозаик, как Андрей Белый, который умер в начале 1934 г.) и в советское время, при всей их эволюции и вынужденном долгом молчании, в главном сохраняли верность себе до конца: М. Волошин до 1932 г., М. Кузмин до 1936, О. Мандельштам до 1938. Даже расстрелянный Гумилев «тайно» жил в поэтике своих советских последователей, пусть и не стоивших «учителя». «Н. Тихонов и А. Сурков, каждый на свой лад, перерабатывали интонации и приемы Гумилева в те годы, когда имя Гумилева было под запретом...». Хотя его прямые ученики и младшие соратники по перу — Г. Адамович, Г. Иванов, Н. Оцуп и др. — эмигрировали и ряд других молодых эмигрантов испытал его влияние, в Советской России оно «было и сильнее и длительнее». Наконец, среди прозаиков и поэтов, пришедших в литературу после революции, были такие, которых при любых оговорках трудно назвать советскими: М. Булгаков, Ю. Тынянов, К. Вагинов, Л. Добычин, С. Кржижановский, обэриуты и др., а с 60-х годов, особенно после появления в литературе А. Солженицына, критерий «советскости» объективно все больше теряет смысл.
Рассеченная на три части, две явные и одну неявную (по крайней мере для советского читателя), русская литература XX века все-таки оставалась во многом единой, хотя русское зарубежье знало и свою, и советскую, а с определенного времени немало произведений задержанной на родине литературы, советский же широкий читатель до конца 80-х годов был наглухо изолирован от огромных национальных культурных богатств своего века (как и от многих богатств мировой художественной культуры). Русская культура вплоть до начала 1990-х годов оставалась литературоцентричной. При огромных пространствах России и СССР и трудности (в силу как административных, так и материальных причин) передвижения по ним типичное русское познание — книжное познание. Издавна писатель в России почитался учителем жизни. Литература была больше, чем только и просто художественная словесность. И при царях, и особенно при коммунистах она во многом заменяла россиянину, а тем более советскому человеку и философию, и историю, и политэкономию, и другие гуманитарные сферы: в образах зачастую «проходило» то, что не было бы пропущено цензурой в виде прямых логических утверждений. Власти, со своей стороны, охотно пользовались услугами лояльных им литераторов. После 1917 г. «руководящая функция литературы получает исключительное развитие, оттеснив и религию, и фольклор, пытаясь непосредственно строить жизнь по рекомендуемым образцам...». Конечно, была и сильнейшая непосредственная идеологическая обработка советского человека, но газет он мог и не читать, а к советской литературе хотя бы в школе приобщался обязательно. Советские дети играли в Чапаева, правда, уже после появления кинофильма, юноши мечтали походить на Павла Корчагина и молодогвардейцев. Революцию советские люди представляли себе, прежде всего, по поэмам Маяковского (позже — по кинофильмам о Ленине и Сталине), коллективизацию — по «Поднятой целине» Шолохова. Отечественную войну — по «Молодой гвардии» А. Фадеева и «Повести о настоящем человеке» Б. Полевого, а в иные времена — по другим во многих отношениях, но тоже литературным произведениям Ю. Бондарева, В. Быкова, В. Богомолова, В. Астафьева и т.д.
Эмиграция, желавшая сохранить свое национальное лицо, нуждалась в литературе еще больше. Изгнанники унесли свою Россию, в большинстве случаев горячо любимую, с собой, в себе. И воплотили ее в литературе такой, какой ее не могли и не желали воплотить советские писатели. Б. Зайцев в 1938 г. говорил, что именно эмиграция заставила его и других понять Родину, обрести «чувство России». Так могли сказать многие писатели-эмигранты. Литература хранила для них и их детей русский язык — основу национальной культуры. В быту они часто должны были говорить на иностранных языках, но, например, И. Бунин, первый русский нобелевский лауреат, прожив последние три десятка лет во Франции, французского языка так и не выучил. Довольно долгое время эмигрантов морально поддерживало чувство некоего мессианизма. Многие из них считали себя хранителями единственной подлинной русской культуры, надеялись, что обстановка в России изменится и они вернутся возрождать разрушенную большевиками духовную культуру. В. Ходасевич уже через десять лет после революции полагал, что на эту тяжелейшую работу уйдут труды нескольких поколений.
Установки в разных ветвях литературы были противоположны. Советские писатели мечтали переделать весь мир, изгнанники — сохранить и восстановить былые культурные ценности. Но утопистами были и те и другие, хотя первые — в большей степени. Построить земной рай, тем более с помощью адских средств, было невозможно, но невозможно было вернуть все на круги своя именно таким, каким оно было или казалось на временном и пространственном расстоянии. Что касается «задержанной» литературы, то тут не было устойчивой закономерности. Тоталитарная власть отторгала и действительно чуждых ей художников, и верных ее адептов, провинившихся иногда в сущей малости, а порой и вовсе не провинившихся. Многое зависело от субъективных причин, от случайностей. «Почему Сталин не тронул Пастернака, который держался независимо, а уничтожил Кольцова, добросовестно выполнявшего все, что ему поручали?» — удивлялся в своих воспоминаниях И. Эренбург. Среди уничтоженных тоталитаризмом прозаиков и поэтов, чьи произведения тут же вычеркивались из литературы вместе с их именами, были не только О. Мандельштам, И. Катаев, Артем Веселый, Борис Пильняк, И. Бабель, крестьянские поэты Н. Клюев, С. Клычков, П. Васильев и другие не очень вписывавшиеся в советскую литературу художники, но и большинство ее зачинателей — пролетарских поэтов, многие «неистовые ревнители» из РАППа и огромный ряд не менее преданных революции людей. В то же время жизнь (но не свобода творчества) была сохранена А. Ахматовой, М. Булгакову, А. Платонову, М. Зощенко, Ю. Тынянову и т.д. Часто произведение вовсе не допускалось в печать либо подвергалось разгромной критике сразу или спустя некоторое время по выходе, после «его как бы исчезало, но автор оставался на свободе, периодически проклинаемый официозной критикой без опоры на текст или с передергиванием его смысла. «Задержанные» произведения частично вернулись к советскому читателю в годы хрущевской критики культа личности», частично в середине 60-х-начале 70-х годов, как многие стихи Ахматовой, Цветаевой, Мандельштама, «Мастер и Маргарита» и «Театральный роман» М. Булгакова, но полное «возвращение» состоялось лишь на рубеже 80-90-х годов, когда российский читатель получил и ранее скрытые от него (скрытые за исключением некоторых, преимущественно бунинских) произведения эмигрантской литературы. Практическое воссоединение трех ветвей русской литературы к концу века состоялось и продемонстрировало ее единство в главном: высочайшие художественные ценности были во всех трех ветвях, в том числе и в собственно советской литературе, пока ее одаренные представители искренне верили в утверждаемые ими идеалы, не позволяли себе сознательно лгать, выдавать желаемое за действительное и не подчиняли свое творчество официальной мифологии, когда ее искусственность стала уже угрожающей для ума и таланта.
Раскол произошел по идеологической, политической причине. Но в большой исторической перспективе, в которой проверяются художественные ценности, идеология и политика не столь уж важны: язычник Гомер или мусульманин Низами велики и для христианина, и для атеиста, а их политические взгляды мало кому интересны. Идеологическое же разделение ветвей русской литературы не было ни абсолютным, ни однозначным. При всей идеологической унификации в Советском Союзе были несоветски и антисоветски настроенные писатели, а в русском зарубежье — настроенные просоветски, и вообще там была большая идеологическая дифференциация писателей. Хотя откровенных монархистов среди крупных писателей не было, в целом произошел сдвиг «литературы первой эмиграции «вправо» — в направлении православно-монархических ценностей. Изживание либерально-демократических иллюзий было свойственно большинству беженцев...». Но в эмигрантской печати преобладали левые партии, преимущественно эсеры. Левые издатели и редакторы, по сути, не дали И. Шмелеву закончить роман «Солдаты», усмотрев в нем «черносотенный дух», при публикации романа В. Набокова «Дар» в журнале «Современные записки» была изъята язвительная глава о Чернышевском (около пятой части всего текста): демократы XX века обиделись за вождя «революционной демократии» века XIX. продолжение
--PAGE_BREAK--
Со своей стороны, православные ортодоксы могли проявить категоричность и нетерпимость не меньшую, чем советские критики. Так, И. Ильин утверждал, что Шмелев воспроизвел в своем творчестве «живую субстанцию Руси», которую лишь «прозревали Пушкин и Тютчев», Достоевский «осязал в своих неосуществленных замыслах», Чехов «коснулся» раз или два, «целомудренно и робко». «И ныне ее, как никто доселе, провел Шмелев...» И. Шмелев — действительно наиболее последовательный выразитель русского православия, но для Ильина эта заслуга чуть ли не превыше всех заслуг русской классики. Зато он беспощаден не только к Д. Мережковскому, взыскующему «третьего завета», но и к А. Ахматовой, которую К. Чуковский в 1920 г. охарактеризовал как «последнего и единственного поэта православия». Процитировав ее стихотворение «Мне ни к чему одические рати...» (1940) — «Когда б вы знали, из какого сора // Растут стихи, не ведая стыда», — И. Ильин называет эти строчки «развязными» и продолжает: «Конечно, бывает и так; но только это будет сорная и бесстыдная поэзия. Возможно, что именно такая поэзия и «нравится» кому-нибудь. Нашлась же недавно в эмигрантском журнальчике «Грани» какая-то Тарасова, которая написала революционную (!) апологию… безобразнейшему из хулиганов-рифмачей нашего времени Маяковскому, которого мы все знали в России как бесстыдного орангутанга задолго до революции и гнусные строчки которого вызывали в нас стыд и отвращение». Брань апологета одного «единственно верного» учения практически ничем не отличается от брани апологетов другого «единственно верного» учения — марксистского. И насколько отличны от этих инвектив позиции Ахматовой, написавшей тогда же уважительное стихотворение «Маяковский в 1913 году», или Цветаевой, отдавшей должное в статье «Эпос и лирика современной России» (1933) как Пастернаку, так и Маяковскому, а в стихах — и Блоку, и тому же Маяковскому, и Есенину.
Разумеется, «преобразователи» относились к фундаментальным переменам в жизни восторженно. В. Полонский писал: «Рушится быт, понятия, вкусы. От буржуазного порядка в буквальном смысле не остается камня на камне. Разламываются вековые устои жизни. Умирает религия. Рассыпается старая семья. Терпит крах старая философия. Утрачивают власть старые эстетические догмы… Земля встает дыбом — все переворотилось, сдвинулось со своих мест». Так говорил отнюдь не самый рьяный разрушитель «старой» культуры. Понятно, что от нового времени ждали во многом совершенно новой литературы. Защитник классиков А. Воронский, редактор «Красной нови», в 1922 г. свидетельствовал: «Тургенева-то многим не под силу становится читать». Подозрительный для большевиков К. Чуковский еще в 1920 г. записал в дневнике: «Читая «Анну Каренину», я вдруг почувствовал, что это — уже старинный роман. Когда я читал его прежде, это был современный роман, а теперь это произведение древней культуры, — что Китти, Облонский, Левин и Ал. Ал. Каренин так же древни, как, напр. Посошков или князь Курбский. Теперь — в эпоху советских девиц, Балтфлота, комиссарш, милиционерш, кондукторш, — те формы ревности, любви, измены, брака, которые изображаются Толстым, кажутся допотопными». В. Брюсов в статье «Пролетарская поэзия» заявлял, что поэзия будущего, которую он лишь условно, приняв уже распространившийся термин, называет пролетарской, «будет столь же отличаться от поэзии прошлой, как «Песнь о Роланде» от «Энеиды», как Шекспир от Данте». А уж большевистские лидеры воображали новую культуру не только качественно отличной от старой, но и неизмеримо более высокой, чем она. По воспоминаниям А. Луначарского, во время революционных боев 1917 г. в Москве он, обеспокоенный «разрушениями ценных художественных зданий», «подвергся по этому поводу весьма серьезной «обработке» со стороны великого вождя». Ленин сказал Луначарскому: «Как вы можете придавать такое значение тому или другому зданию, как бы оно ни было хорошо, когда дело идет об открытии дверей перед таким общественным строем, который способен создать красоту, безмерно превосходящую все, о чем могли только мечтать в прошлом?»
Большевистский утопизм и максимализм проявлял себя как в политике, так и в отношении к культуре. Но он завораживающе действовал даже на нейтральных и стремившихся к объективности литераторов. 26 мая 1922 г. Чуковский записывал: «Чудно разговаривал с Мишей Слонимским. «Мы — советские писатели, — и в этом наша величайшая удача. Всякие дрязги, цензурные гнеты и проч. — все это случайно, временно, и не это типично для советской власти. Мы еще доживем до полнейшей свободы, о которой и не мечтают писатели буржуазной культуры. Мы можем жаловаться, скулить, усмехаться, но основной наш пафос — любовь и доверие. Мы должны быть достойны своей страны и эпохи».
Он говорил это не в митинговом стиле, а задушевно и очень интимно». Именно из любви к литературе и культуре через месяц, 28 июня 1922 г., А. Воронский заявил в «Правде» о молодой литературе: «Это не пролетарская литература, не коммунистическая… В целом эта литература — советская, враждебная и эмиграции, и последним «властителям дум» в литературе». Закрепление понятия — первоначально не узко идеологического — «советская литература» (что звучало непривычно и, вероятно, даже дико — примерно как «департаментская литература») при всей конфронтационности к эмиграции имело тогда положительный смысл, объединяло писателей России, которых «марксистская» и «пролетарская» критика именовала лишь «пролетарскими», «крестьянскими», «попутчиками» и резко противопоставляла друг другу (председатель ЦК Пролеткульта В. Плетнев 27 сентября 1922 г. в той же «Правде», в статье «На идеологическом фронте», закавычивал слово «советские» как неприемлемое для него, упоминая «споры о «советских» и не «советских» писателях и ученых» и предрекая «не имеющую примера в истории схватку двух идеологий»).
Глобальные ожидания марксистской критики не подтвердились, так же как уничижительные заявления Л. Троцкого, А. Воронского, В. Полонского о состоянии эмигрантской литературы. В целом прав был В. Ходасевич, написавший в статье «Литература в изгнании» (1933), что вследствие разделения русской литературы надвое «обе половинки» подвергаются мучительствам, одинаковым по последствиям. Но и в чрезвычайно неблагоприятных условиях своего существования русская литература XX века создала художественные ценности, сопоставимые с классикой XIX столетия. Правда, нет фигур, которые можно было бы поставить рядом с величайшими: Пушкиным, Достоевским, Л. Толстым, — но само время способствует более «дробной специализации», теперь не может быть писателя, который был бы, как Пушкин, «наше все» (по определению Григорьева), равным образом невозможны новые «титаны Возрождения», Ломоносов или Наполеон. Но к числу классиков относятся М. Горький (хотя его творчество очень неровно), М. Булгаков, А. Платонов, М. Шолохов в «Тихом Доне» и даже А. Толстой в «Петре Первом». Вполне допустимо соотносить с классиками масштаба Гончарова, Тургенева, Лескова таких прозаиков, как Бунин, Шмелев, Набоков (при всей противоположности духовных ориентации двух последних). Исключительную роль в литературе (и не только в ней) сыграл А. Солженицын. В тесном развитии с литературой развился новый вид искусства — кинематограф, явно «оттянувший» ряд талантов из литературы. Такие выдающиеся режиссеры, как С. Эйзенштейн, В. Шукшин, А. Тарковский, имели прямое отношение к литературной основе своих фильмов. Возник интереснейший феномен синкретического искусства — «авторская песня». Значение В. Высоцкого в нашей культуре не меньше значения любого «профессионального» поэта.
Достижения литературы могли бы быть гораздо выше, имей она нормальные условия развития или хотя бы такие, как в предыдущем столетии. Но ненаучно было бы списывать все беды на злую волю политиков-большевиков и слабохарактерность многих писателей. Большевики сочли себя вправе жертвовать миллионами человеческих жизней, поскольку многие из них, особенно рядовые, начинали с самопожертвования, да жертвовали собой и позднее. Но и Ленин, и Троцкий, и даже Сталин при всем его цинизме наверняка были уверены, что их великие преступления во имя светлого будущего человечества история освятит благоговейной благодарностью потомства, по крайней мере, за «главное» в их делах.
С писателями было еще сложнее. В учебном пособии Л.Я. Шнейберг и И.В. Кондакова «От Горького до Солженицына», целиком посвященном тому, как плохая власть угнетала хороших писателей (мысль справедливая, но неоригинальная и явно недостаточная), с презрением отброшены крупнейшие художники, которые часто нехорошо себя вели. Однако самые достойные люди в страшную эпоху совершали поступки, которые легко осуждать. Б. Пастернак по заказу покровителя творческой интеллигенции Н. Бухарина написал и напечатал в «Известиях» 1 января 1936 г. хвалебные стихи о Сталине: возможно, не решился отказать опальному политику, но, безусловно, были и творческий интерес и попытка «вписаться» в общество, уже с 1934 г. восхвалявшее Сталина вовсю. Очень скоро Пастернак коренным образом изменил свою позицию, зато М. Булгаков, который в конце 1924 г. занес в дневник переданную ему самокритичную фразу А. Толстого «Я теперь не Алексей Толстой, а рабкор-самородок Потап Дерьмов» со своим приговором: «грязный, бесчестный шут», — во второй половине 30-х пишет пьесу «Батум» о молодом Сталине, возможно, испытывая «желание первым из русских драматургов — вслед за поэтом — написать о Сталине», и это «могло подогреваться слухами о работе Толстого над повестью «Хлеб». Роман «Мастер и Маргарита» доказывает, что Булгаков искренне предпочитал Сатану реальным, не фантастическим «мелким бесам», губящим все живое, чистое и талантливое, — у Сатаны по крайней мере есть над ними власть. М. Зощенко писал рассказы о Ленине в духе обычной советской мифологии. А. Платонов отдал дань официальной фразеологии как критик (хотя и проводил в своих лучших статьях мысль о приоритете общечеловеческих гуманистических ценностей над всякими другими).
Все это делалось более или менее добровольно. Но были и другие ситуации. Сломленный ссылкой, под угрозой смерти О. Мандельштам вымучивал из себя «оду» Сталину и сопутствующий ей цикл стихов. А. Ахматова ради спасения сына напечатала официозный цикл «Слава миру!» Она хотела, чтобы об этом забыли. Но об этом надо помнить, чтобы понять поведение и произведения тех, кто, тоже терпя от власти, в отличие от Ахматовой и Мандельштама все-таки искренне верили в эту власть, в провозглашаемый ею идеал будущего счастья всего человечества — или мучительно колебались. «Таким образом, популярное в современной критике и публицистике деление «действующих лиц» литературного процесса… на «жертв» и «палачей» сильно упрощает реальное положение дел», — пишет Н.Н. Примочкина. И официально возвеличенный Горький, и многие другие «пытались более или менее честно и искренно служить своему народу, обществу, государству и в результате все оказались (хотя каждый по-своему) жертвами сталинской авторитарной системы. Репрессированы были либо они сами, либо их произведения, либо подлинный смысл их творчества». Последнее в значительной степени относится к творчеству официальных «основоположников советской литературы» Горького и Маяковского (а также Шолохова), освещавшемуся апологетически, но либо весьма избирательно, либо тенденциозно и односторонне. Нет нужды доказывать, как много потеряли лишившиеся родины писатели первой волны эмиграции, хотя многих и многое эмиграция, безусловно, спасла, сохранив и возможность открытого свободного слова для русского человека.
Три ветви русской литературы объединяет не только то, что все это русская литература, что у них общие корни, что во всех ветвях появлялись замечательные произведения и что никто из писателей не был застрахован от превратностей исторической судьбы. При очень различном отношении к традициям все это — в лучших проявлениях — новаторская, новая литература, литература двадцатого века не по одному лишь времени создания произведений. Она в известном смысле разнообразнее классики XIX столетия — не по индивидуальностям художников и произведений, а по исходным глобальным творческим принципам. В этом смысле она наследница «серебряного века». Классики от Пушкина и Грибоедова до Лескова и Чехова — в основном реалисты и отчасти романтики (в поэзии). Конечно, реализм эволюционировал в ХIХ веке. Но у всех классиков-реалистов много общего, различия идут чаще не столько от художественного метода, сколько от творческой индивидуальности. Это все гуманистическая литература, в центре которой — человек, личность. Она исповедует высокие нравственные ценности, в истоках своих христианские, православные — даже у великого скептика Н. Щедрина и бесстрашного вольнодумца Л. Толстого. Многообразию советских литературных группировок 20-х годов соответствовали достаточно разнообразные явления в русском зарубежье. Свои аналоги западничества и славянофильства (подчас несопоставимые по качеству и характеру) были и остаются и в литературе метрополии, и в эмигрантской, где «европеец» Д. Мережковский изначально выглядел альтернативой Б. Зайцеву и слывшему «руссопетом» И. Шмелеву. Когда в СССР стали очевидными унификация и обезличивание основного массива литературы, разнообразие все-таки сохранялось благодаря ярким индивидуальностям: М. Горькому, М. Булгакову, А. Платонову, А. Толстому, Ю. Тынянову, М. Зощенко, М. Шолохову, А. Ахматовой, О. Мандельштаму, Б. Пастернаку, А. Твардовскому, хотя не все они участвовали в текущем литературном процессе.
Символизм, акмеизм, футуризм в чистом виде прекращают свое существование вскоре после 1917 г., однако их представители и наследники продолжают обновлять и обогащать литературу. Еще до революции критика заговорила о неореализме — реализме, впитавшем некоторые черты модернистских направлений. В 20-е годы советская критика возобновила разговор о синтетизме и новом реализме как синтезе реализма с символизмом, «романтизмом» и т.д. при доминировании реализма. Тем или иным образом эта проблематика затрагивалась в статьях В. Брюсова, Е. Замятина, А. Воронского, В. Полонского, А. Лежнева, А. Луначарского и др. Высказывания писателей и критиков не сводились к пожеланиям. Традиционные понятия, такие, как «романтизм», неприложимы без оговорок даже к не самому сложному творчеству А. Грина. И классический реализм XIX века после художественного опыта рубежа столетий уже не мог сохраниться ни в советской, ни в «задержанной», ни даже в литературе русского зарубежья. Картина мира усложняется, судьбы человека и человечества выглядят трагичнее, в чем нельзя не видеть влияния не только жизни, но и литературы модернизма.
В. Набоков мог быть автором близкого к экспрессионизму «Приглашения на казнь» и других, внешне строго реалистических, но модернистских (в чем-то и постмодернистских) по глубинной сути романов с той же проблемой фатализма, что в «Приглашении на казнь», причем изменение в поэтике не диктовалось изменениями мировоззрения. И. Бунин и Б. Зайцев — реалисты с сильной примесью импрессионистичности и «символичности», особенно первый, Д. Мережковский, всегда шедший от готовой идеи, в «романах» эмигрантского периода сделал свой иллюстративизм еще более очевидным. продолжение
--PAGE_BREAK--
И. Шмелев, до революции отнюдь не идеализировавший Россию («Гражданин Уклейкин», «Человек из ресторана»), убедительно показавший причины ухода в революцию униженного молодого человека, благородного духом (сына официанта Скороходова), стал в эмиграции, к во многом и Б. Зайцев, «бытописателем русского благочестия» (по словам архиепископа чикагского и детройтского Серафима). В его центральном произведении «Лето Господне» (1934-1944) отношения хозяина-подрядчика (отца автобиографического героя) и его работников, по мысли писателя, близки к идиллическим (хотя «реальная критика» могла бы выявить в тексте немало менее лестного для Сергея Ивановича, обожаемого «папашеньки»), а увиденный детскими глазами мир Замоскворечья 1880-х годов так чист и светел, что даже тараканы в родном доме описаны с нежностью: «С пузика они буренькие в складочках, а сверху черные, как сапог, и с блеском. На кончиках у них что-то белое, будто сальце, и сами они ужасно жирные. Пахнут как будто ваксой или сухим горошком» (и понюхать надо). «У нас их много, к прибыли — говорят». Ласково спугнутые старой Домнушкой, «как цыплятки», они «тихо уползают», видимо, проявляя приличествующую этому дому степенность. И. Ильин безоговорочно признавал шмелевские описания адекватной картиной «святой Руси», Г. Адамович сомневался в этом: «Была или не была, — все равно: должна была быть! Проверять теперь поздно...» — но, главное, отмечал, что Шмелев не приемлет никакой другой России, а только ту и «притом только в этой оболочке».
В литературе России 20-30-х годов и в эмигрантской исследователи находят разные художественные методы и принципы отражения, например, с завидной ясностью относят к «критическому реализму» творчество В. Вересаева, И. Шмелева, С. Сергеева-Ценского, М. Алданова, И. Одоевцевой, Н. Берберовой и др., к натурализму — Артема Веселого, к «романтизму» — футуризм и левое искусство (В. Маяковского, Н. Асеева, Б. Пастернака, И. Северянина и др.), всю пролеткультовскую поэзию (воинствующе антиличностную и тем самым антиромантическую), к экспрессионизму — М. Булгакова, А. Платонова, Е. Замятина, Ю. Олешу, Ю. Тынянова, молодого В. Каверина, А. Грина, к импрессионизму — А. Белого, Б. Пильняка, О. Мандельштама, к примитивизму — поэзию Д. Бедного и «Падение Дайра» А. Малышкина. В другой работе оптимистический футуризм и отчасти проза Горького (рассказ «Рождение человека») рассматриваются как «авангард», а «странная проза» 20-30-х годов — К. Вагинова, Л. Добычина, С. Кржижановского, Д. Хармса, А. Платонова («Чевенгур») — как его полюс, «поставангард» («философско-эстетический мистицизм»): «Если авангард — форма художественного воплощения рационального, основанного на доверии к разуму способа мировосприятия… то поставангард — это ответ на неудачу мышления и деятельности человека, стремящегося к общему счастью, но не знающего пути к счастью «частного» человека… В экзистенциальном плане он обнаруживает неспособность автора-творца имманентно и свободно пережить все богатство и ценности жизни. В эстетическом плане его характеризует кардинальная переоценка знаков внешнего и внутреннего, повлекшая изменения в поэтике по сравнению с реалистическим искусством. Поставангард завершил процесс дегуманизации искусства, начавшийся не столько под влиянием роста промышленной мощи, сколько под воздействием потери человеком прежних духовных оснований бытия».
Безусловно, даже у таких непохожих художников, как Замятин, Булгаков и Платонов, могут быть общие черты, в том числе экспрессионистичностъ (но вряд ли экспрессионизм как цельный метод). Можно и рассматривать Платонова как поставангардиста наряду с Вагиновым и Хармсом. Но не стоит полностью отлучать его от реализма, как и Булгакова, и вообще пытаться однозначно, игнорируя «синтетизм», определить его основной художественный принцип, метод. В статье «О первой социалистической трагедии» (1934), ратуя за гуманизм (а не за дегуманизацию), Платонов писал о трагедии преодоления «собственной убогости» — трагизм этого процесса (в изложении историка критики) в том, «что он необычайно медленен, духовность человека не поспевает за развитием техники: «Сам человек меняется медленнее, чем он меняет мир. Именно здесь центр трагедии...» Разрешение этой трагедии писатель связывал с соцреалистическим идеалом». Приведенная цитата и комментарий исследователя уточняют мнение другого литературоведа, писавшего, что Платонову «был близок и дорог живой социальный почин, Но — при одном условии: если этот почин был органичен, шел от внутренней потребности народной жизни, а не был следствием социального принуждения». В том-то и дело, что противник социального принуждения Платонов и «внутреннюю потребность народной жизни» считал совершенно недостаточной, неразвитой. Отсюда парадоксальное сочетание в его прозе утопии и антиутопии, вообще парадоксальность — явная низменность, примитивность, комизм и потаенная возвышенность неявная сложность, трагизм его художественного мира. Ни платоновский, ни булгаковский, ни ахматовский, ни пастернаковский, ни мандельштамовский художественный метод нельзя определить одним словом или понятием. Это разные творческие принципы, зачастую во многом реалистические, но и непременно «универсалистские», воссоздающие мир в его глобальных общечеловеческих, природных, космических и «запредельных» закономерностях.
В 1932 г. возникло понятие «основного метода советской литературы» — «социалистического реализма». Задним числом, но небезосновательно к нему были отнесены и многие более ранние произведения начиная с «Матери» Горького. Первоначально некоторые критики стремились сделать это понятие предельно широким и как бы адогматичным, отнюдь не сводимым к одному методу и стилю. А. Луначарский (доклад «Социалистический реализм», 1933): «Социалистический реализм есть широкая программа, она включает много различных методов, которые у нас есть, и такие, которые мы еще приобретаем...» А. Лежнев (из книги «Об искусстве», 1936): «Социалистический реализм не является стилем в том ограниченном смысле, в каком является им символизм или футуризм. Это — не школа с разработанным до мелочей художественным кредо, обладательница чудодейственного секрета, исключительная и нетерпимая по своей природе. Это широкая, открытая в большую даль времени установка, способная совместить в себе целую радугу школ и оттенков. Ее следует сравнить скорее с искусством Ренессанса, которое, при общности основных устремлений, являло огромное разнообразие манер и направлений». Но этих критиков не послушались. Опальный Луначарский умер в том же году, а Лежнева через два года после выхода его книги «Об искусстве» расстреляли.
Социалистический реализм — не выдумка Сталина. Он действительно существовал и действительно был реализмом, основанным на социально-историческом детерминировании развития всего общества, я не только судеб отдельных людей или даже больших социальных групп и народов. Это более детерминистское искусство, чем классический реализм, а не менее (как полагали теоретики, выводившие соцреализм из скрещения реализма и «революционного романтизма»), человек в нем активен и порой даже могуч, но постольку, поскольку этот человек выражает то, что считалось общественно-историческими закономерностями, и ими направляется. В соцреализме изначально был немалый элемент утопизма. Но свои элементы утопизма были и в реализме XIX века. Соцреализм оставался реализмом, пока идеализировал несуществующее будущее (это по-своему делали и «критические» реалисты от Гоголя до Чехова), но с 30-х годов стал превращаться в откровенный нормативизм и иллюстрирование политических лозунгов, сталинского заявления о том, что «жить стало лучше, жить стало веселей». Идеализация далеко не идеальной реальности не могла быть реализмом, но соответствующая литература сохранила прежнее наименование — литературы социалистического реализма.
Иногда так же назывались произведения, чья принадлежность к соцреализму даже в его собственно реалистической ипостаси довольно сомнительна, например «Тихий Дон» и «Василий Теркин». Но к нему относятся «Жизнь Клима Самгина» и уж во всяком случае «Дело Артамоновых» М. Горького, ранние произведения А. Фадеева, Л. Леонова и др., «Петр Первый» А.Н. Толстого, первая книга «Поднятой целины» (хотя и сочетающая реализм характеров и частных обстоятельств с нормативным утверждением обстоятельств глобально-исторических) и «Судьба человека» М. Шолохова, «За далью — даль» и даже «задержанная» поэма «По праву памяти» А. Твардовского. Сложнее с Маяковским. Талантливые поэмы «Владимир Ильич Ленин» и «Хорошо!» — ни реализм, ни социалистический, ни «тенденциозный» (собственный термин Маяковского). Но в первой вообще определяющим принципом является не метод как таковой, а жанр поэмы-плача. Это скорбное надгробное слово, которое никогда не претендует на истинность, но лишь на выражение чувств говорящего. Искусство здесь состоит в том, чтобы нечто банальное сказать совершенно небанально. Это Маяковскому удалось. А в финале «Хорошо!» — прямое обращение к идеалу будущего, не выдаваемому за действительность. Здесь поэт лиро-эпическими средствами попробовал осуществить, в сущности, то же, что с большей мощью он осуществил чисто лирическими средствами в своей последней поэме «Во весь голос».
Выродившийся же соцреализм, т.е. нормативизм и идеологизированная иллюстративность, дал в основном антиискусство. От него серьезная литература фактически отказалась «на рубеже 60-х годов. Отказалась дружно и резко, потому что резко изменилась жизнь...» Но Е. Сидоров справедливо назвал позднейшие романы П. Проскурина и А.Н. Иванова «агонией соцреализма». Его «эстетические нормы уцелели и после краха «единственно верной» идеологии, например, в одном из романов П. Алешкина — о восстании антоновцев на Тамбовщине: «Написано, как положено, в пользу белых, а не красных, но качество текста — самое соцреалистическое. Жестокий Тухачевский изготовлен тем же способом, каким раньше изображались враги советской республики, со всей классовой ненавистью автора к образованности, вымытости, к игре на скрипке». Традиционность реалистической манеры А. Солженицына побудила современного эмигрантского писателя Б. Хазанова объявить представителем социалистического реализма того, кто более других способствовал краху псевдореализма, а заодно Г. Владимова, В. Максимова и, с оговоркой, В. Гроссмана — автора романа «Жизнь и судьба».
Как бы то ни было, социалистический реализм в обоих значениях термина даже в самые трудные для литературы России годы никогда не оставался единственным или двояким ее методом. Многие сферы словесности — интимная лирика, фантастика («научная» и с «чертовщиной»), детективы и другие виды массовой беллетристики, детская литература и т.д. — находятся вообще вне существующих теоретических представлений о методах, хотя тот же соцреализм мог влиять и на них: в детской литературе были и А. Гайдар, и «красный граф» А. Толстой, у которого даже деревянный Буратино перевоспитался в духе товарищества и коллективизма, но все-таки это не социалистический реализм. М. Чудакова даже рассматривает детскую литературу, расцветшую во второй половине 30-х годов, и ранний советский исторический роман как отдушины для творческих личностей, игравшие «эволюционную роль» для литературы, как сферы еще возможного эксперимента — при том, что ориентация «основной» советской литературы на образцы и нормы придавала текущей литературной продукции все более и более детские черты: она становилась рассчитанной скорее на детей, на обучаемых, чем на взрослых читателей». Инфантилизм «сталинистов» бесспорен. Во времена лидерства А. Фадеева в Союзе писателей «роман «Молодая гвардия», представляющий собой образцовую повесть для детей и подростков, был воспринят как «взрослый» — критикой, читателем и самим автором. Он был новым эталоном, с нужной, то есть образцовой, мерой «романтики», «героики», предательства, дружбы и любви». И, соответственно, практически уже не был полноценным реалистическим романом.»[[Электронный ресурс] URL: belhist.narod.ru/hist/obhist/a13/5.txt(дата обращения: 4.10.2010)]
Архитектура
«Ранний конструктивизм в советской архитектуре развивался в первой половине 20-х годов практически почти без контактов с западноевропейскими течениями новой архитектуры (творческое взаимодействие только еще налаживалось)». «Русская литература XX века 20-90-х годов». [Электронный ресурс]. URL: www.fplib.ru/ruslit20(дата обращения: 4.10.2010)] «В архитектуре первой вехой в развитии конструктивизма стал веснинский конкурсный проект Дворца труда в Москве. Произведения именно этого этапа, и прежде всего веснинские проекты, представляют принципиальный интерес, так как содержат первичные архитектурно-художественные идеи. И потом архитектурный конструктивизм в России на всем протяжении своего десятилетнего развития (1923-1932) оставался оригинальным творческим течением и в художественных вопросах формообразования.
В 20-е гг. в советской России существовали разные направления архитектуры, соревновавшиеся друг с другом: рационализм, конструктивизм, решающие основные задачи формообразования новой архитектуры; неоренессанская школа И. Жолтовского; «пролетарская классика» И. Фомина; школа символического романтизма И. Голосова; супрематическая архитектура Л. Хидекеля и т.д. Из этих направлений ведущую роль сыграли рационализм и конструктивизм.
А. и В. Веснины, а так же М. Гинзбург в качестве профессиональных архитекторов и педагогов ВУЗов приняли идею конструктивизма как метода творчества, отвечающего «современности», и стремились преломить его принципы применительно к архитектурному проектированию. Проекты братьев Весниных и книга М. Гинзбурга «Стиль и эпоха» (1924) выводили идеи конструктивизма в широкий мир, утверждая их и художетсвенно-проектной практикой, и словом. Веснины и М. Гинзбург образовали творческий центр, вокруг которого группировалась архитектурная молодежь. В декабре 1925 г. они создали Объединение современных архитекторов (ОСА, 1925-1932), которое с 1926 г. имело свой печатный орган – журнал «Современная архитектура» («СА», 1926-1930)». [Чун Хо Кан, Культурный процесс в России в первое десятилетие после Октябрьской революции (1917-1928 гг.) / Чун Хо Кан.- МГУ им. М.В. Ломоносова: Москва, 2008.-с.23-25]
«Главной задачей архитектуры стала забота о простом человеке — создание такой архитектуры, которая бы максимально удовлетворяла высоким запросам строителей коммунистического общества. продолжение
--PAGE_BREAK--
В архитектурных мастерских с первых лет Советской власти начинается разработка проектов благоустроенных жилых домов для рабочих. Создаются и новые типы общественных зданий: дворцы труда, культуры, детские учреждения и др.
Ликвидация частной собственности на землю и недвижимость в городах позволила уже в 1918 г. развернуть градостроительные работы по перепланировке Москвы.
Индустриализация промышленности внесла глубочайшие прогрессивные изменения в жизнь народов советской страны. Архитектура с первых довоенных пятилеток развивается на прочной индустриальной основе. Строительство охватывает всю страну. В 1929-1932 гг. заложены десятки новых городов. За это время построено свыше 1500 крупных комплексов индустриальных предприятий.
Классовая борьба, которая шла в этот период в стране, отразилась на различных творческих направлениях архитектуры; одним из наиболее сложных явлений стал конструктивизм.
К положительным сторонам его относятся применение прогрессивных конструкций и материалов, борьба за стандарт, типизацию, индустриализацию строительства.
Отрицательными чертами конструктивизма являются игнорирование художественного наследия архитектуры, упрощение форм, оголение конструкций, агитация за создание мировой космополитической архитектуры.
Обращает внимание раздробленность объектов, соединение их случайными элементами, хаотичность силуэта.
Вместе с тем архитекторам-конструктивистам, проектировавшим промышленные здания в годы первых пятилеток, принадлежит большая заслуга в разработке типа удобного и светлого индустриального здания новой социалистической эпохи. Сюда относятся в первую очередь первенцы советского тракторо- и автомобилестроения — Волгоградский, Челябинский тракторные. Московский и Горьковские автомобильные заводы. Днепровская ГЭС им. В. И. Ленина».[ «Дмитрий Борисович Кабалевский». [Электронный ресурс]. URL: rf-history.narod.ru/830.html(дата обращения: 4.10.2010)]
Наука и образование
«К концу 1927 г. читать и писать научились 10 млн. человек. Грамотные к этому времени в городах составляли 79%, а в деревне — 4,3%. В 1927 г. СССР занимал по уровню грамотности 19-е (!) место в Европе. Неграмотных в возрасте 12 лет и старше оставалось свыше 50 млн. человек; 90 тыс. членов сельсоветов РСФСР неграмотны, как и 4% принятых в партию в 1926 г. В эти годы закладывались основы единой для всех трудовой школы. Происходили сдвиги и в высшем образовании. Перед революцией в 91 вузе страны обучались 112 тыс. студентов, а в 1927-1928 гг. в 148 вузах— 169 тыс. При этом до 1917 г. все вузы находились на территории России и Украины и лишь один — в Грузии, а теперь же вузов не было лишь в Туркмении, Киргизии и Таджикистане. Почти половина студентов — выходцы из рабочих и крестьян. Их прием осуществлялся через рабфаки». [Стиль конструктивизм на улицах Екатеринбурга. [Электронный ресурс]. URL: www.uraledu.ru/node/9600 (дата обращения: 4.10.2010)]
«К сотрудничеству с властью пришли, прежде всего, представители точных и естественных наук. Первым выборным президентом Академии наук СССР (1917-1936) стал старейший ученый страны геолог А.П. Карпинский. Депутатом Моссовета был академик К.А. Тимирязев — выдающийся биолог. Академик А.Ф. Иоффе — один из создателей советской физической школы, прокладывавший пути мировой науке в исследованиях полупроводников, — активно включился в преобразования в области культуры. Не сразу и не просто И.П. Павлов — мировая величина в физиологии, единственный в то время наш Нобелевский лауреат — признал новую власть, продолжая свою работу в России. Получили широчайшее поле деятельности ученые-экономисты, аграрники А.В. Чаянов, Н.Д. Кондратьев и другие. Советская экономическая школа далеко ушла вперед и определяла мировой уровень. Продолжали свои исследования и работу В.И. Вернадский, Н.Е. Жуковский, А.Н. Крылов, И.В. Мичурин и другие». [Ганюшкина Т.В. «Русская живопись первой половины 20 века». [Электронный ресурс]. URL: www.bibliotekar.ru/isk/7.htm(дата обращения: 4.10.2010)]
Итоги политики в сфере образования и науки:
• в 1928 г. расходы на образование в СССР составляли 8 руб. в год на душу населения, в 1937 г. — 113 руб.;
• за годы двух пятилеток обучены грамоте 40 млн. человек, грамотность по стране достигала 81%, в РСФСР — 88%, Белоруссии — 81%, Казахстане — 84%;
• к концу второй пятилетки в стране осуществлено всеобщее начальное образование. XVIII съезд партии (1939 г.) поставил в качестве очередной задачи всеобщее среднее образование в городе и семилетнее в деревне;
• с 1938 г. во всех национальных школах введено обязательное изучение русского языка, а с 1940 г. — преподавание иностранных языков в средних школах;
• в 1938 г. в советских школах работало около 1 млн. учителей, более половины из них специалисты со стажем менее 5 лет.
• 82% высших должностей в промышленности занимали высококвалифицированные специалисты дореволюционной России;
• за 1918-1928 гг. было подготовлено 340 тыс. специалистов с высшим образованием и почти 200 тыс. со средним специальным». [Стиль конструктивизм на улицах Екатеринбурга. [Электронный ресурс]. URL: www.uraledu.ru/node/9600(дата обращения: 4.10.2010)]
«В 1936 г. в городах вступило в строй школ больше, чем за предыдущие три года второй пятилетки. Причем общее количество ученических мест в городских новостройках в 1936 г. впервые было больше, чем во всех школах, построенных в тот год в деревне. То же повторилось и в следующем году. И хотя в период предвоенной пятилетки темпы сооружения школьных зданий в городах несколько снизились, вторая половина 30-х годов ознаменовалась заметным улучшением обучения детей горожан, что предопределялось укреплением материальных основ народного образования. Всего во время второй и третьей пятилетки (1933-1940 гг.) города получили более 5,1 тыс. школьных заведений, рассчитанных почти на 3 млн. учащихся. В большинстве своем помещения были предназначены для одновременного обучения больших коллективов (уже в 1938/39 г. свыше 30 % городских средних школ имели в своем составе более 800 детей).
Продвигалось вперед строительство школ и в деревне. Здесь в 1933-1940 гг. в строй вступило 19 тыс. зданий, рассчитанных примерно на 4,3 млн. ученических мест. Преобладали небольшие помещения, ибо в сельской местности свыше четверти школ имели лишь по одному учителю и в среднем по 40 учеников. В ряде областей, в том числе в Мурманской, Рязанской и даже Московской, работали школы, где на одного учителя приходилось всего несколько учеников». [Советская культура в реконструктивный период, 1928-1941 / Борисов Ю.С, Ермаков В.Т., Фомин А.И. и др. — Отв. ред. М.П. Ким; АН СССР Ин-т истории СССР. — М.: Наука, 1988.-с.96-129]
Музыка
«Как никогда прежде, огромное влияние на музыку, оказали политические события первой половины 20 столетия». [Электронный ресурс]. URL: belhist.narod.ru/hist/obhist/a13/11.txt(дата обращения: 4.10.2010)]
«Классическая, симфоническая и оперная музыка СССР эволюционировала от революционных экспериментов 20-х к более академическому стилю Сталинского периода.
В 1932 году был основан Союз композиторов СССР, который стал как главным организационным, так и главным цензурным органом советской музыки.
В сталинские времена не одобрялась слишком экспериментальная, не доступная массам музыка. В прессе по поводу таких премьер появлялись разгромные статьи (см. например «Сумбур вместо музыки», Об опере «Великая дружба»), исполнение «вредных» вещей прекращалось на длительный срок. Композиторов, досадивших цензуре, могли исключить из Союза Композиторов, что резко ограничивало возможности для работы; бывали случаи, когда ССК распускался вовсе из-за таких скандалов».[«Классическая музыка 20-го века». [Электронный ресурс]. URL: www.olofmp3.ru/index.php/Klassicheskaya-muzyka-20-go-veka.html(дата обращения: 4.10.2010)]
«Многие композиторы и исполнители были отправлены в нацистские концентрационные лагеря из-за своих убеждений, было много ограничений и запретов на музыку, которая была создана. Многие, спасаясь от сложившихся обстоятельств, вынуждены были иммигрировать». [Электронный ресурс]. URL: belhist.narod.ru/hist/obhist/a13/11.txt(дата обращения: 4.10.2010)]
«В то же время, в СССР сложилась система общедоступного музыкального образования, вырастившая многих талантливых композиторов и исполнителей. Были открыты десятки музыкальных учебных заведений, среди них Московская, Калининградская, Ленинградская и другие филармонии. Советская опера и советский балет высоко ценились в мире, как оркестры и военные ансамбли (Ансамбль песни и пляски Российской армии, Виртуозы Москвы, Государственная симфоническая капелла)».[ «Классическая музыка 20-го века». [Электронный ресурс]. URL: www.olofmp3.ru/index.php/Klassicheskaya-muzyka-20-go-veka.html(дата обращения: 4.10.2010)]
Следует рассказать о некоторых композиторах.
«Многие из них не смогли показать весь свой потенциал, например Дмитрий Дмитриевич Шостакович — русский советский композитор, пианист, педагог и общественный деятель, крупнейший композитор XX века, оказавший огромное влияние на развитие мировой музыкальной культуры, который несмотря на все свои заслуги, имел очень сложные отношения с властью и вынужден был писать в двух стилях — симфонии для власти, и более мелкие работы, такие, как струнные квартеты, в которых проявлял собственные взгляды и стиль». [Электронный ресурс]. URL: belhist.narod.ru/hist/obhist/a13/11.txt(дата обращения: 4.10.2010)]
«Первое опубликованное сочинение Шостаковича было написано в 1922 году, в возрасте 16-и лет. Это известные в наше время «Три фантастических танца». В то время Шостакович вынужден был подрабатывать игрой на сеансах немого кино, несмотря на то, что получал стипендию в консерватории. Его дипломная работа — Первая симфония — сразу привлекла к себе внимание зрителей. С неё началась широкая известность Шостаковича. В последующие годы созданы симфонии, оперы «Нос» и «Леди Макбет Мценского уезда», балеты «Золотой век», «Болт», «Светлый ручей», написана музыка к спектаклям и кинофильмам. продолжение
--PAGE_BREAK--
Живая мысль композитора упрямо пробивалась сквозь наносное, чуждое духу русского искусства. Молодой Шостакович с успехом выступает и как пианист: исполняет не только свою музыку, но и классику. В 1937 году Шостаковичем создана Пятая симфония — это итог длительных поисков своего выразительного языка, своей темы в музыке. Открывается период зрелости композитора. Успех приносят Шостаковичу и произведения последних лет: Шестая симфония, квинтет, музыка к фильмам «Выборгская сторона», «Великий гражданин», «Человек с ружьём»».[«Музыка СССР». [Электронный ресурс]. URL: ru.wikipedia.org/wiki/Музыка_СССР(дата обращения: 4.10.2010)]
Еще один русский композитор Сергей Прокофьев. «В 1935 году им создан балет «Ромео и Джульетта» (по трагедии Шекспира). Нужно отметить, что до Прокофьева крупные музыканты, писавшие балетную музыку, не решались обращаться к шекспировским трагедиям, считая, что они слишком сложны для балета. Прокофьев пишет музыку не только для театра, но и для кино. Например, «Александр Невский»(1938г), «Иван Грозный»(1945г). В произведениях советского периода композитор особенно стремился к ясности, доступности, простоте. В эти годы написана опера «Семён Котко» (по повести В. Катаева «Я сын трудового народа»), а также симфоническая сказка «Петя и Волк»».[«Сергей Прокофьев». [Электронный ресурс]. URL: www.maestroes.com/sergey-prokofiev.html(дата обращения: 4.10.2010)]
Так же стоит упомянуть Арама Хачатуряна. «Первая симфония Хачатуряна — дипломная работа после окончания консерватории — признана выдающимся произведением. Она состоит из трёх частей, лирические темы в ней противопоставлены танцевальным. Очень быстрая третья часть походит на национальный грузинский танец «лезгинку».
Вслед за Первой симфонией появляется блестящий по виртуозности фортепьянный концерт с оркестром. Яркий по национальному характеру музыки и в то же время близкий классическим фортепьянным концертам Чайковского, концерт Хачатуряна широко известен. Кроме камерных и симфонических произведений, композитор ещё в 30-х годах пишет музыку к кинофильмам. В сочной по краскам оркестровке Хачатуряна слышимы звучания, близкие национальным народным инструментам. Своеобразность танцевальных ритмов придаёт музыке стремительность, напряжённость.
Концерт для скрипки с оркестром (1940) по характеру музыки близок к фортепьянному концерту композитору. Он посвящён одному из лучших скрипачей того времени — Д.Ф. Ойстраху. В последствии Хачатуряном были созданы балеты «Гаяна» и «Спартак», «Ода памяти Ленина» и другие произведения» "». [Арам Ильич Хачатурян». [Электронный ресурс]. URL: www.classic-music.ru/hachaturian.html(дата обращения: 4.10.2010)]
Еще один русский композитор Дмитрий Борисович Кабалевский. «В основе большинства произведения Кабалевского — советская тематика. Музыке Кабалевского, связанной с академическими традициями отечественной музыки, свойственно оптимистическое настроение: она идеально вписывалась в каноны «социалистического реализма». Он внёс также вклад в область музыки для детей и юношества, развиваемые им эстетические и идеологические установки в этой области служили в СССР непререкаемой официальной основой детского и школьного музыкального воспитания». [Большая Советская энциклопедия.Значение слова «Культурная революция» в Большой Советской Энциклопедии. [Электронный ресурс]. URL: bse.sci-lib.com/article067332.html(дата обращения: 4.10.2010)]
«Сочинения Кабалевского: оперы «Кола Брюньон» или «Мастер из Кламси» (1938 год и новая редакция в 1968 году), «В огне» («Под Москвой», 1943 год), «Семья Тараса» (1950 год), «Никита Вершинин» (1955 год), «Сестры» (1969 год). Кабалевский написал балет «Золотые колосья» (1940 год) и оперетту «Весна поет» (1957 год).»[ Большая Советская энциклопедия.Значение слова «Культурная революция» в Большой Советской Энциклопедии. [Электронный ресурс]. URL: bse.sci-lib.com/article067332.html(дата обращения: 4.10.2010)]
«В СССР в 20-е годы зарождается джаз-сцена одновременно с её расцветом в США. Первый джаз-оркестр России был создан в Москве в 1922 г. поэтом, переводчиком, танцором, театральным деятелем В. Парнахом и носил название «Первый в РСФСР эксцентрический оркестр джаз-банд Валентина Парнаха». Первым профессиональным джазовым составом, выступившим в радиоэфире и записавшим пластинку считается оркестр пианиста и композитора Александра Цфасмана (Москва). Ранние советские джаз-банды специализировались на исполнении модных танцев (фокстрот, чарльстон)
Джаз приобрел широкую популярность в 30-е, во многом благодаря ленинградскому ансамблю под руководством актёра и певца Леонида Утёсова и трубача Я.Б. Скоморовского. Кинокомедия с его участием Весёлые Ребята (1934) была посвящена истории джазового музыканта и имела соответствующий саундтрек (написанный Исааком Дунаевским). Утёсов и Скоморовский сформировали оригинальный стиль «теа-джаз» (театральный джаз), основанный на смеси музыки с театром, опереттой, большую роль в нём играли вокальные номера и элемент представления.
Заметный вклад в развитие советского джаза внёс Эдди Рознер — композитор, музыкант и руководитель оркестров. Начав свою карьеру в Германии, Польше и других европейских странах, Рознер переехал в СССР и стал одним из пионеров свинга в СССР и зачинателем белорусского джаза. Среди других известных биг-бэндов тех лет — оркестры Александра Цфасмана и Александра Варламова, оркестр Олега Лундстрема, ансамбль «Мелодия» Георгия Гараняна.
Отношение советских властей к джазу было неоднозначным: отечественных джаз-исполнителей, как правило, не запрещали, но была распространена жёсткая критика джаза как такового, в контексте критики западной культуры в целом». «Классическая музыка 20-го века». [Электронный ресурс]. URL: www.olofmp3.ru/index.php/Klassicheskaya-muzyka-20-go-veka.html(дата обращения: 4.10.2010)]
Заключение
«В культурном развитии, согласно официальной государственной информации, СССР вышел на передовые рубежи в мире».
[Бухарин Н.И. Ленинизм и проблема культурной революции. — в кн.: Бухарин Н.И. Избранные произведения. — М.: Политиздат, 1988.- С.368-390] «Культурная революция охватила все социальные, национальные, этнические группы, способствуя развитию их сотрудничества и единства на основе марксистско-ленинского мировоззрения. Опирающаяся на принципы интернационализма, Культурная революция привела к всестороннему развитию всех национальных культур, ликвидации отсталости ряда народов и наций в области культуры. В СССР впервые создана письменность около 50 народностей, литература издаётся на 89 языках, радиовещание ведётся более чем на 60 языках народов СССР. В ходе интенсивного расцвета и взаимообогащения национальных культур усиливаются общие черты единой интернациональной культуры». [Большая Советская энциклопедия.Значение слова «Культурная революция» в Большой Советской Энциклопедии. [Электронный ресурс]. URL: bse.sci-lib.com/article067332.html(дата обращения: 4.10.2010)]
«Культурная революция способствовала преодолению противоположности между городом и деревней, между людьми физического и умственного труда, росту политической активности масс, приобщению трудящихся к управлению обществом, громадному подъёму производительности общественного труда.
В результате Культурной революции в СССР обновилась духовная жизнь рабочего класса и колхозного крестьянства, возрос их культурно-технический уровень, коренные изменения произошли в их сознании и быту. Из среды крестьянства выдвинулись миллионы квалифицированных колхозников и рабочих, специалистов, учёных, общественных деятелей. Успешно развёртывается процесс постепенного подтягивания культуры села до уровня культуры социалистического города». [Большая Советская энциклопедия. Значение слова «Культурная революция» в Большой Советской Энциклопедии. [Электронный ресурс]. URL: bse.sci-lib.com/article067332.html(дата обращения: 4.10.2010)]
«По официальным данным переписи 1939 г. грамотность населения стала составлять 70 %; в СССР была создана первоклассная общеобразовательная школа, численность советской интеллигенции достигла 14 млн. чел.; до начала 1940-х гг. наблюдался расцвет науки и искусства, с 1960-х — рассвет советской космонавтики, высшие спортивные достижения, процветание сельской промышленности и многое другое». [Бухарин Н.И. Ленинизм и проблема культурной революции. — в кн.: Бухарин Н.И. Избранные произведения. — М.: Политиздат, 1988.- С.368-390]
Библиография
Бухарин Н.И. Ленинизм и проблема культурной революции. — в кн.: Бухарин Н.И. Избранные произведения. — М.: Политиздат, 1988.- С.368-390
Веселов А.Н., Профессионально-техническое образование в СССР/ Веселов А.Н.- С. 346;
Высшее образование в СССР: стат. сб. — М.: Госстатиздат, 1961.-с. 79;
Культурное строительство в СССР. Статистический сборник. М.,1956.-c. 201-202;
Мартынов И., Д. Шостакович, М.— Л., 1946.-с.25-27.
Народное хозяйство РСФСР в 1961 г.: Стат. ежегодник. М., 1962.-с. 806-807;
Советская культура в реконструктивный период, 1928-1941 / Борисов Ю.С, Ермаков В.Т., Фомин А.И. и др. — Отв. ред. М.П. Ким; АН СССР Ин-т истории СССР. — М.: Наука, 1988.-с.96-129;
Соскин В.Л., Российская советская культура (1917-1927 гг.): очерки социальной истории / В.Л. Соскин.- Отв.ред.: д.ист.н. И.С. Кузнецов; Рос. акад. наук, Сиб. отд-ние, Ин-т истории, М-во образования и науки Рос. Федерации, Федер. агентство по образованию, Новосиб. гос. ун-т. — Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2004.-с.106;
Чун Хо Кан, Культурный процесс в России в первое десятилетие после Октябрьской революции (1917-1928 гг.) / Чун Хо Кан.- МГУ им. М. В. Ломоносова: Москва, 2008.-с.23-25.
А.И. Арнольдов. «Культурная революция». [Электронный ресурс]. URL: www.cultinfo.ru/fulltext/1/001/008/067/332.htm (дата обращения: 4.10.2010)
«Арам Ильич Хачатурян». [Электронный ресурс]. URL: www.classic-music.ru/hachaturian.html(дата обращения: 4.10.2010)
Большая Советская энциклопедия.Значение слова «Культурная революция» в Большой Советской Энциклопедии. [Электронный ресурс]. URL: bse.sci-lib.com/article067332.html (дата обращения: 4.10.2010) продолжение
--PAGE_BREAK--
«Владимир Ильич Ленин». [Электронный ресурс]. URL: ussr.km.ru/rulers/lenin/(дата обращения: 4.10.2010)
Ганюшкина Т.В. «Русская живопись первой половины 20 века». [Электронный ресурс]. URL: www.bibliotekar.ru/isk/7.htm (дата обращения: 4.10.2010)
Детская энциклопедия, «А.И. Хачатурян». [Электронный ресурс]. URL: www.childrenpedia.org/12/page451.html (дата обращения: 4.10.2010)
«Дмитрий Борисович Кабалевский». [Электронный ресурс]. URL: rf-history.narod.ru/830.html(дата обращения: 4.10.2010)
«Дмитрий Кабалевский». [Электронный ресурс]. URL: ru.wikipedia.org/wiki/Дмитрий_Кабалевский(дата обращения: 4.10.2010)
Иван Пазий, Культурная революция в СССР: была ли она? [Электронный ресурс]. URL: http://shkolazhizni.ru/archive/0/n-17862/ (дата обращения: 4.10.2010)
«История архитектуры». [Электронный ресурс]. URL: www.twirpx.com/file/124914/?rand=5865726 (дата обращения: 4.10.2010)
«Классическая музыка 20-го века». [Электронный ресурс]. URL: www.olofmp3.ru/index.php/Klassicheskaya-muzyka-20-go-veka.html(дата обращения: 4.10.2010)
«Музыка СССР». [Электронный ресурс]. URL: ru.wikipedia.org/wiki/Музыка_СССР (дата обращения: 4.10.2010)
«Русская литература XX века 20-90-х годов». [Электронный ресурс]. URL: www.fplib.ru/ruslit20 (дата обращения: 4.10.2010)
«Русская Советская живопись». [Электронный ресурс]. URL: painting.artyx.ru/books/item/f00/s00/z0000010/st002.shtml(дата обращения: 4.10.2010)
«Сергей Прокофьев». [Электронный ресурс]. URL: www.maestroes.com/sergey-prokofiev.html (дата обращения: 4.10.2010)
«Стиль конструктивизм на улицах Екатеринбурга». [Электронный ресурс]. URL: www.uraledu.ru/node/9600 (дата обращения: 4.10.2010)
[Электронный ресурс]. URL: belhist.narod.ru/hist/obhist/a13/5.txt (дата обращения: 4.10.2010)
[Электронный ресурс]. URL: belhist.narod.ru/hist/obhist/a13/11.txt (дата обращения: 4.10.2010)
Приложение
Таблица, отражающая рост численности учебных заведений и учащихся. [Веселов А.Н., Профессионально-техническое образование в СССР/ Веселов А.Н.- С. 346], Высшее образование в СССР: стат. сб. — М.: Госстатиздат, 1961.-с. 79], Культурное строительство в СССР. Статистический сборник. М.,1956.-c. 201-202], Народное хозяйство РСФСР в 1961 г.: Стат. ежегодник. М., 1962.-с. 806-807
Учебный год
ФЗУ, профшколы, училища трудрезервов
Техникумы и другие средние специальные учебные заведения
ВУЗы
Учебные заведения
Учащиеся, тыс.
Учебные заведения
Учащиеся, тыс.
Учебные заведения
Студенты, тыс.
1914/15
1419
93,2
295
35,8
105
127,4
1926/27
2522
244,6
1016
180,6
148
168
1927/28
2428
243,4
1037
189,4
148
168,5
1928/29
2519
272,6
1051
206,3
152
176,6
1929/30
2711
323,1
1115
237,5
190
204,2
1930/31
3265
584,7
2955
586,8
579
287,9
1931/32
3970
975
3151
707,3
701
405,9
1932/33
3900
958,9
3509
723,7
832
504,4
1933/34
2357
400
2861
588,9
714
458,3
1934/35
1712
261,3
2657
671,5
688
527,3
1935/36
1797
251
2597
712,9
718
563,5
1936/37
1642
265,2
2861
768,9
700
542
1937/38
1513
224,3
3496
862,5
683
547,2
1938/39
1535
242,2
3732
951,9
708
602,9
1939/40
Н. св.
Н. св.
3733
945
750
619,9
1940/41
1550
717
3773
974,8
817
811,7 продолжение
--PAGE_BREAK--