План
Введение
1. Понятие «нация» взарубежной и отечественной этнопсихологии
2. Понятие «этнос» Взарубежной и отечественной этнопсихологии
3. Проблемы этническойидентичности
Заключение
Список литературы
Введение
Актуальностьисследования определяется двумя важнейшими аспектами, характерными длясовременного общественного развития.
Во-первых,это беспрецедентная роль, которую играют понятия этнос и нация в современномобществе.
Этидва понятия все более явно выступают системообразующим фактором общества врегиональном, национальном и общемировом масштабах.
Ониявляются определяющим условием реализации созидательного потенциала личности иобщества, формой утверждения самобытности народа и основой духовного здоровьянации, гуманистическим ориентиром и критерием развития общества и личности.
Во-вторых,это всевозрастающий интерес к понятиям нация и этнос, к их существованию ивзаимодействию.
Всеэто ставит непростые задачи осмысления происходящего, формирования понятийногоаппарата. Необходимо обосновать основные приоритеты, которые наиболее важны внашем исследовании, одним из условий которого является соотношение понятий«нация» и «этнос» в типологии этнопсихологии.
Необходимостьисследования указанного комплекса вопросов диктуется также современнымипрактическими задачами сосуществования и взаимоопределения различных типовпонятий. Любая нация и этнос предстают как совокупность особых способов и формчеловеческой деятельности.
Нация- это сложный феномен. Она содержит различные элементы, соединенные печатьюнационального своеобразия. Она сложилась в ходе длительного культурногоразвития народа, как результат произведения культурных ценностей, как итогэстетического освоения им действительности. Единство и множество культурнародов мира — такова объективная диалектика культурного прогресса человечества.
Актуальностьтемы исследования состоит также в том, что анализ типологии понятийподразумевает обращение к тем всеобщим детерминантам развития, которые всегдапредполагаются в её основе, рефлексия на которые делает возможным её понимание.Понятие «этнос» гораздо более глубокое, чем «нация» и несет в себемировоззренческое содержание. «Этнос — это социальная общность, которой присушиспецифические культурные модели, обусловливающие характер активности человека вмире, и которая функционирует в соответствии с особыми закономерностями,направленными на поддержание уникального для каждого общества соотношениякультурных моделей внутри общества в течение длительного времени, включаяпериоды крупных социокультурных изменений». В этом значении СВ. Лурьерассматривает этнологическую культуру как структуру, скрепляющую данноеобщество и предохраняющего её от распада. Этнос имеет три уровня организаций — семья, группы, и субэтносы. На базе этносов формируется феномен национальнойкультуры, которая сохраняется даже при гибели этноса или растворении его средидругих этносов. Объект исследования — понятия «нация» и «этнос» в контекстеисторической типологии.
Предметомисследования является соотношение понятий «национального» и «этнического» какконструкт модели построения типологии.
Цельисследования заключается в выявлении особенностей и состояния на современномэтапе исследования понятий «нация» и «этнос».
Поставленнаяцель диктует необходимость решения следующих задач:
1)определитьпонятие «нация»;
2)определить понятие «этнос»;
3)рассмотреть национальную исключительность и этнические корни;
4)раскрыть соотношение «национального» и «этнического» в едином типе культуры
1.Понятие «нация» в зарубежной и отечественной этнопсихологии
Нередкомежду понятием «нация» и понятиями «народ», «этнос» ставят знак равенства. Всамом деле, французы есть народ, этнос, и они же являются нацией. Отсюдаестественно напрашивается вывод: этническая общность (народ) и нация суть однои то же. В нашей литературе к этому обычно добавляли, что нация есть не простоэтнос, а высшая его форма, пришедшая на смену народности.
Вдействительности же этнос и нация — явления, относящиеся к разным социальнымсферам. Сущность этнической общности наиболее ярко проявляется в этнических процессах:этнической ассимиляции, этнического слияния, этнического включения иэтнического расщепления. Они происходят стихийно и во многом независимо отсознания и воли людей.
Сущностьже нации наиболее отчетливо выражается в национальных движениях, которыепредставляют собой деятельность масс людей, направленную к достижениюопределенных целей, причем чаще всего политических. Каждое такое движение имеетопределенную программу. Национальные движения в отличие от этнических процессовотносятся к сфере политики. Они представляют собой один из видов политическихдвижений. Нация в этих движениях выступает как определенная общественная,прежде всего политическая, сила, с которой надо считаться.
Этническиеобщности как более или менее самостоятельные образования начали возникать спереходом от первобытного общества к классовому. Формирование наций связано свозникновением вначале предпосылок капитализма, а затем и самого капитализма.Капитализм спонтанно зародился только в одной области земного шара — в ЗападнойЕвропе. Именно она и дает нам классические примеры зарождения и развития наций.
Вэпоху, предшествующую тем сдвигам, которые привели к капитализму, на каждой изтерриторий, на которых в дальнейшем сложились капиталистические геосоциальныеорганизмы, основная масса населения принадлежала к одной этнической общностиили нескольким родственным этническим общностям, которые в нашей исторической иэтнологической литературе чаще всего именуются народностями. В свою очередь этиэтносы делились на субэтносы, а последние нередко на субсубэтносы илиэтнографические группы. Подобного рода этническая картина имела свои корни вструктуре общества, для которого была характерна хозяйственная и политическаяраздробленность, именуемая обычно феодальной.
Переломв развитии феодального общества произошел с появлением городов как центровпромышленности и торговли. Развитие товарно-денежных отношений постепенно велок консолидации ранее обособленных областей в единое хозяйственное целое, чтонеобходимо предполагало политическую централизацию. Единый в экономическомотношении социоисторический организм формировался одновременно и как единоецентрализованное государство.
Зарождениекапиталистических связей, превращение охватывающего всю страну рынка вкапиталистический обусловило дальнейшее возрастание экономического иполитического единства социоисторического организма. Вместе с появлением такогоединого в экономическом отношении социоисторического организма возникли и егообъективные интересы, которые не могли не быть интересами основной массы людей,входивших в его состав.
Врезультате этого единый социоисторический организм, который одновременно был ицентрализованным государством, выступил в глазах его членов как их общееотечество, а они, все вместе взятые, стали общественной силой, отстаивавшейинтересы этого отечества, т.е. нацией. Нация есть совокупность людей, имеющиходно общее отечество.
Отечествомв том смысле, который это слово приобрело с переходом от средних веков к новомувремени, является (речь, разумеется, идет об идеальном случае, норме, а невсегда возможных и даже неизбежных отклонениях от нее) более или менее крупныйсоциоисторический организм, имеющий своим фундаментом первоначально просторыночные, а затем рыночно-капиталистические связи. В идеальном случаепринадлежность к нации совпадает с принадлежностью к такому социоисторическомуорганизму. Именно это и дало основание отождествить нацию ссоциально-историческим организмом. В результате нации стали приписываться такиепризнаки («общность территории», «общность экономической жизни»), которые вдействительности характеризуют капиталистический геосоциальный организм.
Отождествлениюнации и геосоциального организма способствовало то обстоятельство, что когдавозник капиталистический геосоциор, возникла потребность в обозначении егообъективных интересов. Проще всего, конечно, было бы назвать ихгосударственными, но этому препятствовала многозначность термина «государство».Под интересами государства можно было понимать интересы не толькосоциоисторического организма, но и государственного аппарата, прежде всегоправящей верхушки, которые могли и не совпадать с социорными. В этом отношениитермин «национальные интересы» был более предпочтительным. Интересы нацииполностью совпадали с интересами социоисторического организма.
Сэтим и связано широкое использование в литературе слова «нация» для обозначениясоциоисторического организма. Это наблюдается уже в ХVIII в. Название вышедшегов 1776 г. основного труда великого экономиста А. Смита (1723-1790) обычно переводитсяна русский язык как «Исследование о причинах и природе богатства народов», чтоневерно, ибо в оригинале используется слово не «народы» (peoples), а «нации»(nations). А под нациями А. Смит понимал вовсе не нации, а социоисторическиеорганизмы, основанные на рыночных связях.
Ноеще до А. Смита слово «нация» использовали для обозначениясоциально-исторических организмов, причем любых типов, такие выдающиесямыслители, как Дж. Вико (1668-1744) в своем труде «Основания новой науки обобщей природе наций» (1725) и А. Фергюсон (1723-1816) в «Опыте историигражданского общества» (1767). Эта традиция сохранилась до сих пор. Достаточновспомнить такие названия, как «Лига наций» и «Организация Объединенных Наций».
Такимобразом, слово «нация» тоже многозначно. Нацией называют не только собственнонацию, но социоисторический организм. Кроме того, это слово в англоязычнойлитературе нередко употребляется в тех же смыслах, что и слово «народ»,исключая лишь одно его значение: оно никогда не используется для обозначениясоциальных низов.
Однакокак бы ни были тесно связаны между собой нация и геосоциальный организм, они несовпадают друг с другом даже в том идеальном случае, когда все люди, входящие вданный геосоциор, образуют одну нацию, как никогда не совпадают и не могутсовпасть страна и ее население. Капиталистический геосоциальный организм естьфундамент, на котором в норме возникает и существует нация, но не сама нация.Нет, например, французская нация никогда бы не появилась без образованияфранцузского социоисторического организма, т.е. без появления самой Франции,однако понятия «Франция» и «французская нация» далеко не совпадают.
Возникновениенации нельзя рассматривать как автоматическое следствие формирования единогогеосоциального организма. Для ее образования необходимо, чтобы люди не простовходили в состав одного единого социоисторического организма, не простосоставляли его население, но признавали бы его своим отечеством, а себярассматривали как соотечественников.
Аэто невозможно без того, чтобы основная масса населения этогосоциоисторического организма осознала бы его объективные интересы, причемосознала бы их как свои собственные интересы. А такое осознание могло родитьсялишь в ходе борьбы за удовлетворение насущных потребностей функционирования иразвития этого социоисторического организма. Лишь в процессе такой борьбы моглавызреть идея национального единства, без которой нация не смогла бы оформиться.
Начавшемусяпосле возникновения городов складыванию широкой экономической общности мешалафеодальная политическая раздробленность. Поэтому объективной необходимостьюстала ее ликвидация, создание единого централизованного государства. Вклассовом обществе объективные интересы общественного развития всегда выступаюткак интересы определенных классов, слоев, группировок. За ликвидацию феодальнойраздробленности выступали горожане и крестьяне, страдавшие от феодальныхмеждоусобиц, а также некоторые слои класса феодалов. Опираясь на эти силы,королевская власть повела борьбу за создание централизованного государства.Там, где она успешно осуществляла свою задачу, объединительное,ранненациональное движение масс не получило самостоятельного значения. Слоинаселения, заинтересованные в объединении страны в политическое целое,выступали не столько как самостоятельная политическая сила, сколько просто какопора королевской власти.
Лишьв критические периоды истории таких стран объединительное, ранненациональноедвижение масс могло в какой то степени приобрести самостоятельный характер.Примером могут послужить, например, события во время Столетней войны воФранции, связанные с именем Жанны д'Арк. Они свидетельствовали о началеформирования особой политической силы, которая в дальнейшем получила названиенации.
Начавшеесяеще в ходе борьбы за создание единого централизованного государстваформирование нации могло окончательно завершиться лишь с утверждениемкапиталистических отношений. На определенном этапе развития единогогеосоциального организма объективной потребностью стало его полное преобразованиеиз феодального в капиталистический.
Нобыли общественные силы, которые стояли на страже отживающего общественногопорядка. Именно поэтому настоятельно нужным стало, чтобы все слои населения,интересы которых совпадали с интересами развития общества, осознали последниекак свои собственные и поднялись во имя их на борьбу. В результате интересыгеосоциального организма были на деле осознаны как интересы отечества, а задачаокончательной ликвидации феодальных порядков предстала как такая, которуюдолжна решить нация. Таким образом, общественная сила, выступавшая противфеодализма, осознала себя силой патриотической, национальной, т.е. нацией.
Антифеодальноеполитические движение выступило как национальное, чему, например, в ходеВеликой Французской революции способствовали попытки иностранных держав путеминтервенции восстановить старый строй. «Отечество в опасности!» — эти словаподнимали людей на борьбу. Понятия «революционер» и «патриот» в то времясовпадали.
Нонациональная идея доминировала в ходе этой революции с самого начала.Достаточно вспомнить такие названия, как «Национальное собрание», «национальнаягвардия. В ходе буржуазной революции окончательно утвердилась идея отечества,оформилось национальное самосознание и тем самым завершился процесс формированиянации.
2.Понятие «этнос» В зарубежной и отечественной этнопсихологии
Ясно,что в применении к сербам, англичанам, валлонам, белорусам, голландцам и т.п.слово «народ» имеет иной смысл, чем в том случае, когда говорят об индийскомили пакистанском народах. Для выражения именно этого, а не какого-либо другогосмысла в науке существуют особые термины. Ими являются слово «этнос» (от греч.этнос — народ) и словосочетание «этническая общность».
Быловремя, когда в нашей науке считалось, что существуют три последовательносменившиеся в процессе исторического развития формы этнической общности: племя,народность, нация. И даже годы спустя после XX съезда КПСС (1956) многиесоветские ученые, прежде всего философы и историки, придерживались определениянации, данного И.В. Сталиным (1878-1953) в работе «Марксизм и национальныйвопрос» (1912), согласно которому нация характеризовалась четырьмя основнымипризнаками: общностью языка, общностью территории, общностью экономическойжизни и общностью психического склада, проявляющейся в общности культуры.Определение это было далеко не оригинальным. Первые три признака И.В. Сталинпозаимствовал из работ по национальному вопросу крупного теоретика марксизма К.Каутского (1854-1938), четвертый — из труда другого марксиста О. Бауэра(1882-1938) «Национальный вопрос и социал-демократия» (1907). В нашей наукесчиталось, что все эти четыре признака в той или иной степени были присущи идругим формам этнической общности: племени и народности.
Подобныйподход не только не помогал понять сущность этнической общности, но, наоборот,закрывал дорогу к этому. В самом деле, поставим вопрос, что объединяет, скажем,всех итальянцев независимо от их социального положения, политических взглядов ит.п. и одновременно отличает их всех от всех русских, всех англичан, всехфранцузов? Во всяком случае, не пребывание в составе одного геосоциальногоорганизма, а тем самым и не общность территории и экономики. Итальянец, даженавсегда покинувший родину и переселившийся, скажем, в США, долгое еще время, ачаще всего до конца дней своих остается итальянцем. В этой стране к концу 80-хгодов проживало 5000 тыс. итальянцев, 5100 тыс. немцев, 3800 тыс. поляков, 1000тыс. русских и т.п. />[1]
Первое,что, казалось бы, роднит всех членов данной этнической общности и одновременноотличает от членов других таких же общностей, — язык. В известной степени этосправедливо по отношению к русским, полякам, башкирам и многим другим этносам.В мире существует только одна этническая общность, члены которой говорят напольском языке. Это поляки. То же самое можно сказать о русских, башкирах,финнах и т.п.
Ноэто не может быть отнесено к англичанам, испанцам, немцам, французам,португальцам, сербам. Язык, отличая англичан от французов, не отделяет их отамериканцев, англо-канадцев, англо-австралийцев, англо-новозеландцев. Отличаяиспанцев, скажем, от шведов, язык не отграничивает их от мексиканцев, кубинцев,чилийцев, аргентинцев. На немецком языке говорят не только немцы, но такжеавстрийцы и германо-швейцарцы. На французском языке, кроме французов, говорятваллоны, франко-швейцарцы и франко-канадцы. На одном языке говорят сербы,хорваты, черногорцы и боснийцы.
Однакоразличие не только между русскими и итальянцами, но и между англичанами иамериканцами, немцами и австрийцами, сербами и хорватами, испанцами имексиканцами проявляется в культуре. Нет американского языка, но существуетамериканская культура. Нет аргентинского языка, но существует аргентинскаякультура. Один язык, но разные культуры у сербов и хорватов.
Общаякультура — вот, что роднит всех англичан, пока они остаются англичанами, иотличает их от американцев, ирландцев, шотландцев и других такого же родаобщностей людей, говорящих на английском языке. Что же касается языковойобщности, то она, как в том случае, когда эта общность в общем и целомсовпадает с культурной, так и в том, когда она значительно шире последней,является одновременно и важнейшим условием возникновения и развития культурнойобщности и существеннейшим компонентом последней.
Конечно,иногда различия в культуре между частями одной этнической общности могут бытьне меньшими, чем между разными этносами. Например, различие в традиционнойдуховной и материальной культуре двух групп русских, которые в этнографиипринято именовать северными великорусами и южными великорусами, не меньше, чемих отличие от белорусов и украинцев. И тем не менее эти группы этносами неявляются.
Здесьперед нами предстает еще один важный фактор — этническое самосознание, т.е.осознание людьми, составляющими этническую общность, своей принадлежностиименно к этой, а не к какой-либо другой общности. И северные великорусы и южныевеликорусы в одинаковой степени осознавали себя русскими. Таким образом,этническое самосознание состоит в том, что человек осознает себя русским,англичанином, норвежцем. Тем самым он осознает данную общность как «свою», аостальные как «чужие», данную культуру как «свою», а остальные как «чужие».
Наличиеэтнического сознания необходимо предполагает существования общего названияэтноса — этнонима (от греч. этнос — народ и лат. nomina — название, имя). Уэтноса может быть несколько названий, одно из них — самоназвание, другие — имена, даваемые данному этносу людьми, принадлежащими к другим народам.Этническое самосознание невозможно без самоназвания. Если члены той или инойкультурно-языковой общности не обладают этническим самосознанием, то эта группане является этносом.
Этносесть общность социальная и только социальная. Но нередко она понимается нетолько как социальная, но и как биологическая. И это объяснимо. Члены этносасосуществуют не только в пространстве, но и во времени. Этнос можетсуществовать, только постоянно воспроизводясь. Он обладает глубиной во времени,имеет свою историю. Одни поколения членов этноса замещаются другими, одни членыэтноса наследуют другим. Существование этноса предполагает наследование.
Нонаследование наследованию рознь. Существует два качественно разных виданаследования. Одно из них — наследование биологическое, через посредствогенетической программы, заложенной в хромосомах, наследование телеснойорганизации. Другое — наследование социальное, передача культуры от поколения кпоколению. В первом случае принято говорить о наследственности, во втором — опреемственности.
Передачаэтнической принадлежности есть наследование чисто социальное, чисто культурное,есть преемственность. Но в нормальных условиях культурное, социальноевоспроизводство человека неотделимо от биологического. Дети наследуют отродителей не только телесную организацию, но и культуру, и этническоесамосознание. В результате неизбежно возникает иллюзия полного совпадениясоциального и биологического воспроизводства, биологического и социальногонаследования, более того иллюзия производности социального наследования отбиологического.
Отсюдавытекает представление, что этническая общность в своей основе есть общностьпроисхождения, что этнос есть совокупность людей, имеющих общую плоть и однуобщую кровь, что каждый этнос — особая порода людей. Таким образом, социальнаяпо своему существу общность людей осознается как общность биологическая, чтонаходит свое отражение в языке. Слово «народ», которым в обыденном языкеименуют этнос, происходит от слов «род», «рождать», «порождать». И недаром, ещев XVII-XVIII, даже в XIX вв. для обозначения этноса нередко употреблялось слово«раса».
Когдаперед человеком, который никогда не занимался теоретическими рассуждениями оприроде этноса, встает вопрос о том, почему он принадлежит именно к этому, а неиному этносу, почему, например, он русский, а не татарин, англичанин и т.п., тоу него естественно напрашивается ответ: потому что мои родители принадлежали кданному этносу, потому что мои родители — русские, а не татары, не англичане ит.п. Для обычного человека его принадлежность к тому или иному этносуопределяется его происхождением, которое понимается как кровное происхождение.
Когдаже предки человека принадлежат не к одному. а к разным этносам, то нередко и онсам и иные знающие об этом люди занимаются подсчетами, сколько в нем разныхкровей и какова доля каждой из них. Говорят о долях русской, польской,еврейской и прочих кровей.
Поэтомусознание принадлежности к той или иной этнической общности до самого недавнеговремени никогда не рассматривалось как что-то чисто субъективное, всецелозависящее от разума и воли человека. У человека именно такие, а не иныеродители, именно такое, а не иное происхождение, именно такая, а не иная кровь.
Носознание этнической принадлежности нельзя рассматривать как чисто субъективноеявления даже в том случае, если понимать этнос в качестве социального и толькосоциального образование, каковым он в действительности является. Оно включает всебя в качестве необходимейшего компонента чувство этнической принадлежности. Ачувства человека, как известно, формируются в значительной степени независимо,а иногда и совершенно независимо от его разума, его рассудка. «Любовь зла,полюбишь и козла», — говорит русская пословица.
Сознаниеи чувство этнической принадлежности формируется под влиянием объективныхусловий жизни человека и, возникнув, существует уже во многом независимо от егосознания и воли. Это независимости во многом, конечно, способствует осознанияэтнической принадлежности как принадлежности к особой биологической породелюдей. Человек не может произвольно изменить сложившееся у него сознаниепринадлежности именно к этому, а не иному этносу, хотя, конечно, может скрытьего и объявить о свой принадлежности к другой группе.
Разумеется,сознание принадлежности к одной этнической общности может заместиться сознаниемпринадлежности к другому этносу, но это происходит не в результате волевогорешения человека, а в силу определенных объективных условий.
Есличеловек навсегда попадает в иноэтничную среду, то он вынужден, чтобы нормальножить в новых условиях, овладеть языком, на котором говорят окружающие его люди.Шаг за шагом он начинает впитывать ранее чужую для него культуру и постепенновсе больше забывать о той, что была для него родной. Этот длительный процесс,который именуется этнической ассимиляцией, этническим втягиванием илирастворением, завершается изменением сознания этнической принадлежности. Ночаще всего это происходит только во втором или даже третьем поколении.
Полномузавершению процесса этнической ассимиляции мешает, конечно, осознаниеэтнической общности как общности происхождения. Не только человек, первымоказавшийся в иноэтничной среде, но и его потомки помнят, что хотя по языку икультуре они теперь ничем не отличаются от окружающих их людей, но попроисхождению, по крови они иные. Так возникают такие характеристики, какамериканец ирландского, немецкого и т.п. происхождения. И память американцев оразличии их происхождений мешает им стать одним единым этносом. Особенно этонаглядно видно на примере афроамериканцев (негроидов), которые действительно посвоей телесной природе отличаются от других жителей США, которые в большинствесвоем принадлежат к числу европеоидов.
Культурно-языковойили только языковой ассимиляции могут подвергнуться не только отдельныеиндивиды, но целые группы людей, принадлежащих к тому или иному этносу. И еслиони при этом они не утратили прежнего этническое самосознания, то продолжаютоставаться членами исходного этноса. Но при этом они образуют в его составеособую группу. Таковы тюрехане, которые полностью перешли на русский язык, нопри этом сохранили память о своем мордовском происхождении.
Подводяитоги, можно сказать, что этнос, или этническая общность, есть совокупностьлюдей, которые имеют общую культуру, говорят, как правило, на одном языке,обладают общим самоназванием и осознают как свою общность, так и свое отличиеот членов других таких же человеческих групп, причем эта общность чаще всегоосознается как общность происхождения.
Этносможет иметь различную структуру. Он может состоять из (1) этнического ядра — компактно живущей на определенной территории основной части этноса, (2)этнической периферии — компактных групп представителей данного этноса, так илииначе отделенных от основной его части, и, наконец, (3) этнической диаспоры — отдельных членов этноса, рассеянных по территориям, которые занимают другиеэтнические общности.
Этносможет быть весь подразделен на субэтносы — группы людей, отличающиесясвоеобразием культуры, языка и определенным самосознанием. В таком случаекаждый из членов этноса входит в какой-либо из составляющих его субэтносов.Так, грузины делятся на картлийцев, кахетинцев, имеретин, гурийцев, мохевцев,мтиулов, рачинцев, тушин, пшавов, хевсуров и т.п. У членов такого этносасуществует двойное этническое самосознание: сознание принадлежности к этносу исознание принадлежности к субэтносу.
Основнаячасть русского этноса не подразделена на субэтносы. Северные великорусы и южныевеликорусы таковыми никогда не были, несмотря на культурные и языковыеразличия. Ни те, ни другие никогда не обладали собственным самосознанием. Этоне субэтносы, а всего лишь этнографические группы. Несколько субэтносовсуществовало и в какой-то мере продолжает существовать в основном на перифериирусского этноса. Это — поморы, донские, терские, уральские казаки, колымчане,русско-устьинцы на Индигирке и т.п. Но подавляющее большинство русских сейчаспрямо входит в свой этнос, минуя и этнографические группы, и субэтносы.
Вышебыл охарактеризован один этнический процесс — этническая ассимиляция. Но кроменего существуют и другие. Один из них — процесс этнического слияния(консолидации), заключающийся в том, что несколько близких по культуре и языкусоседних этносов объединяются в один, нередко долгое время продолжая сохранятсяпри этом в качестве частей этого нового этноса — субэтносов. Чаще всего этопроисходит тогда, когда все они оказываются в пределах одного геосоциальногоорганизма.
Образованиев IX в. единого государства — Руси — на территории населенной несколькимиродственными «племенами»: полянами, древлянами, северянами, вятичами, кривичамии т.п., привело к их консолидации в один этнос, который получил названиерусского народа. В литературе это государство обычно именуют Киевской Русью, анарод — древнерусским, но нужно помнить, что эти названия являютсяискусственными. Они созданы историками много веков спустя после окончания этогопериода в истории восточных славян.
Нарядус этнической консолидацией может иметь место этническое включение, илиэтническая инкорпорация, — превращение ранее самостоятельного этноса в субэтносв составе крупного соседнего этноса. Так, например, к настоящему временимегрелы, а в какой-то степени и сваны, еще недавно бывшие самостоятельныминародами, превратились в субэтносы в составе грузинского этноса.
Прямойпротивоположностью этнической консолидации является процесс этническогорасщепления, или этнической дивергенции, — разделение ранее единого этноса нанесколько новых самостоятельных этнических общностей. Чаще всего это связано сраспадом того или иного геосоциального организма. После монгольского нашествияСеверная Русь оказалась под властью Золотой Орды. Остальные части Руси в концеконцов вошли в состав либо Польши, либо Великого княжества Литовского. Врезультат люди, образовывавшие один этнос, оказались в составе разныхгеосоциальных организмов.
Какуже отмечалось, каждый социоисторический организм есть относительносамостоятельная единица исторического развития. У разных социоров — разныеистории или, как нередко говорят, разные исторические судьбы. Вхождения людей,принадлежащих к одному этносу, в состав разных социоисторических организмов,означало втягивание их в разные конкретные исторические процессы и тем самымразделение их исторических судеб. Это чаще всего, хотя и не всегда и не сразу,ведет к распаду ранее единого этноса на несколько самостоятельных этническихобщностей.
Именноэто и произошло с русским этносом. Он распался на три новых этноса. Один из нихсохранил старое название, два других с течением времени обрели иные: белорусы иукраинцы. Впрочем, нельзя не отметить, что на территории Западной Украинывплоть до самого позднего времени население называло себя русскими (руськими,русинами), а жители Карпатской Руси, которая была оторвана от Руси еще в ХI в.,нередко так называют себя и до сих пор.
Отом, что при формировании новых этносов решающую роль играет не степенькультурной и языковой близости, а социорная граница, говорит хотя бы такойфакт. Если взглянуть на «Опыт диалектологической карты русского языка в Европе»(М., 1915), отражающую картину распространения восточнославянских языков, какойона была в начале ХХ в., можно легко убедиться в том, что вся Смоленскаягуберния входит в зону диалектов белорусского языка. Но бoльшая часть жителейСмоленщины уже много веков считает себя русскими и никогда не считали себябелорусами. Это связано с тем, что захваченная литовцами в 1404 г. Смоленскаяземля уже в 1514 г. вошла в состав Московского государства и с тех пор снебольшим перерывом (1611-1654 гг.) находилась в пределах России.
Кстати,и граница между сербами и хорватами не совпадает с языковыми различиями. Наштокавском диалекте сербохорватского языка говорит большинство сербов,значительная часть хорватов, а также черногорцы и боснийцы. Решающим факторомбыли не диалектные, а социорные, политические границы, отделившие будущихсербов от будущих хорватов. За этим последовало принятие одними православия икириллицы, другими — католицизма и латиницы и т.п.
Всеприведенные выше примеры позволяют понять, почему в качестве одного изпризнаков этноса нередко называют общность исторической судьбы. Пребываниенескольких культурно-языковых общностей в составе одного геосоциора чаще всеговедет к их консолидации в один этнос, вхождение частей одного этноса в разныесоциоры — чаще всего к превращению их в самостоятельные этносы
Сказанноевыше позволят понять соотношение этноса и социоисторического организма. Влитературе этнос нередко отождествляется с обществом, подменяется обществом.Это в частности выражается в том, что те или иные авторы говорят осоциально-экономической и политической структурах этноса, о хозяйстве этноса. Врезультате некоторые из них рассматривают этнос как некую самостоятельноразвивающуюся по особым законам единицу исторического развития. Понять этихисследователей можно. Люди, составляющие этнос, безусловно, всегда живут вобществе, в системе социально-экономических, политических и иных общественныхотношений. Однако согласиться с ними нельзя.
Вдействительности этнос и общество — хотя и связанные, но совершенно разныеявления. Это особенно наглядно видно тогда, когда люди, принадлежащие к однойэтнической общности, входят в состав нескольких разных геосоциальныхорганизмов. Было время, когда с карты Европы исчезла Польша, и поляки оказалисьв пределах трех разных геосоциоров. Польши как социоисторического организма нестало, но польский этнос продолжал существовать. А в случае с ГДР и ФРГ немцыжили не просто даже в разных геосоциальных организмах, а в обществах разного типа,с разным социально-экономическим и политическим строем.
Нои тогда, когда геосоциальный организм и этнос по своему человеческому составуполностью совпадают, они ни в коем случае не являются одним и тем же. В случаеже наличия в одном геосоциальном организме нескольких этносов последние никакне являются подразделениями, частями общества. Это — деления внутри всего лишьнаселения общества, а не общества, как часто понимается. Этносы (или частиэтносов) представляют собой всего лишь группировки населения общества. Поэтомуу них заведомо не может быть экономических или политических структур. Такиеструктуры имеет только общество, социоисторический организм. В связи с этимнеобходимо подчеркнуть, что хотя этносы представляют собой культурно-языковыеобщности, и культура, и язык суть прежде всего продукты не этноса или этносов,а общества или обществ.
Какнаглядно можно видеть на материалах как данного, так и предшествующегоподразделов в отношении общества и этноса первичным является общество. Этносыне имеют своей самостоятельной истории. Их движение, изменение, развитиеопределяется историй обществ, в состав которых входят. Этносы суть порожденияобщества. Но это, отнюдь, не исключает, что в определенных условиях они могутприобрести относительную самостоятельность, причем иногда даже значительную.
Положениео первичности общества по отношению к этносу подтверждается всем ходомисторического развития. В число признаков этноса не входит ни общностьтерритории, ни общность экономической жизни. Но понять, почему их таковымисчитали, можно.
Впринципе члены одного этноса могут жить на совершенно разных территориях ипринадлежать к разным экономическими общностям, но возникнуть этнос без болееили менее компактного совместного проживания будущих его членов на определеннойтерритории и наличия между ними каких-то, пусть минимальных, экономическихсвязей не может. Но при рассмотрения вопроса о становлении того или иногоэтноса необходимо иметь в виду не абстрактную «общность территории» и неабстрактную «общность экономической жизни», а конкретные геосоциальныеорганизмы с их территорией и их экономикой.
Этносысуть подразделения населения. Но о населении общества как о самостоятельномявлении, отличном от самого общества, можно говорить только после смены демосоциальныхорганизмов геосоциальными. А это значит, что этносы в точном смысле этого словасуществуют только в классовом, или цивилизованном, обществе. В обществепервобытном их нет.
Какже быть тогда с племенами, которые всегда в нашей литературе считались одной изформ этнической общности? Прежде всего следует предупредить, что слово «племя»в исторической и этнологический литературе употребляется не в одном, а внескольких разных значениях. В качестве классического образца обычнорассматриваются племена ирокезов, описанные в трудах Л.Г. Моргана «ЛигаХоденосауни, или ирокезов» (1851) и «Древнее общество». Это племена сенека,кайюга, могауки, онейда, онондага. Все они представляли собой многообщинныедемосоциальные организмы.
Люди,входившие в состав каждого такого племени, имели обычно общую культуру,говорили на одном языке, даже, точнее, на одном диалекте ирокезского языка.Если добавить к этому, что они осознавали свою общность и свое отличие отлюдей, принадлежавших к другим подобного же рода группам, то становитсясовершенно ясным, почему такое племя нередко характеризуют как этническуюобщность. Подобное племя действительно было, как правило, и культурно-языковойобщностью. Однако совсем не в этом заключалась его сущность.
Рассмотренноевыше племя прежде всего было социоисторическим организмом. И сознаниеплеменного единства было в своей основе сознанием принадлежности не ккультурно-языковой общности, а к демосоциальному организму, определенномуконкретному обществу. Это особенно наглядно выступает как в тех случаях, когдав состав племени в качестве совершенно равноправных его членов входят люди,отличающиеся культурой и языком от основного его ядра, так и в тех, когда людис одной культурой и языком образуют несколько разных племен.
Например,все пять племен, входившие в состав Лиги Ходеносауни, или ирокезов, имели общуюкультуру и говорили на одном языке. Ирокезоязычными были и индейские племена,входившие в состав конфедераций эри, гуронов, нейтральных, что нисколько немешало им считать друг друга чужаками и вести кровопролитные войны между собойи с Лигой Ходеносауни.
Такимобразом, в данном случае культурно-языковая общность представляла собой несамостоятельное явление, как в классовом обществе, а всего лишь аспект, одну изсторон, причем не самую важную, социорной, точнее, демосоциорной общности.Поэтому она не была этнической общностью в том смысле, который вкладывается вэтот термин, когда мы используем его в применении к классовому обществу.
3.Проблемыэтнической идентичности
Опоявлении в отечественной науке концепций этнической идентичности (этническогосамосознания) можно говорить, лишь начиная с конца 80-х годов минувшегостолетия. Поскольку история появления и утверждения в этнографической наукепонятия этнического самосознания неоднократно прослеживалась в литературе[2],нет смысла останавливаться на этом подробнее. Отметим только, что термин«этническое самосознание» вошел в научный оборот благодаря работам С.А.Токарева[3]и Н.Н.Чебоксарова[4].
Современноесостояние понятийного аппарата отечественной этнологии, находящегося в стадиисвоего рода «послекризисного становления», вполне может служить темой дляотдельного исследования. Однако мы не ставим перед собой такую задачу. Этапроблема интересует нас постольку, поскольку использование учеными той или инойтерминологии зачастую (хотя и не всегда) определяет их приверженность копределенной концептуальной парадигме. Исследовательский подход конкретногопредставителя этнологического знания к проблеме этнической идентичности(этнического самосознания) прежде всего связан с толкованием базовых категорийэтнологии – «этноса» и/или «этничности».
Сконца 1980-х – начала 1990-х гг. с привычными для российского этнографатерминами «этнос» и «этническое самосознание» начинают активно «конкурировать»новые термины – «этничность», «этническая идентичность», пришедшие вроссийскую науку вместе с работами зарубежных (преимущественно американских)антропологов и социологов[5]. Проникновение иутверждение новых терминов и категорий как бы символизировало окончание периодагосподства одной теории в отечественной этнологии и начало эры «теоретическогоплюрализма».
Вэтот период на страницах журнала «Советская этнография» (с 1992 г. –«Этнографическое обозрение») развернулась полемика между представителями«старой школы», отстаивающими объективистское понимание этноса, и апологетамизападных концепций этничности. Начало дискуссии положил доклад директораИнститута этнологии и антропологии АН СССР В.А.Тишкова, сделанный на заседанииПрезидиума АН СССР в ноябре 1989 г. и опубликованный затем отдельнойброшюрой [6]. Позднее полемика былапродолжена в процессе обсуждения этого и еще нескольких докладов и статейВ.А.Тишкова[7]. С этого времени принятоговорить о существовании (и противостоянии) двух теоретических парадигм вотечественной этнологии – примордиализма и конструктивизма.
Отметимсразу, что ни примордиализм, ни конструктивизм не являются однороднымитечениями. Во-первых, в рамках обоих подходов существуют несколько направленийисследований, и способы их историографической классификации, предлагаемыеразличными авторами, также различаются. Во-вторых, многие теоретики, писавшие ипишущие на темы «этнического», не спешат солидаризироваться ни с одной изконцепций, в результате чего одни историографы, изучающие их труды, находят вних черты примордиализма, другие же усматривают элементы конструктивизма. Крометого, интерпретации того или иного исследователя редко вписываются в идеальнуюсхему, поэтому в теоретических построениях почти любого ученого при желанииможно вычленить элементы прямо противоположных концепций. Так, в работах«классического» конструктивиста Ф.Барта некоторые исследователи находятпримордиалистские идеи[8]. Известного жебританского этнолога Э.Смита одни историографы квалифицируют как «типичногоконструктивиста»[9], в то время как другиеназывают «своего рода западным вариантом академика Ю.В.Бромлея»[10].Таким образом, предлагаемое разделение подходов к этносу и этничности напримордиализм и конструктивизм следует воспринимать с известной долейусловности, как сильно упрощенную схему.
«Примордиализм»(от англ. primordial – первоначальный, исконный), зародившаяся на Западеконцепция, интерпретирует этничность как изначально присущее человеку свойство,как черту, восходящую, в конечном итоге, к его биологическому происхождению, аэтнос (этнию) – как древнее, естественное, «природное» образование[11].В этом смысле «классическими» примордиалистами можно считать прежде всегоприверженцев социобиологии. Представители этого направления исследованийуверены, что еще «до того, как индивид становится членом общества или нации, онили она уже обладают чувством общего происхождения, культурной или физическойсхожести или просто близости к своим». Осознание групповой принадлежности, сточки зрения последователей социобиологии, как бы заложено в генетическом кодечеловека и является продуктом ранней человеческой эволюции, когда способностьраспознавать членов родственной группы была необходима для выживания.
Дляприверженца «классического» примордиализма человек не мыслится вне этноса илилишенным этнического самосознания. Любой член социума, по убеждению сторонниковэтой парадигмы, появляясь на свет, уже по происхождению принадлежит копределенной этнической общности, а в процессе социализации неизменно осознаетэту свою принадлежность. Таким образом, этническая идентичность (этническоечувство) объявляется древним и неотъемлемым элементом человеческого сознания:«В сознании человека, к какой бы социальной или профессиональной категории онни принадлежал, где бы ни жил, есть одно чувство, которое приобретается им впроцессе воспитания и хранится пожизненно… Новое поколение людей воспринимаетэто чувство как духовное наследие предыдущего, преумножает его своимсобственным жизненным опытом и передает своим детям и внукам. Так продолжается,пока существует народ как целостная общность. Так будет продолжаться. Эточувство называется национальным чувством»[12].
Очевидно,что апологетов социобиологического понимания этничности в российской, да имировой, науке не так уж много. Как отмечает Р.Брубейкер, «сегодня ни один серьезныйисследователь не придерживается мнения, рутинным образом приписываемогокарикатурно изображаемым примордиалистам, будто нации или этнические группысуть изначальные неизменные сущности». В России ближе всего ксоциобиологической интерпретации этнических феноменов находится, пожалуй,концепция Л.Н.Гумилева (в советский период считавшаяся маргинальной), которыйрассматривал этнос как своего рода биосоциальный организм («коллектив особей»[13])почти природного происхождения[14].
Большинствоже апологетов отечественной «теории этноса» вернее было бы обозначить как«субстанциалистов» (одно из направлений в рамках «примордиализма»).Представителей этой парадигмы (Ю.В. Бромлея, В.И. Козлова,Н.Н. Чебоксарова, С.П. Толстова, С.Е. Рыбакова,В.В. Пименова и др.) сближает прежде всего отстаивание идеи объективности(реальности) существования этнических общностей, члены которых объединены вединую «совокупность» на основе общих признаков: языка, традиций, культуры,религии, иногда – территории, экономики, государственностии т. п.[15], а также – врезультате осознания «как своей общности, так и своего отличия от членов другихтаких же человеческих групп»[16]. Последователям этойинтеллектуальной традиции этносы представляются своего родасоциально-историческими организмами – реальными субъектами историческогопроцесса: «Этнос (этническая общность) – это особый исторически возникшийтип социальной группы, особая форма коллективного существования людей. Такаяобщность складывается и развивается как бы естественно-историческим путем; онане зависит непосредственно от воли отдельных входящих в нее людей и способна кустойчивому многовековому существованию за счет самовоспроизводства»[17].
Вконтексте «субстанциалистского» понимания этноса этническое самосознаниеинтерпретируется чаще всего в качестве своего рода зеркала объективныххарактеристик этнической общности. Для сторонников этого подхода характерныдефиниции этого феномена в качестве «относительно устойчивой системы осознанныхпредставлений и оценок, реально существующих этнодифференцирующих и этноинтегрирующихкомпонентов жизнедеятельности этноса»[18] или «совокупности чертиндивида, группы, этнической общности, образовавшихся в процессе общения ивосприятия своего отличия и сходства при соотнесении с другимисоциально-этническими общностями»[19] и т. п. Поубеждению «субстанциалистов», природа этнического самосознания «раскрывается впредставлениях людей об общности национального происхождения, принадлежности кродной земле, осознанном отношении к историческому прошлому и настоящему, кродному языку, культуре»[20]. В то же время длямногих исследователей, мыслящих в этой парадигме, очевидно, что ни один изтрадиционно обозначаемых признаков этноса не является собственно этническим.(Как отмечает Дж. Де-Вос, «…если кто-то и стремится дать определение«этнической группы», выявив существенные характеристики этого образования, то вконечном счете обнаруживает отсутствие существенных характеристик, общих длявсех групп, обычно обозначаемых словом «этническая»[21])В результате им приходится признавать «исключительную роль самосознания»,которое в ряде случаев «становится единственным объединяющим признаком», способствуявосприятию человеком «любых объективных характеристик как этнических»[22].Как утверждает Л.Н.Гумилев, «нет ни одного реального признака для определенияэтноса, применимого ко всем известным… случаям», поэтому «вынести за скобку»можно только одно – «признание каждой особи: “мы такие-то, а всепрочие – другие”[23]. ФормулировкаЛ.Н.Гумилева раскрывает еще одну характерную особенность интерпретацииэтнического самосознания (идентичности) сторонниками «субстанциализма»,отмеченную, в частности, В.А.Тишковым[24]. Это – представлениео том, что этническая идентичность формируется на основе структурных оппозицийсознания: иноэтнического противопоставления «мы они» («Этническая идентичность –это осознание своей принадлежности к определенной этнической общности и обособленияот других этносов… переживание своего тождества с одной этнической общностью и отделенияот других»[25]), восходящее к «классическому»структурализму К.Леви-Стросса.
Такимобразом, главной чертой отечественного примордиализма является «субстантивация»или «реификация» (овеществление) этнической общности, восприятие ее в качестве реальнофункционирующего «социального организма»[26]. (В этом смысле весьма показательнаследующая цитата из вышедшего уже в середине 1990-х гг. учебника по этнологии: «Человеческаяистория – это история не только государств, выдающихся личностей… но также историянародов-этносов, которые образуют государства… создают культуры и языки, трудятсяи воюют… совершают героические подвиги и трагические ошибки»[27]
Однакоможно различить более явные и менее явные формы «реификации» этничности различнымиавторами. Так, В.Малахов предлагает к рассмотрению три такие формы[28].Первая, по мнению исследователя, связана собственно с примордиализмом и не являетсясейчас особенно популярной. Вторая – «спекулятивно-романтическая». Для ее представителей«этничность – эвфемизм таких понятий, как «дух народа» и «национальный характер»[29].И, наконец, третий, «наиболее рафинированный», по выражению В.Малахова, вариантреификации этничности практикуется многими современными авторами, которые декларативнодистанцируются от субстанциалистского подхода, но фактически в своих рассужденияхпридают этничности «онтологический статус» (не как субстанции, но как качеству илиотношению), наделяя ее самостоятельным бытием и отрывая «от тех отношений, которымиона порождается»[30]. Применительно к первым двумформам уместно говорить об «этноцентризме» (или «этнодетерминизме») как исследовательскомподходе, квалифицирующем «этнос» и «этническое» в качестве основной детерминантысоциального действия (и взаимодействия).
В отличиеот рассмотренной выше концепции, «конструктивизм» фиксирует внимание на изменчивости,ситуативности и субъективной природе этнических феноменов. Дискутируя с «примордиалистами»,приверженцы конструктивистской концепции выступают против «органического» виденияэтноса, предполагающего его «рождение, жизнь и смерть», предлагая вместо бесконечногорасширения списка «объективных» признаков этноса добавить в любой их перечень элемент«представления об этих признаках»[31]. Оспаривая «объективность»традиционно признанных компонентов этноса (культура – духовная, материальная, соционормативнаяи т. д.), С.В. Соколовский, к примеру, подчеркивает, что «не культурная однородностьпорождает этнос… но само бытие этой общности может порождать известный уровень культурнойоднородности»[32]. «Этнос невещественен, адопущение, что между ним и этнонимом существует такая же связь, как между розойи ее именем, означает овеществление, реификацию этнической реальности»[33],– утверждает исследователь. В свою очередь, этническая (национальная) принадлежностьс позиций конструктивизма рассматривается прежде всего как «вопрос веры».
Считая«этнос» («этнию») весьма условной категорией, «интеллектуальным конструктом» (ученыхили этнических лидеров), приверженцы конструктивистской парадигмы предпочитают использоватьпонятия «этничность» и «этническая идентичность» (часто рассматривая их как синонимы).По этому поводу наиболее известный представитель конструктивизма в России В.А.Тишковв свое время заметил: «Я не употребляю термин «этнос», потому что не знаю, что этотакое»[34]. Уже упомянутый В.Малаховвообще считает бесперспективным «мыслить проблему этничности независимо от проблемыидентичности»[35]. Исследователь предлагаетразличать этничность как элемент субъективной, психологической реальности и этничностькак элемент объективной реальности – «символического универсума, создаваемого социальнымиотношениями»[36]. По мнению В.Малахова, этническаяидентичность прежде всего является «продуктом» внешних и внутренних типизаций. «Внешняятипизация относит индивидов к представителям тех или иных этнических групп» и «прямоне связана с отношением самих индивидов к такой типизации». Вместе с тем, «субъективнопереживаемая этничность (этническая идентичность) далеко не всегда совпадает с социальноприписываемой (включая социально навязываемую)»[37],– считает исследователь.
Мыуже отметили, что как примордиализм, так и конструктивизм –внрутренне неоднородныетечения. Ряд авторов выделяют три основных направления в рамках конструктивистскойконцепции этничности: когнитивизм, релятивизм (или контекстуализм) и инструментализм[38].Иногда последнее направление рассматривается в качестве отдельного (третьего) подходак этническим феноменам[39] или квалифицируется как «посредническое»между конструктивизмом и примордиализмом[40].
Представители«когнитивистского» подхода (идеолог – А.Эпштейн) рассматривают этничность преждевсего как способ адаптации индивида к сложной социальной реальности путем создания«когнитивной карты» окружающего социума, которая позволяет типизировать и, следовательно,«упрощать» восприятие окружающего мира в целом и «иных» групп и индивидов в частности.Сторонники «релятивистской» концепции (Ф. Барт) делают акцент на ситуативности этничности,на ее относительности, проявляющейся не столько в «содержании» условно различного«культурного материала», сколько в поддержании представителями этнических групп(скорее «сконструированных», нежели реальных) стабильности «этнических границ» внутриизменчивого социума. Основная роль этничности, по мнению «релятивистов», – «социальнаяорганизация культурных различий». Для приверженцев «инструментализма» (А.Коэн) всвою очередь характерен упор на инструментально-рациональное использование этничностиэтническими элитами и группами как средства борьбы за политические и экономическиересурсы.
Рядисследователей считают дискуссию между Ф.Бартом и А.Коэном весьма значительной длясовременных исследований этничности на Западе. Для «школы Ф.Барта» характерен акцентна субъективной стороне этничности, которая, по мнению его сторонников, имеет тосимволическое значение, которое придается ей индивидами, то есть субъективно детерминирована.По определению Ф.Барта, этнические категории суть «организационные вместилища, которыммогут быть приданы различные количественные характеристики и различные содержанияв разных социокультурных системах». Эти категории «могут обладать большой значимостьюдля поведения, но могут и не обладать таковой… могут пронизывать собой всю общественнуюжизнь, а могут сохранять релевантность только в ограниченных секторах деятельности».А.Коэн и его последователи, напротив, фиксируют внимание на объективности этническиххарактеристик в том смысле, что «принадлежность» индивида к группе и, соответственно,его «идентичность» объективно определены его местом в общественной организации трудаи политической структуре, а не являются вопросом свободного индивидуального выбора.Инструментализм, таким образом, изучает не индивида с его чувствами и ценностями,а функционирование общественных структур, где этничность является не более чем инструментомполитической стратегии групп. По справедливому замечанию Т.Эриксена, теория А.Коэнамногого не объясняет в плане функционирования этничности, как-то: почему определенныеэтнические символы становятся эффективным инструментом влияния, а другие – нет,почему возможны одни «этнические конфигурации» и невозможны другие.
Контроверсияконцепций Ф.Барта и А.Коэна в общем-то не нова для науки и восходит к «классическому»размежеванию веберовской «понимающей социологии» и структурно-функционалистскогоподхода Э.Дюркгейма. Тем не менее, современная социология стремится к преодолениюэтой дихотомии, что проявилось, например, в известном исследовании П.Бергера – Т.Лукмана[41],которые попытались совместить в своей теории момент индивидуальной свободы и социально-структурнойнеобходимости, продемонстрировав, как субъективные значения, придаваемые индивидамисвоему «миру», институциализируются, превращаясь в реальные социальные структуры,которые в свою очередь становятся частью используемых индивидом систем значений.Этот «синтетический» подход получил развитие в теории «символического конструктивизма»П.Бурдье[42]. Рассматривая этническиегруппы в одном ряду с другими социальными группами, исследователь доказывает ихсуществование одновременно в двух планах: «на бумаге» (как теоретического конструкта)и «на деле» (как элемента социальной реальности). Таким образом, этнические группы,по П.Бурдье, объективно существуют благодаря воспроизводству веры людей в их реальностьи благодаря институтам, которые способствуют воспроизводству этой веры[43].
В известномсмысле для представителей отечественного конструктивизма (прежде всего – В.А.Тишкова)также характерны интегративное восприятие и синтез идей, сформулированных сторонникамиразличных направлений в рамках конструктивистской парадигмы (в том числе релятивизмаи инструментализма), которых, так или иначе, объединяет «несубстанционалистское»понимание таких феноменов, как «этничность» и «этническая идентичность»
Перефразируяприведенное выше высказывание В.А.Тишкова об «этносе» («Я не употребляю термин «этнос»,потому что не знаю, что это такое»), можно сказать, что вряд ли кто-то из современныхавторов готов с уверенностью заявить, что знает, что же такое «этничность». Каксправедливо отмечает М.Бэнкс, хотя «на протяжении многих лет «этничность» являетсяключевым понятием антропологии и социологии, тем не менее, по-прежнему представляетсянеясным его значение, применение и соотношение с другими понятиями». Американскиеисследователи А.Грили и У.Маккреди еще в 1974 г. писали, что в научной литературеможно обнаружить почти столько же определений этничности, сколько и авторов, пытавшихсяих сформулировать. Более того, «лишь очень немногие из тех, кто употреблял данныйтермин», вообще «заботились о том, чтобы дать ему хоть какое-то определение». Всвязи с этим нельзя не согласиться с С.Е. Рыбаковым в том, что анализ многочисленныхзарубежных и отечественных работ, посвященных этничности, убеждает в одном: «данныйфеномен весьма сложно правильно выделить и еще сложнее адекватно определить и описать»[44].
Трактовка«этничности» различными исследователями, действительно, может быть диаметральнопротивоположной. Как отмечает И.Ю. Заринов, термином «ethnicity» обозначается множестворазличных понятий: «от необходимости и способности группы людей или индивидуумасамоидентифицироваться в социальном смысле до признания совокупности объективныхпризнаков, обозначающих этническую (а иногда даже и неэтническую) общность»[45].С начала 1990-х гг. в нашей стране опубликован целый ряд работ, в которых с различныхисследовательских позиций осуществлялся поиск подходов к этому феномену[46].Процесс продолжается и по сей день, демонстрируя неослабевающий интерес ученых кэтой проблеме. Приведем некоторые дефинициb «этничности», данные представителямиконцептуально различных подходов.
Так,соавтор и апологет бромлеевской «теории этноса» В.И.Козлов утверждает: «Аналогично«народности» «этничность» в своем первичном значении может пониматься как совокупностьпризнаков или свойств, отличающих один реально существующий этнос от другого. Ачто сверх того, то это, как говорится, «от лукавого»[47].Подобным же образом В.С.Кукушин и Л.Д.Столяренко считают, что понятие этничностиисчерпывается «определением этнической принадлежности по ряду объективных показателей:этнической принадлежности родителей, месту рождения, языку, культуре»[48].В поисках компромисса с «субъективистами» (конструктивистами) С.Е. Рыбаков предлагаетразличать «объективную» и «субъективную» этничность и рассматривать объективнуюкак «совокупность признаков этноса», а субъективную – как «этническое качество человека»[49].Похожий подход мы встречаем и в работах М.Н.Губогло, который интерпретирует этничность(«интенсивность этнической идентификаци») как «реализацию существующего набора объективныхи субъективных признаков, по которым каждая личность субъективно относит себя копределенной этнической общности и объективно себя в ней реализует»[50].Как видно, в определениях «этничности» представителей примордиалистской парадигмыпревалирует акцент на «объективных основаниях» этого феномена.
Напротив,конструктивисты подчеркивают субъективный «внесущностный» характер этничности, интерпретируяее прежде всего как «качество», а не как «субстанцию», и в значительной степениотождествляя с этнической идентичностью. «Если отбросить в сторону мистифицирующиенамеки на загадочность и неуловимость этого феномена, «этничность» есть не что иное,как этническая идентичность»[51], – утверждает В.Малахов.В.А.Тишков рассматривает этничность как «чувство принадлежности к группе людей,которые отличаются от других по культуре»[52], а также как «форму социальнойорганизации культурных различий»[53]. Вслед за Ф.Бартом, он считает,что содержанием этничности являются не столько реальные «культурные различия», сколько«культурные границы» («маркеры»), конструируемые и поддерживаемые членами этническихгрупп[54]. По мнению немецкого исследователяУ.Альтерматта, этничность «коренится в общих мифах, воспоминаниях, ценностях и символах– в ансамбле, который создается обществом и постоянно меняется», а сама этния (этнос)«в большей степени является воображаемой и сконструированной, чем существует насамом деле», причем конструируется она не столько «посредством общих признаков»,сколько «посредством представлений, которые возвышают какой-нибудь элемент совместнойпринадлежности до уровня коллективной солидарности»[55].Похожую дефиницию дает и другой исследователь – Э.Френсис, полагавший, что об этничностиможно говорить в том случае, если относительно большое количество людей чувствуютсебя составляющими единого целого, вырабатывают общую идентичность и солидарны всвоей вере в общее происхождение.
Такимобразом, «конструктивистская» интерпретация этничности напрямую выводит на проблемуэтнической идентичности. Большинство сторонников этой концепции рассматривают этническуюидентичность либо как тождественную этничности, либо как составную часть последней[56].
Частьюполемики по поводу этничности стала дискуссия о соотношении терминов «этническоесамосознание» и «этническая идентичность»[57]. Среди этнологов и представителейсмежных дисциплин сложились на этот счет разные мнения. Одни авторы, как, например,Э.Г.Александренков[58], уверены, что эти два терминафактически идентичны по значению, поэтому не видят смысла вводить в русский языкдублирующий англоязычный термин. Другие, напротив, считают более перспективным использованиепонятия «этническая идентичность» как более емкого, включающего в себя, помимо сознания,еще и слой бессознательного[59]. Третьи полагают, что правона существование и использование имеют оба термина, обозначающие понятия близкие,но всё же не вполне тождественные[60], т. е. во многих случаяхвыступающие как синонимы, однако в отдельных ситуациях несущие различную смысловуюнагрузку[61].
Надоотметить, что интерпретация «этничности» преимущественно как этнической идентичностихарактерна в целом для этнопсихологии и в частности для так называемого «психокультурногоподхода» в рамках американской психологической антропологии. «Психокультурное» направлениеисследований связано с идеями таких ученых, как Дж. Де Вос, Л. Романуси-Росс, Дж.Деверо, Т.Шварцман, Дж. Горер, М. Мид и др., сформулированными в коллективном труде«Этническая идентичность». Вполне естественно, что психологи, в отличие от социологов,проявляют интерес к проблеме этничности в контексте проблемы личности, то есть изучаютпроявления этнических феноменов прежде всего на уровне индивида, а не социума. Основнымпредметом внимания представителей «психокультурного подхода» является личность («Я»,Self) в социальном действии, а также соотнесение этнической идентичности индивида(переживания этой идентичности) с его адаптивным (или девиантным) поведением. Этничностьздесь рассматривается как «форма идентификации, обращенная в прошлое и воплощеннаяв культурной традиции определенного индивида или группы». Идеи, связанные с «психокультурной»концепцией этничности, активно используются отечественными исследователями проблем«личности и культуры» и интегрированы в соответствующие учебные курсы по психологии(в частности в РГГУ)[62].
Можносказать, что отечественные этнопсихологи стоят дальше всего от полемики вокруг «природыэтнического». Представителями этой – сравнительно новой для России – междисциплинарнойобласти, которые целиком опираются в своих исследованиях на теории западных (преимущественноамериканских) коллег-психологов, идея «конструирования этничности» (этнической идентичности)была воспринята как вполне очевидная. Поскольку психология традиционно сосредоточенана проблемах «индивида», «личности», философский вопрос о «сущности» этническихфеноменов в широком смысле интересует психологов (и этнопсихологов), занятых практическимиисследованиями, в гораздо меньшей степени, чем социологов, политологов и, особенно,философов.
Запоследнее десятилетие лет группами авторов во главе с Л.М.Дробижевой и Н.М.Лебедевойпроведен ряд эмпирических исследований в бывших республиках СССР. Изучение этническойидентификации на конкретном материале проходило в рамках разработки более широкихтем: этнополитической мобилизации, этнических границ, социальной и культурной дистанции,этнического конфликта, толерантности и т. д. Результаты исследований опубликованыв нескольких крупных сборниках под грифом ИЭА РАН[63].В центре внимания исследователей-этнопсихологов – формирование новой социально-психологическойреальности на пространстве бывшего СССР, которая, по словам Н.М.Лебедевой, «способствовалатрансформации старых и поискам новых (этнической, социальной, конфессиональной ипр.) идентичностей»[64]. О подобных процессах в сфересамоидентификации говорят и другие авторы. Так, Г.У.Солдатова пишет о «расщеплении»и даже «нивелировании» общегражданского сознания жителей бывшего СССР[65].В.Н.Павленко и Н.Н.Корж подчеркивают, что «происходит именно трансформация общественногосознания, когда на большинство вопросов еще нет готовых, осознанных, устойчивыхличностных или социально-одобряемых ответов, мнений и нормативов»[66].Т.Г.Стефаненко отмечает, что сегодня человек остался один на один с суровой действительностью,многие еще не нашли своего места в этом новом мире и не понимают, кто они, на какиеценности им следует ориентироваться[67]. «Когда окружающий мир перестаетбыть понятным, начинается поиск групп, которые помогли бы восстановить его целостностьи упорядоченность, защитили бы от трудностей пореформенной жизни», – пишет автор.
Проблемаэтнической идентификации в рамках отечественной (как и зарубежной) этнопсихологиирассматривается в контексте более широкой проблемы социализации индивида; при этомидентичность этническая квалифицируется как один из аспектов социальной идентичности.
Большинствоотечественных этнопсихологов при изучении проблемы идентичности (в том числе этнической),как правило, отталкиваются от двух (или от одной из двух) ставших классическимив западной психологии концепций – концепции социальной идентичности Г.Тэджфела иДж. Тернера и эпигенетической концепции развития личности Э.Эриксона, которые теоретическивписываются в «когнитивный» конструктивизм. Обе концепции фокусируют внимание напроблеме идентичности и ее кризиса. При этом, если Э.Эриксон анализирует личностныйаспект идентификации (правда, личность рассматривается в социально-историческомплане), то модель Тэджфела – Тернера описывает прежде всего социальную (групповую)идентичность.
Помнению Э.Эриксона, в природе человека изначально заложена потребность в психосоциальнойидентичности (то есть «самотождественности», «верности» самому себе). В то же времядостижение такой самотождественности (важнейшей характеристики целостности личностии ее зрелости) осуществляется в процессе самоидентификации человека с различнымисоциальными группами – семьей, профессиональным цехом, этнокультурной общностью,государством и пр. Исследователь подчеркивает, что состояние целостности никогдане бывает перманентным. Развитие, личностный рост сопряжены с кризисами идентичности,которые знаменуют собой состояние перехода от одной «целостности» к другой, новой.Важно, что в концепции Э. Эриксона кризис отнюдь «не означает катастрофу или мучительныйконфликт противоположных тенденций… скорее, имеет смысл поворотных пунктов, моментоврешения, выбора между прогрессом и регрессом, интеграцией и задержкой, критическихпериодов усиливающейся уязвимости и возрастающего потенциала»[68].При этом, по убеждению ученого, «нельзя разделять личностный рост и изменение общества,кризис идентичности в индивидуальной жизни и современные кризисы в историческомразвитии»[69].
Согласномодели Тэджфела – Тернера, человек реализует базовую потребность в самоуважениипосредством самоидентификации со «своей» группой, которую, соответственно, стремитсяоценивать позитивно, в сравнении с «другими» группами[70].Высокий престиж «своей» группы дает человеку высокий субъективный статус и позитивнуюсоциальную (или этническую) идентичность. И наоборот: утрата «своей» группой позитивнойопределенности формирует негативную идентичность. В этом случае, человек, согласноконцепции Тэджфела – Тернера, как правило, выбирает одну из трех стратегий поведения:1) оставить группу физически; 2) психологически размежеваться с ней и претендоватьна членство в другой, более «престижной», группе; 3) бороться за восстановлениепозитивного статуса собственной группы[71].
Многовнимания в работах создателей теории социальной идентичности и их последователейуделено стратегиям конструирования идентичности. При этом используется линейнаябиполярная модель идентичности, в соответствии с которой все предлагаемые стратегииконструирования социальной (этнической) идентичности ведут к одному из двух результатов:идентификация представителя меньшинства со своей группой или идентификация с доминантнойгруппой. Авторы, использующие эту модель в исследовании этнической идентичности,исходят из идеи обратно пропорциональной зависимости этих двух идентификаций, делающейих почти взаимоисключающими: индивид, обладающий четкой идентичностью с одной группой,не может одновременно осознавать тождество с другой; при трансформации же идентичностиусиление новой идентификации ведет к ослаблению прежней.
Однаков современной этнопсихологии всё чаще встречает понимание другая трактовка этническойидентичности, согласно которой последняя «не обязательно является линейным конструктом»,а может быть рассмотрена «с точки зрения качественно различных способов отношенияк своей и другим группам». В результате эмпирических исследований, особенно в полиэтничныхмегаполисах со сложной структурой, многие авторы приходят к выводу, что возможнаодновременная самоидентификация индивида с двумя и более этническими общностями,то есть что несколько идентичностей в сознании одной личности могут существоватьвполне независимо друг от друга.
Большоевнимание в этнопсихологии уделяется также изучению различных стратегий межэтническоговзаимодействия и, соответственно, способов адаптации индивидов к иноэтничному (инокультурному)окружению. Согласно теории аккультурации Дж. Берри, существует четыре возможныхстратегии межэтнического взаимодействия: 1) интеграция, когда каждая из взаимодействующихгрупп сохраняет свою культуру и одновременно устанавливает контакты с «другой»,взаимодействующей культурой); 2) ассимиляция, когда группа и ее члены теряют своюкультуру, но устанавливают контакты с другой культурой; 3) сепаратизм (сегрегация),когда группа и ее члены замыкаются в своей культуре, отгораживаясь от «других»;4) маргинализация, когда группа и ее члены теряют свою культуру, но не устанавливаюттесных контактов с другой культурой. Схожую схему возможных последствий межкультурныхконтактов индивида предложил С. Бочнер, также обозначив четыре их варианта. По егомнению, «в процессе адаптации «перебежчик» отбрасывает собственную культуру в пользучужой, «шовинист» – чужую в пользу собственной, «маргинал» колеблется между двумякультурами, «посредник» синтезирует две культуры, являясь их связующим звеном».Интересна попытка М. Беннета выделить стадии успешной адаптации индивида к новойкультуре. Процесс такой адаптации, по определению исследователя, ведет к формированиюновой – биэтнической – идентичности и протекает в шесть этапов: три этноцентристскихэтапа (отрицание культурных различий; защита от различий с их оценкой в пользу своейгруппы; минимизация различий) и три этнорелятивистских (принятие культурных различий;адаптация к различиям; интеграция)[72]. Большинством исследователейоптимальной стратегией адаптации иноэтничных граждан в полиэтничном обществе признаётся«интеграция». Она связана с позитивным отношением к культуре как собственной, таки этноконтактных групп, что находит свое выражение в формировании позитивных авто-и гетеростереотипов.
Такимобразом, этнопсихологическое исследование этнической идентичности происходит в контексте«когнитивного» конструктивизма.
Существеннойчертой развития отечественной этнологии сегодня является наметившаяся в последниегоды тенденция к «примирению», синтезу двух концептуально оппозиционных парадигмэтнологического знания (по сравнению с достаточно отчетливым разделением их представителейна два лагеря в начале 1990-х гг.). Усилия, направленные на выработку некоего промежуточного,«синтетического» подхода к этничности (этнической идентичности), отчетливо заметныс обеих сторон.
Так,И.Ю. Заринов в статье с характерным названием «Время искать общий язык» утверждает,что принципиально теория этноса и концепция этничности (так же, как примордиализми конструктивизм) не являются непримиримыми антагонистами, отражая феномен хотяи один и тот же, но неоднозначно проявляющий себя в исторической перспективе. Поего мнению, авторы, стоящие на, казалось бы, различных позициях, часто говорят ободном и том же, только в разных выражениях[73]. Пытаясь извлечь «рациональноезерно» из обеих концепций, исследователь приходит к заключению, что члены социумаспособны конструировать лишь уже «исторически сложившиеся, но в силу различных причинпотерянные культурные характеристики и стандарты», в связи с чем предлагает называтьэтот процесс не конструкцией, а «реконструкцией», в результате которой и возникает,на его взгляд, «искомая этническая идентичность»[74].
Заключение
Разницамежду этносом и нацией заключается в следующем: этнос может существовать изолированно;в горах, например, были этносы; нация же не может существовать изолированно. Нациястановится тогда нацией, когда этнос превращается в субъект мировой истории, и толькотогда. В Европе XVII века украинское казачество являлось наиболее крупной военнойсилой. Французские энциклопедисты в своем проекте мировой истории посвящают Украинецелый том. Котляревский описывает позицию казаков после уничтожения ЗапорожскойСечи, сравнивая ее с позицией троянцев после уничтожения Трои. Они плавают по ареалумировой культуры и мировой истории — Средиземному морю. А переход на общеевропейскиепрограммы в просвещении! Сравнивая французские колледжи и Киево-Могилянскую академию— это совершенно идентичные программы. Студенты, спудеи, блуждают по всей Европе.И, скажем, Петр Могила учится в одном колледже с Декартом, а Березовский — в однойБолонской академии рядом с самим Моцартом. Нация становится субъектом (фигура Мазепыизвестна во всех европейских дворах) мировой истории. Можно привести множество примеров,подтверждающих вышесказанное. Подводя итоги, отметим существенную, на наш взгляд,характеристику дискурса вокруг проблемы этничности (этнической идентичности). Таковойнам представляется весьма слабая его структурированность и сильнейшая размытость.Специалисты из разных областей обществоведения чаще пишут по поводу этничности (этническойидентичности), чем о самом этом феномене. Большой разброс мнений относительно дажедефиниций этничности (в рамках различных теоретических подходов), с одной стороны,отражает сложную, изменчивую природу изучаемого феномена, с другой – свидетельствуетоб ограниченных возможностях применяемой методологии. Возможно, более перспективнойокажется наметившаяся тенденция осмысления проблем этничности и этнической идентичностина стыке наук, в том числе на стыке этнологии и философии.
Списоклитературы
1. Семенов Ю.И. Производствои общество // Социальная философия. Курс лекций. Учебник. — Под ред. И.А.Гобозова.- М.: Издатель Савин С.А., 2003. — С. 236-266
2. Народы мира. Историко-этнографическийсправочник. М., 1988. С.568
3. Бромлей Ю.В. Этноси этнография. М., 1973;
4. Джарылгасинова Р.Ш.Теория этнического самосознания в советской этнографической науке (основные аспектыпроблемы) // Советская этнография (далее – СЭ). 1987. № 4;
5. Александренков Э.Г.«Этническое самосознание или «этническая идентичность»? // ЭО. 1996. № 3; ХотинецВ.Ю. Этническое самосознание. СПб., 2000; и др
6. Токарев С.А. Проблематипов этнических общностей (к методологическим проблемам этнографии) // Вопросыфилософии. 1964. № 11.
7. Чебоксаров Н.Н. Проблемыпроисхождения древних и современных народов (вступительное слово на симпозиуме)// Труды МКАЭН. Т. V. М., 1970
8. Тишков В.А. О концепцииперестройки межнациональных отношений в СССР // СЭ. 1989. № 1; Тишков В.А. О новыхподходах к теории и практики межнациональных отношений // СЭ. 1989. № 5;
9. Тишков В.А. О феноменеэтничности // ЭО. 1997. № 3;
10. Обсуждение доклада В.А. Тишкова «О феноменеэтничности» // ЭО. 1998. № 1; и др
11. Янг К. Диалектика культурного плюрализма:концепция и реальность // Этничность и власть в полиэтничных государствах. М., 1994.С. 115;
12. Винер Б.Е. Этничность: в поисках парадигмыизучения // 1998. № 4. С. 5.
13. Зарубежный научный материал мы в данномтексте используем в основном из работы: Рыбаков С.Е. Философия этноса. М., 2001
14. Альтерматт У. Этнонационализм в Европе.М., 2000. С. 62.; Рыбаков С.Е. Философия этноса. С. 104–105
15. Хабибуллин К.Н., Скворцов Н.Г. Испытаниянационального самосознания. СПб., 1993. С. 3
16. Гумилев Л.Н. Этносфера: История людейи история природы. М., 1993. С. 58
17. Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М.,1983. С. 33–35
18. Семенов Ю.И. Этнос. Нация. Диаспора //ЭО. 2000. № 2. С. 64.
19. Национальная политика в императорскойРоссии. Цивилизованные окраины. М., 1997. С. 29
20. Бромлей Ю.В. Этносоциальные процессы:теория, история, современность. М., 1987. С. 11
21. Хотинец В.Ю. Этническое самосознание.С. 88; Хотинец В.Ю. Этническое самосознание и его роль в развитии индивидуальностичеловека. Ижевск, 1996
22. Колпаков Е.М. Этнос и этничность // ЭО.1995. № 5. С. 17
23. Кукушин В.С., Столяренко Л.Д. Этнопедагогикаи этнопсихология. Ростов-на Дону, 2000. С.110
24. Этнология: Учебник для высших учебныхзаведений / Под ред. Г.Е. Маркова и В.В. Пименова. М., 1994. С. 361
25. Малахов В. Скромное обаяние расизма идругие статьи. М., 2001. С. 107–108