Мырассмотрим первых представителей философии техники с момента ее зарождения:прежде всего в Германии и России в конце XIX – начале XX веков. В их работахуже содержалась в зачаточной форме вся будущая проблематика философии техники.Естественно, что мы можем рассмотреть лишь главных ее представителей.
Ещев 1903 г. русский инженер и философ техники П.К.Энгельмейер, делая доклад – библиографическийочерк «философии техники» [105, с. 198-200] – Политехническомуобществу, попытался представить зарождение этой новой отрасли философскойнауки. «Современную нам эпоху недаром называют технической: машиннаятехника распространяет свое влияние далеко за пределы промышленности ивоздействие ее сказывается чуть ли не на всех сторонах современной жизникультурных государств… И вот: мыслители и ученые самых разнообразных сферначинают изучать этот, доселе не вполне еще оцененный фактор. И здесь по мереизучения открываются все новые и новые умозрительные горизонты. Тем не менее,все, что до сих пор сделано, можно назвать только расчисткой места для будущегоздания, которое можно пока, за недостатком более подходящего слова, назватьфилософией техники» [105, с. 198, 200]. В этом очерке Энгельмейер собралмножество работ, так или иначе касающихся различных сторон этой проблематики.Однако среди них можно выделить две линии: первая идет от философствующихинженеров (это – Э.Гартиг, Фр.Рело и А.Ридлер), вторая – от философов – Э.Капп,А.Эспинас, Ф.Бон. Были, конечно, и другие, но эти исследователи, по мнениюсамого Энгельмейера, главные.
1. Философствующие инженеры
Философствующиеинженеры, которых Энгельмейер называет в качестве своих непосредственныхпредшественников, правда, избегали говорить прямо о философии техники, но,«не покидая инженерной профессии, они тоже стали задумываться над тем, чтотакое техника» [107, с. 154].
ЭрнстГартиг (1836–1900) – известный технолог, многолетний член ГерманскогоПатентамта; окончил Дрезденский политехникум, где был оставлен в 1862 г.ассистентом, а затем (1865 г.) профессором механической технологии; первыйректор Дрезденской высшей технической школы (1890 г.) [17, с. 402; 117]. Гартиг«отстаивал надобность в логической чистке тех понятий и отношений междуними, которые возникли в технике чисто эмпирическим путем» [106, с. 101].При этом он ратовал за создание новой науки «технологики»,направленной на логическую разработку технического материала, что, видимо, явилосьрезультатом его размышлений над патентной деятельностью.
Еслиобычная логика признает только одну форму подчинения по степени общности иотвлеченности, то «технологика» наряду с этим признает и другуюформу. «По мнению Гартига мы имеем одно из таких своеобразныхтехнологических подчинений между понятием данного способа производства ипонятием тех орудий, которые служат для осуществления этого способа. Такимобразом, по Гартигу, понятие кузнечной ковки является высшим и подчиняющим поотношению к понятиям молоток, наковальня, горн» [106, с. 102].П.К.Энгельмейер считает такое «технологическое подчинение» в сущностителеологическим. Фактически Гартиг явился продолжателем идей И.Бекманна иИ.Поппе об общей технологии, поэтому здесь надо сказать несколько слов и о них.
ИоганнБекманн (1739–1811) считается признанным основоположником новой технологическойнауки и общей технологии (Allgemeine Technologie). С 1759 по 1762 гг. он училсяв Геттингенском университете, в 1756–65 гг. – учитель математики, физики иестественной истории в Санкт-Петербурге, с 1766 г. – экстраординарный профессорфилософии, а с 1777 г. – ординарный профессор экономии Геттингенскогоуниверситета. Бекманн рассматривал технологию прежде всего как самостоятельнуюнауку, область исследования которой – материально-техническая сторона процессапроизводства, отделяя технологию от камералистики (науки об управлениигосударственными доходами) и науки о хозяйстве. С развитием промышленностивозникает множество цехов, фабрик и мануфактур и еще большее число их работ,инструментов, материалов и товаров. Чтобы их понять, необходимо многовспомогательных наук, количество которых все возрастает. И для изучения всегоэтого многообразия есть только два источника: действие ремесленника и книги, вкоторых эти искусства уже описаны. Бекманн пытается систематизировать различныеработы цехов и фабрик на научной основе, чтобы облегчить их изучение. В 1777году он выпускает книгу «Введение в технологию или о знании цехов, фабрики мануфактур...» [118]. В этой книге он дает определение технологии какнауки, которая учит переработке естественных предметов или знаниям ремесла.Технология, по Бекманну, дает систематическое упорядочение и фундаментальноевведение, а также научное основание этим действиям и знаниям, необходимым длядальнейшего развития производства. Бекманн, наконец, ставит проблему«переработать технологическую терминологию философски илисистематически» [117, s. 97]. К этой проблеме он специально обращается всвоем «Наброске общей технологии» [119], в котором он стремитсясравнить различные виды работ через отношения цель-средство, для чегонеобходимо составить список всевозможных намерений, которые преследуютремесленники при осуществлении различных работ, и рядом с ним список всехсредств, с помощью которых они каждую из этих работ выполняют [128].
УченикомБекманна, развивавшим его идеи и учение, был Иоганн Генрих Мориц Поппе(1776–1854), сперва часовщик, затем преподаватель физики и математики вгимназии, с 1818 года – профессор Тюбингенского университета. В 1821 году онопубликовал свой главный труд «Руководство к общей технологии» [128;60], работал над вопросами истории техники [17, с. 210-211]. В этой книге Поппедает следующее определение технологии. Технология, или наука о ремеслах, имеетпредметом описание и объяснение производств, инструментов, машин и орудий,употребляемых при обработке грубых материалов в разных ремесленных заведениях,фабриках и заводах. Она указывает устройство всех заводов и машин, объясняет ихобраз действия, исчисляет разные инструменты и их употребление при различныхпроизводствах, показывает из какого материала то или иное изделие приготовленои т.д. Частная технология рассматривает каждое техническое ремесло отдельно.Общая же технология рассматривает различные производства в технических ремеслахпо их одинаковому назначению.
ФранцРело (1829–1905) был не только ученым, но и практиком: его отец был основателемпервой фабрики машин в Германии (оба его деда тоже были техниками), и Францработал на заводе отца учеником. В 1850–54 гг. он слушал лекции вПолитехническом институте в Карлсруэ, где в это время преподавал ФердинандРедтенбахер, а также в университетах Бонна и Берлина. В 1854–56 г. Релоработает инженером на Кельнской фабрике машин. Еще в 1854 году он издает в соавторствес Моллем работу «Конструирование в машиностроении» [127]. В 1856 годуРело был приглашен на должность профессора механико-технического отделенияЦюрихского политехникума, где впервые начал читать курс кинематики машин. В1864 году он перешел на кафедру машиностроения в Берлинский ремесленныйинститут (основанный в 1821 г.). Этот институт в 1866 году был преобразован вРемесленную академию, директором которой Ф.Рело был с 1867 по 1879 гг. В 1879году на базе Ремесленной и Строительной академии была создана Берлинская высшаятехническая школа, ректором которой Рело был в 1890/91 гг. Все это время онпродолжает читать свой курс. Результатом лекционной и исследовательской работыстал фундаментальный труд «Теоретическая кинематика» (первый томвышел в 1875 г. [131]). Рело был также членом жюри на международных выставках вПариже, Вене, Филадельфии, Сиднее и Мельбурне. Плодом и обобщением егопрактической работы явился объемный труд «Конструктор», впервыеизданный в 1861 г. Он в течение почти тридцати лет считался образцовой работойпо конструированию машин [66].
ФранцРело имел также сильную склонность к гуманитарному познанию [17, с. 303, 305].Его «Теоретическая кинематика» содержит специальную главу по историимашин, историческими сведениями и общими методологическими замечаниями насыщенывведение и отдельные параграфы этого трактата, например, там, где речь идет оформулировке понятий «машина», «механизм» и т.п., обанализе и синтезе механизмов и в особенности о предмете кинематики машин ивообще прикладной механики. Рело относит последние к наукам создавания, научнойтехнике: «Я называю ее наукой и не думаю, чтобы это было слишком большойпретензией с моей стороны; если угодно, называйте ее наукой второго и третьегопорядка; она пользуется в своей области исследования научным методом имало-помалу завоевывает свою самостоятельность, которая сделала необходимым ееобособление» [131, S. 1].
Фр.Релоувлекался также искусством. Результатом пересечения его гуманитарных итехнических интересов явилась, можно сказать, поистине философская (фактическипо философии техники, хотя он так ее не квалифицировал) работа «Техника икультура», вышедшая в 1884 году. Это была лекция, прочитанная им переднижне-австрийским промышленным обществом в Вене 14 ноября 1884 года. Его взглядна синтез двух субкультур – гуманитарной и технической – достаточно определенновыражен им самим: «Искусство и научная техника не исключают друг друга.Требуются только усилия, чтобы удовлетворить обоим, большая стойкость идуховное углубление в тонкие эстетические законы, чтобы отразить напорразрушительных влияний машины» [67, с. 13]. Энгельмейер не случайноназывает Рело «техником философской складки» [107, с. 32].
ФранцРело задается тремя основными вопросами, которые, как мы увидим, не в меньшеймере занимали и П.К.Энгельмейера. Во-первых, это вопрос «какое собственноположение занимает техника наших дней в общей работе над задачейкультуры». Рело подчеркивает, что этот вопрос не сводится лишь ксоциальной, политической и экономической значимости техники, нам более илименее ясной. Во-вторых, он ставит вопрос о главных чертах метода, которомуследует техника для достижения своих целей, т.е. того, который должен лежать воснове изобретательской деятельности. Это особенно важно, подчеркивает он, вплане законоположений о патентах и не только для техников, но и для юристов иадминистраторов. В-третьих, это вопрос о техническом преподавании.
Первыйвопрос рассматривается Рело на основе историко-культурологического анализа. Врезультате он формирует два метода – манганизм и натуризм, – характеризующихсоответственно европейскую научную и традиционалистскую культуры. Понятие«манганизм» образовано от древнегреческого названия«manganon», т.е. механизм магов, которое давалось всякомуискусственному приспособлению, устройству, с помощью которого моглопроизводиться что-нибудь необыкновенное, всему, что было умно и искуснопридумано, вызывая уважение и страх у неразумных. В частности, так называласьметательная военная машина, вместе с которой это слово перешло в средние века(mangano у итальянцев, mangan у французов). Кстати, изобретенные в XVII векебольшие машины для катания и глажения белья получили такое же название в силубольшого внешнего сходства с громоздкими метательными машинами. Это слово затемперешло в другие языки, например, в немецкий где Mangel означает каток дляглажения белья. Так вот, манганизм, по Рело, – такое использование сил природы,когда добыто знание их законов и умение этими силами управлять.Противоположностью манганизму является натуризм, когда от сил природы лишьобороняются, таинственно и безотчетно подслушивая у нее кое-какие рецепты.Этими двумя понятиями Рело обозначает два направления в современном культурномразвитии, разделяя с их помощью манганистические и натуристические культурныенации и народы.
Помнению Рело, суть манганизма в культурном расцвете европейской цивилизации(куда он включает и Америку) проявляется не в отдельных искусствах, не вхристианстве и не в вещественных изобретениях, а в прогрессе, в мышлении.
Релопровозглашает, что «господство на земле принадлежит манганистическимнациям», а «те нации, которые не захотят перейти к манганизму, должнызаранее помириться с постепенным своим подчинением или исчезновением» [67,с. 10]. Рело иллюстрирует это утверждение конкретными историческими примерами.По его мнению, Япония – это пример сознательного и целенаправленного переходаот натуризма к манганизму. (И мы сегодня являемся свидетелями того, что оноказался прав, видя необычайный культурно-технологический подъем этой страны).Такой переход – это трудная работа, которая состоит в первую очередь в учении.Таким образом, Рело четко противопоставил современную западную техническуюкультуру, которой принадлежит будущее (по крайней мере XX в.) и натуристическуювосточную культуру, вытесняемую или, можно сказать, уже вытесненную первой напериферию истории человечества. Однако сегодня на рубеже XX и XXI веков можносказать, что будущее принадлежит скорее синтезу этих двух культурных традиций,если, конечно, брать не экстремальные случаи, а образ мышления и действования.Наиболее наглядно это выявили экологическая проблема и проблема ведения войныновейшими техническими средствами. Они показали, что все в этом мире самымтесным образом взаимосвязано: Восток и Запад, Человек, Природа и техника.Двадцатый век продемонстрировал, с одной стороны, опасности техническойцивилизации для существования человечества, а с другой – невозможностьсовременному человеку выжить вне мира техники.
Ине случайно эта проблематика находилась в центре дискуссий философов иисториков техники, а также философствующих инженеров в первые десятилетиянашего века. Достаточно просмотреть основные разделы, выделенные немецкимфилософом техники Манфредом Шретером в обзоре, опубликованном в журнале Союзанемецких инженеров в 1933 г., чтобы понять насколько актуально звучат сегодняподнятые уже в те годы проблемы. Обзор называется «Культурные вопросытехники», а разделы соответственно – «техника и история»,«техника и наука», «техника и хозяйство», «техника ичеловек» [132]. Разве не те же самые проблемы волнуют нас сегодня?
Можноназвать большое число книг и статей, опубликованных, например, в 20–30-е гг. вжурнале Союза немецких дипломированных инженеров «Культура итехника», редактором которого был немецкий инженер и философ техники КарлВайе (см. его книгу «Культура и техника. Вклад в философию техники»,опубликованную в 1935 г. [134]).
Достаточноупомянуть лишь несколько работ по проблеме «техника и культура»первого десятилетия нашего столетия, чтобы понять насколько был широк разбросмнений в понимании феномена техники [135]. В книге «Техника икультура» Эдуарда фон Майера 1906 г. техника представлена в самом широкомсмысле как присутствующая везде, в любой деятельности. Фактически техника понимаетсяим как организация, а любой человек как техник [127]. В противоположностьЭдуарду фон Майеру автор другой книги, «Техника как культурная сила всоциальной и духовной связи», опубликованной в том же 1906 г., УльрихВендт, понимает технику в гораздо более узком смысле [135], а именно, какдеятельность сознательного духа по преобразованию сырого материала для целейкультуры, сознательное преобразование материи определенной формы. Для неготехника – это лишь одна из форм духовной деятельности человека. Вендт сужаетсущность технического до ремесленной и сельскохозяйственной работы. Техникаизначально присуща историческому человеку. Именно техника и только онапозволила освободиться прикованному Прометею. Человечество поставлено передзадачей установления связей между двумя вечными силами – Природой и Духом. Помнению Вендта, в этом и состоит задача техники.
Обаавтора, и Майер, и Вендт, анализируют феномен техники в историко-культурномаспекте. К ним можно прибавить еще одну работу того же времени – труд известногонемецкого философа техники Фридриха Дессауэра «Техническая культура»[122], равно как и многие другие более поздние работы. Однако, как нампредставляется, важно было рассмотреть истоки этой дискуссии, содержащиеся вдокладе Рело «Культура и техника». Статья эта, вышедшая в конце XIXв., была широко известна немецким и русским инженерам и оказала огромноеинициирующее влияние на все последующие дискуссии по этому вопросу.
АлоизРидлер (1850–1936) – крупный немецкий инженер, как его характеризует Энгельмейер,«столп машиностроения», возглавлял лабораторию научного испытанияавтомобилей, был во главе Берлинского политехникума [107, с. 33]. Остановимсяна двух его работах, в которых излагаются его взгляды на техническоеобразование и в связи с этим рассматриваются более общие вопросы, вплотнуюпримыкающие к проблемам философии техники: «Германские высшие техническиезаведения и запросы двадцатого столетия» и «Цели высших техническихшкол», опубликованные на рубеже XX века. Точку зрения Ридлера Энгельмейеркратко сформулировал следующим образом: "… инженеру надо преподавать вшколе глубокую умственную культуру" [107, c. 33].
Впервой статье А.Ридлер выделяет специальный раздел «Культурные заслуги ивлияние техники», в которой для нашей темы представляют интересподразделы: (1) «Является ли техника культурным фактором?» и (2)«Значение техники для естественных наук». Вторая статья посвящена восновном вопросам организации инженерного образования.
(1)А.Ридлер прежде всего подчеркивает глубокий исторический характер современнойтехники, хотя на нее часто и смотрят как на дитя нового времени: «Ееистория начинается с первыми культурными стремлениями человека и проходит черезвсе культурное развитие, начиная от каменных орудий прародителей до новейшихинженерных сооружений; она является крупной частью истории человеческойкультуры и по своему значению и содержанию может померяться с историей любойнауки» [68, с. 12].
(2)Отмечая большое значение техники для развития естественных наук, А.Ридлерсетует, что все заслуги в современном культурном развитии обычно приписываются«теоретическим естественным наукам», а не технике. Роль же самойтехники сводится лишь к использованию «наличных естественно-историческихзнаний», что неверно. Теоретические знания опережают прогресс в техникетолько в отдельных отраслях естествознания. Чаще «исполнительнаятехника» сама создает и использует основы научных знаний еще до того, какстановится возможной их теоретическая формулировка. В качестве примера онприводит паровую машину, как исключительно «результат инженерногогения». Она была создана и усовершенствована инженерами задолго досоздания теории теплоты. Кроме того, многие чисто научные отрасли(сопротивление материалов, теория упругости и т.д.) были созданы в основном усилиямиинженеров. Ридлер резко возражает против трактовки результатов оценки техникикак простого расширения первоначального опыта. Напротив, считает он, развитиетехники требует непременного умственного труда, как ученых, так и инженеров. Воснове техники лежит «творческий разум». Причем «умственнаядеятельность инженеров расширяет и сами естественные науки”. И все же техникуследует считать „не созидательницей науки, но ее мощной сотрудницей“[68, с. 14].
(3)Однако главная забота А.Ридлера – рациональная организация инженерногообразования. Этой цели в конечном счете подчинены все остальные гуманитарныеизыскания. По мнению Ридлера, задача высшей технической школы заключается не втом, чтобы готовить только химиков, электриков, машиностроителей и т.д., т.е.таких специалистов, которые никогда бы не покидали своей тесно ограниченнойобласти, но чтобы давать инженеру многостороннее образование, представляя емувозможность проникать и в соседние области. В качестве руководителейхозяйственного труда, связанного с социальными и государственнымиустановлениями, инженеры нуждаются сверх специальных познаний еще и в глубокомобъеме образования. Хорошее образование – это такое, которое управляет, т.е.глядит вперед и своевременно выясняет задачи, выдвигаемые как современностью,так и будущим, а не заставляет себя только тянуть и толкать вперед без крайнейнужды! Для решения этой задачи, как считает Ридлер, требуется реформаинженерного образования. Но чтобы она была успешной, важно учитывать спецификуинженерной деятельности и мышления и вытекающую из нее особенность инженерногообразования в отличие от университетского. „Технические задачи требуютиного отношения к себе, чем чисто математические. Весь комплекс условий надобрать таким, каким природа дает его, а не таким, каким он подходил бы дляточного решения. Если он не дает возможности решения, следует изменить егосознательно в известных или приблизительно оцениваемых пределах ошибки. Из-заслишком высокой оценки точных решений начинающий не понимает необходимоститолько приблизительно оценивать; он не понимает, что оценивание гораздотруднее, чем “точное» вычисление с «пренебрежением»неудобными условиями. Оценить – значит принимать во внимание границы познания ивероятности и сообразно с этим сознательно изменять основы вычисления. В этомзаключается дело, здесь лежит трудность" [69, с. 133].
Ещеодна особенность инженерного мышления – «умение применять знание в частномслучае и при многочисленности практических условий». «Техническоеучение само должно вступать на путь исследования ради результата там, гдеимеющихся знаний недостаточно; там, где результаты достижимы только в областитехнических приложений, где необходимы особенные средства исследования в связис практическим применением и т.д. Это громадное и важное поле для такихисследований и применений, при которых приходится принимать во внимание всепрактические условия.
Познаниеприроды должно возвыситься до полного и цельного воззрения на все процессыприроды в их совокупности. Самое основательное знание частностей недостаточнодля творческой технической деятельности: все причины и действия должны бытьвидимы, и, так сказать, почувствованы, как общий процесс, должны быть соединеныв наглядную и полную картину” [69, с. 136]. В последних словах сформулировантакже еще один важный принцип инженерного мышления – принцип наглядности.Ридлер предупреждает от господствующей в науке переоценки аналитическихметодов. По его мнению, зло коренится в „лишенной реальных представленийобщности, излишестве отвлеченных методов“. Поэтому так важно для инженера»обучение видеть" и «изобразить в чертеже или наброске»,развитие «способности созерцания» [69, с. 137].
Исходяиз всех этих соображений, по мысли Ридлера, и должно строиться инженерноеобразование, цель которого «выработать научно образованных иобщеобразованных практических инженеров» [69, с. 147]. А.Ридлерподчеркивает важную роль соединения техники не только с наукой, но и сискусством (прежде оно соединялось лишь с ремеслом). Именно в этом случае онасможет называть себя «со справедливой гордостью» «технэ, т.е.искусство, умение и творческое применение» [69, с. 148]. Это фактическипризыв возвращаться к древнегреческому «techne», в котором всякоеремесло органически соединялось с искусством, на новой основе научной техники.А.Ридлер предлагает ввести как общеобразовательный предмет в высших техническихшколах «историю инженерного дела», «но не как хронологию, а какисторию культуры и культурных средств» [69, с. 154].
Исходяиз всего вышеизложенного, Ридлер следующим образом формулирует назначениевысших технических школ: не только следовать за прогрессом, но и идти впереди,указывая дорогу; играть для техники руководящую роль; сделаться центромвоспитания для производительного творчества; служить вместе научному,практическому и хозяйственному воспитанию [69, с. 32].
2. Первые философы техники
ЭрнстКапп (1808–1896) был первым, кто совершил смелый шаг – в заголовке своей работыон соединил вместе два ранее казавшиеся несовместимыми понятия«философия» и «техника». В центре его книги «Основныенаправления философии техники» [126] лежит принцип«органопроекции»: человек во всех своих созданиях бессознательновоспроизводит свои органы и сам познает себя, исходя из этих искусственныхсозданий. По мнению П.К.Энгельмейера, этот принцип Каппа не выдерживаеткритики. «В самом деле лишь ограниченное число доисторических орудий,вроде молотка и топора, можно, пожалуй, рассматривать как проекции нашихконечностей. Но уже для стрелы принцип Каппа становится под знак вопроса; аколесо доисторической повозки уже не имеет прототипа в животном организме, апотому принцип проектирования органов к машине уже совсем неприложим. Каппнасильно, чисто диалектически, распространяет свой принцип на машину; но здесьего аргументация до крайности слаба. Он говорит, например: „Хотя общаяформа паровой машины мало, даже совсем не похожа на человеческое тело, ноотдельные органы похожи“. Какие? Капп благоразумно умалчивает, ибо одноупоминание о цилиндре с поршнем, о коленчатом вале, вращающемся в подшипнике,отрицает проектирование органов как принцип создания механизмов» [107, с.120]. В своей книге «Технический итог XIX-го века» Энгельмейервысказывается еще более резко, считая, что одна десятая часть книги Э.Каппаимеет цену, называет ее хотя и исторической единицей, но отрицательной [108, с.99-100]. Сегодня отношение философов техники к идеям Э.Каппа иное. Особенно всвязи с развитием идей философской антропологии и многими отрицательнымипоследствиями, связанными с современной техникой, которые во времена Энгельмейеране были еще столь очевидными.
Вчем же суть основных идей Э.Каппа? Основоположениями его философии техникиявляются «антропологический критерий» и «принципорганопроекции» [71].
Формулируясвой антропологический критерий, Эрнст Капп подчеркивает: каковы бы ни былипредметы мышления, то, что мысль находит в результате всех своих исканий,всегда есть человек. Поэтому содержанием науки в исследовательском процессевообще является ничто иное, как возвращающийся к себе человек. Капп считает,что именно в словах древнегреческого мыслителя Протагора – «Человек естьмера всех вещей» – был впервые сформулирован антропологический критерий исформировано ядро человеческого знания и деятельности. Именно благодаря тому,что человек мыслит себя в природе и из природы, а не над ней и вне ее, мышлениечеловека становится согласованием его физиологической организации скосмическими условиями.
Осмысливаяпонятие внешнего мира человека, Э.Капп замечает, что для него недостаточнослова «природа» в обычном понимании. К внешнему миру, окружающемучеловека, принадлежит также множество вещей, которые являются его созданием.Будучи искусственными произведениями в отличие от естественных продуктов(природа доставляет для них материал), они образуют содержание мира культуры. Э.Капппроводит четкое разграничение «естественного» и«искусственного»: то, что вне человека, состоит из созданий природы исозданий человека.
Этотисходящий от человека внешний мир является, с точки зрения Каппа, реальнымпродолжением его организма, перенесением вовне, воплощением в материи,объективированием своих представлений, т.е. части самого себя, нечто от своегособственного «Я». Это – отображение вовне, как в зеркале, внутреннегомира человека. Но созданный человеком искусственный мир становится затемсредством самопознания в акте обратного перенесения отображения из внешнегомира во внутренний. В том числе таким образом человек познает процессы и законысвоей бессознательной жизни. Короче говоря, «механизм»,бессознательно созданный по органическому образцу, сам служит для объяснения ипонимания «организма». В этом и состоит суть принципа органическойпроекции Эрнста Каппа. Мы специально взяли здесь слова «механизм» и«организм» в кавычки, поскольку Капп, как нам кажется, вкладывает вэти слова более общий смысл, чем это делается в прикладной механике и биологии.Он употребляет их скорее как синонимы «искусственного» и«естественного». (Видимо, этой условности данных понятий и не понялЭнгельмейер, критикуя Каппа). Еще более общий смысл Капп вкладывает в понятие«орудие», различая в нем внешнюю цель его создания, т.е. форму,оформление употребляемого для этой цели материала (в бессознательном –инстинктивное действие). Обе эти цели встречаются и объединяются вцелесообразности.
Каппотмечает, что человек бессознательно делает свое тело масштабом для природы.Так возникла, например, десятичная система счисления (десять пальцев рук).Однако принцип органопроекции легко объясняет только возникновение первыхпростейших орудий. При его применении к сложным орудиям и машинам,действительно, возникают проблемы. Хотя Капп и предупреждает, что органическаяпроекция может и не позволять распространять формальное сходство и что ееценность в преимущественном выражении основных связей и отношений организма,этим проблемы не снимаются. В качестве примера возьмем, вслед за Каппом,паровую машину. Форма ее как целого не имеет ничего общего с человеком, схожилишь отдельные органы. Но когда паровая машина начинает функционировать,например, в локомотиве, то сразу обнаруживается сходство ее общегоцелесообразного механического действия с органическим единством жизни: питание,изнашивание частей, выделение отбросов и продуктов сгорания, остановка всехфункций и смерть, если, скажем, разрушена важная часть машины, сходны с жизненнымипроцессами животного. Капп подчеркивает, что это уже не бессознательноевоспроизведение органических форм, а проекции, т.е. вообще живого идействующего как организм существа. Именно эта своеобразно-демоническаявидимость самостоятельной деятельности и поражает больше всего в паровоймашине.
ДалееКапп переходит от отдельных созданий техники к тем могучим культурнымсредствам, которые не укладываются в понятие аппаратов и имеют характер систем.Таковы, например, железные дороги и телеграф, покрывшие сетью весь земной шар.Первые, особенно при соединении рельсовых путей и пароходных линий в одноцелое, являются отражением системы кровеносных сосудов в организме. Этокоммуникационная артерия, по которой циркулируют продукты, необходимые длясуществования человечества. Второй естественно сравнить с нервной системой.Здесь, по мнению Каппа, органопроекция празднует свой триумф: сначалабессознательно совершающееся по органическому образцу построение, затемвзаимное узнавание оригинала и отражения (по закону аналогии) и, наконец,подобно искре вспыхивающее сознание совпадения между органом и орудием вплотьдо тождества.
Кстати,косвенным подтверждением принципа органопроекции, понятого, конечно, небуквально, является развитие современной микроэлектроники, которая,перепробовав (бессознательно) всевозможные материалы, выбрала для интегральныхсхем в качестве наиболее оптимального материала кремний. Но именно его ещераньше эволюция «выбрала» исходным материалом органических тел.Послойный синтез твердотельных интегральных структур, развитый в современнойтехнологии производства микроэлектронных схем, также наиболее распространен вживой и неживой природе (например, рост кристаллов, годичный рост деревьев,образование кожи). Здесь «органопроекция» имеет тенденцию котображению по крайней мере нижних уровней структуры биосинтеза. Причемтехнологические приемы послойного синтеза эффективно (и бессознательно)применялись в первобытных технологиях, начиная с неолита, например, припроизводстве украшений, в полиграфии, при изготовлении корабельной брони [126].
Концепцияорганопроекции – первая попытка философской экспликации генезиса техники и ее«антропных» начал. Попытки ответить на вопрос: что такое техника икаков ее генезис – и в дальнейшем сохраняет свою эвристическую роль исоставляет важный раздел в философии техники.
АльфредЭспинас в своей книге «Возникновение технологии», котораяпредставляет собой сборник его работ, помещенных в разных философских журналах(начиная с 1890 года), формулирует понятие технологии. «Эспинас прямозаявляет, что говорит о полезных искусствах. Технологией он называет некотороебудущее учение об этих искусствах, которое выделит их основной характеристорически и потом даст возможность извлечь основные законы человеческой практикив некоторую „общую праксеологию“. Таким путем составится новое учениео человеческой деятельности, которое станет рядом с учением о познании, стольмногосторонне разработанным, и тем самым заполнит пробел, – отсутствие»философии действия" [107, с. 121].
А.Эспинасподчеркивает, что ни одно изобретение не может родиться в пустоте; человекможет усовершенствовать свой способ действия, только видоизменяя средства,которыми он уже предварительно обладал. Не бессознательная практика, а лишьзрелые искусства порождают технологию. Каждое из таких искусств предполагаетспециальную технологию, а совокупность этих частных наук (т.е. этих технологий)естественно образует общую, систематическую технологию. Вот эту-то общуютехнологию Эспинас и именует праксеологией, которая представляет собой науку осамых общих формах и самых высших принципах действия всех живых существ. Общаятехнология – это наука о совокупности практических правил искусства и техники,развивающихся в зрелых человеческих обществах на определенных ступенях развитияцивилизации.
Помысли Эспинаса, технология обнимает три рода проблем, в зависимости от трехточек зрения, с которых можно рассматривать технику. Во-первых, можнопроизводить аналитическое описание ремесел в том виде, в каком они существуют вданный момент и в данном обществе, определяя их разнообразные виды, и затемсводить их с помощью систематической классификации к немногим типам. Этосоответствует статической точке зрения на технику, в результате чегосформировалась морфология технологии. Во-вторых, можно исследовать, при какихусловиях и в силу каких законов устанавливается каждая группа правил, какимпричинам они обязаны своей практической деятельностью. Это динамическая точказрения на технику, результатом которой является физиология технологии. Наконец,в-третьих, комбинация динамической и статической точек зрения дает возможностьизучать зарождение, апогей и упадок каждого из этих органов в данном обществеили даже эволюцию всей техники человечества, начиная от самых простых форм и кончаясамыми сложными, в чередовании традиций и изобретений, которое составляет ритмэтой эволюции.
Помнению Эспинаса, технология в области действия занимает место логики в областизнания, так как последняя рассматривает и классифицирует различные науки, устанавливаетих условия или законы и воспроизводит их развитие и историю, а сами науки сутьтакие же социальные явления, как и искусства (только мы сегодня сказали бывместо логики науковедение). Поскольку предмет исследования Эспинаса – историятехнологии, то это одновременно означает и историю философии действия, т.е.наблюдение за тем, как философия действия следует за развитием индустрии итехники. (Основные категории действия – желать, опасаться, начинать, кончать,пробовать, достигать, терпеть неудачу). В отличие от нее история самой техникидолжна показать, как возникшие из техники доктрины влияли обратно на искусстваи породили более совершенные формы практики [71].
Анализируятексты древнегреческих авторов, Эспинас демонстрирует важные изменения в эллинскойкультуре VII–V вв. до н.э., связанные с появлением искусства (тесно слитого вэто время с техникой): «Понятие об искусстве… начинает появляться вместес понятием о совокупности передаваемых правил. Отношение человека и божестваменяются; вместо того, чтобы пассивно покоряться решениям Юпитера илипользоваться ими без усилий, человек располагает известными средствами, чтобыулучшить свое положение, и отчасти сотрудничает с богами в их благодеяниях. Нона этом и останавливается его могущество: он не создает искусства, он самничего не изобретает. Это утверждает Гезиод, хотя он и приписывает человеческойинициативе большую роль, чем Гомер» [107, с. 137]. Законы устанавливает нечеловек, а боги, но их повеления уже не основаны на произволе. Боги, полубоги игерои обучают людей началам искусств. Практические навыки (технэ) определены ипредписаны богами и потому являются божественными законами. Но они не считаютсясверхъестественными. Напротив, именно в силу своего божественного происхожденияони образуют часть нашей природы и природы вообще. Они как бы вечны и никогдане изменялись. «И так с самого начала и совершенно определенно отмеченаосновная черта философии действия: индивидуальное практическое сознание неимеет закона в самом себе» [71, с. 145]. Законы и обычаи, как выражениебожественной воли, не представлялись принуждением, но помощью и поддержкой,инструментом. И хотя практическое предписание было ясно, исход самого события(действия) оставался неизвестным. Надо было лишь как можно более точно придерживатьсяэтих предписаний.
Результатсвоего анализа Эспинас заключает следующим образом: «Итак, вся техникаэтой эпохи имела один и тот же характер. Она была религиозной, традиционной иместной».
Весьэтот период Эспинас обозначает как физико-теологическую технологию. В следующийза ним период, характеризующийся сменой традиционалистского режима олигархиитиранией, техника становится утилитарной, искусственной и светской,сознательной, искусственной фабрикацией, «техникой орудия». «Человек,изобретатель искусств, осознает роль мышления и опыта в изобретении: роль боговуменьшается. Благодаря разделению труда и специализации работников, техническиеприемы улучшаются, и улучшения не только не вызывают осуждения, но и являютсяпредметом восхищения» [71, с. 166].
Третийфилософ, которого можно назвать в качестве основоположника философии техники –это последователь Канта Ф.Бон.
ФредБон в 1898 году издал свое концептуально-аналитическое исследование «Одолге и добре» [120], из названия которого было бы трудно установить еесвязь с нашей темой, если бы слова «философия техники» не были бывнесены в заголовок одной из глав этой книги. В предисловии, ссылаясь на Канта,он выдвигает в качестве главной задачи философии анализ и точную формулировкупонятий, которые употребляются в обыденном языке, выступает против«поверхностного способа, которым из идентичности слов заключают обидентичности значений или предполагают эту идентичность само собойразумеющейся» [120, с. 2]. При этом он подчеркивает, что «методконцептуального анализа с целью выяснить содержание понятий и установить егонедвусмысленным образом и оберечь его в будущем от некорректного употребленияявляется столь же древним, как и сама философия» [120, с. 2-3]. УжеСократ, «отец философии», использовал его в своем знаменитом«маевтическом» искусстве задавать вопросы. Аналогичную задачу ставитперед собой и Фред Бон с целью анализа понятий «долг» и«добро».
Втермине «долг» (долженствование) Бон выделяет два значения: долгкатегорический и долг гипотетический. Эти две разновидности мы можем, в полномсогласии с Боном, назвать долгом нравственным и долгом техническим. К познаниюпервого ведет, по Бону, вопрос: «Что я должен делать?». Здесьспрашивающий интересуется общим направлением своей деятельности, своегоповедения. Ответом на этот вопрос будет, по Бону, некоторое приказание,заповедь или завет, а смысл такого завета раскрывается следующимипредложениями: «Ты должен делать то, что тебе приказывают», или:«Ты должен делать то, что служит к удовлетворению интереса того, ктоприказывает». Совокупность всех таких приказаний, по Бону, относится к«философии нормики», которая отличается от этики только несколькобольшим объемом, но которая вся тоже построена на «категорическомимперативе» [106, с. 104]. Второе значение понятия «долг»является гипотетическим, или техническим. Здесь речь идет уже не об общейнормировке поступка, а об указании средства или пути к достижению цели. Ответомв этом случае будет уже не приказ, а завет или совет, который может быть или выполнен,или не выполнен по желанию вопрошающего. В этом и заключается, по мнениюФ.Бона, компетенция философии техники. Глава, посвященная данной теме,называется у него «О вопросе „Что я должен делать, чтобы?“(философия техники)».
Вопрос«Что я должен делать?» никогда не возникает совершенно изолированноот предшествующих объяснений цели, которую этот долг обусловливает, илипоследствий этой цели. Типичный пример такой постановки вопроса: «Что ядолжен делать, чтобы эта машина действовала?». На такого рода вопросыневозможно ответить с помощью одной какой-либо науки. Часто это не под силу итехнике в целом. И хотя «наш век часто употребляется с эпитетом«технический»», «мало кто имеет представление о том, что такоетехника» [120, с. 61]. Фред Бон пытается выяснить сущность техники итехнического.
Средикрупнейших мыслителей нового времени царит, по его мнению, неясность,рассматривать ли науку или технику как определенную дисциплину, расположена лимежду ними еще какая-то область, как квалифицировать так называемые«нормативные» науки и т.д. Ясно одно, что техника невозможна безлежащей в ее основе науки. Чтобы выяснить суть технического и развести техникуи науку, Фред Бон анализирует структуру научного и технического высказывания.Первое может быть выражено в общем виде следующим образом: «Если «a»,то «b»»; второе – «Если хочешь (получить) «b», то долженвызвать «a»». «То, что в науке выступает как условие иобусловленное, как причина и действие, в технике принимает вид средства ицели» [120, с. 63].
Ф.Бонпредупреждает от неверного представления о том, будто бы отдельной техническойспециальности всегда соответствует одна наука (например, электротехнике –только теория электричества). Напротив, никогда невозможно было бы построитьпаровую машину лишь на основе знания теории теплоты; можно точно знать всезаконы индукции, но не быть в состоянии сконструировать динамомашину. Другимисловами, невозможно на основе высказываний какой-либо одной науки построитьтехническое высказывание. Для этого необходимо собрать отдельные высказываниямногих наук и связать их друг с другом. Ф.Бон здесь интересует чистоконцептуальный аспект: исследование того, какие высказывания науки превращаютсяв технические высказывания.
Онотмечает, что не все научные высказывания в форме «Если «a», то«b»» представимы в виде технического высказывания. «Если хочешь(получить) «b», должен вызвать «a»». Фред Бон подчеркиваетсложность технических задач, сущность которых заключается в выборе средств (телеологическомрассмотрении).
Ф.Бонвыделяет три проблемы, над которыми работает техника: прежде всего это поисксредства, если дана цель; во-вторых, это задача так присоединить к данномупроцессу другой процесс, чтобы была достигнута данная цель, а также установитьсвязь между средством и целью; третья проблема заключается в том, чтобы дляданного средства найти цель (т.е. возбудить потребность), достижение которойсамо оказывается побочным следствием некоторого другого ряда целей, и выбратьсоответствующий ей ряд целей [120, с. 79]. Этот ряд целей представляет собойцепь следующих друг за другом событий, причем каждый отдельный пункт даннойцепи является средним пунктом большей его части. Данная цепь должна бытьрассмотрена, однако, не как линейная последовательность, а как пространственнаяткань из многократно и беспорядочно переплетенных целей.
Бонразличает технику в узком и широком смысле. Техника в узком смысле – этопокоящаяся на высказываниях физики и химии промышленная или инженерная техника.Расширение этого понятия происходит, если двигаться от техники неорганической,основанной на точных науках, к органической технике (земледелие, скотоводство,врачевание и т.д.) и от техники естественных наук к технике наук о духе(политике, педагогике и т.д.). При этом он выделяет общий признак всякой техники– указатель средства для достижения данной цели [120, с. 81]. Короче говоря, поБону, любая целенаправленная деятельность имеет свою технику.
ФредБон касается также очень важного вопроса разграничения понятий«техника» и «практика». Он отмечает, что наука частопротивопоставляется технике как теоретическая область практической, чтоневерно. По его мнению, наука и техника совместно строят здание теории и кактаковые противостоят практике. Практика – это любая профессиональнаядеятельность, в то время как техника дает лишь руководство к осуществлению этойдеятельности. Причем техника отличается от науки главным образом лишь инойформой высказываний и другой организацией материала. С его точки зрения,рабочий, монтер, чертежник, конструктор, преподаватель школы и исследовательсоставляют в промышленной технике один непрерывный ряд. Трудности вразграничении сфер науки, техники и практики заключены в том, что эти триступени бывают обыкновенно многократно переплетены в одной и той же персоне.Очень интересно, чем Фред Бон завершает свое исследование.
«Восходяпо пути обобщений, Бон находит, что вся совокупность технических мероприятийимеет целью удовлетворять потребности человека. Потребность ставит известнуюцель; но если мы внимательно всмотримся в дело, то увидим, что одна цельявляется лишь средством к достижению другой цели. Восходя по этому рядупревращения целей в средства к достижению целей высших, мы доходим доположения, что все наши дела устремляются в одну конечную точку, а эта цельвсех целей есть счастье. И таким образом, высшею технической целью являетсядостижение счастья, и все вопросы – «что я должен делать, чтобы...?»сбегаются в один вопрос: «что я должен делать, чтобы быть счастливым?»[107, с. 124]. Ответ на этот вопрос, с точки зрения Ф.Бона, является самымважным, а все другие технические вопросы имеют лишь второстепенное значение,поскольку во всякой деятельности ведущим осознается желание счастья. Этотвопрос он рассматривает в специальной главе, названной „философия эвдемизма“.Однако и эта цель подчиняется у него наивысшей и всеобщей цели – идее добра,составляющей предмет философии этики.
Такаяустремленность технической задачи к достижению человеческого счастья всочетании с идеей добра является в наши дни очень и очень актуальной дляпреодоления узкого техницизма, ориентирующего техническую деятельность насамоподдержание, самооправдание и внутреннее функционирование, ведущее вконечном счете к саморазрушению технической цивилизации. Но это, конечно, незначит, что надо немедленно отказаться от техники и вернуться к»натуризму" (по терминологии Франца Рело). Напротив, по убеждениюФ.Бона, «тот, кто рассматривает счастье как общую и высшую цельстремлений, должен также провести исследование ведущих к этой цели средств, каквысших и главнейших во всех технических задачах» [120, с. 94], т.е. встатьна путь технический.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.philosophy.ru/