Советско-германский пакт от 23 августа и еговлияние на отношения СССР и Франции
22 августа в советских центральныхгазетах было опубликовано сообщение о советско-германских контактах. В этомсообщении говорилось: «После заключения советско-германскоготоргово-кредитного соглашения встал вопрос об усилении политических отношениймежду Германией и СССР. Происшедший по этому вопросу обмен мнениями междуправительствами Германии и СССР установил наличие желания обеих сторонразрядить напряженность в политических отношениях между ними, устранить угрозувойны и заключить пакт о ненападении. В связи с этим предстоит на днях приездгерманского министра иностранных дел г. фон Риббентропа в Москву длясоответствующих переговоров».
Подобная информация, исходившая отправительственных кругов Советского Союза, могла означать, что Москва больше ненамерена продолжать советско-франко-английские переговоры и резко меняет свойвнешнеполитический курс. Конечно, такая перспектива вызывала озабоченность итревогу среди дипломатов Франции и Англии. 22 августа французское агентствоГавас с разрешения советских властей передало следующую информацию: «Переговорыо договоре о ненападении с Германией не могут никаким образом прервать илизамедлить англо-франко-советские переговоры. Речь идет о содействии делу мира: ононаправлено на уменьшение международной напряженности, другое — на подготовкупутей и средств в целях борьбы с агрессией, если она произойдет». Передаваяв Париж эту информацию, посол Франции в Москве Э. Наджиар рекомендовалправительству Даладье комментировать это сообщение «с самым большимспокойствием». «Разыгрываемая партия, — писал посол, — требуетбольшой осмотрительности, и мы не должны чего-либо делать или говорить, чтопозволило бы немецкой пропаганде заявить о провале на Востоке нашей мирной программесопротивления агрессии».
Сообщение Гавас, скорее всего, небыло случайностью. Советская дипломатия настойчиво проводила такую линию,которая могла бы в какой-то мере успокоить общественное мнение Западной Европыи породить надежды на то, что нормализация отношений СССР с Германией несоздает непреодолимых препятствий для переговоров с Англией и Францией. Посколькусмысл советско-германского сближения еще до конца не был понят (хотя некоторыедипломаты и политические деятели довольно трезво оценивали сложившуюся ситуацию),то иллюзии на сохранение сотрудничества СССР с франко-английским блоком ещеоставались.
22 августа нарком иностранных делСССР В.М. Молотов в беседе с французским послом подчеркнул, что советскоеправительство решило заключить договор с Германией лишь тогда, когда оноокончательно убедилось в невозможности достигнуть положительных результатов напереговорах военных миссий СССР, Франции и Англии. Но далее Молотов заявил, чтоосновные направления политики Советского Союза не изменились и Москва твердопридерживается линии на сохранение мира и сопротивление агрессору. Нарком далпонять, что подписание советско-германского договора о ненападении необязательно должно привести к прекращению советско-англо-французскихпереговоров, что через какое-то время эти переговоры могут быть продолжены.
25 августа главы французской ианглийской военных миссий пришли к Ворошилову с прощальным визитом. Наркомобороны им заявил: «К сожалению, нам на этот раз не удалось договориться. Нобудем надеяться, что в другое время наша работа будет носить более успешныйхарактер». В своем донесении в Париж от 27 августа военный атташе Франциигенерал О. Палас, который сопровождал генерала Думенка, писал, что маршалВорошилов был очень любезен и уверял, что он будет счастлив, еслиобстоятельства позволят возобновить переговоры с французами. Генерал Паласвысказал предположение, что советское правительство, внося коррективы в своювнешнюю политику, намерено в зависимости от обстоятельств остаться в какой-томере арбитром в сложившейся ситуации. Однако, полагал французский военныйатташе, учитывая опасения Москвы по отношению к Германии и к ее возрастающемувоенному потенциалу, возможен поворот в советской внешней политике к соглашениюс Францией и Англией.
26 августа заместитель народногокомиссара иностранных дел С.А. Лозовский в беседе с послом Китая Ян Цзе,касаясь развития международных отношений, отметил, что «заключение пакта оненападении между Советским Союзом и Германией создает элемент стабильности внеустойчивой международной обстановке». По мнению Лозовского, отъездделегаций Франции и Англии из Москвы является лишь эпизодом в переговорах.«Если Англия и Франция пойдут на предложения Советского правительства, неисключена возможность заключения договора с ними… В настоящее времяпереговоры прерваны, но их возобновление зависит от Англии и Франции.
Вероятно, советские полпредства заграницей получили указания НКИД пропагандировать этот тезис в дипломатическихкругах. Французский посол в Берлине сообщил, что один из сотрудников советскогополпредства в беседе с ним заявил, что Россия не может допустить, чтобы Польшапопала под влияние Германии и что создавшаяся ситуация не обязательно приведетк окончательному срыву франко-англо-советских переговоров. В начале сентября,когда германская агрессия против Польши стала свершившимся фактом, полпред СССРво Франции Я.З. Суриц в беседе с послом Китая В. Ку заявил, что, заключив пактс Германией, СССР не встал на сторону рейха и сохранял свободу действий всоответствии со своими интересами. Сохраняя нейтралитет, Советский Союз готовразвивать отношения со странами Запада и пока Париж и Лондон не сожгли мосты,возможность для сотрудничества существует. Содержание беседы китайский дипломатнемедленно сообщил в МИД Франции.
Безусловно, советское руководствохотело, хотя бы временно, успокоить общественное мнение, и не желало раскрыватьсвои карты. Будет обоснованным предположить, что Сталин и его окружение неверили Гитлеру и считали, что, сохраняя контакты с Парижем и Лондоном, ониимеют возможность оказывать давление на политику рейха, а, возможно,существовал и запасной вариант политики. Можно также считать, что политическоеруководство Советского Союза опасалось сближения Англии и Франции с Германиейза счет СССР, т.е. нового Мюнхена. Советская разведка безусловно имела сведенияоб активных англо-германских контактах в конце августа 1939 г. Поэтомуинформация, которая распространялась по дипломатическая каналам о возможностипродолжения переговоров между СССР, Францией и Англией, могла в какой-то мерезатруднить сговор западных союзников с Германией. Однако, это лишьпредположение.
Несмотря на шок, вызванныйсообщением о предстоящем заключении советско-германского пакта, в определенныхполитических кругах Франции, под влиянием советской дипломатии, возникломнение, что не все еще потеряно для Франции и еще существуют надежды наприсоединение России к франко-английской коалиции. Особое беспокойство проявлялминистр иностранных дел Ж. Бонне, для которого советско-германское сближение вто время, когда серьезно ухудшились отношения Франции с Германией, означалополное крушение его внешнеполитического курса.22 августа Ж. Боннетелеграфировал во французское посольство в Москве и дал указание послу Наджиарувстретиться с Молотовым, выразить ему удивление французского правительства всвязи с германо-советскими переговорами и выслушать объяснение наркома, отсодержания которого будет зависеть позиции Франции. Вечером в тот же день Бонненаправляет Наджиару еще одну телеграмму и обязывает его вновь встретиться снаркомом иностранных дел. Послу предлагалось в беседе с Молотовым подчеркнуть,что в случае германской агрессии Польша без помощи СССР не сможет отразитьнападение, и тогда возникает опасность для Советского Союза, поскольку верхматможет предпринять военные действия против СССР. Бонне предлагает послу заявитьМолотову, что франко-советский договор 1935 г. предусматривает привозникновении международной напряженности осуществлять консультации сторон вцелях поиска эффективных мер для поддержания мира. По мнению французскогоминистра, в Европе возникли обстоятельства для подобных консультаций.
Французский посол в Берлине Р. Кулондрв телеграмме в Париж от 23 августа высказал мнение, что правительство должнопринять решительные меры в целях сохранения и укрепления отношений с СоветскимСоюзом. „Ничего не может быть более неприятным для Германии, — писалпосол, — как сообщение, полученное после возвращения Риббентропа в Берлин, отом, что высокопоставленный политический деятель Франции в свою очередьнаправляется в Москву“.
В тот же день генерал Гамеленпредпринимает попытку каким-то образом предотвратить неминуемый провалмосковских переговоров. Он направляет срочную инструкцию главе французскойвоенной миссии в Москве генералу Думенку. В инструкции указывалось, что французскоеправительство не намерено отзывать из Москвы военную миссию и тем самымпризнать провал переговоров. Ссылаясь на заявление Молотова и Ворошилова о том,что Советский Союз готов сотрудничать с Францией в целях сопротивленияагрессору, Гамелен предложил поставить перед Ворошиловым вопрос онезамедлительном заключении военного соглашения на базе минимальных, но реальновозможных условий сотрудничества военно-морских сил и авиации, а также овзаимопомощи военными материалами. По мнению Гамелена, даже такое ограниченноесотрудничество будет иметь большое значение, продемонстрирует франко-русскуюсолидарность и укрепит фронт противодействия агрессору. Гамелен признавал, чтопозиция Польши мешает франко-русскому сотрудничеству, но был уверен, что приопределенных обстоятельствах Варшава изменит эту позицию. Инструкция Гамеленасвидетельствовала о том, что находясь в критическом положении, Франция готовабыла идти на заключение военной конвенции, хотя и урезанной.
Во французских дипломатическихкругах высказывалось мнение, что сближение СССР с нацистской Германией можетбыть маневром в целях воздействия на Париж и Лондон. Кроме того, некоторыедипломаты считали, что в случае германской агрессии в Европе Советский Союз,несмотря на советско-германский пакт, может выступить против рейха.23 августавоенный атташе Франции в Москве генерал О. Палас в своем донесении в Парижписал: „Я продолжаю считать, что для СССР решение вопроса в смыслесоглашения с Германией является лишь выходом на худой конец, а, может быть, исредством нажима в целях более быстрого создания прочной, хорошо спаянной вовсех своих частях коалиции, которая, как мне всегда казалось, являетсяпредметом желаний советских руководителей“. Правда, генерал Палас не исключалсоглашения между СССР и Германией о разделе Польши и Балтийских стран, чтооблегчило бы нападение рейха на Францию. Но все же французский военный атташеполагал, что для советского правительства предпочтительнее союз с западнымидержавами с участием Польши и Румынии против новой агрессии в Европе. Военно-воздушныйатташе Франции в Москве подполковник Люге в докладе, представленном в Париж 29августа, высказал мысль о том, что соглашения СССР с Германией еще не приобрелипрочный характер. Если Москва не получит от рейха твердых гарантий обеспечениясвоих интересов, то Советский Союз может изменить свои внешнеполитическиеориентиры. Развитие ситуации, утверждал Люге, может привести к новому поворотуво внешнеполитическом курсе Кремля.
25 августа Ж. Бонне пригласилсоветского полпреда Я.З. Сурица. Во время беседы речь шла, естественно, осоветско-германском пакте. Французский министр сетовал, что Москва подписалаэтот документ без предупреждения Парижа и Лондона. Бонне спрашивал полпреда опозиции Советского правительства, он пытался выяснить, считает ли оно пакт сГерманией совместимым с франко-советским договором о взаимопомощи, и остаетсяли этот договор в силе. Французский МИД был заинтересован в сохранении, хотя быформально, советско-французского договора 1935 г. Во-первых, франко-советскиеотношения могли помешать сближению СССР с Германией. Во-вторых, договор 1935 г.оставлял надежды на изменения внешнеполитического курса Советского Союза.
Идея о возможности продолженияангло-франко-советских переговоров и заключения военно-политического союза сСССР против агрессивных устремлений фашистской Германии не исчезла вофранцузском общественном мнении, в первую очередь среди коммунистов, которыедействовали в соответствии с указаниями Исполнительного комитета Коминтерна (ИККИ).22августа накануне приезда Риббентропа в Москву секретариат ИККИ принялпостановление „Об антисоветской кампании по поводу переговоров между СССРи Германией“. В этом документе говорилось, что „эвентуальноезаключение пакта о ненападении между СССР и Германией не исключает возможностии необходимости соглашения между Англией, Францией и СССР для совместногоотпора агрессорам“. Указав, что английское и французское правительствасознательно затягивали переговорный процесс, стараясь использовать переговоры сСССР как средство, чтобы добиться компромисса с Германией за счет СССР, аПольша под их влиянием отклонила возможную эффективную помощь СССР, СекретариатИККИ подчеркивал, что Советский Союз, идя на заключение пакта с Германией,срывает планы империалистов направить агрессию против СССР и действует в защитувсеобщего мира. В документе выражалась надежда, что переговоры СССР с Германией»могут понудить правительства Англии и Франции перейти от пустыхразговоров к скорейшему заключению пакта с СССР".
25 августа на совещаниипарламентских групп коммунистов М. Торез оценил советско-германский пакт каквклад СССР в укрепление дела мира и отметил, что договор о ненападении междуСССР и Германией не исключает других соглашений Москвы с иностраннымигосударствами и не закрывает возможность продолжения франко-англо-советскихпереговоров. «Поскольку мы проявляем заботу о мире и французскойбезопасности, — говорил М. Торез, — мы желаем заключенияфранко-англо-советского альянса, который и сегодня остается возможным инеобходимым. Такой альянс дополнит и практически уточнит франко-советский пакто взаимопомощи, не потерявший еще свою силу».
Луи Арагон в газете «Се суар»писал: «Между Францией и Польшей существует договор о взаимопомощи. ЕслиПольша явится жертвой агрессии, Франция должна придти к ней на помощь.
Существует договор о взаимнойпомощи между Францией и СССР. И если Франция выступит в защиту жертвы агрессиив силу обязательств по своим договорам (например, помощь Польше), то СССРнепременно поможет Франции». Представляет интерес мнение видногофранцузского журналиста, коммуниста, активного сторонника франко-советскойдружбы Жака Садуля. В письме к Марселю Кашену от 26 августа он писал, чтосоветско-германский пакт от 23 августа не перечеркивает советско-французскиеотношения. "… Советские руководители, несмотря на пакт с Гитлером, пактбезусловно, временный, не перестали быть смертельными врагами империализмавообще и, в частности, империализма германского, который остается самым опаснымдля СССР, — писал Садуль, — … Я убежден, что в случае войны, а война можетвспыхнуть в скором времени, Красная Армия через короткий или болеепродолжительный период в зависимости от того, что мы будем или не будем делать,начнет решительные действия по разгрому общего врага". Ж. Садуль оказалсяправ: Красная Армия стала воевать против «общего врага», вернее ейпришлось отражать агрессию нацистской Германии, но… после поражения Франции.
Как видно, после подписаниясоветско-германского пакта о ненападении сложилось довольно парадоксальноеположение, которое и породило какие-то надежды и слухи о вероятностивосстановления прочных советско-французских отношений. Советско-французскийдоговор о взаимопомощи 1935 г. не был денонсирован, формально сохранилисьобязанности сторон оказывать военную помощь в случае прямой агрессии противСССР или Франции. Кроме того, в политических кругах Парижа или, точнее, вкакой-то части этих кругов, существовало мнение, что в случае войны междуПольшей и Германией, в которую, в силу своих обязательств будет вовлеченаФранция, Советский Союз, исходя из своих интересов, вынужден будет оказывать помощьПольше даже в том случае, если не будет заранее заключено советско-польскоесоглашение.
Расчеты Парижа на то, что СССР,несмотря на советско-германский пакт о ненападении, окажет помощь Польше вслучае нападения на нее фашистского рейха не оправдались. Также не имели шансовна успех надежды Парижа на укрепление франко-русских отношений. Советский Союзне мог предпринять каких-либо акций против Германии. Статья IV договора от 23августа 1939 г. гласила: «Ни одна из Договаривающихся сторон не будетучаствовать в какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвеннонаправлена против другой стороны». Но дело не только в формальной стороне.Для Москвы Франция потеряла значение надежного партнера на международной арене.Она не могла предложить реальную военную помощь России, она не могла пойтинавстречу интересам СССР, как их понимало сталинское руководство. Гитлер давалСталину гораздо больше, чем могли предложить Париж и Лондон. Но в то же времяКремль не считал необходимым демонстративно рвать отношения с Францией, котораяв перспективе, при новом раскладе сил в Европе могла вновь иметь значительнуюроль. Перипетии надвигавшейся войны были неясны.
Французское и английскоеправительства не пошли на прекращение дипломатических отношений с СССР. Онинадеялись оказывать на Москву какое-то влияние и тем самым ослабитьсоветско-германское сотрудничество. Кроме того, наиболее прозорливые западныеполитики понимали, что между СССР и Германией продолжают существовать серьезныеполитические противоречия, которые могут привести к прямому конфликту. В этомслучае Париж и Лондон рассчитывали на восстановление сотрудничества с СССР. Вдипломатических кругах сразу же после подписания пакта Молотов-Риббентроп,возникло мнение, что советско-германский договор о ненападении не может оказатьбольшего влияния на военно-стратегическую обстановку в Европе. Такую точкузрения высказал французский посол в Москве Э. Наджиар в телеграмме в Париж от 27августа. Ссылаясь на слова главы французской военной миссии генерала Думенка,посол ответил, что военные инстанции Франции никогда не рассчитывали нареальную военную помощь России соседней Польше. Поэтому советско-германскийпакт не мог внести изменения в соотношение французских, английских, польских инемецких сил. «В нынешних обстоятельствах, — делал вывод посол, — было бысамой большой опасностью, если Франция и Англия спасуют и дадут увлечь себявпечатлениями, что все потеряно. Предпринимая преждевременные действия,основываясь на том, будто большевистская Россия перешла с оружием и ресурсами влагерь гитлеровской Германии, мы играли бы на руку последней. Разыгрываемаяпартия остается очень напряженной. В правительстве СССР существуют разныетенденции. Если в отношении Англии недоверие и злоба, то чувства по отношению кнам более нюансированы».
Сообщение о подписаниисоветско-германского пакта о ненападении было неожиданностью для французскогообщественного мнения. Многие простые французы и француженки, которые в своембольшинстве верили в возможность франко-англо-советского альянса противфашистских агрессоров, не могли понять смысл советско-германского сближения. Произошлонечто необъяснимое. «СССР ушел к немцам», Франция потеряла союзника,на которого возлагались большие надежды. В письме к В.П. Потемкину от 18октября 1939 г. Я.З. Суриц писал: «Из всех актов советского правительствапоследнего времени наиболее бурную реакцию вызвало здесь (в Париже) подписаниенами пакта о ненападении с Германией». Растерянность и недоумениенаблюдалось в рабочей среде, в кругах интеллигенции, до того симпатизировавшейСоветскому Союзу.
Заявление французских политическихлидеров подогревали подобные настроения. Э. Даладье в речи по радио 25 августазаявил: «Темные обстоятельства, при которых обсуждался этот пакт, время,когда он был опубликован, слова и выражения в его статьях показывает, что пактувеличивает возможность агрессии против друзей Франции и против самой Франции».Министр финансов в правительстве Э. Даладье, будущий премьер-министр Франции П.Рейно сказал, что заключение советско-германского договора означает «Ватерлоофранцузской дипломатии». Весьма болезненно принял известие орусско-германском пакте председатель Национального собрания Э. Эррио,заявивший, что «будто происходят его собственные похороны».
С осуждением пакта и французскойполитики, не сумевшей предотвратить советско-германское сближение, выступилиизвестные журналисты, стоявшие на позициях национальных интересов Франции — Кериллис,Пертинакс, Эрве.25 августа А. Кериллис в газете «Эпок» высказалпредположение, что в советско-германском пакте есть секретные статьи, которыезафиксировали какие-то положения в пользу России. По мнению Кериллиса, речьмогла идти о новом разделе Польши и предоставлении СССР особых прав в Балтии,«Ужасное гитлеро-большевистское соглашение влечет для Европы драматическиепоследствия, может быть, самые драматические из всех», — писал этотизвестный журналист.
Французская пресса, в том числе исоциалистическая, начала кампанию против Советского Союза, на все ладыраспространяя тезис о «предательстве» Кремля, о «коварстве ивероломстве» Сталина, который «нанес удар ножом в спину Франции».25августа лидер социалистов Леон Блюм в газете «Попюлер» писал: «Демонстративноподписывая этот пакт в самый острый момент кризиса, когда начало войны зависитлишь от воли Гитлера, когда малейшие изменения в соотношении сил в его пользу,малейшее проявление смятения или растерянности в общественном мнении иправительства демократии могут толкнуть фюрера на фатальное решение, Советынанесли жестокий удар делу мира».
Административная комиссия Всеобщейконфедерации труда (ВКТ) в принятой резолюции подчеркнула нарастающую угрозувойны и осудила советско-германский пакт о ненападении. В листовке,опубликованной ВКТ, говорилось: «Советы цинично предали дело, в которомони были инициаторами… Советы в то же время предали страны, которые онивовлекли на этот путь, которых призывали поддерживать твердую несгибаемую политикурешительного противодействия переговорам с Германией. Это чудовищноепровокационное предательство, оскорбляющее всех, кто рассчитывал на Россию,чтобы предотвратить европейскую войну».
29 августа видные деятели науки икультуры Франции опубликовали декларацию, осуждающую «двурушничество вмеждународных делах». «Интеллектуальные силы Франции, горячотребовавшие создания фронта против гитлеровской агрессии и заключенияфранко-англо-советской антанты, — говорилось в декларации, — выражают своеизумление перед поворотом, сблизившим правителей СССР и нацистского рейха. Иэто произошло тогда, когда Германия угрожает Польше, угрожает независимостивсех свободных народов». Документ подписали всемирно известные ученые Ирени Фредерик Жолио Кюри, Поль Ланжевен и другие представители науки и культурыФранции.
Профессор Р. Жиро, руководительинститута Пьера Ренувена при университете Парижа I, выступив намеждународной конференции в Москве в ноябре 1989 г., отметил, что многиефранцузы всегда относились с подозрением к Советскому Союзу, а с подписаниемгермано-советского пакта это чувство недоверия значительно возросло. "… Сговормежду гитлеризмом и сталинизмом считался безнравственным, немыслимым и вовлекалФранцию в атмосферу глубокого антикоммунизма. Образ СССР был в высшей меренепривлекательным".
Французская коммунистическаяпартия была во Франции единственной политической организацией, выступившей взащиту политики Москвы и полностью одобряющей заключение советско-германскогопакта о ненападении. ФКП, официально именовавшаяся «Французской секциейКоммунистического интернационала» еще раз продемонстрировала свою верность«стране социализма — родине всех трудящихся», преданность «великомувождю Сталину». Официальная позиция руководства ФКП по отношению к советско-германскомупакту не встретила полной поддержки среди функционеров и рядовых членов партии,а также тех кругов, которые традиционно поддерживали коммунистов. Одна третьдепутатов-коммунистов вышла из ФКП (21 член палаты депутатов и 1 сенатор из 74коммунистов, представленных в парламенте). Прекратили свое членство в ФКПнекоторые мэры городов и члены муниципальных советов.
Заключение договора между СССР иГерманией породило рост антикоммунизма во Франции и ослабило позиции ФКП. ИсторикА. Амуру писал: «Советско-германский пакт привел к тому, что даже наименееразбиравшиеся в политике поняли возрастающую угрозу войны. Этот договор породилвраждебность толпы к единственной партии, которая осмелилась, не безосторожности, заявить о себе как защитнице пакта».
Правящие круги Франции, всегдавраждебно относящиеся к идеологии и политической деятельности коммунистов,использовали сложившуюся ситуацию и предприняли акции, направленные против ФКП.25августа были конфискованы тиражи «Юманите» и газеты Луи Арагона«Се суар».26 августа правительственный декрет представил правовластям принимать решения о конфискации или прекращении выхода «любойгазеты или других периодических изданий, публикации которых подрываютнациональную оборону».28 августа была учреждена цензура для прессы. Всоответствии с правительственными декретами в стране были запрещены издания ФКП.
В противоположность крайнему антисоветизму, проявившемуся вофранцузской прессе после заключения советско-германского договора о ненападениии в заявлениях некоторых политических лидеров Франции, во французскихдипломатических документах дается несколько другая, более взвешенная оценкапакта Молотова-Риббентропа, основанная на анализе причин, толкнувших Москву назаключение пакта о ненападении с фашистской Германией.29 августавоенно-воздушный атташе Франции подполковник Люге представил в Париж обширныйдоклад об обстоятельствах заключения советско-германского пакта о ненападении ицелях советской внешней политики. Документ свидетельствует, что французскийподполковник сумел разобраться во многих внешнеполитических хитросплетенияхКремля и высказал весьма обоснованные предположения. По мнению Люге, не следуетпереоценивать идеологические установки советского руководства, в том числекоммунистические идеалы и ненависть к фашизму. Кремль проявляет реалистическийпрагматизм и не намерен придерживаться каких-либо моральных ограничений. Преждевсего для Москвы важно обеспечить безопасность страны и неприкосновенностьсвоей территории. В этих целях советское руководство, считал подполковник Люге,не исключало возможность союза с Францией и Англией для того, чтобы разбить смалыми жертвами главного противника — Германию. Но ход переговоров с Москвойпоказал, что в условиях неизбежности войны такое решение оказалось невозможным.Именно в сложившейся ситуации родилась в Кремле идея остаться вне европейскоговоенного конфликта, обеспечить безопасность страны соглашением с единственноопасным противником — Германией.
Весьма интересно мнениефранцузского военного атташе генерала Паласа о мотивах, побудивших Кремль пойтина согласие с нацистским рейхом. В донесении в Париж от 4 сентября 1939 г.,говоря о маневрах Москвы в период трехсторонних переговоров, французскийвоенный атташе писал, что, несмотря на осуждение методов действий советскойдипломатии, «необходимо быть объективным, и прежде всего иметь в видуинтересы Советского Союза». Генерал Палас считал, что Советский Союз действительнорассчитывал придти к соглашению с Францией и Англией. Однако вправительственных кругах существовали серьезные сомнения в положительныхрезультатах Московских переговоров. Медленный ход переговоров порождалнедоверие правительства СССР к внешнеполитическому курсу Франции и Англии,опасения о возможности «нового Мюнхена». Советские военныеспециалисты понимали, что Польша в случае военного конфликта с Германией будетбыстро разбита. Палас высказывал предположение, что советские лидеры полагали, чтопо всей вероятности Франция и Англия без поддержки Советского Союза не пойдутна войну в защиту Польши. Но вопрос о проходе частей Красной Армии черезпольскую территорию не был решен. В этих условиях Кремль, по мнениюфранцузского военного атташе, посчитал, что в интересах СССР не вступать ввойну, а следовательно, искать сближения с Германией.
Сближение с фашистской Германией,против которой в СССР на протяжении многих лет велась враждебная пропаганда,было, безусловно, полной неожиданностью для советских людей. Политическоеруководство Советского Союза предприняло энергичные меры, чтобы оправдатьдействия Кремля, представить, как всегда, политику Москвы не только каксправедливую, но и как единственно верную и мудрую, направленную на благосоветского народа и всего человечества. Вина за срыв Московских переговороввозлагалась на Францию и Англию, коварная и двурушническая политика которыхвынудила советское правительство пойти на сближение с Германией.
Официальную оценку советскимправительством на прошедших событий дал в своей речи 31 августа на сессииВерховного Совета СССР при обсуждении вопроса о ратификациисоветско-германского договора о ненападении председатель Совета народныхкомиссаров В.М. Молотов. Глава правительства СССР указал на причины, побудившиесоветское руководство к сближению с Берлином, охарактеризовал определенныйповорот в политике Москвы как решительный шаг в деле укрепления международногоположения Советского Союза. Молотов однозначно возложил вину за провалсоветско-англо-французских переговоров на Англию и Францию: «СоветскийСоюз заключил пакт о ненападении с Германией, между прочим, в силу тогообстоятельства, что переговоры с Францией и Англией натолкнулись нанепреодолимые разногласия и кончились неудачей по вине англо-французскихправящих кругов». По мнению главы Советского правительства, договор оненападении между СССР и Германией явился поворотным пунктом в истории Европы.«Вчера еще фашистская Германия проводила в отношении СССР враждебную намвнешнюю политику, — подчеркнул Молотов. — Сегодня, однако, обстановкаизменилась, и мы перестали быть врагами». Советский руководитель заявил,что заключение договора о ненападении между СССР и Германией означает поворот вразвитии Европы. «Этот договор не только дает нам устранение угрозы войныс Германией, сужает поле возможных военных столкновений в Европе и служит,таким образом, делу всеобщего мира, — он должен обеспечить нам новыевозможности роста сил, укрепление наших позиций, дальнейший рост влиянияСоветского Союза на международное развитие». В выступлении Молотовасодержалась резкая критика позиций Франции и Англии, политические лидерыкоторых фактически обвинялись в разжигании войны в Европе.
Естественно, речь Молотова,опубликованная в день нападения Германии на Польшу, была враждебно встречена вполитических кругах Франции и Англии, но получила полное одобрение в Берлине.1сентября к помощнику наркома иностранных дел В.Н. Павлову явился советникгерманского посольства в Москве Г. Хильгер и передал для Молотова несколько важныхсообщений. Он информировал наркома, что Гитлер отдал приказ верхмату начатьоперацию против Польши. Далее Хильгер сообщил, что в этот день утром послуШуленбергу позвонил министр иностранных дел рейха Риббентроп, который был«чрезвычайно обрадован» речью Молотова в Верховном Совете, «горячоприветствовал» сказанное наркомом и «очень доволен предельнойясностью» этой речи. Выступая в рейхстаге 1 сентября Гитлер заявил: «Пактбыл ратифицирован в Берлине и в Москве… Я могу присоединиться к каждому слову,которое сказал народный комиссар по иностранным делам Молотов в связи с этим».
Заключение советско-германскогодоговора о ненападении 23 августа 1935 г., его оценка и влияние на развитиемеждународных отношений до сих пор вызывают интерес общественности и породилиобширную историографию как в Россию, так и за рубежом. Эти проблемы, в светенынешних отношений с Польшей и Прибалтийскими государствами, не потеряли своегополитического значения и в настоящее время. «Советско-германскому пакту оненападении от 23 августа 1939 г. была уготована беспрецедентная роль, — писалв статье о германо-советских отношениях С.З. Случ, — в истории международныхотношений не было другого такого случая, чтобы спустя более полувека послезаключения соглашение по-прежнему оставалось предметом не утихающей не тольконаучной, но и политической актуальной дискуссии». Об этом свидетельствуютрешения первого Съезда народных депутатов СССР о создании специальной комиссиидля изучения документальных материалов, связанных с обстоятельствами заключенияв 1939 г. советско-германского договора о ненападении и принятое вторым Съездомнародных депутатов СССР 24 декабря 1989 г. по материалам комиссии постановления«О политической и правовой оценке советско-германского договора оненападении от 1939 года». В этом документе отмечается, что договор сГерманией о ненападении, заключенный в критической международной ситуации, имелодной из целей — отвести от СССР угрозу надвигавшейся войны. Однако, в конечномсчете, эта цель не была достигнута, а просчеты во внешнеполитическом курсесоветского правительства усугубили последствия нацистской агрессии.
Главным аргументом сторонниковсоветско-германского пакта, который был оформлен еще сталинским руководством,считается тот факт, что Советский Союз в первый период второй мировой войны нестал участником военного столкновения двух империалистических блоков и темсамым обеспечил почти 22 месяца мирной передышки для подготовки к неминуемомувоенному противоборству с фашистской Германией. Безусловно, это был большойвыигрыш советской политики.
Сталин и его ближайшее окружениепонимали неотвратимость военного конфликта в Европе и неизбежность пораженияПольши. Выход германских войск на границы СССР значительно увеличил быопасность для советского государства. Но Сталин отдавал себе отчет, чтоСоветский Союз не готов к войне с Германией, которая обладала мощным военнымпотенциалом. Военно-политический альянс СССР с Францией и Англией не сложился врезультате целого комплекса неблагоприятных причин.
Сближение с Германией давалоопределенный выигрыш, открывало возможность для СССР занять нейтральную позициюхотя бы в начальный период надвигавшейся войны. Опасения за судьбу страныповлияли на решение Кремля и подтолкнули советское руководство решительнымобразом изменить внешнеполитический курс страны.
В депеше на Кэ д'Орсе поверенный вделах Франции в СССР 24 сентября 1939 г. писал, что Сталин знает о внутреннихслабостях советского государства и решение о пакте с Германией было принято подвлиянием страха. Следует отметить, что Сталин рассчитывал обеспечить мир сГерманией до 1942 г., завершив к этому обширную программу перевооруженияКрасной Армии.
Сталин, конечно, понимал временныйхарактер соглашения с Германией, война с которой была неизбежной в будущем. Носоветское руководство, по мнению кремлевского лидера, сумело отодвинуть началовойны.
Безусловно, в августе 1939 г. СССРполучил некоторый военно-стратегический выигрыш, хотя в дальнейшем не сумелиспользовать его в полной мере для обеспечения безопасности страны.
Советско-германский пакт 1939 г. сыгралположительную роль в урегулировании советско-японских отношений. Временныйповеренный в делах СССР в Японии Н.И. Генералов 24 августа 1939 г. телеграфировалв НКИД: «Известие о заключении пакта о ненападении между СССР и Германиейпроизвело здесь ошеломляющее впечатление, приведя в явную растерянностьособенно военщину и фашистский лагерь». Далее советский дипломат сообщил,что некоторые видные политические деятели высказываются о неизбежностикоренного пересмотра внешней политики Японии по отношению к СССР.28 августа1939 г. японский кабинет во главе с К. Хиранума, являвшимся сторонникомсовместной японо-германской войны против СССР, подал в отставку. На позициюправящих кругов Японии, безусловно, оказал влияние разгром японских войск нареке Халхин-Гол в конце августа 1939 г. Уже 9 сентября японский посол в Москвепредложил советскому правительству заключить перемирие, создать комиссию поустановлению демаркационной линии и комиссию по урегулированию возможных в будущемконфликтов. Советско-японские переговоры приняли длительный характер изакончились подписанием 13 апреля 1941 г. договора между СССР и Японией онейтралитете. Незадолго до нападения фашистской Германии на СССР урегулированиеотношений с Японией имело огромное значение. Советско-японский договор онейтралитете, конечно, не снимал угрозу безопасности СССР на Дальнем Востоке,но в определенной мере ограничивал ее и давал советской дипломатии возможностьоказывать влияние на политику Токио.
После окончания ВеликойОтечественной войны в соответствии с официальными установками в работахсоветских историков господствовала точка зрения, что советско-германский пакт1939 г. был не только оправдан и обеспечил советскому государству большиеполитические и военно-стратегические преимущества, но и являлся результатоммудрого и дальновидного решения гениального Сталина, одним ударом разрушившегоковарные замыслы как Чемберлена и Даладье, так и Гитлера.
В последние годы мнения российскихисториков не столь однозначны. В публикациях стал заметен отказ от принципапрезумпции непогрешимости советского руководства, появились критические оценкиотдельных аспектов внешней политики правительства СССР в довоенные годы,осуждение внешнеполитических решений Сталина. Серьезному критическому анализубыли подвергнуты обстоятельства заключения советско-германского пакта оненападении и его значение, что позволило избежать односторонних и во многихслучаях упрощенных суждений.
Однако многие российские историкипродолжают считать, что к концу лета 1939 г. сложилась такая международнаяситуация, когда для Советского Союза не было другого выхода, кроме заключенияпакта о ненападении с фашистской Германией. «Пакт 1939 года: альтернативыне было» — так назвали свою статью в «Литературной газете» С.А. Тюшкевичи А.С. Орлов. С подобным мнением солидарны такие известные историки как В. Бережков,В.Я. Сиполс и некоторые другие.
Другая группа ученых-историковсчитает, что объективной неизбежности и необходимости идти на соглашение сГитлером у советского руководства не было. Сталин имел возможность выбора, и унего была реальная альтернатива. По этому поводу на страницах российскихизданий развернулась острая полемика.
В статье «Сталин в начале39-го. XVIII съезд ВКП (б) и советско-германский пакт о ненападении», опубликованнойв «Московских новостях» № 35 за 1989 г., В.И. Дашичев утверждает,что, несмотря на антисоветские аспекты в политике Франции и Англии, напереговорах в Москве имелась возможность придти к соглашению. Но этого непроизошло, поскольку Сталин переоценил вероятность сговора этих держав сГерманией и недооценил стремление Парижа и Лондона к альянсу. По мнению автора,статьи советско-германские соглашения явились итогом поворота в политикеКремля, который обозначился еще весной 1939 г.М.И. Семиряга в своей книге«Тайны сталинской дипломатии 1939-1941» высказал мнение, что нетоснований рассматривать советско-германский пакт как вынужденный и неизбежныйдля СССР, что на Московских переговорах не были исчерпаны все шансы длядостижения соглашения с Францией и Англией. З.С. Белоусова также считает, чтодоговору от 23 августа была альтернатива, но Кремль сделал свой выбор. «Сталинпошел на пакт с Гитлером, т.к именно он предоставлял ему (в соответствии спунктами секретного протокола) то, чего он не мог добиться от Франции и Англии.В соглашении с нацистской Германией реализовались имперские наклонностисталинизма».
Подписав германо-советский пакт оненападении, рейх признал «сферу интересов» СССР в Восточной Европе,взял обязательства не препятствовать советским акциям в этом регионе, предложивраздел Польши. Столь значительные уступки открывали Сталину возможность дляосуществления далеко идущей политики.
Поверенный в делах Франции в СССРЖ. Пайяр в телеграмме в Париж отмечал, что Берлин пошел на большие уступкиСоветскому Союзу и тем самым повлиял на позицию Кремля. «Нацистскиеруководители, заявлявшие раньше, что они будут вести войну для того, чтобы завоеватьнеобходимое жизненное пространство на Востоке, теперь уступили Восточную ЕвропуСССР».
Соглашение с Германией в условияхевропейской войны между двумя блоками империалистических держав даваловозможность Москве предпринять решительные акции по включению в состав СССРтерриторий, принадлежавших до революции к русской империи и отодвинуть на западграницы СССР, создавая тем самым новый плацдарм для отражения вероятнойагрессии или для наступательных действий.
Договор Советского Союза снацистской Германией, против политики которой в течение многих лет выступалосоветское правительство и руководство ВКП (б), был с недоумением встреченобщественностью СССР. Договор готовился в тайне и взаимный поворот отнепримиримой борьбы с фашизмом к сотрудничеству с гитлеровской Германиейдезориентировал массы, оказал деморализующее воздействие на населениеСоветского Союза, посеял иллюзии о возможности сохранить нейтралитет вначавшейся войне, а в дальнейшем усилил шок и растерянность, когда фашистскаяГермания напала на СССР.
Советско-германское сотрудничестволишило ориентиров международное коммунистическое и рабочее движение. Многолетняядеятельность коммунистов за объединение всех демократических сил в борьбе сфашизмом лишилась поддержки социалистического государства и ВКП (б). Подписаниесоветско-германского пакта о ненападении резко осложнило положение зарубежныхкомпартий, всегда безоговорочно поддерживавших советскую политику, вызвалоширокую антисоветскую и антикоммунистическую кампанию на Западе.
Советско-германский договор от 23августа означал конец внешнеполитического курса Москвы, направленного насоздание системы коллективной безопасности в Европе для противодействиявероятной агрессии гитлеровской Германии. Советский Союз перестал бытьпотенциальным союзником Франции и Англии в борьбе с Германией. Более того,соглашение с гитлеровским рейхом, предусматривавшее раздел сфер влияния,превращало Советский Союз если не в прямого, то в косвенного соучастникаагрессивных действий Германии. Сговор Сталина с Гитлером состоялся за счетПольши, за спиной народов Прибалтики и стран Юго-Восточной Европы.
По мнению член-корреспондента РАНА.О. Чубарьяна, известный пакт Молотова-Риббентропа «был не толькопротивоправным, но и аморальным документом, потому что игнорировал интересы иправа других, потому что предусматривал раздел мира на сферы влияния». Всеэто нанесло большой вред международному престижу СССР, привело к потере доверияк Советской политике на международной арене. Практически Советский Союз вновьоказался в изоляции.
Советско-германский пакт оненападении значительно укрепил позиции нацистского рейха в Европе, предоставилГермании уникальную возможность разгромить Польшу в молниеносных операциях безопасения противодействия со стороны СССР. Столь же выгодные военно-политическиеусловия сложились для верхмата во время подготовки и осуществления военнойкампании в Западной Европе, поскольку была ликвидирована угроза войны на двафронта, которая всегда кошмаром тяготела над германским генеральным штабом. Берлинзаручился поддержкой СССР в политической области. Советско-германский пакт от23 августа определил обязательства сторон проводить взаимные консультации пополитическим проблемам, «чтобы информировать друг друга о вопросах,затрагивающих их общие интересы». Ныне известно, что такие консультациипроходили регулярно. Советское правительство официально поддерживаловнешнеполитический курс Берлина. Торгово-экономические связи Германии с СССРбыли весьма выгодны Берлину и способствовали укреплению военно-экономическогопотенциала рейха в войне с Францией и Англией. Из Советского Союза фашистскаяГермания получала сырье, имевшее стратегическое значение (горючее, смазочныемасла, марганцевую руду, хлопок, лен, фосфаты, лес и пр), и продовольствие. Крометого, Германия получила право транзита военных материалов из Японии и в Японию,что укрепляло военно-политический союз этих держав.25 августа 1939 г. в письмек Муссолини Гитлер писал: «Могу сказать вам, Дуче, что благодаря этимсоглашениям (с СССР) гарантируется благожелательное отношение России наслучай любого конфликта… Благодаря переговорам с Советской Россией вмеждународных отношениях возникло совершенно новое положение, которое должнопринести Оси величайший из возможных выигрышей».
В отечественной историографииутвердилось мнение, что советско-германский пакт о ненападении представляетсобой обычный дипломатический документ такого рода и не противоречит нормаммеждународного права. Все зло, как считают некоторые российские историки,заключалось в секретных протоколах к нему и в договоре от 28 сентября о дружбеи границах. К такому же выводу пришел и Съезд народных депутатов СССР 24декабря 1989 г. Касаясь решения о подписании пакта о ненападении с Германией, Д.А.Волкогонов писал: «Политически многие шаги советского руководства, видимо,были оправданы, но нравственная сторона этих мер, вроде заключения секретныхсоглашений с Гитлером, заслуживает осуждения». Аналогичного мненияпридерживается доктор исторических наук А.С. Орлов. По его мнению, сам договоро ненападении «законный» и «правомерный», а секретныеприложения «незаконные» и «неправомерные».
Такую оценку можно признать тольков том случае, если рассматривать договор о ненападении между СССР и Германией сформальной точки зрения, в отрыве от прилагаемых к нему секретным протоколам. Нанаш взгляд, такое мнение порождает определенные сомнения. Обоснованнопредположение, что если бы не было секретных приложений, то не было бы и самогосоветско-германского пакта о ненападении. Как известно, в памятной записке от17 августа, врученной В.М. Молотовым германскому послу Ф. Шуленбургу советскаясторона предложила одновременно с подписанием пакта о ненападении подписатьспециальный протокол «о заинтересованности договаривающихся сторон в техили иных вопросах внешней политики с тем, чтобы последний (т.е. протокол — И. Ч)представлял органическую часть пакта» (подчеркнуто нами — И. Ч). Договор одружбе и границе от 28 сентября явился логическим продолжением начатой Москвойполитики сотрудничества с Германией.
Выступая на заседании «круглогостола», организованного редакцией журнала «Вопросы истории» 31марта 1989 г., доктор исторических наук В.М. Фалин, занимавший в то время постзаведующего международным отделом ЦК КПСС, подчеркнул, что можно понять иобъяснить некоторые аспекты советско-германских отношений в 1939-1941 гг., нонельзя оправдать многое, что произошло за эти годы. «Мы должны провестирубеж между политикой, когда СССР официально оставался нейтральным, иполитикой, когда Сталин сделал нас „другом“ нацистской Германии ивпал в безнравственный, по всем меркам, противный социализму флирт с совместнымипарадами и другими недостойными „акциями“.
Принимая точку зрения В.М. Фалина,все же следует подчеркнуть, что весь комплекс документов, определявшихсоветско-германские отношения, представляет единое целое. Совершенно очевидно,что если бы не было секретного приложения то не было бы и самого пакта, адоговор о границе и дружбе, торгово-экономические отношения, взаимныеконсультации, совместные парады и „другие недостойные акции“ былилогически продолжением начатой политики сотрудничества с фашистским рейхом.