Министерствообразования и науки РФ
ГОУ ВПО Тульскийгосударственный университет им. Л.Н. Толстого
Факультет историии права
Кафедра историиРоссии
Выпускнаяквалификационная работа на тему:
«Русскаяинтеллигенция при Александре II»
Выполнил:Вялов А.И.
Научныйруководитель: д.и.н., проф.
МартыноваЕ.П.
Тула – 2010
Содержание
Введение
I. Русская интеллигенция XIXвека: понятие, формирование, состав
II. Оценка русской интеллигенцией положенияРоссии при Александре II
2.1Отношение к самодержавию
2.2Отношение к крестьянскому вопросу
III. Участие интеллигенции в революционномподполье (1861-1881 гг.)
Заключение
Источникии литература
Введение
Русская интеллигенция –одно из наиболее сложных и неоднозначных явлений российской истории. До сих порспорят историки и философы о ее корнях, сущности, значении в истории России.Нередко на страницах не только научных, но и периодических изданий задаютсявопросы, а существует ли сейчас интеллигенция и нужна ли она. Мы своей работойхотим показать, что представляла собой по взглядам и составу интеллигенциявремен великих реформ Александра II,какие причины послужили радикализации части этого социального слоя и к чему этопривело.
Эпоха Александра II — яркий пример перелома, раздрая в общественном сознании, вызванным Великимиреформами, которые затронули одну из несущих конструкций прежнего зданияпарадигмы — крепостное право. В этой ситуации переделки сознания мыслящиеличности пытались понять и предложить оптимальные пути примирения социальныхслоев между собой и с самой системой, высказывая порой вполне здравые иобоснованные варианты развития. Их идеи в экстраполяции на современную намдействительность могут принести существенную пользу. В этом и состоит, понашему мнению, актуальность данной работы.Объектом исследованиянашего исследования является русская интеллигенция в царствование АлександраII.
Предметом — отношение русской интеллигенции к вопросам самодержавного правления икрестьянскому вопросу а так же причины радикализма ряда представителейинтеллигенции.
Исходя извышеизложенного, мы выделяем цель данной работы – разобраться вмировоззрении интеллигенции эпохи царя — освободителя, великого реформатора — АлександраII. Необходимо выделитьследующиезадачи исследования: выявитьсущность понятия «интеллигенция», оценить ее состав, далее — выяснитьотношение представителей интеллигенции разных политических убеждений ксовременной им действительности и понять, что подвигло отдельных еепредставителей встать на революционную стезю.
Хронологические рамкиисследования – время царствования Александра II(1855 – 1881). Определены они таким образом в виду больших перемен,произошедших в царствование этого монарха, восприятие которых с позицийинтеллигенции особенно интересно.
Вработе используется сравнительно-исторический метод.Применяться он будет для выделения общего и особенного как по проблемамтеоретическим относительно феномена интеллигенции, так и во взглядахпредставителей интеллигенции того времени.
Источниковая базавключает в себя, главным образом, труды изучаемых мыслителей а так же мемуары,стенограммы судебных процессов, периодическую печать и статистические данные(статистические таблицы о численности студентов Российской империи по даннымпереписи учебных заведений 1880 года). В основной своей массе использовалсяпервый тип источников, поскольку в основе работы лежит исследованиеобщественно-политических и экономических взглядов.
К первой группеотносятся труды представителей интеллигенции, в которых содержится их мнение осамодержавном строе и крестьянском вопросе.
Взгляды на самодержавиеконсервативного крыла русской интеллигенции представлены здесь работами К.Н.Леонтьева и М.Н. Каткова. К.Н. Леонтьев в главной своей работе «Византизми славянство» с позиций русской религиозной философии обосновываетправильность существующих порядков присущим русскому государству «византизмом»,т.е. союзом его и Церкви. В том же ключе построена его работа «Плодынациональных движений на православном Востоке», где он пишет о большойроли царской России на Балканах и «культурно-государственной вершине»,достигнутой Россией при Николае I.Крестьянского вопроса он касался в работах «Владимир Соловьев противДанилевского», где отрицал специфику общины как чисто русского явления, «Журнал»Русская мысль" и «Средний европеец как орудие всемирногоразрушения», в которых писал о русской общине как отличавшей нас от другихевропейских народов.
Придерживался крайнеправых позиций в вопросе монархической власти М.Н. Катков. Свои взглядыон проводил через статьи в газете «Московские ведомости», где онявлялся главным редактором. В доказательство таких воззрений была использованастатья из №12 за 1884 г., опубликованная в «Собрании передовых статей „Московскихведомостей“: 1863-1887 гг.»., в которой М.Н. Катков писал о царскойвласти как единственно возможной для России и монархическом сознании русскогонарода.
Из либеральной мысли висследовании использованы труды К.Д. Кавелина и Б.Н. Чичерина. Суждение осамодержавии К.Д. Кавелина представлено в работах «Политическиепризраки» и «Чем нам быть», где подвергаются критике конституционныепорядки Европы, наша от них зависимость, проявляющаяся в организациигосаппарата, и в то же время – звучит призыв к обновлению путем рационализацииего работы. В вопросе крестьянском К.Д. Кавелин был как никто компетентен. Намибыли использованы несколько его работ. Первые две из них написаны периодподготовки реформы. Это – «Записка об освобождении крестьян в России»,в которой автор приводит доводы в пользу отмены крепостного права, и «Взглядна русскую сельскую общину», где он размышлял о месте и роли общины вжизни крестьян, о ее будущем. Общине посвящены и такие его труды как «Поземельнаяобщина в древней и новой России», где К.Д. Кавелиным прослежена историяразвития общины в России и дан анализ современного ее состояния, и «Общинноевладение», в котором рассмотрены положительные и отрицательные сторонысельской общины и их причины.
Б.Н. Чичеринтак же не остался в стороне от двух животрепещущих вопросов, волновавших тогдарусское общество. В отношении к самодержавию он склонялся к конституционноймонархии, что ясно из его работы «Конституционный вопрос в России», вкоторой при уважительном отношении к царской власти видел будущее вконституционных порядках. В отношении к крестьянскому вопросу он былрешительным противником общины, что четко прослеживается в работе «Задачинового царствования».
П.Л. Лавров– представитель радикального направления общественной мысли, отрицательноотносился к самодержавию, призывая к революции через пропагандусоциалистических идей среди народа и опираясь в ней на критически мыслящихличностей, и выступал за сохранение общины, о чем он писал в своих «Историческихписьмах». В них он ставил целью обратить внимание интеллигенции преждевсего на вопросы истории и социологии. Там он анализируеткомплекс проблем: раскрывает форму и содержание исторического процесса,определяет понятие общественного прогресса, устанавливает его движущие силы икритерии. По П.Л. Лаврову, сущность истории состоит в переработке культуры, т.е. традиционных, склонных к застою общественных форм, в цивилизацию — сознательное историческое движение, осуществляемое «критической мыслью».Ведущей силой социального развития является личность, ее критическое сознание.П.Л.Лавровсформулировал свое понимание общественного прогресса — это «развитие личностив физическом, умственном и нравственном отношении; воплощение в общественныхформах истины и справедливости».
Из работ П.Н.Ткачева нами были использованы статьи «В набат» и «Разбитыеиллюзии», в которых он выказывал неприятие монархического устройства иприветствовал сохранение общины.
Из работ теоретикаанархизма М.А. Бакунина, выступавшего за стихийный бунт и ликвидациюгосударства как такового, мы использовали его работу «Государственность ианархия». В этой книге Бакунин утверждал, что в современном мире есть дваглавных, борющихся между собою течения: государственное, реакционное исоциал-революционное. К первому он причисляет всех защитниковгосударственности, все равно, будь то приверженцы самодержавия, конституционноймонархии, буржуазно-демократической республики или дажесоциал-демократы-марксисты. Самым сильным и грозным организатором современногогосударства он считает Бисмарка. Бакунин утверждал в своей работе, что самаяспособная к развитию государственности раса — немцы, которых он считает почтипоголовно пангерманистами. Он пытался доказать, что борьба с пангерманизмомявляется главной задачей для всех народностей славянского и романского племени,но успешно бороться с пангерманизмом невозможно путем создания политическихпротивовесов ему в виде какого-нибудь великого всеславянского государства и т.п., так как на этом пути немцы, благодаря их государственным талантам и ихприродной способности к политической дисциплине, всегда возьмут верх.Единственной силой, способной бороться с поработительными тенденциямипангерманизма, Бакунин считал социальную революцию, главной задачей которой онпризнает разрушение исторических централизованных государств, с заменой ихсвободной, не признающей писаного закона, федерацией общин, организованных покоммунистическому принципу.
При рассмотрениивопроса об участии интеллигенции в революционном подполье нами были привлеченыисточники личного происхождения (воспоминания А.Ф. Кони по делу Веры Засулич),стенограмма заседания суда по делу «193-х», опубликованная в сборнике«Государственные преступления в России в XIXвеке», указанные работы П.Л. Лаврова и М.А. Бакунина. Из периодическихизданий были использованы статьи из журнала «Колокол» и газеты «Московскиеведомости», посвященные восстанию в селе Бездна, волнениям студентовосенью 1861 года, польскому восстанию 1863 года, выстрелу Д. Каракозова в 1866году.
Говоря об историографиивопроса, надо сказать что всеобщее внимание к самому понятию интеллигенцияпривлек П.Д. Боборыкин, хотя первое упоминание ее известно еще у В.А.Жуковского. Серьезных работ, посвященных толкованию сущности понятия, до 1909года, когда вышел сборник «Вехи», не было, хотя определение «интеллигенции»встречается в словаре В. Даля, и в статье Боборыкина в журнале «Русскоеслово».
Углубленное изучениеуказанного феномена начинается с «Вех» (1909) и полемике вокруг них.Выходу этого сборника во многом способствовали события революции 1905-1907годов. Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, Б.А. Кистяковский, М.О. Гершензон, П.Б.Струве, С.Л. Франк, А.С. Изгоев своими статьями вызвали небывалый всплескобщественного мнения, в большей своей части не согласившегося с ними. Всборнике были вскрыты язвы современного общества, интеллигенция с критикойотнеслась к самой себе. И в то же время авторами «Вех» заложеныосновы изучения феномена интеллигенции. Высказаны мысли о времени происхожденияинтеллигенции, ее «духовных отцах», сущности.
«Кадеты» вответ выпустили свой сборник «Интеллигенция в России» (1910), гдепротестовали против мыслей, высказанных в «Вехах», хотя в отдельныхвопросах и соглашались. В частности, Н.А. Гредескул утверждал в отличие от Н.А.Бердяева, считавшего интеллигенцию чисто русским явлением, что она существовалавсегда у всех народов, а с другой стороны, М.И. Туган-Барановский, как и М.О.Гершензон и С.Н. Булгаков, ведет родословную интеллигенции от Петра I.
Окончанием этогопериода можно считать выпуск сборника «Из глубины», явившейсязавершением дореволюционного этапа изучения интеллигенции. Опубликованные здесьстатьи Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, В.Н. Муравьева и ряда других философоввновь обращены к теме русской интеллигенции и ее роли в случившемся. Отметим,что весь тираж сборника был уничтожен властями, лишь один экземпляр Н.А.Бердяеву удалось вывезти заграницу, где он был еще раз издан.
1919 год как началонового периода мы выделяем условно, в силу того что, в этом году былаосуществлена последняя попытка издания сборника, где интеллигенциярассматривалась с религиозно-философских позиций. Далее изучение интеллигенциисводится, по сути, к изучению народничества как движения разночиннойинтеллигенции. Теоретические разработки самого феномена интеллигенции до 1990-хгодов были крайне незначительны. Поэтому историографию интеллигенции советскоговремени мы будем рассматривать с точки зрения изучения народничества.
На первом этапереволюционное народничество исследовалось интенсивно и плодотворно.Досередины 30-х годов идейный контроль над историками СССР не был столь жестким,как в последующие годы. Хотя труды и высказывания классиков марксизма-ленинизмао народничестве усиленно пропагандировались, все же советские ученые сохранялиотчасти творческую свободу и успели к середине 30-х годов создать многоинтересных монографий. Видное место отводилось народничеству в общих курсах российскойистории – М. Н. Покровского, Н. А. Рожкова, С. А. Пионтковского.
К середине 30-х годов внашей литературе уже преобладал восходящий к Ленину, но хорошоаргументированный взгляд на народничество как на идеологию крестьянскойдемократии, господствовавшую в русском освободительном движении с начала доконца его разночинского этапа. Движение 60–70-х годов рассматривалось внеразрывном единстве как революционно-народническое.
С 1935 г. научнаяразработка истории народничества оказалась под запретом. Все деятелинародничества – и либеральные, и революционные – были помещены под один ярлык «народники»,объявлены «злейшими врагами марксизма». Революционное движение ссередины 1860-х по начало 1880-х годов – была выброшена из отечественнойисториографии и почти четверть века оставалась как исследовательская проблемана положении залежи. Вся работа по исследованию разночинского этапасосредоточилась на первой половине 60-х годов, а точнее – на взглядах идеятельности А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского и узкого круга их соратников.
Только после ХХ съездаКПСС (1956 г.) ситуация изменилась. В мае 1956 г. появилась и взбудоражилаисториков статья П. С. Ткаченко «О некоторых вопросах историинародничества» с призывом восстановить разработку народническойпроблематики, пойти вперед от того рубежа, который был достигнут в 1935 г. Застатьей Ткаченко последовали другие, аналогичные по смыслу, статьи, а в 1957 г.вышла и первая после 20-летнего перерыва монография нареволюционно-народническую тему – «Русская секция IИнтернационала» Б. П. Козьмина.
В январе 1961 г. приИнституте истории была создана проблемная Группа по изучению общественногодвижения в пореформенной России, которая объединила и координировала усилиянародниковедов фактически всей страны. Таким образом, после долгого запретавновь открылись возможности для изучения народничества, и наши историки, атакже философы, экономисты, литературоведы не замедлили использовать их. Закороткое время с конца 50-х по начало 70-х годов были монографическиразработаны почти все основные аспекты революционно-народнической проблематики.
Общий очерк движенияреволюционных народников от Герцена и Чернышевского до «Народной воли»первым после ХХ съезда КПСС опубликовал Ш. М. Левин. Его труд (в целом весьмаобстоятельный, как и все, что создано этим историком – может быть, крупнейшимпосле Б. П. Козьмина знатоком народничества) был написан большей частью еще в «запретное»для народнической проблематики время и местами несет на себе печать тоговремени. Так Левин доказывал, будто народничество «окончательно сложилоськак доктрина» лишь к 70-м годам и что поэтому надо различать внутриразночинского этапа периоды «революционно-демократическогопросветительства» 60-х и «революционного народничества» 70-хгодов.
Менее подробно, ноболее точно и современно изложил всю историю революционного народничества В. Ф.Антонов в научно-популярном пособии для учителей «Революционноенародничество» (М., 1965). Здесь хорошо показано принципиальное единствореволюционно-народнического движения 60–70-х годов.
О «хождении внарод» почти одновременно были подготовлены две монографии (кстати, обезащищенные в качестве докторских диссертаций) – Б. С. Итенберга и Р. В. Филиппова.Б. С. Итенберг впервые комплексно рассмотрел все стороны «хождения в народ»как исследовательской проблемы. Опираясь на богатейший массив источников, онвыявил предпосылки «хождения» и проследил его эволюцию (как процесснаращивания сил) от Герцена, который первым бросил лозунг «В народ!»,до массового похода народников в деревню 1874 г. и далее, до начала «Землии воли» 1876–1879 гг. Тем самым доказана идейная, деловая и дажеорганизационная преемственность революционного народничества 60-х и 70-х годов.Несколько иначе подошел к проблеме Р. В. Филиппов. Не углубляясь в практическийаспект «хождения», он попытался выяснить закономерности развитиятеории и тактики революционного народничества и выдвинул сенсационную версию отом, что главным тактическим направлением в народничестве 70-х годов было небакунистское и не лавристское, как обычно считают, а «революционно-пропагандистское»,воплощенное в тактике Большого общества пропаганды 1871–1874 гг. и свободное открайностей бакунизма и лавризма.
Важным дополнением ктрудам Б. С. Итенберга и Р. В. Филиппова служит книга В. Ф. Захариной «Голосреволюционной России. Литература революционного подполья 70-х годов ХIХв. „Издания для народа“ (М., 1971).
»Земля и воля"монографически исследована в книге П. С. Ткаченко «Революционнаянародническая организация „Земля и воля“» (М., 1961).
Наибольший интерес уисториков народничества всегда вызывала «Народная воля». О ней толькоза 5 лет с 1966 по 1971, кроме ряда диссертаций и множества статей, были изданычетыре монографии.
О «Черном переделе»монографий нет до сих пор, но еще в 60-е годы ему были посвящены обстоятельныестатьи Ш. М. Левина и Е. Р. Ольховского.
В 70-80-х годахвыходила литература главным образом биографическая. Таковы книги А. А. Демченкоо Н. Г. Чернышевском, Н. М. Пирумовой о А. И. Герцене и М. А. Бакунине, Б. С. Итенбергаи В. Ф. Антонова о П. Л. Лаврове, Б. М. Шахматова о П. Н. Ткачеве, Э. С. Виленскойо Н. К. Михайловском. Увидели свет биографии П. А. Кропоткина, Н. А. Морозова,Г. А. Лопатина, А. Д. Михайлова, М. Ф. Фроленко, Н. И. Кибальчича, П. И. Войноральского,А. В. Якимовой, С. Н. Халтурина, А. И. Ульянова, Н. К. Судзиловского-Русселя,труд Е. А. Таратута о С. М. Степняке-Кравчинском. Значимое место уделенонародничеству в коллективной монографии о второй революционной ситуации вРоссии (отв. ред. Б. С. Итенберг). После распада СССР историки уже не проявляютбылого интереса к народничеству, как и вообще к революционному движению.
После распада СССР вначале 1990-х интерес к интеллигенции как уникальному русскому феномену возрос.В эти годы становления «новой» России проблема интеллигенции вновьвыдвинулась на одно из первых мест в в исторических и философскихисследованиях. Вышло множество работ по определению истоков, сущности и ролиинтеллигенции в жизни русского общества. Тремя наиболее значимыми событиямиэтого времени стали межгосударственные конференции по проблеме интеллигенции вИваново в 1995 и 1998 годах, результаты которых опубликованы в сборникахтезисов выступлений и международная конференция в Неаполе в 1997 году, поитогам которой также выпущен сборник «Русская интеллигенция и западныйинтеллектуализм история и типология» из научных трудов ее участников: Б.А. Успенский «Русская интеллигенция как специфический феномен русскойкультуры», Витторио Страда (Венеция) «Интеллигенция как зеркалоевропейской революции», Серджо Бертолисси (Неаполь) «Три лика русскойинтеллигенции: Радищев, Чаадаев, Сахаров» и ряд лругих.
В 1999 году вышелинтересный сборник статей об интеллигенции «Русская интеллигенция: историяи судьба», содержащий труды по истории, философскому и социологическомутолкованию русской интеллигенции. При этом в статьях содержатся поройсовершенно противоположные трактовки. Если К.Б. Соколов отрицаетисключительность интеллигенции как чисто русского явления, то Н.И. Балашовобосновывает русский характер этого явления.
В 2006 годуопубликована замечательная монография В.В. Тепикина «Культура иинтеллигенция», где автор ввел свое определение термина «интеллигенция»и выделил десять ее признаков.
I.Русская интеллигенция XIXвека: понятие, формирование, состав
Начиная данноеисследование, необходимо обратиться к терминологии, а точнее – к главномупонятию, не уяснив которое, трудно будет разобраться в главной проблеме. Итак,обратимся к истории термина «интеллигенция».
Словарь С.И. Ожеговаопределяет понятие «интеллигенции» следующим образом: «Интеллигенция– люди умственного труда, обладающие образованием и специальными знаниями вразличных областях науки, техники и культуры; общественный слой людей,занимающихся таким трудом». По мнению В. Даля, интеллигенция – «разумная,образованная, умственно развитая часть жителей».
Часто это понятиевыводят из латинского intelligentia — «понимание,познавательная сила, знание». На самом деле первоисточником его являетсягреческое словоnoesis-«сознание, понимание их высшей степени». Этот концептпротивопоставлялся более низким степеням сознания – dianoia– «образ мыслей, размышление» и episteme– «научное знание», и объединяла их как высшая категория. Затем уже вримской культуре возникло собственно слово intelligentia,означавшее сначала просто «хорошая степень понимания, сознания», безгреческих тонкостей. Лишь к закату Рима оно приобрело тот смысл, в котором иперешло в классическую немецкую философию, во французскую науку.
В Россию понятие «интеллигенция»проникает трудами Гегеля, Шеллинга, а также французских авторов. Первые русскиепереводчики Шеллинга переводили его термин "Intelligenz"как«разумение», а заглавие книги Ипполита Тэна «Del’intellegence»как «об уме и познании». Именно в таком отвлеченно-философском смыслеслово и стало употребляться в русском языке.
Долгое время считалось,что собственно русское слово «интеллигенция» было введено в 1860-егоды Боборыкиным, о чем он и сам говорил в начале XXвека: «Около сорока лет назад, в 1866 г., в одном из своих драматическихэтюдов я пустил в обращение в русский литературный язык как жаргон слово „интеллигенция“, придав ему то значение, какое оно из остальныхевропейских языков приобрело только у немцев: интеллигенция, т.е. самыйобразованный, культурный и передовой слой общества известной страны. Тогда же яприсоединил к нему одно прилагательное и одно существительное интеллигент и интеллигентный».
На самом же деле, во-первых,слово впервые было употреблено В.А. Жуковским в 1836г., а во-вторых, в1866 г. Боборыкин употребил его вовсе не в том значении, о котором писал спустяпочти полвека. Однако обо всем по порядку. Согласно исследованию С.О. Шмидта,слово «интеллигенция» присутствует в дневниковой записи В.А.Жуковского от 2 февраля 1836г. В ней идет речь о возмутительном случае, когдасразу после пожара с сотнями жертв у Адмиралтейства, почти рядом, на Невском втот же день состоялся веселый бал в доме В.В. Энгельгардта. Бал превратилсячуть ли не в беснование, где участвовали многие петербургские дворяне, «которыеу нас представляют,- иронично замечает Жуковский,- всю русскую европейскую интеллигенцию»и где «никому не пришло в голову (есть исключения), что случившеесянесчастье есть дело всеобщее». Иначе говоря, поэт не осознает ещеинтеллигенцию как специфическое русское явление (примечательно, кстати, что исейчас некоторые ученые, занимающиеся проблемой интеллигенции, не признаютисключительно русского содержания понятия, о чем будет сказано позже).
Возвращаясь кБоборыкину, нужно отметить, что он впервые употребляет это слово в 1866 году встатье о парижских театральных постановках в совершенно ином значении, нежелисовременное: «Постановки театра Шатле больше, чем постановки другихтеатров, нравятся массе, без различия интеллигенции и общественногоположения», т.е. здесь скорее имеется ввиду философское понятие ума,интеллекта, нежели принадлежности к определенному социальному слою. И все же,отказывая Боборыкину в пальме первенства в использовании слова «интеллигенция»,нельзя отрицать вклад писателя в привлечении внимания к данному понятию.
Помимо него термин «интеллигенция»имел хождение и у других авторов 1860-х годов, таких, как Н.Шелгунов, И.Аксаков, П. Ткачев. Причем, при общей неопределенности, колебании междуабстрактным и собирательным значениями, у революционно-демократического лагеряесть свои трактовки понятия «интеллигенция». Ткачев, в частности,называл ее «образованным меньшинством»: «по своему строгокритическому отношению к окружающим ее явлениям, по смелости своей мысли она нив чем не уступает лучшей части западноевропейской интеллигенции», и «здоровыемысли и понятия, которые в наше время стали распространяться и утверждаться внебольшом кружке нашей интеллигенции», привели к тому, что «барскаяинтеллигенция» должна была стушеваться перед другою, вышедшею из другогокласса людей".
К 1870-м годамутверждается понятие интеллигенции как социальной группы со своимиотличительными особенностями. В словаре В. Даля, еще раз напомним, онаопределяется как «разумная, образованная, умственно развитая часть жителей».А все тот же Боборыкин в начале ХХ века определял ее следующим образом,отобразив по сути основные черты: «интеллигенция, т.е. самый образованный,культурный и передовой слой общества известной страны. собирательная душа русского общества и народа. избранноеменьшинство, которое создало все, что есть самого драгоценного для русскойжизни: знание, общественную солидарность, чувство долга перед нуждами изапасами родины, гарантии личности, религиозную терпимость, уважение к труду, куспехам прикладных наук, позволяющим массе поднять своё человеческоедостоинство».
Говоря, однако, оявлении интеллигенции как присущем единственно русской действительности, нельзяпройти мимо работ П. Марселя, П. Потье, П. Габильяра, А. Беранже, которыеписали о существовании во Франции так называемых «интеллигентныхпролетариев». В частности, Анри Беранже так характеризует людей этогослоя: "… на дне общества есть люди, рожденные бедняками, как напримерсыновья крестьян, рабочих, мелких служащих или даже крупных, но неимущихчиновников, люди трудолюбивые, склонные к порядку, приобретшие усидчивым трудоми лишениями значительные знания, люди, требующие известного положения вобществе, соответственно тем преимуществам, какие им дает университетскаястепень, наконец, люди, не имеющие ничего общего с богемой, с строптивымиупрямцами и с отбросами сословий, а наоборот, личности дисциплинированные,покорные, готовые и желающие сделаться настоящими буржуа и кончающими тем, чтовпереди у них остается только один голод. Вот это и есть интеллигентныепролетарии".
Он приводит истатистику французского интеллигентного пролетариата, выделяя следующиекатегории интеллигентных пролетариев: 1) пролетарии среди врачей; 2) средиадвокатов и судей; 3) среди профессоров и учителей; 4) среди инженеров; 5)среди офицеров;
6) среди чиновников; 7)среди представителей художественных профессий; 8) среди студентов; 9) впролетариате – «преисподней голодающих оборванцев, с университетскимидипломами».
Необходимо отметить такжемнение отдельных отечественных ученых, подвергающих сомнению исключительностьрусской интеллигенции. К числу таких можно отнести К.Б. Соколова. Он заявляет осуществовании интеллигенции в Германии, Японии, Индии, США и др., ссылаясь натруды Г. Померанца, В. Страды, и приводя собственные аргументы. И, если сПомеранцем, который говорит о том, что "… интеллигенция… складываетсяв странах, где сравнительно быстро принялась европейская образованность ивозник европейски образованный слой, а социальная «почва», социальнаяструктура развивалась медленнее, хотя иногда, по-своему, и очень быстро" ипри этом «эта „почва“ надолго сохраняла азиатские черты»,можно согласиться в силу похожего характера развития русской культуры, гденародная культура и культура образованного слоя развивались практическинезависимо друг от друга, то мысли, высказанные В. Страдой, носят спорныйхарактер. Он пишет, что «русская интеллигенция при всех ее особенностях,не есть что-то уникальное, а часть сложного исторического явления – европейскойинтеллигенции нового времени». По его мнению, последняя появилась воФранции в эпоху Просвещения, которому и отводилась решающая роль приформировании современного типа интеллектуала, в том числе и русского.Получается, что он не разделяет понятия интеллектуалов и интеллигенции, что несовсем правильно, поскольку интеллигент в отличие от интеллектуала – по сутипросто работника умственного труда, образованного человека, сочетает в себе ещеи функции носителя норм нравственности, национального самосознания,просветителя, ведущего за собой остальной народ к духовной свободе, миру игармонии. Другое дело, что методы достижения этих целей приобретали порой столькровавый характер, что сводило на нет благородные стремления, но этот вопросбудет нами рассмотрен в данном исследовании позднее.
Занимательнатут точка зрения П.Н. Милюкова, отмечавшего, что «интеллигенция вовсе не есть явлениеспецифически русское». И при этом он, так же, как и Беранже, упоминалинтеллигентный пролетариат. Милюков отмечал, что появление во Франции «особогокласса, стоящего вне сословий и занятого профессиональным интеллигентскимтрудом, ведет к образованию интеллигентского пролетариата...». Есть, поего убеждению, интеллигенция и в Англии, причем она стоит «особенно близкопо самому характеру идеологии к русской интеллигенции». Что же касаетсяГермании, то в ней, по словам Милюкова, еще в 30-х — начале 40-х годов XIX в.учащейся молодежью было создано типично интеллигентское движение «МолодаяГермания», состоявшее из журналистов и литераторов.
Также Милюков говорит об эпохах, «как 40-50-е годы, когда интеллигентский типстановится интернациональным в Европе, будучи объединен в кружках политическойэмиграции».
Вопросо соотношении терминов «интеллигенция» и «образованность»Милюков решает представлением их в виде двух концентрических кругов. «Интеллигенция– тесный внутренний круг: ей принадлежит инициатива и творчество. Большой круг „образованногослоя“ является средой непосредственного воздействия интеллигенции».Таким образом Милюков подводит веские основания под вывод обинтернациональности понятия интеллигенции.
Соколов же в качествеаргументов приводит такую же, как и в России, оторванность «верхушки»,от народа во Франции и Германии конца XVIIIвека. По его словам, «только образованная парижская аристократия былазнакома с достижениями науки, занималась литературой и изящными искусствами. Втоже время провинциальные дворяне Гаскони, Прованса, Шампани, Бургундии невсегда знали грамоту». Здесь мы имеем дело с сословным делением, ноинтеллигенция – внесословна. Интеллигенция сама есть социальный слой, в которыйвходят люди разного происхождения. К тому же, автор сам себе противоречит,противопоставляя «парижскую аристократию» «провинциальнымдворянам Гаскони», т.е. одних дворян он, таким образом, причисляет кнароду, а других – ставит над ним.
Что касается упоминанияСоединенных Штатов Америки, то здесь достаточно вспомнить, каким образом и изкого формировалось их население. Далее, Америка – государство, построенное, посути заново, «с нуля», и совсем на иных принципах. Там сословияразмывались и во главу угла ставилась (да и ставится) предприимчивость, умениезарабатывать любыми способами. О какой интеллигенции, о какой нравственностиможет идти речь там, где господствовали принципы индивидуализма и материальнойобеспеченности. Очень точно один американский президент выразил сущность своейстраны – «дело Америки – бизнес».
В противовес подобнымвысказываниям Соколова и его единомышленников можно привести два совершенно противоположныхмнения: В. Кормера и И. Берлина. Так, Кормер следующим образом определялспецифику интеллигенции как явления русской культуры: «Исходное понятие было весьма тонким, обозначаяединственное в своем роде историческое событие: появление в определенной точкепространства, в определенный момент времени совершенно уникальной категории лиц(...), буквально одержимых еще некоей нравственной рефлексией, ориентированнойна преодоление глубочайшего внутреннего разлада, возникшего меж ними и ихсобственной нацией, меж ними и их же собственным государством. В этом смыслеинтеллигенции не существовало нигде, ни в одной другой стране, никогда». Ихотя всюду были оппозиционеры и критики государственной политики, политическиеизгнанники и заговорщики, люди богемы и деклассированные элементы, но«никогда никто из них не был до такой степени, как русский интеллигент, отчужден от своей страны, своего государства, никто, как он, нечувствовал себя настолько чужим — не другому человеку, не обществу, не Богу — но своей земле, своему народу, своей государственной власти. Именнопереживанием этого характернейшего ощущения и были заполнены ум и сердцеобразованного русского человека второй половины XIX — начала XX века, именноэто сознание коллективной отчужденности и делало его интеллигентом. И так какнигде и никогда в Истории это страдание никакому другому социальному слою небыло дано, то именно поэтому нигде, кроме как в России, не былоинтеллигенции». Исайя Берлин сказал об этом боле сжато, но не менееглубоко: «Не следует путать интеллигенцию с интеллектуалами. Принадлежащиек первой считают, что связаны не просто интересами или идеями; они видят себяпосвященными в некий орден, как бы пастырями в миру, назначенными нести особоепонимание жизни, своего рода новое евангелие».
Относительновопроса происхождения русской интеллигенции, можно обозначить нескольковариантов генезиса. Одна из традиций отечественной культуры, наиболее отчетливозаявленная русским народничеством, а затем и марксизмом (Н.К. Михайловский,Г.В. Плеханов, В.И. Ленин), — начинать историю русской интеллигенции свозникновения разночинства – в 40-е годы-XIX в. в лиценаиболее ярких его представителей и идейных вождей — В.Г. Белинского и А.И.Герцена. Следующеепоколение разночинной интеллигенции (Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов, Д.И.Писарев и другие «шестидесятники») продолжило и радикализироваловзгляды людей, представлявших не то или иное сословие или класс, но «чистуюмысль», дух (нации или народа), воплощенное искание истины,справедливости, разумной действительности. Таким образом, «разночинское»обоснование русской интеллигенции объясняет не только ее отвлеченнуюдуховность, но и знаменитую ее «беспочвенность», разрыв со всякимсословным бытом и традициями, ее социальную неукорененность, скитальчество, «отщепенчество».
Другаятрадиция истолкования генезиса русской интеллигенции связывает его с истокамирусского вольномыслия («вольтерьянства» и политическойоппозиционности); в этом случае родоначальниками русской интеллигенцииоказываются А.Н. Радищев, Н.И.Новиков (к этой точке зрения по-разномусклонялись Ленин и Бердяев); Д.Н. Овсянико-Куликовский начинал свою историюрусской интеллигенции с момента публикации «Философического письма»П.Я. Чаадаева, положившего начало национальному нигилизму отечественныхмыслителей (своего рода оборотной стороны русской мессианской идеи). Именноострота постановки Чаадаевым проблемы национальной самобытности русскойкультуры и российской цивилизации в контексте мировой культуры вызвала почтидвухвековую полемику русских «западников» и «славянофилов»вокруг вопроса о ценностной самоидентичности русской культуры и породиламножество оригинальных гипотез и концепций духовно-цивилизационного своеобразияРоссии и русской культуры.
Тем самымпроисхождение русской интеллигенции связывалось, во-первых, с культурнымевропеизмом, распространением просвещения, развитием наук, искусств и вообщевозникновением специализированных форм культуры (которых в Древней Руси с еекультурным синкретизмом не существовало) и их обслуживающих профессионалов;во-вторых, с обретаемыми навыками религиозной и политической свободы мысли,слова, печати, тем более трудными для России, что «рождались они в жесткомпротивостоянии политическому деспотизму и авторитаризму, традиционализму ирелигиозно-духовному догматизму, цензурным гонениям и запретам, — в отсутствиесложившегося общественного мнения, традиций гражданского общества, правовогогосударства (т.е. в принципиально иных социокультурных условиях по сравнению сзападноевропейскими свободами)».
Третьятрадиция (Д.С. Мережковский и М.О. Гершензон) возводила истоки русскойинтеллигенции ко временам петровских реформ и к самому Петру, признаваемомупервым русским интеллигентом, стремившимся «по своему образу и подобию»сформировать отряд послушных его воле «птенцов гнезда Петрова». Сюдаже относится традиция осмыслять успехи просвещения в России в связи с державнойволей просвещенного монарха (Петр I, Елизавета, Екатерина II, Александр I,Александр II т.д.). Этатрадиция исследования генезиса русской интеллигенции была плодотворна тем, что обозначаладраматическую коллизию, сопровождавшую в дальнейшем всюисторию русской интеллигенции — сложные взаимоотношения интеллигенции с властьюи государством. С одной стороны, интеллигенция «рекрутирована» властью,ее деятельность мотивирована гражданским долгом перед Отечеством, его духовнымблагом и процветанием; с другой – интеллигенция сама творит себя, а непорождена властью, она самоопределяет смысл и цели своей деятельности,связанной с творчеством и распространением культуры, общечеловеческихценностей, идеалов Разума и просвещения, а не служит лишь интеллектуальным,культурным орудием политической воли самодержавного монарха и егобюрократического аппарата.
Четвертаятрадиция осмысления культурно-исторических истоков русской интеллигенциисвязана с поисками более глубоких – древнерусских — ее корней. Так, вмноговековой- «пятиактной» — трагедии русской интеллигенции Г.П.Федотов видел и многовековую же ее предысторию: целых два «пролога» кней – в Киеве и Москве. Иначе говоря, по Г. Федотову, первые «интеллигенты»на Руси — при всей условности их отнесения к интеллигенции — это православныесвященники, монахи и книжники киевского и московского периодов древнерусскойкультуры. «В этом случае история (точнее — предыстория) русской интеллигенции уходит вомглу веков и теряется чуть ли не у истоков Крещения Руси»; однако такойподход к исследованию русской интеллигенции раскрывает важные смысловыесоставляющие понятия «интеллигенция» – органическая близость древнерусской«протоинтеллигенции» к народу (своим бытом, языком, верой) и вместе стем – отчужденность, оторванность от него, от народного творчества (культурныйаристократизм, византинизация идеалов жизни, нравственности, эстетики).
Пятаятрадиция трактовки интеллигенции в отечественной культуре связана с вкладомрусского марксизма, впитавшего, в большевистском варианте, идеологию«махаевщины» (доктрины, автором которой по праву считается В.К.Махайский и которая объявляет интеллигенцию классом, враждебным революции, в товремя как основой революции оказываются деклассированные элементы,люмпен-пролетариат). Согласно этой интерпретации, интеллигенция не находитопределенного места в социально-классовой стратификации общества: это не класс,а «прослойка» между трудящимися и эксплуататорами; интеллигенция «вербуется»из недр трудящихся, однако ее труд, знания, продукты умственного труда являются«товаром», который заказывается и оплачивается главным образомэксплуататорскими классами, превращаясь тем самым в форму идеологическогообмана и самообмана трудящихся. Интеллигенция, таким образом, предстает вкачестве ученых «лакеев», «приказчиков», «прислуги»эксплуататорских классов (помещиков и буржуазии), а создаваемые ею произведениякультуры, в соответствии с поступившим «социальным заказом»,оказываются опасными и вредными для народа, т.е. подлежат изъятию, исправлению,переосмыслению с новой классовой точки зрения, т.е. целенаправленной селекции.Отсюда — новая роль революционной цензуры, партийно-государственного контроляза интеллигенцией, ненадежной и продажной, лицемерной и склонной кполитическому предательству.
Что же на самом делепредставляет собой интеллигенция? Об этом идет многолетний спор, как мы ужеуспели убедиться, на страницах литературных и научных журналов, книг.Существуют сотни определений для интеллигенции. И на одной из недавнихконференций, посвященных этой проблеме, было названо целых 24 критерия, «раскрывающихпонятия интеллигенция и интеллигентность».
Один из коренныхвопросов – вопрос о происхождении интеллигенции, о котором мы выше упоминали,говоря о направлениях в толковании данного понятия. Сейчас же рассмотрим вопросболее детально. Серьезная дискуссия относительно происхождения интеллигенцииразвернулась в начале ХХ века на страницах сборников «Вехи», «Изглубины». Здесь надо сказать о схожести взглядов в плане времени появленияинтеллигентов в России. «Созданием Петровым» именует интеллигенциюС.Н. Булгаков. М.О. Гершензон так же утверждает, что «наша интеллигенциясправедливо ведет свою родословную от Петра». М.И. Туган-Барановский неотстает и видит Петра «одним из первых русских интеллигентов».Несколько иных взглядов придерживался Струве, считавший, что «интеллигенциякак политическая категория, объявилась в русской исторической жизни лишь вэпоху реформ и окончательно обнаружила себя в революцию 1905-1907 гг. Идейно жеона была подготовлена в знаменательную эпоху 40-х гг. Восприятиерусскими передовыми умами западноевропейского социализма – вот духовноерождение русской интеллигенции в очерченном нами смысле». Однако тогда жепоявились разночтения касательно «духовных отцов» русскойинтеллигенции. В их качестве выступали Белинский, Бакунин, Некрасов, Герцен,Чаадаев. В написанной позже работе Бердяев считал таковым Радищева: «Родоначальникомрусской интеллигенции был Радищев, он предвосхитил и определил ее основныечерты. Когда Радищев в своем „Путешествии из Петербурга в Москву“написал слова „Я взглянул окрест меня – душа моя страданиями человеческимиуязвлена стала“, — русская интеллигенция родилась». И вообще сампроцесс исторического зарождения интеллигенции в России сопровождался, пословам Бердяева, мученичеством. Говоря о вынесенных Екатериной IIприговорах, он заключает: «Так встречено было образование русской интеллигенциирусской властью». Особым типом интеллигента являлся, по Бердяеву, А.С.Пушкин, которого тот называл «единственным ренессансным русским человеком,который соединил в себе сознание интеллигенции и сознание империи».
Необходимо так жеотметить неоднозначность выводов и в отношении сущности интеллигенции. И, еслиН.А. Гредескул писал в начале 19 – го века о том, что «интеллигенция»в смысле «ума и „понимания“, так же как в смысле „нравственнойчуткости“, существует, конечно, у всех народов и во все времена», тоБердяев в середине столетия был уверен в том, что «русская интеллигенцияесть совсем особое, лишь в России существующее, духовно-социальное образование».А, выстраивая ступени восхождения интеллигенции к статусу роковой, судьбоноснойдля России категории, Н.А. Бердяев отдает должное разностороннему влиянию наэтот процесс Чаадаева и Хомякова, Герцена и Бакунина, славянофилов изападников, народников и марксистов. Он исследует, как меняется характер и типрусской интеллигенции при переходе от преимущественно дворянского состава (40-егоды 19-го столетия) к разночинскому (60-е годы), говорит о возникновении вРоссии «интеллигентного пролетариата» (вспомним Беранже) и большойроли «интеллигентов», вышедших из духовного сословия".
Немалую роль «церковнойинтеллигенции», правда, уходящей корнями в средневековье, признаетсовременный исследователь Т.П. Белова, отмечающая, что ее «необходимопризнать „первой русской интеллигенцией“, так как именно с нейсвязано возникновение личностного самосознания и пробуждения русскогонационального самосознания».
Свое мнение о сущностиинтеллигенции имеет и В.Л. Семенов, который считает, что по своим историческимкорням интеллигенция как бы разделяется на две части. Одна из них, органичнаятрадиционному российскому обществу, имела своими истоками летописную культуруДревней Руси. Другая – представляла продукт силовых «прививок»Западной цивилизации на российское «древо». Вместе с тем авторотмечает, что «начало русской интеллигенции в узком смысле… понятия былоположено реформами Петра I,… но уже в 1870-х гг. радикальная молодежь стала утверждать: право носитьтитул интеллигентов принадлежит только ей одной». Хотя, пишет автор,исключение из состава интеллигенции «не революционеров» равнозначноискажению истории России.
А О.В. Туманян приходитк выводу, что «в дореволюционной России интеллигенция формироваласьпрактически изо всех социальных групп и классов, как традиционно стоящих воглаве общества, так и из простых людей».
Касательно формированияинтеллигенции, уместно упомянуть Иванова-Разумника, писавшего, чтоинтеллигенция как слой существовала с середины ХVIIIвека, а до того были лишь отдельные интеллигенты, такие как Курбский,Котошихин, Хворостинин, Татищев.
Мы придерживаемсяотносительно генезиса интеллигенции точки зрения, озвученной Д.С. Мережковскими М.О. Гершензоном, уводивших корни интеллигенции к времени петровских реформ.
В целом же относительносути вопроса о специфике русской интеллигенции уместно привести как вывод словаО.К. Ермишиной: «Проблема выделения интеллигенции в отдельную социальнуюстрату остается одной из наименее изученных. Представляется, что одной изсерьезных причин этого положения в отечественной историографии являетсясложность вычленения интеллигенции из сословной структуры российского общества,которая окончательно оформилась в XVIIIвеке».
По нашему мнению,наиболее полно понятие и сущность интеллигенции выразил в своей работе «Культураи интеллигенция» Виталий Владимирович Тепикин. Под интеллигенцией онмыслит (и здесь мы с ним согласны) «особую социально-профессиональную икультурную группу людей, занятую преимущественно в сфере умственного труда,обладающую способностью чуткости, такта и мягкости в проявлениях, ответственнуюза поступки и склонную к состоянию самоотречения». Помимо определениячрезвычайно интересны признаки интеллигенции, выделенные им:
«1.передовые длясвоего времени нравственные идеалы, чуткость к ближнему, такт и мягкость впроявлениях;
2.активная умственнаяработа и непрерывное самообразование;
3.патриотизм, основанныйна вере в свой народ и беззаветной, неисчерпаемой любви к малой и большойРодине;
4.творческаянеутомимость всех отрядов интеллигенции (а не только художественной ее части,как многими принято считать), подвижничество;
5.независимость,стремление к свободе самовыражения и обретение в ней себя;
6.критическое отношениек действующей власти, осуждение любых проявлений несправедливости,антигуманизма, антидемократизма;
7.верность своимубеждениям, подсказанным совестью, в самых трудных условиях и даже склонность ксамоотречению;
8.неоднозначноевосприятие действительности, что ведет к политическим колебаниям, а порой — ипроявлению консерватизма;
9.обостренное чувствообиды в силу нереализованности (реальной или кажущейся), что иногда приводит кпредельной замкнутости интеллигента;
10.периодическоенепонимание, неприятие друг друга представителями различных отрядовинтеллигенции, а также одного отряда, что вызвано приступами эгоизма иимпульсивности (чаще всего характерно для художественной интеллигенции).
Принимая во вниманиепризнаки интеллигенции, предложенные нами, надо знать пропорциональныйкритерий, предполагающий достаточное количество признаков для конкретногоиндивида-интеллигента. Видно, хватит половины из 10, чтобы человека можно былоназвать интеллигентом. Но — в общем значении».
Прежде чем приступить квопросу о составе интеллигенции, необходимо обозначить основные классификации.В основу одной из них положена принадлежность представителя данного слоя копределенной профессии, что является характерным признаком многих словарей, каксоветского периода, так и современности. Так в определении из словаря С.И.Ожегова идет четкий принцип принадлежности к интеллектуальным профессиям. То женаблюдается и в определениях, данных в Советском Энциклопедическом словаре и вэнциклопедии социологии, хотя отдельные исследователи, как например В.С.Меметов, не согласны с такой трактовкой термина и считают, что: «Подавляющеебольшинство исследователей по-прежнему подходят к этому понятию как к некойобщности всех профессионально образованных людей. При этом ни у кого невызывает возражений тот факт, что в современном „образованном слое“сплошь и рядом встречаются безнравственные, ничего не имеющие общего синтеллигенцией и интеллигентностью люди». Четкую классификацию попрофессиональному признаку мы также видим у В.Р. Лейкиной-Свирской – она делитинтеллигенцию на следующие группы:
— чиновники, офицеры,духовенство;
— технические кадры;
— медики;
— учителя средней иначальной школы;
— работники науки;
— цех литературы.
Мы бы отнесли сюда ипредставителей студенческой молодежи, стремящейся к получению образования вразличных областях знаний, из которых в дальнейшем и будут формироваться всевышеизложенные В.Р. Лейкиной-Свирской группы интеллигенции.
Другая классификациястроится на основе общественно-политических взглядов, и здесь во главе углалежат политико-правовые убеждения представителей рассматриваемого слоя. Поэтому критерию интеллигенцию времен Александра IIможно разделить на три главных направления: консерваторы, либералы, радикалы. Набазе такой классификации и будет строиться данная работа, поскольку внутриузкопрофессиональных групп интеллигенции не было единства в отношении к острымвопросам современности, а, следовательно, и рассматривать вопрос о мировоззренииинтеллигенции того времени целесообразнее, используя именно такой признак.
Однако, чтобы бытьпоследовательными, все же рассмотрим сначала профессиональный составинтеллигенции исследуемого периода, используя 1-ю классификацию, анализируя,соответственно, сословный состав студенчества, инженеров, медиков, учителей,деятелей науки и литературы и других групп интеллигенции.
Для начала нампредставляется необходимым привести статистику по 8 университетам РоссийскойИмперии на 1880 г. и статистику по специальным учебным заведениям того же года.
Согласно переписиучебных заведений 1880 г., всего в 8 университетах на тот момент обучалось 8193студента, из которых потомственных дворян было 1894 человека, детей личныхдворян и чиновников – 1929, детей духовенства – 1920, детей почетных граждан икупцов – 745, детей мещан и цеховых – 1014, крестьян – 262, других сословий –429 человек. В процентном соотношении соответственно потомственных дворян — 23,1%, личных дворян и чиновников – 23,5%, духовенства – 23,4%, почетныхграждан и купцов – 9,1%, мещан и цеховых – 12,4%, крестьян – 3,2%, другихсословий – 5,2%.
По данным переписи 1880года специальных учебных заведений, из общего числа в 44572 учащихсяпотомственных дворян было 15,1%, детей личных дворян и чиновников – 11,2%,детей духовенства – 35,2%, детей почетных граждан и купцов – 5,9%, детей мещан– 12,8%, крестьян – 11%, других сословий – 3,6%.
По этим данным мы можемсделать вывод о растущем количестве среди студентов представителейнепривилегированных слоев, что свидетельствовало о либерализации образования ипополнения интеллигенции не только из высших, но и из средних и низших слоевобщества.
Представителейтехнической интеллигенции – инженеров в разных областях промышленности,готовили во второй половине XIXв. всего четыре института: Горный, Петербургский технологический, Московскоетехническое училище и вновь открытый в 1885 г. Харьковский технологический. Старейшимтехническим учебным заведением являлся Институт корпуса горных инженеров,который был предназначен для детей инженеров и высших чиновников Горноговедомства, а с 1848 г. треть вакансий была предоставлена детям недостаточныхродителей из неподатных сословий. До нового преобразования в 1865 г. Институтвыпустил 424 человека со званиями инженер-поручика и инженер-подпоручика. Этотинститут, имевший высокую научную репутацию, дал стране много видных ученых испециалистов.
Сословныйсостав студентов Петербургского технологического института к концу 19-гостолетия имел примерно такое распределение: дворян — около 1/5 — 1/4, другихпривилегированных сословий — около 1/3 — 1/2, мещан и крестьян — около 1/3 разночинцев— 1/13 — 1/16. Примерно до 60% поступало из реальных училищ с дополнительнымклассом и до 25% с аттестатами классической гимназии. Технологический институтвыпустил за последнюю треть 19-го века около 3 тысяч инженеров,специализировавшихся по механике и химии, что давало им возможность работать всамых разнообразных отраслях промышленности. По данным опроса в 1878 годудвухсот пятидесяти инженеров, они работали в основном в свеклосахарной,винокуренной, металлообрабатывающей, хлопчатобумажной и писчебумажнойпромышленности. В общей сложности из тех, о ком имелись сведения, напроизводстве работало к 90-м годам 19-го столетия 39,9% выпускников.
Кроме работы напроизводстве и на транспорте значительная часть инженеров-технологов занималасьпедагогической работой; остальные были чиновниками разных ведомств, городским иинженерами, земскими техниками, губернскими механиками, директорами разныхправления и прочее.
Студенты Московскоготехнического училища принадлежали в основном к крупной и мелкой буржуазии.Впоследнюю треть 19-го века, начиная с 1871года, училище выпустило 1517инженеров. Наглядно видно ускорение темпа их подготовки: от 253 человек – в1871-1881 г.г., до 425 человек — в 1881 — 1890г.г. К сожалению, имеющиесясведения о практическом использовании– выпускников Московского техническогоучилища, относятся только к началу 90-х годов, однако обучение в качествестудентов данного учебного заведения они проходили в интересующий нас периодисследования, и по ним можно в целом судить о распределении выпускников — технической интеллигенции России последнего десятилетия 19 века. Сведения дали803 человека. Из них работали в промышленности (в фабрично-заводскойадминистрации, мастерами, механиками и проч.) 403 человека (50,2%); на железныхдорогах (в железнодорожной администрации, начальниками ремонта пути, тяги,депо, участков, помощниками начальников и проч.) —182 человека (22,7%); служащими разных ведомств, в том числе в фабричнойинспекции, — 82 человека (10,2%) – всего свыше83%. Остальные 136 человек (16,9%) занимались педагогической работой. Среди нихбыли профессора, доценты, начальники училищ, директора, заведующие учебными мастерскими,преподаватели, репетиторы и т.д.
Специалистовпо транспорту выпускал Институт инженеров путей сообщения, с 1864 г. превращенныйв открытое высшее учебное заведение. Оканчивающиекурс получали звание гражданского инженера с правом на чин 10-го или 12-гокласса, а позже звание инженера путей сообщения с правом на те же чины итехника путей сообщения. За последнюю треть 19-го века, начиная с 1865 года, курсИнститута инженеров путей сообщения закончило 2487 человек.
Что касается медицины,то здесь стоит отметить быстрый рост потребности во врачах, особенно врезультате реформ 1860-х – 1870-х годов. При медицинских факультетах умножилисьв качестве вольнослушателей и «посторонних» фармацевты, аптекарскиепомощники, дантисты и т. п. которые, сдав экзамен, получали «практические»служебные звания. Приведем некоторые сведения о сословном составе студентов — медиков.
В Медико-хирургической академиив 1857 г. было 26,5% дворян и детей штаб-офицеров, 9% обер-офицерских детей,25% детей духовенства, 4% детей почетных граждан и купцов, 18% детей мещан ицеховых, 6% из разночинцев и т. д. В 1865 г. уменьшился процент дворян и детейштаб-офицеров – до 21%; детей духовенства — до 15%; детей мещан и цеховых — до12,2%, зато вырос процент обер-офицерских детей — до 15,8%; выросло почти втроечисло детей почетных граждан и купцов -до 11,6%, и почти в 2,5 раза — числодетей разночинцев -до 14,6%, и т. д.
В 1880 г. из 3693студентов медицинских факультетов шести университетов потомственных дворян было639 чел. (17,3%), детей личных дворян и чиновников – 816 чел. (22%), детейдуховенства – 949 чел. (25,6%), детей почетных граждан и купцов – 339 чел. (9%),детей мещан – 581 чел. (15,7%), крестьян – 132 чел. (3,5%), других сословий –237 чел. (6%). Эти данные показывают, что медицинская профессия продолжалаоставаться по преимуществу разночинской, недворянской.
Медико-хирургическая –Военно-медицинская академия выпустила за 1857–1866 гг. – 985 медиков и 250фармацевтов и ветеринаров, за 1867–1880 гг. – 1931 лекаря,.
В Московскомуниверситете окончило курс медицины в 1856– 1869 гг. 860 человек. В 1870–1878гг. велся учет «получившим ученые степени и медицинские звания»,причем итоговые данные никак не совпадали с числом «выбывших по окончаниикурса». Поэтому цифру получивших степени и звания по медицинскомуфакультету за эти годы — 2684 человек- надо считать завышенной.
Общее количествоврачей, подготовленных до конца 19-го века, начиная с конца 50-х годов,составило 25,5– 27 тыс. человек.
Говоря об учителях,нужно отметить, что состав студентов факультетов, которые готовили учителей, неимел такой определенности, как юристов или медиков, зато имел свои особенности.Так, по данным переписи 1880 года, среди студентов-филологов 8 университетовпреобладали дети дворян и чиновников (42,6%) и дети духовенства (34,4%). Кконцу 19-го столетия в составе студенчества уменьшилось количествопредставителей духовенства.
Так, по данным осословном составе выпускников Петербургского историко-филологического института(до 1890 г. принимавшего семинаристов), из окончивших его в 1871-1893 гг. свыше57% приходилось. на детей духовенства и преподавателей духовных школ. Детейдворян и штаб-офицеров было 7,3%, детей чиновников – 14,9%, из мещан –6,7%, изкрестьян –5% и т. д,|
Разночинцы преобладалии среди выпускников Одесского университета. Из 270 окончивших в 1868–1890 гг.историко-филологический факультет было 59,3% из духовенства, 17,4 – из дворян иштаб-офицерских детей, 7,1– из обер-офицерских детей, 5,9% – из мещан, 3%крестьян и проч. На 542 окончивших физико-математический, из духовенства вышло23,3%. из дворян и штаб-офицеров– 28%, из мещан –15%, из обер-офицерскихдетей–13,1%, из купцов и почетных граждан – 73% и проч.
Длявыяснения численности учителей средней школы в России во второй половине 19века обратимся к школьной статистике. Ценнейшим материалом является переписьучебных заведении, произведенная в марте 1880 г. Общее число должностей помужским и женским средним школам всех ведомств составляла 10133, в том числе нашколы Министерства народного просвещения приходилось 6323 места… Учителей быломеньше почти на 1880 человек – всего 8256 (6236 мужчин и 2020 женщин).Значительная часть учителей преподавала два предмета и более или занималадолжность классного наставника. Директора и инспектора гимназий так
жепреподавали в основном древние языки.
По специальным учебнымзаведениям (педагогическим, медицинским, техническим, ремесленным,художественным и проч.) перепись зафиксировала 3673 номинальные педагогическиедолжности. Действительное количество преподавателей в них было меньше примернона 800 человек. За вычетом учебного персонала высших специальных заведений, наспециальные школы приходилось около 2 тыс. учителей.
По социальному составуучителя средней школы были в основном разночинцами. В 1880г. 7530 учителейЕвропейской России распределялись по сословию родителей следующим образом:потомственных дворян было 11,7%, личных дворян и чиновников – 25%, духовенства– 32,4%, почетных граждан и купцов – 6%, мещан и цеховых – 8,4%, крестьян – 3,4%,других сословий –12%.
Далеенеобходимо проследить, как складывалось «ученое сословие». В начале XIXв. в новые университеты (Харьковский, Казанский) еще приходилось набиратьпрофессоров из иностранцев. Но вскоре началась подготовка отечественных профессоровза границей, в Дерпте и Петербурге. Основанный при Дерптском университетеПрофессорский институт, заполнявшийся кандидатами из разных университетов, за10 лет подготовил 22 профессора в русские университеты. В общем, из егостудентов, окончивших Профессорский институт до 1860 г., вышло около 170профессоров русских университетов и членов Академии наук .
С введением устава в1863 г. открылось большое количество новых профессорских вакансий (количествоштатного персонала увеличилось на 67%), вошла в силу система оставления прифакультетах стипендиатов (а также без стипендии) для подготовки кпрофессорскому званию. Количество оставленных при университетах, постепенноповышаясь, дошло к концу века до 200 человек.
Говоря о социальномсоставе профессуры, приведем данные переписи университетов 1880 г., по которойиз 545 учащих было потомственных дворян было 182 человека (33,3%), личныхдворян и чиновников – 67 (12,3%), духовенства – 78 (14,3%), почетных граждан икупцов – 50 (9,2%), мещан и цеховых – 41 (7,5%), крестьян – 6 (1,1%), другихсословий – 59 (10,8%), иностранцев – 63 (11,6%).
Сравним их с даннымитой же переписи по студентам, приведенными нами выше, где было потомственныхдворян — 23,1%, личных дворян и чиновников – 23,5%, духовенства – 23,4%, почетныхграждан и купцов – 9,1%, мещан и цеховых – 12,4%, крестьян – 3,3%, другихсословий – 5,2%.
Результаты сравненияполучаются очень занимательными. Если состав студенчества был более или менееравномерно распределен по сословиям, то в профессуре преобладали представителипривилегированных сословий. Возможно, это было связано с невысоким уровнемдоходов от научно-исследовательской и преподавательской деятельности, имолодежь стремилась больше заработать, используя знания на практике, а незанимаясь углублением теоретических познаний. Похожие результаты мы видим поспециальным учебным заведениям.
И конечно, говоря обинтеллигенции, нельзя не коснуться литературных деятелей, творивших настраницах журналов и газет. Здесь были и мыслители либерального толка, и консерваторы,и революционеры. К первым здесь можно отнести Н.С. Скворцова с его «Русскимиведомостями», М.М. Стасюлевича с его «Вестником Европы», ковторым – М.Н. Каткова и его «Московские ведомости», А.С. Суворина («Новоевремя»), к третьим – Некрасова, Елисеева («Отечественные записки»)и др. Здесь мы указали лишь отдельных представителей наиболее влиятельныхизданий. Всего же пишущая братия насчитывала несколько тысяч человек. И тут мысчитаем необходимым привести некоторую статистику по результатам Московской,Петербургской и Первой Всеобщей переписей. Петербургская перепись 1869 годаучла 302 писателя, журналиста, переводчика и издателя. В Московской переписи1882 г. литераторов, корреспондентов, редакторов, переводчиков и др. былозарегистрировано 220 человек.
Теперь считаем нужнымсделать некоторое обобщение всего вышеизложенного. Интеллигенция – это одно изнаиболее сложных и неоднозначных понятий. Споры о ней не утихают уже двастолетия на страницах литературных и научных журналов, российских и международныхконференциях. Существует около трехсот вариантов определения понятия «интеллигенция»,каждое из которых выделяет определенный набор характерных черт, среди которыхотмеченная Кормером «отчужденность» от народа и власти. На нашвзгляд, это свойство интеллигенции как раз раз и отражает русскую спецификуэтого феномена, потому как ни в одной стране земного шара не было слоя людей,который одинаково был бы оторван как от простых людей, так и от властьимущих ипри этом радел за судьбу Отечества.
Вопрос о происхожденииинтеллигенции также остается дискуссионным. Пролито уже немало чернил вдоказательство «древности» русской интеллигенции, происхождению ее впетровские времена или же в 40-е годы XIXвека. Нам представляется, что все-таки ближе к истине определять происхождениеее петровскими преобразованиями, когда возникла пропасть междунемногочисленными европейски образованными людьми и носителями русской традицииобразованности. До 1840-х годов интеллигенция формировалась, в основном, издворянской среды, но далее в нее вливались представители и податных слоев.
И во второй половине XIXвека мы видим уже достаточно большую долю представителей городского населения,начинающему играть все более значительную роль в общественной жизни.
II.Оценкирусской интеллигенцией положения России при Александре II
2.1 Отношение ксамодержавию
Правление Александра IIпринесло с собой значительные перемены во внутренней жизни России: былоотменено крепостное право, реформирована судебная система, проведена военная идругие реформы. В связи с массовыми преобразованиями более резко обозначилсявопрос о сущности власти, эти преобразования проводящей, т.е. о самодержавии.Позиции его были еще крепки, но высказывались и иные точки зрения на абсолютнуювласть монарха и ее альтернативы. Консерваторы, либералы и революционерыотстаивали свои воззрения с одинаковым упорством, но и внутри у них не былоединства. Здесь мы видим три направления народнической мысли, кавелинское ичичеринское понимание реформ у либералов, леонтьевский «византизм» икрайне правые утверждения Каткова в «охранительной» мысли. Сконсерваторов и начнём.
Консерваторы считалинецелесообразными какие-либо либеральные преобразования, будучи твердоуверенными в незыблемости основ самодержавной власти. По их мнению, абсолютизмдля России был единственно возможным путем развития. Опора делалась набожественный характер происхождения царской власти, на государя, ответственногоза свой народ перед Богом. Ими доказывалась неверность конституционного путиразвития на примере революционных событий в Европе, где демократические реформыпривели кровавым революциям 1848-1849 гг. Идеологической опорой служила «теорияофициальной народности» Уварова, не утратившая своего значения и приАлександре II. Среди идеологовинтеллигенции, тяготевших к охранительным идеалам, можно отнести таких видныхлитераторов и публицистов, как К.Н. Леонтьев и М.Н. Катков. На их примере можнопроследить, как «правая» интеллигенция относилась к русскомусамодержавию.
Константин НиколаевичЛеонтьев изначально тяготел к либеральной идеологии. В 1850-х годах он вращалсяв литературных кругах Москвы, ему покровительствовали Тургенев, Катков (так жебывший тогда либералом), Грановский. Вскоре он покидает Москву и едет в Крым,где в то время идет Крымская (Восточная) война. С начала 1860-х К.Н. Леонтьевпечатается в «Отечественных записках», известных своими либеральнымивысказываниями. Однако к 1870-м его воззрения меняются в сторону консерватизма.В 1875 г. Леонтьев пишет свою работу «Византизм и славянство», вкоторой его система взглядов относительно самодержавия представлена наиболеецельно (хотя при комплексной характеристике его взглядов следует упомянуть ещеряд работ).
Здесь Леонтьев сопоставляетисторию России с историей Западной Европы. Именно там, по его мнению, «бури,взрывы были громче, величавее», однако «особенная, более мирная иглубокая подвижность всей почвы и всего строя у нас, в России, стоит западныхгромов и взрывов».
У русских, на взглядЛеонтьева, слабее, чем у многих других народов, развиты начала муниципальное,наследственно-аристократическое и семейное, а сильны и могучи только три вещи:византийское православие, династическое, ничем не ограниченное самодержавие исельская поземельная община. Эти три начала и являлись главными историческимиосновами русской жизни.
Православие исамодержавие (Царя и Церковь) в их системной совокупности и взаимосвязиЛеонтьев именовал «византизмом». Этого рода «византизм», позамечанию Леонтьева, проник глубоко в недра общественного организма России. Онполагал, что даже после европеизации России Петром I основы и государственного,и домашнего её быта остались тесно связаны с ним. Византизм, согласно К.Леонтьеву, организовал русский народ и сплотил в единое тело «полудикуюРусь», система византийских идей, сопрягаясь с её «патриархальными,простыми началами», с её первоначально грубым «славянским материалом»,создала величие российской Державы.
Николаевская эпоха влеонтьевской панораме отечественной истории занимала совершенно особое место.Леонтьев считал, что при Николае I Россия достигла пика своегосоциально-политического развития, «той культурно-государственной вершины,после которой оканчивается живое государственное созидание и на которой надоостановиться по возможности надолго, не опасаясь даже и некоторого застоя».
Александра II и егосподвижников (Ростовцева, Милютина), в отличие от Николая I и его окружения,Леонтьев считал умеренными либералами. В правление Александра II, полагал он,началось падение России с достигнутых ею государственно-культурных высот,произошло «мирное, но очень быстрое подтачивание всех дисциплинирующих исдерживающих начал». Этот процесс былпо-великорусски «нешумным»: «Все вокруг нас охвачено каким-тотихим и медленным тлением!.. Свершается воочию один из тех нешумных „великорусских“процессов, которые у нас всегда предшествовали глубокому историческомуперевороту». Сама же эпоха, являвшаяся не просто либеральной, но и вомногих отношениях прямо революционной, была лишь переходной «к чему-тодругому».
К.Н. Леонтьев неоднозначнооценивался как современниками, так и позже исследователями. Его называли и «Кромвелембез меча», и «реакционнейшим из всех русских писателей второйполовины XIX столетия», но были и восторженные отклики, такие как у П.Б.Струве, назвавшего его «самым острым умом, рожденным русской культурой в XIXвеке». Сама его концепция «византизм и славянство» подробно иобстоятельно разобрана у Ю.П. Иваска в работе «Константин Леонтьев(1831-1891). Жизнь и творчество», заслуживает внимания также С.Н. Трубецкойсо своей статьей «Разочарованный славянофил». Всего же про К.Н.Леонтьева работ немного. Отчасти они собраны в книге «К. Леонтьев: Proet contra»,вышедшей в 1995 г.
Другим яркимпредставителем охранительного крыла русской общественной мысли был МихаилНикифорович Катков – главный редактор «Московских ведомостей». Силаего слова была крайне велика, он являлся мощным рупором консервативной идеи.Хотя, стоит отметить, взгляды М.Н. Каткова на протяжении всейлитературно-публицистической деятельности неоднократно менялись. СловарьБрокгауза и Ефрона так характеризует его: «В отличие от других известныхрусских публицистов, всю свою жизнь остававшихся верными своим взглядам наобщественные и государственные вопросы (Иван Аксаков, Кавелин, Чичерин и др.),Катков много раз изменял свои мнения. В общем он постепенно, на протяжении слишком 30-летней публицистической деятельности, из умеренного либералапревратился в крайнего консерватора; но и тут последовательности у него ненаблюдается». И все же, несмотря на его либеральные увлечения 1850-х –1860-х годов, мы причисляем его к консервативному направлению общественноймысли, к которому он примкнул в 70-е годы. Конечно, его линия не всегда строгосовпадала с правительственной, однако, в общем он шел русле охранительногонаправления.
Представления Каткова оприроде и происхождении российской монархии строятся на анализе истории Рима,Византии, Киевской, Московской и Петровской Руси. Консервативно-монархическиевоззрения русского публициста вбирают в себя теорию Филофея «Москва –третий Рим» и триаду С.С. Уварова «Православие, самодержавие,народность». «Идея самодержавной монархии была, по Каткову, во всейполноте юридической основы первоначально выработана в Риме. Весьреспубликанский период Римской истории был посвящен тому, чтобы в отдельностивырабатывать до полного совершенства все специальные органы государственнойвласти, которые затем соединились в руках императора в одно гармоническоецелое.
Однако этомуматериальному целому не доставало живительного духа, не доставало христианства.Лишь в Византии римское самодержавие стало самодержавием православным, оно былоодухотворено тесным союзом с Церковью Христовой. Таким образом, в Византиисамодержавие достигло полного юридически-церковного совершенства». Союзсамодержавия с православием является основным отличием русского самодержавия отзападного абсолютизма.
Русский народ такглубоко усвоил сущность идеи православного самодержавия, что научная системаее, в начале недоступная его простому уму, в последствии стала для негоизлишней. Римское самодержавие, византийское православие и русская народностьсоединились в одно гармоническое, неразрывное целое, но произошло это несознательным, а стихийным, инстинктивным путем. «Монархическое начало, — говорит Катков, — росло одновременно с русским народом. Оно собирало землю, онособирало власть, которая в первобытном состоянии бывает разлита повсюду, гдетолько есть разница между слабым и сильным; большим и меньшим. В отобраниивласти у всякого над всяким, в истреблении многовластия состоял весь труд и всяборьба русской истории. Борьба эта, которая в разных видах и при разныхусловиях совершалась в истории всех великих народов, была у нас тяжкая, ноуспешная, благодаря особенному характеру Православной Церкви, которая отрекласьот земной власти и никогда не вступала в соперничество с государством». «Тяжкийпроцесс совершился, все покорилось одному верховному началу, и в русском народене должно было оставаться никакой власти, от монарха не зависящей. В егоединовластии русской народ видит завет всей своей жизни, в нем полагает всесвои чаяния» — пишут «Московские Ведомости» в № 12 за 1884 г.
Именно русский народ,по мысли Каткова, всегда был силен своим патриархальным духом, своеюединодушною преданностью монарху, чувством своего безусловного, «абсолютного»единства с царем, а значит, политически самый зрелый народ – русский, так какидея самодержавия изначально заложена в его сознании. Отсюда следует вывод, чтоРоссии необходимо дорожить неограниченным единодержавием своих царей какосновной причиной достигнутого ей государственного величия и рассматриватьсамодержавие как залог своего будущего преуспевания.
По жизни и творчествуМ.Н. Каткова имеются главным образом статьи дореволюционных авторов, таких какС. Неведенский «Катков и его время»(1888), Н.А. Любимов «Каткови его историческая заслуга. По документам и личным воспоминаниям» (1889) иряд других статей, характеризующих его как государственного деятеля: В.А.Грингмут «М.Н. Катков как государственный деятель» («Русский вестник»,1897, №8), «Заслуги М.Н. Каткова по просвещению России»(там же), В.В.Розанов «Катков как государственный человек»(там же), С.С. Татищев «М.Н.Катков в иностранной политике»(там же), В.Л. Воронов «Финансово-экономическаядеятельность М.Н. Каткова. Все работы собраны в книге В.В. Розанова „Литературныеочерки“ (СПб., 1902).
В целом К.Н. Леонтьев иМ.Н. Катков очень схожи в воззрениях на природу и сущность монархической властив России. Существенных различий во взглядах на самодержавие они не имели, заисключением разве только того, что К.Н. Леонтьев большую роль придавалправославию как цементирующему началу.
Либералы считали, чтогосударство необходимо преобразовывать путем реформ. При этом относительностепени преобразований мнения у либеральных идеологов разнились. В качествепримера считаем нужным привести мнения двух наиболее ярких мыслителей – К.Д.Кавелина и Б.Н. Чичерина.
Константин ДмитриевичКавелин категорически отвергал насильственные способы обновления России и в тоже время ему не по душе было и чиновничье самоуправство. К русскомусамодержавию же Кавелин относился с уважением, защищая его и ставя его вышеевропейских конституционных монархий. Он считал, что „несомненныйзалог мирных успехов в России есть твердая вера народа в царя“. В своихработах он указывает на то, что „фактическая подкладка“конституционных порядков состоит в том, что „народ и правитель,соединяющий в своих руках все власти, не ладят между собою, составляют двапротивоположных и враждебных между собою полюса“. По мнению Кавелина, сутьконституционных порядков состоит в том, что власть отнимается у единоличныхвластителей и прибирается к рукам привилегированных слоев, а не всего народа.Конституционная теория, выставляющая на первый план равновесие властей,распределенных между государем и народом, в действительности только возводит впринцип момент борьбы, или начало перехода власти от государя к высшимсословиям. „Далее мы видим, — пишет Кавелин, — что всюду, где существуют ипроцветают конституционные учреждения, верховная власть только по имениразделена между государем и народом, на самом же деле она сосредоточена в рукахили правительствующих политических сословий или государей“.
Таким образом, это не „равновесие“,а „момент борьбы“ и прочность конституции зависит от степени властитого или иного субъекта управления. Поскольку в русском обществе нетпротивоборства (по видению Кавелина) между государем и высшими слоями, то,следовательно, здесь не нужна и конституция. Более того, по его мнению,конституция в России даже вредна: „Сама по себе, помимо условий, лежащих встрое народа и во взаимных отношениях различных его слоев, конституция ничегоне дает и ничего не обеспечивает; она без этих условий — ничто, но ничтовредное, потому что обманывает внешним видом политических гарантий, вводит взаблуждение наивных людей“. Какой же вывод делает Кавелин? „Все, чтонам нужно и чего хватит на долгое время, — это сколько-нибудь сносноеуправление, уважение к закону и данным правам со стороны правительства, хотьтень общественной свободы. Огромный успех совершится в России с той минуты,когда самодержавная власть ускромнит придворную клику, заставит ее войти вдолжные границы, принудить, волей-неволей, подчиниться закону“. Онубежден, что „только правильно и сильно организованное государственноеучреждение административного, а не политического характера, могло бы вывестинас из теперешнего хаоса и бесправия и предупредить серьезные опасности дляРоссии и власти…“
Таким образом, выходКавелин видит не в изменении политических порядков, а в налаживании,рациональной организации уже существующей государственно-бюрократическоймашины.
О самом К.Д. Кавелине иего творчестве работ советских и российских к сожалению крайне мало. Вдореволюционное время выходили отдельные статьи, из которых наиболее полныесведения о нем дает в своем труде „К.Д. Кавелин. Очерк жизни идеятельности“ Д.А. Корсаков, публиковавший ранее отдельные материалы дляего биографии в „Вестнике Европы“. Из современных исследователей оК.Д. Кавелине писали Р.А. Арсланов (»Кавелин: человек и мыслитель",М., 2000), Ю.В. Лепешкин, который в статье «К.Д. Кавелин: актуальностьнаучного исследования» назвал К.Д. Кавелина «незаурядной личностью»,«очевидцем и в известном смысле творцом великих реформ».
Другой представительлиберальной мысли, Борис Николаевич Чичерин, как раз видел одним из вариантовбудущего России введение конституции при сохранении монархической формыправления, которую он считал наиболее подходящей для России на тот момент: «Навсем европейском материке самодержавие в течение веков играло первенствующуюроль; но нигде оно не имело такого значения, как у нас. Оно сплотило громадноегосударство, возвело его на высокую степень могущества и славы, устроило еговнутри, насадило в нем образование. Под сенью самодержавной власти русскийнарод окреп, просветлился и вступил в европейскую семью, как равноправный член,которого слово имеет полновесное значение в судьбах мира». Однакоотмечает, что возможности самодержавия не безграничны и оно не может поднятьнарод выше определенного уровня: «Оно может дать все, что совершаетсядействием власти; но оно не в силах дать того, что приобретается свободою».Онсчитает, что самодержавие «ведет народ к самоуправлению», и чем болееоно делает для народа, чем выше оно поднимает его силы, тем, по мнениюЧичерина, более оно «само вызывает потребность свободы и этим приготовляетпочву для представительного порядка». Рассуждая о демократизации общества,он пишет, что введение конституционных порядков не есть подражание, ножизненная необходимость, которая вытекает из самого существа государственнойжизни, в основании которой всегда и везде лежат одинаковые человеческиеэлементы. Из самого существа дела, по мнению Чичерина, вытекает и то, что дляРоссии идеалом представительного устройства может быть только конституционнаямонархия. «Из двух форм, в которых воплощается политическая свобода,ограниченная монархия и республика, выбор для нас не может быть сомнителен.Монархическая власть играла такую роль в истории России, что еще в течение столетийона останется высшим символом ее единства, знаменем для народа».
По мысли Чичеринаводворение гражданской свободы во всех слоях и на всех общественных поприщах,независимый и гласный суд, земские учреждения, наконец, новая в России, хотя искудная еще, свобода печати, все это — «части нового здания, естественнымзавершением которого представляется свобода политическая. Невозможно сохранитьисторическую вершину, когда от исторического здания, которое ее поддерживало,не осталось и следа; невозможно удержать правительство в прежнем виде там, гдевсе общество пересоздалось на новых началах».
Таким образом, Чичеринстоит на более решительных позициях по сравнению с Кавелиным, при всем том неотрицая главенство монарха и предлагая постепенный, мирный путь модернизациистраны на реформистских началах.
Сам Б.Н. Чичерин и еготруды долго оставались недооцененными. В советское время мы практически невидим о нем каких-либо серьезных исследований за исключением, конечно,монографии В.Д. Зорькина «Чичерин» и его же статью «Взгляды Б.Н.Чичерина на конституционную монархию». В них, несмотря на, в общем,критическое отношение к идеологу русского либерализма, просматривается уважениек нему как личности и ученому, имеющему право на свои убеждения. За последниеполтора десятилетия вышли ряд стоящих работ. Среди них труды В.Э. Берёзко «ВзглядыБ. Н. Чичерина на политическую свободу как источник народного представительства»,где Б.Н. Чичерин характеризуется как талантливый историк и теоретик права,стоявший у истоков отечественной политико-правовой науки, основательгосударственной школы в российской историографии, Е.С. Козьминых «Философско-политическиевзгляды Б.Н. Чичерина», О.А. Кудинова «Б.Н. Чичерин – выдающийсяконституционалист», А.В. Полякова «Либеральный консерватизм Б.Н.Чичерина» и некоторые другие работы, где этой великий человек оценен подостоинству.
У рассмотренных двухмыслителей либерального направления взгляды разнились более, чем упредставителей консервативного крыла интеллигенции. Общим тут было стремлениепреобразовать Россию на либеральных основах, но если Б.Н. Чичерин стоял заскорое введение конституционной монархии, то К.Д. Кавелин был более умеренным ипредлагал для начала отладить существующую систему, помочь ей нормальнозаработать, не прибегая пока к решительным политическим преобразованиям.
Теперь перейдем клеворадикальному направлению общественной мысли. Основы его были заложены ещеА.И. Герценым и Н.Г. Чернышевским, стоявших на теории герценовского «общинногосоциализма». Оба они выступали против самодержавия и крепостного права,причем ненасильственным путем, и этим в корне отличались от своих радикальныхпоследователей, хотя Чернышевский революционного пути не отвергал.
Считая, как и Герцен,необходимой просветительскую деятельность интеллигенции, которая должна былаподготовить народ к социальным изменениям, Чернышевский полагал, однако, чтоносителями новых идей должны стать не дворяне, а «новые люди»,разночинцы. Под ними подразумевались дети священников, чиновников низшихрангов, военных, купцов, грамотных крестьян, мелкопоместных и беспоместныхдворян. К представителям этого социального слоя, заполнившим к середине 19 в.залы университетов, профессиональных и технических училищ, редакций газет, апозже — земских школ и больниц, — принадлежал и сам Чернышевский. Увлечениерусской общиной сменилось у него к началу 1860-х идеей более целесообразныхпреобразований — устройства городских кооперативов и трудовых ассоциаций вселах и в городах.
Чернышевский ясноосознавал, насколько длительной должна быть просветительская и политическаяработы в народе, чтобы решить его основные социальные проблемы.Пропагандируемые им идеи (освобождение крестьян с землей без выкупа, ликвидациябюрократии и взяточничества, реформирование государственного аппарата, судебнойвласти; организация местного самоуправления с широкими правами; созыввсесословного представительного учреждения и установление конституционногопорядка) не могли быть реализованы в одночасье. Однако отечественные радикалывидели в его трудах не призывы к длительной, скрупулезной пропагандистскойработе, а идею революционного преобразования страны. Однако при общности идеипути ее осуществления разнились, причем довольно существенно. «Пропагандистское»(умеренное) представлял Петр Лаврович Лавров, «заговорщицкое»(социально-революционное) – Петр Никитич Ткачев, анархистское – МихаилАлександрович Бакунин.
П.Л. Лавров в своихвзглядах придерживался мысли о необходимости продолжительной пропаганды срединарода социалистических идеалов, объяснение положительных сторон будущегостроя. При этом сами насильственные действия при переходе к нему должны бытьсведены к минимуму. Распространять новые идеи должна интеллигенция, которая внеоплатном долгу перед народными массами, которые освободили ее от физическоготруда для умственного совершенствования. В своей работе «Историческиеписьма» П.Л. Лавров пишет о прогрессе, подготовленном «порабощеннымбольшинством» и предлагает отплатить этому большинству просвещением: «Первоначальныйпрогресс этого меньшинства был куплен „порабощением большинства“ (т.н. „цена прогресса“); уплата интеллигенцией своего долга переднародом заключается »… в посильном распространении удобств жизни,умственного и нравственного развития на большинство, во внесении научногопонимания и справедливости в общественные формы". Формула прогресса,данная П.Л. Лавровым, гласит: «развитие личности в физическом, умственноми нравственном отношении, воплощение в общественных формах истины исправедливости...». Кстати, надо отметить, что средипоследователей П.Л. Лаврова, были те, «которые доводили учение Лаврова доабсурда, требуя от интеллигента изучения наук по классификации О.Конта».
П.Н. Ткачев, в отличиеот него, стоял за немедленный переворот, а лавровскую программу мирнойпропаганды социализма вообще отказывался считать революционной. По его мнению,революция уже подготовлена ходом общественного развития. Действительныйреволюционер—это сам народ, который всегда хочет революции и готов к ней.Ткачев поэтому выдвинул лозунг немедленного насильственного переворота.Революционеры не могут ждать, ибо промедление все больше и больше сокращаетвозможности успеха. «Пользуйтесь минутами– пишет П.Н. Ткачев. – Такиеминуты не часты в истории. Пропустить их — значит добровольно отсрочитьвозможность социальной революции надолго, быть может, навсегда».
М.А. Бакунин в своейпрограмме опирался на убеждение, что в русском народе давно созрели необходимыепредпосылки социальной революции, народные массы, доведенные до крайней степенинищеты и порабощения, не ждут освобождения ни от государства, ни отпривилегированных классов, ни от каких-либо политических переворотов, а толькоот социальной революции, опирающейся на усилия самого народа. В гуще народадавно сложился под влиянием «многовекового опыта и мысли» идеалсоциалистического устройства общественной жизни, в котором Бакунин усматривалтри основные черты: 1) убеждение, что вся земля принадлежит тем, кто ееобрабатывает своим трудом; 2) общинное землепользование с периодическимипеределами; 3) общинное самоуправление и «решительно враждебное»отношение общины к государству. Однако народный идеал, с точки зрения Бакунина,не безупречен и не может быть принят в том виде, как он сложился, ибо в немнаряду с положительными чертами нашли выражение и «отрицательные»стороны жизни народа. К ним относятся: «патриархальность», «поглощениелица миром» и «вера в царя».
Взгляды М.А. Бакунина,оценивались советскими историками как в целом прогрессивные для того времени,но по сути – «мелкобуржуазные» и «утопические». Н.Ю.Колпинский и В.А. Твардовская так пишут о нем: "…Бакунин способствовалпереходу ряда мелкобуржуазных революционеров на позиции социализма. Но это былутопический, домарксистский социализм, мелкобуржуазный по своей природе".Похожего мнения придерживается Н.М. Пирумова: "…анархистское мировоззрениеБакунина … выражало настроения разорявшихся масс крестьянства и мелкойбуржуазии, вливающихся в рабочий класс…" Однако, по словам этихисследователей «анархистская теория Бакунина уводила рабочее движение спрямой дороги борьбы за светлое будущее человечества». А.А. Галактионов иП.Ф. Никандров пишут, что роль М.А. Бакунина не может быть определенаоднозначно, поскольку, «с одной стороны, это был честный революционер, всюжизнь посвятивший делу освобождения трудящихся от эксплуатации», а сдругой, отвергая теорию пролетарской революции и полагаясь на стихийный бунт, «сбивал»пролетарское движение с «истинного пути». Оценку М.А. Бакунина каквыдающегося деятеля революционного движения дают Ю.А. Борисенок и Д.И.Олейников.
Леворадикальныемыслители имели, как мы видим, одну общую цель – свержение монархии. Однаконадо отметить, что несколько различались методы и видение послереволюционногобудущего. У П.Л. Лаврова это – подготовка путем пропаганды среди народа, у П.Н.Ткачева – переворот группы заговорщиков, у М.А. Бакунина – немедленныйстихийный бунт, и притом с разрушением самого института государства, чего небыло первых двух теоретиков.
2.2 Отношение ккрестьянскому вопросу
Другим камнемпреткновения российской общественной мысли был крестьянский вопрос. Малоземельеи закрепощенность самого бесправного сословия волновала российские умы ужедавно. Поражение в Восточной (Крымской) войне способствовало усилению дискуссийпо улучшению положения крестьян и привело в итоге к отмене крепостного права в1861 г., положившей начало целой серии реформ по модернизации России. И все жеМанифест 19 февраля не смог полностью устранить всех противоречий, накопившихсяза несколько веков. Несмотря на формальное освобождение крестьян, они осталисьв фактической зависимости как от помещиков, так и от государства, делаяежегодные выплаты за полученные в собственность наделы. Кроме того, неясным былвопрос о сохранении общины, вокруг которого развернулись нешуточные споры, закончившиесяреформой П.А. Столыпина в начале ХХ века, разрешившей выход из нее и созданиехуторов и отрубов. Но до столыпинских преобразований еще предстояли годынапряженной работы многих и многих государственных и общественных деятелей.
И тут снова мы имеем различныеварианты решения указанной проблемы. И опять начинаем с общественных деятелейохранительного направления.
Как мы уже писали выше,К.Н. Леонтьев в своем труде «Византизм и славянство» выделял триосновополагающих начала и главных исторических основы русской жизни:византийское православие, неограниченное самодержавие и сельскую поземельнуюобщину. О первых двух мы уже говорили, теперь обратимся к общине, как одной изосновных составляющих крестьянского вопроса.
Общину, сельский мирЛеонтьев не считал явлением специфически русским. В этом вопросе он следовал заобщепринятыми идеями неславянофильских кругов российской общественно-политическоймысли, в частности, соглашаясь с В. С. Соловьевым, писавшим, что сельскаяобщина «соответствует одной из первобытных ступенейсоциально-экономического развития, через которую проходили самые различныенароды». Однако она, полагал Леонтьев, является важным признаком,отличающим Россию от романо-германской Европы.
Русская крестьянскаяобщина, по его мнению, структура почти коммунистическая и, в то же время,глубоко консервативная. Она представляет собой одно из главных условий игосударственного единства России, и её национально-культурного обособления. И,конечно, в первую очередь — от стран Запада, чему Леонтьев придавал большоезначение. Поземельная и обязательная форма общины тесно связана с самодержавнойформой отечественной государственности. Таким образом, и общинное,невизантийское по происхождению начало русской исторической жизни, сопрягалось,в представлении Леонтьева, с «византизмом».
Уже известный нам К.Д.Кавелин был крупным теоретиком крестьянского вопроса. В еголитературно-публицистическом наследии насчитывается более полутора десятковработ по данной тематике. Среди них знаменитые «Записка об освобождениикрестьян в России» (1855 г.), «Взгляд на русскую сельскую общину»(1859 г.), «Общинное владение» (1876г.), «Поземельная община вдревней и новой России» (1877 г.), «Крестьянский вопрос»(1881-1882 гг.), две речи о крестьянской реформе (1881 и 1885 гг.) и др.
В своей «Записке…»он писал, что крепостное право — это главный узел, в котором сплелось опутавшееРоссию зло. Но этот узел надо развязать, а не разрубить. Насильственное решениевопроса не внесет успокоения. России, писал Кавелин, нужны мирные успехи. Надопровести такую реформу, чтобы обеспечить в стране «на пятьсот летвнутренний мир».
К.Д. Кавелин считал,что можно и нужно пренебречь правом помещиков на личность крестьянина, нонельзя забывать об их праве на его труд и в особенности на землю. Поэтомуосвобождение крестьян может быть проведено только при вознаграждении помещиков.Другое решение, заявлял Кавелин, «было бы весьма опасным примеромнарушения права собственности».
Но нельзя, подчеркивалКавелин, упускать из виду и интересы крестьян. Они должны быть освобождены открепостной зависимости, за ними надо закрепить ту землю, которой они владеют внастоящее время. Разработку выкупной операции правительство должно взять насебя. Если оно сумеет учесть интересы помещиков и крестьян, то два сословиясначала сблизятся, а затем сольются в один земледельческий класс. Внутри егоисчезнут сословные различия и останутся только имущественные. «Опытомдоказано,— писал Кавелин,— что частная поземельная собственность исуществование рядом с малыми и больших хозяйств суть совершенно необходимыеусловия процветания сельской промышленности».
В трактовке вопроса осельской общине в России Кавелин занимал своеобразную позицию, в которой «сочеталисьидеи государственной школы, представлявшей общину как институт, созданныйгосударством, и славянофильские верования в великую роль общины как реальнойальтернативы развитию капитализма в России». Мыслитель считал наиболееправильным путь разумного сочетания общинного землевладения с личнойпоземельной собственностью крестьянина, позволяющей избежать пролетаризации инищеты крестьянских масс: «Личная собственность, как и личное начало, естьначало движения, прогресса, развития; но оно становится началом гибели иразрушения, разъедает общественный организм, когда, в крайних своихпоследствиях, не будет умеряемо и уравновешиваемо другим организующим началомземлевладения. Такое начало я вижу в нашем общинном владении, приведенном к егоюридическим началам и приспособленном к более развитой,граждански-самостоятельной личности». Кавелин исходит из того, что стечением времени наиболее богатая часть населения будет выходить из общины ипереселяться в города, а беднейшая, неимущая, останется в общине, котораяоградит ее от бродяжничества и нищеты, даст работу: «Существуя для народныхмасс, будучи устроено по их нуждам, не представляя никакой возможности дляспекуляций, и потому нисколько не будучи привлекательно для людей зажиточных,богатых, предприимчивых, не довольствующихся малым и скромным существованием,общинное владение будет служить надежным убежищем для людей неимущих отслучайности спекуляций, от монопольного повышения цен на земли и понижения ценна земледельческий труд». Обращаясь к истории общины, Кавелин подчеркивалпостепенность ее возникновения, естественный характер развития, а такжевнутренний демократизм. Он отмечал хозяйственное значение общины в Русскомгосударстве и подчеркивал, что она не является в принципе чисто славянскиминститутом, а представляет собой известную стадию развития всех народов.
Свое понимание термина «община»Кавелин излагает в работе «Взгляд на русскую сельскую общину» (1859).Он выделял прежде всего присущие общине административные, принудительныефункции (административная община) и обычай совместного владения землей(поземельная община): «Первый, самый обильный источник недоразуменийотносительно русской сельской общины – это смешение общины административной собщиной поземельною». Ученый предлагает рассматривать эти две социальныефункции раздельно. «Именно обычай совместного владения землей выделенКавелиным в качестве главного объекта исследования». Выстраиваядоказательства в пользу утверждения о необходимости сохранения общины, Кавелинвыявляет основные характеристики поземельной общины и, скрупулезно ихпроанализировав, приходит к выводу, что ни одна из них не противоречитземельным законодательствам европейских стран.
Община защищается им ив более поздней работе «Общинное владение» (1876 г.),где Кавелин рассматривает все «за» и «против» в отношенииобщинного быта. В этом труде достаточно аргументированно разоблачаютсяразличные мифы и заблуждения, бытующие в обществе, уточняются отдельные вопросыорганизации крестьянского хозяйства.
Так, анализируяубеждения в «великом зле» и «великой несправедливости»круговой поруки в общине, он задается вопросом: "… кто же в этом случаевиноват: начало ли круговой обязательной поруки или несоразмерность налогов сразмерностью надела, — общинное землевладение или податная система?" Иотвечает, что «во-первых, не она сама (порука – прим. наше) по себетак обременительна и несправедлива; виною тому – тяжесть налогов и платежей,падающих на крестьянство; а, во-вторых, отмена круговой поруки, а с ней иобщинного владения, не устраняя зла при удержании теперешнего размера налогов,породила бы для казны, общества и государства еще большее зло и еще большиеопасности в настоящем и будущем, чем несправедливость и обременительностькруговой поруки при ее теперешних условиях». То есть он доказывает, чтоглавный источник бед – высокие налоги, хотя не уменьшает и «заслуги»круговой поруки.
Не согласен К.Д.Кавелин и с мнением тех, кто считает, что общинное землевладение мешаетукорениться в крестьянах понятиям о праве собственности и объеме этого права: «Возражениеэто взято не с факта, и делается лицами, по-видимому, никогда не говорившими скрестьянами Кто с ними хоть раз толковал о праве личной поземельнойсобственности и общинном землевладении, тот знает, что они их различаютотчетливо и сознательно». Он убежден в том, что если последнее ослаблялопредставление о праве личной собственности, то крепостное право, наоборот –способствовало формированию взглядов на различия ее и общинного владения.
Таким образом, висторическом плане, прикрепление к земле и введение подушной подати придали, помнению Кавелина, древнерусскому общинному владению его теперешний вид и имелисвоим последствием введение общинного владения даже в тех общинах, где преждеземля находилась в личном владении и пользовании крестьян. Кавелин придаетбольшое значение общинному устройству крестьянства, но в то же время он далекот той идеализации общины, которая была свойственна славянофилам и Герцену.
Другой мыслительлиберального направления – Б.Н. Чичерин видел тормоз развития крестьянскогохозяйства главным образом в общинном землевладении. В своей работе «Задачинового царствования» он писал, что «причины бедности кроются в плохойобработке земли, в хищническом хозяйстве, преобладающем у крестьян, внепривычке их к сбережениям и в излишней привычке к пьянству, в безрассудныхсемейных разделах, главное же, в закрепощении крестьянина общине и круговойпоруке». В продолжение он отвергает такие способы решения аграрнойпроблемы как увеличение наделов и переселение на пустующие земли, к которомуприбегнет позже Столыпин: «Не поможет этому злу увеличение наделов, ибочерез некоторое время, с приращением народонаселения, наделы опять окажутсямалы. Не помогут и переселения, которые в отдельных случаях могут быть полезны,но которые, как широкая мера, не имеют смысла при том скудном населении, котороесуществует в России». Настоящая задача, по мнению Чичерина, состоит не втом, чтобы колонизировать новые земли, а в том, чтобы улучшить хозяйство наместах, а для этого «единственной разумной мерой было бы довершениеосвобождения русского крестьянства освобождением его от общины и круговойпоруки, присвоением ему в собственность той земли, на которую он имеетнеотъемлемое право, ибо он покупает ее на свои трудовые деньги. Только черезэто у крестьян могла бы развиться та самодеятельность, без которой невозможныникакие хозяйственные успехи: это было бы настоящим завершением положения 19февраля». При этом он опасается, что «лжелибералы» поднимутобщественное мнение против такого решения. И все же выражает уверенность в том,что «разложение общины совершится неизбежно; она не устоит против свободы.Но желательно, чтобы оно совершилось так, чтобы у крестьянина упрочилосьпонятие о собственности, без которого нет свободного гражданского быта…»
Иного мнения покрестьянскому вопросу придерживались уже упомянутые А.И. Герцен, Н.Г.Чернышевский и их революционные последователи. Взгляды А.И. Герценаосновывались на идее «общинного (русского) социализма».Разочарованный Европой, он пишет, что России не обязательно проходить черезстадии развития, которые прошли европейские страны и доработались доопределенных социальных идеалов. Россия по своему быту находится ближе к темидеалам. И секрет этого – в русской сельской общине. Эта община нуждается,однако, в определённом развитии и изменении, поскольку в современном виде онане представляет удовлетворительного решения проблемы личности и общества:личность в ней подавлена, поглощена обществом. Сохранив на протяжении всейсвоей истории земельную общину, русский народ «находится ближе ксоциалистической революции, чем к революции политической». Социализм вобщине обосновывается им следующими доводами: во-первых, демократизм, или «коммунизм»(т.е. коллективность) в управлении жизнью сельской артели. Крестьяне на своихсходках, «на миру», решают общие дела деревни, выбирают местныхсудей, старосту, который не может поступить вразрез с волей «мира».Это общее управление бытом обусловлено тем, — и это второй моментхарактеризующий общину в качестве зародыша социализма, — что люди пользуютсяземлёй сообща.
Коллективизм общины и правона землю и составляли, по А.И. Герцену, те реальные зародыши, из которых, приусловии отмены крепостного права и ликвидации самодержавного деспотизма, можетразвиться социалистическое общество. Герцен полагал, однако, что сама община посебе никакого социализма не представляет. Вследствие своего патриархальногохарактера она в настоящем виде лишена развития; общинное устройство в течениевеков усыпляло народную личность, в общине она принижена, её кругозор ограниченжизнью семьи и деревни. Для того чтобы развить общину как зародыш социализма,необходимо приложить к ней западноевропейскую науку, при помощи которой толькои можно ликвидировать отрицательные, патриархальные стороны общины.
«Общинныйсоциализм» А.И. Герцена и его работа в «Колоколе» оставилибогатый материал для исследователей. В советское время о нем вышло большоеколичество литературы. Особого внимания заслуживают труды Н.М. Пирумовой пореволюционному народничеству в общем и по А.И. Герцену в частности. Интереснаее оценка мыслителя. В книге «Александр Герцен: революционер, мыслитель,человек» она назвала «истинно присущими Герцену» «истинныйгуманизм, внутреннюю свободу, диалектичность мышления, всеохватывающуюспособность понимания, высокое мужество и благородство».
Развивший теорию А.И.Герцена Н.Г. Чернышевский иначе смотрел на общину. Для него община —патриархальный институт русской жизни, которая призвана сначала выполнить роль «товарищескойформы производства» параллельно с капиталистическим производством. Затемона вытеснит капиталистическое хозяйство и окончательно утвердит коллективноепроизводство и потребление. После этого община исчезнет как формапроизводственного объединения.
Идеи А.И. Герцена иН.Г. Чернышевского легли, как мы уже говорили, в основу народнических ученийП.Л. Лаврова, П.Н. Ткачева и М.А. Бакунина. Однако, конечно же, не безизменений.
П.Л. Лавров считалкрестьянскую общину и особенности, свойственные России, средством,обеспечивающим некапиталистический путь развития. Он отмечал, что русскоекрестьянство, начиная со «смутного времени», не переставалопротестовать при каждом удобном случае и что русское крестьянство глубокоубеждено в принадлежности всей земли народу. Рассматривая историю закрепощениярусского крестьянства, он разъяснял, что в крестьянстве сохранились традицииобщинного землевладения с древнейших времен. Больше всего Лаврова интересовалапроблема отношений собственности внутри крестьянской общины. Он полагал, чтоэто более близкая форма к социалистической общественной собственности, чемчастная капиталистическая собственность.
Относительнокрестьянской реформы П.Л. Лавров писал, что обстоятельства, вынудившиесамодержавие к проведению реформы, в развитии «оппозиционной мысли»,а не в объективных потребностях экономического положения страны. Лавров, как ивсе народники, объяснял причины реформы развитием в обществе «гуманных»и «освободительных» идей. В то же время он писал о бедственномположении крестьянства: «Каждое улучшение положения имущего классасоответствует фатально новым бедствиям для народа». А за все платежи,которые берутся у крестьян из средств, необходимых для поддержания семьи, народне имел от «заботливого правительства» ничего, кроме кабака,распространения болезней, периодических голодовок и невыносимых податей.
Вторит П.Л. ЛавровуП.Н. Ткачев, указывая, что передача земли крестьянам в результате реформы неулучшила положения народа, а, наоборот, привела к усилению его эксплуатации,которая принимала все более изощренные формы. Ткачев считал, что реформакоснулась более юридических отношений, но мало изменила хозяйственную,экономическую сторону быта крестьян: юридическая зависимость исчезла, нобедность и нищета остались.
Признавая общинуособенностью русской жизни, Ткачев считал, что особенность эта не результатсамобытного развития, присущего одним лишь славянским народам, а следствиеболее медленного продвижения России по тому же пути, который уже прошлаЗападная Европа.
Из верной посылки осхожести форм общинного владения в разных странах Ткачев, как и всереволюционные народники, делал спорный вывод, что сохранившаяся в России общинасоздает для русских крестьян сравнительно с западноевропейскими странамивыгодные условия для проведения социалистической революции. Считая, что идеяколлективной собственности глубоко срослась со всем миросозерцанием русскогонарода, Ткачев утверждал, что «наш народ, несмотря на свое невежество,стоит гораздо ближе к социализму, чем народы Западной Европы, хотя они иобразованнее его».
Бакунин относительнообщины придерживается того мнения, что в том виде, как она сложилась в России,поддерживает «патриархальный деспотизм», убивает индивидуальнуюинициативу и вообще поглощает лицо «миром». В ней нет свободы, аследовательно, и нет прогрессивного развития. Как анархист Бакунин приписываетвсе отрицательные черты общинного быта влиянию государства, которое, по егословам, «окончательно раздавило, развратило русскую общину уже и без тогоразвращенную своим патриархальным началом. Под его гнетом само общинноеизбирательство стало обманом, а лица, временно избираемые самим народом…превратились, с одной стороны, в орудия власти, а с другой — в подкупленныхслуг богатых мужиков-кулаков». Таким образом, Бакунин далек от идеализациисельской общины, но, несмотря на это, он не отвергает общинную организацию кактаковую. Впрочем, в отличие от Чернышевского, связывавшего построениесоциализма в России с установлением демократической республики и видевшего вреспубликанизме важнейшее условие для развития общинного начала, Бакунин ставилбудущее общины в зависимость от полного разрушения государства и исключения изжизни народа принципа власти. Относительно положения русского крестьянства, онписал, что оно не в состоянии уплатить возложенные на него непосильные налоги иплатежи. Чтобы собрать налог и покрыть недоимки, которые крестьянин не можетплатить, — продают орудия его труда и даже его скот. Крестьяне настолькоразорены, что у них нет ни семян для посевов, ни возможности обрабатыватьземлю.
Таким образом,рассмотрев ряд совершенно разных точек зрения по отношению к власти икрестьянскому вопросу, мы еще раз увидели, насколько широк был разбросмировоззрений интеллигенции того времени, в одном обществе сосуществоваликардинально противоположные парадигмы. Отчего так? Да, в сущности, от природычеловека, который всегда будет чем-нибудь не удовлетворен. А учитывая оченьнепростую обстановку незавершенности преобразований, переходного периода, этинедовольные настроения расцвели буйным цветом. Правильно говорили древние: «Недай тебе Бог жить в эпоху перемен!»
III.Участие интеллигенции в революционном подполье
И все же, почему такразрослась и набрала популярность в интеллигентской среде идея радикальныхпреобразований, вылившаяся в целую череду террористических актов, закончившихсяв итоге убийством человека, преобразовавшего Россию, возвысившего ее намеждународной арене и укрепившего изнутри? Что подвигло часть интеллигенцииперейти к столь жестким методам борьбы с властью, осуществлявшей либеральныереформы? Об этом наша глава.
Ничто не возникаетниоткуда, ничто не исчезает в никуда – этот закон физики известен всем еще сошколы. Нам думается, что применим он не только к физическим, но и кобщественным явлениям. Вот только это «ниоткуда» в отдельно взятомгосударстве имеет зачастую не только внутреннюю обусловленность, а возникаетпод влиянием внешних факторов. В нашем случае — это влияние европейскихосвободительных движений второй и третей четвертей XIXвека, и в наибольшей степени – революционных событий 1848-1849 гг., Парижскойкоммуны 1871 г. и франко-пруссской войны 1870-71 гг. (вспомним и М.А. Бакунина,и А.И. Герцена, принимавших участие в революциях 1848-49 гг. в Риме и Париже(А.И. Герцен), Праге и Дрездене (М.А. Бакунин)).
А.И. Герцен, всущности, под воздействием неудач революционной Франции, июньской реакции 1848года теряет веру в Европу (это отражено в его книге «С того берега», вышедшейв 1850 году в немецком переводе), а после личной драмы, вызванной гибельюматери и младшего сына в 1851 году и позднее жены — в 1852 г., он окончательноубеждается, что будущее за русской общиной. В этот промежуток времени пишутсяработы «О развитии революционных идей в России» (впервые опубликованав 1851 г. на немецком языке; в том же году издан французский оригинал; врусском переводе вышла нелегально в Москве в 1861 г.), «Россия»(1849), «Письмо русского к Маццини» (1850), «Русский народ исоциализм» (1851). Его журнал «Колокол» (1857 -1867 гг.) читалидаже в Зимнем дворце.
В статье «Русскийнарод и социализм» он называет Европу «дряхлым Протеем», «разрушающимсяорганизмом». Он с тревогой и разочарованием замечает: «Ни законности,ни правды, ни даже личины свободы; везде неограниченное господство светскойинквизиции; вместо законного порядка – осадное положение. Один нравственныйдвигатель управляет всем – страх, и его достаточно. Все вопросы отступают навторой план перед всепоглощающим интересом реакции. Правительства, по-видимому,самые враждебные, сливаются в единую, вселенскую полицию. Русский император, нескрывая своей ненависти к французам, награждает парижского префекта полиции;король неаполитанский жалует орден президенту республики. Берлинский король,надев русский мундир, спешит в Варшаву обнимать своего врага, императораавстрийского в то время как он, отщепенец от единой спасающей церкви,предлагает свою помощь римскому владыке. Среди этих сатурналий, среди этогошабаша реакции, ничто не охраняет более личности от произвола. Едваверишь глазам. Неужели это та самая Европа, которую мы когда-то знали и любили?» Здесь явно видно презрение к современнойА.И. Герцену Европе и руководству императорской России. Он отмечает такую вещь,что у России есть несомненное преимущество – она не есть что-то застывшее но,изменяющееся, пусть даже, часто, не в лучшую сторону: «Россия государствосовершенно новое – неоконченное здание, где все еще пахнет свежей известью, гдевсе работает и вырабатывается, где ничто еще не достигло цели, где всеизменяется, – часто к худшему, но все-таки изменяется». Спасение он видитв русской сельской общине, которая «спасла русский народ от монгольскоговарварства и от императорской цивилизации, от выкрашенных по-европейскипомещиков и от немецкой бюрократии».
Нельзяне сказать и об иного плана факторах, повлиявших на становление Герцена кактеоретика «русского социализма». Здесь, конечно, сыграло свою рольвосстание декабристов, пробудившее в душе Герцена первые, хотя ещё и смутные,революционные устремления, первые мысли о борьбе против несправедливости ипроизвола. Н.О. Лосский пишет об этом так: «Сознание неразумности и жестокостисамодержавного политического режима развило в Герцене непреодолимую ненавистько всякому рабству и произволу». Многое вынес А.И. Герцен из философииГегеля. В философии Гегеля он нашёл обоснование правомерности и необходимостиборьбы со старым и конечной победы нового. Пунктом соединения социализма сфилософией является в трудах А.И. Герцена идея гармоничной цельности человека.Идея единства и бытия рассматривалась Герценом также и в планесоциально-историческом, как идея объединения науки и народа, которые и будутзнаменовать социализм. Герцен писал, что когда народ поймёт науку он выйдет на творческоесоздание социализма. Уже здесь отдаленно звучит предостережение от «казарменногокоммунизма», более четко выраженное им в 1860-х годах в выступлениях противанархизма М.А. Бакунина.
Реформа 1861 года неоправдала надежды А.И. Герцена на полное освобождение крестьян, которое открылобы прямую дорогу развитию страны к социализму. Доказательство того, что послереформы Россия не утратила возможности перейти к социализму, минуя капитализм,составляет важную сторону развития теории «русского социализма» в60-х годах. Герцен намечает два пути движения к социализму: для западасоциализм — заходящее солнце, для русского народа — восходящее.
ИдеиА.И. Герцена явились во многом фундаментом для теорий революционных народников1860-х – 70-х годов. Он задал определяющий вопрос: должна ли Россия на пути ксоциализму повторить все фазы европейского развития или ее жизнь пойдет по инымзаконам? И сам же, своей теорией, дал отрицательный ответ на него, полагая, чтоРоссия несет в себе черты исторической самобытности в виде сельской общины,артельного труда и мирского самоуправления. Поэтому, как ему казалось, Россияпридет к социализму, минуя капитализм.
Действительно,характеристика «русского социализма», данная А.И. Герценом, этоподтверждает. Он писал в «Колоколе» в 1867 г.: «Мы русскимсоциализмом называем тот социализм, который идет от земли и крестьянского быта,от фактического надела и существующего передела полей, от общинного владенья иобщинного управления, — и идет вместе с работничьей артелью навстречу тойэкономической справедливости, к которой стремится социализм вообще» .
Народникинаследовали от А.И. Герцена идею некапиталистического пути России к социализму,веру в сельскую общину как зародыш будущего общества, убеждение всоциалистическом характере крестьянской революции и в необходимости ееподготовки. Их также объединяет ненависть к самодержавию и несправедливостисословного строя, их связывает забота о благосостоянии всего народа, защитасвободы и просвещения, революционная страстность и непримиримость ко всякимпроявлениям либерализма. Они сознательно выражали интересы крестьянских масс.А.И. Герцен придавал особое значение интеллигенции в освободительном движении.У народников эта мысль приобрела форму огромнейшего влияния интеллигенции нанарод.
Ивсе же не один только А.И. Герцен повлиял на развитие и распространениереволюционных взглядов в среде интеллигенции. Тому были и вполне объективныепричины в виде несовершенства крестьянской реформы. Вопреки ожиданиям о полномосвобождении крестьян с землей получилось так, что они становились личносвободными, но должны были в течение 49 лет выплачивать выкупные платежи спроцентами. При этом в большом количестве случаев размеры наделов, оставшихсяпо системе «отрезков», уменьшились и не обеспечивали крестьяндостаточным количеством земли. Отсюда и многочисленные народные волнения ибурные обсуждения проблемы в обществе. Возьмем, к примеру, восстание весны 1861года в селе Бездна, когда волнения распространились на 75 селений Спасского,Чистопольского, Лаишевского уездов Казанской губернии и смежных уездовСамарской и Симбирской губерний. Тогда восстание было жестоко подавлено. 12апреля 1861 по приказу генерала Апраксина была расстреляна безоружная4-тысячная толпа крестьян. По официальному донесению казанского военногогубернатора министру внутренних дел, были убиты и умерли от ран 91 человек,более 350 человек были ранены. 19 апреля 1861 был расстрелян «толкователь»Манифеста Антон Петров. Из 16 крестьян, преданных военному суду, 5 былиприговорены к наказанию розгами и заключению в тюрьму на разные сроки. На этутрагедию бурно отозвался герценовский «Колокол». В номере от 15 мая1861 года читаем: «Да, русская кровь льется рекой! Правительствовсе могло предупредить, и польскую кровь и русскую, а теперь за свою шаткость,за свое непонимание, за свое неумение ни в чем идти до конца – убивает толпынаших братьев». И в следующем номере от 1 июня 1861 г. указывается на то,что такого кровопролития могло и не быть, дождись Апраксин подкреплений в видееще четырех рот, в результате чего общая численность солдат составила бы 1200человек и несколько пушек, т.е. крестьяне возможно отступили бы и выдалиновоявленного толкователя «Манифеста». Но он выступил с одной ротой,в результате, чего после непродолжительных переговоров «рота солдатсделала по толпе народа в нескольких шагах 5 залпов, по толпе, которая была в50 раз многочисленнее и могла разорвать в куски солдат. Бедный народ толькостонал после каждого выстрела русые головы падали, облитые кровью, иликрестились, вспоминая заветные слова манифеста да повторяя, что онумирает за царя. Бойня была ужасна». В результате погибло 70 человек, 15человек умерло от ран на следующий день, а «врач, посланный из Казани,поехал на место бойни через двое суток после убийства. До тех пор раненыеоставались без помощи».
Взнак траура 16 апреля 1861 г. студенты Казанского университета и Духовнойакадемии организовали панихиду по убитым крестьянам с. Бездны. В кладбищенскойцеркви Казани собралось около 400 человек. Перед собравшимися выступилпрофессор университета, видный историк А.П. Щапов. Он произнес страстную речь взащиту угнетенного народа, воздал должное крестьянским мученикам и закончил еесловами: «Да здравствует демократическая конституция !» Щапов быларестован, отстранен от преподавания, а Священный Синод постановил «подвергнутьвразумлению и увещанию в монастыре». Однако под давлением протестаобщественности Александр II отменил решение Синода. Щапову разрешили проживаниев Петербурге под надзором полиции.
Неменьшую роль сыграли известные журналы «Современник» и «Русскоеслово». В них печатались классики нашей литературы, известные своимидемократическими настроениями. Это и Н.Г. Чернышевский, и Н.А. Добролюбов, иМ.Е. Салтыков-Щедрин и многие другие. Под влиянием их свободолюбивого голосамножество студентов вышло на улицы осенью 1861 года в знак протеста противизданных правительством в июле 1861 г. «Временных правил», которыеусиливали надзор за студентами и ограничивали доступ в университетыразночинцам. Начавшиеся в сентябре 1861 г. в Петербурге, волнения в октябреперекинулись в Москву и Казань. Массовая уличная демонстрация студентовПетербургского университета была разогнана полицией, сотни студентовпрепровождены в Петропавловскую крепость. В защиту студентов выступилипередовые профессора университета, среди них Н.И. Костомаров и П.В. Павлов,подвергшиеся за это правительственным гонениям. В Москве студенческаядемонстрация закончилась избиением ее участников полицией и арестами. Ответомправительства на выступления студентов в Петербурге, Москве и Казани явилосьвременное закрытие университетов. И снова мы видим бурную реакцию «Колокола»,в котором приводится письмо одного из очевидцев провокации и избиения студентовжандармами: «Лишь только вышли они на площадь, раздались свистки и со всехсторон из засады показались жандармы.
Тутпроизошла схватка. Многие защищались, но все были взяты; иные бежали, но тогдатулупы, народ кинулись на них с криками: „Бейте поляков! Они пришлирезать губернатора!“ С яростью брали они студентов за воротники, валили,давили, полиция спасала их и говорила прохожим: „Мы спасаем! Народ рвет начасти бунтовщиков!“ Это показалось странным. С чего? Как? Но скоро штукабыла открыта, это были переодетые будочники и солдаты, и они-то с крикамибросились увлечь народ. Два купца первыми открыли это, узнав будочника своегоквартала, переодетым в тулуп. Разъяренные как звери, жандармы … бросалисьна всякого, у кого была форма студентская. Вытаскивая студентов изэкипажей, их волочили по земле, разбивали им лицо. Одного буквально удавили нашарфе и его замертво подняли на бульваре две дамы и сами свезли в клинику…Другого, Каревьина, жандарм ударил палкой по голове; он упал замертво – носкоро приподнял голову, другой жандарм наехал на него лошадью и раздавил его!Его унесли, и он, говорят, умер».
Такоеотношение к студенчеству, которое боролось за свои права исключительно мирными,ненасильственными способами, не могло не возмутить общество. Пусть то, что мыпривели, напечатано в радикальном журнале, но даже если отбросить комментарии,остаются голые факты, свидетельствующие о произволе властей. А притом, что этопроисходило в год начала Великих реформ, в год освобождения от крепостнойзависимости 20 миллионов человек, при государе, известном своими либеральныминаклонностями, уже есть противоречие. Да, мы говорим о середине XIXстолетия, когда еще не стояло на повестке дня введение Конституции и свобод, снею связанных, но подобные акции властей на фоне общего «потепления»внутриполитической обстановки вполне закономерно вызвали ростантиправительственных настроений образованной части общества.
Врадикально настроенных кругах недовольство вылилось в многочисленныепрокламации и создание первой «Земли и воли» братьями Александром иНиколаем Серно-соловьевичами, Николаем Обручевым, Александром Слепцовым иАлександром Путятой. Эта федерация кружков и групп просуществовала до 1864 г.Ее программным документом была статья Н.П. Огарева в «Колоколе» «Чтонужно народу?», где он сам и отвечал: «Очень просто, народу нужназемля и воля». В программе выдвигались требования передачи крестьянамземли, которой они владели до реформы, (и даже прирезки к недостаточнымнаделам), замены правительственных чиновников выборными волостными, уездными игубернскими органами самоуправления, избрания центрального народногопредставительства, сокращения расходов на войско и на царский двор. Основнымсредством воздействия на крестьян считалась пропаганда. Крестьянствупредлагалось «сближаться с войском,… молча собираться с силами,… чтобможно было умно, твердо, спокойно, дружно и сильно отстоять против царя ивельмож землю мирскую, волю народную и правду человеческую». Всего в «Землеи воле» состояло около 400 человек. Руководители ее надеялись накрестьянское восстание в 1863 г., которого, однако, не произошло. Тогда внутривозникли серьезные противоречия, связанные также и польскими событиями, и к1864 г. она распустилась.
Кстати,говоря о польских волнениях, нужно отметить неоднозначность отношения к ним врусском обществе. Одни поддерживали его, другие выступали за его скорейшееподавление. И здесь снова считаем важным привести два диаметральнопротивоположных суждения печатных изданий консервативной и революционной мысли– «Московских ведомостей» М.Н. Каткова и «Колокола» А.И.Герцена. Как известно, в споре рождается истина, вот и мы попробуемприблизиться к ней, зачитав совершенно разные мнения по такому животрепещущемувопросу. В статье от 8 марта 1863 года М.Н. Катков обвиняет во всем мелкоедворянство и католическое духовенство, не трогая ни крупных землевладельцев, никрестьян: «Те классы, в руках которых земля, капиталы, промыслы иторговля, до сих пор держатся в стороне, и все восстание является деломшляхтичей, мелкого, безземельного дворянства, да католического духовенства, авовсе еще не целого народа».
Этим«Московские ведомости» не ограничиваются выдают в адрес восставшихмножество жестких высказываний, как например в номере 93 от 30 апреля, гдевосставшие обвиняются в терроре: "… крестьяне в Царстве Польскомрешительно не сочувствуют восстанию и даже враждебо настроены ему. Но онипоставлены в ужасное положение. Их душат и вешают агенты национальногокомитета, а русские войска не всегда могут оказывать им защиту. Притаком положении дел, обязанность всякого правительства, сознающую лежащую нанем ответственность, должна состоять в том, чтобы освободить мирное населениеиз-под власти терроризма".
Иуж, конечно, одна из самых гневных статей посвящена находке проекта восстания,подписанного Мерославским, в доме графа Андрея Замойского: «Ложь, в этойпрограмме восстания, равно как и в польском катехизисе, возводится на степеньсвященного начала; обман самый нахальный, ничем не стесняющийся, рекомендуетсякаждой строчкой и простирается на все. Обманывать русское правительство,обманывать русский народ, обманывать польский народ, обманывать правительствазападных держав, обманывать общественное мнение Европы, обманывать наших глупыхсоциалистов и помешанных демагогов, обманывать всех без разбора, вот политикапольских патриотов, вот их „святая справа“, вот задача, которую онисебе поставили».
Каквидно из приведенных отрывков статей, консервативно настроенная общественностькрайне негативно относилась к подобным проявлениям непокорности. На иныхпозициях стояли радикально настроенные слои интеллигенции, рупором которыхявлялся герценовский «Колокол». «Слова порицания умолкают передроскошью злодейства, двоедушия и глупости, которую вызвало петербургскоеправительство… и все это не оставляя своего лепета о прогрессе и либерализме»- пишет А.И. Герцен. «Шайками пьяных убийц», «одичалымиграбителями», «зверями, падшими в состояние царских опричников»,жертвами «голода, побоев, нравственной слепоты и казарменной дрессировки»называет «Колокол» наши войска, которые газета «Инвалид»превозносит, говоря, что они «во всем блеске выказали те свойства, которыесоставляют славу и красу каждой армии». Говоря о подавлении восстания, А.И.Герцен метафоричен: «Печален наш удел, скрепя сердце, помечать главныечерты неравного боя польского Лаокоона с петербургским чудовищем… С однойстороны героизм до безрассудства, поэзия, любовь, великие предания, воля,беспомощность и смерть. С другой – властолюбивый каприз, забитое повиновение,угрызение совести, сила и прусская помощь». К слову сказать, помимо стольэмоциональных выступлений, в «Колоколе» приводились и письма русскихофицеров в Польше, весьма недвусмысленно описывавших грабительские действиянаших войск.
Конечно,надо отметить, что нельзя воспринимать без должной критики статьи А.И. Герцена(как и статьи М.Н. Каткова), но в сложном переплетении социальных инациональных проблем подобные высказывания имели сильное воздействие на читателя.Написанные на злободневную тему, они могли склонить человека как на крайниелевые позиции, так и сделать его убежденным консерватором. Сила печатногослова, сказанного вовремя, удесятеряется.
Все мы помним каракозовский выстрел 4 апреля 1866 года. Сам Д. Каракозовбыл членом кружка «ишутинцев», действовавшего 1863 – 1866 гг. подзнаменами идей Н.Г. Чернышевского. Их целью была подготовка крестьянскойреволюции путем заговора интеллигентских групп. Члены кружка пыталисьорганизовать разного рода производственно-бытовые артели. В Москве ими былиоткрыты переплетная и швейная мастерские, воскресная школа и Общество взаимноговспомоществования для бедных студентов. В феврале 1866 г. создали тайноеобщество под названием «Организация». Они намереваясь распространитьв провинции ее филиалы. Дмитрий Каракозов без согласования с остальными, посвоей инициативе совершил покушение на Александра II: 4 апреля 1866 г. онстрелял в императора у Летнего сада в Петербурге, но промахнулся и был схвачен.Суд приговорил его к повешению, остальных членов кружка — к разным срокамкаторги и ссылки.
Заслуживает внимания реакция консервативных кругов на такое происшествие,явившееся, что ясно из «Московских ведомостей», неожиданностью. М.Н.Катков в статье от 3 августа 1866 года, посвященной выстрелу в Летнем саду,недоумевает по этому поводу: «Можно ли поверить, чтобымальчишки-школьники, как бы они не были испорчены, не находясь ни в какихсочувственных отношениях в окружающей среде, могли составить сами из себя ядрокакой-нибудь значительной организации? Что следственная комиссия обратилавнимание на язву нигилизма, это не могло казаться удивительным, это было весьмаестественно; но удивительными казались слухи, будто бы эти нигилистическиекружки сомкнулись сами собою в обширную и сильную организацию, которая охватилавсю страну. Еще страннее было предполагать, что организующая сила появилась вэтой ржавчине и плесени, называемой нигилизмом, в то время, когда в обществе небыло уже никаких сомнений и колебаний относительно свойств этого жалкогоявления… Странным казалось то, что нигилизм оказался способным действоватьименно тогда, когда он видимо слабел и иссякал в своих источниках, когдамножество жертв его освободилась от него как от кошмара когдаучащаяся молодежь стала обнаруживать несравненно лучший дух…»
Вполне понятно, почему чувствуется некоторая растерянность в словах М.Н.Каткова. Ведь до этого случая цари спокойно могли гулять без охраны, посколькув глазах народа власть императора была священной. События весны 1866 годавстряхнули общество, которое не могло поверить, что подобное возможно.
Естественно, покушение на государя императора не могло не повлечьужесточение режима. Притом же, что вовсю шли реформы, любой отход от них былчреват протестами осмелевшей общественности. Такие меры как закрытие «Современника»,«Русского слова», гонения на высшую школу, ограничение прав земств изадержка реформы городского самоуправления привели к волне студенческихбеспорядков осенью 1868 – весной 1869 гг. Как мы видим, атмосфера для развитияреволюционных идей водворилась самая что ни на есть благоприятная. И в такойобстановке возникло тайное общество «Народная расправа» во главе сС.Г. Нечаевым.
О печально известном убийстве студента И.И. Иванова, не согласного с С.Г.Нечаевым нельзя говорить иначе как о бесчеловечности и разнузданном фанатизмепоследнего. Его «Катехизис революционера» больше похож на бредсумасшедшего, чем на этику революционера. В доказательство этого можно привестимногие пункты оттуда, но, чтобы не загромождать наше исследование, приведемлишь два из них: " п.6. Суровый для себя, он должен быть суровым и длядругих. Все нежные, изнеживающие чувства родства, дружбы, любви, благодарностии даже самой чести должны быть задавлены в нем единою холодною страстью революционногодела. Для него существует только одна нега, одно утешение, вознаграждение иудовлетворение – успех революции. Денно и нощно должна быть у него одна мысль,одна цель – беспощадное разрушение. Стремясь хладнокровно и неутомимо к этойцели, он должен быть всегда готов и сам погибнуть и погубить своими руками всё,что мешает ее достижению. п.13. Революционер вступает вгосударственный, сословный и так называемый образованный мир и живет в немтолько с целью его полнейшего, скорейшего разрушения. Он не революционер, еслиему чего-нибудь жаль в этом мире, если он может остановиться перед истреблениемположения, отношения или какого-нибудь человека, принадлежащего к этому миру, вкотором всё и все должны быть ему ненавистны. Тем хуже для него, если у негоесть в нем родственные, дружеские или любовные отношения – он не революционер,если они могут остановить его руку". Надо сказать, что подавляющеебольшинство членов революционного лагеря крайне негативно восприняли подобныемысли и не пошли по такому пути. В начале 1870-х образуются новые кружки, както «Общество большой пропаганды» С. Перовской и М. Натансона («чайковцы»),кружок Александра Долгушина, которые к 1874 году были разгромлены.
Начиная разговор о 1870-х годах, мы считаем не лишним привести данные В.С.Антонова по социальному составу участников революционного движения в эти годы,чтобы понять, кто являлся его главной движущей силой:Социальный состав Число участников % к общему числу Рабочие 807 14,0 Ремесленники, кустари 101 1,7 Крестьяне 314 5,0 Солдаты, младшие военные специалисты 145 2,5 Мелкие служащие 269 4,7 Служащие 207 3,6 Земские служащие 65 1,0 Собственники предприятий, купцы 29 0,5 Священники 22 0,3 Адвокаты, актеры 53 0,9 Офицеры, военные чиновники 53 0,9 Литераторы 18 0,3 Учителя 433 7,6 Врачи, фельдшера, акушерки 178 3,0 Учащиеся низших и средних общеобразовательных и специальных школ 644 11,3 Семинаристы 266 4,6 Военные гимназисты, юнкера 37 0,6
Студенты и вольнослушатели высших
учебных заведений 2023 37,5 Итого 5664 100,0
Из этих данных видно, что определяющую роль играли студенты, значительнаячасть которых, по словам В.С. Антонова, шли в революцию с младших курсовуниверситетов и институтов. При этом он подтверждает свои выводы даннымистатистики III отделения за 1873-1877 года, покоторым эта цифра составляет более 50% (37, 5% у В.С. Антонова). Теперь легчебудет понять, что представляло собой революционное движение в 1870-х годах.
Два животрепещущих вопроса внутренней политики России в 1870-х продолжалиоставаться: вопрос крестьянский и положение самодержавной власти императора.Эти два камня преткновения побуждали к действию революционеров того времени. В1870-е годы оформляются три основных идеологических линии: пропагандистская,заговорщическая и «бунтарская» (анархизм М.А. Бакунина). Для данногопериода характерно и «хождение в народ» и практика террора,закончившаяся убийством Александра II. Кстати, говоря о «хождении в народ», нельзя пройти мимо именП.Л. Лаврова и М.А. Бакунина, которые идейно подготовили его.
П.Л. Лавров в своих «Исторических письмах» интеллигенциюрассматривает как «критически мыслящих личностей», выступающихдвигателем сознательных изменений культуры в противоположность непреднамереннымее изменениям.
Радикальную часть интеллигенции, по его мнению, составляют личности,способные и желающие действовать в интересах народа. Их пока меньшинство, имтрудно проявить себя в обществе, в котором отсутствуют демократические свободы.Но за ними будущее: «Перед общественными формами личность действительнобессильна, однако борьба ее против них безумна лишь тогда, когда она сделатьсяне может. Но история доказывает, что это возможно, и что даже это естественныйпуть, которым осуществляется прогресс в истории. Итак, нам приходится поставитьи решить вопрос: как обращались слабые личности в общественную силу?»Отвечая на этот вопрос, П.Л. Лавров определяет три ступени такого превращения.На первой ступени в борьбу за социальный прогресс вступают отдельные критическимыслящие личности. Они осознают царящее вокруг них зло, и начинают борьбу сним. На втором этапе число энергичных, фанатично преданных делу свободыличности, растет. Их подвиг самопожертвования вдохновляет толпу, «ихлегенда воодушевляет тысячи той энергией, которая нужна для борьбы».
Основным условием, при котором личность становится движущей силойпрогресса, является ее связь с массами, через партию, способную бороться запрогресс, за осуществление идеалов справедливого общества. На третьей ступенипартия сплачивает усилия отдельных критически мыслящих личностей, вырабатываетстратегию и тактику борьбы за светлое будущее. Однако партия не может статьнаправляющей силой исторического прогресса, если она будет оторвана от масс.П.Л. Лавров был убежден, что идеи способны двигать человечество лишь тогда,когда они сделаются обыденным явлением для значительной части общества. Отсюдаего глубокое убеждение, что революция может быть совершена только «посредствомнарода». А поскольку основная масса русского народа – малообразованноекрестьянство, основная задача интеллигенции, особенно ее молодежной части,состоит в том, чтобы понять потребности народа, и помочь ему осознать своюсилу, и вместе с ним приступить к революционным преобразованиям.
Забегая вперед, скажем, что идеи П.Л. Лаврова сыграли определенную роль в«хождении в народ», но, по словам Б.С. Итенберга, лавризм не былсимволом движения и что многие из участников «хождения» «виделив нем абстрактное учение, далекое от практических задач борьбы».
М.А. Бакунин в главнойсвоей работе «Государственность и анархия» так же возлагал своинадежды на интеллигенцию и призывал идти в народ: «Она должна идти внарод, несомненно, потому что ныне везде, по преимуществу же в России, вненарода, вне многомиллионных чернорабочих масс нет более ни жизни, ни дела, нибудущности». Причем из двух путей, по которым надлежало действовать – «болеемиролюбивого и подготовительного свойства» и «бунтовского» — онвыбирал второй. При этом М.А. Бакунин отмечает, что первый вариант замечателен,но вряд ли выполним, аргументируя следующим образом: «Те, которые рисуютсебе такие планы и искренно намерены осуществить их, делают это, без сомнения,закрывши глаза, для того чтобы не видеть во всем ее безобразии нашей русскойдействительности. Можно наперед предсказать им все страшные, тяжкиеразочарования, которые постигнут их при самом начале исполнения, потому что заисключением разве только немногих, весьма немногих счастливых случаев,большинство между ними дальше начала не пойдет, не будет в силах идти».
Главную цель вподготовке восстания, то есть движения по второму пути, М.А. Бакунин видит втом, чтобы для начала убедить крестьян в том, что главный враг их не чиновникили помещик, но что все идет от царя, что он – главный виновникнесправедливости: «Втолковать, дать ему почувствовать это всеми возможнымиспособами и пользуясь всеми плачевными и трагическими случаями, которымипереполнена ежедневная народная жизнь, показать ему, как все чиновничьи,помещичьи, поповские и кулацкие неистовства, разбои, грабежи, от которых емунет житья, идут прямо от царской власти, опираются на нее и возможны толькоблагодаря ей, доказать ему, одним словом, что столь ненавистное ему государство– это сам царь и не что иное, как царь – вот прямая и теперь главнаяобязанность революционной пропаганды». Мыслитель считает, что надо датьпочувствовать народу свое единство, и в единстве этом он несокрушим. Однакомешает этому замкнутость общин, которую он предлагает преодолеть это, установивсвязи между передовыми людьми всех деревень, провести такие связи междукрестьянами и рабочими. Как подспорье, он предлагает использовать газету: «Длятого же чтобы создалось в нашем народе чувство и сознание действительногоединства, надо устроить род народной печатной, литографированной, писаной или дажеизустной, газеты, которая бы немедленно извещала повсюду, во всех концах,областях, волостях и селах России о всяком частном народном, крестьянском илифабричном бунте, вспыхивающем то в одном, то в другом месте, а также и окрупных революционных движениях, производимых пролетариатом Западной Европы,для того чтобы наш крестьянин и наш фабричный работник не чувствовал себяодиноким, а знал бы, напротив, что за ним, под тем же гнетом, но зато и с тоюже страстью и волею освободиться, стоит огромный, бесчисленный мир к всеобщемувзрыву готовящихся чернорабочих масс». И при всем томнадо быть на передовой и показывать личный пример народным массам.
Такими идеямируководствовались участники и первого, и второго «хождения в народ»,однако крестьяне не внимали их пропаганде и нередко сдавали их полиции. Изнаиболее громких дел мы имеем знаменитый «Процесс 193-х», где из 4тысяч арестованных часть была отпущена за недостатком улик, часть сослана, 97человек во время следствия либо сошли с ума, либо умерли еще до суда и 3человека из 193-х обвиняемых ушли в мир иной во время судебногоразбирательства. Надо сказать, что публичность судебных заседаний былаотносительна. В томе 3-м сборника «Государственные преступления в России вXIX веке» под редакцией Б.Базилевского, где имеется отчет о судебных заседаниях по данному делу,приводятся такие слова присяжных поверенных и ответ на нихпервоприсутствующего: "Заседание 18 октября. Как только вошел суд,присяжный поверенный Спасович обратился к присутствию с заявлением, в котором,указывая на необходимость для суда публичности и гласности, ходатайствовалперед Особым Присутствием о переносе суда в другую более вместительную залу, адо приискания таковой отсрочить судебные заседания". Поверенный Герардотметил также, что «отсутствие публичности было бы противно достоинствуСената и подрывало бы веру в его справедливость». На эти словапервоприсутствующий сенатор Петерс заявил, что не видит нарушений гласности ичто, если бы они были, он первый сказал бы о них, и аргументировал свой ответприсутствием публики «здесь и там; (при этом Петерс указал на места позадисудейских кресел)» Относительно «здесь и там» подсудимый ИпполитМышкин на следующем заседании 20 октября высказался, что места эти, «вероятно,для лиц судебного ведомства» и что они вместе с «примостившимисятремя-четырьмя субъектами» за «двойными рядами жандармов» неесть еще настоящая публичность.
Подтверждает сказанноеи А.Ф. Кони, написавший в своих мемуарах: «Места за судьями вечно былиполны сановных зевак; в залах суда были во множестве расставлены жандармы, иворота здания судебных установлений, как двери храма Януса, закрыты накрепко,будто самый суд находился в осаде».
Н.А. Троицкий,попытавшийся представить цельную картину процесса «193-х», пишетследующее: «На обычные места для подсудимых (возвышение за барьером,прозванное подсудимыми „Голгофой“) были усажены мнимые организаторы „сообщества“:Мышкин, Войнаральский, Рогачев, Ковалин и В.Ф. Костюрин… а все остальныеподсудимые заняли места для публики.
На незначительное числооставшихся мест (10-12) допускалась по особым билетам лишь проверенная „публика“и агенты III отделения».
Представляет особыйинтерес речь И. Мышкина, в которой он обосновал революционную программународников. Здесь в ответ на обвинение в участии в «противозаконномобществе», ставящем целью в «более или менее отдаленном будущем»свержение существующего строя, подсудимый отвечает, что является членом некоймногочисленной социальной революционной партии. Основной задачей этой партииявляется установление строя, который «удовлетворяя требованиям народа втом виде, как они выразились в крупных и мелких движениях народных иповсеместно присущи народному сознанию, — составляет вместе с темсправедливейшую форму общественной организации», под которой разумеется «земля,состоящая из союза независимых производительных общин». Достичь этогоможно только посредством социальной революции, поскольку правительствопреграждает все мирные пути для реализации задачи. Ближайшая цель – достичьслияния «двух главных революционных потоков» — интеллигенции инарода, чтобы не получилось такого, как в европейских революциях, где толькобуржуазия извлекла выгоду. К этому и стремились участники движения 1874-1875гг. Начиная обосновывать «хождение в народ», И. Мышкин отмечает, что «вседвижения интеллигенции соответствуют параллельным движениям в народе и дажеявляются простыми отголосками последних». Высказываясь далее о причинахреволюционной деятельности, он говорит о создании социально-революционнойпартии в начале 1860-х и о нескольких причинах данного процесса: «Оно(создание партии – прим. наше, А.В.) совершилось как отголосок нанародные страдания и народные волнения, при участии известной фракции русскойинтеллигенции, благодаря, главным образом, двум причинам: во-первых, влиянию наинтеллигенцию передовой западноевропейской социалистической мысли и крупнейшегопрактического применения этой мысли – образования Международного Товариществарабочих; во-вторых, уничтожению крепостного права, потому что в после крестьянскойреформы в среде неподатных классов образовалась целая фракция, испытавшая насамой себе всю силу государственного экономического строя, готовая откликнутьсяна зов народа и послужившая ядром социально-революционной партии. Фракция эта –умственный пролетариат».
Колкие замечанияотпускает И. Мышкин относительно реальной гласности общества. Он язвительнозамечает, что гласность выражается лишь в освещении мелких событий, в то времякак о значительных народных волнениях общество либо не знает вовсе, либо узнаеттолько по слухам. А поэтому, на самом деле, устремления интеллигенции имеютсвою крепкую опору в народе. Однако, на наш взгляд, если исходить из того, чтопропагандистов сдавал полиции этот самый народ, такая уверенность И.Мышкинаоснована лишь на косвенных аргументах в виде крестьянских волнений. Крестьянечужды были социалистическим идеям, которые им пытались внушить народники. Аволнения – стремление свободно хозяйствовать на собственной земле без уплатыобременительных выкупных платежей. И все же народники были уверены в своейправоте.
Процесс обрёл большойрезонанс как в России, так и заграницей. Результаты его были далеки отправительственных ожиданий. Суд оправдал 90 из 190 подсудимых (трое умерли входе процесса), 39 человек приговорили к ссылке на поселение, 32 – к заключениюна разные сроки, 1 – к отрешению от должности и штрафу и 28 человек – каторгена срок от 3,5 до 10 лет. «Мало того, — пишет Н.А. Троицкий, — сформулировав приговор, суд перечислил обстоятельства, смягчающие вину подсудимых,и на этом основании ходатайствовал перед царем о смягчении наказания дляполовины осужденных, в том числе для всех, приговоренных к каторге, исключаяМышкина, которому члены суда не могли простить его речи». При этом, поданным Н.А. Троицкого, Александр IIраспорядился отправить на каторгу вместе с И. Мышкиным еще 11 человек и 80 из90 оправданных были в административном порядке отправлены в ссылку III-мотделением опять же по указанию царя, т.е. приговор был ужесточен.
И тем не менее, пооценке Н.А. Троицкого, «роль процесса „193-х“ как фактора,ускорившего переход народников к политической борьбе, неоспорима иобщепризнанна. В этом отношении показательно, что с 1878 года вслед запроцессом и начался новый, террористический этап народнического движения. Самыйкрупный из первых террористических актов – убийство шефа жандармов Н.В.Мезенцева 4 августа 1878 г. – был отмщением Мезенцеву за его демарш перед царемоб изменении приговора по делу „193-х“.
И действительно, в 1878г. активизировалась террористическая деятельность второй „Земли и воли“,созданной в 1876 году. Уже 24 января 1878 года В.И. Засулич стреляла впетербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова за то, что тот приказал высечьполитического заключенного. Процесс по этому делу правительством был сделанпубличным и привел опять же к неожиданным для него результатам – В.И. Засуличбыла оправдана. Приговор вынес суд под председательством А.Ф. Кони, который витоге надолго попал в опалу.
В ходе подготовки ксамому заседанию обвинение испытывало затруднения, в частности двое извероятных кандидатов в обвинители (Андреевский и Жуковский) по разным предлогамотказались от ведения дела, а согласившийся Кессель был, по оценке А.Ф. Кони,хорошо его знавшего, значительно слабее представителя защиты, присяжногоповеренного Александрова. Эту мысль он высказал и в разговоре с министромюстиции графом Паленом накануне процесса: „…могу вас уверить, что трудносделать более неудачный выбор обвинителя… Он уже теперь волнуется и пугаетсяэтого дела. Он никогда не выступал по таким серьезным делам; хороший “статист»и знаток следственной части, он — совершенно ничтожный противник дляАлександрова..." На предложение А.Ф. Кони о назначении в качествеобвинителя Масловского или Смирнова, Пален ответил тем, что они товарищипрокурора палаты, а он не хотел придавать делу большого значения: «Всякийнамек на политический характер из дела устранялся … с настойчивостью, простостранной со стороны министерства, которое еще недавно раздувало политическиедела по ничтожнейшим поводам. Я думаю, что Пален первоначально был искренноубежден в том, что тут нет политической окраски, и в этом смысле говорил сгосударем, но что потом, связанный этим разговором и, быть может, обманываемыйЛопухиным, он уже затруднялся дать делу другое направление...» Вовсю Паленпытался склонить председателя суда на сторону обвинения. Видя нежелание А.Ф.Кони, Пален просил, по крайней мере, дать ему «кассационный повод наслучай оправдания». Никаким уговорам председатель суда не внял.
Интересно, кстати, мнениеобщественности по процессу Веры Засулич. По свидетельству все того же А.Ф.Кони, отношение к обвиняемой варьировалось от «любовницы Боголюбова»и «мерзавки» до восторженности ее поступком: «Отношение кобвиняемой было двоякое. В высших сферах, где всегда несколько гнушалисьТреповым, находили, что она — несомненная любовница Боголюбова и все-таки „мерзавка“,но относились к ней с некоторым любопытством. Я видел у графа Палена в половинефевраля фотографические карточки „мерзавки“, находившиеся у графиниПален, которые ходили по рукам и производили известный эффект. Иначе относилосьсреднее сословие. В нем были восторженные люди, видевшие в Засулич новуюрусскую Шарлотту Кордэ; были многие, которые усматривали в ее выстреле протестза поруганное человеческое достоинство — грозный призрак пробужденияобщественного гнева; была группа людей, которых пугала доктрина кровавогосамосуда, просвечивавшаяся в действиях Засулич. Они в тревожном раздумье качалиголовами и, не отказывая в симпатии характеру Засулич, осуждали ее поступок какопасный прецедент...» Ф.Ф. Трепова же многие недолюбливали и сострадания кнему после покушения не испытывали: «Большинство, не любившее Трепова иобвинявшее его в подкупности, в насилиях над городским самоуправлениемпосредством высочайших повелений, возлагавших на город неожиданные тяготы,радовалось постигшему его несчастью. „Поделом досталось!“ — говорилиодни..., „старому вору“, — прибавляли другие. Даже между чинамиполиции, якобы преданными Трепову, было затаенное злорадство против „Федьки“,как они звали его между собой. Вообще, сочувствия к потерпевшему не было, идаже его седины не вызывали особого сожаления к страданиям. Главный недостатокего энергичной деятельности в качестве градоначальника — отсутствиенравственной подкладки в действиях — выступал перед общими взорами с яркостью,затемнявшей несомненные достоинства этой деятельности, и имя Трепова невызывало в эти дни ничего, кроме жестокого безучастия и совершеннобессердечного любопытства». Возможно и такое отношение в обществе кпотерпевшему отчасти способствовало успеху защиты Веры Засулич.
Также сюда можнодобавить и тот факт, что, поскольку власти не желали предавать процессуполитической окраски, то от следствия были сокрыты ряд важных документов, в томчисле телеграмма прокурора одесской палаты от 25 января, где указывалосьнастоящее имя подследственной, не было приобщено данных и о десятилетнем ееучастии в разных тайных обществах.
Так или иначе, нооправдательный приговор сделал свое дело, усилив уверенность сторонниковтеррористических методов борьбы в своей правоте. 4 августа последоваловышеупомянутое убийство Н.В. Мезенцева. Кроме него прошел еще ряд терактов ипроцессов по ним, что привело к окончательному распаду в августе 1879 года «Землии воли» на два общества: оставшийся верным делу пропаганды «Черныйпередел» (1879-1881гг) (Г. В. Плеханов, П. Б. Аксельрод, О. В. Аптекман,М. Р. Попов, Л. Г. Дейч, В. И. Засулич и др.) и более радикальную по методам «Народнуюволю» (А. Д. Михайлов, А. А. Квятковский, А. И. Желябов, С. Л. Перовская,В. Н. Фигнер и др.). Нужно отметить, что раскол происходил крайне болезненно иучастники обоих группировок до последнего старались уладить противоречия. Этотпроцесс хорошо обрисовал Е.Р. Ольховский: «Политики» стремились сохранитьединство «Земли и воли» и потому просили наиболее непримиримыхсторонников террора держаться сдержанно. В сохранении мира были заинтересованыи «деревенщики». Некоторые из них надеялись, что противники не пойдутслишком далеко в увлечении террором … только Плеханов требовал решительногозапрещения террористической борьбы или же раздела «Земли и воли». Ноего сторонники … заняли двойственную позицию".
«Черный передел»,продолжая осуществлять пропаганду в деревне, просуществовал до конца 1881 года.Его лидеры Г.В. Плеханов, Л.Г. Дейч, В.И. Засулич вскоре после ликвидацииорганизации перешли на позиции марксизма и создали группу «Освобождениетруда».
Народовольцы пошли попути насилия. В основе организации тайного общества лежали принципы жесткойдисциплины и строгой иерархии хорошо законспирированной революционнойорганизации. В этом прослеживается влияние идей одного из вдохновителейреволюционного народничества 1870-х годов П.Н. Ткачева, который считал, чтоосуществить революцию должен не народ, а узкое тайное дисциплинированноереволюционное общество, установив власть «революционного меньшинства».В качестве основного метода выбран был террор, роль которого революционеры, помнению историка В.А. Твардовской, «чрезвычайно преувеличивали».
Первоначально планировалисьубийства больших чиновников, но вскоре все силы были брошены на то, чтобыуничтожить самого Александра II.На него было совершено 9 покушений, в числе которых подрыв 9 ноября 1879 г. подМосквой царского поезда, взрыв 5 февраля 1880 г. в царской столовой и в концеконцов печально известные бомбы Н.И. Рысакова и И.И. Гриневицкого на набережнойЕкатерининского канала в Петербурге 1 марта 1881 года.
Что же добилисьнародовольцы? Революции? Нет. Уважения? Тоже нет. Они вызвали лишь отвращение иненависть подавляющего большинства не только в среде европейски образованныхлюдей, но и в крестьянском мире, который решил, что «царя убили дворяне зато, что он дал мужикам волю». Тактика террора, к которой прибеглинародовольцы, изначально, на наш взгляд, была ошибочна. И не только потому, чтоони не имели реальной поддержки в народе, но еще и из-за того, что насилие с ихстороны непременно должно было вызвать ужесточение, а не смягчение политикиправительства – насилие порождает только ответное насилие, ценой чьей-либосмерти невозможно достичь справедливости, построить общество мира и гармонии.Реформы, с их лишь помощью достигаются намеченные идеалы, они лишь служат делупрогресса и процветания.
Что же в целом нужносказать о революционном движении времен Александра II?Как мы уже отмечали в начале главы, есть внешние и внутренние факторы,побудившие образованных, интеллигентных людей из обеспеченных слоев обществапопытаться его переустроить на началах всеобщего равенства. Из внешних мывыделим революции 1848-49 годов, в которых видели своими глазами илиучаствовали русские идеологи революционного народничества, европейскиесоциалистические учения и создание Международного товарищества рабочих, извнутренних – незавершенность крестьянской реформы 1861 года, «общинныйсоциализм» А.И. Герцена, противоречивость и непоследовательность политикиправительства, сочетавшей в себе и реформаторскую деятельность, и жесткиерепрессивные меры. Большую роль сыграла новая судебная система,предусматривавшая гласность (однако не всегда ее допускали) и суд присяжных.Ряд политических процессов, прошедших над народниками, показал, как глубокипротиворечия в современной им России. Красочные речи подсудимых с одной стороныи нарушения при ведении следствия властями с другой способствовали ростусимпатий к первым. Однако процессы эти показали и необоснованность убежденийреволюционеров в крепости своей опоры в народе. Террор воспринимался уже совсемпо-иному – покушениями и убийствами народники себя дискредитировали в глазах общественностии навлекли ужесточение правительственной политики относительно оппозиции.Террористическая деятельность народников, закончившаяся убийством императора,желавшего преобразовать Россию, направить ее по пути реформ, оборвала мирное,поступательное развитие страны, заставив ее руководство прибегнуть кприостановке на пути к народному представительству и равноправию.
Заключение
«Интеллигенция»суть сложное и неоднозначное понятие, вокруг которого уже многие десятилетия неутихают споры. Мы здесь соглашаемся с мнением В.В. Тепикина, утверждающего, чтоинтеллигенция – это «особая социально-профессиональная и культурная группалюдей, занятая преимущественно в сфере умственного труда, обладающаяспособностью чуткости, такта и мягкости в проявлениях, ответственная запоступки и склонная к состоянию самоотречения». Имеющее древнегреческиекорни, привнесенное в Россию с трудами французских и немецких философов,понятие обрело у нас совершенно особый смысл, слив воедино европейскую «ученость»и русскую душу. Кто-то считает, что интеллигенция – явление чисто русское, иныеотрицают такую исключительность. Мы, например, поддерживаем первую точкузрения. По-разному оценивали и оценивают роль интеллигенции в жизни страны:одни считают, что она негативно повлияла на русский народ, другие превозносят,видя в ней его «собирательную душу», но никто не отрицает серьезноговоздействия интеллигенции на политическое и культурное развитие России, главнымобразом, конечно, в период коренных реформ.
Мировоззрение упредставителей интеллигенции часто коренным образом разнилось. Здесь мы видимК.Н. Леонтьева и М.Н. Каткова, говоривших о монархическом сознании русскогонарода, о союзе византийского православия и русской самодержавной власти. Сдругой стороны были радикально настроенные А.И. Герцен, Н.Г. Чернышевский, П.Л.Лавров, П.Н. Ткачев и М.А. Бакунин, отмечавшие в социалистическое начало внароде и пропагандировавших революцию как средство реализации своих идей. Приэтом различались они по методам осуществления революции (от пропаганды у П.Л.Лаврова и заговорщического переворота у П.Н. Ткачева до немедленного стихийногобунта у М.А. Бакунина) и послереволюционному устройству, где М.А. Бакунинвыступал в принципе против государства как института. Из наиболее умеренныхдеятелей, ратовавших за постепенное преобразование России, особо выделяютсяК.Д. Кавелин и Б.Н. Чичерин, имевшие, однако, также некоторые различия вовзглядах на степень и скорость преобразований. Б.Н. Чичерин доказывалнеобходимость конституционной монархии, К.Д. Кавелин же призывал начать спреобразований административных, упорядочив работу существовавшего госаппарата,не прибегая пока к политическим реформам. При всем этом большинствопредставителей и консервативного, и либерального, и радикального толка выступализа сохранение общины. Связано все это отчасти с природой самого человека,который всегда ищет лучшего, и конечно, некоторыми послаблениями в общественнойжизни, как то введение боле мягкого университетского устава, смягчение цензуры.Да общая либеральная атмосфера периода Великих реформ способствовала болеесвободному мышлению в области дальнейшего совершенствования, модернизацииРоссии.
Процесс реформированияшел, однако, не совсем гладко. В особенности, «буксовала»крестьянская реформа, которая, по выражению Н.А. Некрасова, ударила «однимконцом по барину, другим – по мужику». В результате реформы большая частьпомещиков, которые не смогли перевести свое хозяйство на капиталистическиерельсы, разорилась, пополнив ряды мелкого чиновничества и мещанства. Крестьянеже, недовольные огромными размерами выкупных платежей, системой отработок иотрезков, бунтовали, требуя их отмены.
Студенчество и молодыеспециалисты, среди которых по сословному составу увеличилось, по сравнению сдореформенным периодом, число выходцев из разночинской среды, в то время имелипопулярность идеи «общинного социализма» А.И. Герцена и революционныевзгляды Н.Г. Чернышевского, стремились отдать «долг» народу, ихвыкормившему и давшему им выучиться. Это «народничество» и ростмеждународного социалистического движения, порожденного европейскимипереворотами 1848-49 годов, привело к созданию П.Л. Лавровым, П.Н. Ткачевым иМ.А. Бакуниным новых леворадикальных построений, давших теоретическую основудля деятельности нелегальных организаций революционных народников.
Свою роль в активизациидействий таких организаций сыграли мягкие, а то и оправдательные приговоры пополитическим делам середины 1870-х годов. Тут и Процесс «193-х», идело Веры Засулич. Народники сочли это за сочувствие их борьбе и развилипрактику террористических актов против высоких чинов, превратившуюся внавязчивую идею убийства императора и, в итоге, приведшее к событиям 1 марта1881 года и последующему разгрому подпольных организаций и прерываниюпоступательного развития в сторону расширения прав и свобод.
Что же они добились? Ихнасилие породило лишь ответное насилие. И тут уже закрадываются в головусомнения, а стоит ли считать тех, кто пробивает путь к всеобщему счастью черезнасилие, подлинной интеллигенцией. Ведь они уже не отвечают критерию человечности,без которого нельзя называться не только интеллигентом, но и собственно человеком.Наверное, нет. И все же вопрос остается открытым.
Источники
1. Бакунин,М.А. Государственность и анархия, az.lib.ru/b/bakunin_m_a/text_0050.shtml
.
2. Государственныепреступления в России в XIXвеке, т.3// Русская историческая библиотека, №7, СПб., 1906.
3. Кавелин,К.Д. Взгляд на русскую сельскую общину// Кавелин, К. Собрание сочинений в 4-хтомах, т.2, СПб., 1898.
4. Кавелин,К.Д. Записка об особождении крестьян в России// Кавелин, К. Собрание сочиненийв 4-х томах, т.2, СПб., 1898.
5. Кавелин,К.Д. Общинное владение// Кавелин, К. Собрание сочинений в 4-х томах, т.2, СПб.,1898.
6. Кавелин,К.Д. Поземельная община в древней и новой России// Кавелин, К. Собраниесочинений в 4-х томах, т.2, СПб., 1898.
7. Кавелин,К.Д. Политические призраки// Кавелин, К. Собрание сочинений в 4-х томах, т.2,СПб., 1898.
8. Кавелин,К.Д. Чем нам быть// Кавелин, К. Собрание сочинений в 4-х томах, т.2, СПб.,1898.
9. Кони,А.Ф. Воспоминания о деле Веры Засулич, М., 1956, эл. вариант с сайта ldn-knigi.lib.ru/Rusknig.htm
.
10. Лавров,П.Л. Исторические письма// П. Лавров, Избранные сочинения насоциально-политические темы в 8 томах, т. 1, М., 1934.
11. Леонтьев,К.Н. Византизм и славянство // Леонтьев, К.Н. Восток, Россия и славянство, в2-х тт, т.1, М., 1885.
12. Леонтьев,К.Н. Владимир Соловьёв против Данилевского, knleontiev.narod.ru/texts/soloviev_vs_danilevsky.htm
13. Леонтьев,К.Н. Журнал «Русская мысль» // Леонтьев, К.Н. Восток, Россия иславянство, в 2-х тт, т.1, М., 1885.
14. Леонтьев,К.Н Плоды национальных движений на православном Востоке, knleontiev.narod.ru/texts/plody_na_vostoke.htm
.
15. Леонтьев,К.Н. Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения, knleontiev.narod.ru/texts/evropeetz.htm
.
16. Революционноенародничество 70-х гг. XIX в., т. 1, М., 1964.
17. Ткачев,П.Н. В набат // Избранные сочинения на социально-политические темы, в 4-хтомах, т.3, М., 1933.
18. Ткачев,П.Н. Разбитые иллюзии // Избранные сочинения, т.1, М., 1932.
19. Чичерин,Б.Н. Задачи нового царствования, www.old-liberal.by.ru/source/c_znc.html
.
20. Чичерин,Б.Н. Конституционный вопрос в России, www.old-liberal.by.ru/source/c_kv.html
21. Собраниепередовых статей «Московских ведомостей»: 1863-1887 гг., т.1, 1897.
22. Собраниепередовых статей «Московских ведомостей»: 1863-1887 гг., т.4, 1897.
23. Специальныеучебные заведения мужские и женские в 50-ти губерниях Европейской России и10-ти губерниях Привислянских, по переписи 20 марта 1880 года, Санкт-Петербург: Центр. стат. ком. М-ва внутр. дел, 1890.
24. Университетыи средние учебные заведения 50-ти губерний Европейской России и 10-тиПривислянских, по переписи 20-го марта 1880 г., Санкт-Петербург: Центр. стат.ком. М-ва внутр. дел, 1888.
25. Утопическийсоциализм в России// Хрестоматия, М., 1985
Литература
26. Антонов,В.Б. Генезис аграрной социологии в России// Известия Саратовского университета,т. 9, сер. Социология. Политология, вып. 2, Саратов, 2009.
27. Балашов,Н.И. Русская интеллигенция в ее классическом виде как важный субъектформирования живой культуры России XIX-XXвеков// Русская интеллигенция: история и судьба, М., 1999.
28. Белова,Т.П. Роль церковной интеллигенции в национальном возрождении Руси в конце XIV– начале XV века в оценкахсовременной отечественной историографии// Российская интеллигенция вотечественной и зарубежной историографии. Тезисы докладов межгосударственнойнаучно-теоретической конференции. Иваново, 1995.
29. Беранже,А. Интеллигентные пролетарии во Франции// Интеллигентные пролетарии во Франции,СПб., 1902.
30. Бердяев,Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма, М., 1990.
31. Бердяев,Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIXи начала ХХ века// Русская идея. Судьба России, М., 2000.
32. Бердяев,Н.А. Философская истина и интеллигентская правда// Вехи; Интеллигенция вРоссии: Сб. Статей. 1909-1910, М., 1991.
33. Берлин,И. История свободы. Россия, М., 2001.
34. Борисенок,Ю.А., Олейников, Д.И. М.А. Бакунин // Вопросы истории, 1994, №3.
35. Булгаков,С.Н. Героизм и подвижничество// Вехи; Интеллигенция в России: Сб. Статей.1909-1910, М., 1991.
36. Галактионов,А.А., Никандров, П.Ф. Идеологи русского народничества, М., 1966.
37. Гершензон,М.О. Творческое самосознание// Вехи; Интеллигенция в России: Сб. Статей.1909-1910, М., 1991.
38. Градескул,Н.А. Перелом русской интеллигенции и его действительный смысл// Вехи;Интеллигенция в России: Сб. Статей. 1909-1910, М., 1991.
39. Деревянко,А.П., Шабельникова Н.А. История России, М., 2004.
40. Ермишина,О.К. Проблема генезиса российской интеллигенции в сословном обществе вотечественной историографии (1945-1994 гг.)// Российская интеллигенция вотечественной и зарубежной историографии. Тезисы докладов межгосударственнойнаучно-теоретической конференции. Иваново, 1995.
41. Иванов-Разумник,Р.В. Что такое интеллигенция?// Интеллигенция. Власть. Народ, М., 1992.
42. Иваск,Ю.П. Константин Леонтьев (1831-1891). Жизнь и творчество, knleontiev.narod.ru/biography/ivask_part2.htm#a
.
43. Итенберг,Б.С. П.Л. Лавров и революционное подполье России первой половины 1870-х годов// История СССР, 1971, №10
44. Катаев,В.Б Боборыкин и Чехов (к истории понятия «ителлигенция» в русскойлитературе)// Русская интеллигенция: история и судьба, М., 1999.
45. Колпинский,Н.Ю., Твардовская, В.А. Бакунин в русском и международном освободительномдвижении // Вопросы истории, 1964, №10.
46. Кондаков,И.В. К феноменологии русской интеллигенции// Русская интеллигенция: история исудьба, М., 1999.
47. Кормер,В. Двойное сознание русской интеллигенции и псевдокультура// Вопросы философии,№9,1989.
48. Лейкина-Свирская,В.Р., Интеллигенция в России во второй половине XIXвека., М., 1971.
49. Лепешкин,Ю.В. К.Д. Кавелин: актуальность научного исследования // Социально-политическийжурнал, 1994, №11/12.
50. Лосский,Н.О. История русской философии, М., 1991.
51. Милюков,П.Н. Интеллигенция и историческая традиция// Вопросы философии, №1, 1991.
52. Муравьев,В. Рев племени// Вехи. Из глубины, М., 1991.
53. Ожегов,С.И. Толковый словарь русского языка, М., 2007.
54. Ольховский,Е.Р. К истории «Черного передела» // Общественное движение впореформенной России, М., 1965.
55. Пирумова,Н.М. Александр Герцен: революционер, мыслитель, человек, М., 1989.
56. Пирумова,Н.М. Бакунин, М., 1970.
57. Рудницкая,Е.Л. Русский бланкизм: Петр Ткачев, М., 1992.
58. Семенов,В.Л. О некоторых особенностях формирования и деятельности российскойинтеллигенции в XVIII – XXвеках// Российская интеллигенция в отечественной и зарубежной историографии.Тезисы докладов межгосударственной научно-теоретической конференции. Иваново,1995.
59. СоветскийЭнциклопедический словарь, М., 1982.
60. Соколов,К.Б. Мифы об интеллигенции и историческая реальность// Русская интеллигенция:история и судьба, М., 1999.
61. Социология:Энциклопедия, М., 2003 г., эл. вариант, voluntary.ru/dictionary .
62. Степанов,Ю.С. «Жрец» нарекись, и знаменуйся: «Жертва», // Русскаяинтеллигенция: история и судьба, М., 1999.
63. Страда,В. Интеллигенция как зеркало европейской революции//Русская интеллигенция изападный интеллектуализм: история и типология, М., 1999.
64. Струве,П.Б. Интеллигенция и революция// Вехи; Интеллигенция в России: Сб. Статей.1909-1910, М., 1991.
65. Струве,П.Б. Константин Леонтьев // К. Леонтьев: Proet contra,СПб., 1995.
66. Тепикин, В.В.Культура и интеллигенция, zhurnal.lib.ru/t/tepikin_w_w/intelligencijaeerolxwkulxturnomprocesse.shtml
.Тихомиров, Л. Монархическая государственность, www.apocalypse.orthodoxy.ru/monarchy/328.htm.
67. Твардовская,В.А. Вторая революционная ситуация в России и борьба «Народной воли»// Общественное движение в пореформенной России, М., 1965.
68. Трубецкой,С.Н. Разочарованный славянофил, knleontiev.narod.ru/aboutl/trubetskoy1.htm#a
69. Туган-Барановский,М.И. Интеллигенция и социализм// Вехи; Интеллигенция в России: Сб. Статей.1909-1910, М., 1991.
70. Туманян,О.В. Российская семья как основа формирования интеллигенции (опытисториографического анализа)// Российская интеллигенция в отечественной изарубежной историографии. Тезисы докладов межгосударственнойнаучно-теоретической конференции. Иваново, 1995.
71. Федоров,В.А. История России. 1861 – 1917, М., 2001.
72. Чернавский,М.Ю. Формирование консервативной политико-философской концепции М.Н. Каткова,портал «Слово» www.portal-slovo.ru/history/35444.php .
73. Ширинянц,А.А. Хранительство как основание консервативной политической культурыинтеллигенции. Статья третья, www.portal-slovo.ru/history/35093.php?phrase_id=16307.
74. Ширинянц,А.А., Мячин, А.Г. Жизнь и идеи К.Н. Леонтьева, www.portal-slovo.ru/history/41255.php
75. Щербинин,А.М. С технократическим уклоном (Историография интеллигенции Восточной Сибири в60-е годы XX века) // Российскаяинтеллигенция в отечественной и зарубежной историографии. Тезисы докладовмежгосударственной научно-теоретической конференции. Иваново, 1995.
76. Энциклопедическийсловарь Брокгауза и Ефрона, в 86 томах, т.XIVa,1895.