Предпосылки революции в СССР конца 80-х. гг. Особенностипостмодернизационного процесса
Оглавление
1. Советская система и противоречия раннейпостмодернизации
2. Ограниченностьмеханизмов адаптации: мобилизация и децентрализация
3. Расшатывание основ режима
4. Результатыреволюции: будет ли успешно преодоленкризис ранней постмодернизации?
Литература
/>1. Советскаясистема и противоречия ранней постмодернизации
Представление о революционныхсобытиях в России и других странах советского блока как о реакции на новыевызовы времени, порожденные процессами постиндустриализации и постмодернизации,можно встретить в работах как российских, так и зарубежных аналитиков. В тойили иной форме речь идет о том, что «командная социалистическая экономикарухнула, когда столкнулась с обусловленной внешними факторами необходимостьюосуществить… скачок на более высокий технологический уровень, кинформационно-компьютерным технологиям».
3. Бауман, одним из первыхвключивший в научный оборот термин «постмодернизационная революция» (post-modern revolution), так характеризует формирование ее предпосылок:«В своем практическом воплощении коммунизм был системой, довольноодносторонне приспособленной к решению задач мобилизации социальных и природныхресурсов для модернизации, как она виделась в XIX веке — модернизации иизобилия на базе паровой энергии и чугуна. На этом поле коммунизм, во всякомслучае по его собственному убеждению, мог конкурировать с капитализмом, но лишьс капитализмом, стремящимся к тем же целям. А вот на что коммунизм оказался неспособным, так это состязание с капитализмом, с рыночной системой, когда этасистема стала уходить от рудников и угольных шахт и двинулась впостмодернизационную эру… Постмодернизационный вызов стал чрезвычайноэффективным в ускорении разрушения коммунизма и триумфа антикоммунистическойреволюции...»
Схожую характеристику этомупроцессу дает известный российский экономист и журналист О. Лацис, по словамкоторого «в начале XX века под маской задачи построения социализмарешалась задача модернизационная, задача на поиск приспособленного к российскимусловиям пути перехода от аграрной цивилизации к индустриальной, построенияиндустриальной цивилизации. Эта задача была решена худшим из возможных способов,самым жестоким и дорогостоящим, но она была решена. И пока эта задача решалась,строй был жизнеспособен… Строй рухнул тогда, когда встала следующаяцивилизационная задача — перехода к постиндустриальной цивилизации, которую (этоочень ясно стало где-то в 60-е годы, совершенно очевидно) этот строй решать немог».
Действительно, с 60-х годовстановилось все более понятно, что советская система не способна адекватноприспособиться к изменяющимся требованиям экономического развития. Количественноэто отражалось в замедлении темпов экономического роста (таблица 1). Однакоподобная тенденция сама по себе не может считаться достаточным свидетельствомнеэффективности системы, поскольку постиндустриальное развитие практически вовсех странах сопровождается замедлением темпов роста, во всяком случаерассчитанных в рамках традиционных подходов. Гораздо более существенным былонарастающее качественное отставание от развитых стран, которое проявлялось всамых разных формах.
Таблица 1
Среднегодовыетемпы роста некоторых показателей развития народного хозяйства СССР 1951 — 1955 1956-1960 1961 — 1965 1966-1970 1971 — 1975 1976-1980 1981 — 1985
Официальная советская статистика
Произведенный национальный
ДОХОД 11,4 9,2 6,5 7,8 5,7 4,3 3,2
Валовая
продукция
промышленности 13,1 10,4 8,6 8,5 7,4 4,4 3,6
Валовая продукция сельского хозяйства 4,0 5,9 2,2 3,9 2,5 1,7 1,0
Зарубежные оценки (ЦРУ) ВНП 5,1 3,0 2,3 1,9
Валовая
продукция
промышленности 6,4 5,5 2,7 1,9 Валовая продукция сельского хозяйства 3,6 -0,6 0,8 1,2 /> /> /> /> /> /> /> /> /> /> /> /> /> /> /> />
Некоторые исследователиподчеркивают принципиальную невозможность в условиях советской системыобеспечить сопоставимые с капиталистическими странами условия широкогопотребительского выбора, характерные для постмодернизационной (по мнению других- для позднемодернизационной) стадии развития. З. Бауман видит в этом основнуюпричину краха коммунистических режимов. Действительно, по самой своей природецентрализованно управляемое, отрицающее конкуренцию и индивидуальную свободуобщество ориентировано на унификацию потребностей. Кроме того, характерная длясоветской системы стратегия наращивания производственного потенциала,приносящая в жертву уровень жизни населения, приводила к занижениюиндивидуальных доходов. Но даже в этих узких рамках потребительский выбор былограничен рядом дополнительных факторов.
С одной стороны, из-засохранения дисбалансов, оставшихся от периода ускоренной индустриализации,удовлетворение даже базовых потребностей не могло быть гарантировано. Не былопреодолено значительное отставание сельского хозяйства, проблема снабжениянаселения продуктами питания сохраняла свою актуальность. несмотря на то, чтооколо половины населения страны все еще бы-по занято в аграрном секторе, сначала 60-х годов советский режим приступил к масштабным закупкампродовольствия за границей, которые, например, по зерну, в отдельные годыпревышали 35 млн. тонн. И лишь после радикальных экономических реформ начала90-х годов закупки зерна стали быстро сходить на нет.
С другой стороны, даже при ростеобъемов выпускаемой продукции потребительский выбор резко ограничивалсятотальным характером дефицита. В то время как в развитых странах потребительполучал все более разнообразный и индивидуализированный набор товаров и услуг,что вело к обострению конкуренции, в советской экономике доминировал и укреплялсвои позиции «рынок продавца». Чтобы избежать наиболее острыхпроявлений товарного дефицита, советское руководство было вынуждено активноприбегать к импорту предметов потребления.
Тем не менее, вряд ли можносводить неспособность общества справиться с постмодернизационными вызовами лишьк ограниченности потребительского выбора. Не менее важную роль играло «исчерпаниепотенциала советской индустриальной модели, ее способности адаптироваться кизменяющимся целям и ресурсным условиям воспроизводства». Известноеисследование централизованно-управляемой экономики, проведенное Я. Корнай,показало, что отсутствие в подобной системе «жестких бюджетных ограничений»вызывает неограниченный спрос на инвестиционные ресурсы. На практике этоприводило к капиталоемкому, ресурсоемкому характеру экономического роста,постоянной ориентации на экстенсивное расширение. Данные таблицы 2демонстрируют, как в СССР опережающими темпами росла ресурсоемкость ВВП, в томчисле и тогда, когда на Западе ресурсосбережение становится одним изосновополагающих факторов экономического развития.
Таблица 2
Рост валового национальногопродукта и энергопотребления в СССР 1940 — 1960 1961-1970 1971 — 1980 1981 — 1985 Рост ВНП за период 2,16 1,66 1, 20 1,104 Рост энергопотребления за период 2,97 1,69 1,54 1,123
Закономерно, что индустриальнаясистема, сложившаяся в СССР, характеризовалась жесткой зависимостьюэкономического роста от масштабов вовлечения первичных ресурсов, а такжеразбухшим инвестиционным сектором. В конечных секторах закреплялисьресурсоемкие технологии, а в первичных — ускоренные и капиталоемкие технологиинаращивания производства энергетических и сырьевых ресурсов. В 1992 году наединицу ВВП в России тратилось в 5 раз больше энергии, чем, например, в Канаде.Традиционные отрасли продолжали доминировать в ущерб развитию передовыхнаправлений научно-технического прогресса, связанных с компьютеризацией,средствами связи и т.п. Так, по некоторым оценкам, в области телекоммуникацийстрана отстала на несколько десятилетий1. Оборонный сектор продолжалиграть в экономике центральную роль, причем не только потому, что этоготребовал статус мировой сверхдержавы, но и по причине адекватности механизмовцентрализованного управления задачам его развития.
Технологическое отставаниеинвестиционных и потребительских секторов экономики, безуспешность попытокмасштабного ресурсосбережения, неконкурентоспособность выпускаемой продукции — всеэто во многом определялось низким инновационным потенциалом советской системы. Несмотряна бесчисленные решения об ускорении внедрения достижений научно-техническогопрогресса и производство, которые, начиная с 1937 года, регулярно принималисьна всех уровнях, советской экономике эта задача оказалась не по силам. Принципиальноновые научно-технические решения обычно использовались для военных нужд и слабовлияли на уровень гражданской продукции. Что касается новых технологий и но-ныхтоваров вне сферы ВПК, то их внедрение требовало существенной перестройки кооперационныхсвязей, временного снижения объемов выпуска продукции, повышения квалификацииперсонала, что в системе централизованного планирования вызывало огромныетрудности и не сопровождалось никакими существенными стимулами. Поэтому болеепредпочтительной, чем существенное обновление выпуска, оказывалась частичнаямодификация уже выпускаемой продукции.
Для решения задач техническогообновления использовался тот же механизм, что и для удовлетворенияпотребительского спроса: масштабный импорт, а в данном случае — импортпередового оборудования. Страна так и не смогла ни органично вписаться вмеждународное разделение труда, ни обеспечить реальную независимость отмирового рынка.
Неспособность советской системыприспособиться к новым глобальным тенденциям оказывается еще болеевпечатляющей, если учесть, что в некоторых областях (в первую очередь связанныхс «человеческим капиталом») уже существовали предпосылки для успешнойпостмодернизации. Так, уровень образования населения — одно из кардинальныхусловий перехода к постмодернизационному развитию — был традиционно высок. Понекоторым оценкам, сейчас соответствующие показатели по России в 1,8-2,2 разавыше средних для стран сопоставимого уровня экономического развития2,а в целом не уступает показателям наиболее развитых государств. Что касаетсякачества образования, то оно выгодно отличалось от зарубежных стран дажесущественно более высокого уровня развития. СССР обладал также достаточноразвитой системой социальной защиты и социальных услуг, которая, хотя и не отличаласьвысокой эффективностью, позволяла обеспечить в этой области минимальнонеобходимые стандарты.
Чтобы понять, почемуцентрализованная система оказалась неспособной адаптироваться к условиямпостмодернизации, необходимо рассмотреть весь комплекс проблем, с которымистолкнулось советское общество, и те альтернативы их решения, которые быливозможны в рамках эволюционного развития.
Что касается новых проблем, тоздесь, как и при анализе предпосылок других революций, их можно разделить навнутренние и внешние. Внешние вызовы были напрямую связаны со статусомСоветского Союза как мировой сверхдержавы. Это предполагало не тольковозможность нести тяжелое бремя военных расходов и помогать «дружественным»государствам, но и способность выдвинуть жизнеспособную альтернативукапиталистическому строю, конкурировать с развитыми рыночными странами. Поэтомудля СССР было чрезвычайно важно демонстрировать научно-технические прорывы хотябы в отдельных наиболее передовых секторах, таких как освоение космоса, уникальныемедицинские технологии и т.п.
Внутренние проблемы порождалисьдвумя процессами. С одной стороны, формирование зрелого индустриальногообщества делало экономическую и социальную систему гораздо более масштабной,сложной, разветвленной. Постепенно складывались не только развитая сетьотраслей и производств, но и более сложный комплекс экономических и социальныхинтересов, которые необходимо было согласовывать. Управление экономикойтребовало в этих условиях существенно иных форм и методов, нежели те, что позволяликонцентрировать ресурсы для проведения индустриализации. «Полицентрическаясистема управления более соответствует уровню сложности, разнообразияпромышленно-городских обществ, в число которых уже прочно вошла Россия… Онаболее эффективна». Первые проблемы, связанные с неадекватностью механизмовуправления уровню зрелости индустриальной системы, проявились, хотя еще взачаточном состоянии, во второй половине 30-х годов, но были отодвинутызадачами мобилизации военного времени. Однако когда после войны экономика былавосстановлена, эти проблемы возникли вновь. В дальнейшем, по мере развитияпостмодернизационных процессов, они все более обострялись.
С другой стороны, самонарастание постмодернизационных тенденций предполагало повышение динамизма экономическойсистемы. Осуществление значительных структурных сдвигов, восприятие потоканововведений, переход к ресурсосберегающим моделям экономического роста — всеэто требовало гибкости, мобильности, способности к быстрым изменениям. Причемэффективность этих изменений во многом определялась созданием условий длясвободного движения информации, широкого доступа к ней всех заинтересованныхсторон.
Политическое господствокоммунистической партии, система централизованного планирования, во многомвнеэкономическое принуждение к труду, сохранение автаркических тенденций инеобоснованной засекреченности огромного объема информации приводили к всебольшей неадекватности сложившейся системы новым условиям. Одновременновозможности приспособления к постмодернизационным потребностям оказались весьмаограниченными. Фактически советское общество было поставлено перед выбором. Либопопытаться сохранить жесткую централизацию экономики, перераспределяя в еерамках средства в пользу передовых секторов, усилить контроль за движениемресурсов, чтобы поддерживать баланс спроса и предложения, и сохранятьадминистративный нажим для обеспечения динамичного развития. Либо перенестиакцент на децентрализованные стимулы, которые могли бы способствоватьдостижению централизованно установленных целей и способствовать болеединамичному балансированию системы на микроуровне. Оба способа приспособлениядоказали свою неэффективность и не смогли обеспечить адаптацию системы кпостмодернизационным процессам. />2. Ограниченностьмеханизмов адаптации: мобилизация и децентрализация
По мере достижения зрелости всоветской системе развивались тенденции к скрытой децентрализации,противодействующие сохранению мобилизационного характера экономики. Формальносистема жесткой централизации почти не менялась. Сохранялись такие ееосновополагающие признаки, как государственная собственность на средствапроизводства, централизованное планирование, централизованное регулированиематериальных и финансовых потоков, централизованное ценообразование. По-прежнемуцели экономического и социального развития на каждую пятилетку устанавливалисьв государственных планах, показатели которых, постепенно дезинтегрируясь,доводились «сверху» до каждого предприятия. По-прежнему поощрениедиректора и трудового коллектива предприятия зависело в первую очередь отвыполнения «спущенных» показателей, а не от финансовых результатовего деятельности. По-прежнему снабжение предприятий осуществлялосьцентрализованно, и связи между производителями и потребителями устанавливались«сверху». По-прежнему все финансовые ресурсы, которые «не нужны»были предприятию для выполнения плановых заданий, изымались у него иперераспределялись в централизованном порядке. По-прежнему деятельность каждогопредприятия контролировал разветвленный бюрократический аппарат. Однакоформальные процедуры все менее отражали реальные процессы, которые происходилив рамках системы управления, где все явственнее проявлялись тенденции кдецентрализации.
Децентрализация происходила врезультате роста и развития бюрократического аппарата. Рост аппарата отражалобъективное усложнение экономической системы как объекта управления, нодополнительно стимулировался и субъективными факторами, такими как давление«снизу» с целью расширения привилегированных слоев и обеспечениявертикальной мобильности; господство представлений о возможности решить любуюпроблему созданием под нее новых органов, и т.п. В результате развитиесоветской системы сопровождалось постоянным разбуханием бюрократическогоаппарата, появлением все новых министерств и ведомств. Увеличивалось иколичество промежуточных звеньев между органами управления высшего уровня ипроизводителями.
Теоретически, задачей этоймногозвенной бюрократической структуры было обеспечение выполненияпредприятиями плановых заданий, которые ставились перед ними вобщегосударственных интересах. На практике же каждый из уровней управленияориентировался на достижение собственных целей, что подрывало возможностьэффективного контроля «сверху». А поскольку работу органов управленияоценивали по успехам подведомственных им сфер, эти органы превращались влоббистов «своих» предприятий, стремясь к выделению им большегообъема ресурсов и установлению низких плановых заданий. Этот процесс затронул иотраслевые, и региональные органы управления, породив такие специфические длясоветского периода явления, как ведомственность и местничество.
В этих условиях у государстваоставалось совсем немного возможностей перераспределять ресурсы из традиционныхотраслей, на страже интересов которых стояли могущественные лоббисты, всоздание новых, перспективных производств, чьи интересы лоббировать было простонекому. На практике перераспределение происходило совсем в другом направлении: отхорошо работающих предприятий — к плохо работающим, от прибыльных секторовэкономики — к убыточным. И хотя любые финансовые показатели прицентрализованном ценообразовании носили условный характер, такая ситуациявызывала недовольство высокодоходных, эффективно работающих предприятий ирегионов, которые требовали более справедливого распределения ресурсов состороны.
Вместе с тем в условиях всевозраставшей сложности экономической системы активно шел процессдецентрализации информации. Плановые органы, оценивая возможности и потребностихозяйственных агентов, вынуждены были полагаться на информацию, приходящую«снизу», от самих предприятий. Проверить ее достоверность у них небыло никакой технической возможности. Сами же предприятия в условияхцентрализованной системы были заинтересованы получать минимальные плановыезадания и максимальный объем ресурсов для их выполнения. Соответственно,информация поступала наверх в существенно искаженном виде. Любые попыткиорганов управления противостоять этой тенденции, повышая плановые показатели посравнению с предложенными «снизу», еще сильнее подталкивалипредприятия к занижению своих возможностей, с одной стороны, и делали процессустановления показателей еще более волюнтаристским, с другой. Это вело кдальнейшей дезорганизации экономики. Такие широко распространенные и частокритиковавшиеся в советские годы методы планового хозяйствования, как «планированиеот достигнутого» (определение заданий на последующий период в соответствиис достижениями прошлого периода, ставящее в худшее положение более успешноработающие предприятия), противоречивость доводимых до предприятий плановыхзаданий, а также «корректировка плановых показателей под фактическиерезультаты», лишающая план реальной функции целеполагания, были неотдельными недочетами плановых органов, а естественной реакциейцентрализованного управления на процессы скрытой децентрализации.
Наконец, несмотря на формальнуюцентрализацию материально-технического снабжения и сбыта, скрытаядецентрализация развивалась и в этой сфере. Здесь она выступала в двух основныхформах — тенденции к самообеспечению и теневой экономики. Реагируя нанеэффективность централизованного снабжения и его неспособность справиться с«диктатом производителя», предприятия стремились максимальнообеспечить себя всем необходимым — от болтов и гвоздей до продуктов питания длясвоих работников. То же происходило на уровне отраслей и подотраслей. Врезультате вместо оптимальной специализации и эффективно формируемых «сверху»кооперационных связей процветало «натуральное хозяйство», сопровождающеесянизким уровнем специализации и стандартизации. Одновременно развивалсяполулегальный и нелегальный (вне централизованных заданий и лимитов) обменмежду предприятиями, позволявший как-то затыкать дыры в централизованном снабжении.Органы управления часто просто закрывали на это глаза, поскольку былизаинтересованы отчитываться об успешном выполнении плановых заданий.
Противоречия еще болееобострялись в результате технической неспособности централизованной системысбалансировать развитие и взаимоувязывать плановые показатели для каждогопредприятия. Это способствовало усилению экономической нестабильности, но неявлялось ее первопричиной. Не технические проблемы в первую очередьограничивали мобилизационные возможности государства для приспособления к новойстадии развития. В рамках жестко централизованного управления оказалосьневозможным создать механизмы согласования разветвленной системы экономическихи социальных интересов, которая возникала по мере усложнения экономической системы,формирования в ней множества разноуровневых субъектов.
Протекавшие в скрытой формепроцессы децентрализации подрывали основы плановой системы, построенной напринципах «единой фабрики». Однако в условиях мягких бюджетныхограничений, отсутствия конкуренции и формальной ориентации на выполнениеплановых заданий как критерий оценки деятельности предприятий децентрализацияотнюдь не усилила ориентацию на реальный спрос, сохранила в неприкосновенности«диктат поставщика». Поэтому эрозию плановой системы практическиневозможно описать в рыночных терминах. Наиболее полно ее можноохарактеризовать как конфликтный симбиоз монополий нерыночного происхождения,формирующихся на различных уровнях управленческой иерархии. Плановая система вэтих условиях эволюционировала в сторону «экономики согласований», постоянноищущей компромиссы между интересами различных монополий.
Впрочем, бесперспективностьмобилизационной модели вне решения задач ускоренной индустриализации являетсяочевидной не для всех исследователей. М. Элман и В. Конторович в работе «Распадсоветской экономической системы» придерживаются другой точки зрения. Считая,что административное давление в централизованной системе играет ту же роль, чтои конкуренция — в рыночной, они утверждают, что этот рычаг мог достаточноуспешно использоваться и в дальнейшем. «В конце 1982 года Андропов сталГенеральным секретарем КПСС и экономический рост был восстановлен практическисразу. Основной причиной улучшения работы промышленности и железнодорожноготранспорта была политика нового лидера по ужесточению дисциплины… Восстановлениесоветской экономики после спада 1979-1982 годов показало, что традиционнаяэкономическая система жизнеспособна. Система успешно реагировала насвойственные ее природе сигналы (вроде ужесточения дисциплины) с учетом ееспецифических характеристик».
Тот факт, что административноедавление в советской системе могло дать и давало временное улучшениеэкономических показателей, достаточно очевиден. Однако это не означает, чтосама система была жизнеспособна и могла решать стоящие перед ней проблемы. Иболее конкретные исследования тех же авторов практически полностью подтверждаютэту мысль. Во-первых, перед страной стояли не просто количественные, акачественно новые задачи, и возобновление экономического роста безпринципиального изменения его характера не может рассматриваться как безусловнопозитивный фактор. Между тем, качественных сдвигов в этот период не наблюдалось.
Во-вторых, административныемеры, даже если они давали краткосрочный положительный эффект, обычно приводилик негативным долговременным последствиям. Наглядной иллюстрацией тому служитфункционирование железнодорожного транспорта. Увеличение веса товарных поездов,что в тот период считалось самым эффективным средством решения проблемыперевозок, позволило несколько ускорить доставку грузов. Однако возрослааварийность, усилился износ локомотивов и железнодорожного полотна, большевремени требовалось на формирование составов, а удлиненные составы по причинеадминистративного рвения стали использоваться и там, где в них не было никакойнадобности. Кроме того, резко усилились приписки. Постепенно административнаякампания сошла на нет в результате «падения отдачи от административногодавления».
В послесталинский период всеболее популярными становятся идеи децентрализации как способа решения стоящихперед советской системой проблем. И дело было не только в отторжениисталинского наследства. Действовать в этом направлении побуждали объективныеэкономические тенденции. Процессы скрытой децентрализации требовали своегопризнания и учета в управлении. А ее негативные последствия настоятельнонуждались в корректировке.
В определенной мере идеидецентрализации питали осуществленный Н.С. Хрущевым в 1957 году переход ксистеме территориального управления на основе совнархозов. Однако наиболеесерьезная попытка найти выход из экономических противоречий плановой системы напутях децентрализации была предпринята в середине 1960-х и вошла в историю какхозяйственная реформа 1965 года (или косыгинская реформа). Расширяласьсамостоятельность промышленных и сельскохозяйственных предприятий, резкоснижалось количество доводимых до них плановых показателей. В оценкедеятельности предприятий повышалась роль финансовых показателей: реализациипродукции и прибыли. Несколько увеличивались права предприятий по использованиюоставляемых в их распоряжении средств. Ставилась задача перехода на «оптовуюторговлю средствами производства». Провозглашалось разделение финансовыхобязательств государства и предприятия. Однако общие рамки централизованнойсистемы, такие как ведущая роль централизованного планирования, государственноерегулирование цен и ограничения на изменение номенклатуры выпускаемойпредприятиями продукции, были сохранены. Предполагалось, что создаваемыедецентрализацией стимулы смогут способствовать на микроуровне решению задач,которые ставятся государством на макроуровне.
Результаты реформы былипротиворечивы. С одной стороны, она привела к ускорению темпов роста, покрайней мере в краткосрочной перспективе. Усилилась ориентация предприятий напотребителей, большее внимание стало уделяться задачам обновления продукции. Сдругой стороны, реформа показала всю ограниченность потенциала децентрализациипри сохранении основ плановой экономики. Собственные, «эгоистические»интересы хозяйственных субъектов стали выражаться более открыто, однако они небыли уравновешены «жесткими бюджетными ограничениями» рыночнойэкономики, связанными с необходимостью существования платежеспособного спросана выпускаемую продукцию, конкуренцией и угрозой банкротства. Кроме того, ониполучили возможность проявляться в условиях фиксированных цен, сохранениябюрократического вмешательства «сверху» в деятельность предприятий иобщей несбалансированности спроса и предложения. В результате противоречиямежду плановыми и рыночными элементами экономики предельно обострились, приводяк нарастанию дисбалансов, к усилению общего напряжения в системе.
Негативные тенденции, возникшиев результате реформы 1965 года, можно свести к следующим трем основным моментам.Во-первых, обозначился конфликт между выпуском «прибыльной» и «неприбыльной»продукции: поскольку цены оставались фиксированными и не отражали реальныйбаланс спроса и предложения, выгодность выпуска предприятием данной продукции никакне была связана с реальной потребностью в ней. Во-вторых, некоторая свобода виспользовании прибыли привела к увеличению средств, направляемых напотребление, в ущерб накоплению и развитию производства, причем в условияхнегибкой экономической системы любое стихийное переключение спроса синвестиционного рынка на потребительский неизбежно приводило к усилениюдисбаланса и дефицита на потребительском рынке. В-третьих, из-за увеличениявыпуска более дорогой продукции, а также усиления дисбалансов на потребительскомрынке ускорились темпы инфляции.
Таким образом, экономическоеповедение хозяйственных субъектов, вполне рациональное с точки зрения рыночнойэкономики, вступало в противоречие с той внешней средой, которая формироваласьв рамках централизованного планирования. Логика развития реформы настоятельнотолкала к усилению регулирующей роли рынка. Во второй половине 60-х годовпоявляются предложения об ослаблении государственного контроля в областиценообразования, усилении элементов рыночной конкуренции, установлении болеежесткой зависимости предприятий от финансовых результатов их деятельности.
Однако столь далеко идущиереформы, способные в значительной мере заменить рыночными механизмами рольпартийно-хозяйственной номенклатуры, вступили бы в непримиримое противоречие синтересами значительной и тогда еще самой сильной ее части. Без существенныхпреобразований в отношениях собственности реформы не могли привести кликвидации положения номенклатуры как господствующего социального слоя,осуществляющего контроль средствами производства. Но были способны существеннонарушить баланс сил, сложившихся внутри номенклатуры, между высшейпартийно-хозяйственной бюрократией и директорским корпусом в пользу последнего.
Чувствуя угрозу своим социальныминтересам, бюрократия с самого начала пыталась всеми способами затормозитьпроведение реальных преобразований. Последующий анализ хода реформы позволилнекоторым исследователям сделать вывод, что ее позитивные результаты былисвязаны скорее с надеждами на осуществление обещанных перемен, чем с реальнымисдвигами, которые блокировались аппаратом на всех уровнях. События 1968 года вЧехословакии, продемонстрировавшие возможные политические последствия рыночнойтрансформации, послужили формальным поводом для свертывания реформ. Былужесточен идеологический контроль, несколько ослабленный в середине 60-х. Началисьгонения на экономистов, заложивших основы идеологии экономическихпреобразований 1965 года.
Формально бюрократическийконтроль над экономикой был восстановлен, и дальнейшие изменения, в той мере, вкакой они вообще имели место, осуществлялись в логике совершенствованияцентрализованной системы: поиск наилучших плановых показателей, рационализацияи унификация принципов построения аппарата управления и т.п. Однако реформа1965 года, даже в том урезанном виде, в каком она была проведена, резкоускорила активно протекавшие еще в предреформенное время процессы скрытойдецентрализации и тем самым сделала в перспективе неизбежным усиление роли«низших слоев» бюрократии, наиболее близких к реальным материальным ифинансовым потокам. Она же способствовала и общей структуризации интересовноменклатуры не только по вертикали, но и по горизонтали, обострив противоречиямежду теми, кто был заинтересован в сохранении перераспределительныхмеханизмов, и той частью номенклатуры, интересы которой страдали в результатешироких перераспределительных процессов.
Попытки адаптации в той или инойлогике — мобилизации или децентрализации — предпринимались не только в СССР, нои в других странах восточного блока. Однако даже беглый анализ показывает, чтои острота новых требований, и степень жесткости ограничителей в Советском Союзебыли гораздо выше, чем в подавляющем большинстве государств Восточной Европы. ТолькоСоветский Союз нес на себе груз статуса сверхдержавы, связанный снеобходимостью столь высоких военных расходов. Да и сами масштабы страны делализадачу централизованного управления чрезвычайно сложной, резко ограничивая дажетехнические возможности плановых органов. Трудности адаптации еще болееусугублялись большей жесткостью мобилизационных механизмов, созданных на этапемодернизации, более сильной закрытостью экономики и общества в целом.
Что касается стран ВосточнойЕвропы с их более компактными экономиками, более широкими связями с мировымрынком, меньшей укорененностью централизованных механизмов, в основномнавязанных извне, то в них рассмотренные альтернативные механизмы адаптациидействовали успешнее и перестройка отношений внутри господствовавшейноменклатуры шла более эволюционным путем. ГДР довольно уверенно осуществлялажесткий централизованный контроль за развитием экономики, на практикепредоставляя менеджерам достаточно широкие возможности маневрирования ресурсами.В Венгрии, напротив, существенно продвинулись рыночные реформы при сохранениигосударственной собственности на основные средства производства. Обе страныдемонстрировали достаточно высокие результаты, питая своим опытом двепротивоположные концепции дальнейшего развития социалистической экономики. Крометого, политическое давление с целью разрушения системы и выхода за рамки «социалистическойальтернативы» в странах Восточной Европы было сильнее, чем в СССР, однаколюбая подобная попытка, реальная или иллюзорная, жестко подавлялась советскимивойсками./>3. Расшатывание основрежима
При очевидной неспособностисоветской системы приспособиться к новым условиям развития, потенциал ееустойчивости был еще далеко не исчерпан. Несмотря на резкое замедление темповэкономического роста после восьмой пятилетки (1966-1970 годы), режим продолжалсохранять социальную стабильность. Качество жизни основной массы населенияподдерживалось на низком, но гарантированном уровне, силовой аппарат сохранялсвою эффективность, в народе еще жила память о сталинских репрессиях. Причрезвычайной закрытости советского общества и активной идеологической обработкенаселения мало кто имел реальные представления об уровне жизни в более развитыхстранах. В обществе не было базы для широкого социального движения противсуществующего режима, протест оставался делом одиночек.
Ту роль, которую в подготовкереволюций этапа модернизации играл период первоначального экономического ростаи динамичных структурных сдвигов, расшатывавших традиционную институциональнуюструктуру, в условиях советской системы сыграл нефтяной бум 70-х годов. Началоэксплуатации высокоэффективных месторождений нефти и газа и почти совпавшее сним резкое повышение цен на топливо на мировых рынках после 1973 года создали,на первый взгляд, чрезвычайно благоприятную ситуацию для советского режима,позволяя за счет «дешевых денег» от продажи нефти покрывать издержкинеэффективности централизованной плановой экономики. Появился источник средств,которые можно было использовать для решения внутренних и внешних проблем, скоторыми столкнулась советская система. Во внешней политике — это укреплениестатуса сверхдержавы, продолжение соревнования с Западом. Именно в этот периодценой еще большего увеличения военной нагрузки на экономику был достигнутвоенно-стратегический паритет с США. Во внутренней политике — это стремлениеискусственно, за счет новых источников средств, решить те проблемы, истокикоторых коренились в самой природе советского общества. Предпринимались попыткиповысить уровень жизни населения и обновить производственный потенциалпромышленности. Росли капиталовложения в сельское хозяйство, разворачивалосьмасштабное мелиоративное строительство. Осуществлялся массовый импорт продуктовпитания и других товаров, необходимых для насыщения потребительского рынка.
Однако подобная политика, привсей своей внешней привлекательности, на самом деле подрывала устойчивостьсоветской системы.
Во-первых, ставка быласделана на то, что Е.Т. Гайдар характеризовал «внутренне ненадежный, базирующийсяна нефтяных доходах экономический рост» как разновидность «траекторийразвития, носивших внутренне неустойчивый, обратимый характер, опиравшихся наресурсы, доступность которых подвержена резким изменениям». В результатезаметно увеличилась зависимость страны от внешнеэкономической деятельности, аименно от экспорта топливно-энергетических ресурсов, обеспечивающеговозможности масштабного импорта инвестиционных и потребительских товаров6.Доля топлива и энергии в структуре экспорта увеличилась с 15,6% в 1970 году до53,7% в 1985 году. От устойчивости экспортных доходов в решающей степенизависели финансовая стабильность, уровень жизни населения, развитиеподдерживаемого импортом кормов животноводства, работа укомплектованныхимпортным оборудованием предприятий — словом, все существенные параметры,определявшие экономическую и социальную стабильность.
Появление нового источникаденег, позволявшего финансировать экономику без оглядки на ограниченныевозможности существующей институциональной системы, привело к прекращению любыхсерьезных попыток реформ в экономической и, тем более, политической сфере. Междутем, ситуация продолжала ухудшаться. Увеличение объема финансовых ресурсов непривело к оживлению экономики, темпы ее роста оставались низкими. Несмотря намасштабный импорт товаров народного потребления, дефицит на потребительскомрынке не только сохранялся, но и продолжал усиливаться. Дезинтеграционныетенденции в рамках формально централизованной экономики быстро набирали силу. Втаких условиях существенное снижение внешних поступлений неизбежно должно быловскрыть всю глубину кризиса существующей системы.
Во-вторых, гораздо болеевысокая, чем прежде, вовлеченность страны во внешнеэкономическую деятельностьне позволяла поддерживать прежний уровень закрытости общества, егоизолированности от внешнего мира. Развивались более интенсивные контакты сзарубежными странами, все больше людей выезжали за границу, все большеинформации из-за рубежа проникало в страну. А это подрывало важнейший источниксоциальной стабильности советского режима. Сравнение уровня жизни,технологических достижений, отношений между людьми в СССР и на Западе вызывалонеудовлетворенность, ощущение неадекватности господствующих в стране отношенийи жизненных стандартов тому уровню, который достигнут другим общественнымстроем. Это чувства охватывали сначала наиболее продвинутую часть правящейэлиты, значительные слои интеллигенции, а затем и более широкие круги населения.Постепенно подрывалась вера в правильность избранного страной пути, вгосподствующую идеологию.
В-третьих, приток встрану нефтедолларов и расширение контактов с Западом ускорили структуризациюправящей элиты, усилили противоречия интересов в ее рамках. Собственно, этипроцессы зародились раньше, где-то на рубеже 50-60-х годов. Хрущевские реформыподстегнули выделение и повышение роли региональной бюрократии каксамостоятельной силы в рамках элиты. А экономические преобразования середины60-х усилили позиции руководителей предприятий.
Дифференциация элиты сопровождаласьнарастанием процессов частного присвоения формально государственных ресурсов. Исследователиотмечают, что в 60-е годы чиновники все более получают возможность относиться кдолжности как к своей частной собственности. При этом, «относясь кдолжности как к частной собственности, советская элита опосредованно относитсякак к частной собственности и к той доли государственного имущества и благ,доступ к которым она получает благодаря служебному положению»
Это не могло не повлиять нареальный характер складывающихся в обществе отношений собственности. «Привнешнем господстве все той же тотально-государственной собственности внутри нееразвиваются своеобразные „теневые“ процессы, возникает особый „бюрократическийрынок“. Внутри защитной оболочки государственной… собственностизарождается, развивается в скрытой, но действенной форме „квазичастная“,»прачастная" собственность. Идет по нарастающей перерождениеноменклатуры, незаметный процесс «предприватизации» собственности".
Существующие источникиинформации не позволяют более конкретно проанализировать, какое именно влияниена эти процессы оказал нефтяной бум. Однако очевидно, что в подобных условияхпроцессы дифференциации элиты должны были ускориться, обостряя противоречиявнутри правящего слоя и создавая предпосылки фрагментации его интересов. Здесьсыграли роль несколько факторов. Усилилось накопление богатства в рукахотдельных представителей номенклатуры, причем не обязательно в соответствии ссуществовавшей в то время формальной иерархией. У обогатившихся слоев элиты, атакже у дельцов теневого рынка возрос интерес к легальному присвоению ииспользованию этих ресурсов. Масштабное перераспределение средств, заработанныхв экспортно-ориентированных секторах экономики, в менее эффективные (импортозамещающие)отрасли резко обострило противоречие между разными отраслями и регионамистраны, укрепило у влиятельной части правящей элиты недовольствоперераспределительной деятельностью государства. Именно в этот периодначинаются активные пререкания между ними по вопросу о том, кто за чей счетживет. Нарастающее отставание от западных стран, особенно очевидное в условияхактивизации внешних контактов, формировало протест у достаточно широких слоевэлиты, включая интеллигенцию, часть государственных чиновников, представителейвоенно-промышленного комплекса.
Обостряющиеся противоречиянакладывались на характерное для 70-х годов резкое замедление вертикальноймобильности, обновления кадров в рамках номенклатуры. До 1953 года темпывертикальной мобильности достигали 8 лет, в 1954-1961 годах — 9, в 1962 — 1968-м — 11, в 1969-1973-м — 14, в 1974-1984-м — 18 лет. Ксередине 70-х годов приток кадров со стороны также был резко ограничен. Вбрежневский период лица, не входившие ранее в номенклатуру, составляли лишь 6%партийной элиты, а в высшем руководстве, правительстве, региональной элите притокаизвне не было вообще. Существенно обновлялась только парламентская элита — более50%, однако ее роль в советский период была весьма незначительной. В целом«вертикальная мобильность окончательно приобрела характер медленногопродвижения по строго выверенным ступенькам карьерной лестницы, каждоеперемещение по которой сопровождалось жестким социальным контролем».
Под воздействием перечисленныхфакторов среди элиты в годы нефтяного бума усиливались центробежные тенденции,основанные на расхождении интересов ее слоев, что подталкивало к началупреобразований «сверху». При исследовании предпосылок перестройкиобычно приводят весьма схожую классификацию этих противоречий. Так, В.А. Красильщиковперечисляет следующие социальные слои, заинтересованные в переменах:
отраслевая промышленная «техбюрократия»,стремящаяся уйти из-под контроля партийных чиновников;
либеральные «интеллектуалы»,журналисты, часть чиновников МИДа и Министерства внешней торговли, имеющиечастые контакты с Западом;
деятели «серой» и«черной» экономики, нередко сросшиеся с региональными властями иоказывающие сильное влияние на положение дел на местах, но заинтересованные вболее «самостоятельной жизни»;
государственные чиновники ивоенные, связанные с военно-промышленным комплексом технократы, которыепрекрасно осознавали наметившееся отставание СССР в области военных технологий.
Судя по всему, противоречиянакапливались и внутри партийной номенклатуры. По свидетельству А.Н. Яковлева,региональная партийная элита хотела, «с одной стороны, самостоятельности ивласти, а с другой стороны — чтобы центр гарантировал эту власть» (интервьюавторам). Существуют многочисленные свидетельства (в том числе и в интервью с М.С.Горбачевым и А.Н. Яковлевым), что в 80-е годы провинциальный партийный активгораздо энергичнее поддерживал идеи реформ, чем центральный партийный аппарат,где в основном видели решение проблем в укреплении дисциплины и «завинчиваниигаек».
Еще более сложным, чем выявлениепротиворечий в рамках элиты, является анализ ситуации в обществе в целом. Чтобыпонять, каким образом здесь могли складываться предпосылки фрагментации, надоотказаться от упрощенных представлений о населении СССР как однородной массе, которойпротивостоял господствующий класс в лице номенклатуры. На самом деле, всеобщество было достаточно жестко структурировано — если не по отношению ксредствам производства, то по возможностям потребления. Причем место человекаопределялось здесь не только его должностью, но и территорией, где он жил,отраслью его деятельности, размерами и стратегической важностью предприятия, накотором он работал. Особые правила и механизмы снабжения, достаточно однозначноопределявшие возможности человека удовлетворять свои потребности в зависимостиот всех вышеперечисленных обстоятельств, предопределяли принципы социальнойстратификации советского общества. Еще в конце 1980-х годов исследователиотмечали, что покупательная способность денег, например, существенно зависелаот социального статуса их обладателя. «В силу ранжированности территорий,отраслей и должностей и соответствующего распределения благ покупательнаяспособность денег возрастает с ростом служебного положения, с передвижением изпоселений низкого ранга в поселения низших рангов и с переходом с предприятий иорганизаций низкопрестижных отраслей в высокопрестижные».
Нефтяной бум, обеспечившийприток в страну твердой валюты и импортных потребительских товаров, должен былрасшатывать подобную систему — прежде всего из-за невозможности отрегулироватьстоль масштабные ресурсные потоки по сколько-нибудь формальным правилам,согласовать в их рамках рост номинальных доходов населения с доступностьюматериальных благ. Еще более существенное влияние оказало исчерпание потокадешевых ресурсов, связанное с резким падением нефтяных доходов.
Кроме того, стратификация взависимости от установленной «сверху» значимости того или иногорабочего места практически несовместима с использованием какой-либоальтернативной базы распределения материальных благ: например, в соответствии среальным трудовым вкладом либо результатами предпринимательской деятельности. Любыепопытки подобного совмещения приводят к резким обострениям конфликтов вобществе, усилению фрагментации его интересов, что ярко проявилось уже в периодперестройки.
По мере исчерпания основанной нанефтяных доходах модели экономического роста обострялась вся совокупностьрассмотренных здесь противоречий. На рубеже 70-80-х годов в ряде отраслейобозначился спад производства: в добыче угля (1979-1981 — 2,7%), выпускеготового проката (1979-1982 — 2,9%), железнодорожных перевозках (1979 — 2,3%,1982 — 1%) (Белоусов, 1994, с.28). Несмотря на продолжающийся быстрый росткапиталовложений в ТЭК (в 1985 году они вдвое превысили уровень 1975 года) идоли ТЭК в общем объеме капиталовложений, рост добычи нефти остановился,стабилизировались и объемы экспорта. Неблагоприятная динамика нефтяных цен намировом рынке привела к постепенному снижению доходов от экспорта. Их максимумприходится на 1983-1984 годы, а затем, как видно из таблицы 3, происходитустойчивое снижение, и это несмотря на наращивание объемов экспорта вплоть до1988 года.
Таблица 3.
Экспорт нефти и нефтепродуктовиз СССР в 1980-1990 годах 1980 1981 1982 1983 1984 1985 1986 1987 1988 1989 1990 Экспорт нефти сырой, млн тонн. В т. ч. на свободно конвертируемую валюту 119 27,4 - - - - 117 28,9 129 32,1 137 38,2 144 49,1 127 27,2 109 38,0 Нефтепродукты, синтетическое жидкое топливо, млн тонн. В т. ч. на свободно конвертируемую валюту 41,3 22,3 - - - - 49,7 30,6 56,8 37,2 59,2 38,4 61,0 40,5 57,4 34,6 50,0 33,3 Экспорт нефти и нефтепродуктов, млрд руб. 17,8 21,6 25,4 28.2 30,9 28,2 22,5 22,8 19,7 18,6 15,6
Таким образом, первые симптомынадвигающегося кризиса становятся очевидными уже в первой половине 80-х годов.«В 1985 году, когда М. Горбачев пришел к руководству страной,экономическое положение С С С Р лишь на первый, поверхностный взгляд казалось»застойно" прочным. На деле возможности не только развития, но исохранения сложившегося уровня производства и потребления полностью зависели отфакторов, находящихся вне его контроля, — мировой конъюнктуры на нефтегазовыхрынках, открытия новых месторождений с крайне высокими параметрами нефте — игазоотдачи, возможностей беспрепятственного привлечения долгосрочных кредитовна мировых финансовых рынках по низким процентным ставкам. Однако начавшеесяпадение цен на нефть на мировом рынке, сокращение абсолютного уровня экспортныхпоступлений (1983 год — 91,4 млрд. долл., 1985 год — 86,7 млрд. долл) свидетельствовалио том, что чуда не произойдет".
Еще одним фактором, повлиявшимна усиление недовольства режимом как среди элиты, так и среди населения, сталазатяжная война в Афганистане. С самого начала воспринимавшаяся народом какнесправедливая, повлекшая за собой большие человеческие жертвы и явнопродемонстрировавшая, что стране не по силам играть роль сверхдержавы,афганская война еще сильнее дискредитировала господствующий режим. Этоподтверждается результатами социологических опросов конца 80-х годов. В 1988году 63% населения отнесли вывод войск из Афганистана к важнейшим событиям года.Почти три четверти опрошенных согласились с оценкой этой войны как преступной — то есть с оценкой, данной А.Д. Сахаровым на первом съезде народных депутатовСССР.
Итак, можно утверждать, что посвоему характеру предреволюционные процессы в СССР последней четверти XX векасхожи с вызреванием предпосылок других известных нам революций. Роль фактора,который дестабилизировал систему и привел к фрагментации интересов элиты инаселения в целом, сыграл нефтяной бум, в результате которого сначала произошлорезкое увеличение притока ресурсов извне, а затем их исчерпание. Жесткостратифицированное общество, каким была советская система, оказалось уязвимымдля столь масштабных колебаний, в нем стали нарастать внутренние противоречия,усиливаться центробежные силы. Однако по сравнению с другими революциями этотпроцесс носил достаточно скрытый характер. Не случайно, когда нефтяные доходыиссякли, а власть предприняла первые попытки реформ, глубина и масштабность вышедшихна поверхность противоречий практически для всех оказались полнойнеожиданностью. Но проведенный анализ подтверждает, что основы этойфрагментации были порождены не политикой Горбачева — как и в других революциях,причина кроется в экономических условиях и действиях «старого режима»в предреволюционные годы./>4. Результатыреволюции: будет ли успешно преодолен кризис ранней постмодернизации?
Модернизация, обновление,приближение к стандартам развитых стран — один из ключевых элементов,определявших действия властей на разных этапах российской революции: от задач«ускорения научно-технического прогресса» в эпоху Горбачева донеоднократных попыток последних лет создать благоприятный инвестиционный климати наконец-то перейти к экономическому росту. Была ли революция успешной с точкизрения создания условий для ускорения развития? Окончательного ответа на этотвопрос пока нет, хотя уже сейчас высказываются разные точки зрения.
Одна из весьма популярныхпозиций по этому вопросу состоит в том, что политика последнего десятилетия XXвека нанесла непоправимый ущерб перспективам экономического развития России. Еесторонники справедливо отмечают: страна пережила масштабный спад производства,одной из основных жертв которого стали предприятия военно-промышленногокомплекса, самые передовые в научно-техническом отношении. Бюджетный кризисбольно ударил по расходам на науку и образование. Многие квалифицированныеработники покинули эти кризисные сектора и вынуждены были выполнять примитивныефункции в торговле и сфере услуг. В результате развала Союза и СЭВ потерянымногие рынки, что также ограничивает возможности экономического развития.
На основании анализа всей этойсовокупности фактов утверждается, что «экономический либерализм начала90-х годов в России стал знаменем не модернизации, а антимодернизации, точнее,псевдомодернизации — в угоду российскому… топливно-энергетическому комплексу,металлургии и другим отраслям, занятым добычей и первичной переработкой сырья».По мнению сторонников данной точки зрения, это имело катастрофическиепоследствия. «В последние годы российское общество все более впадает впроцесс демодернизации, сопровождающийся выходом на поверхность социальнойжизни структур феодально-бюрократического и криминального характера».
В качестве альтернативы в тотпериод обычно предлагали ввести жесткий протекционизм, проводить активнуюгосударственную промышленную политику, направленную на выделение «точекроста», усиливать концентрацию и монополизацию рынка путем созданиякрупных компаний, обладающих значительными материальными и финансовымиресурсами. Другими словами, предлагалась стратегия, типичная для модернизациистран догоняющей индустриализации, о чем выше уже шла речь.
Оценивая подобные аргументы,необходимо иметь в виду, что российская революция конца XX века не являетсяисключением из правил. Любая революция приводила к текущему ухудшениюэкономической ситуации, разрушению значительной части производственногопотенциала и деквалификации работников. Революция 1917 года всего за три годадовела страну до полного хозяйственного паралича, и 5-7 лет понадобилось навосстановление довоенного объема производства промышленности и сельскогохозяйства10. Что, впрочем, не помешало постреволюционному режимупровести затем быструю модернизацию. В других революциях также требовалось от12 до 15 лет, чтобы объемы производства вышли на предреволюционный уровень. Ниодна революция не способствовала и немедленному ускорению процессовмодернизации. Исследователи отмечают непосредственное негативное влияниереволюций на развитие экономики как в Англии, так и во Франции". Однакосреднесрочные последствия революционных потрясений были существенно различными.Постреволюционная Англия стала первой в мире страной промышленного переворота,тогда как во Франции революция привела к замедлению индустриализации. Еще разподчеркнем важность вывода: революция сама по себе не ускоряет развитие, но онаможет снять институциональные и социокультурные преграды на его пути.
Если же рассматриватьпоследствия современной российской революции с точки зрения снятия ограничений,препятствующих постмодернизационному развитию страны, то существующие оценкисущественно отличаются от вышеприведенных. Разрушены такие неотъемлемые чертысоветской системы, как тоталитарный политический строй, централизованнаяплановая экономика, изолированность от внешнего мира. Сократился непомерный гнетвоенных расходов, производство освободилось от ограничений и давления «сверху»,преодолен перманентный дефицит, и «рынок продавца» постепеннопревращается в «рынок покупателя». «Стоит… хотя бы на времяотвлечься от нравственного смысла происходящего передела, — отмечает А.Г. Вишневский,- и приходится признать, что при всех неимоверных издержках он все-такиподталкивает общество в направлении, подсказанном историей. Огромная,всеохватывающая мафия тоталитарного государства распалась на множество частей. Пустьони и сохранили многие родовые черты, но былой безраздельный монополизмнедоступен ни одной из них, а это в корне меняет дело, превращает общество извертикального в горизонтальное, из одноцентрового и многоцентровое, изстроящегося сверху в строящееся снизу». С этой точки зрения предложениякритиков российских реформ об усилении централизованных начал в структурнойперестройке экономики представляли собой шаг в сторону восстановления «всеохватывающеймафии тоталитарного государства» и других «встроенных ограничителей»,тормозящее влияние которых на развитие страны доказано опытом последних 30 лет.
Да и не все процессы, шедшие вэкономике в революционный период, можно признать негативными для решения задачпостмодернизации. Исследователи, отрицательно оценивавшиеидущую трансформацию для перспектив развития России, часто смешивали понятиядеиндустриализации и демодернизации. Однако их связь далеко не так однозначна,как кажется на первый взгляд. Мы уже отмечали, что при переходе кпостиндустриальному развитию многим развитым и развивающимся странам пришлосьпреодолевать серьезные трудности, связанные с деиндустриализацией. При всейболезненности этого процесса, его нельзя однозначно считать отрицательным длядальнейшего развития страны.
Что касается научно-техническогопотенциала, сосредоточенного в военно-промышленном комплексе, то и здесьпроблема не столь проста. Попытки обеспечить динамичное развитие производства,прогресс и конкурентоспособность на внешнем рынке, опираясь на крупныецентрализованные структуры, тесно сращенные с государством, предпринимались вомногих странах Юго-Восточной Азии. Кризис так называемых азиатских тигров1997-1998 годов остро поставил вопрос о противоречивости, даже несовместимости,постиндустриального содержания и типично индустриальной формы экономики этих стран.Это еще один аргумент в пользу того, что стремление ориентироваться на схожуюмодель, воплощенную в советском ВПК, не имеет реальной перспективы и, способнолишь оттянуть выход России из кризиса.
В условиях разрушенияцентрализованного контроля над экономикой в стране начались стихийные сдвиги внаправлении процессов и пропорций, характерных для постмодернизационногообщества. Доля сферы услуг увеличилась с 37% в 1980 году до 53,5% в 2002 году. Несмотряна общую негативную экономическую динамику, продолжали расти показателиавтомобилизации и телефонизации, по которым отставание СССР в 70-е годы отобщемировых было наиболее значительным. С 1990 по 1997 годы количествотелефонных аппаратов в Российской Федерации возросло с 33,2 шт.д.о 41,3 шт.,автомобилей — с 18 до 35 (данные в расчете на 100 семей). Очевиден такжебыстрый рост компьютеризации в 90-х годах. По результатам опросов населения, в1997 году 3% семей в стране имели домашние компьютеры, в Москве же компьютеромобладала каждая десятая семья. Все более широко распространялись современныесредства связи. Темпы роста сектора телекоммуникаций в 1997 году составилипорядка 10% (при общем росте ВВП на 0,4%), причем в предшествующие годыэкономического спада эта отрасль также демонстрировала устойчивый рост. Количествомобильных телефонов, которых практически не существовало в России к моментукраха коммунистической системы, быстро росло на протяжении 90-х годов,увеличившись только с 1995-1998 годах в 8 раз — с 93,2 тыс. до 770 тыс. .
Не менее важны и происходившиеизменения в трудовой ориентации работников, в которой все более усиливаетсямотивация, характерная для этапа перехода к постиндустриальному обществу. Исследованияжизненных стратегий молодежи показывали, что молодые люди все менее готовыжертвовать во имя работы своим здоровьем, заниматься низкоквалифицированнымтрудом, выполнять трудовые функции ниже своих способностей и умений, делатьоднообразную работу, трудиться в условиях сурового климата. В то же время онинастроены преодолевать трудности, связанные с учебой в «трудном» институте,выполнять работу с повышенной ответственностью, переучиваться и осваивать новыепрофессии, не заводить семью до достижения определенного уровня образования,материального и социального положения. Повышается внимание молодежи и ккачеству жизни: обеспеченности жильем, экологическим условиям.
Очевидно, что свои жизненныеустановки молодежь строит на отрицании как характерных для зрелогоиндустриального обществачерт труда (низкая квалификация, однообразность), так ипринципов социальной стратификации советской системы. «Подобная стратегияимела мало шансов в прежней экономической системе советского общества, где сампо себе квалифицированный труд, как правило, не гарантировал работнику высокогоуровня благосостояния и где именно жертва условиями и содержанием труда быланаиболее массовым способом повышения уровня благосостояния».
Последствия революционной эпохив России пока не исчерпаны, и окончательные итоги подводить еще рано. Сможет листрана органично вписаться в постиндустриальный мир, или «генетический код»тоталитарной системы и деструктивные процессы революционного периода все-такиперевесят и еще долго будут определять пути развития России — это станет яснодаже не в ближайшие годы, а на протяжении нескольких последующих десятилетий.
/>Литература
1. Авен П.О., Широнин В.М. Реформа хозяйственного механизма: реальностьнамечаемых преобразований // Известия Сибирского отделения АН СССР. Сер. Экономикаи прикладная социология, 1987. Вып.3.
2. Адо А.В. Современные споры о Великой Французской революции // Вопросыметодологии и истории исторической науки. М.: МГУ, 1977.
3. Адов Л. На дальних подступах к выборам // ВЦИОМ: Мониторингобщественного мнения. 1999. № 1.
4. Альский М. Наши финансы за время Гражданской войны и нэпа. М.: Финансовоеиздательство НКФ, 1925.
5. Гамбарян М., May В. Экономика и выборы: опыт количественного анализа // Вопросыэкономики. 1997. № 4.
6. Гайдар Е.Т. В начале новой фазы // Коммунист. 1991. № 2.
7. Гайдар Е.Т. Д.ни поражений и побед. М.: Вагриус, 1996.
8. Гайдар Е.Т. Аномалии экономического роста // Гайдар Е.Т. Сочинения. Т.2.М.: Евразия, 1997а.
9. Гайдар Е.Т. Государство и эволюция // Гайдар Е.Т. Сочинения. Т.2. М.: Евразия,19976.
10. Гайдар Е.Т. Власть и собственность: развод по-российски // Известия. 1997в.№ 186, октябрь.
11. Гайдар Е.Т. «Детские болезни» постсоциализма (к вопросу оприроде бюджетного кризиса этапа финансовой стабилизации) // Вопросы экономики.1997. № 4.
12. Гайдар Е.Т. Пора отбросить иллюзии. М.: ДВР, 19986. Ч.2
13. Гайдар Е.Т. Современный экономический рост и стратегические перспективысоциально-экономического развития России. М.: ИЭПП, 2003.
14. Гастев А. О тенденциях пролетарской культуры // Пролетарская культура. 1919.№ 9-10.
15. Гизо Ф. История английской революции. В 2-х томах. Ростов-н/Д.: Феникс,1996.
16. Гимпельсон Е.Г. Военный коммунизм: политика, практика, идеология. М.: Мысль,1973.
17. Гладков И.А. Очерки советской экономики, 1917-1920. М.: Изд-во АН СССР,1956.
18. Голдстоун Дж. Теория революции, революции 1989-1991 годов и траекторияразвития «новой» России // Вопросы экономики. 2001. № 1.
19. Головачев Б.В., Косова Л.Б. Высокостатусные группы: штрихи к социальномупортрету // Социс. 1996. № 1.
20. Горбачев М.С. Жизнь и реформы. М.: Новости, 1995. Кн.1.
21. Каценеленбаум З.С. Денежное обращение России: 1914-1924. М.; Л.: Эконом,жизнь, 1924.
22. Киселева Е.В. К вопросу о продаже национальных имуществ // Французскийежегодник — 1974. М.: Наука, 1976.
23. Клямкин И.М. Какой авторитарный режим возможен сегодня в России? // Полис.1993. № 5.
24. Клямкин И.М. До и после парламентских выборов // Полис. 1993. № 6.
25. Коваль Т.Б. Экономическая реформа и общественное мнение // Пять летреформ / Ред.В. May, Н. Гловацкая. М.: ИЭПП, 1997.
26. Коковцов В.Н. Из моего прошлого: Воспоминания 1903 — 1919 гг. В 2-х кн. М.:Наука, 1992.
27. Кокорев В. Институциональные преобразования в современной России: анализдинамики трансакционных издержек // Вопросы экономики. 1996. № 12.
28. May В., Стародубровская И. Закономерности революции, опыт перестройки инаши перспективы. М.: ИЭ АН СССР, 1991
29. May В., Стародубровская И. От Корнилова к большевикам? К чему можетпривести легкомыслие // Независимая газета. 1991, 25 сентября.
30. May В., Стародубровская И. Бюджет, банки и непролетарская диктатура // Иирни.1998а. № 35.
31. May В., Стародубровская И. О грядущей диктатуре // Независимая газета.19986. № 162. Сентябрь.
32. Медушевский А.Н. Демократия и авторитаризм: российский конституционализмв сравнительной перспективе. М.: Росспэн, 1998.
33. Медушевский А.Н. Русский бонапартизм // Россия в условиях трансформаций:Вестник Фонда развития политического центризма. М.: ФРПЦ, 2001. Вып.9.
34. Мельянцев В. Восток и Запад во втором тысячелетии: экономика, история исовременность. М.: Изд-во МГУ, 1996.
35. Мельянцев В. Информационная революция, глобализация и парадоксысовременного экономического роста в развитых и развивающихся странах. М: ИСААМГУ, 2000.
36. Мирский Б. Путь термидора // Последние новости. 1921. Март.
37. Наркомпрод. Четыре года продовольственной работы: Статьи и отчетныематериалы Наркомпрода. М.: Наркомпрод, 1922.
38. Рабинович А. Большевики приходят к власти. М.: Прогресс, 1989.
39. Радыгин А.Д. Реформа собственности в России: на пути из прошлого вбудущее. М.: Республика, 1994.
40. Радыгин А. Российская приватизационная программа и ее результаты // Пятьлет реформ / Ред.В. May, Н. Гловацкая. М.: И Э П П П, 1997.
41. Ракитский Б. Формы хозяйственного руководства предприятием. М.: Наука,1968.
42. Ракитский Б. Россия моего поколения // Вопросы экономики. 1993. № 2.
43. Тоффлер О. Будущее труда // Новая технократическая волна на Западе / Ред.П.С.Гуревич. М.: Прогресс, 1986.
44. Троцкий Л. О термидорианстве и бонапартизме // Бюллетень оппозиции. 1930.№17-18.
45. Троцкий Л. Классовая природа советского государства // Бюллетеньоппозиции. 1933. № 36-37.
46. Троцкий Л. Рабочее государство, термидор и бонапартизм // Бюллетеньоппозиции, 1935. № 43.
47. Троцкий Л. Еще к вопросу о бонапартизме // Бюллетень оппозиции. 1935. №43.
48. Троцкий Л. Бонапартистская философия государства // Бюллетень оппозиции.1939. № 77-78.
49. Экономическая политика Правительства России: Документы, комментарии /Ред. А.В. Улюкаев, С В. Колесников. М.: Республика, 1992а.
50. Экономическая реформа в глазах общественного мнения / В. Рутгайзер, А. Гражданкин,В. Комарский и др. // Рабочий класс и современный мир. 1990. № 3.
51. Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения.2. изд.Т. 20.
52. Энгельс Ф. Развитие социализма от утопии к науке // Маркс К., Энгельс Ф.Сочинения.2 изд. Т.21.
53. Явлинский Г.А. О новой политике правительства // Вопросы экономики. 1993.№ 2.
54. Яницкий О.Н. Модернизация в России в свете концепции «обществариска» // Куда идет Россия? / Ред. Т.И. Заславская. М.: Интерцентр, 1997.