Мировойэкономический кризис и война в Чако
Начавшийсяс краха на нью-йоркской бирже в октябре 1929 г., мировой экономический кризисобрушился на страны периферии. Падение цен на олово вызвало глубочайший спад вгорнорудной промышленности Боливии. Добыча олова сократилась с 47069 тонн рудыв 1929 г. до 20920 в 1932 г. Падение производства других металлов было ещеболее драматично: например, в 1932 г. в Боливии было добыто висмута только 1%от уровня 1900 г.
Ужев ноябре 1929 г. боливийские горнопромышленники призвали правительство прийтина помощь отрасли. В декабре 1929 г. министерство финансов издало распоряжениео 50% сокращении налогов оловодобывающим компаниям, а также освободилопредпринимателей от каких-либо ограничений в вопросах минимального размеразаработной платы трудящихся. Однако эти меры не могли спасти отрасль отдепрессии.
Чтобыкоординировать свои действия, все крупнейшие мировые оловодобывающие компаниипо инициативе Патиньо создали «Комитет производителей олова», который былофициально признан Боливией в 1930 г. Комитет устанавливал квоты напроизводство олова разным странам. Внутри Боливии они распределялисьправительством совместно с «Ассоциацией горнопромышленников», контролируемойС.Патиньо.
С.Патиньо в полной мере воспользовался бумом 20-х годов для расширения имодернизации добычи олова. Созданный им комплекс Катави — Сигло-ХХ стал самымпроизводительным и эффективным предприятием в Боливии. К 1929 г. рудникиПатиньо давали 60% боливийского олова,% которого приходилось на Сигло-ХХ. Он жеконтролировал металлургические заводы в Ливерпуле, перерабатывавшие боливийскуюруду. Когда же наступил кризис, С. Патиньо был одним из главныхзаинтересованных лиц и инициаторов создания в январе 1930 г. «Картеля олова»или «Комитета олова», в который вошли представители Нигерии, Малайи иголландской Ост-Индии. Во главе комитета оказался Симон Патиньо.
Благодаряумелой политике Патиньо удалось достичь того, что Боливия, находясь в самыхневыгодных по сравнению со своими конкурентами условиях из-за высокойсебестоимости добываемой руды, оказалась отчасти в привилегированном положении.Патиньо добился, чтобы за основу ограничений добычи принят уровень эскпорта1929 г., что означало для его компании незначительное сокращение производства.
Вотличие от Малайи или Нигерии сокращение производства и экспорта в Боливиизатрагивало такую деликатную сторону вопроса, как распределение квот междутремя гигантами («баронами олова») и мелкими и средними производителями.Боливийское правительство Д.Саламанки было вынуждено закрывать глаза нанарушения своих обязательств по ограничению производства. Между тем,сверхквотированный экспорт со стороны средних и мелких шахтовладельцев составилв 1931 г. -748 тонн, в 1932 г. — уже 1.502 тонн.
Реальныйконтроль над производством и экспортом правительство могло осуществлять лишь накрупных предприятиях. Хотя президент Д.Саламанка 25 июля 1932 г. по требованиюКомитета по олову, за которым стоял С.Патиньо, издал декрет, предусматривавшийцелый комплекс мероприятий по сокращению производства, реально повлиять наповедение мелких и средних горнопромышленников не удавалось, и проблема быларешена лишь увеличением квот и временным подъемом в отрасли в целом. Своюпассивность в этом вопросе Д.Саламанка так объяснял в письме к Патиньо: «Этовозбуждение среди мелких производителей в Потоси будет лишь увеличиваться, так какцены на олово стали расти. Невозможно удовлетворить всех на свете, они непрекратят яростно нападать на соглашения, ограничивающие производство. Яубежден, что будет крайне трудно, если ни невозможно, избежать пересмотрасоглашения». Правительству удалось преодолеть эту опасную тенденцию, лишьувеличив квоту для мелких рудников с 16,8% в 1931 г. до 22,3% в 1932 г., чтопривело к сокращению сверхквотируемого экспорта до 152 тонн в 1933 г. Боливииудалось избежать международных осложнений и санкций со стороны другихучастников Комитета лишь благодаря тому, что подобные проблемы возникли и вМалайе.
Недовольныйходом дел в Комитете и некоторой беспомощностью боливийского правительстваС.Патиньо создал свой картель (с участием английского Ллойдс банка), которыйзанялся созданием собственных запасов металла. Хотя Патиньо тем самым выводилчасть своего капитала из оборота, цель нового картеля состояла в ожиданииоживления рынка и продажи запасов по более высокой цене, что могло дать хорошуюприбыль.
Кризиспривел к усилению монополистической структуры оловодобывающей промышленности.Патиньо, Арамайо, Хохшильд именно с этого момента стали «баронами олова».Разорилась фирма «Гуггенхейм», её рудники были скуплены в 1933 г. Арамайо поочень низким ценам. М.Хохшильд, который специализировался на операциях покупле-продаже продукции мелких и средних рудников, к 1929 г. контролировал 80%экспорта немонополизированного сектора промышленности. М.Хохшильд активносопротивлялся картелизации отрасли, так как понимал, что это повлечет за собойконтроль Патиньо над всей добычей олова. Конфликт Патиньо и Хохшильда по поводураспределения квот на производство олова вовлекал в борьбу массу мелких исредних шахтовладельцев, контроль над которыми был затруднен, чем пользовалсяХохшильд, а Боливия постоянно числилась в нарушителях соглашения по олову.
Несмотряна хаотическое состояние мирового хозяйства, боливийское правительствопродолжало поддерживать золотой курс свободно конвертируемого боливиано.Золотой запас страны сократился с июля 1929 г. по сентябрь 1931 г. на 57%.Утечка капитала поставила страну на грань банкротства. Только 23 сентября 1931г. конференция латиноамериканских банков в Лиме, в которой принимала участиеБоливия, постановила ввести принудительный обменный курс национальных валют стем, чтобы прекратить вывоз капитала из стран региона.
Кризисдраматически отразился на государственных финансах. Доходы от налогов наэкспорт минералов снизились по сравнению с 1929 г. вдвое в 1930 г. и вчетверо в1931 г. Кризис в оловодобывающей промышленности уменьшил поступления валюты встрану, что сократило возможности импорта продовольствия. В результатеподскочили цены на продукты питания. В городах разорялась основная масса мелкихсобственников и предпринимателей.
Экономическийкризис имел большие социальные последствия. 17 марта 1930 г. по требованию«баронов олова» правительство санкционировало массовые увольнения на рудниках.Только на предприятиях Патиньо количество занятых сократилось с 6.688 человек в1929 г. до 2.064 — в 1932 г. Социальное брожение, недовольство правящимикругами охватило самые широкие слои общества.
Однойиз ярких черт развития Боливии второй половины 30-х годов стала масштабнаяурбанизация. После войны в Чако (19321935 гг.) города наводнили демобилизованныесолдаты и их семьи, в основном метисы, жители маленьких провинциальныхгородков, и крестьяне индейцы. Население Ла-Паса и Кочабамбы за один, 1936 годувеличилось на 30%. Вместе с тем спрос нового городского населения на предметылегкой и пищевой промышленности способствовал значительному росту производствав этих отраслях. Так, в Ла-Пасе в 1935 г. было 35 крупных и среднихпредприятий, а в 1945 г. — уже 173, на которых работало 7.890 человек. 69% всехэтих предприятий относились к легкой и пищевой промышленности. Та же картинанаблюдалась и в Кочабамбе, где в 30-40-е годы возникло 37 новых промышленныхпредприятий, большинство которых потребляло сырье местной сельской округи. ВКочабамбе в 1938 г. предприниматели основали промышленную палату, ставшую рупоромместной буржуазии.
Урбанизацияпривела к появлению новых социальных групп городского населения, активновключившихся в политическую борьбу. Стала заметной фигура промышленногорабочего, ранее терявшегося в массе ремесленников. По данным на 1936 г. возрослочисло фабрично-заводских рабочих — до 5% экономически активного населения;временные и сезонные рабочие, составляли около 7%. В добывающей промышленностипостоянно было занято около 2% экономически активного населения. Вместе с тем,эта отрасль давала более 20% ВВП страны. К 30-м годам резко сократилась доляремесленного и кустарного производства: в этом секторе экономики было занятолишь 0,1% граждан.
Следуетподчеркнуть, что именно после кризиса 30-х годов возникли целые новые отрасли,развивалась инфраструктура городов, что свидетельствовало о качественныхизменениях структуры боливийского капитализма. Экономические перемены несли ссобой серьезные социальные трансформации в обществе, в его структуре, и впервую очередь, в составе и природе средних слоев. По данным на 1936 г.городское население распределялось следующим образом: городские собственники —2%, торговцы и банковские служащие 3%, лица свободных профессий — 1,5%, «непроизводительныеклассы» (в том числе и студенты) — 8%. Эти группы населения с некоторой долейприближения могут быть отнесены к средним слоям. В сумме они составляли около15% населения страны и половину всех городских жителей. Именно эта категорияграждан оказывала решающее влияние на социально-политическую жизнь в стране. К среднимслоям по уровню дохода, а также по социальному поведению и ценностнойориентации примыкали «привилегированные», «образованные» рабочие, занятые натранспорте, в сфере связи — около 1% населения.
Многочисленнымистали и новые средние слои, обслуживавшие экономические потребностисовременного города с его промышленностью и транспортной инфраструктурой.Именно начиная с 30-х годов можно говорить о преобладании «новых среднихслоев», их численном перевесе и социальной инициативе, подавлявшей «старые», традиционныегородские элиты. Показательно увеличение количества лиц свободных профессий,рост числа «новых профессионалов» и постепенное исчезновение традиционнойобразованной элиты, так называемых «докторав». Так, за полвека призначительном, более чем вдвое, приросте городского населения, число адвокатов,«законников», то есть «докторов», уменьшилось на 6%, священников на 50%, а вотприрост врачей составил 50%, инженеров 310%, а учителей — колоссальной цифры в1.158%.
Этутенденцию подтверждает рост числа лиц, имевших право голоса. Если в 1904 г.избирателей было 43 тыс человек, а в 1926 г. — около 70 тыс, то в 1930 г. — уже450 тыс. Безусловно, реально голосовало меньше граждан, но выборная статистикафиксирует всех, кто имел это право. Динамика роста числа избирателей, то естьтех граждан, кто соответствовал требованиям закона, а значит, был грамотным иимел доход, превышающий установленный имущественный ценз, показывает тенденциюувеличения числа новых средних слоев. Хотя эти социальные слои были «новичками»в политической жизни в Боливии, в 30-е годы они стали её главными действующимилицами.
Глубокиеперемены в социально-экономической структуре боливийского обществасвидетельствовали о новом этапе его эволюции. Экономической причинойполитического и социального кризиса в 30-е годы было изменение уровня прибыли,получаемой господствующим классом в целом, в первую очередь от главной отраслиэкономики, горнорудной промышленности, вступившей в полосу застоя. Олигархия,прежде всего, «бароны олова» утратили былой финансовый контроль и опеку надсредним классом, составлявшим политическую основу «либерального» государства.Новые потребности экономики и общества вступили в противоречие с архаичнойполитической системой, давили на старое государство, что вызвало глубокийкризис гражданского общества и постепенный развал старого политического режима.Олигархическое государство переживало глубокий органический кризис
Виюле 1930 г. к власти в Боливии пришла хунта во главе с генералом К.БланкоГалиндо, заявившим, что главной целью нового правительства являлись возвращениек конституционной законности и проведение свободных выборов. Хунта представлялаблок оппозиционных Э.Силесу традиционных партий, в котором доминировалилибералы и «подлинные республиканцы». Откровенная поддержка переворота«баронами олова» дала основания прозвать его в народе «патиньистскойреволюцией».
Напост президента был выдвинут лидер «подлинных республиканцев» ДаниэльСаламанка, объединивший вокруг себя все консервативные силы. На выборах,состоявшихся 4 января 1931 г., он получил 32.282 голоса, а отдельнобаллотировавшиеся на пост вице-президента либерал Х.Л.Техада Сорсано иБ.Сааведра — 24.039 и 9.608, соответственно. Д.Саламанке шел 61 год, когда онстал первым лицом в боливийском государстве. Блестящий оратор и опытныйполитик, Д.Саламанка был убежденным консерватором, защитником старой креольскойБоливии. Он был безусловным патриотом страны, которая существовала лишь в еговоображении. Для него Боливия была страной цивилизованного испаноязычногобелого меньшинства, окруженного враждебным индейским варварством. Он былубежден в способности вывести это креольское государство к вершинам славы,укрепить его внешние границы, ликвидировать внутренние распри и социальныйпротест трудящихся классов. Для старой, «креольской» Боливии он был «человекомсимволом». Именно так его срезу же стали называть сторонники и оппоненты.Д.Саламанка был символом олигархического государства и роски, от успеха егоправления зависело выживание самого этого государства.
Отношенияс Парагваем были головной болью боливийского правительства. Оба соседнихгосударства оспаривали своё право на территорию области Чако. Однакоболивийское присутствие чувствовалось только в самых северных районах Чако,прилегающих к Санта-Крусу и Камири, в то время как Парагвай осуществлялуспешное экономическое освоение спорных территорий к северу от реки Парагвай.Претензии же Боливии распространялись на всё Чако, вплоть до реки Парагвай. Обестраны строили в Чако небольшие форты, где размещали немногочисленныегарнизоны. Параллельно шла подготовка к более масштабному военномупротивостоянию.
Э.Силес, предвидя конфликт в Чако, активно закупал оружие в Англии, на что былопотрачено 3 млн фунтов стерлингов. Это оружие составило основу арсенала боливийскойармии во время войны в Чако. В 1926 г. Э. Силес вновь пригласил в Боливиюнемецкого генерала Х. Кундта, которому была поручена реорганизация вооруженныхсил. Вместе с Х. Кундтом приехали и немецкие инструкторы, опытные офицеры,прошедшие школу Первой мировой войны. Немецкая военная миссия много сделала дляпрофессиональной подготовки боливийских военных. Любопытно, что в миссию входилЭрнст Рем, с которым Х. Кундт познакомился во время нацистского путча вГермании в 1923 г.
Спорныевопросы между Парагваем и Боливией обсуждались в течение 1927-1928 гг.дипломатами обеих стран при посредничестве Аргентины. Боливия была готовадоверить спор арбитражу третьей стороны, но Парагвай жестко держался требованийстатус-кво, то есть приостановки всякого военного продвижения в Чако, в товремя как гражданское проникновение с его стороны шло быстрыми темпами. Э. Силесвсеми силами старался избежать конфликта, оппозиция же во главе с Д.Саламанкойвзывала к силовым методам решения спора.
Ситуацияобострилась после 5 декабря 1928 г., когда парагвайские подразделения захватилии сожгли боливийский форт Вангуардия. Перед лицом открытой агрессии Э. Силесотозвал посла из Асунсьона и принял решение нанести адекватный удар попарагвайскому форту Бокерон. Волна шовинизма захлестнула страну. Подаплодисменты шовинистически настроенной прессы, находившийся тогда в оппозицииД.Саламанка требовал объявления войны, ибо был абсолютно уверен в превосходствесил Боливии и в легкой победе. Э. Силес, напротив, был убежден в неспособностии неготовности страны вести войну в Чако. Судя по всему, Парагвай также ещё небыл готов к открытому военному конфликту.
3января 1929 г. Боливия и Парагвай подписали в Вашингтоне протокол об арбитражеи международной мирной конференции с приглашением США, Мексики, Колумбии,Уругвая и Кубы. По договоренностям сторон был восстановлен статус-кво,существовавший до нападения на Вангуардия. Э.Силес стремился сохранить мир воимя продолжения реформ и модернизации страны. Война, по мнению Э. Силеса, велак национальной катастрофе. Его оппоненты, ястребы во главе с Д.Саламанкой,именно в войне видели лучший способ морально-политического укреплениягосударства. Победа в войне им была нужна для преодоления назревавшегообщественного кризиса через демонстрацию моральной силы и эффективностиправящей элиты.
Приходк власти в Ла-Пасе партии войны во главе с Д. Саламанкой перечеркнул всёдипломатические усилия предыдущих лет. Правящие круги как Боливии, так иПарагвая страдали комплексом неполноценности по отношению к своим болееудачливым соседям, Чили и Аргентине, сумевшим нанести им военные поражения,масштабы и катастрофические последствия которых оказали огромное влияние наисторическую память многих поколений вплоть до сегодняшнего дня. Победа в войнес соседями и союз с европейскими странами, с английским империализмом,являвшимся, по их мнению, гарантией экономического прогресса казались имсекретом успеха этих стран. Побежденные, боливийцы и парагвайцы, стремилисьподражать победителям, развязав победоносную войну при поддержкеимпериалистических государств, носителей европейского капитализма, образца, накоторый ориентировались латиноамериканские либералы. Победа в войне была бысвоего рода оправданием их правления и верности идеологическим либеральнымпостулатам. Тяжелое внутреннее положение, кризис олигархического государстватолкали правящие круги Боливии к легкой, победоносной войне, как им казалось, сболее слабым противником. Для олигархии, для правящих кругов война с Парагваемдолжна была стать реваншем и за поражения Боливии в предыдущих конфликтах,могла отвести недовольство кризисом либеральной экономической модели. Победа ввойне должна была доказать эффективность и жизнеспособность олигархическогогосударства.
Шовинизм,военная истерия стали единственным способом достижения консенсуса в обществе,находящегося в глубоком экономическом и морально-политическом кризисе.Шовинистическая пропаганда захватила практически все вовлеченные в политику силу,в том числе и недавно оппозиционные Саламанке левые и националистическиегруппы. Лишь небольшие анархистские организации, и находившиеся под их влияниемпрофсоюзы, как и до начала войны, вели пацифистскую, антивоенную пропаган1д4у6.Однако, широкой поддержки в обществе они не нашли. Против каких-либо мирныхпереговоров с Парагваем выступили все: «бароны олова», помещичья аристократия,средние слои.
Нефтянойвопрос в войне превратился в ключевой лишь с поражением Боливии. Левые,марксистские и националистические организации считали, что война между Боливиейи Парагваем была вызвана борьбой за нефтеносные районы Гран Чако. Утверждалось,что за спиной Боливии стоит американская «Стандард Ойл». Хотя эта версия сталаобщим местом в марксистской, в том числе и советской, историографии, фактзакулисного участия нефтяных компаний в развязывании войны не находитподтверждения и отвергается большинством современных историков. Возможно,Парагвай рассчитывал получить нефтедобывающие районы, уже освоенныеболивийцами. Однако эта цель в войне стала обретать ре-альные черты лишь в концекампании, когда отступившие боливийские войска подошли вплотную к местамнефтяных разработок. «Стандард Ойл» оставалась на удивление безучастной инейтральной в разразившемся конфликте. Судя по всему, компания уже знала то,что боливийцы узнают лишь спустя много лет: в Чако нет запасов нефти, а уже открытыене столь значительны, как то представлялось политикам.
Вмае 1931 г. Саламанка утвердил «План проникновения и военного занятия Чако»,имевший целью упредить Парагвай и максимально продвинуться в Чако. Дляфинансирования этого плана правительство получило «патриотический» заем уПатиньо в 50 тысяч фунтов стерлингов. Практическое его осуществление несомненновело к войне. Используя мелкий пограничный инцидент, в июле 1931 г. Саламанкаразорвал отношения с Парагваем. Президент толкал страну к пропасти войны, неимея никаких стратегических целей и планов, не объясняя ни себе, ни народу еёпричин и задач. Надо было «просто выиграть войну», не зная ни географических,ни климатических особенностей района боевых действий, не имея малейшегопредставления о силе и возможностях противника. Более того, Саламанка неосознавал масштабов войны, ни способности самой Боливии выдержать её.
6июля 1932 г. боливийские летчики обнаружили в Чако большое неизвестное им озеро.14 июля 1932 г. по приказу из Ла-Паса боливийский отряд напал на парагвайскийпост у лагуны Питиантута, или Чукисака (так называлось обнаруженное летчикамиозеро). Вскоре парагвайцы выбили оттуда боливийцев. Известие о столкновениях вЧако вызвало массовые манифестации в Ла-Пасе. Шовинистический угар захватил всеполитические партии и группы. Даже Националистическая партия, неизменноследовавшая за тезисом Э.Силеса о пагубности политики войны для Боливии и ранеестоявшая на миротворческих позициях, оставшись без своего лидера, поддержалакурс на войну. 18 июля 1932 г. Д.Са-ламанка с балкона президентского дворцапроизнес перед демонстрантами зажигательную речь, фактически объявив войну Парагваю.30 июля 1932 г. видные политики и интеллектуалы, как из правительственноголагеря, например, А. Аргедас, Р. Хайме Фрейре, Ф. Тамайо, так и оппозиционныедеятели К. Монтенегро, Э. Бальдивьесо, Х. Родас Эгино, В. Мендоса Лопес — всете, кто спустя несколько лет обвиняли Д.Саламанку чуть ли не в предательстве ипродажности нефтяным интересам «Стандард Ойл», подписали воззвание, в которомполностью солидаризировались с действиями официального Ла-Паса и, естественно,обвинили Парагвай в разжигании войны.
Первоначальноболивийцы захватили форты Толедо, Бокерон, практически дойдя до реки Парагвай.В августе 1932 г. началось парагвайское контрнаступление на Бокерон.Дезорганизованные боливийские войска потерпели поражение по всему фронту.Бокерон был оставлен. В надежде исправить положение военное командование былопередано немецкому генералу Г. Кундту, в 20-е годы возглавлявшему боливийскуюармию.
Кундтсосредоточил войска у форта Нанава, где разгорелось кровопролитное сражение. Виюле 1933 г. боливийское наступление на Нанаву закончилось полным крахом.Умелым маневром парагвайские войска разбили наступающих и окружили частьболивийской армии. В сражениях у Нанавы и при последовавшем отступленииболивийская армия понесла% всех своих потерь за время войны: 10 тыс человекбыли взяты в плен, 28 тыс — убиты или пропали без вести. Это был полный провалстратегии Кундта.
Послепоражения при Нанава в обществе усилились антивоенные настроения. Для всехстало очевидным бездарное ведение кампании военными. Правительство столкнулосьс непреодолимыми трудностями финансирования военных действий. В связи сневозможностью внешнего заимствования, прежде всего, в виду отказа Боливииобслуживать уже существовавший долг, оставались лишь два источника: внутренниепринудительные займы и увеличение налогов на экспорт, что и было, предпринятоначиная с 1934 г. к общему недовольству горнодобытчиков. «Бароны олова» быливынуждены предоставить правительству чрезвычайные займы на сумму 1.700.000фунтов стерлингов.
Патриотическаяриторика и благотворительные жесты Патиньо и других олигархов, заявлявших о своейподдержке «родины в трудный час испытаний», их патетическая фразеология оготовности принести жертвы и быть вместе со своим народом, скрывали истинноеравнодушие и даже предательство интересов страны олигархией, давно ужечувствовавшей себя чужеродным элементом в собственной стране. Патиньо, большевсех говоривший о своей готовности до последнего поддерживать сражающуюсяродину, на самом деле был напрямую замешан в поставках вооружений противнику.Французская фирма Шнейдер-Крезо, частично принадлежавшая Патиньо, получилаогромные прибыли, в обход международных санкций продавая оружие и Боливии, иПарагваю.
Вследза военными катастрофами шовинистический угар сменился на пораженческиенастроения и разочарование Д.Са-ламанкой. Уже после разгрома у Бокерона вЛа-Пасе прошли бурные демонстрации против правительства и некомпетентныхвоенных. Д.Саламанка демонстративно заявил о желании уйти в отставку, но втакой тяжелый момент никто не хотел принять на себя ответственность, и егоуговорили остаться в президентском кресле. На оппозиционные группы и газетыобрушились жестокие репрессии. Из страны были высланы многие политики ижурналисты газет «Эль Диарио» и «Ла Република». С октября 1933 г. «ЛаРепублика» постоянно находилась под запретом и фактически не выходила, другиеоппозиционные газеты, как например, «Эль Универсаль» также подверглиськонфискациям тиража и временному закрытию.
Главнойсилой оппозиции правительству стала Националистическая или силистская партия. В1933 г. она опубликовала обращение к гражданам страны, в котором обвинилаправительство в бездарном ведении войны, грозящей неминуемой катастрофой.Авторами этого документа были вставшие во главе партии К. Ромеро, У. Пальса, К.Салинас Арамайо. Это были представители нового поколения политиков, ставившиеперед собой цели радикальных реформ. Среди них выделялись Карлос Монтенегро иАугусто Сеспедес, прославившиеся своими статьями и репортажами с фронта,публикуемыми в «Эль Универсаль». Замечательные по литературной форме, глубокие,эмоциональные статьи А.Сеспедеса, ставшие основой его книги «Кровь метисов»,раскрывали обществу глубину национального унижения и позора поражения в войне.Неизбежно поднимался вопрос о виновниках катастрофы.
Радикализациянастроений в обществе коснулась и недавних союзников Д.Саламанки, сааведристов.Их орган «Ла Република» с 1932 г. возглавил П. Сильвети Арсе, человекрадикальных левонационалистических взглядов. В июле 1932 г. «Ла Република» далалозунг всем оппозиционным силам в их отношении к войне в Чако: «В Боливии можнобыть либо с роской, либо против неё».
Нарасталонедовольство в армии. Во время штурма Нанавы массовым явлением сталодезертирство. В январе 1933 г. у Нанавы восстало несколько соединений,оставивших позиции и требовавших отправки в тыл. В апреле 1934 г. воссталикадеты Военного колледжа. Кадетов удалось уговорить сдать оружие. Однаконапряжение в стране усиливалось.
Д.Саламанкане собирался идти на уступки критикам его правительства. В июле 1934 г. онобъявил, что очередные президентские выборы состоятся в срок, то есть 11 ноября1934 г. Либеральная и сааведристская партии бойкотировали выборы в знакпротеста против отсутствия элементарных свобод и демократических гарантий.Президентом был избран сторонник Д.Саламанки известный поэт и писатель ФранцТамайо. В этих выборах приняло участие лишь около 20% всех имевших правоголоса, что ставило под сомнение легитимность избрания известного литераторапрезидентом страны.
Междутем военная обстановка в Чако складывалась не пользу Боливии. Смена Кундта наЭ.Пеньяранду не изменила положения. В сентябре 1933 г. парагвайские войска подруководством генерала Х.Ф.Эстигаррибия начали мощное наступление. Неся огромныепотери, главным образом от болезней, отсутствия воды и непривычного для жителейвысокогорья климата, боливийская армия от-ступала до предгорий Анд. Сдачафортов на реке Пилкомайо в ноябре 1934 г. была использована Д.Саламанкой какповод для отставки пользовавшегося большим авторитетом в армии Пеньяранды.Недовольство Саламанкой, царившее во всех слоях общества, а также кризисотношений с генералитетом привели к его аресту военными 27 ноября 1934 г. вВильямонтесе, куда тот прибыл для смещения Пеньяранды.
Главойзаговора и инициатором свержения Д.Саламанки был его давний враг, начальникГенштаба полковник Д. Торо. Ключевую роль в перевороте сыграл молодойтридцатилетний майор Херман Буш. Его имя уже было овеяно славой героя войны, аего слово было высшим приказом для солдат и офицеров. Лишь благодаря егоподдержке заговор Д. Торо и Э. Пеньяранды удалось осу-ществить, чтосвидетельствовало о зависимости военного командования от настроений и позицийсреднего офицерства, бесспорным лидером которого был Х.Буш. Без содействияХ.Буша переворот был бы невозможен. И командование армией, и Генштаб, то естьЭ. Пеньяранда и Д. Торо всё более впадали в зависимость от этого молодогоофицера, которому было суждено сыграть ключевую роль в истории Боливии в 30-егоды.
Военныеотказались признать права Ф.Тамайо на пост президента, видя в нем слишкомлегковесную фигуру, неспособную сплотить нацию перед лицом становившейся всёболее реальной военной катастрофы. Армия настояла, чтобы президентскиеполномочия перешли к вице-президенту, либералу Х.Л.Техаде Сорсано. Кроме того,в отличие от презиравшего военных Д.Саламанки, Х.Л.Техада Сорсано заигрывал сними, восхваляя их подвиги в прессе и в официальных выступлениях.
Темвременем парагвайские войска подошли к предгорьям Анд, к местам нефтедобычиЧарагуа, Камири. Их наступление представляло угрозу Санта-Крусу. Парагвайцыоказались в том же положении, что и боливийцы в начале войны: в незнакомой ивраждебной местности, оторванные от тыла и источников снабжения, с растянутыми ислабыми коммуникациями.
Боливийскиеотряды под командованием Х.Буша успешно применяли тактику партизанской войны. Вянваре-марте фронт стабилизировался по линии Вильямонтес — Камири —Ньянкораинса. В апреле 1935 г. боливийские войска перешли в контрнаступление,обратили в бегство противника и вновь заняли Санта-Фе и Посо-Бланко. Развитьсвой успех им не удалось. На фронте было достигнуто тактическое равновесие.
27мая 1935 г. начались мирные переговоры в Буэнос-Айресе. 14 июня 1935 г. вступилв силу протокол о прекращении огня.Боливия проиграла войну,приведшую к огромным материальным потерям. На фронте погибло 50 тысяч человек,то есть 2% населения страны. Боливия должна была уступить 240 тысяч кв км, т.е.2/3 спорной территории Северного Чако.
Военнаякампания в Чако выявила все недостатки и слабости боливийского государства.Поражение в войне сыграло роль катализатора общественно-политических процессов,свидетельствовавших о глубоком кризисе той модели экономического игосударственного устройства страны, которая была сформирована в годы господствалиберализма. Если ранее о необходимости реформ и кардинальных преобразований вжизни нации говорили лишь передовые политики и интеллектуалы, то после войныосознание этого проникало в самые широкие слои общества. Инертность и дажепреступное равнодушие правящих кругов к судьбе страны, ввергнутой ими впропасть военной катастрофы, лишали их в глазах общества, права на дальнейшееполитическое лидерство. Наступил период возникновения новых политическихдвижений и лидеров, способных предложить альтернативу обанкротившейся системеуправления экономикой и обществом. Борьба развернулась вокруг выбора путидальнейшего развития. Этот поиск характеризовал период, наступивший послеокончания войны в Чако.
Мировойэкономический кризис и война в Чако стали рубежом в истории Боливии ХХ века.Кризис разрушил экономику страны, полностью сориентированную на поставкигорнорудного сырья на мировой рынок. Начавшаяся урбанизация, появлениепромышленности в городах ставили перед страной новые экономические ориентиры:максимальное расширение внутреннего рынка как базы развития боливийскогокапитализма. Сместилась сама система координат: появились национально значимыезадачи преобразования хозяйственной и социальной структуры, без чего былонемыслимо говорить о дальнейшем развитии капитализма в стране. Подобные измененияна национальном уровне подкреплялись и частично были вызваны новыми тенденциямиразвития мирового капитализма. Старая либеральная экономика вступила в полосуорганического кризиса, выход из которого мог быть предложен лишь при усилениигосударственного вмешательства, методы и формы которого обуславливалиськонкретными историческими традициями и национальными условиями разных стран.