Оглавление
Введение
Глава 1. Развитие политических отношений с Германией
1.1 Приход Гитлера к власти
1.2 Деятельность нового посольства Германии в СССР
1.3 Советско-германские отношения с 1935 года
1.4 Пакт о ненападении
Глава 2. Советско-германское экономическое сотрудничество
2.1 Торговые отношения
2.2 Военное сотрудничество
Заключение
Список использованных источников и литературы
Введение
Не будет преувеличением сказать,что советско-германские отношения имели стержневой характер для европейскойполитики Страны Советов на протяжении почти всей первой четверти века еесуществования. Германия предприняла первую попытку иностранной интервенции сцелью удушения Советской власти, двинув свои войска на Украину и Петроград. Вто же время именно в отношениях с Германией советской дипломатии удалосьсоздать первую в истории успешно действовавшую модель мирного сосуществования исотрудничества государств с различными социальными системами: рапалльскийпериод (1922 — 1932 гг.) доказал реальность лозунга, выдвигавшегося советскойдипломатией с первых дней Советской власти[1].
Своеобразие отношений междуГерманией и Советской Россией в 20 — 30 годы, развивавшихся на основеРапалльского договора, определялось, в первую очередь, ситуацией, сложившейся вмире после окончания империалистической войны 1914 — 1918 гг. А ситуация вокругСоветской России постоянно менялась. В первые годы после революций 1917 — 1918 гг.новые, республиканские режимы в Москве и в Берлине нуждались друг в друге ибыли заинтересованы в том, чтобы другие державы видели в них союзников. Вначале,особенно в 1923 г. во время оккупации Рура в этом больше была заинтересованаГермания. После серии неудачных попыток Коминтерна осуществить экспортреволюции за пределы СССР, стимулировавших консолидацию Запада, уже для Москвыальянс с Берлином стал желанной целью[2].
Ситуация была, в общем,противоречива и неоднозначна. С одной стороны, с учетом всей той помощи, оказаннойМоскве Берлином в 1920 — 1933 гг. в деле создания военной промышленности,подготовки кадров РККА, постановки штабной работы, передачи доверительнойинформации и разведданных о вероятном противнике есть основания сделать вывод оналичии элементов союзнических отношений. С другой стороны, этих элементов всеже не хватало для того, чтобы альянс получил договорно-правовое оформление,хотя Москва была не против. Но Берлин на это не пошел.
В конце концов, обе стороныпрекрасно понимали силу и слабости своего квазисоюза, поскольку двигали имисовершенно разные мотивы: правительство Ленина сделало ставку на мировуюреволюцию, а политическая элита Германии не желала ничего более страстно, чемвозврата в клуб великих держав, отмены унизительных положений Версаля и ревизииграниц. Идея реванша стала основной, а ее главным носителем — германскийгенералитет, состоявший в основном из потомственных аристократов, воспитанных вдухе пангерманизма. Отрезвляющим душем для немцев стала и неудавшаяся попыткаКоминтерна осуществить в Германии «октябрьский переворот» в октябре1923 г. Таким образом, далеко не случайно, что, хотя Германия и оставаласьбезоружной в окружении враждебно настроенных Франции, Чехословакии и Польши,однако на союз с Москвой Берлин не пошел. Вместо этого и Берлин, и Москва,дойдя до естественных границ в своих отношениях, стали примерно со второйполовины 20-х годов использовать фактор военных связей как средствополитического давления в отношениях с державами Антанты, существенно ограничивпри этом возможности своих военных кругов вмешиваться в политику. Умело блефуяи допуская некоторую утечку информации, они к концу 20-х — началу 30-х годовсумели включиться в мировую политику, по существу не отступив от своихстратегических задач.
Приход нацизма к власти вГермании 30 января 1933 г. означал мобилизацию германского империализма с цельюизменения существовавшего соотношения сил в Европе. Нацистская программазахвата «жизненного пространства на Востоке» была нацелена навооруженное нападение на Советский Союз, будь то в рамках общей коалицииосновных стран капиталистического мира или же в одиночку, но при опоре наматериально-технические ресурсы Западной Европы. Конечная цель нацистскойГермании — установление мирового господства — являлась одновременно угрозой идля всех остальных стран земного шара, в первую очередь для Франции и Англии.
После прихода к власти вГермании Гитлера линия на продолжение рапалльской политики, как таковой, былаподвергнута в Москве пересмотру. И хотя очередная смена власти в Германии самапо себе отнюдь не означала для Москвы автоматического отказа от приоритетныхотношений с Берлином, в силу хотя бы того, что Франция просто не могла втечение короткого времени занять место Германии, тем не менее период Рапаллозакончился. Началась новая глава советско-германских отношений.
Вместе с тем отказаться отэкономического, промышленного и иного сотрудничества с одной из самых развитыхи динамичных стран мира Москва не могла. Да это и не входило в ее планы. Поэтомуначался поиск новых форм взаимоотношений — более осторожных, более взвешенных. Крометого, продолжались военные поставки из Германии в СССР, причем в отдельные годысоветский импорт из Германии почти полностью состоял из предметов вооружения. Практическине прекращались связи по линии военных атташе, а также по линии разведок супором на «польский фактор». Наконец, многое еще не ясно относительносвязей НКВД со своими «коллегами» из Германии.
Целью данной работыявляется рассмотрение развития советско-германских отношений с 1933 по 1939годы. Данная цель позволила сформулировать следующие задачи данногоисследования:
Рассмотреть развитиеполитического сотрудничества.
Рассмотреть развитиеэкономического сотрудничества.
рассмотреть развитие военногосотрудничества.
Актуальность данной работы определяетсятем, что долгие годы материал и документы, связанные с вопросомсоветско-германского сотрудничества в предвоенный период, скрывался илинаходился под грифом секретно. это создавало однобокую трактовку даннойситуации. В последнее время был обнародован ряд документов, которые позволяютсоздать целостную картину процесса взаимоотношения между СССР и Германией.
В своей работе мы опирались наработы таких отечественных и зарубежных авторов как В.Г. Трухановский, Г.В. Фокеев,И.А. Кирилин, И.Ф. Максимычев, М.М. Наринский, А.М. Филитов, Л.Н. Нежинский, В.Я.Сиполс, А.О. Чубарьян, И. Фляйшхауэр, Э. Эррио и многие другие.
Кроме этого были использованыразличные сборники, содержащие документы по внешней политике СССРрассматриваемого периода.
/>Глава 1. Развитиеполитических отношений с Германией 1.1 Приход Гитлера к власти
Национал-социалистская, илинацистская, партия Германии, возглавляемая Адольфом Гитлером, быстро набраласилу. Вину за низкую заработную плату и безработицу в Германии Гитлер взвалилна евреев. Он сформировал подчинявшиеся лично ему вооруженные отряды (СА),членов которых называли штурмовиками. Они охраняли нацистские митинги, избиваликоммунистов и евреев. После ноябрьских выборов 1932 года, нацистская ицентристская партии сформировали правительство.30 января 1933 года Гитлер сталканцлером Германии[3].
Перед дипломатами СССР во весьрост встала проблема: как скажется установление фашистского режима в Германиина советско-германских отношениях? Четкий ответ на этот вопрос приобретал тембольшее значение, что отношения с Германией играли особую роль в 15-летнейистории внешней политики и дипломатии Советского государства. Сразу же послепобеды Октября власть рабочих и крестьян столкнулась со смертельной угрозой,исходившей от разбойничьего германского империализма. Наступление кайзеровскихармий на Петроград и Советскую Украину представляло собой первую попыткумировой буржуазии свергнуть Советскую власть путем вооруженной интервенции. Грабительскийбрестский «мирный договор», навязанный Советской России, стал надолгие годы образцом для планов нового «похода на Восток», о которомне переставали мечтать империалистические круги германского финансовогокапитала. Даже потерпев поражение в первой мировой войне, германскийимпериализм продолжал претендовать на роль главной антисоветской силы в Европе,выступая в качестве душителя революционного движения в Прибалтике и требуя отдержав Антанты смягчения условий Версальского договора в качестве «вознаграждения»за свои антибольшевистские «заслуги» в этом деле. Исторически логичното, что ландскнехты контрреволюционных банд в Прибалтике составили позже костякнацистского «движения», а один из представителей так называемой«балтийской клики» Розенберг стал главным «специалистом» НСДАПпо внешнеполитическим вопросам.
В то же время именно вотношениях с Германией советской дипломатии удалось создать и первую в историимодель мирного сосуществования государств с различным социально-общественнымстроем, доказавшую всему миру реальность и взаимную выгодность мирногосотрудничества со Страной Советов.
Советско-германский договор,заключенный 16 апреля 1922 г. в маленьком итальянском городке Рапалло близГенуи, положил начало целому периоду добрососедских отношений между первым вмире социалистическим государством и Веймарской республикой[4].
К январю 1933 года в зданиирапалльского сотрудничества между СССР и Германией появилось уже немало трещин:политика последних правительств Веймарской республики характеризоваласьнарастанием антисоветских тенденций. Показательным являлся уже тот факт, чтозаключенный в 1926 году в развитие и углубление Рапалльского договораБерлинский договор о ненападении и нейтралитете формально перестал действовать,поскольку протокол о его продлении, подписанный в Москве 24 июня 1931 г., так иостался нератифицированным Германией на день прихода нацизма к власти. Серьезностьположения вряд ли могли смягчить заверения германского МИД в неизменностиполитической линии по отношению к СССР (причина нератификации протоколаобъяснялась примерно так: Берлинский договор настолько важен для Германии, чтопродлить его просто указом президента, как оформлялись все текущиезаконодательные акты в связи с недееспособностью рейхстага, немыслимо, анадежды на создание рабочего большинства в парламенте не оправдываются). Вовнешней политике Германии все более открыто брали верх силы, считавшие сговор сзападными державами за счет Советского Союза верхом государственной мудрости.
В июле 1932 года германскимканцлером был назначен Франц фон Папен, ставший для своих современниковолицетворением политической неспособности, которая соединялась у него с тембольшей ненавистью к коммунизму и Советской стране[5].На Лозаннской конференции, посвященной проблеме репараций с Германии, онвыдвинул «в доверительном порядке» план германо-франко-английскогосоюза на антисоветской основе. Стремясь подзаработать на вполне реальныхпротиворечиях между Францией и Англией, Папен информировал своих партнеров опроекте порознь и со значительными вариациями: англичан он пытался убедить втом, что главное для него — англо-германская «гармония», а французов- что у него нет иной цели, чем франко-германское «примирение». Естественно,что столь грубая тактика лишь способствовала громкому провалу всей затеи. ПротивостоявшийПапену с французской стороны Эррио был далеко не таким простаком, каким онохотно прикидывался; «план Папена» стал достоянием мировойобщественности, и Эррио не раз ссылался в дальнейших советско-французскихпереговорах на срыв папеновских происков как на свою личную заслугу. Не менеехолодный прием встретили предложения Папена у чувствовавших себя обманутымиангличан. Однако, несмотря на этот скандальный провал, располагавший полнойподдержкой Гинденбурга Папен последовательно проводил намеченную им линию навсем протяжении своего полугодового канцлерства. Назначение такого человека надолжность вице-канцлера, то есть второго человека в новом правительстве, моглолишь усилить тяжелые предчувствия советских дипломатов[6].
Не менее зловещее впечатлениепроизводило и включение в правительство Альфреда Гугенберга, занявшего постыимперских министров экономики и сельского хозяйства, прусских министровсельского хозяйства и торговли и имперского комиссара «по оказанию помощиаграриям», то есть остэльбским помещикам (кроме того, член руководствагугенберговской «немецкой национальной народной партии» Зельдтевозглавил имперское министерство труда, поставив таким образом и этот важныйрычаг экономической политики под влияние Гугенберга). Лютый враг коммунизма иСоветского Союза, инициатор коалиции всех крайне правых сил Германии, включаянацистское «движение» («Гарцбургский фронт»), один изглавных организаторов прихода Гитлера к власти и «гарант» верногослужения нового режима интересам крупной германской буржуазии, Гугенберг вполнебыл способен поставить под удар советско-германские экономические связи,являвшиеся одной из опор рапалльской политики, причем опорой, в наименьшейстепени испытавшей влияние «веяняй» преднацистской поры. Советскиезаказы на машины и оборудование в период первых пятилеток спасли от кошмарабезработицы сотни тысяч германских рабочих. По свидетельству Густава Хильгера,проработавшего в германском посольстве в Москве с 1922 по 1941 год, «еслимногочисленные германские промышленные предприятия, особенно в областистанкостроения, благополучно пережили экономический кризис, то они обязаны этимглавным образом советским заказам»[7].
В мае 1933 года Гитлернаправляет в Лондон своего эмиссара А. Розенберга, чтобы прозондировать почвудля возможной отмены военных статей Версальского договора 1919 года,установившего ограничения на вооружения Германии. Аналогичный зондаж провели вПариже. Советские резидентуры в этих странах докладывают в Центр, что реакцияАнглии и Франции на демарши Гитлера была отрицательной. Берлинская резидентура,которую возглавлял Борис Моисеевич Гордон, доносит, что в ответ Гитлер намеренвыйти из Лиги Наций и начнёт одностороннее вооружение Германии. Следующим егошагом будет оккупация демилитаризованной Рейнской области[8].
Дальнейшие события подтвердиливерность оценок резидентуры ОГПУ в Берлине. Действительно, 14 октября 1933 годаГермания демонстративно выходит из Лиги Наций и начинает активно вооружаться. ЛозунгомГитлера становится «пушки вместо масла»[9].
В докладе Председателя СоветаНародных Комиссаров на сессии ЦИК СССР 28 декабря 1933 г. подчеркивалось:«До последнего времени дружественные отношения между СССР и Германиейпокоились на базе их стремления к миру и развитию экономических отношений. Этимпринципам мы полностью остаемся верны и теперь. Только в проведении их мывидели силу политического и экономического сотрудничества СССР и Германии,сотрудничества в интересах обеих стран и всеобщего мира. С другой стороны,политика идеологов воинствующего национал-социализма, вроде Розенберга идругих, прямо этому противоположна. Поскольку эта политика насквозь пропитанареакционными вожделениями и захватническими империалистическими планами, онанесовместима с укреплением дружественных отношений с СССР»[10].
Упомянутые в речи ПредседателяСовнаркома экономические связи между СССР и Германией были практическиединственным элементом отношений между обеими странами рапалльского периода,который сохранил свое значение на первых порах после 30 января 1933 г. Однако вэтой области также весьма скоро сказались негативные последствия изменений вгерманской политике.
С учетом особенностей новогоправительства Германии главным для советской дипломатии в течение этих первыхмесяцев был вопрос о том, можно ли рассчитывать на возможность приостановитьхоть на какое-то время ухудшение советско-германских отношений и, в определенныхрамках, не дать возникнуть уже сейчас открытой военной угрозе.
Первые действия новогоправительства в сфере советско-германских связей не соответствовали, казалось,общей линии, выраженной в откровениях «Майн кампф».25 февраля 1933 г.было подписано, наконец, соглашение по финансовым и экономическим вопросам,которое в целом учитывало советские пожелания[11].В апреле германским правительством было принято решение о ратификации протоколао продлении Берлинского договора, и 5 мая 1933 г. в Москве был произведен обменратификационными грамотами[12].Германские официальные представители дружно заверяли советских дипломатов вбеседах, что смена правительства не приведет к пагубным последствиям для отношениймежду обеими странами.9 марта влиятельный орган германских деловых кругов«Берлине берзенцайтунг» писала (разумеется, с одобрения новых властей):«Германо-советские внешнеполитические отношения стоят на крепких основах. Содной стороны, в условиях версальской системы и при существующем характерегермано-польских отношений СССР является естественным партнером Германии; сдругой стороны, хорошие отношения с Германией дают СССР более верную гарантиюпротив образования антисоветского фронта, нежели какие-либо иные отношения илипакты о ненападении. Заключением нового соглашения о кредитах с СССР германскоеправительство уже показало, что оно, невзирая на внутриполитическую борьбупротив коммунизма, намерено сохранить прежние германо-советские отношения»[13].21марта было опубликовано интервью Геринга, в котором выражалась «уверенность»,что советско-германские отношения «будут столь же дружественными, как онибыли в прошлом»[14].А 7 мая 1933 г. уже розенберговская «Фёлькишер беобахтер» выступила впользу «сохранения дружественных взаимоотношений (с СССР) в интересахвзаимной пользы»[15].
1.2 Деятельность нового посольства Германии в СССР
Решение о назначении политика идипломата старой школы Р. Надольного, пользовавшегося репутацией убежденногосторонника укрепления отношений с СССР, на пост посла Германии в СССР вместопереводимого в Токио Дирксена было принято в начале октября 1933 года в рамкахспешно реализованных немцами мер по «оживлению» этой «русскойтени», в фикции которой они были заинтересованы в целяхвнешнеполитического прикрытия выхода Германии из Лиги наций и ухода сконференции по разоружению (Надольный был германским представителем на этойконференции). Один из последних крупных дипломатов донацистского периода,Надольный серьезно воспринял назначение в Москву, которое он рассматривал каквысшую точку своей дипломатической карьеры. Будучи знаком с нравами новойвласти в Берлине, он подготовил директивы для своей работы в СССР, которыеставили цель достижения действительного улучшения отношений с великим соседомна востоке. Тот факт, что директивы были одобрены в официальном порядкеГитлером и Нейратом, свидетельствует только о намерении целиком использоватьтактический аспект «операции Надольный»[16].
После того как в начале января1934 года стараниями Польши сведения о советском предложении относительногарантий Прибалтике стали достоянием гласности, Надольный посетовал в беседе снаркомом иностранных дел СССР 15 января на советское недоверие в отношениигерманской политики. Он заявил: "… Я считал бы более корректным, если быСоветское правительство вступило в контакт с Берлином или со мной в случае,если оно чувствует угрозу своим интересам в прибалтийских государствах состороны нашей политики. Берлинский договор специально предусматривает такиеконтакты"[17].
В условиях, когда между Берлиноми Варшавой явно готовился сговор, потенциально угрожающий прибалтийскимстранам, у наркома появилась идея, за отсутствием лучшего способа, использоватьобращение Надольного, для того чтобы попытаться обеспечить независимостьПрибалтики, связав определенными обязательствами сам главный источник опасностидля этого района, и одновременно прощупать истинные намерения нацистскогоправительства.28 марта 1934 г. при встрече с Надольным нарком внессоответствующее предложение, прямо связав его с задачей улучшения советско-германскихотношений. Он заявил, что «деклараций о желании поддерживать хорошиеотношения недостаточно. Нужны более серьезные действия»[18].Под этим углом зрения М.М. Литвинов высказал пожелание, чтобы декларируемоеГерманией стремление к поддержанию независимости прибалтийских государств былозакреплено в каком-либо международном акте, и предложил с этой целью открытыйдля присоединения других заинтересованных стран совместный протокол, покоторому СССР и Германия обязывались бы «неизменно учитывать в своейвнешней политике обязательность сохранения независимости прибалтийских стран»,входивших ранее в состав Российской империи. Надольный охарактеризовалпредложение наркома как «первый шаг к улучшению отношений» и добавил,что «весьма ценит» его «независимо от ответа его правительствана предложение»[19].
Советская инициатива имела ввиду, что согласие Германии устранило бы предлог для польского отказа отучастия в акции по защите независимости Прибалтики. Присоединение же Польши кпланируемому протоколу могло превратить его в одну из опор системы коллективнойбезопасности, создания которой добивался СССР. Но именно это и не устраивалогерманское правительство.
К концу марта 1934 года заплечами Надольного было уже немало битв с руководством МИД Германии заулучшение советско-германских отношений, правда, проигранных. Среди инициативпосла, отклоненных Нейратом, были: предложение информировать советскую сторонув соответствии с Берлинским договором о германо-польских переговорах; предложениео германской инициативе в расширении торговли с СССР и о предоставлении емукредита; постановка вопроса о публичном заявлении Гитлера с четкимопровержением соответствующих идей «Майн кампф» в отношении СССР, атакже заверением, что Германия не планирует воспользоваться возможнымнападением Японии на СССР. В записке от 9 января 1934 г. Надольныйсформулировал ряд принципов германской политики в отношении СССР, которые шливразрез с линией Гитлера и Нейрата. В частности, он писал: «Мы продолжаембыть заинтересованными в сохранении Советской Россией своей целостности какопоры для нас в вопросах мировой политики и как поля экономической деятельности»[20].В ответ на все предложения Надольный получил 17 января указание «непредпринимать инициатив в беседах с руководящими лицами о германо-русскихотношениях», а «выжидать дальнейшего развития положения с холодной,уверенной в себе сдержанностью»[21].На возражения посла в личном письме Бюлову («холодная сдержанность» означалабы в данных условиях «списание» советского фактора) статс-секретарьМИД Германии разразился 12 февраля философскими рассуждениями на тему о том,что «определенные подъемы и спады в германо-русских отношениях неизбежны идолжны рассматриваться в совокупности. Сохранять их всегда на одинаковом уровнестоило бы больших жертв, которые никак не могут быть оправданы. Позволим жеспокойно маятнику сделать свое полное колебание. С точки зрения нашей политикив целом момент для активной политики в отношении России еще не настал ни вовнутриполитической, ни во внешнеполитической области»[22].
Не сомневаясь в отрицательнойреакции в Берлине на советское предложение от 28 марта 1934 г., Надольный самрекомендовал уклониться от его реализации, но настаивал на том, что просто отклонитьсоветскую инициативу нельзя. Он считал целесообразным использовать ее дляразработки совместного советско-германского документа, который мог бы послужитьновой основой для развития отношений между двумя странами. С этой цельюНадольный намеревался придать документу более широкий характер обязательстваизбегать, чтобы «проводимая каждой из обеих держав по отношению к своемусоседу политика» вступала в конфликт с интересами партнера. Такой документмог бы быть дополнением или расширением Берлинского договора. В телеграмме 3апреля Надольный продолжал развивать свою аргументацию. Он подчеркивал, чтобыло бы неправильным рассматривать советское предложение только как намерениезавести Германию «на тонкий лед», поскольку налицо действительныеопасения относительно германских намерений в Прибалтике. Отказ от предложениябыл бы воспринят не только как подтверждение захватнических планов, но и как«явное отклонение протянутой нам руки мира и значительно ухудшил бы уженапряженные отношения»[23].
Тем не менее 9 апреля Нейраттелеграфировал Надольному указание отклонить советское предложение под предлогом,что прибалтийским странам якобы никто не угрожает, без каких бы то ни былоконтрпредложений. Более того, Нейрат предложил заявить советской стороне, чтовообще «нет вопросов, которые могли бы стать объектом нового политическогосоглашения, поскольку все политические вопросы, собственно подходящие дляурегулирования в договорной форме, представляются полностью исчерпаннымисуществующими договорами, прежде всего Берлинским договором». Информируяпосла об отклонении его идей, министр заявлял, что «заключение каких-либополитических соглашений с Советским Союзом, которые затрагивали бы нашихвосточных соседей, невозможно. Например, обязательство консультироваться сСоветским правительством по всякой политической акции, затрагивающей соседниегосударства, лишит нашу восточную политику, в особенности в том, что касаетсяПольши, всякой свободы действий»[24].
12 апреля Надольный вновьпоставил перед МИД Германии вопрос о том, чтобы не закрывать двери кнормализации советско-германских отношений. Он предлагал выразить готовностьначать беседы для определения условий, при которых положения Берлинскогодоговора смогут найти полное применение на практике с перспективой разработкисовместной декларации по этому вопросу; если же ответ МИД и на это будетотрицательный, Надольный считал желательным добавить к тексту ответа фразу:«Любые предложения Советского правительства в этом отношении будут охотно воспринятыи доброжелательно нами изучены». Нейрат согласился добавить две фразы ктексту ответа, но сформулировал их сам: «Этот договор (Берлинский) предусматривает,что оба правительства будут поддерживать дружественный контакт друг с другом,чтобы обеспечить согласие по всем вопросам политического или экономическогопорядка, затрагивающим обе страны. Германское правительство в соответствии сэтим соглашением готово обсудить с правительством СССР вопрос о восстановленииотношений доверия, которое принесло бы пользу обеим странам». Раскрываявнутреннюю бессодержательность своей формулы, Нейрат подчеркивал, чтопредложенный Надольным текст мог бы «побудить Советское правительствосделать формальное предложение о заключении договора, которое нам вновь пришлосьбы отклонить»[25].С целью окончательно лишить посла возможности проявить «своеволие» Нейратуже 11 апреля в беседе с полпредом СССР в Берлине не оставил никакого сомненияв своем намерении блокировать развитие советско-германских отношений. Онзаявил, что «не придает никакого значения бумажным пактам… Он понимает (лишь.- Авт) составление таких письменных документов, которые содействуют дружбе. Этоесть, главным образом, документы хозяйственного порядка»224.
Когда 14 апреля 1934 г. Надольныйвручил наркому официальный ответ Германии, М.М. Литвинов выразил сожаление поповоду отклонения советского предложения, в котором он видел «действительноеи, может быть, единственное средство улучшения наших отношений. Отклоняя наше предложение,- продолжал нарком, — германская сторона не делает никаких позитивныхпредложений, а, наоборот, заранее отвергает подписание каких бы то ни былодипломатических актов»[26].21апреля нарком вручил Надольному обстоятельное заявление, подвергавшееуничтожающей критике аргументацию германского ответа. Тем не менее советскоезаявление не захлопывало дверь. В нем говорилось: «Берлинский договор привсем своем значении и ценности не охватывает тех вопросов, затрагивающихСоветский Союз, которые вызвала к жизни новая международная ситуация и политиканового германского правительства. Могу заверить вас, г. посол, что мы всегдаготовы будем благожелательно рассмотреть конкретные предложения германскогоправительства, могущие на деле иметь своим последствием улучшениевзаимоотношений и укрепление взаимного доверия между нашими странами»[27].
Озабоченный поисками выхода изсоздавшегося по вине германской стороны тупикового положения в советско-германскихотношениях, Надольный обратил особое внимание на тот факт, что СССР неотказывается вести переговоры с Германией об улучшении отношений. В советскойзаписи беседы отмечается, что германский посол «спрашивал, может ли онпонять резюме (краткое сообщение наркома о содержании заявления) так, что мыпредлагаем Германии сделать другие предложения после отклонения нашего». Наркомподтвердил правильность подобного понимания и заявил, что СССР готов обсуждатьлюбые заявления, но трудно представить себе полезные предложения, которые«не заканчивались фиксацией чего-либо на бумаге». В то же времясоветская сторона не была в состоянии пойти навстречу Надельному, просившему непредавать огласке вопрос о совместном протоколе. Нарком подчеркнулневозможность «скрывать наш шаг от тех государств, которых это касается,тем более, что нет уверенности, что они об этом не узнают из других источников»[28].27апреля тексты германского ответа и советского заявления были опубликованы. Впередовой статье «Германия и Прибалтика», опубликованной в этот деньв «Известиях», отмечалось, что «весь мир знает и весь мир будетпомнить, что СССР предложил конкретный метод для оздоровления атмосферы вВосточной Европе и что Германия этот метод отвергла».
Прекращение попыток германскойдипломатии играть на «русской тени» и возвращение к линии надемонстративное обострение отношений с Советским Союзом были вызваны укреплениеммеждународного положения нацистской Германии в результате польско-германскогосговора и безнаказанности выхода из Лиги наций.12 мая 1934 г. в Германии была вшироких масштабах возобновлена антисоветская кампания по поводу якобыголодающей России, прекращенная осенью 1933 года. Специально для этой целисозданная организация «братья в нужде» опубликовала в большинствегерманских газет воззвание с клеветническими нападками на СССР230. На этот разв кампанию открыто включилось и германское правительство. В речи 16 мая на такназываемом «конгрессе труда» Гитлер официально поддержал вздорныеизмышления о мнимом «голоде» в Советском Союзе, пытался утверждать,что все необходимое для индустриализации СССР получает из-за границы, и, посуществу, выступил с призывом ко всему капиталистическому миру прерватьэкономическое сотрудничество и торговлю со страной социализма. Весьмасимптоматично, что идею экономического бойкота СССР фюрер предварительно «обкатал»в беседе с послом Англии 5 декабря 1933 г.
В такой обстановке держать напосту посла в Москве человека, который всерьез добивается нормализацииотношений с СССР, стало не только бессмысленным, но и даже вредным дляпроведения того открыто антисоветского курса, который отныне окончательно сталрассматриваться в Берлине как основа для достижения сговора с Западом. Надольныйдолжен был уйти. Предлог для этого представил он сам.
В своих воспоминаниях Надольныйсообщает, что в беседе с наркомом иностранных дел СССР 21 апреля он высказалидею о расширении Берлинского договора путем заключения договора о дружбе,которым была бы гарантирована целостность территорий обеих стран, и эта идея невстретила категорического отказа с советской стороны[29].Отталкиваясь от этого факта и опираясь на свои предыдущие предложения, Надольныйв беседах с Гитлером, Нейратом и другими ответственными лицами в мае настаивална германской инициативе с целью «спасения» отношений с СССР. На этотраз ему удалось заручиться поддержкой Бюлова, который одобрил 31 мая записку,развивавшую идеи Надольного и шедшую, как он свидетельствует, «дажедальше, чем мои предложения». В записке и приложениях к нейрекомендовалось, в частности, заключение соглашения или подписание совместнойдекларации СССР и Германии с констатацией отсутствия у обеих стран намеренияугрожать существованию партнера путем покушения на его территорию иливмешательства в его внутренние дела, обязательством не поддерживать действийэмигрантов из другой страны в этих целях, а также обязательством не допускатьписьменных или устных заявлений в этом духе. Предусматривались шаги порасширению экономических связей между обеими странами. Предлагалось, чтобытолчком к достижению подобного соглашения послужило обращение канцлера кПредседателю Совета Народных Комиссаров СССР.
Гитлер, поддержанный Нейратом,категорически отказался одобрить эти предложения, заявив Надольному, что «нежелает иметь дело с этими людьми». Поскольку речь шла о дальнейшей судьбесоветско-германских отношений, о самом смысле порученной Надольному миссии, какон ее понимал, посол поставил вопрос о своей отставке. Она была принята. Вначале июня 1934 года Надольный навсегда покинул Москву, куда возвращался нанесколько дней для устройства личных дел. Уже будучи в отставке, он направилличное письмо Гитлеру, в котором доказывал ошибочность принятого им решения вотношении СССР и предсказывал, что однажды еще придется идти к русским и. проситьих дружбы[30].
Надольный так и не решилсяраскрыть советским собеседникам истинной причины своей отставки. Нейратобъяснял ее М.М. Литвинову 13 июня «исключительно личными причинами, аименно недомолвкой между Надольным и канцлером». Однако советскаядипломатия справедливо рассматривала это событие как одно из внешних проявленийзавершения ликвидации нацизмом рапалльского наследия, значение которого былолишь подчеркнуто одновременной атакой германской дипломатии против проектаВосточного пакта. Как отметил нарком иностранных дел СССР в речи на съездеСоветов 28 ноября 1936 г., «хотя фашизм, придя к власти, заявлял о своемстремлении поддерживать с Советским Союзом наилучшие отношения. ., он особенноневзлюбил нас после того, как мы предложили ему гарантировать безопасность ицелостность наших общих соседей»[31].Нацизм отбросил всякую маскировку своей враждебности ко всему, что могло бысодействовать созданию эффективной системы коллективной безопасности в Европе.
1.3 Советско-германские отношения с 1935 года
В речи Гитлера 21 мая 1935 г.,обозначившей основные направления германской внешней политики на период последенонсации военных статей Версаля антисоветизм звучал как главная тема. ОтношениеГермании к большевизму и СССР «фюрер» характеризовал как «непримиримость»и «фанатичную вражду». Гитлер вновь подчеркнул «заслуги» нацизмаперед Европой в деле борьбы против большевизма и заявил, что Германия не будетучаствовать в международных соглашениях о взаимопомощи вместе с СССР. Болеетого, Гитлер поставил под вопрос возможность заключения вообще каких бы то нибыло соглашений между Германией и СССР: выражая готовность заключить договоры оненападении со всеми соседями Германии, он намеренно сформулировал этот тезистаким образом, чтобы было неясно, включается ли в их число СССР145. Сентябрьскийсъезд нацистской партии 1935 года был целиком поставлен под лозунг борьбыпротив СССР. В речи Геббельса говорилось, например: «Когда Германия воглаве всех единомыслящих групп ведет борьбу против международной большевизациимира, она сознает, что выполняет всемирную миссию, которая выходит далеко зарамки национальных задач и от успешного осуществления которой зависят судьбывсех культурных народов»[32].Гитлеровский министр требовал от Запада прекратить сотрудничество с СССР.
Линия на разъединениезаинтересованных в сохранении мира государств последовательно проводиласьнацистами и в дипломатических контактах. В беседе с послом Франции 22 ноября1935 г. Гитлер заявлял, что «о сближении между Германией и Францией наоснове русско-французского пакта не может быть и речи». Когда жеФрансуа-Пенсе заговорил о «европейской солидарности», «фюрер»изрек, что «для него Азия начинается в России и что ему кажется таким жепагубным подключение России к европейским проблемам, каким было согласие понастоянию Франции на признание Советской Республики членом Лиги наций». Английскомупослу Гитлер говорил 13 декабря, что «там, где затрагивается дальнейшееразвитие европейской солидарности, было бы серьезной ошибкой… вводитьрусского колосса в европейские комбинации»[33].18декабря он сообщает польскому послу, что «решительно против вовлеченияРоссии на Запад… Он за европейскую солидарность, но, по его мнению, этасолидарность кончается на польско-советской границе». В октябре 1935 годаФрансуа Понсе передавал советскому полпреду сделанное ему заявление Риббентропао том, что «СССР не должен вмешиваться в европейские дела».
Опасность для дела мира, котораякрылась в практическом взаимодействии нацистской политики с вдохновителями«умиротворения», четко осознавалась в Советском Союзе. Н.Н. Крестинскийписал советскому полпреду в Германии 7 марта 1935 г.: «Гитлер хочетсоздать у Саймона впечатление его абсолютной непримиримости с СССР. Нам выгоднопротиводействовать этому маневру. Это нам необходимо также для воздействия наЛаваля». Продолжая работать над созданием эффективного союзазаинтересованных в сохранении мира стран, советская дипломатия предприняла рядшагов, рассчитанных на противодействие тактике германского фашизма.9 мая 1935 г.нарком иностранных дел СССР заявил послу Германии «о возможности теперь,после заключения пакта с Францией, (поддержания) более корректных отношений сГерманией, чему содействовало бы также заключение регионального пакта»
Не дожидаясь решений органовЛиги наций, СССР заморозил торгово-экономические отношения с Германией сразу жепосле ввода германских войск в Рейнскую зону. В записке II отдела МИД Германииот 25 марта констатировалось: «Можно считать само собой разумеющимся, чтоСоветская Россия является одной из стран, которые будут способствоватьосуществлению — вероятного пожелания Франции в отношении санкций (противГермании). Более того, российское правительство уже предприняло шаг в этомнаправлении, дав через несколько часов после германской акции 7 марта указаниесвоей делегации впредь до дальнейших указаний не подписывать германо-русскоеэкономическое соглашение на 1936 год, которое было согласовано за исключениемнескольких второстепенных пунктов. В результате налицо уже значительнаязадержка в поступлении русского сырья в Германию»[34].Когда же советский полпред в Берлине с учетом практической капитуляции Западаперед лицом реоккупации Рейнланда поднял перед НКИД вопрос об обеспечениисоветских экономических интересов в Германии, поставленных под угрозуотсутствия соглашения, нарком подчеркивал в письме от 19 апреля 1936 г.: «Покапровал (попыток отпора Гитлеру) не стал фактом и есть хотя бы малейший шансизбежать его, мы не должны отказываться ни от каких усилий в этом направлении…Пока Франция и ее друзья не отказались (окончательно) от борьбы с этимигитлеровскими планами (разобщения. миролюбивых стран), мы должны не умерять, апоощрять эту борьбу. Наш отказ от экономических переговоров с Германией. ., несомненно,поощряет эту борьбу».
В условиях отказа Запада отпринятия каких бы то ни было санкций против Германии возможный одностороннийразрыв Советским Союзом торговых отношений с ней лишался смысла. Полпред СССР вБерлине подчеркивал в письме в НКИД от 12 апреля: «Даже в том случае, еслинам заведомо будет известно, что нам суждено стать жертвой германскогонападения, сохранение и даже развитие экономических отношений с Германией, вособенности кредитных, также имеет свой смысл. Пусть немцы, нападая на нас,испытывают дополнительный удар от болезненного разрыва экономических отношенийс нами, чем если они заблаговременно и при нашей поддержке подыщут заменунашему рынку».
Советскому Союзу пришлосьпозаботиться об ограждении своих интересов. Нарком писал полпреду 11 апреля:«Основываясь на заявлении, сделанном мне Канделаки (торгпред СССР вГермании), будто в случае незаключения соглашения на 1936 год мы должны будем впокрытие старых обязательств дать больше золота или девиз, чем в случаесоглашения, я против этого соглашения не возражал. Правда, в общей сложности мыввезем (в Германию) девиз вместе с экспортными товарами на несколько большуюсумму, чем наша задолженность, но зато девизная часть при этом, значительно уменьшится»[35].
В то же время Советскоеправительство твердо вело линию на то, чтобы экономические связи с Германиейбыли сведены к жесточайшему минимуму. Когда после подписания советско-германскогоэкономического соглашения 29 апреля немцы вновь заговорили о возможностипредоставления новых кредитов, Н.Н. Крестинский отмечал в письме полпреду вБерлине 4 августа 1936 г.: «Немцы, конечно, не отказываются от своихкредитных предложений и готовы были бы подписать с нами хоть сейчас кредитноесоглашение на полмиллиарда и даже на миллиард марок. Но, как вы знаете, делаютони это не по политическим, а исключительно по экономическим соображениям (нуждав нашем сырье, невозможность получить его в другом месте иначе, как заотсутствующую у немцев инвалюту). Они стали настолько откровенны, что даже ихофициальные представители не стесняются при этом прибавлять, что заключениекредитного соглашения ни в какой мере не улучшит существующих политическихвзаимоотношений. Думаю, что при таких условиях мы не пойдем на возобновлениекредитных переговоров. Ведь после того, как мы договорились с Англией230, намбыло бы очень трудно полностью использовать германский кредит или разместитьтам (в Германии) заказы хотя бы на значительную часть общей суммы кредита. Такимобразом, экономическая ценность кредита для нас стала еще меньшей. Поддерживатьнемцев политически у нас нет никаких побуждений».
Нарастание агрессивности внешнейполитики Германии привело к полному замораживанию советско-германских отношений.До разрыва дипломатических отношений дело не дошло, но когда в ноябре 1936 годаНейрат через французов передал в Москву «предупреждение» овозможности отзыва германского посла из СССР в случае приведения в исполнениесмертного приговора осужденному за шпионаж германскому гражданину Штиклингу,нарком сказал исполнявшему поручение французскому представителю, что «отсутствиепосла больше отвечало бы нынешнему состоянию советско-германских отношений».В марте 1937 года нарком писал полпреду в Берлине: «Рекомендую Вам непринимать слишком близко к сердцу отказ немцев от посещения Ваших приемов иобедов и неприглашение Вас на их приемы. Мы здесь относимся к этому совершенноравнодушно». Когда весной 1937 года нацисты попробовали шантажироватьЗапад возможностью «сближения» с СССР, нарком предложил советскимпредставителям во Франции и Чехословакии разъяснять полную безосновательностьраспускаемых немцами слухов, «что должно быть ясно хотя бы изодновременного отозвания нами (из Берлина} полпреда и торгпреда». В концефевраля 1938 года временный поверенный в делах СССР в Германии Г.А. Астаховдоносил в НКИД: "… Мои возможности общения суживаются все более и более.Посещать коллег (особенно дружественных) приходится весьма рассчитано и редко,дабы не «компрометировать» их. К нам же немногие рискуют заглядывать(если не считать массовых приглашений), ибо каждый визит к нам наводит напосетителя тень в глазах немцев, а это никому не улыбается. На приемах,устраиваемых немцами, мне почти не приходится бывать в соответствии с вашимиуказаниями, и поэтому с немцами контакт абсолютно отпал".
На всем протяжениичехословацкого кризиса двусторонние советско-германские отношения продолжалиухудшаться по вине германских властей, которые «наглядно демонстрировали»неизменность нацистского тезиса о том, что главный враг Германии — СоветскийСоюз. Уже в конце февраля 1938 года советское полпредство в Берлине сообщало:«Непосредственное ухудшение отношений с нами пока нашло выражение вустановлении осадного режима вокруг наших консульств и в усилении антисоветскойагитации в прессе, принявшей значительно более гнусный и наглый характер, чемпрежде… Факт усиления антисоветского курса налицо, и он имеет все признакиусилиться после окончательного вступления Риббентропа в должность». Помимопостоянно развязывавшихся кампаний в фашистской печати (13 января 1938 г. поверенныйв делах СССР говорил заведующему отделом печати МИД Германии, что «систематическиеоскорбительные выходки германской печати против официальных лиц СССР, противнаших представителей за границей, Красной Армии и т.п. представляются намдалеко выходящими за пределы существующих между нашими странами отношений»91),продолжались акты произвола и издевательств по отношению к советским гражданам,прежде всего морякам заходивших в Германию советских торговых судов. В серединеноября было организовано нападение хулиганствующих молодчиков на зданиеполпредства СССР в Вене, находившегося в стадии ликвидации.2 декабряполпредство заявило протест в МИД Германии по поводу состоявшегося 25 октябряобыска на советском пароходе в Бремене и сопровождавших его действий полиции иштурмовиков. Протесты оставались без ответа или отклонялись. В выступленияхгерманских официальных лиц СССР продолжал подвергаться самым беспардоннымнападкам. В речи Гитлера в рейхстаге 30 января 1939 г., например, заявлялось:«Наши отношения с Японией также определяются сознанием и решимостьюпарировать угрозу миру и мировой культуре со стороны сатанинского явления».Ссылка на Японию была отнюдь не случайной: 31 июля 1938 г. японская военщинапредприняла первую крупную попытку прощупать военную силу СССР, произведя нападениена советские пограничные части у озера Хасан. Хотя эта попытка закончиласьпоражением для японцев, положение на дальневосточных границах СССР оставалосьнапряженным.
/>1.4 Пакт о ненападении
В условиях, когда военная угрозаподступала к Советскому государству и с запада, и с востока, когда намечаласьвозможность координированных действий агрессоров на обоих направлениях приподдержке западных держав, внешняя политика СССР продолжала оставаться твердойи спокойной, не впадающей в панику и не поддающейся на провокации. Когда в концеавгуста германский посол Шуленбург многозначительно заговорил о том, что вслучае нападения Германии на Чехословакию в связи с возможным мятежом судетскихнемцев «никто не будет иметь права обвинять Германию в невызванномнападении», он получил недвусмысленный ответ наркома, что «чехословацкийнарод, как один человек, будет бороться за свою независимость, что Франция вслучае нападения на Чехословакию выступит против Германии, что Англия, хочет лиэтого Чемберлен или нет, не сможет оставить Францию без помощи, что мы такжевыполним свои обязательства перед Чехословакией». Советский Союз не делалсекрета из того, что видит в нацистской Германии опасность для всегочеловечества. В связи с намерением Турции вступить в прямые переговоры сГитлером нарком поручил полпреду в Анкаре 5 июня 1938 г. передать турецкомуправительству, что «мы считаем нынешнюю Германию не только врагом СССР, очем не перестает говорить сам Гитлер, но и врагом всеобщего мира и всехненемецких национальностей. Всякое политическое сближение с Германией вызывает,естественно, с нашей стороны соответственную реакцию… Возможное предложение опосредничестве в смягчении отношений между нами и Германией деликатно отклоните».
С другой стороны, советскиедипломаты не отвергали с порога периодический зондаж немцев о возможностиулучшения советско-германских экономических отношений, исходя из того что длятакого улучшения потребуются серьезные сдвиги в политике нацистского рейха. Когда6 июля 1938 г. статс-секретарь МИД Германии Вейцзекер задал в беседе с вновьназначенным советским полпредом А.Ф. Мерскаловым вопрос о его возможных планахв области «расширения экономического сближения СССР и Германии», полпредответил, что «у нас нет каких-либо особых мотивов, препятствующихрасширению наших хозяйственных связей с Германией и что если германскиепромышленные круги и министерство хозяйства пойдут на условия, которые намибыли даны в ответ на предложение немцев о кредите, то мы готовы содействоватьрасширению этих связей. В этом вопросе в настоящий момент инициатива должнапринадлежать германской стороне, так как сделанные немцами на этот счетпоследние предложения для нас неприемлемы».
Советский Союз после Мюнхенскогосоглашения оказался исключенным из сообщества великих держав и поставлен вусловия изоляции. Если он не хотел быть полностью отстранен от общеевропейскойполитики — с ожидаемыми дальнейшими перекраиваниями границ — и оттеснен всторону, то при неизменном курсе западных государств на умиротворение СССРдолжен был рано или поздно настроиться на переговоры с Германией. Ведь изчехословацкого кризиса она вышла как наиболее мощная военная держава.
17 апреля 1939 года советскоеправительство предложило западным державам заключить тройственный договор овзаимной помощи, основанный на равенстве обязательств, и военную конвекцию. Приэтом предусматривалось оказание помощи государствам, расположенным междуБалтийским и Черным морями, в случае агрессии против них. Англия, однако, несобиралась заключать договор о взаимопомощи и пыталась заручитьсяодносторонними обязательствами СССР, Польше и Румынии. Летом 1939 г. СССРпредложил Англии и Франции военную конвенцию, предусматривающую совместныедействия вооруженных сил трех государств в случае агрессии. Правящие кругиАнглии и Франции не откликнулись на это предложение. Над СССР нависла угрозавнешнеполитической изоляции.
Прийти к соглашению с западнымидержавами СССР не удалось. Виноваты в этом обе стороны. Но виновность западныхдержав, особенно Англии, значительно больше, чем Советского Союза. У советскойстороны не хватило выдержки, она проявила поспешность, переоценила степеньвраждебности западных держав к СССР и возможности их сговора с гитлеровскойГерманией. У западных держав не было искреннего желания идти на сближение сСССР, что можно объяснить, по — видимому, разными причинами, в том числе иопасения возможного предательства, и антигуманная внутренняя политикасталинского руководства, противоречащая его заверениям на мировой арене, инедооценка его силы как возможного союзника в борьбе против фашистского блока,и глубокая неприязнь к стране иной социально — экономической формации. Переговорыс СССР западные державы вели прежде всего для того, чтобы оказывать давление наГерманию, заставить ее пойти им на уступки, они пытались навязать СоветскомуСоюзу собственные условия, пренебрегали его интересами.
После оккупации ГерманиейЧехословакии Советский Союз расстался с последними иллюзиями насчетэффективности политики коллективной безопасности; к тому же Франция иВеликобритания, правительства которых Литвинов тщетно пытался убедить в том,что СССР в состоянии выполнить свои обязательства, выражали сильное сомнение поповоду боеспособности Красной Армии, опустошенной чистками, и не видели, какимобразом советские войска смогут участвовать в боевых действиях из-за отказаПольши и Румынии: пропустить их через свои территории.
Германия и ее союзникинаращивали военный потенциал. Немецкие войска были готовы к нападению наПольшу, правительство которой не верило Сталину и отказывалось от помощи СССР взащите независимости страны. Москва опасалась, что Англия может втянуть СССР ввойну с Германией, а сама останется в стороне. Франция в значительной мереутратила самостоятельность и шла в фарватере английской политики.
С вторжением Германии в Польшуначалась вторая мировая война. Великобритания и Франция официально объявиливойну Германии, и этим их помощь Польше ограничилась.
Германская армия следовалатактике блицкрига — молниеносной войны. Военные действия начались атакамипикирующих бомбардировщиков, за ними шли танки, а следом — пехота. Спустя часпосле вторжения немцев в Польшу половина польской авиации, которая даже неуспела подняться в воздух, была уничтожена. Варшава подверглась жестокойбомбардировке. Через месяц вся Польша уже находилась в руках врага.
СССР фактически продолжа оставатьсяв положении международной изоляции, в котором он оказался в результатемюнхенского договора. В этой обстановке Сталин и Молотов приняли решениесогласиться с предложением Германии о заключении договора о взаимномненападении.
Гитлер, который торопилсяразрешить конфликт с Польшей военным путем и не мог уже отказаться отподготовленного на нее нападения,20 августа 1939 г., направил Сталинутелеграмму, в которой настаивал на скорейшем подписании договора о ненападении.
Обсудив с Молотовым полученноепослание и выслушав сообщение Ворошилова о ходе переговоров с англичанами ифранцузами, Сталин в своем ответе Гитлеру дал согласие на приезд в МосквуРиббентропа и подписание соглашения о ненападении.
23 августа Иоахим Риббентроп иВячеслав Молотов подписали Договор о ненападении сроком на 10 лет. Онпредусматривал, что СССР и Германия обязуются воздерживаться от всякогонасилия, от всякого агрессивного действия в отношении друг друга как отдельнотак и совместно с другими державами. Содержание договора, который базировалсяна основных положениях договора 1926 года о ненападении и нейтралитете, нерасходилось с нормами международного права. Вместе с договором был подписан исекретный дополнительный протокол. Он не обсуждался ни в Политбюро, ни вВерховном Совете СССР, ни в правительстве. В строго секретном дополнительномпротоколе говорилось о разграничении «сфер интересов» в ВосточнойЕвропе. В советскую «сферу интересов» отходили Эстония, Латвия,Правобережная Польша и Молдавия (позднее к этому списку добавилась и Литва). Важнейшеезначение в этом проекте имел постскриптум, в котором говорилось следующее:«Настоящий пакт действителен лишь при одновременном подписании особогопротокола по пунктам заинтересованности Договаривающихся сторон в областивнешней политики. Протокол составляет органическую часть пакта».
Сразу же, после того как договорбыл подписан, прекратилась антифашистская кампания в советской печати. ЗатоАнглию и Францию теперь называли «поджигателями войны».
Проводя политику нейтралитета,Советский Союз точно выполнял заключенные им с Германией соглашения. Советскоеправительство всемерно старалось избегать трений с Германией и тщательноследило за тем, чтобы не дать ей какого-либо повода к нарушениюсоветско-германских соглашений. Такими принципами руководствовались не толькодипломатические, военные, хозяйственные и другие советские ведомства,отвечавшие за состояние отношений с Германией, но также печать и радио.
/>Глава 2. Советско-германскоеэкономическое сотрудничество 2.1 Торговые отношения
Широкие масштабы советскоговывоза из Германии требовали соответствующего увеличения советского экспорта вэту страну, чтобы выручка от реализации советских товаров в основном покрываларасходы по оплате заказов германским предприятиям. Однако германские власти,стремясь смягчить влияние мирового кризиса на германскую экономику, вступили напуть протекционистских мероприятий, которые не только не улучшали условий длярасширения сбыта советских товаров в Германии, но, напротив, даже существенноухудшали их. Поскольку основные платежи по погашению предоставленных СоветскомуСоюзу кредитов под заказы машин и оборудования падали на 1933 год, составляя650 млн. рейхсмарок, а германское правительство отказывалось радикальнорасширить вывоз из СССР, советская сторона поставила вопрос о предоставлениитак называемого «переходного» кредита, чтобы растянуть выплатузадолженности по кредитам на более продолжительный срок, сделав ее болееравномерной. Начавшиеся в октябре 1932 года переговоры пофинансово-экономическим проблемам советско-германских отношений не привели кудовлетворительным результатам; в протоколе от 17 января 1933 г. советскаясторона зафиксировала свой отказ рассматривать встречные предложения немцев«как соответствующие советским интересам». Таким образом, для тогочтобы нанести удар по советско-германским экономическим отношениям, Гугенбергудаже не нужно было проявлять какую-либо инициативу — достаточно было толькозастыть на уже заявленной позиции предшествовавшего правительства.
Однако главным поводом дляозабоченности советских дипломатов была доктрина самого нацистского «движения»,которая, как это было ясно, станет в определяющей степени влиять на германскуювнешнюю политику. Доктрина эта опиралась на фанатический антикоммунизм ирасовую ненависть к народам Советского Союза. Наиболее полно излагавшая ее«библия» нацизма «Майн кампф» ставила в качествецентральной задачи германской внешней политики захват «новых» земельна Востоке «за счет России и подвластных ей окраинных государств» (освоих планах в отношении населения подлежащих включению в состав Германиитерриторий нацисты пока умалчивали). Этой задаче подчинялись все остальные. Дажеразгром Франции, ненавистью к которой буквально сочились многие страницы «Майнкампф», был подчинен цели обеспечить «прикрытие с тыла для увеличенияжизненного пространства нашего народа в Европе». Остающиеся европейскиевеликие державы — Англию и Италию — нацизм собирался на первых порах сделатьсвоими союзниками в борьбе против Советской страны. Однако в дальнейшем и этим«союзникам» была уготована весьма незавидная участь: в этом отношении«Майн кампф» была удивительно откровенной. В конце одной из ее глав формулировался«политический завет германской нации» на будущее. В частности,говорилось, что любую попытку организовать на германских границах вторуювоенную державу — пусть даже только в форме создания государства, способногостать военной державой, следовало рассматривать как «агрессию» противГермании. Поэтому, мол, необходимо всеми средствами, вплоть до применениявооруженной силы, предотвратить возникновение такого государства, а если оноуже возникло — уничтожить его.
Эта книга, со страниц которой тянулодымом средневековых аутодафе, была известна советским дипломатам, они читали еепо долгу службы, преодолевая сильнейшее желание немедленно бросить ее и пойтитщательно вымыть руки. Но зато, не в пример западным политикам, которые лишьзадним числом поражались, насколько был откровенен нацистский «фюрер»в своем произведении, представители дипломатии социализма точно знали, чегоприходится ожидать от германского фашизма. Следя за «текущими» выступлениямиглаварей нацизма, советское полпредство видело, что, вопреки расчетам союзниковфашизма на его «эволюцию», основа нацистской доктрины оставаласьнеизменной. Было также ясно, какой тактики фашизм будет придерживаться послеприхода к власти.
Укрепление международных позицийСоветского государства вызвало замешательство среди «специалистов» повнешней политике в НСДАП (нацистская партия). Все чаще с сотрудникамисоветского полпредства пытались установить связи эмиссары нацистской партии,заверявшие их в том, что за прошедшие с момента выхода в свет «Майн кампф»годы взгляды главарей германского фашизма радикально изменились и что войнапротив СССР не входит больше в планы «новой Германии». Одним из такихэмиссаров был граф Ревентлов, возглавлявший до своего присоединения к НСДАПмелкую националистическую группировку, которая надеялась на то, чтокогда-нибудь удастся достичь с Советской Россией антипольского союза. Сохранившегоплатоническую верность этой концепции Ревентлова нацистское руководство сталодаже выдвигать на передний план в последние недели перед приходом к власти. Онбыл, например, главным оратором от НСДАП на заседании внешнеполитическогокомитета рейхстага в середине января 1933 года. Нарком иностранных дел СССР М.М.Литвинов отнюдь не кривил душой, когда говорил министру иностранных дел рейха баронуфон Нейрату 13 июня 1934 г.: «До прихода к власти „наци“ мыдопускали, что они в свое время отрекутся от своей антисоветской программы ибудут продолжать политику прежних германских правительств по отношению к СССР,и мы сами допускали сотрудничество с ними на тех же основаниях, что и прежде».Теоретически такая возможность не должна была сбрасываться со счетов, однако напрактике мало кто из советских дипломатов верил в нее — лозунг «жизненногопространства на Востоке» слишком очевидно был сердцевиной нацистскойпрограммы.
Советско-германские связи вэкономической области также испытывали серьезные удары. Волна коричневоготеррора, о особой силой развернувшаяся после провокационного поджога рейхстагав ночь на 28 февраля, обрушилась и на советские хозяйственные организации,находившиеся в Германии в рамках экономического сотрудничества с этой страной впредшествующий период. Советские граждане, работавшие в этих организациях,арестовывались, подвергались унизительным допросам и издевательствам, в служебныхи жилых помещениях производились без всякого повода обыски, которые почтивсегда заканчивались полным уничтожением мебели и другими актами вандализма. Произведенныев ранг «вспомогательной полиции» штурмовики выкачивали без оплатыбензин из колонок принадлежавших Советскому государству фирм по реализацииимпортируемых из СССР нефтепродуктов «Дероп» и «Дерунафт», громилиих бюро, склады и хранилища. За 1933 год советское полпредство направило в МИДГермании 217 нот протеста против незаконных арестов, обысков, налетов, которымбыли подвергнуты сотрудники советских организаций в Германии, отделенияторгпредства, филиалы внешнеторговых объединений, отдельные советские граждане.3апреля германскому послу в Москве был заявлен протест на уровне наркома иностранныхдел СССР.М. М. Литвинов подчеркнул, что речь идет не об «отдельныхэксцессах», а о «массовой травле всего, что носит название советского»,об «организованной кампании, направляемой из единого центра», приполном отсутствии каких-либо мер пресечения со стороны германскогоправительства.
Результатов эти протесты недавали. Советским экономическим интересам продолжал наноситься значительныйущерб. Особенно серьезным было то, что страдал в первую очередь сбыт советскихнефтепродуктов, являвшийся важным источником получения средств для погашениясоветской задолженности по кредитам. Экспорт нефтепродуктов был одной изнемногих статей советского экспорта в Германию, в минимальной степенииспытавших последствия протекционистских мер германских властей, посколькусоответствовал интересам экономики этой страны. Дирксен писал в МИД Германии вноябре 1932 года: «Ввоз (советской) нефти является, несомненно, самымэффективным и безвредным для нас средством увеличения русского экспорта». Нейратподтвердил в беседе с полпредом 19 ноября 1932 г., что «расширение ввозанефти в германских интересах». О том, что положение не изменилось после 30января 1933 г., свидетельствуют переговоры Розенберга с «нефтяным королем»Детердингом (англо-голландский концерн «Шелл») о создании в Германиизапасов нефти и бензина в количестве до 1 млн. г. Контакты между нацистскимруководством и лютым врагом Советского государства Детердингом, давно ипоследовательно поддерживавшим все планы интервенции против СССР, не остались секретомдля советской стороны. Этот факт проливал довольно яркий свет на скрытыепружины национал-социалистского похода против «Дероп»/«Дерунафт».
Обострение советско-германскихполитических отношений не могло не оказать влияния на состояние экономическихсвязей между СССР и Германией, хотя в этой области существовала объективнаязаинтересованность обеих стран в сохранении определенного уровня: если Германияпо мере выхода из кризиса все более остро нуждалась в поставках советскогосырья и сырьевых материалов, то и СССР нигде, кроме как в этой стране, не могполучить до начала 1936 года финансового кредита для закупок за границей,необходимых для его экономики (если не считать небольшого кредита в 250 млн. крон,предоставленного Чехословакией в июне 1935 г). Несмотря на все усилия, СССР неудалось наладить сколько-нибудь значительного экономического сотрудничества нис Францией, ни с Англией, ни с США. В результате он мог закупать технику ипромышленное оборудование, включая продукцию оборонного характера, нанормальных коммерческих условиях только в Германии.
Помимо чисто экономическихаспектов торговля с Германией служила также своего рода индикаторомвнешнеполитических планов рейха в отношении СССР на ближайшее будущее. Вчастности, пока СССР продолжал получать из Германии оборонную технику, не былолишено основания предположение об относительной маловероятности непосредственнопредстоящего нападения нацизма на Советский Союз. Потребности германскойэкономики в советских поставках являлись одновременно одним из немногих возможныхрычагов влияния на Германию. В письме полпреда СССР в Берлине от 28 ноября 1935г. указывалось: «Считают, что единственным средством воздействия, которыммы сейчас располагаем для смягчения антисоветского курса (нацистов), являетсязаинтересованность Германии в установлении нормальных экономических отношений снами, вернее, в получении нашего сырья».
Ежегодные протоколы,регулировавшие детали «текущего» товарооборота на данный календарныйгод, составляли содержание чисто экономической стороны советско-германскихторговых связей. Протокол от 20 марта 1934 г. практически исчерпывалсяпродлением предоставленного в предыдущем году «переходного» кредитадля покрытия части советской задолженности157. Немцы пошли на уступки,отказавшись от большинства претензий по так называемому «долларовому»спору и от требования гарантировать дополнительные заказы для германскойпромышленности. Протокол от 9 апреля 1935 г. фиксировал условия предоставлениясоветской стороне финансового кредита на сумму 200 млн. марок сроком на пятьлет (в 1934 г. немцы соглашались лишь на четырехлетний срок кредита, исоветская сторона отвергла его) с целью гарантировать размещение в Германиисоветских заказов по строго определенному перечню (оборудование для химическойпромышленности, нефтепромышленности, электротехника, суда, транспортныесредства, лабораторное оборудование и т.д.)«по приемлемым ценам и насоответствующих условиях поставки». Советская сторона приняла такжеобязательство разместить до конца года «текущие заказы» на условиях обычногополуторагодичного кредита на сумму 60 млн. марок.
Советско-германский товарооборотв 1933-1935 годах непрерывно сокращался, причем со значительным опережениемобщего уменьшения советской внешней торговли в целом. Некоторое увеличениесоветского импорта из Германии в 1936 году, обусловленное размещением заказовпод кредит 1935 года (показатели за 1936 г. тем не менее остались в 1,6 разаменьше показателей за 1933 г., который отнюдь не был «пиком» дляввоза германских товаров в СССР), не сопровождалось ростом советского экспортав Германию, на что рассчитывали немцы; кроме того, в дальнейшем эффект отпредоставления кредита быстро сошел на нет: в 1938 году объем ввоза из Германииупал в 1,5 раза по сравнению с уровнем 1935 года, о котором Нейрат в циркуляреот 17 августа 1936 г. писал: «Русское правительство систематическибойкотировало Германию при своих закупках».
Свертывание торговых связей сГерманией являлось, несомненно, результатом сдерживающего влияния советскоговнешнеполитического руководства, которое считало необходимым условием дляшироких экономических отношений создание соответствующего политического климата.В то же время на протяжении определенного периода приходилось учитывать рядфакторов, препятствовавших полному замораживанию советско-германской торговли. Ких числу относились высокие цены, которые Германия была готова платить за сырьеи продовольствие (в 3-4 раза превосходившие мировые 162); согласие немцевпоставлять оборонную технику (в списки советских заказов под кредит 1935 г. быливключены аккумуляторы для подводных лодок, автопилоты, телевизионнаяаппаратура, аппаратура дистанционного управления судами, станки дляизготовления прожекторных отражателей диаметром 1,5 м и т.д.); отсутствиеединства действий заинтересованных в поддержании мира держав в отношенииэкономических связей с Германией. В письме наркома иностранных дел СССР от 23марта 1935 г. полпреду во Франции предлагалось разъяснять французам в связи спредстоявшим подписанием советско-германского экономического соглашения, что«никакого политического значения сделке приписывать не следует. Мы несобирались бойкотировать Германию, как не бойкотируют ее другие государства».
Несмотря на плюсы для СССР отторговли с Германией, Советский Союз был готов применить экономическое оружиедля обуздания германской агрессии и неоднократно выступал с предложениями,направленными на организацию совместных действий в этом направлении.29 марта1935 г. И.В. Сталин отметил в беседе с Иденом значение англо-германскойторговли для наращивания нацистами сил для агрессии. «Вот если бы этотмаленький остров, — подчеркнул он, — сказал Германии: не дам тебе ни денег, нисырья, ни металла, — мир в Европе был бы обеспечен». Этот зондаж осталсябез ответа. В одиночку СССР не мог предотвратить возникновение германскогоочага агрессии.
В отличие от текущих торговыхсоглашений между СССР и Германией, внесенное летом 1935 года предложение Шахтао финансовом кредите на сумму до 1 млрд. марок сроком до десяти лет спогашением поставками сырья из СССР расценивалось советской стороной с самогоначала с политической точки зрения. Причиной выдвижения этого предложения была,как и в других случаях, потребность германской экономики в сырье. Намежминистерском совещании 4 января 1936 г. представитель министерства экономикиподчеркивал, что «сырьевому положению Германии угрожает катастрофа из-заотсутствия русского сырья. Германии требуется сырье из Советского Союза, покрайней мере, на 100 млн. марок (в год), в частности лес, нефть, фураж имарганцевые руды». Предложение Шахта было расценено советской стороной какполитический маневр и признано недискутабельным.26 июня 1935 г. наркоминостранных дел СССР информировал французского посла в Москве о факте такогопредложения и о его отклонении Советским Союзом.15 июля советский торгпред вГермании заявил Шахту, что пока следует ограничиться реализацией кредита попротоколу от 9 апреля 1935 г. Что же касается более широких планов, то ихреализация невозможна без улучшения политических отношений между СССР иГерманией.
Осенью 1935 года Шахт вернулся ксвоему предложению, видоизменив его: теперь он предлагал более скромные размерыкредита (500 млн. марок) и не ставил вопроса о его оплате полностью поставкамисырья по германскому выбору. Однако, внося это новое предложение 30 октября1935г., он выдвинул условие оплаты советских обязательств, срок которых истекалв 1936 году (около 60 млн. марок), целиком золотом и валютой. Советская сторонарешительно отклонила попытку Шахта изменить сложившуюся практику оплатысоветской задолженности. В январе 1936 года в СССР был опубликован специальныйдекрет о запрещении советского экспорта в страны, допускающие ущемлениесоветских интересов вследствие правил валютного обмена или иных административныхмер. Направленность декрета была настолько ясна, что МИД Германии носился одновремя с идеей исключения СССР из списка стран, пользующихся режимом наибольшегоблагоприятствования в торговле с Германией. Одновременно был практическипрекращен советский экспорт в Германию.
По дипломатической линии полпредСССР в Германии получил указание прощупать настроения влиятельных политическихкругов. О результатах проведенных контактов он докладывал в Москву в конценоября 1935 года: «Все мои общения с немцами лишь укрепили уже раньшесложившиеся у меня убеждения, что взятый Гитлером курс против нас остаетсянеизменным и что ожидать каких-либо серьезных изменений в ближайшем будущем неприходится… Гитлер и его окружение добровольно своего курса по отношению кнам не изменят. К этому их смогут побудить либо какие-нибудь крупные событиявнутри страны (на это в ближайшем будущем, по-видимому, рассчитывать неприходится), либо укрепление антигерманского международного фронта».
В переговорах с министерствомэкономики советская сторона выдвинула требование гарантировать значительныепоставки военного характера в счет планируемого кредита. В беседе спредставителями выполнявшего посреднические функции Русского комитетагерманской промышленности 24 января 1936 г. советский торгпред подчеркивал, чтосогласие СССР на предложение Шахта обусловлено выделением минимум половиныобщей суммы кредита на заказы по выбору советской стороны (военно-морские суда,самолеты и т.д.). В немецкой записи итог беседы подводится следующим образом:«Если это условие не может быть выполнено, они (русские) не заинтересованыв 500-миллионном кредите». Однако 21 января 1936 г. Гитлер принял решениезапретить «всё сделки с Россией по военным материалам». Хотя эторешение не затрагивало, по мнению германского военного руководства, проходившихв рамках использования 200-миллионного кредита 1935 года переговоров по станкамдля производства вооружения и достигнутого ранее соглашения по стереотелескопам,переговоры об аккумуляторах для подводных лодок и аппаратуре фирмы Цейсспрекратились176.
В докладе ПредседателяСовнаркома СССР 10 января 1936 г. была четко сформулирована зависимостьвозможного улучшения экономических связей с Германией от нормализацииполитических отношений с ней. Отметив желание Советского правительстваустановить более хорошие отношения «с Германией, чем те, которыесуществуют теперь», и одновременно указав на препятствующую этому практикунацизма, глава Советского правительства заявил:
«Наряду с беспардоннойантисоветской внешней политикой определенных правящих германских кругов поинициативе германского правительства Советскому Союзу был предложен и 9 апреля1935 г. подписан договор между Германией и СССР о кредите в 200 млн. марок напятилетний срок… В последние месяцы представители германского правительстваставили перед нами вопрос о новом, более крупном кредите-уже на 10 лет. Хотя мыне гоняемся за иностранными кредитами и в отличие от прошлого времени в значительноймере уже перешли за границей на покупки за наличный расчет, а не в кредит мы не…отказываемся обсудить и это деловое предложение германского правительства. Развитиеторгово-экономических отношений с другими государствами, независимо отвременного господства в них той или другой политической силы, отвечает политикеСоветской власти. Мы думаем, что это отвечает и интересам германского народа, асделать практические выводы из этого, разумеется, — дело правительства Германии».В письме от 27 января 1936 г. полпред СССР в Германии отмечал, что речьПредседателя СНК СССР поставила нацистов в затруднительное положение: «Содной стороны (Германией демонстрируется), принципиальная непримиримость,неприятие какого-либо компромисса (с СССР), а с другой стороны, желание усилитьэкономические связи вплоть до предложения новых и крупных кредитов. Удар былнанесен метко».
31 января 1936 г. Шахт,согласившись принять за основу для предстоящих переговоров советский проектэкономического соглашения на текущий год, что вопрос о финансовом кредите«еще не созрел для обсуждения». Тем самым был получен ответ насоветскую сторону вопрос о перспективах нормализации советско-германскихотношений: антисоветский курс гитлеровской Германии оставался неизменным. РеакцияШахта подтвердила вывод, сделанный советским полпредом в Берлине 28 ноября 1935г.: «Гитлер и его ближайшее окружение крепко утвердились в убеждении, чтотолько на путях выдержанного до конца антисоветского курса третий рейх сможетосуществить свои задачи и обрасти союзниками и друзьями».
Усилия «умиротворителей»подтверждали выкладки нацистских главарей. Контакты западных держав сГерманией, которые, вопреки четко сформулированному отрицательному отношениюСССР «к каким бы то ни было конференциям и совещаниям с Германией» безего участия, все более приобретали характер сепаратных переговоров, укрепляли уГитлера уверенность в безнаказанности в случае осуществления им следующегоподготовительного шага к «большой войне» — ремилитаризации Рейнскойобласти. Уже 13 декабря 1935 г. Гитлер и Нейрат заявили послу Англии онеобходимости в будущем «отменить постановления относительно демилитаризованнойзоны», причем утверждали, что согласие на такой шаг «можетсоответствовать интересам Англии, а также Франции». Реакции из Лондона непоследовало. Более того, когда в феврале 1936 года в связи со все более яснообозначавшейся перспективой германской акции в отношении Рейнской зоны французызапросили о позиции Англии, Идеи поручил английскому послу в Париже передать,что, «поскольку зона была создана в первую очередь в целях безопасностиФранции и Бельгии, то в первую очередь правительствам этих стран надлежитрешить, какое значение они придают ее дальнейшему существованию и какую ценуони готовы заплатить за это»183. Запад созрел для очередной капитуляции.
Стремительно свертывалисьэкономические связи между СССР и Германией, причем инициатива здесь исходила отсоветской стороны. Соглашение о товарообороте от 29 апреля 1936 г. носило«рамочный» характер, определяя конкретно практически лишь условияпогашения 200-миллионного кредита 1935 года (выплата процентов и комиссионныхфиксировалась на сентябрь 1938 г. и март 1939 г. за счет выручки от советскогоэкспорта в Германию) 346. Во внутренней переписке немцы выражали недовольство,в частности, отсутствием обязательства СССР поставлять нужное для германской промышленностисырье, а также его отказом гарантировать программу советских заказов.
200-миллионный кредит, несмотряна неоднократное продление немцами сроков для заключения контрактов, былиспользован не полностью. В сентябре 1936 года экономический отдел МИД Германиивнес на рассмотрение Исирата предложение продлить существующее соглашение,несмотря на то, что оно мало устраивало немцев, без переговоров на 1937 год,поскольку вероятность добиться улучшения «крайне незначительна» из-занеуступчивости русских. Продленное таким образом 24 декабря 1936 г. соглашениебыло с некоторыми поправками вновь продлено еще на год 1 марта 1938 г. Немцынеоднократно поднимали вопрос об улучшении экономических отношений с СССР. Припервой же беседе с новым советским полпредом К.К. Юреневым Нейрат заговорил отом, как отмечается в записи полпреда, что «оживление резко ослабевающегоэкономического сотрудничества между Германией и нами весьма помогло быполитическому сближению наших стран». Полпред твердо изложил советскуюпозицию по этому вопросу: «Для нормального развития экономическогосотрудничества и тем более для прогресса такового необходимы надлежащиепредпосылки политического порядка».
Анализ обстановки в Европеподводил советских дипломатов к выводу, что некоторое улучшение отношенийСоветского Союза с Германией может быть полезно не только ей, но и нашей стране.На это указывал, в частности, полпред СССР в Берлине К.К. Юренев в письме вНКИД от 12 июля 1937 г., анализируя речь Гитлера при вручении верительныхграмот. Усматривая причину появления столь непривычных для нацистоввысказываний о необходимости установления нормальных отношений с СССР взаинтересованности Германии в экономических связях с нашей страной, полпредсчитал, что «нам необходимо продолжать прежнюю тактическую линию натеснейшее связывание проблемы экономических отношений между Германией и нами свопросом о действительной нормализации политических отношений (пресса, речиминистров и т.д.)». Противодействие убеждению Запада в том, что СоветскомуСоюзу «все равно деваться некуда» (даже Ллойд-Джордж «илубежден, что Гитлер „никогда не согласится заключить с Советским Союзомкакой-нибудь договор“), требовало соблюдения определенной дистанции кангло-французской политике. На это было направлено, в частности, заявлениенаркома послу Англии в Москве 29 октября 1937 г. о том, что Советский Союз несобирается „поспевать“ за Лондоном и Парижем в их уступках агрессору:»Мы предпочитаем иногда оставаться в одиночестве, чем делать дурные вещисообща с другими, и поэтому нас изоляция не пугает". В аналогичном планеследует понимать и замечание наркома в этой связи И.М. Майскому: «Ясчитаю, что вы были слишком категоричны в своем ответе, что мы не желаем бытьнаблюдателями и намерены активно во всем участвовать… Вы не должны проявлятьизлишнего беспокойства и нервничания по поводу разговоров о пакте (четырех) иизоляции».
2.2 Военное сотрудничество
Подводя итогивоенно-политических и военных отношений между Москвой и Берлином в 1920 — 1933гг. можно сформулировать следующее. С учетом своеобразия 20 — 30-х годовзначимость этого сотрудничества для Советского Союза выходит далеко за рамкиутилитарных интересов военного ведомства. С точки зрения наращивания военногопотенциала и повышения боевой мощи РККА его эффективность очевидна (обучениеруководящего комсостава РККА в германской Военной академии и советских военныхспециалистов в военно-учебных центрах (школах) райхсвера на территории СССР,помощь в постановке советской военной промышленности и передача передовой потем временам технологии, посылка военных делегаций и наблюдателей на учения,получение разведданных по согласованной проблематике на основе взаимности и т.д.).Во многом благодаря именно немецкой помощи была в общем успешно проведенаначатая в СССР в 1925г. военная реформа. Тухачевский, Уборевич, Якир, Фельдман,Егоров, Левандовский, Тимошенко, Мерецков, Василевский, Тодорский и др. руководителиКрасной Армии выросли в профессиональном плане благодаря изучению германскоговоенного опыта. И хотя результаты этого сотрудничества едва ли поддаютсяточному бухгалтерскому учету (количество обученных советских и германскихлетчиков и танкистов, отработанных пособий и наставлений по ведению химическойвойны, танкового и воздушного боя, взаимодействию [320] родов войск, числосозданных моделей различных вооружений, запасы химоружия и отравляющих веществ),тем не менее они весьма значительны.
Практически благодарясоветско-германскому «военно-техническому» сотрудничеству былизаложены основы ВПК СССР. В качестве примера достаточно упомянуть тот же заводв Филях (Москва), сегодня — завод им. Хруничева, на котором производитсяракетное оружие. Химзавод в Чапаевске (Иващенково в начале 20-х годов былопереименовано в Троцк, а после того, как Троцкий попал в опалу, — в Чапаевск) беретсвое начало от «Берсоли». Полигон в Шиханах (Саратовская область) ипо сей день используется в военных целях, а на полигоне в Тоцком (Оренбургскаяобласть) в послевоенные годы совершенствовалось советское атомное оружие. Фактическис предоставления концессий «Юнкерсу» началось становление советскойавиационной промышленности (завод в Филях в середине 20-х годов считалсяфлагманом советского самолетостроения) и воздушных перевозок внутри страны.
Движущей силой этогосотрудничества было, безусловно, горячее желание советских лидеров создатьмощную военную машину. Наращивая при помощи Германии военные мускулы и умелоподпитывая реваншистские настроения в Германии, Москва после неудач Коминтернавзяла по сути на вооружение «стратегию политического измора» Запада,сделав ставку не на экспорт революции, а на очередную мировую войну. К этойвойне она должна была подойти и подошла во всеоружии. 1939 г. стал ее звезднымчасом. И не случайно, что даже после тяжелейших неудач и потерь 1941 г., техогромных резервов, как материальных, так и кадровых, созданных во многом спомощью немцев, стране хватило на то, чтобы наряду с безудержным внутреннимтеррором выдержать и жесточайшую мировую войну.
Военно-промышленный аспектсотрудничества положительным образом сказался на развитии всей советскойэкономики. Германские специалисты участвовали в постановке и другихспециализированных отраслей советской военной промышленности, несли с собойобразцы высокого профессионализма и производственной культуры. [321] Помимоутилитарного значения «военно-технические» контакты оказывалинепосредственное влияние на внешнеполитическую ситуацию. Созданное за годыРапалло лобби в обеих странах содействовало укреплений) тесных отношений междуСССР и Ваймарской Германией, помогало преодолевать критические фазы их развития.Так, прогерманское лобби в СССР довольно длительное время, примерно с 1927 г. ивплоть до начала мая 1933г., т.е. и в первые месяцы после прихода Гитлера квласти, успешно удерживало руководство СССР в русле рапалльской политики.
Однако затем верх взяла линияЛитвинова: Москва стала на путь поиска альтернативных партнеров, которых онавидела прежде всего в лице враждебных Германии Франции и Польши. Былапредпринята политическая попытка в одночасье предать забвению весь рапалльскийпериод взаимоотношений. Германия стала однозначно рассматриваться в качествеврага. Основной максимой внешнеполитических действий Москвы в отношенииГермании в течение всего последующего периода (1933 — 1939гг.) вплоть до мая1939г. стал принцип «Враг моего врага — мой друг». В итогегерманофилы в руководстве Советского Союза попали в двусмысленное положение, иэто при том, что большинство их германских коллег занимали руководящие постывплоть до 1938 г., когда Гитлер провел основательную чистку германскогогенералитета.
Теперь, пожалуй, очевидно, чтолидеры СССР рассматривали военное сотрудничество хак основу рапалльскойПолитики, но очевидно и то, что Германия использовала его в качествесильнейшего козыря для оказания давления на Францию и Англию. Опираясь На«особые отношения» с Москвой, Берлин последовательно восстанавливалсвой статус великой державы, постепенно добившись отмены всех ограниченийВерсальского договора и вступлений на равных в Лигу Наций. В той же степени засчет «особых отношений» с Берлином крепла и усиливалась Москва,дружбы с которой со временем стали искать и Другие державы. Таким образом,именно военное точнее, военно-политическое сотрудничество начавшееся В периодпольско-советской войны, являлось основной, «истинной» опоройрапалльской политики, вокруг которой, тщательно ее оберегая, и группировалисьвсе политические и экономические взаимоотношения СССР и Германии.
Но военные отношения незакончились в 1933 г. И не случайно германский военный атташе Хартман в сентябре1933 г. употребил формулировку, что закончился период советско-германскоговоенного сотрудничества «в его нынешних формах». Оно продолжалось и в«пострапалльский» период. Сохранились и поддерживались официальныеконтакты офицеров РККА с офицерами райхсвера, в Германии по-прежнемуосуществлялись закупки военных образцов и лицензий.
И далеко не случайно в мире сзатаенным дыханием следили за развитием советско-германского диалога в 1939 — 1941гг., когда «пакт Молотова-Риббентропа», новая дружба, «реанимацияРапалло», казалось, неразрывно связали Москву и Берлин. И вновь сближениенабирало обороты прежде всего по военной и военно-политической линии: ликвидацияПольши, «дружба, скрепленная кровью», совместный парад в Бресте,передача военных секретов и технологий, поставки образцов вооружений,стратегического сырья.
Но и это еще не все. Вгерманском справочнике «Вооружение мира» за 1935 г. в разделе о СССРуказывалось, что в Красной Армии имелись хорошие химвойска, неплохо былапоставлена химическая разведка, защита от газов. Начиная с 1937 г. вспециальных докладах абвера излагались исчерпывающие данные о состояниихимвойск РККА. Из них было ясно, что по основным показателям, организации иструктуре эти войска не уступали немецким. В докладах контрразведки вермахта, вт. ч. и уже в ходе Второй мировой войны, делался однозначный вывод о том, чтопо своему потенциалу Красная Армия была способна применить химическое оружие вполном объеме.
К началу Второй мировой войныгерманская армия также имела хорошо подготовленные, структурированные ивооруженные химвойска (моторизованные химические минометные полки, тяжелыеартиллерийские дивизионы, батальоны, подразделения огнеметных танков). Словом,и вермахт был готов к ведению крупномасштабной войны с широким использованиемхимического оружия. Однако Гитлер так и не решился применить его в ходе второймировой войны, в т. ч. и в самых критических для Германии ситуациях навосточном фронте. Гитлера скорее всего удержало от этого то обстоятельство, чтоон был хорошо осведомлен о неотвратимости ответных химических ударов по районамГермании. Можно предположить, что именно тогда и происходило эмпирическоестановление «доктрины неотвратимого возмездия», впоследствииподкрепленной еще более разрушительным, ядерным оружием, доктрины, отказ откоторой дается сегодня миру с таким тяжким трудом.
Заключение
Подводя итог вышесказанномунеобходимо отметить основные итоги внешней политики Советского Союзапредвоенного десятилетия. В результате действий СССР на внешней арене им былидостигнуты следующие положительные результаты:
пакт о ненападении, при всехсвоих отрицательных чертах, несколько отсрочил вступление Советского Союза ввойну;
была обеспечена относительнаябезопасность Ленинграда, Мурманска, баз Балтийского флота, границы удалены отМинска, Киева и некоторых других центров;
удалось внести раскол вкапиталистический лагерь и избежать объединения крупнейших держав в борьбе сСССР, а также дезориентировать союзников по «антикоминтерновскому пакту»и избежать войны на два фронта.
Однако, внешняя политика СССРэтого периода имела и множество отрицательных последствий и в целом задачапредотвращения войны и создания системы коллективной безопасности была невыполнена.
Какую же оценку внешней политикиСоветского Союза можно дать, исходя из вышесказанного?
Как известно, Съезд народныхдепутатов образовал комиссию по политической и правовой оценке договора оненападении, заключенного СССР и Германией 23 августа 1939 г., которуювозглавлял член Политбюро, секретарь ЦК КПСС А.Н. Яковлев. Эта комиссия былапризвана оценить правомерность заключения договоров 1939 г. и итоги внешнейполитики СССР перед Великой Отечественной войной в целом. Комиссия сделаласледующие выводы, которые можно, на наш взгляд, считать наиболее верными икомпромиссными для сегодняшнего состояния советской исторической науки.
В отличие от бытовавшей до сихпор официальной точки зрения, комиссия Съезда, основываясь на тщательноманализе документов того времени и свидетельствах еще живых очевидцев, пришла коднозначному заключению о том, что пакт от 23 августа 1939 г., договор о дружбеи границе от 28 сентября 1939 г. и другие акты и договоры с Германией, вкоторых нашли свое выражение внешнеполитические устремления сталинскогоруководства, находятся в глубоком противоречии с ленинскими принципамимеждународных отношений и нормам права, не отражали волю советского народа инарод не несет ответственности за тайные преступные сделки своего руководства,а вся тайная внешняя политика противоречит идеям мира и безопасности,провозглашавшимся СССР на внешней арене. Кроме того, «политика малых войн»,в которую включился и Советский Союз, не может не вызывать осуждения со сторонымирового сообщества и последующих поколений. Несмотря на то, что в предвоенныегоды Советским Союзом были сделаны значительные шаги в предотвращении угрозывойны, сталинская внутренняя политика геноцида по отношению к собственномународу получила свое отражение и в империалистических наклонностях,проявлявшихся при реализации внешней политики СССР, что свело все мирныеинициативы нашего государства к нулевому результату.
Советская внешняя политикапредвоенного времени носила противоречивый характер. Эта противоречивостьобъясняется своеобразием международной обстановки того времени и особенностямисложившейся в СССР бюрократической системы партийно-государственногоруководства, которая пренебрегала нравственными критериями и критериямимеждународного права в своей деятельности, в том числе внешнеполитической
Решающее значение в возникновенииименно такой ситуации в международных отношениях, несомненно, имел Мюнхен.
Что касается внешней политикиСоветского Союза, то его руководство во главе со Сталиным на протяжении почтидвух десятилетий исходило из тезиса о наличии угрозы со стороныкапиталистического окружения. Хотя если иметь в виду наших непосредственныхсоседей, то никто из них в конце 30-х годов не был готов и не имел намерениявоевать против Советского Союза.
В первую очередь необходимоотметить, что сама обстановка, сложившаяся на мировой арене к весне 1939 г.,объективно способствовала тому, что Советский Союз не мог продолжать своюдеятельность в одиночестве, и ему надо было позаботиться о своей безопасности,так как к весне 1939 г. вторая мировая война в своей локально — очаговой фазебыла уже реальностью. В сложившейся военно-политической обстановке у СССР былитри альтернативы: достичь военного соглашения с Францией и Англией; остаться водиночестве; заключить договор с Германией. Наиболее выгодным представлялосьангло — франко — советское соглашение о взаимной помощи, направленное противфашистской Германии. Оно привело бы к созданию единой антифашистской коалиции,эффективно послужило бы сдерживанию фашистских агрессоров и, возможно,воспрепятствовало бы развязыванию мировой войны.
/>Список использованныхисточников и литературы
1. Источники:
1. Документы внешней политики СССР.Т. XVI. — М., 1970.- 538 с.
2. Документы внешней политики СССР.Т. XXII. — М.,1991. — 369 с.
3. Документы и материалы кануна второй мировой войны, 1937 — 1939. — М., 1981.- Т.2. — 478 с.
4. Международные отношения и внешняя политика СССР. (Сборник документов). (1870- 1957 гг.) / Сост. Л.А. Харламова. — М., 1958. — 318 с.
5. Мир между войнами: Избранные документы по истории международныхотношений 1910 — 1940-х годов. — М., 1997. — 418 с.
2. Литература:
6. История международных отношений и внешней политики СССР / Под ред. В.Г. Трухановского.- В 3-х т. — 2-е изд. — Т.2.1939 — 1945 гг. / Ред. В.Б. Ушаков. — М., 1967. — 421 с.
7. История международных отношений и внешней политики СССР. — Т.1 / Ред. Г.В.Фокеев. — М., 1987. — 417 с.
8. Кантор К. Кентавр перед Сфинксом (германо-российские диалоги). — М., 1995.- 275 с.
9. Кирилин И.А. История международных отношений и внешней политики СССР. — М.:Междунар. отношения, 1986. — 482 с.
10. Максимычев И.Ф. Дипломатия мира против дипломатии войны: Очерксоветско-германских дипломатических отношений в 1933 — 1939 годах. — М.: Международныеотношения, 1981. — 288 с.
11. Наринский М.М., Филитов А.М. Советская внешняя политика в период второймировой войны. Курс лекций по истории международных отношений (1939 — 1945 гг.).- М., 1999. — 513 с.
12. Нежинский Л.Н. Советская внешняя политика 1917 — 1945 гг. — М.: Междунар.отношения, 1992. — 328 с.
13. Россия и Германия в Европе / Сост. Б. Орлов, Х. Тиммерманн. — М., 1998. — 228 с.
14. Россия и Германия: Сб. статей. Вып.2. — М., 2001. — 293 с.
15. Сиполс В.Я. Внешняя политика Советского Союза 1936 — 1939 гг. — М.: Наука,1987. — 482 с.
16. Советская внешняя политика в ретроспективе 1917 — 1991/Под ред.А.О. Чубарьяна.- М., 1993. — 410 с.
17. СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны. — М., 1971. — 583 с.
18. Фляйшхауэр И. Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии.1938 — 1939: Пер. с нем. — М.: Прогресс, 1990. — 480 с.
19. Эррио Э. Из прошлого. Между двумя войнами 1914 — 1936 гг. — М., 1958. — 476 с.
20. Deutsch-russische Zeitenwende. Krieg und Frieden.1941 — 1945/Hrsg. von H. — A. Jacobsen u. a. — Baden-Baden: NomosVerlagsgesellschaft, 1995. — 789 S.
21. Groehler Olaf. Selbstmoerderische Allianz: Deutsch-russischeMilitaerbeziehungen 1920 — 1941. — Berlin: Vision Verl, 1992. — 280 S.
22. Kriege endem nicht im Frieden: Ein Arbeitsbuch Zumdeutschen Ueberfall auf die Sowjetunion 1941 und die Folgen / Hrsg.: DieterBach. — Wuppertal: Hammer, 1991. — 154 S.
23. Leonhard W. Spurensuche: Vierzig Jahre nach dieRevolution entlaesst ihre Kinder. — Witsch: Kiepenheuer Verlag, 1992. — 350 S.
24. Sie waren nicht nur Gegner: Deutsche&Russen inzwei Jahrunderten. — Erlangen: Straube, 1990. — 154 S.