--PAGE_BREAK--
в руки других сословий, прежде всего крестьянства. В результате, в
пореформенную эпоху одной из главных тенденций помещичьего
землевладения становится его убыль. Процесс этот шел очень быстро.
Если в 1862г. помещичья земельная собственность исчислялась в 45
губерниях Европейской России (без Архангельской, Астраханской и
прибалтийских) в огромной цифре более 87 млн. дес., то уже 1877г. она
сократилась до 77 млн.дес., а в начале ХХ в., точнее к 1905г., — до 51
с небольшим млн. дес., т.е. в 1877 составляла 88%, а к 1905г. – лишь
59% от изначального уровня. Первыми начали утрачивать земли дворяне
нечерноземных губерний, особенно в Центрально-промышленном и Северном
районах, с конца 1870-х гг. распродажа охватила и черноземные
губернии, коснулась имений Центрально-земледельческого и Украинского
левобережного районов.
В литературе XIX в. этот процесс получил название дворянского
«оскуднения». В действительности, убыль земельной собственности не
была равнозначна обеднению крестьянства. Оставался высоким удельный
вес землевладения в структуре частной земельной собственности. Хотя он
снизился за 1877-1905гг. с 79,8 до 61,9%, все же и последняя цифра
означала, что почти две трети частного земельного фонда находилась в
руках помещиков. Особенно важно, что потерю части своих владений
помещики в значительной мере компенсировали возросшей капитальной
стоимостью земли. К концу XIX в. цена одной десятины повысилась в 3-4
раза по сравнению с ценой середины века. Поэтому, например, ценрально-
черноземные губернии, сдвинувшиеся по причине больших продаж на третье
место в России по размерам помещичьих землевладений, занимали,
поскольку это был район высоких земельных цен, первое место по
стоимости этих владений. В целом дворянский фонд оценивался к концу
XIX в. Вдвое выше, чем в начале 1860-х гг. (2,5 млрд. руб. против 1,25
млрд. руб.).
Одновременно шел и интенсивный процесс внутри-сословного
перераспределения земельного фонда, т.е. дворяне являлись и
крупнейшими покупателями земли, приобретали ее больше, чем другие
сословия. Сосредоточивали в своих руках дополнительные земельные
массивы в основном крупные и крупнейшие землевладельцы. Их
разросшаяся собственность получила название латифундий, т.е. очень
крупных землевладений. Установлено, что в конце XIX в. 155 крупнейших
собственников владели в совокупности 16 млн. дес. земли, т.е. около
30% всего дворянского земельного фонда. Латифундизм становился в
пореформенную эпоху отличительной чертой русского частного
землевладения.
Пореформенное помещичье хозяйство, переходное по своему социально-
экономическому содержанию, сводилось к двум основным системам:
отработочной и капиталистической.
Экономическим основанием для отработочной системы служила
крестьянская аренда, вынуждаемая малоземельем и обездоленностью
деревни и отношений хозяйственной угодий. Большая часть крестьян не
имела средств для денежной аренды, и она оплачивалась натурой в виде
обработки, как это было при барщине, помещичьей земли крестьянским
инвентарем. Из-за привязанности к общине земли арендовали в основном у
соседнего помещика и тот, пользуясь безвыходным положением
крестьянина, навязывал ему самые кабальные условия аренды.
Отработочная система задерживала развитие новых рыночных отношений в
с/х.
По масштабам распространения отработочной системы особо выделялись
центрально-чернорземные и заволжские губернии. Самые невыгодные для
крестьян условия пореформенного наделения землей и землеустройства,
истощение почв, снижение их естественного плодородия, сильно
поразивший эти губернии аграрный кризис – все это задерживало здесь
переход к новым методам хозяйствования и консервировало пережитки
барщинной системы. Наиболее широко пользовались отработками
крупнопоместные, латифундные хозяйства. Их огромные размеры,
отсутствие организационного, финансового и агрономического опыта и
умения, врожденный паразитизм и почти неистощимые, несмотря на ни на
что, богатства – все это не могло склонять здешних латифундистов к
какой- либо модернизации. Не помышляли о ней и мелкопоместные
владельцы. Они просто по бедности.
Параллельно с отработочной системой, уже с 1860-х гг., происходило
становление капиталистической организации помещичьих хозяйств.
Применение наемного труда, внедрение машинной техники, сосредоточение
производства на одном, наиболее выгодном рыночном продукте
нацеливалось в таких хозяйствах на снижение производства и получение
прибыли. Наиболее быстро перестройка такого типа происходила в
центрально-промышленных и столичных губерниях, на Юго-Востоке, в Южных
степных и Юго-Западных губерниях, вообще в районах где отсутствовали
или были слабо рассчитывать на растущий спрос городов и промышленных
центров. Зачастую успешно реорганизовывались хозяйства
среднепоместного типа, но особо выделялись и в этом плане крупные и
крупнейшие имения южных губерний.
Согласно данным статистики, к концу XIX в. соотношение отработочной
и капиталистической систем более или менее уравновесилось. Но они и
переплетались самым разнообразным и причудливым образом, не только в
пределах основных аграрных зон Европейской России (нечерноземной
полосы, центрально-черноземной, южной степной, юго-западной), но и в
отдельных губерниях, уездах и даже имениях.
На губернских и уездных съездах, на всякого рода встречах дворяне
указывают на усиливающуюся конкуренцию со стороны деревенских
богатеев, жалуются на разорение старинных родовых гнезд, называют
ошибочным экономический курс правительства, направленный, как они
считают, на покровительство одной лишь промышленности в ущерб с/х
вообще и помещикам в особенности. Их общим требованием становится
возобновление и усиление той экономической и, прежде всего, финансовой
поддержки, которая до реформы оказывалась через дворянские земельные
банки. У самодержавия это встретили полное понимание и отклик.
Система мер по финансовой поддержке помещиков началось с того, что
помещикам, не завершившим к началу 1880-х гг. Выкупную операцию, было
выдано дополнительное вознаграждение, что-то в виде особой премии за
обязательный выкуп. Она составила около 312% выкупной суммы и обошлась
казне примерно в 46 млн. руб.
Самой значительной мерой явилось учреждение в 1885г.
государственного Дворянского земельного банка. Теперь дворяне получили
возможность получать на самых льготных условиях долгосрочные
банковские ссуды. Их предельных срок был установлен огромный – в 66
лет. До конца XIX в., за 1886-1900гг. банк, приняв в залог свыше 28
млн. дес. земли, т.е. чуть ли не половину всего дворянского
землевладения, выдал под них ссуд на сумму в 978,6 млн. руб. Учетный
процент по ссудам, первоначально установленный в 5% в 1889г., по
распоряжению Александра III, был снижен до 4,5%, а в 1894 и 1897гг.
указами Николая II, заявившего, что в отношении дворянства он,
безусловно, будет следовать курсу отца, понижен до 4% и 3,5%. Эти
ставки значительно ниже рыночных.
Были сделаны уступки землевладельцам в вопросах ж/д тарифов. В 1889
и 1893 гг. в угоду наиболее бескомпромиссно настроенным помещикам
Центра были введены дифференциальные тарифные ставки, удешевлявшие
вывоз хлеба из внутренних губерний и ограждавшие здешних
землевладельцев от непосильной для них конкуренций сибирских и
южностепных хлебов. Тарифы были понижены почти на 5 млн. руб.
В пореформенный период, наряду с традиционными занятиями, с/х и
государственной службой, обширной сферой дворянских интересов
становится предпринимательство. На первый план в промышленно-
предпринимательской деятельности выдвигаются отрасли, связанные с
земельной собственностью и занятые переработкой с/х продукции. Это –
свеклосахарные заводы, винокурение, пивоварение, мукомольное
производство и т.п. В этих отраслях примерно две трети предприятий
были помещичьи, и их большая часть приходилась на губернии с
преобладанием капиталистической системой землевладения. По пути
обуржуазивания особенно продвинулись помещики-сахаразаводчики.
Правительственная поддержка дворян- сахарозаводчиков была оказана
путем государственного регулирования сферы сбыта. С 1895г. вводилась
так называемая сахарная нормировка. Она ограничивала количество
сахара, выпускаемого на внутренний рынок и сопутствующий этому взлет
цен создавал у предпринимателей условия для демпинговой (по сбросовым
ценам) торговля сахаром за рубежом. Разница в ценах – высоких в России
и низких на внешнеи, главным образом английском, рынке составляла
вывозные премии для сахаразаводчиков.
Особым покровительством пользовалось дворянство, связанное с
горнозаводским делом и металлургией.
Политика финансовой поддержки дворянства, и как земельных
собственников, и как предпринимателей, не исходила из интересов
народного хозяйства, не проверялась этими интересами, напротив, она
противоречила, объективному ходу экономического развития
(подтверждением служит и создание Дворянского банка, и решение о
сахарной нормировке, и выдача неуставных ссуд и другие, подобные акции
российского самодержавия). Эта политика имела исключительную
социальную направленность и преследовала одну, главную задачу –
укрепить социальную базу самодержавия. Цари – сторонники контрреформ
были безусловными противниками каких-либо конституционных
преобразований государственного строя и в целях сохранения
самодержавной власти усиленно подпитывали, защищали и укрепляли
экономические позиции генетически родственного самодержавию
дворянского класса.
1.3 Российская деревня в пореформенный период.
В пореформенную эпоху Россия оставалась страной преимущественно
деревенской, по переписи 1897г. 86% населения составляло крестьянство.
От условий его жизни и хозяйствования в громадной степени зависели,
поэтому важнейшие социально-экономические параметры Российского
государства: обеспечение страны продовольствием, емкость внутреннего
рынка, участие в мировых рыночных связях, средний культурный уровень
населения, его грамотность, образованность и прочее. Личное
освобождение крестьян и развернувшаяся во второй половине XIX в. общая
буржуазная перестройка экономики внесли много нового в хозяйство,
жизнь, быт русской деревни.
Снятие сословных ограничений на приобретение земли в частную
собственность определило появление в деревне нового, приобретаемого за
деньги буржуазного землевладения. Во второй половине XIXв. В стране не
сложился единый земельный рынок, крестьянский надел оставался за
чертой земельных мобилизаций. Но большая часть выбрасываемых на
продажу помещичьих земель приобретались крестьянами, и это меняло,
модернизировало экономическую структуру деревни. Общинное, надельное
землепользование оставалось, безусловно, господствующим. Но
развязывание инициативы и предприимчивости хотя бы у небольшой части
деревни, имевшей возможность покупать или за деньги арендовать землю,
не могло не оказать влияния на характер развития и уровень с/х
производства.
Несравнимый с дореформенной эпохой размах получили крестьянские
миграции. Зависимость от общины, конечно, сдерживала этот процесс, и
все же масса крестьян устремилась после реформы из старинного
земледельческого центра Европейской части России в новые, начатые
освоением районы Юга и Юго-Востока. Малоимущая, обездоленная часть
мигрантов вливалась здесь в армию наемного труда, которая по темпам
роста уступала лишь занятости в исключительно быстро растущем ж/д
хозяйстве. С другой стороны, зажиточная, предпринимательская часть
мигрантов оседала на окраинах для заведения земледельческого
хозяйства. Много земель здесь было свободных, незаселенных, и поэтому,
наряду с покупками и арендами, на Юго-Востоке появляется так
называемое захватное землевладение и создается крестьянское хозяйство
фермерского типа. Перемещение российского зернового центра
осуществлялось во второй половине XIX в. основном усилиями
крестьянства, и это расширяло возможности и улучшало условия его
хозяйствования.
Такое же значение имела растущая специализация с/х производства.
Формируются отрасли, составляющие исключительно достояние помещичьих
хозяйств, например, свеклосахарное производство (что уже упоминалось
в данной курсовой работе), и отрасли, почти целиком крестьянские,
наполняющие продовольственный рынок различной продукцией торгового
земледелия. Это – выращивание и переработка картофеля, быстро
входившего в пищевой рацион всех слоев населения, промышленное
огородничество и садоводство, в северо-западных губерниях.
После реформы в деревнях, особенно центрально-нечерноземных
губерний, растет отходничество, снабжающее наемной рабочей силой
быстро растущую промышленность. В нем участвуют малоимущие слои
земледельцев, безлошадные, беспосевные, разоряющиеся сельские кустари,
а иногда и члены сравнительно обеспеченных семей, поступающие на
работу не ради заработка, как первые, а чтобы получить дополнительные
средства для вложения в собственное производство. Численность наемных
рабочих растет очень быстро, только за первые пореформенные
десятилетия, с 1865 по 18/90г., почти утроилась. Отходничество,
особенно в города с крупной промышленность, меняет, условия и привычки
деревенской жизни: повышает грамотность, увеличивает потребность в
фабричных изделиях, повышает значение денег в крестьянском
хозяйствовании.
Главной основой крестьянского хозяйствования оставалось надельное
землепользование, к началу 900-х гг. надельный фонд составлял 124 млн.
дес., тогда как купчие земли исчислялись лишь в 15 млн. дес. Поэтому
общие результаты крестьянского с/х производства, а вместе с ними и
весь жизненный уклад деревни определялись, прежде всего, условиями
надельного землепользования. А они были весьма тягостны.
Неизбежным спутником общинного землепользования являлась
чересполосица. Она была двух видов. Одна проистекала из методов отвода
земли крестьянам по реформе 1861г., когда эта земля оказывалась
окруженной или в нее вклинивались земли крупных владельцев –
помещиков, казны, уделов. Община получала поэтому землю не в виде
цельного массива, а разбросано, в виде нескольких, или даже многих
полей, кусков, расположенных чересполосно с частновладельческими
землями, зачастую очень отдаленных от деревни. Другой и особенно
тяжкой для крестьянского хозяйства была внутриобщинная чересполосица.
Земли отдельных дворов должны были быть равноценными по их суммарной
производительности и поэтому выделялись в виде полос, разбросанных на
участках разного плодородия. В большинстве губерний надел состоял из
20, 25, а иногда и более полос. Такая чересполосица требовала единых,
принудительных севооборотов, применения однотипной с/х техники,
единовременного проведения уборочных работ, чтобы до очередного сева
ранние поля могли служить общинным пастбищем и т.п. Общинные порядки
землепользования были сильным препятствием для выделения из крестьян
настоящих хозяев.
Малоземелье и чересполосицы вынуждали многих крестьян обращаться к
аренде земли, главным образом, вненадельной у помещиков, и за
неимением денежных средств соглашаться на натуральную оплату:
отработками на помещичьей земле. Несовместимость специализации
крестьянского хозяйствования с правилами общинного землепользования
приводила в некоторых районах страны к забрасыванию наделов, сдаче
надельных полос в аренду и аренде вместо них цельных кусков помещичьих
земель. Сделки эти отнюдь не были равноценными: арендные платы за
надел были значительно ниже цен за аренду у помещиков. Но для многих
крестьян это была единственная возможность расширить и несколько
упорядочить свое землепользование. Вообще сдача надела в аренду
нередко означала прикрытую форму его продажи, в конечном счете,
проникновение, в обход закона, товарного начала в надельное
землепользование.
В конце 1890-х гг. крестьяне по всей Европейской части России
арендовали 24 млн. дес. пашни, 13 млн. дес. пастбищ. Особая сумма
взимаемых за них платежей составляло 305млн. руб. и изымала примерно
две пятых валового крестьянского дохода. Это было даже больше всех
прямых налогов, собиравшихся с крестьянских надельных земель и
составлявших в 1901г. сумму в 284,3 млн. руб.
Налогообложение тоже трагично сказывалось на доходе и жизненном
уровне крестьянского населения. В первые пореформенные десятилетия
налогообложение деревни мало отличалось от дореформенного. Однако
стрессовые экономические ситуации, прежде всего неурожай и голод 1880
г., заставили правительство пойти на некоторые финансово-налоговые
преобразования.
В 1881 г. было объявлено о понижении выкупных платежей. Для бывших
помещичьих крестьян они понижались на 1 рубль с каждого душевного
надела, в целом для этой основной группы сельского населения на 8,5
млн. руб. Были сделаны также скидки с платежей государственных и
удельных крестьян. Эти понижения не означали какого-либо радикального
пересмотра проблемы выкупа и были малоощутимы для деревни. Они не
повлияли на то, что и помещичьи, и государственные, и удельные
крестьяне смогли бы окончательно расплатиться за землю только в 1950-х
гг.
Самой значительной акцией в области налогообложения была отменена в
1886г. подушной подати. Установленная в 1724 г. Петром I и
просуществовавшая более 150 лет, эта подать была не только тяжелейшей,
составляла 70% всей поступавшей в бюджет суммы прямых налогов, но и
давно уже стала явным анархизмом, поскольку взималось по личностному,
а не по имущественному признаку. Подушную подать заменил поземельный
налог, сохранявшийся, а России вплоть до аграрного переворота 1917 г.
По абсолютным размерам и, соответственно, по доле в доходной части
государственного бюджета, он был меньше подушной подати. Это было
сделано в интересах помещиков, тоже обязанных уплатой нового налога.
Крестьяне же практически ничего не выиграли от налоговой реформы. Дело
в том, что для каждой губернии закон устанавливал лишь общую сумму
налога, внутри же губернии действовало так называемая раскладочная
система, определяющая размер обложения для каждой группы плательщиков.
Помещики широко пользовались этой системой для переложения основной
части поземельного налога на крестьянские хозяйства. Они платили
меньше, а крестьяне – больше.
В целом, прямые, так называемые казенные налоги понизились для
крестьянства за 80-90-е гг. примерно на 12%. Это понижение
незначительное само по себе, было, к тому же, существенно перекрыто
другими возложенными на деревню видами платежей. Это были, во-первых,
налоги, взимаемые на нужды местного самоуправления, — земские, мирские
и др. сборы. Они были введены на основе реформ 1860-х гг. непрерывно
возрастали и к 900-м гг. по общей сумме превышали казенные платежи. Во-
вторых, в 80-90-х гг. ощутимо возросло косвенное обложение. Это был
результат введенной в 1895-1898 гг. государственной винной монополии,
почти вдвое превысившей налог на водку, возросшего таможенного
обложения импортных товаров, в том числе чая, и резко повышенного
акциза на сахар, табак, спички, керосин, т.е. на продукты постоянного
крестьянского потребления. Наконец, тяжело ударяла по крестьянскому
бюджету дорожная повинность, по своему характеру старокрепостническая,
заключавшаяся в обязанности деревни строить и содержать в исправности
мосты и дороги. Материалы для этих дорого должны были поставлять
помещики, но они обычно отводили лес в таких отдаленных дачах, что его
транспортировка обходилась дороже самого леса, и крестьяне
предпочитали покупать лес на свои мирские средства поблизости от места
работ. Меньше ощущали эти траты зажиточные хозяйства, но для
малоощутимых они вырастали до четвертой части всех налогов и
повинностей.
Крестьянство было основным хлебным производителем России, в конце
века более 70% всех зерновых посевов приходилось на надельные земли.
Вместе с тем, душевная норма потребления хлеба была в стране низкой.
Крестьянство недоедало, отторгало на рынок хлеба больше своих
экономических возможностей, и к этому его вынуждали два главных
обстоятельства. Во-первых, крайнее усиление налогового пресса в
1880-х гг., когда подготовка денежной реформы, накопление нужного для
нее золотого запаса в громадной степени зависели от экспортных
поставок хлеба, и руководство министерства финансов этой задаче
подчиняло свою налоговую политику. Налоги, а также отсутствие
зернохранилищ, элеваторов, складских хозяйств заставляли крестьян
продавать хлеб осенью, сразу же после снятия урожая, когда хлеб был
дешев и, следовательно, перенапрягать свои рыночные усилия. Второй
причиной этого было господство в деревне торгово-ростовщического
капитала. Хлебная торговля породила массу посредников между
крестьянином и рынком, так называемых скупщиков. Они вели
неэквивалентную торговлю, навязывали предельно низкие цены, и это тоже
заставляло крестьян сбывать не только излишки, но и значительную часть
необходимого продукта.
Деревня была фактически лишена возможности пополнять недостаток
оборотных денежных средств за счет современного организованного
ипотечного кредита. Действовал кредит «своих», местных ростовщиков,
чудовищно дорого взимавших за предоставляемые ссуды. В 1883 г., по
решению правительства, был создан Крестьянский поземельный банк, ссуды
предоставлялись на срок 34,5 лет. Но предназначались они только для
покупки помещичьих земель. Взвинчивание помещиками земельных цен и
высокий процент по ссудам (7,5-8,5% годовых) позволяли включаться в
банковские операции только небольшой, зажиточной части деревни. Вплоть
до столыпинской аграрной реформы Крестьянский банк никак не
способствовал обустройству среднего крестьянского хозяйства.
Все перечисленное создавало неимоверные трудности для пореформенной
деревни. Они усугублялись стихийными бедствиями, неурожаями,
голодовками. Особенно страшным для России был голод 1891 года, когда
были унесены миллионы жизней, разорены целые регионы сельских
поселений. На рубеже веков явственно обнаружилось кризисное состояние
крестьянского хозяйствования. Оно грозило и в 1905г. завершилось
острым социальным взрывом. Не случайно в начале ХХ в. крестьянский
вопрос выходит на первый план в экономической политике государства.
1.4 Сельское хозяйство в пореформенный период.
Во второй половине XIX в. Россия оставалась страной преимущественно
крестьянской, аграрной. По таким показателям, как удельный вес
крестьянства во всем населении страны (по данным переписи 1897 г. –
86,7%) и доля с/х продукции в ВНП, пореформенная эпоха мало отличалась
от дореформенной. Вместе с тем, в с/х производстве произошли глубокие
перемены. Были освоены новые земледельческие районы, начиналась
специализация с/х производства, наряду с традиционной конноручной
техникой на полях стали появляться рабочие машины, увеличились валовые
сборы с/х культур, повысилась их урожайность. Самым значимым
новшеством явилась смена натурального, потребительского земледелия
земледелием торговым, работающим на рынок, на продажу. Оно далеко не
стало господствующим. Повсюду, не только в глубинах, но и в
центральных районах страны, сохранялись хозяйства почти не
производившие, как и прежде, продукции для продажи, ограничивавшиеся
личным, внутрисемейными потреблением. Но основной тенденцией эпохи
становится рыночное хозяйствование.
Главной причиной роста торгового земледелия была возросшая в стране
роль денег. Применение наемного труда с его денежной оплатой
увеличивало рыночный спрос на предметы питания и определяло новые
черты в экономике с/х. Взимание лежащих на деревне налоговых платежей
исключительно в денежной форме тоже подстегивало этот переворот.
Первые пореформенные десятилетия 1860-е 1870-е гг. – были для с/х
переходным этапом, еще мало отличавшимся от крепостного времени.
Явственные перемены произошли в 1880-х — 1890-х гг. Они обозначились,
прежде всего, в зерновом хозяйстве.
Хлеб был всегда главным продуктом российского с/х. После отмены
крепостного права, в 60-70-е гг., его производство по-прежнему
сосредотачивалось в старинных губерниях Центра – в центрально-
черноземных и в значительной мере в центрально-нечерноземных.
Господствовали здесь рожь, давняя потребительская культура, и овес,
основная фуражная культура. Начиная с 80-х гг. и особенно стремительно
в 90-е гг. произошло перемещение центров зернового производства на
окраины Европейской России – на Юго-Восток и на Степной юг. На
Европейских окраинах имелось обилие почти нетронутых черноземных
массивов, и реформа способствовала их быстрому освоению. Личное
освобождение крестьянства развязывало массовую миграцию из старинных,
обжитых районов на новые земли. Большую роль также сыграло
развернувшееся в 60-70-х гг., строительство в Европейской части страны
ж/д. На Юго-Востоке открылись громадные возможности для экстенсивного
развития зернового производства, а ускорившийся рост городов,
промышленных центров, их спроса на хлеб и хлебопродукты стимулировал
перемещение сюда центра торгового земледелия. В результате, оба
центральных района – Черноземный и Нечерноземный, на которые еще в 70-
х гг. приходилось более 36% общероссийского сбора хлебов, в 90-х гг.
давали только 26,5%, а степные губернии Юго-Востока вместе с
Приуральем поднялись с 18 до 30% среднего сбора.
Перемещение центров зернового производства сопровождалось
изменениями в его отраслевой структуре. В 80-е-90-е гг. рожь
продолжала господствовать в центральных районах, но за пределами
ржаные посевы систематически снижались, рожь теряла свое прежнее
значение основной зерновой культуры и становилась хлебом по
преимуществу внутридеревенского потребления. Рожь вытесняется
пшеницей. Ею засевают южные черноземы, пшеница становится ведущей
торговой культурой, и это соответствует тенденциям рыночного спроса –
в конце века повсюду: и России, и за рубежом, спрос на красные хлеба
растет быстрее спроса на черные.
Новые черты в зерновом хозяйстве влияли на его экономические
показатели. В конце века повысилась урожайность по обеим зерновым
культурам – по ржи, и по пшенице.
Вторым показателем является динамка валовых зерновых сборов. В
пореформенные годы, с 70-х по 90-е, валовой сбор хлебов возрос с 1,8
млрд. пуд. до 2,6 млрд. пуд. Такого прироста, на 44% за 30 лет Россия
никогда до тех пор не знала.
Итоговым показателем является уровень товарности зернового
хозяйства. О его возрастании свидетельствуют: во-первых, перевозки
хлебопродуктов – с 358 млн. пуд. в середине 70-х гг. они поднялись до
783 млн. пуд. в середине 90-х гг.; во-вторых, размеры хлебного
экспорта – в 1881 г. и в 1893-1897 они составляли 202,8 и 522,8 млн.
пуд.4
На путь торгового земледелия переключились, на ряду с зерновым
производством, и другие отрасли с/х. Формируется специализация и
районирование производства. В пореформенный период, особенно в 80-90-е
гг., в России сложились следующие направления торгового земледелия.
. Картофелеводство. Картофель становится вторым хлебом для трудового
населения города и деревни, и его посевы растут даже быстрее зерновых
посевов. Наибольшей рыночной ориентацией отрасли отличаются
прибалтийские и белорусские губернии, северо-западные и подмосковные
губернии, целый ряд местностей средней полосы России.
. Промышленное огородничество. Промышленные огороды, на которых овощи
выращивались специально для продажи, чрезвычайно быстро растут вокруг
столиц (особенно Петербурга) и вообще около крупных городов (т.е. с
населением в 50 и более тыс. чел.), около фабричных и торгово-
промышленных поселков и т.д. Особую известность получает
огородничество Ростовского уезда Ярославской губернии, где практически
все земли, кроме выгонов и лугов, оказываются занятыми под огородами,
парниковое и тепличное овощеводство под Петербургом, Москвой и в
Тверской губернии, такая местная продукция как нежинские огурцы,
красносельская брюква, копорская капуста и многое другое.
. Интенсивное молочное скотоводство. Это направление, утвердившееся во
многих местностях северных, северо-западных и центрально-черноземных
губерниях, включало выращивание породистого крупнорогатого скота,
например, холмогорских коров в Архангельской губернии, телятнический
промысел, маслоделие, прославившее Волгдчину, костромское,
новгородское и иных мест сыроварение, в конце века почти не уступавшее
знаменитому французскому, и многие другие молочные промыслы. Молочное
скотоводство усилило такую специализацию торгового земледелия, как
травосеяние.
. Маслобойное производство в виде изготовления растительных масел изо
льна, конопли, подсолнечника и других культур. Тщательное соблюдение
на Руси постов и более низкие цены на растительное масло по сравнению
со сливочным способствовали ускорению специализации промысла. Особенно
развитие он получает в Воронежской губернии, впервые освоившей
торговые посевы подсолнечника.
. Свеклосахарное производство, получившее развитие в юго-западных, южно-
черноморских и среднечерноземных губерниях. Очень быстрый, благодаря
капиталистической организации производства, рост посевов, сбора и
переработки сахарной свеклы был способен полностью снабжать внутренний
рынок достаточно дешевым сахаром, если бы не протекционистская
политика правительства, санкционировавшая взвинчивание цен в России
ради высокоприбыльной демпинговой торговли крупных сахарозаводчиков за
рубежом.
. Торговое льноводство. Самыми «льняными» губерниями были Псковская и
Тверская. С конца 60-х и до середины 90-х гг. сбор льноволокна
увеличился более чем в два раза, Псковский лен неоспоримо считался
лучшим в Европе, а Россия – его крупнейшим производителем и
экспортером: до 75% всего льна, перерабатывавшегося
западноевропейскими фабриками, поставлялось в те годы из России.
К отраслям торгового земледелия относились также табаководство,
винокурение и ряд других менее значимых промыслов.
Развитие торгового земледелия стало качественной отметкой
пореформенной эпохи. Нельзя, однако, преувеличивать ее значение.
По общему уровню развития с/х и урожайности с/х культур Россия
отставала от многих стран Западной Европы. К началу 1900-х гг.
среднегодовая урожайность (в пуд. с 1 дес.) была в этих странах
следующей:
| Страны | Культуры |
| | | Пшеница | |
| |Рожь | |Картофель |
|Россия |Крестьянски|53 |59 |399 |
| |е земли | | | |
| |Помещичьи |63 |67 |446 |
| |земли | | | |
|Франция |70 |90 |552 |
|Австрия |77 |83 |667 |
|Германия |104 |104 |892 |
|Англия |---- |144 |881 |
|Бельгия |142 |153 |1042 |
Происходило экстенсивное развитие хлебного производства, однако
рост хлебных посевов существенно отставал от роста численности
населения – в 90-е гг. посевы увеличились на 10,5%, а население
возросло на 34,8%. Рост хлебных экспортных поставок зачастую были
свидетельством не избытков производства, а крестьянские нужды,
задавленности деревни налогами.
Главной причиной этих негативных явлений была запоздалость реформы
1861 г., ее незавершенность, то, что в русской деревне не
восторжествовал принцип частной крестьянской земельной собственности.
Сильнейшие пережитки крепостничества задерживали прогресс с/х.
создавали, создавали невыносимые финансово-экономические условия для
большинства крестьянского населения России. Они резко отличались от
условий помещичьего хозяйствования.
Глава 2
2.1 Промышленное развитие России во второй половине XIX века.
После реформы 1861 г. главной основой народнохозяйственного
развития России стали технико-экономические преобразования в
промышленности. Развернулась замена ручного мануфактурного
продолжение
--PAGE_BREAK--
производства, и прежде всего архаичных вотчинно-посессионных
предприятий, производством фабричным, основанным на применении системы
рабочих машин; отмена крепостного права создала значительный резерв
рабочей силы, необходимой для крупной машинной индустрии, и
господствующий прежде принудительный труд стал быстро заменяться
трудом вольнонаемным; было достигнуто значительное ускорение темпов
роста, повышение производительности и увеличение объемов промышленного
производства. Такого рода радикальные преобразования были исторически
необходимы России, чтобы не допустить в будущем потрясений аналогичных
поражению в Крымской войне.
Первые пореформенные десятилетия вошли в историю российской
промышленности как время совершения промышленного переворота. Как и в
других странах позднего развития капитализма (США, Германии), он и в
России протекал быстрее, чем в пионерской Англии, занял примерно 30
лет, с 1860-х до конца 1880-х гг. Технико-экономические преобразования
происходили в это время во всей промышленности. Но в отраслевом
разрезе их масштабы и итоги были весьма несхожи. Крупные отраслевые
подразделения подошли к концу промышленного и с разной степенью
механизации, и с весьма различными объемами производств, определяемыми
статистикой в их денежном исчислении.
Первое место по этим показателям заняли отрасли по переработке с/х
продукции с безусловным первенством среди них пищевой промышленности,
прежде всего винокуренной, сахарной и мукомольной. Главной основой
быстрого роста этих отраслей было расширение их сырьевой базы –
повсеместное увеличение в с/х регионах посевов и сборов картофеля,
сахарной свеклы и зерна. Действовали и другие факторы ускорения. Так,
винокуренное и сахарное производства были акцизными, государственная
была заинтересована в поступлении в бюджет акцизных сборов, и
правительственные органы оказывали виноделам и сахарозаводчикам
всяческое покровительство.
Вторым крупным показателем была обрабатывающая промышленность,
изготовлявшая продукцию потребительского и производственного
назначения. Основными ее участниками были текстильная, бумажная,
фарфоровая, фаянсовая, стекольная и другие отрасли, производящие
товары широкого потребления, а также металлообрабатывающая
промышленность. В хлопчатобумажном производстве промышленный переворот
начался еще в дореформенной период, и оно уже тогда выделялось по
своему технико-экономическому уровню не только в текстильной, но и во
всей промышленности России. В первые голы после реформы, когда из-за
гражданской войны в США почти вдвое сократился импорт американского
хлопка, отрасль оказалась в застое, и только со второй половины 1860-х
гг. с возобновлением поставок вновь стала набирать темпы роста.
Решающую роль сыграло достижение пропорциональности в развитии главных
производственных процессов – прядения и качества. Первое приобрело
фабричную организацию еще до реформы, и теперь происходило лишь его
переоснащение, замена устаревших уже к этому времени механизмов
новыми, более совершенными. В 60-80-х гг. бумаготкацкое производство
переживает решительный перелом, происходит его укрепление,
механизация, такую же модернизацию переживает ситцепечатание, и
хлопчатобумажная промышленность теперь уже в целом переходит от
мануфактурной к фабричной форме производства. За 30 лет, с 1861 г. по
1890 г. она почти в три раза увеличивает выпуск продукции, по объему
производства занимает второе место в России (после винокурения) и,
опередив известного европейского производителя – Францию, выходит на
четвертое место в мире, пропуская вперед лишь Англию, Индию и США.
С большими или меньшими успехами механизированное производство
одерживает победы и в других отраслях легкой промышленности. К концу
1880-х гг. больше половины ее продукции производится фабричным
способом, и это означает завершение в основном промышленного
переворота.
Совсем иначе выглядела на этом фоне металлообрабатывающая
промышленность и ее ключевая отрасль – машиностроение. Так, если
сравнить достигнутую в 80-х гг. энерговооруженность (применение
паровых двигателей) легкой промышленности и машиностроения, окажется,
что на первую приходилась почти половина (48,4%)5 всей мощности
паровых двигателей, в том числе на хлопчатобумажную промышленность –
пятая ее часть (21,6%)6, а машиностроение, должное служить главной
технической базой фабричного производства, только десятая ее часть.
Также уступало машиностроение другим отраслям и по объему
произведенной продукции. Совокупность причин обусловливала такое
отставание: низкий технический уровень машиностроения, унаследованный
от дореформенной эпохи; крайне недостаточный топливно-сырьевой базис,
возможности роста которого были уже исчерпаны на Урале и еще далеко не
определились на Юге; неконкурентоспособность в отношении европейских,
прежде всего английских поставщиков.
После реформы формируется целая группа современно оборудованных
предприятий, достигающая наиболее высоких показателей производства.
Особенно выделялся Петербург. В 1880-х гг. на его долю приходилось
лишь около 15% всех машиностроительных предприятий, несколько больше
четверти рабочих и вместе с тем – половина всей выработки российского
машиностроения.
Машиностроение было в целом мало специализированной отраслью, но
основную часть своих производственных мощностей оно отводило под
транспортное машиностроение, достаточно обеспеченное сбытом и
представлявшее предпринимателям наиболее перспективным. Значительное
место занимало судостроение, главным образом в Петербурге и
Прибалтике. Быстро продвигалось вперед с/х машиностроение, хотя оно
было уделом сравнительно небольших, средних и мелких предприятий.
За 30-летием промышленного переворота машиностроение примерно в три
раза увеличивало объем производимой продукции и, несомненно,
модернизировало органическое строение российской промышленности.
Вместе с тем, ни по абсолютным размерам, ни по ассортименту изделий
оно не отвечало растущим запросам народного хозяйства. Все эти годы
большая часть потребного стране оборудования, в том числе и для ж/д,
возмещалось за счет импорта. Будущее машиностроение зависело от
развития добывающей промышленности.
Добывающая промышленность составляла третью отраслевую группу
нарождающейся индустрии. Главное место в ней принадлежало горно-
металлургической промышленности. Сюда же входили лесная и
деревообрабатывающая промышленность и производство строительных
материалов, кирпичное и стекольное.
Старейший, с петровских времен возвысившийся Урал до конца XIX в.
оставался главной производящей областью России, в 80-х гг. поставлял
половину всего выплавляемого в стране чугуна и железа. Здесь
технический застой смыкался с полуфеодальной системой управления и
организации производства. После реформы 1861 г. старая посессионная
система с ее приписными рабочими сошла на нет. Но вольный наем
применялся лишь в очень небольших размерах, и на месте посессии
заступила так называемая отработочная система. Основанием послужили
крупные земельные владения заводчиков. В 1890 г. при металлургических
заводах России числилось 11,4 млн. дес. земли, и из них 10,2 млн. дес.
было при уральских заводах. Около 100 тыс. дес. в среднем на один
завод позволили ввести указанную систему: рабочим раздавались в
пользование участки земли, выгоны и другие угодья, и платой были
отработки на заводе. Удалось задержать, таким образом, массы крестьян,
устремившихся после отмены крепостного права и краха посессий на
запад, и получить привязанную к заводам дешевую рабочую силу.
Обеспеченность такой рабочей силой если и не снимала вовсе, то весьма
ослабляла для здешних заводчиков проблему технической революции.
Производительность уральской металлургии неизбежно оставалась низкой.
В иных условиях, но тоже далеко не сразу, решались эти проблемы в
новом горно-металлургическом центре, формирующемся после реформы 1861
г. на Юге Европейской части России.
В 70-х гг. проводились исследования природных богатств будущего
Донецкого бассейна и их определяли как в полтора раза превышающие
каменноугольные запасы в Англии и в восемь раз больше, чем во Франции.
В конце этого десятилетия были открыты огромные запасы железной руды в
Кривом Роге. Новый центр должен был базироваться на сопредельной
эксплуатации Донецко-Криворожских месторождений. В правящих кругах
России обсуждался и поддерживался проект развития на Юге тяжелой
промышленности. Но оно рассматривалось лишь как сопутствующее главному
направлению экономической политики – созданию сети ж/д. Поэтому
обязательным условием правительственной поддержки пионеров южной
металлургии ставилось либо их прямое участие в ж/д концессиях, либо
производство оборудования, прежде всего рельсов, для ж/д.
По технико-экономическому уровню здешней заводской комплекс
существенно отличается от уральского. На Юге самые мощные по тому
времени доменные печи, господствует паровая энергетика, широко
осваивается пудлинговый и начинает вводиться бессемеровский способ
выделки железа, новым направлением работ становится сталелитейная
производство и налаживается изготовление уже не железных, а стальных
рельсов. Все заводы Юга пользуются исключительно наемной рабочей
силой. Инженерно-технические персонал привлекается сюда широкими
возможности приложения знаний и высокими жалованиями. Растущая
потребность металлургических заводов и ж/д в минеральном топливе
стимулирует рост Донецкого бассейна. К 1890 г. здешняя добыча
каменного угля уже покрывает большую часть спроса народного хозяйства.
И, тем не менее, все эти годы на Юге с его новаторством, а
старинный Урал преимущественно снабжает страну металлом, этим главным
хлебом тогдашней промышленности. Обстояло так дело потому, что на Юге
действовали причины, задерживавшие его развитие, и порождались они,
так же как на Урале, наследием старого феодального строя. Так, крайне
сдерживающее воздействие оказывала помещичья земельная собственность.
Землевладельцы непрерывно взвинчивали цены, учитывая быстрое
возрастание ценности земли. Это резко повышало издержки производства,
тормозя развитие южного центра. Сказывалась, как и на всей
промышленности, неупорядочность финансового хозяйства России. Сложной
была на первых порах и проблема рабочей силы.
Все это негативно сказывалось на развитии Южного горно-
промышленного района. И хотя темпы его роста были очень высоки: за 30-
летеи 1860-1890-х гг. выплавка стали увеличилась в 23 раза, добыча
угля – в 30 раз, объяснялись они отсчетом от изначального нулевого
уровня. Юг еще не стал в эти годы неоспоримым конкурентом Урала, а вся
тяжелая промышленность по главным показателям роста уступала легкой и
пищевой промышленности. Машиностроение, напрямую зависевшее от
топливно-металлургической базы, не могло служить опорой
индустриального развития, и промышленный переворот совершался в
основном за счет импортной техники и технологии.
Еще одним компонентом добывающего комплекса 1860-1880-х гг. была
нефтяная промышленность Бакинского района. До 1860-х гг. издавна
существовавшие здесь нефтепромыслы собственностью государства и
сдавались казной в откуп. Откупная система и возможность использования
принудительного труда определяли и примитивную технику промыслов.
Только после отмены в 1872г. откупной системы на нефтепромыслах
началось внедрение новой техники – смена колодезного способа добычи
бурением, применение паровых двигателей, новых способов хранения, и
бурный рост добычи: в 1870 г. около 2 млн. пуд., в 1881 – 40, в 1890 –
243 млн. пуд. Произошел он потому, что в Бакинском районе стали
лихорадочно утверждаться новые, очень крупные нефтедобывающие фирмы.
Первой из них была фирма братьев Р. и Л. Нобель. В 1879 г. они создали
«Товарищество производства братьев Нобель», произвели инвестиции в
технику и технологию добычи и переработки нефти, впервые в России
построили нефтеналивной флот создали широкую сеть торговли
нефтепродуктами. На исходе 1880-х гг. в нефтяной промышленности
появился еще один крупный предприниматель – парижский дом Ротшильдов.
Он обосновался в новом нефтяном районе –на Кубани и близ Грозного, по
производительности стал равен Нобелям и, так же как и они, вышел на
европейский рынок, организовал дочерние фирмы по торговле русским
керосином в Англии, Бельгии, Голландии. На рубеже 90-х гг. Вырос еще
один сильный предприниматель-фирма российского заводчика А.И.
Монташева. Крупные капиталовложения и высокая конкурентоспособность
всех трех фирм (вокруг было много мелких промыслов, но ион не
определяли судьбу Бакинского района) позволили нефтяной промышленности
занять необычное место в народном хозяйстве тогдашней России. Уже в
ходе промышленного переворота отрасль вошла в систему мирового
хозяйства и заняла в ней весьма прочные позиции. Крутой скачок в
промышленном развитии произошел в последнее десятилетие XIX в.
Процесс расширенного производства, утвердившийся в России после
реформы 1861 г., приобрел, как и во всех цикличный характер,
реализовался путем последовательных смен кризиса, депрессии, оживления
и подъема. Первый экономический кризис произошел в 1873г. Он поразил в
основном хлопчатобумажную промышленность, снижение общего объема
производства было небольшим, и в конце 70-х гг. оно вновь стало
нарастать. Следующий кризис вспыхнул вначале 1880-х гг., был гораздо
более длительным и постепенно охватил все отрасли промышленности.
Кризис сменился депрессией, и лишь с начала 1890-х гг. началось
оживление экономики. Последовал новый, самый значительный в
пореформенную эпоху промышленный подъем. Он продолжался до конца века.
Две конкретные предпосылки сыграли решающую роль в наступлении и
масштабности подъема 1890-х гг.
Первой послужил ознаменовавший эти годы второй подъем ж/д
строительства. В 90-е гг. ежегодно вводилось в эксплуатацию ж/д линий
почти в два раза больше, чем в годы первого подъема 60-70-х гг. Ж/д
требовалось много металла, топлива, подвижного состава, и это
стимулировало рост тяжелой промышленности.
Второй предпосылкой был интенсивный в конце века рост городов. Если
все население страны увеличилось за 1863-1897 гг. на 52%, то городское
население возросло на 84%, а население наиболее крупных городов – на
156%. Города предъявляли спрос на продукцию тяжелой индустрии не
меньший, а по некоторым ее видам даже больший, чем ж/д, например,
изготовление кровельного железа увеличилось в 90-е гг. больше, чем
топливная промышленность, машиностроение, производство строительных
материалов.
Металлургия 90-х гг. и по темпам роста, и по технической
оснащенности производства далеко перешагнула уровень предыдущих лет.
Тон задавал Южный горнопромышленный район, окончательно оттеснивший
теперь Урал на второстепенные позиции в отечественной металлургии.
Быстрому росту производства способствует не только увеличение числа
заводов-производителей, но и сопровождающие его организационно-
технические новшества. Так, на Юге впервые появляются заводы,
работающие по полному техническому циклу, т.е. сочетающие и доменное,
и сталеплавительное, и прокатное производство. Молодой
горнопромышленный район позволил существенно улучшить позиции России и
в мировом производстве. По выплавке чугуна она уже в 1890 г. обогнала
Бельгию, в 1891 г. – Австро-Венгрию, а в 1899г., опередив Францию,
заняла четвертое место среди промышленно развитых стран Запада.
Российская доля в мировой металлургии повысилась с 2,5% в 1886г. до
7,3% в 1900г.
Круто вверх поднимается в эти годы топливная промышленность. Рост
каменноугольной промышленности происходил преимущественно на
экстенсивной основе, за счет увеличения числа шахт и количества
занятых. Однако и на такой основе добыча угля примерно в два раза
увеличилась за 90-е годы. Напротив, в нефтяной промышленности
утвердившиеся в ней крупные компании продолжали внедрение новых
технологий к рубежу века заняли первое место в мире по добыче нефти.
Завершение промышленного переворота и быстрый, многоотраслевой рост
фабричной промышленности резко повысили в 90-е гг. масштабы и уровень
машиностроения. За 1890-1900 гг. число заводов в этой отрасли
увеличилось в 2 раза, количество рабочих – в 3 раза, выпуск продукции
в 4 раза. Приращение отрасли происходило, таким образом, в
значительной степени за счет роста производительности труда. Сыграло
роль повышение технического уровня машиностроения, увеличение мощности
паровых двигателей и соответственно, повышение энерговооруженности
труда, а также изменение числа кадровых, квалифицированных рабочих.
Наибольшая доля продукции приходилась, как и прежде на транспортное
машиностроение. Вместе с тем, в отличие от прошлых лет, существенно
нарастало производство промышленного оборудования и технических
средств для с/х. По общему уровню российское машиностроение в 90-е гг.
было очень далеким от европейского. Его отличала мелко-серийность
производства, универсализм предприятий, в нем медленее, чем на Западе,
осваивались новые технологические процессы и новые образцы продукции.
Соответственно, большую долю, до трети общего потребления машин –
двигателей, станков и проч. Оборудования, и в 90-е гг. покрывал
импорт. Он будет нарастать и впредь. И все же, шаг вперед был сделан в
конце прошлого века значительный.
В промышленном подъеме 1890-х гг. наряду с тяжелой индустрией
участвовала и легкая промышленность. Решающее значение для ее активной
роли на этой фазе экономического цикла имели: ускорение роста
машиностроения в целом и, в частности, подразделений, поставляющих
технику и технологии в легкую промышленность; рост городского
населения, все предметы потребления приобретающего на рынке;
ширившийся процесс буржуазного преобразования деревни, смены
натурального земледелия торговым. Увеличение в связи с этим роли денег
в крестьянском хозяйстве и, соответственно, большего его обращения к
потребительскому рынку.
В общей стоимости промышленной продукции преобладающее место к
концу столетия по-прежнему принадлежало легкой промышленности. Но по
темпам роста лидерство было не в ее пользу: выпукс продукции тяжелой
индустрии увеличился за 1890-е гг. в 2,8 раза, в легкой в 1,6 раза.
Такого рода соотношение установилось впервые за всю историю российской
промышленности. Созревали предпосылки для формирования аграрно-
индустриальной структуры российкой экономики. Россиия приобретет такую
структуру в начале ХХ в.
2.2 Транспортное строительство
До средины XIX в. Россия не знала современных, цивилизованных
средств сообщения. Перевозки товаров и людей производились В телегах и
на санях, реже в колясках с рессорами. Неудобства, дороговизна и
медлительность таких транспортировок не понуждали, однако, высшее
руководство страны задумываться об их модернизации. Николай I вообще
считал ж/д никому не нужными выдумками.
Отсутствие ж/д консервировало натуральный, застойный характер
российской экономик, явилось одной из причин поражения страны в
Крымской войне.
продолжение
--PAGE_BREAK--