Содержание.
Глава I. стр. 2-3
Глава II. стр. 4-5
Глава III. стр. 6-27
Глава IV. стр. 28-32
Списоклитературы. стр. 33
Глава I.
Появление Рима.
Началось всё несколькотысяч лет назад на апенинском полуострове в месте, которое называлось Лациум.Там жили латины. Они жили около албанских гор. Благодаря тому, что они добывалисоль (соль в те времена была ценнейшим продуктом) и удачному место расположениючерез эти места проходили торговые пути племя начало быстро расти иобразовалось римское государство.
Дальше история Рима теснопереплетается с историей Греций, начиная с осады Трои. У царя Трои былплемянник Эней сын Афродиты. Перед тем, как Троя пала к нему пришли боги исказали, что об этом. Эней с отцом покидают Трою. Дальше Эней изображаетсябогом и его путешествие есть не что другое, как греческий миф об Одиссее. Послеубийства циклопа сына Посейдона он проклял Энея и тот скитается по морюсовершая различные подвиги. Наконец боги прощают его и позволили войти в устьереки Тибр, так он попал к латинам. Его встречает царь, Эней женится на егодочери и у них, рождаются дети Юлии. Образуют государство Лонга-Альба. Через450 лет правит Нимитору него есть дочь красавица и злой брат Амулий, которыйхочет власти и он совершает дворцовый переворот. Нимитора сажает в тюрьму а племянницуотправляет в культ весталок. Культ богини Весты-римляни считают, что всё произошлоиз огня, а Веста была богиней огня, поэтому её почитали. Ей служиливесталки-молодые девушки, которые давали обет безбрачия и вели замкнутый образжизни.
Однажды Марс-бог войныпроник в храм в виде дождя увидел девушку, они полюбили друг друга и сочеталисьтайным браком, но скоро плоды их любви стали заметны. Жрец заметил это и, чтобыизбежать позора прячет её и принимает роды.
Рождаются два сына: Ромул иРэм. Амулий узнал об этом и детей прячут в корзину и пускают по Тибру. Черезкакое-то время корзина причаливает и дети уже умирали от голода, но на берегвышла волчица и вскормила их своим молоком. Услышав шум, приближавшихся людей,она убегает. Детей находит пастух, у которого не было детей, и он оставляет ихсебе.
Дети выросли красивые идрачливые и однажды подрались со стражниками за это их отвели к царю ( Амулию).Все узнали в них наследников настоящего царя и они с помощью щита копья (символы Рима ) свергают самозванца, освобождают мать и отправляются на поискиновых земель.
Находят хорошее местооколо семи холмов, там полно дичи и земли очень плодородные, решают основатьгород. Но кто будет править? Забираются на холмы, и ждут знамения с выше, Ромулсидел на холме Алексимо, а Рэм на холме Палатино. Рем посмотрел в небо и увиделстаю из шести птиц, а Ромул увидел из двенадцати. Спускаются вниз и сорят.Завязывается драка в результате которой Ромул убивает Рэма и называет этотгород в честь себя Римом – 754 г.до н.э.
Ромул придумал символы власти( скипетр и державу ), ветви власти и календарь.
Глава II.
Этапы развития латинскогоязыка.
До 754 г.до н.э. период доархаической латыни.
Государство разрастается,захватываются новые племена.
Нужна письменность.Письменность бывает: символьная и смысловая — где символ обозначает какое-тодействие и есть фонетическое письмо – где буква соответствует звуку. Сначалаприняли у этрусков символьную письменность, но не смогли её освоить и принялигреческую фонетическую письменность. Писали справа на лево, но с четвёртоговека стали писать слева на право.
Первые надписипоявляются на оружие. Литературы нет, только устное творчество. Пишут стихи –сатуры, что вижу, о том пою.
IIIвек до н.э до классический – литературный период.
У Торенто в плен взят грекАндроник, он был слабый, и его хотели убить, но он знал поэмы (Эллада, Одиссеяи.т.д.) и веселил хозяина, заканчивая каждый раз на самом интересном месте.Тогда хозяин предложил ему записать всё, что он знает стилем на табличке полатински.
Квинтескей приносит стиховойразмер дактенический гекзамен.
II век пишут комедии герои ещё живут в Греции, нохарактер римский. Представители Плант и Теренций. Появляется философия (любовьмудрости с греческого). Тит Лукреций Карр филосовско-научная поэма «О природевещей» в шести томах.
Гай велерий Катулл пишетлирические стихи о любви.
Iвек до н.э до Iвекан.э золотая или классическая латынь.
Император Августпокровительствует поэтам. Публий Вергилий Марон сын бедняка сидит на дороге ипоёт свои стихи, несут Цинния Мецената он выкупает мальчика, дарит виллу в Римеи тот его не подводит.
Георий пишет поэмы о сельскомхозяйстве, о пастухах, о траве и.т.д. Хотел сказать, что хватит воевать пораначинать жить мирно.
Квинт Гораций-сын отпущенногораба. Пишет оды для Августа. Ему принадлежит строчка из стихотворения «Япамятник себе воздвих не рукотворный…».
Публий Увидий Назон извсаднического сословия-будущий рыцарь. Писал о том, что его волновало, окоррупции, о свободе нравов, и он предвидел закат империи. За это его изгоняют,и он умирает в Румынии.
IIвек н.э. серебренная латынь.
Происходит насильственнаяроманизация, латынь меняется.
Абзоний пишет свои стихи.
Конец II-IIIвек диалектический скачок-переход количесва в качество. «Чистая» становитсявульгарной-народной.
Происходит распад римскойимперии, варвары разрушают дороги и начинают появляться новые языки. Латинскийязык «умирает».
Глава III.
Развитие латинского языка.
Основным источником дляизучения латинского языка являются, конечно, тексты, составленные на этомязыке,-памятники римской письменности.
После распада Римскойимперии распался и единый латинский язык, он положил начало образованию новыхязыков и перестал служить языком общения кокого-либо народа в целом исохранился лишь в качестве письменного языка-как язык науки, как языккатолической церкви, как язык официальных актов. При всех своих исторче скихмодификациях письменная латынь оставалась „латынью", т. е. сохраняла иосновной словарный фонд и грамматический строй античной латыни; в силу своей„искусственности", ориентированности на письменные образцы прошлого, онасохранялась в гораздо более неизменных, застывших формах, чем это имеет место в„народных" языках, обслуживающих потребности устного общения масс.Непрерывная преемственность изучения и использования латинского языка создает,таким образом, прочную основу для элементарного понимания античных текстов, длятого, чтобы, с помощью их дальнейшего истолкования и анализа, выводить болееглубокие закономерности строя латинского языка и его исторического развития.
От состава этих текстов, отбогатства и разнообразия памятников, документирующих различные периоды историилатинского языка, от того, в какой мере в памятниках представлены различныеречевые стили, зависят и возможности научной разработки вопросов истории языка,степень охвата различных сторон его развития.
Не менее существеннымявляется и вопрос о сохранности текста памятников, о том, дошли ли до настексты в том виде, в каком они были созданы своими авторами, или подверглиськаким-либо изменениям в сохранившей их для нас традиции. При использованиипамятников с историко-лингвистической целью этот вопрос имеет особо важное значение.
С обеих упомянутых точекзрения представляется целесообразным разбить всю сумму дошедших до наспамятников на две большие группы, резко противостоящие одна другой в своейосновной массе как по характеру сохранности текста, так и в отношенииотраженных в них речевых стилей: памятники литературные и памятникиэпиграфические (надписи); термин „литературный" понимается при этом широко,включая в себя не только художественную литературу, но и научную,публицистическую — все то, что распространялось в форме книги.
Литературные памятники дошлидо нас, как правило, в средневековых рукописях.
В античности основным писчимматериалом был папирус,1 плохо сохраняющийся в европейском климате, ипапирусная
книга сравнительно быстропогибала.1 Сохраниться мог лишь такой текст, который продолжал вызывать к себеинтерес и время от времени переписывался заново. С начала новой эры 'появилсягораздо более устойчивый писчий материал, пергамен, но он лишь медленновытеснял собой папирус и одержал окончательную победу только в поздней античности.Последние века Римской империи, когда происходил окончательный перевод текстовс папируса на пергамен, и являются тем критическим периодом, который определилсостав дошедших до нас литературных памятников, но еще до этого многое былобезвозвратно утеряно и у самих римлян. Однако число литературных текстов,непосредственно сохранившихся в позднеантичных экземплярах (IV—VIвв. н. э.), крайне незначительно; в огромном большинстве случаев мы имеем лишьпозднейшие списки, количество которых, начиная с IX в., скаролингских времен, неуклонно возрастает.
Состав литературныхпамятников, имеющихся в нашем распоряжении, является результатомпоследовательного отбора, производившегося рядом поколений и в древности и вначале Средних веков и сохранившего из письменности прошлого лишь то, чтооставалось с той или иной точки зрения актуальным; для нашей цели нетнеобходимости входить в подробный анализ изменявшихся на протяжении вековпринципов этого отбора. Здесь действовали и потребности практического порядка, нуждав технической, сельскохозяйственной, медицинской или юридической книге, инаправленность художественного интереса, и религиозные соображения; большуюроль играли потребности школы, обучавшей литературному языку и литературномуискусству на выдающихся образцах различных литературных жанров. Необходимо,однако, зафиксировать итоги этого отбора.
Исследователь латинскогоязыка не может не учитывать, что, хотя в его распоряжении имеется большое количество литературных памятников, они все же составляют лишьнезначительную часть литературной продукции Рима. От многих видныхписателей ничего не осталось, кроме ничтожных отрывков; творчество других авторов представлено лишь отдельными произведениями; лишь висключительных случаях (например Теренций, Вергилий, Гораций) мы имеем,повидимому, полное собрание сочинений. При этих условиях многиесерьезные вопросы истории языка лишь с трудом могут быть поставлены, например вопрос о роли отдельных писателей в развитии литературного языка. Почти невозможно следить за обогащением словаря, за выпадением устаревших слов из языка; слишком многое зависит здесь от случайныхобстоятельств, от засвидетельствованности или незасвпдетельствованности слова в дошедших до нас памятниках.В смысле обследованности лексики сохранившихся источников латинист находится вочень благоприятном положении, которому могут позавидовать работники в области любого другого языка. Почти ко всем значительным текстам имеются полные словари; полный словарь латинского языка (еще незаконченный), „Thesaurus linguae Latinae", содержит под каждым словом всеконтексты, в которых это слово встречается в римских памятниках с древнейшей поры до II в. н. э., а выборочно — и материал из более поздних античных писателей; но, несмотря на полноту охвата наличных источников, самый характер их зачастую не позволяет выйти за пределы суммарных характеристик отдельных периодов. Необходимо, однако, заметить, что весь этот огромный накопленный лексикологический материал еще почти не
использован и что в этом отношении предстоит большая
работа.
Далее, имеющиеся памятникиочень неравномерно распределены по отдельным периодам. Особенно пострадал от античного отбора архаический период, а также время становления классического языка. От всей литературы до-цицероновского времениуцелели в качестве полных произведений только комедии Плавта и Теренция исельскохозяйственный трактат Катона Старшего. Для так называемых „золотого" и „серебряного" веков (I в. до н. э. иI в. н. э.) материал поступает гораздо более обильнои компактными массами, причем художественная литература (в античном смысле, т. е. включая историографию, красноречие и художественные формыфилософского изложения) преобладает над научной и технической. Со II в.н. э. картина снова меняется, и среди сохранившихся довольно многочисленных памятников ученая и специальная литература преобладает над художественной, а затем присоединяется и новая религиозная литература, христианская. При этом иногда получаютсясерьезные пробелы в документации, из которых наиболее чувствительнымявляется отсутствие перехода от „архаического" языкаТеренция и Катона к „классическому" языку Цицерона,неожиданно вырастающему перед нами во всей полноте своих лексических и грамматических качеств в результате почти полного отсутствия памятников второй половины II в. и начала I в.до н. э.
Утрата почти всей архаической римской литературы отнюдь не компенсируется наличием фрагментов, т. е. цитат из утраченных произведений, которые мы находим у различных римских писателей; так, римские грамматики(стр. 18 ел.) выбирали редкие слова и необычные формы из произведенийстаринных авторов и приводили соответствующие цитаты, обычно очень краткие.Сами по себе эти материалы представляют значительную ценность, обогащая нашисведения о латинской лексике или морфологии, но установка грамматиков насобирание одних лишь отклонений от „классической" нормы скорее способна затемнить вопрос о роли того или иного писателя в созданииэтой нормы и о характерных особенностях его языка в целом. Болеепоказательными в этом отношении нередко оказываются другие цитаты, более обширные по величине, которые приводятся по тем или иным поводамЦицероном и другими авторами (например Геллием, без специальной „грамматической" цели. Большое количество фрагментов имеется лишь от писателейэпохи республики. Не дошедшие до нас произведения позднейшего временицитируются гораздо реже.
Архаическая литературапострадала больше, чем литература какого-либо другого периода, не только сточки зрения состава памятников, но и в смысле сохранности текста, которыйлегко подвергался модернизации. Правда, в этом отношении судьба различныхпамятников была неодинакова. Так, комедии Теренция, издававшиеся, вероятно,уже самим автором в виде отдельных книг и рано ставшие предметом заботы римскихграмматиков, дошли в относительно сохранной форме. Иначе обстоит дело стекстом Плавта, нашего важнейшего источника для знакомства с архаическойлатынью на рубеже III и II вв. до н. э.
Praesagibat mianimus frustra me ire quom exibam domo-(Aul., 178).
'Предвещала мне душа, когда явыходил из дому, что я напрасно иду'.
Цицерон приводит этот стих втрактате „De divinatione", I,34, 65, заменяя индикатив exibam субъюнктивом exirem всогласии с нормами классического синтаксиса, расширившего, по сравнению сэпохой Плавта, употребление субъ-юнктива во временных придаточных предложениях,вводимых союзом cum. Это—явная модернизация, от которой наше рукописноепредание Плавта свободно.
… tempestasquondam fuit Cum inter nos sordebamus alter alteri (True., 380—381).
'Было некогда время, когда мыдруг к другу питали отвращение'.
В то время как амвросианскийпалимпсест (А; ср. стр. 5 ел.) дает индикатив sordebamus,прочие рукописи (группа Р) имеют чтение sorderemus, т.е. вводят полагающийся по классической норме субъюнктив. Здесь модернизация прониклауже в одну из ветвей рукописного предания.
Duorum labori egohominum parsissem lubens
Mei te rogandi ettis respondendi mihi (Pseud., 5—6).
'Я охотно поберег бы труддвоих людей, мой — спрашивать тебя, и твой — отвечать мне'.
Mei —род. падеж личного местоимения ego, и tis •— древняя форма род. падежа личного местоимения tu,соответствующая позднейшему tui, служат приложениями к duorumhominum
Архаическое tis,стилистически оправданное пародийно высоким стилем всего отрывка, было впоследствиимодернизовано. Текст в приведенной форме восстановлен издателями на основаниицитаты у Геллия, где рукописи дают чтение et tui tis, объединяя старую форму с привычной. В трактате Нонияцитируется et tui, т. е. архаическая форма ужеокончательно вытеснена. В рукописях Плавта искажение продвинулось еще ступеньюдальше: etui (A), et te (P). Модернизацияохватила уже все рукописное предание и могла быть устранена лишь в силуслучайности, благодаря цитате у Геллия, которая показывает нам и путь искажениятекста: непонятное tis было объяснено („глоссировано") помощьюнадписания над ним классической формы tui, которая в дальнейшемвытеснила первоначальную. Не приходится сомневаться в том, что дошедший до настекст Плавта модернизован и в других местах, где у нас уже нет средств восстановитьего подлинный облик.
Дурная сохранностьплавтовского текста связана, невидимому, и с тем обстоятельством, что комедииПлавта на первых порах существовали лишь в форме „сценическихэкземпляров", допускавших переделку текста при возобновлении постановкипьесы. Отсюда ряд вставок, сокращений, двойных редакций, попавших в наширукописи. Так,
Studeo hercleaudire: nam ted ausculto lubens. Agedum: nam satis lubenter te ausculto loqui.
Второй стих представляетсобою не что иное, как измененную редакцию первого, с устранением архаическоговинит, падежа ted. При таком характере традиции текста егомодернизация, в особенности фонетическая и орфографическая, была почтинеизбежной, а у последующих переписчиков она все более усиливалась. Род. идат. падежи местоимения qui или quis имеют обычно в рукописях форму cuius,cui, хотя для эпохи Плавта мы ожидали бы написания quoius,quoi; и действительно, в стихе Capt., 887, гдепо недоразумению было прочитано quo iusserat вместо quoius erat, ошибка в распределении букв между словами сохраниласледы прежнего написания, а в As., 589, 593 старая форма quoi оказаласьпереписанной совместно с позднейшим cui. Совершенно очевидно, чтотекст Плавта в той форме, какую дают рукописи, а вслед за ними и печатныеиздания, не может рассматриваться как незамутненный источник, в частности длявыводов историко-фонетического порядка, в тех случаях, когда он совпадает с позднейшей нормой,—-особенно если его легко было привести в соответствиес этой нормой, не нарушая метрического строения стиха. Для датировки, например, таких процессов III—IIвв., как монофтонгизация тех или иных дифтонгов (стр. 194 ел.), текст Плавтабесполезен. Ясно, что чем далее архаический текст отстоял от нормы„классического" языка, тем более ему угрожала опасностьмодернизации и вольных или невольных искажений со стороныпереписчиков. Цитаты из древнейшего памятника римской сакральной поэзии, гимна салиев, непонятные уже для самих римлян (Qu'mtil., I. О., I, 6, 40: Saliorum carmina vix sacerdotibus suis satis intellecta; cp. Hor. Epist. II, 1, 86—87), дошли до нас по большей части в совершенно искаженном виде. В. несколько лучшем положении находятся древнейшиеюридические тексты, цитаты из законов 12 таблиц (V в. до н. э.) и так называемых „царских законов" (leges regiae). Знание 12 таблиц наизусть входило в систему римского ' образования еще в I в. до н. э. (Cic., De leg. II, 23, 59: discebamus enim pueri XII ut carmen necessarium), и текст их, будучи все время на устах, менял свою форму вместе с развитием языка. Например: I, 3: si morbus aevitasue vitium escit, qui in ius vocabit iumentum dato 'если помехой [для явки ответчика] будет болезнь или возраст, то тот, кто зовет в суд, пусть предоставит повозку'. Слова qui in ius vocabitпризнаются вставкой толкователя, нарушающей стиль древнеримскогозаконодательства: для 12 таблиц характерны бессубъектные конструкции типа I, 1: si in ius vocat, ito 'если зовет в суд, пусть идет', и прямое указаниена легко дополняемый из контекста субъект, сделанное к тому же в форме придаточного предложения, имеет явно позднейший характер. Но и после устранения этой синтаксической модернизации в отрывке не остаетсяни одного слова, которое сохранило бы форму, свойственную ему в V в.Судя по хронологически близким и даже более позднимнадписям, рассматриваемое предложение должно было в первоначальном тексте иметь вид *sei morbos aivotasve vitiom escet, iouxmentom datod. Для того чтобы отрывок получил ту форму, вкоторой он дошел до нас, должен был совершиться целый ряд фонетических изменений, происходивших на протяжении веков: -xm-> -sm- > -т-, процессы сужения кратких гласных в срединных и конечных слогах -о->-1- (в открытом срединном слоге), -s > -us, -om>-um, -et>-Tt отпадение конечного-d после долгогогласного, монофтонгизация ei > I, ou ^> u, переход ai > ae; текстполностью переведен на фонетику классической латыни. Форма aevitasкак фонетический дублет к позднейшему aetas не исчезла и в классическомязыке, равно как и начинательный глагол escit « es-ske-ti» вфункции будущего erit. Вообще говоря, модернизация древних юридическихтекстов проходила в первую очередь по фонетической линии: морфологические,лексические или синтаксические замены встречаются гораздо реже, и с этойстороны фрагменты 12 таблиц сохраняют свою ценность как один из древнейшихпамятников архаической латыни.
Мы особо рассмотрели здесьвопрос о модернизации архаических текстов ввиду чрезвычайной важности их дляистории языка, но модернизация есть лишь частный случай более общего процессанормализации текста, устранения из него необычных слов, форм, оборотов.Изучение вариантов рукописного предания показывает, что нормализация распространяласьдаже на произведения самых „корректных" авторов, таких, как Цицерон илиЦезарь. Каждый античный текст, сохраненный средневековыми рукописями (стр. 4),имеет более или менее длительную историю своего предания, и в этом процессеошибочная правка играет подчас не менее разрушительную роль, чем ошибки присписывании.
В этом отношении нередкогрешат и современные издатели, чрезмерно нормализируя тексты и устраняя из нихинтересные лингвистические явления. Так, в одном из „царских законов",приведенном в словаре Феста под словом occisum, мычитаем: si hominem fulminibus occisit 'если человека убьет молниями'. Более поздниелатинские тексты не содержат примеров на безличное предложение с указаниемпроизводителя действия в аблативе, но это еще не дает основания отрицатьвозможность такой конструкции в древнейшем языке и удалять ее из текста, какэто обычно делают издатели. Предлагают читать fulmen 'молния'или fulmen lovis 'молния Юпитера'. Но впервом случае очень трудно будет объяснить происхождение ошибки, замену fulmenна fulminibus, а против второго предположения говорит приводимаятут же Фестом более модернизованная редакция того же постановления homo si fulmine occisus est 'если человек убит молнией', — без какого-либоупоминания о Юпитере.
В качестве реакции противувлечения „конъектурами" иногда возникает и противоположная крайность —чрезмерное доверие к рукописному преданию, недоучет неизбежности в немнекоторого количества ошибок.
Предварительным условиемлингвистической работы над античным литературным текстом является, такимобразом, критическое отношение к тексту, установление степени его достоверностина основе оценки рукописного предания. Отрыв языкознания от филологии одинаковоне желателен с точки зрения интересов обеих дисциплин.
Наконец, литературные тексты— и это очень существенно для их оценки как источников — очень неравномерноотражают различные речевые стили. Одним из наиболее чувствительных пробеловвсей нашей информации об истории латинского языка является скудость данных онародноразго-ворной речи, характерные черты которой нередко остаются за порогомкнижного стиля. При строгой стилистической дифференцированности различныхжанров античной литературы особенности разговорной речи могли- проникатьтолько в „низменные" жанры с бытовым содержанием, но и здесь они неслужили основой литературного стиля, а привлекались лишь в известной мере, длясоздания некоторого колорита. С особой силой сказалось в этой области иопустошительное действие „отбора", определившего собою состав дошедших донас памятников. Сознательное стремление художественно воспроизвести разговорнуюречь мы находим только в некоторых частях „Сатирикона" Петрония. Отсюда тозначение, которое приобретают памятники, даже не столько близкие к народнойречи, сколько отходящие в ее сторону от литературной нормы, указывающие своимиотличиями от литературного языка хотя бы на то направление, в которомразвивалась разговорная речь. Историко-лингвистический интерес комедий Плавтаопределяется не только архаичностью их как документов сравнительно раннегопериода развития латинского языка, но и их — относительной — близостью к живойречи. Известный материал в этом направлении дают и другие памятники римскойкомедии (Теренций, фрагменты тогаты, ателланы), произведения римскихсатириков, эпиграмматистов, фамильярная лирика Катулла, письма. Богатое поледля наблюдений представляют письма Цицерона в их стилистических отличиях от егоречей и трактатов. Менее отягощены требованиями литературной нормы трудыспециального (технического) содержания, но таких произведений от„классического" периода сохранилось сравнительно немного — к их числупринадлежит, например, трактат Витрувия „Об архитектуре" (20-е годы I в.до н. э.),— так как в этой области „отбор" был направлен преимущественнона сохранение более поздних памятников, непосред
ственно отвечавшихпотребностям той эпохи, когда он производился. Не очень стеснены в отношении„литературности" также и некоторые произведения христианской письменности. Позднелатинские литературные тексты, равно как и архаические, содержат большеэлементов народнораз-говорной речи, чем памятники классического периода.
Исследователи неоднократноотмечали, что слова, формы, обороты, встречающиеся в архаическую эпоху и какбудто исчезающие в классический период, вновь появляются в поздне-латинскойписьменности и переходят даже в романские языки. Так, соответствие итал. canuto,ст.-исп. canudo, франц. chenu 'седой' — побудилоисследователей романских языков постулировать латинское прилагательное canutus.Оно, действительно, существует, имелось у Плавта (fragm. inc.,16), а затем его можно найти лишь через ряд столетий в позднелатинскомпамятнике — Acta Andreae et Matthiae. Сочетание безличного глагола lucescit'светает' с указательным местоимением hoc встречается, после Плавта иТеренция, на рубеже IV и V вв. н. э. у Сульпиция Севера. В тех случаях, когдапоздняя латынь смыкается с архаической, минуя классическую, мы имеем обычнодело с явлениями народноразговорной речи, отвергнутыми литературной нормой.
В качестве примера языковойобласти, не находящей достаточного отражения в текстах, можно привести и сферудетской речи. В словаре Феста—Павла (стр. 20), под словом atavus,мы находим указание на atta (ср. греч. атта, готск. atta, ст.-сл.отьць., русск. отец, алб. at) как обозначение „отца" в детской речи (pater,ut pueri usurpare solent).В известных нам античных текстах это слово ни разу не встречается, но затемпоявляется в одном церковном памятнике IX в., опять какслово детского языка.
Существенные дополнения к темданным, которые можно почерпнуть из литературных текстов, дают надписи (эпиграфическиепамятники).
Надписи — главным образом натвердом материале — дошли до собирателей и исследователей в той мере, в какойсохранились те предметы — скалы, здания, сооружения, плиты, утварь, пластинки,монеты и т. д., на которых эти надписи в свое время были начертаны — вырезаны,вылиты, намале-ваны и т. п. Условия сохранения надписей резко отличны поэтомуот условий сохранения литературного текста. Количество известных в настоящеевремя латинских надписей значительно превышает 100000 и постоянно увеличиваетсяблагодаря новым находкам.
Историко-лингвистическоезначение надписей определяется тем, что они 1) дают более раннюю документациюлатинского языка, чем литературные тексты, 2) охватывают всю территориюримского государства и дают возможность в той или иной мере осветить вопрос одиалектных особенностях отдельных местностей, 3) отражают иные речевые стили,чем литературные памятники, и иногда содержат материал, в известной мереприближающийся к особенностям народно-разговорной речи, 4) содержат, занемногими исключениями, тексты в не-модернизованном виде.
Для до-литературного периодамы имеем, правда, очень немного надписей. В самом Риме быстрый рост города иего материальной культуры создавал условия, не благоприятствующие сохранениюстаринных памятников, а за пределы Лация в раннюю эпоху латинская письменностьеще не выходила. Древнейший латинский текст найден не в Риме, а в Пренесте(„пренестинская застежка",). VI—IV векапредставлены лишь единичными надписями, III—II —немногочисленными и обнаруженными преимущественно вне Рима. Однако и этинемногие памятники позволяют установить ряд важнейших процессов в историилатинского языка и его распространения по территории Италии; вместе с тем, онидают масштаб для оценки сохранности языка литературных текстов, восходящих к III—IIвв. Необходимо, однако, учитывать, что многие надписи, особенно официальные,составлены в архаизирующем канцелярском стиле и несколько отстают от реальногоязыкового развития. Особенное значение имеют те тексты, которые поддаются посвоему историческому содержанию точной или хотя бы приблизительной датировке исоздают, таким образом, как
эпиграфические, так илингвистические критерии для датировки прочих надписей. К числу наиболееинтересных текстов конца III—начала II в. относятся древнейшие из надгробных надписейсемейства Сципионов, декрет Эмилия Павла от 19 января 189 г. и посланиеконсулов с извещением о решении сената от 7 октября 186 г. по вопросу о святилищахВакха (так называемое Senatusconsultum de Bacana-libus).
С I в. до н. э.материал поступает обильнее, но основная масса сохранившихся надписей относитсяуже к эпохе империи и охватывает — хотя и с неодинаковой густотой — все еепровинции. Во время кризиса III в. н. э. надписи становятся реже, затем число ихнесколько возрастает с утверждением домината, а потом постепенно идет на убыльв период распада античного общества.
Значительная частьэпиграфических текстов, восходящих к послеархаическому периоду, выдержана встрогих нормах литературного языка и с точки зрения, например,историко-морфологической не обогащает существенным образом наших знаний посравнению с тем материалом, который можно извлечь из литературных произведений.Однако и эти памятники отнюдь не лишены языковедческого интереса. В частностиони чрезвычайно важны для установления античной орфографии, которая, в своюочередь, служит опорой для различных фонетических и этимологическихисследований. В результате фонетических процессов, происходивших в различноевремя, как то: исчезновение /г, совпадение звучания е, ое и ое, Ь и v, ci и ti вположении перед гласным и т. п., в средневековых рукописях создаласьневообразимая орфографическая путаница, остатки которой не до конца изжиты и всовременных школьных учебниках (coelum вм. caelum и т. д.), и лишь систематическое изучение надписей, ив первую очередь тех эпиграфических текстов, язык которых не содержитотклонений от литературной нормы, позволяет в ряде случаев восстановитьантичное написание слов; добавочным источником служат при этом показанияримских грамматиков. Имеет значение и то обстоятельство, что в тщательноизготовленных надписях нередко проводится обозначение долготы гласных помощью удвоениябукв, „длинной йоты" и „апексов"; благодаря этому надписи становятсяценным источником сведений о латинской просодии. Обозначение долгот никогда непроизводится на надписях последовательно, и отсутствие апекса в каком-либоединичном памятнике не является свидетельством краткости соответствующегогласного; но систематическое отсутствие апекса на гласном какого-либо слова илив каком-нибудь положении уже может рассматриваться как аргумент в пользу егократкости. Сокращение долгих гласных перед -nt- и -nd- (amant,amandus, valent) устанавливается, например, на основании греческихтранскрипций типа bxasvt'ivq; = Valentinus и полного отсутствия апексов в многочисленных случаяхэтого положения гласных на надписях.
Особое значение для лингвистаимеют те надписи, составители которых недостаточно владели литературным языкоми правилами орфографии; в отклонениях от грамматических норм книжного стиля, вдисграфиях (неправильных написаниях) обнаруживаются такие тенденциинародноразговорной речи, которые в литературные памятники или вовсе не проникают,или проникают гораздо позже, чем они засвидетельствованы в надписях. Вэпиграфическом материале нередко оказывается зафиксированным начало процессов,получающих свое завершение уже в романских языках, за пределами латыни всобственном смысле этого слова.
Степень отдаленности отлитературного языка зависит и от общего характера надписи, от ее назначения, иот уровня образования ее составителей. В официальных документах времени раннейимперии отклонения от литературной нормы встречаются лишь спорадически, но с IV в.н. э. они попадаются уже чаще. Более богатый материал в этом отношении содержатчастные надписи, в первую очередь многочисленные тексты на надгробныхпамятниках. Следует, однако, иметь в виду, что и надгробные надписи обычноимеют некоторую претензию на „литературность", составляются вопределенной стилевой традиции, нередко в стихах; они ориентированы поэтому налитературный язык, и лишь недостаточное владение им приводит к тому, чтограмматические и фонетические особенности народноразговорной речи с большейили меньшей силой прорываются наружу, отнюдь не отражаясь здесь в полной мере.Разумеется, чем непритязательнее текст, тем более он свободен от влияниякнижности. Таковы, например, надписи—обычно очень короткие на предметахдомашнего инвентаря, надписи, намалеванные или нацарапанные на стенах домов.Эта последняя категория могла сохраниться в сколько-нибудь значительныхразмерах лишь при исключительных обстоятельствах, но в засыпанных извержением ВезувияПомпеях мы имеем тысячи совершенно непритязательных текстов, свидетельствующихо строе живой латинской речи своего времени (подробнее о помпейских.);некоторый аналогичный материал обнаружен и в самом Риме, в караульной седьмойпожарно-полицейской когорты (cohors vigilum) и в служебных помещенияхимператорского дворца на Палатине.
Заслуживает упоминания ещеодна категория сравнительно далеких от книжного языка надписей. Это такназываемые tabellae devotionis 'заговорные дощечки со всевозможными наговорами и „присушками" против каких-либо ненавистных лиц, соперников, соперниц и т. п.; адресованные подземным богам, эти дощечки опускались в гробы или свежие могилы в расчетена то, что покойник доставит их по назначению. I Низкийкультурный уровень людей, прибегавших к подобного рода средствам, дает себя знать также и в языке и орфо-> графин tabellaedevotionis. Имеется свыше сотни таких дощечек с латинскимтекстом; древнейшие относятся еще к 1 в. до н. э.1
Хотя надписи и являютсяпамятниками, дошедшими непосредственно от античности, не следует думать, чтотекст их всегда в точности отражает намерения составителя. Ошибки графическогохарактера — смешение сходных букв, перестановка их, повторения, пропуски понедосмотру или за отсутствием места — представляют собой весьма частоеявление, в котором одинаково бывает повинен и мастер, изготовлявший надпись, и„автор", оставивший следы своего творчества где-либо на стене. Если в „Senatusconsultum de Bacanalibus" в триждыповторенной формуле dum ne minus senatoribus С adesent мы один раз находим написание senatorbus, то это, очевидно, лишь графическая ошибка, пропуск /, а никак несвидетельство того, что в латинском языке II в. до н. э.возможно было присоединение окончания -bus к согласнойоснове без элемента -I-, проникшего в согласное склонение из склонения основна -i- (senatoribus по аналогии civi-bus). Пользуясьэпиграфическим материалом как историко-лингвистическим источником, необходимоучитывать наличие графических ошибок, и только то, что встречается более илименее часто, может рассматриваться как достоверно засвидетельствованная особенностьязыка.
Не во всех случаях, наконец, эпиграфические памятники. свободны и от последующих искажений текста. Некоторые надписи реставрированы — в античности или в позднейшие времена. К их числу принадлежит и надпись на так называемойростральной колонне по случаю морской победы консула Дуилия над карфагенянами в260 г. до н. э. Более ранние тексты открыты были сравнительно недавно, и в течение долгого времени эта надпись, рассматривавшаяся как древнейший датируемый документ римской эпиграфики, сбивала с толкуисследователей своей пестрой смесью архаических и позднейших элементов языка,к которым присоединяется и значительное количество лжеархаистических форм, вдействительности никогда не существовавших. Комбинируя археологические и.лингвистические данные, удалось установить, что и колонна и надписьреставрированы в начале эпохи империи и что ее текст отражает лишь представления римских антикваров-о языке III в. до н. э. Зная, что в древних памятниках е нередко соответствует позднейшему 1, о —позднейшему и, что аблатив имел в ряде случаев отпавший впоследствии конечныйэлемент -d, эти антиквары обобщили свои наблюдения и подставляли с и о вместо исконных / и и, придавали каждому аблативу конечное -d; при этом получались невозможные формы вроде exfoeiont = effugiunt (с исконным -U-, ср.
Таким образом, к надписям,как и к любому другому виду источников, нельзя подходить без должной критики;однако значение их для историко-лингвистнческого исследования огромно. Научнаяразработка истории латинского языка началась с того момента, когда языкнадписей стал предметом, систематического изучения.
Рядом с текстами,литературными и эпиграфическими, вторым нашим источником служат свидетельстваантичных авторов, в первую очередь сообщения римских грамматиков о латинскомязыке. В их трудах собран огромный лексикографический материал, дано подробноеи систематическое
изложение латинскогословоизменения; им же мы обязаны большей частью известных нам отрывков изпроизведений архаических римских писателей.
О начатках римской грамматикии ее роли в формировании латинского литературного языка мы будем говорить вразделе о становлении классической латыни. Последующая история римскихграмматических учений еще ждет своего исследователя.1 Не выяснен в достаточноймере ни круг литературных памятников, охваченных исследованиями римскихграмматиков, ни принципы, по которым они отбирали материал, ни теории, наосновании которых они его истолковывали. Мы ограничимся здесь краткимуказанием на важнейшие дошедшие до нас труды, которыми приходится пользоватьсяпри изучении истории латинского языка.
Закон „отбора",действовавший при сохранении литературы технического содержания, имеет силу и вотношении произведений римских грамматиков. До нас дошли главным образомпроизведения более позднего времени, зачастую являющиеся уже компиляциями илисокращенными изложениями трудов более ранних авторов.
Процесс постепенногосокращения („эпитомирования") может быть проиллюстрирован на судьбе одногоиз самых значительных памятников римской лексикографии, словаря Веррия Флакка.
Античная лексикография неставила себе целью охватить весь словарный состав языка, а преследовала обычнолибо этимологические, либо глоссографические цели (термин „глосса"означает редкое, непонятное и потому нуждающееся в истолковании слово), либо,наконец, цели реального, историко-антикварного толкования. В начале новой эрыВеррий Флакк подвел итог лексикографическим работам римских ученыхреспубликанского периода в огромном труде „De signifi-catu verborum". Слова были расположены в алфавите первых букв(внутри буквы алфавитное расположение уже не соблюдалось) и сопровождалисьмногочисленными цитатами из римских литературных памятников, поясняющимиупотребление слова. Цитировались и старинные тексты и современные авторы —вплоть до Вергилия. Точные размеры словаря не известны, но отдельные буквыобнимали по нескольку книг;
так, упоминается пятая книга из числа занятых буквой Р.
Труд Веррия Флакка полностьюне сохранился; его вытеснило извлечение, составленное примерно в IIIв. н. э. Помпеем Фестом. Фест, по его собственному признанию, исключил изсловаря Веррия Флакка те слова, которые считал уже отжившими и вышедшими изупотребления, а прочий материал сократил, значительно уменьшив общий объем словаряи доведя его до 20 книг. Однако и извлечение Феста плохо сохранилось: до насдошла лишь одна рукопись и притом в тяжело поврежденном виде: первая поло-винаее пропала, а оставшаяся часть пострадала от огня. Целиком дошло извлечение,сделанное из „извлечения" Феста Павлом Дьяконом, современником КарлаВеликого. Павел опускает цитаты, ограничиваясь кратким объяснением слов.
Значительное место занимаетлексикографический материал и в большой компиляции Нония Марцелла (III—IVвв. н. э.)
" „Decompendiosa doctrina ad filium". Ноний— архаист, и „сжатая наука", которую он намерен преподать сыну, состоит вумении употреблять старинные слова, встречающиеся у писателей временреспублики. Значение труда Нония — в его цитатах; сатиры Луцилия или „Менипповысатуры" Варрона известны нам главным образом по отрывкам, приводимымНонием." К более позднему времени относится большой энциклопедический трудИсидора Севильского (VI—VII вв.) „Etimologiae", или „Origines". Ценный и неизвестный нз других источников материал содержат многочисленные „глоссарии"(начиная с VII в. н. э.) как двуязычные, латино-греческие игреко-латинские, так и чисто латинские; в этих последних старинные словаобъясняются с помощью более употребительных в позднее время, но бывает иобратное, когда позднейшие слова или формы получают истолкование через классические,например cetus: quietus.
Из грамматической литературыреспубликанского периода сохранились в связно только 6—10-я книги трактатаМарка Теренция Варрона (116—27} „De lingua Latma",co
стоявшего ни 2- книг. Вкоторых разбирались вопросы этимологии, флексии и синтаксиса.
„Речь по природе троечастна,—говорит Варрон (V1I1,1),— н первая часть ее — как слоиа были установленыдля вещей; вторая — каким образом они, отклонившись от этих последних,приобрели различия; третья — как они, разумно соединяясь между собой, выражаютмысль".
Дошедшие до нас книгисодержат конец первой, этимологической части трактата (кн. 5—7-я) н началовторой части, посвященной „отклонению", т. е. флексии (кн. 8—10-я); в этихпоследних книгах излагается спор между двумя грамматическими школами —аномалистов и аналогистов (ср. стр. 187). Трезвость суждения и внимательноеотношение к своеобразию строя латинского языка выгодно отличают изложениеВаррона от позднейших грамматических теорий, в которых нередко наблюдаетсястремление механически переносить в латинскую грамматику категории,установленные для греческого языка.
Позднейшая теория запечатленав многочисленных поздне-античных руководствах „грамматической науки" (ars gramma-tica), отличающихся друг от друга только объемом, а посуществу составленных в единой традиции, с незначительными отклонениями втрактовке отдельных грамматических проблем. Основную часть такого руководствасоставляет учение о частях речи с их „акциденциями", т. е.обнаруживающимися в них грамматическими категориями, устанавливаемыми, главнымобразом, на основании морфологических наблюдений; заканчивается изложениесннтактико-стилистнческим разделом о „достоинствах и недостатках речи",причем синтаксический материал обычно группируется вокруг вопроса о так называемом„солекизме" — невзаимосогласованном предложении. Основной частипредшествуют разъяснения таких понятий, как звук, буква, слог, ударение, авведением ко всему служит определение „грамматической науки" и ее задач.
Древнейшие из дошедших до насримских руководств относятся к III—IV в. н. э., но самый тип может быть прослежен в Римегораздо раньше, по крайней мере в I в. н. э.: уже Квинтилнан всвоем кратком обзоре „грамматической науки" (Institutio Oratoria, I, гл. 4—5) придерживается такого порядка расположенияматериала. Этот римский тип учебника не полностью совпадает с построениемгреческой грамматики Дионисия Фракийского, получившей у греков каноническоезначение; так, обязательный у римлян завершающий стилистический разделотсутствует в грамматике Дионисия. Римский вариант по своему построениюпримыкает к более ранней эллинистический традиции, нл'ы'с ni
Из сохранившихся руководствнаиболее обширными являются трактаты Харисия (IV в.), Диомеда(IV в.) и огромный труд Присциана (начало VIв.) „Institutio de arte grammatica", несколько отличающийся от обычного римскоготипа и основанный на грамматической системе Аполлония Дискола, известногогреческого грамматика II в. н. э. Широко распространено было в школьнойпрактике руководство Доната (IV в.), сохранившееся в двух вариантах, полном исокращенном („Ars maior" и „Ars minor"); к Донату имеется ряд комментариев (Сервия,псевдо-Сергия, Помпея, Кледония и др.). Боковые линии римской грамматическойтрадиции представлены трудами Сацердота (конец III в.), МарияВикторина (IV в.), Проба (IV в.), Консенция (вероятно, Vв.).
Помимо общих грамматическихруководств, дошли трактаты по специальным вопросам. Орфографии посвященыработы Велия Лонга (II в.),Теренцня Скавра (II в.) и других позднейших авторов. Вопросы фонетикиантичная теория тесно связывала с ритмометрическнми проблемами, и самоеподробное описание звуков латинского языка мы находим в произведении ТеренцианаМавра (II—III вв.) „De litteris, de syllabis, de metris".
Грамматическое учение,представленное во всех этих трудах, сложилось в основных своих чертах во II—IIIвв. н. э., в период господства архаистического направления в римскойлитературе. Наблюдения грамматиков относятся главным образом к литературномуязыку времен республики и века Августа; явления более позднего времени редковызывают у них интерес. Если меньше внимания уделяют они народноразговорнойречи, которая попадает в их кругозор лишь в негативном плане, в порядке предостереженияот орфоэпических и орфографических ошибок. В этом отношении интересно приложениек руководству Проба, так называемое „Appendix Probi",в котором имеется перечень 227 правильных форм с противопоставлением им формнеправильных: telonium non toioneum
часто встречающиеся. Нормылитературного языка. В том же приложении к Пробу есть раздел „differentiae", семантических различий между словами, близкими по значению илипо звучанию, и в числе этих последних имеются слова, сблизившиеся между coooii по звучанию врезультате фонетических процессов эпохи империи (labat: lavat).К сожалению, ни время, ни место составления ..AppendixProbi" не могут быть точно определены.1
Труды грамматиков взначительной мере обесцениваются недостатками, присущими античной языковойтеории: ограниченностью лингвистического интереса, замыкающегося в пределахродного языка, н притом почти исключительно с узко практической нормативнойцелью, ошибочными представлениями о языковом развитии, мыслящемся как рядсознательных „изобретений", а также о соотношении между звуком изначением, наивностью фонетических представлений, нгуме-нием анализироватьморфологический состав слова, склонностью к этимологической фантастике. Уримлян к этому присоединяется порой и некритическое следование греческимтеориям. Толкования, которые римские грамматики дают фактам латинского языка,оказываются часто — хотя н отнюдь не всегда — для нас бесполезными. Но это ещене опорочивает свидетельской ценности их показаний о самих фактах. Вопрос о том,не искажены ли факты в угоду ложной теории, приходится, конечно, решать отслучая к случаю, но там, где есть возможность проверить грамматическую традициюпомощью сопоставления с другими источниками, эта традиция чаше всегоподтверждается. Мы будем -иметь возможность убедиться в этом при разборесложного и спорного вопроса о латинском ударении. Дело исследователя — отделитьфактическое зерно от шелухи наивных или ошибочных
объяснений.
Глава IV.
Развитие латинского языкав период ранней империи.
Для латинского языка эпохаимперии означала прежде всего огромное расширение территории егораспространения.
За пределы Италии в узкомсмысле слова, т. е. за пределы Апеннинского полуострова, латинский язык вышел,правда, уже давно, задолго еще до его окончательной победы на территории самойИталии. С римскими завоеваниями латинский язык проникал и в захваченные земли,и повсюду, кроме греко-восточных областей, где греческий язык сохранил своигосподствующие позиции, создавались центры распространения латинского.языкасреди местного населения. С 238 г. до н. э. Риму принадлежат Сардиния иКорсика. В 201 г., после успешного окончания II Пуническойвойны, Рим получает восточное и южное побережье Испании, окончательное овладениекоторой потребует, однако, еще двух столетий. В течение II в.до н. э. в состав римской державы входит долина По („цисальпинскаяГаллия"), Лигурия и южное побережье Галлии с долиной Роны, вплоть доЛиона, Женевы и Тулузы („Нарбонская Галлия"), входит, с разрушениемКарфагена, и провинция „Африка". Огромные приобретения Рима вгреко-восточном мире, захват Македонии и Греции, Вифинии и Пергама, Сирии иЕгипта хотя и не имели последствием вытеснение греческого языка, но привели кдлительному соприкосновению греческого языка с латинским как официальнымязыком римского государства. В 50 г. до н. э. Цезарь завершает завоеваниеГаллии; во времена Августа присоединяется Иллирия, Мезня, часть Мавритании,альпий ские области, Нарик, Ретия и Паннония. Первый век империи прибавляет кэтому оставшуюся часть Мавритании, Британию, Фракию, германские области. Сзавоеванием Дакии при Траяне эта экспансия заканчивается, н Римская империявскоре переходит от завоевании к политике обороны своих границ.
Центром этого государства,его привилегированной областью и его опорой служит Италия, но очень скорооказывается, что одна Италия не в состоянии справиться с этой задачей, и Римстремится опереться на верхушечные слои провинций. Гражданские правапровинциалов расширяются, они широко привлекаются в армию, даже в сенат, иразвитие империи, особенно со II в. н. э., проходит под знаком роста удельного весапровинций.
Мы видели, что в свое времяримская республика скупо предоставляла италикам право официального пользованияязыком господствующей общины; в отношении провинций, особенно в эпоху империи,велась совершенно иная языковая политика. Привлекая к себе местную верхушку,Рим стремился ее латинизировать. В Испании и Галлии для местной знатиорганизовывались римские школы. Знание латинского языка являлось необходимымусловием для занятия местных должностей. Такая политика проводилась даже в отношенийгреческого мира.
Провинциальные городастановились центрами распространения латинской речи. Мощным орудием латинизациислужила также армия, значение которой в римском государстве все болеевозрастало.
Темпы распространениялатинского языка были, конечно, различными в разных областях. Это зависело,между прочим, и от интенсивности того встречного тяготения к Риму и его культуре,какое обнаруживала местная верхушка. В Галлии, например, она охотно шла наусвоение латинского языка и римского образа жизни, на слияние местной религии сримской. Гораздо медленнее проникал латинский язык в деревню. Еще в III—IVвв. н. е. сельское население Галлии говорило по-кельтски; не исчезали такжеиберийские говоры в Испании, пунические — в Африке. В рабовладельческой империитолько ее господствующее италийское ядро могло быть в какой-то мереспаяно в единую народность. Однако, когда
уже впоследствии, после распада Римской империи, на ее развалинахстали формироваться новые народы, латинизация соответствующих областей уже быланастолько значительной, что основой их языкового единства оказался латинскийязык.
Современные романские языки,итальянский и сардинский, испанский, португальский и каталанский, французский ипровансальский, ретороманский (в Швейцарии), румынский и молдавский,— неговоря уже о замершем в прошлом веке далматинском, вышли из латинского языка,воспринятого рядом самостоятельных народов, по-своему развивших и преобразовавшихего в ходе своей истории.
Для характера латинизациивесьма существенно, что она шла не только стихийно, но и организованно, спомощью школьного обучения латинскому языку. Распространителем латинского языкаявлялся не только римский колонист, не только воин или коммерсант-италик, нотакже грамматик и ретор. Это особенно характерно для таких земель, как Испанияи Галлия, как римская Африка. В этих провинциях усваивалась не только италийская латынь, с присущими ей диалектными особенностями, но и норма литературногоязыка. Иначе протекала романизация альпийских областей, и совершенно особенные условия создались в Дакии. Римляне получили эту территорию почти обезлюдевшей, и Траян заселил ее новыми жителями, собранными из разных концов империи.
Латинский язык оказывался,таким образом, в контакте с многочисленными местными языками различныхпровинций, и это не могло не создавать, наряду с проникновением в общелатинскуюлексику некоторого количества иноземных слов(кельтских, иберских, германских ит. д.), также и известных диалектных различий по областям. На их наличиеуказывают и некоторые античные свидетельства. Taк, по словамизвестного христианского писателя IV в. н. э. Иеронима („Cum_et ipsa latinitas et regionibus cotidie mutetur et tempore", — Comm.epist.ad Galatos, II, 3) латынь беспрестанно меняется и по отдельнымобластям и с течением времени. Однако имеющиеся в нашем распоряжении памятникине свидетельствуют о том, чтобы эти различия были сколько-нибудь значительны,по крайней мере в первые века империи, а главное, чтобы наблюдаемые особенностимогли быть поставлены за счет воздействия местного „субстрата".
Латынь как официальный языкримского государств! не могла не оказать определенного воздействия на греческийязык. Достаточно обратиться к новозаветным текстам, что6ы увидеть, сколь многолатинских терминов военно-административного характера проникло в греческуюречь. Вот, что для нас интересно. Для этого времени становится характернымбилингвизм, владение латинским языком у греков и греческим — у римлян,особенно распространяющийся со II в. н. э., когда Италия теряет свое преобладание нзначение восточной части империи начинает постепенно возрастать. Перенесениестолицы в Константинополь еще более усилило значение латинского языка вгреческих областях, правда ненадолго, и греческий язык в конце концов вышелпобедителем.
— Интересно, что именно вэтот период максимального сближения двух языков в обоих происходит рядодинаковых явлений, и притом весьма серьезных по своим последствиям. Так, вобоих языках отмирает музыкальное ударение, сменяясь динамическим, в обоихязыках идет на убыль различение долгих и кратких гласных, ослабляются смычныесогласные (b > v). Параллельно наблюдается в обоих языках рост предложныхконструкций, описательных глагольных форм (habeo синфинитивом и т. п.). Нет основания видеть здесь „заимствования"; надодумать, что эти явления распада старой фонетнко-морфологической системыпроисходили в каждом языке самостоятельно, в осуществление тенденций развития,в той или иной мере присущих разным ветвям индо-европейских языков, но, вместес тем, можно предполагать, что, при широком распространелин билингвизма, этипараллельные процессы двух находившихся в контакте языков друг друга взаимноподдерживали.}
Переходя к рассмотрениювнутренних процессов развития латинского языка в интересующий нас период,надлежит провести разграничение между письменным языком н языком устной речи,ибо здесь наблюдается тенденция к известному разрыву между ними.
Фонетико-морфологнческаясистема литературного языка окончательно стабилизировалась к началу эпохиимперии. По сравнению с классической прозой I в. до н. э.произошли очень незначительные изменения, которые частично представляют собою,быть может, лишь закрепление процессов, уже ранее завершенных, но скрытых от нас правописанием времен республик..
Переход конечного -6s> -us, -6in^>-usn. происшедший еще на рубеже III—IIстолетий, несколько задержался после неслогового и или q^: salvos,equns: в т'»н же позиции задержался переход -о- в -й-перед заканчивающим слог велярным -1: volt, volgus.С начала империи письмо неслоговое и в I в.окончательно становится спирантом v. Возможно, что с этим связанаорфографическая реформа, которую пытался провести император Клавдий. Он ввелтри новых буквы: h-, встречающуюся в эпиграфических памятниках, вместогреческого и, но задуманную, может быть, для того латинского звука, которыйнаши источники определяют как „средний" между i и u (optumus optimus, J для v; э для сочетаний bs и ps.Реформа эта успеха не имела. Пока Клавдий был жив, государственная канцелярияприменяла новые буквы, но затем и она вернулась к обычному письму.
Более серьезное значениеимело сокращение конечного -о, раньше захватывавшее только слова ямбической или. кретической формы: volo, nescio. Начиная с Овидия, мы находим краткое -о в 1-м л.ед. ч. глаголов (tollo), а у Сенеки и в датнве-аблативе ед. ч. второгосклонения (vincendo). Это явление показательно для неуклонного, хотя имедленного процесса уничтожения количественных различий между гласными,начавшегося с конечного слога.
В морфологической областиимела место дальнейшая унификация третьего склонения. В то время как согласныеосновы издавна имели единую форму им.-вин. падежа мн. ч. на -es, восновах на -i- эти формы различались: им. п. -es(
Список литературы:
1) Чернявский М.Н Латинскийязык и основы терминологии./ Чернявский М.Н учебник — М.: Медицина, 2000. –336 с.-Библиогр: с.6-23.
2) Тронский И. М., Очерки изистории латинского языка./Тронский И.М — М.: Молодая гвардия, 1953. – 267с. –Библиогр: с37-250.
3) Историческая грамматикалатинского языка./ Под ред. А.К. Владимирова. – М.: Наука, 1960.-158с.-Библиогр: с5-150.
4) Культура Древнего Рима./учебник — М.: Просвещение, 1985.- 289с. Библиогр: с78-165.
5) Соболевский С.И.Грамматика латинского языка./ Соболевский С.И. — М.: Просвещение, 1998.- 264с.Библиогр: с85-260.