Изображение отношенийРечи Посполитой и Московского государства периода Ливонской войны в «Историигосударства Российского»
Как отмечал доктористорических наук А.Н.Сахаров, «Н.М. Карамзин впервые дал обрис отечественнойистории во всех ее основных направлениях, хотя, естественно, трактовка этихнаправлений во многом уже не устраивает сегодняшнюю науку. Но покрой истории мыносим все тот же, карамзинский».
И одним из таких«направлений» является внешняя политика России, связи с соседями, особенно впериод Ливонской войны. Практически весь период второй половины XVI — началаXVII вв. Карамзин во многом посвятил внешнеполитическим перипетиям, связанным сЛивонской войной и Речью Посполитой – новым государственным образовании,возникшим в результате унии Польши и Литвы в Люблине в 1569 г. Этому событию, аточнее, созданию мощного государства-соперника, Карамзин явно не уделяетдолжного внимания и не учитывает многих факторов, которые привели к такомуобъединению. Ведь Речь Посполитая в дальнейшем будет играть важную роль намеждународной арене и внесет свой значительный «вклад» в зарождение и распространениеСмуты в Московском государстве. Именно в таком контексте обращается он кполитической и династической истории Речи Посполитой второй половины XVI — первой половины XVII вв.
Карамзин отмечает, что«Сигизмунд не имел детей… Он хотел неразрывным соединением Литвы с Польшейутвердить их могущество». Но ведь причиной соединения двух государств явиласьЛивонская война. Литва терпела поражение в Ливонской войне одно за другим, и,таким образом, была тоже заинтересована в соединении с Польшей.
Иоанн IV в это времяврагом «номер один» называл ни шведов, ни татар, а Литву. Как пишет Карамзин,«царь не желал умножать числа врагов до времени, чтобы управиться с главным, тоесть с Литвой». И здесь автор «Истории...» нам сообщает о тайном желании Иоанна«быть зятем Сигизмунду», но Сигизмунд, уверенный в необходимости войны заЛивонию, считал бесполезным свойство с Иоанном.
Здесь и далеепросматривается уже неприкрытое желание Иоанна занять трон Литвы, а впоследующем – и Речи Посполитой: «Царь желал короны Сигизмундовой». Но междуМосковским государством и Речью Посполитой было слишком много противоречий,которые опускает Карамзин. Это многочисленные споры о границах, о Ливонии, атак же о титуле «царь». Ведь «Московские государи со времени царствования ИванаГрозного стали называть себя уже не великими князьями, а царями. Титул царьзначит то же, что и император. Таким образом, Московский царь признавал себяравным светскому главе католического мира, императору Римской империи. А этоуказывало, какую силу у себя чувствовал новый царь». Но король Речи Посполитойникак не хотел признавать этого, также как магнаты и шляхта. И это сталопредметом спора между двумя державами: «пишите весь мой титул, как установленоБогом, называйте меня царем, ибо я наследовал еще достоинство от предков, я неприсваиваю себе чужого».
18 июля 1572 г. корольРечи Посполитой Сигизмунд Август умер бездетным, и линия Ягеллонов пресеклась.Начинаются перипетии с избранием нового короля на престол Речи Посполитой,которые подробно описывает Карамзин в своей «Истории…»
Сеймы выставлялинесколько претендентов на трон Речи Посполитой. Среди претендентов был Иоанн IVили его сын Федор, которых поддерживала православная Литва, чье «православноенародонаселение желало видеть королем Иоанна, но оно не могло иметь перевеса наСейме, притом же в это время религиозный интерес православных в Литве не былзатронут и потому не стоял на первом плане; другие интересы преобладали». Н.М.Карамзин в описании переговоров с посланцами Речи Посполитой показываетнепреодолимое стремление Иоанна IV быть и королем Речи Посполитой, и еще большеусилить свою мощь и влияние. Но Сейм установил свои требования к избраниюкороля, и более того, намекал Иоанну, что было бы неплохо на престол РечиПосполитой посадить царевича Федора. Посол Михаил Гарабурда «просил Иоанна датьрешительный свой ответ, сам ли он хочет быть избран в короли или дать сына. Вобоих случаях необходимо дать обязательство в ненарушении прав и вольностейшляхетских, при определении границ Иоанн должен был уступить Литве четырегорода – Смоленск, Полоцк, Усвяты и Озерище...». Иоанн был возмущен этимитребованиями, но позже желание самому взойти на трон Речи Посполитойвозобладало и он был готов пойти на уступки.
Карамзин сам считает,негативно относясь к Иоанну, что избрание царя на престол Речи Посполитойничего бы хорошего не принесло этому государству. «Зная без сомнения всю егожестокую натуру, они надеялись, что законы их республики обуздают тирана, — имогли обмануться. Но судьба устранила сей опыт. Требования, предложенные собоих сторон, были явно неумеренны, равно противны той и другой». «Очень жестокбыл Иван, да и понимала шляхта, что Московское государство в своем стремлении кморю только получит новый повод оттеснить Польшу от берегов его» и решилаисключить его из списка кандидатов.
После бегства ГенрихаВалуа из Речи Посполитой, Иоанн не оставил мысли о троне Речи Посполитой и вграмоте к Панам Литовским «он изъявил желание быть их великим князем или датьим царевича Федора в государи». Но все было напрасно. 12 октября 1576 г.трансильванский или Семиградский воевода Стефан Баторий сел на трон в Кракове.Одним словом, «усердные к государственному благу поляки не могли желатьдостойнейшего венценосца… знаменитого разумом и великодушием». Этими словамиКарамзин подтверждает свое негативное отношение к Ивану Грозному, о котором ещеДжером Горсей пишет, что «главное наслаждение царя, которого руки и сердце былиобагрены кровью, заключалось в том, чтобы выдумывать новые мучения, пытки исмертные казни над теми, на которых он наиболее гневался или которых оннаиболее подозревал».
Как известно, Карамзин –монархист. Россия XVI века – монархия, но автор «Истории...» выступает запросвещенного монарха, который бы правил своей страной мудро и благоразумнопользовался бы своей властью. Но с 1560 г. (год смерти царицы Анастасии)«самодержавие превратилось в тиранию и сопровождалось многочисленными инеоправданными жестокостями к казнимым». Карамзин осуждает Ивана IV за это икак бы ставит ему в пример Стефана Батория (хотя не теряет при этомсвойственного ему патриотизма). Карамзин с свойственным ему провиденциализмомкак бы изображает Батория как орудие мести за все содеянное Иваном, за егоизлишнюю самоуверенность и кровожадность.
Царь «25 июля 1577 г.вступилв Южную Ливонию к удивлению поляков, которые там господствовали, считая себя вмире с Россией. Таким образом началась война Иоаннова с Баторием». Сам жеБаторий, уступив Данциг, «писал Иоанну с упреком, что пославши опасную грамотуи не объявивши войны отбирает у него города». На это Иоанн выставил свои«невозможные» условия мира, требуя, чтобы польский король отступился от Ливониии Курляндии. Но Баторий уже не хотел мириться. «Здесь конец наших воинскихуспехов в Ливонии… Увидели жестокий оборот судьбы, злополучие отечества истыд царя, увидели, что малодушие свойственно тирану». Здесь Карамзин прямоупрекает Ивана IV за поражения и за позорный выход России из этой войны. ДальшеКарамзин подробно описывает военные действия: взятие Полоцка, Великих Лук идругих земель, восхищается мастерством Батория как полководца, который мудропредложил идти на Полоцк – «говорил муж великий: его слушались… сказал исделал».
Уже после взятия ПолоцкаБаторием Иоанн понимает, что король польский весьма сильный противник и идет напереговоры, делая уступки, но все так же требуя Ливонию. Однако Баторий даже нехотел говорить с русскими послами. И вот в это время, после третьего походаБатория и многочисленных посольств Иоанна о мире «папа велел славному богословуАнтонио Поссевино ехать к Баторию и в Москву для примирения воюющих держав».Иван возлагал большие надежды на посланника. Карамзин высказывает определеннуюточку зрения на посредничество иезуита Поссевино при заключение перемирия: «Непосредничество иезуита, но доблесть воевод псковских склонила Батория кумеренности». Русская буржуазная историография продолжает традицию оценкиПоссевино как арбитра переговоров. Так, С.М. Соловьев в «Истории России сдревнейших времен», анализируя документы перемирия, делает вывод о пристрастииПоссевино к польской стороне. Это доказывает то, что «папа обещал Баториюходатайствовать за него во всех кабинетах Европы и присылал меч сблагословением». Об этом свидетельствуют и письма иезуита к Ивану IV: «Чембольше ты откладываешь возвращение [королю] этих крепостей, тем легче большаячасть их переходит в руки Стефана». В одном из своих писем Поссевино, ссылаясьна псковичей и на их спасение, просит Ивана IV отдать «королю Стефану то, чтоон у тебя просит: этого я никогда не предложил бы тебе делать, если бы могвидеть другие планы, на которые ты можешь опираться в своих намерениях,заботясь о благополучии своих людей». Это, конечно, внесло свой вклад взаключение перемирия в пользу Речи Посполитой.
«Настала минутарешительная… не смея ехать в Москву без мира, не смея ослушаться государя,русские послы Елецкий и Олферов должны были принять главное условие, то естьименем Иоанновым отказались от Ливонии, уступили и Полоцк с Велижем». Так, 6января 1582 г. был заключен Ям-Запольский мир на 10 лет, положивший конецЛивонской войне, «не столь кровопролитной, сколь несчастной для России, менееславная для Батория, чем постыдная для Иоанна… В первый раз мы заключили мирстоль безвыгодный, едва не бесчестный с Литвою». Таким образом, в этой войнеРечь Посполитая показала свое превосходство над Московским государством.
В своей «Истории...»Карамзин показал только желание Ивана IV занять трон Речи Посполитой иобъединить государство. Но у Стефана Батория, энергичного и волевого правителя,так же имелись свои планы насчет Московского государства. Так, Стефан, дабысмягчить отношения через Поссевино передает свои слова: «Скажи государюМосковскому, что вражда угасла в моем сердце, что не имею никакой тайной мыслио будущем завоевании, желаю ему истинного счастья и братства России». Ипредлагает пойти вместе на крымского хана. Иван отказывается, Карамзин никак неанализирует этот поворота в международных отношениях. Л. Подгородецкий в своейкниге «Станислав Жулкевкий» ссылается на то, что «после победы Баторий пыталсясоздать антитурецкую лигу, желая вернуть венгерские земли, находящиеся подвластью Османской империи, которая была слишком сильной, чтобы воевать одному.Но Московскому государю не нужна была война с Турцией, так каквнешнеполитическим приоритетом России в третьей четверти XVI в. был выход кБалтийскому морю, а Османская империя в это время Россию не беспокоила. КогдаБаторий убедился, что Иван Грозный в войне с Турцией участвовать не будет, тозахотел силой добиться польско-московской унии, а затем во главе всех державвступить в войну с Османской империей».
При сыне Иван ГрозногоФедоре Ивановиче, как позже, так и во время правления Бориса Годунова, Карамзини более поздние авторы отмечают изменение внешнеполитической стратегии РечиПосполитой по отношению к Московскому государству. «Стефан Баторий нетерпеливохотел довершить начатое: возвысить державу свою уничтожением России, мечтая овосстановлении древних границ Витовтовых на берегах Угры». Но после того какСейм отказал ему в финансировании его плана, так как ни магнаты, ни шляхта ужене хотели воевать, Стефан пошел другим путем – хотел заключить унию с Москвой сусловием престолонаследия, если один из государей умрет, а так же требовалСмоленск и Северскую землю. С предложением унии в Москву ездил Лев Сапега.«Проект унии он представил в декабре 1584 г. русским послам в Варшаве, однако,поскольку проект содержал крупные территориальные претензии к Московскомугосударству, русские послы отказались обсуждать его». В 1585 г. новый посол МихаилГарабурда представил боярам новый проект. Но в Москве уклонились от унии иговорили только о возможном заключении вечного мира. В этом вопросе очень четкопрослеживается позиция Н.М. Карамзина, который выражает сожаление, что«вельможи и духовенство не вразумились в мысль великую, добрую», так каксчитал, что от унии Москва ничего не потеряла бы, а только приобрела бы друга исоюзника.
Карамзин считает, что«Польша и Литва неблагодарные предпочитали земное спокойствие драгоценномувеличию», и хотя Баторий — враг России, все равно не очерняет его и не занижаетего заслуги перед государством. Историк А.Л. Погодин согласен с Карамзиным, что«те 10 лет, что он [Баторий] сидел на престоле, он добился громадныхрезультатов. Кто знает, какого влияния добилась бы Речь Посполитая, если быжизнь короля продолжалась бы еще долго». Но Стефан Баторий умер 12 декабря 1586г. Он стал тем кульминационным моментом в истории Речи Посполитой и Московскогогосударства, когда вот-вот, и чаша весов перевесилась бы на сторону РечиПосполитой. Это чувствует и Карамзин в своей «Истории...». И недаром он уделяеттак много внимания во внешней политике своему главному врагу – Речи Посполитой,хотя и объясняет возвышение Литвы и Польши, и ослабление Москвы лишь только спозиций своей концепции «сильного монарха».
После смерти Баторияпродолжателями его политики по отношению к Москве стали Замойский, активноподдерживаемый Жулкевским, а так же подканцлером Львом Сапегой, составившиегруппировку, которая поддержала на выборах в короли Речи Посполитой кандидатурушведского принца Сигизмунда. 16 декабря 1587 г. Сигизмунд короновался вКракове. Главное обязательство, взятое Замойским с Сигизмунда, состояло в том,чтобы ему с отцом его, королем шведским, ополчиться на Россию». Москва опасаласьсоюза Речи Посполитой и Швеции, и потому еще до выбора Сигизмунда, Федорвыставляет свою кандидатуру в короли. Но было объявлено, что «Федору не быть напрестоле Ягеллоновом», так как Федор отказался от тех условий, которыепоставили перед ним паны. Но опасения Москвы и задумка Замойского неоправдались, «ибо Сигизмунд вместо тесной связи произвел великую злобу междусвоими государствами».
При Сигизмунденаблюдается уменьшение роли Речи Посполитой во внешней политике Российскогогосударства и ослабление королевства. Уже Литва и Польша хотели прочного мира.В 1600 г. в Москву направляется посольство Льва Сапеги с предложением унии,пункты которой были встречены в штыки. Было заключено лишь 20-летнее перемирие,а прочие вопросы попросту зависли. «Следственно, в Москве и в Вильне политикаРоссийская одержала верх над Литовскою. Король не хотел воевать в одно время исо шведами и с нами, устоял только в отказе величать Бориса именем царя исамодержца». Таким образом, Сигизмунд не оправдал надежды возвышения РечиПосполитой над Москвой. Более того, для Москвы «сношения с Сигизмундом, как спольским королем были уже не важны».
Но здесь может бытьпоставлен вопрос о реальности заключения унии между Московским государством иРечью Посполитой во второй половине XVI в. К этому времени Москва после взятияКазани, Астрахани и части Сибири превратилась в евроазиатскую державу ссовершенно другой организацией системы власти. Если в Речи Посполитой в третьейчетверти XVI в. господствовала шляхетская анархия, а крупные магнаты и шляхтацарствовали в своих владениях не хуже, чем какой-либо правитель в своемгосударстве, то в России после опричнины Ивана Грозного была подавлена боярскаяоппозиция и установлено полное всевластие российского царя.
Два государства (Литва иПольша), соединенные унией 1569 г. в единое государство Речь Посполитую,которая была ориентирована на Запад, тогда как Россия – на Восток, поэтомуневозможность унии между Московским государством и Речью Посполитой былаобусловлена и внешнеполитическими целями. Таким образом, можно сделать вывод,что из-за несовпадения моделей государственного устройства двух государств униятеоретически и практически заключена быть не могла, несмотря не гегемонистскиеи амбициозные устремления глав обоих государств.
Таким образом, из всеговышесказанного можно проследить изменение внешнеполитической стратегии РечиПосполитой по отношению к Московскому государству а также взаимныеразновременные тенденции к сближению. Н.М. Карамзин очень хорошо описал это всвоей «Истории...», и, хотя не всегда анализировал все события, подаваянекоторые из них тенденциозно, тем не менее, не упускал даже самых мелкихфактов.
Через все повествования«Истории...» о Ливонской войне и переговорах об унии Московского государства иРечи Посполитой, Н.М. Карамзин анализирует личность Ивана IV Грозного иполитику, которую он проводил. Также IX, X и XI тома «Истории государстваРоссийского» описывают не только события Ливонской войны, но и время опричнины,Бориса Годунова и Смуты. И эта вторая половина труда Н.М. Карамзина заметноотличается от первой. Именно в этих томах Карамзин достиг непревзойденных высоткак прозаик. «Об этом свидетельствуют сила обрисовки характеров и энергияповествования». Но не только это отличает Карамзина-историка последнего «петербургского»периода его деятельности. До сих пор Карамзин считал, что успехи централизации,которые он связывал с образованием самодержавной власти московских князей, былиодновременно и успехами цивилизации. В царствование Ивана III и Василия IIIИвановича не только укрепилась государственность, но и достигла успеховсамобытная русская культура. В конце VIII тома, в обзоре русской культуры XV –XVI вв Карамзин с удовлетворением отмечал появление светской литературы – длянего важного признака успехов образованности: «… видим, что предки нашизанимались не только историческими или Богословскими сочинениями, но ироманами, любили произведения остроумия и воображения». Царствование ИванаГрозного поставило историка перед сложной ситуацией: усиление централизации исамодержавия приводило не к прогрессу, а регрессу в политике, культуре иобществе. Также Н.М. Карамзин отмечает падение нравственности и губительноевоздействие царствования Ивана Грозного на моральное будущее России. «Грозный,- пишет он, «хвалился правосудием,… глубокой мудростьюгосударственной,… губительною рукою касался самых будущих времен: ибо тучадоносителей, клеветников, кромешников, им образованных, как туча гладоносныхнасекомых, исчезнув, оставила в народе злое семя; и если иго Батыево унизилодух россиян, то, без сомнения, не возвысило его и царствование Иоанново». Посути дела, Карамзин подошел к одному из самых сложных вопросов русской историиXVI в. Здесь он отходит от своей концепции, что любой самодержец – это благодля государства. Все историки, которые признавали усиление государственностиосновной прогрессивной чертой эпохи, оказывались перед необходимостью оправдатьопричнину и террор Грозного как историческую необходимость. Карамзиностановился в недоумении перед противоречием между усилением государственнойконсолидации и превращением личности царя в трагедию народа, и, безусловно,оправдав первую тенденцию, категорически осудил вторую. Он не пытался найтигосударственный смысл в терроре Грозного. И если Погодин в этом смысле выступаетпродолжателем Карамзина, то и многие последующие историки объявили взглядКарамзина на Грозного устаревшим. Иначе отнесся к концепции Карамзина С.Б.Веселовский: «Большой заслугой Н.М. Карамзина следует признать то, что онрассказывая, про Ивана IV, про его опалы и казни, про опричнину, в частности,не фантазировал и не претендовал на широкие обобщения социологическогохарактера. Как летописец, он спокойно и точно сообщает огромное количествофактов, впервые извлеченных им из архивных и библиотечных первоисточников. Еслив оценке царя Ивана и его политики Карамзин морализует и берет на себя рольсудьи, то его изложение настолько ясно и добросовестно, что мы легко можемвыделить из рассказа сообщаемые им ценные сведения и отвергнуть тацитовский подходавтора к излагаемым им событиям». Но отрицательные, порой сурово презрительныеоценки поступков, деятельности, характера Ивана Грозного, на первый взгляд,выглядят неестественно для последовательного сторонника самодержавия. Кажется,что такая характеристика немедленно должна была дискредитировать саму основуисторической концепции Карамзина – ведь в русской истории ему не удалось найтине только идеальный, но даже приближающийся к нему образ правителя. Но на самомделе это лишь поверхностное противоречие. Характеристика Грозного целикомсоответствовала политическому мировоззрению и идеологическим устремлениямКарамзина. Согласно им, «истинное самодержавие» воплощалось в человеке,обладающим ценным набором личных и государственных добродетелей. Их отсутствиечревато для государства бедами. На примере Ивана Грозного Карамзин стремитьсяпоказать, каким не должен быть самодержец. Историк В.П. Козлов считает, что«если бы в русской истории не было Ивана Грозного, Карамзин постарался бы найтифигуру, похожую на него». Образом царя-тирана историограф старался провестиконсервативную политическую идею, объективно имевшую важное идеологическоезначение для периода царствования Александра I: самодержавие как формаправления не может быть плохой, особенно для России. Беды, свалившиеся на нее впрошлом или ожидающие ее в будущем, были и могут быть только при отсутствии умонарха положительных государственных и личных качеств. В последних томах«Истории...», где повествуется о событиях конца XVI – начала XVII в. Карамзин сеще большей неожиданностью стремится показать современникам, что вгосударственных бедах в это время виновато не самодержавие, а его отдельныепредставители, не имевшие или утратившие добродетели человека и политическогоруководителя.
«История государстваРоссийского» благодаря простоте изложения удивительно доступна для восприятия ипонимания. При первом прочтении создается впечатление исторического рассказа.Кажется, что именно так и разворачивались события российской истории. Вопрекилогике, повествование Карамзина вуалирует, гипнотизирует, заставляет верить,как в хорошем романе, что все было именно так, как написано историком. Конечно,свою роль в таком рассказе играет концептуальное единство «Истории...». Идеясамодержавия создавала впечатление цельности, что, в свою очередь, создавалоиллюзию достоверности. Когда же начинаешь анализировать прочитанное, топонимаешь, что факты остаются фактами, а интерпретацию их можно подвергнутьсомнению. Царствование Ивана Грозного Н.М. Карамзин считает «ужасной переменойв судьбе царства». Историограф не находит ни одной положительной черты в ИванеГрозном, а описывает только его кровавые деяния. Поражение в Ливонской войнеКарамзин также оставляет на совести Ивана Васильевича, и считает, что: «Россиявсе имела для победы – и доблесть, и силу, но не имела великодушногоотца-государя».
Интересен момент, когдаКарамзин практически открыто обвиняет самодержца в трусости: «Так Иоанн пилчашу стыда, им не Россиею заслуженного!», отказавшись от предложенного Баториемпоединка, который бы, по мнению польского короля, решил все их споры. Баторийписал Иоанну: «Жалеешь ли крови христианской? Назначь место и время, явись наконе и един сразимся со мной единым, да правого увенчает Бог победою!». Но котказу Иоанна можно подойти и с другой стороны, и не обвинять его в боязнидуэли, а отметить благоразумие человека, который стоит во главе государства иот поступков которого зависит все будущее этого государства. Если бы Иван IVсогласился на дуэль, он совершил бы безрассудный поступок. Обращаясь к историиФранции XIV в., можно отметить, что такой безрассудный поступок совершил корольФранции Иоанн II Добрый, который в 1356 г. в битве при Пуатье бросился всражение с секирой в руках, и, как следствие, был окружен и взят в плен. Апотом французы собирали 3 миллиона экю на выкуп родного монарха. Историкикатегорически осуждают акцию Иоанна II как истинно рыцарскую, но не достойнуюмонарха, ибо он должен думать не о личных страстях, а о нуждах государства.
Таким образом, отказИвана IV от дуэли со Стефаном Баторием выглядит иначе: русский царь выступаеткак истинный монарх и человек государственного ума, Стефан Баторий же скореерыцарь, чем король, то есть проигрывает Ивану Грозному.
Он здесьпротивопоставляет личности и характеры, но не государей, и позиция Карамзина ненаучная, а морализаторская.
Автор «Истории...»стремится найти в прошлом факты, характеры исторических лиц, их поступки,интерпретация которых звучала бы нравоучительно для современности. В этом однаиз своеобразных черт карамзинского миропонимания. Видя в поступках людейпрошлого проявление страстей, низменных для человеческого характера, Карамзинстремится дать им объяснение, мотивировать их в положительном илиотрицательном, с точки зрения собственных нравственных убеждений, смысле.««История государства Российского» наполнена страстями, борьбой, победами ипоражениями добра и зла.
Карамзин ассоциируетИвана Грозного со злом, также он через повествование проводит мысль, чтоЛивонская война, начавшаяся при Иване IV, и продолженная им, также являетсязлом. Историограф прямо не сообщает это в «Истории...», но об этом мы можемдогадаться по характеристике исторических лиц, таких как Сильвестр и Адашев –любимцев Ивана Грозного до 1560 г. «Сильвестр, наставник Иоанновой совести,всегда требовал от него воздержания, умеренности в физических наслаждениях, ккоим юный монарх имел сильную склонность...». Также, говоря о смертиСильвестра, Карамзин пишет, что это «муж незабвенный в нашей истории, красавека и человечества, сей знаменитый временщик явился вместе с добродетелью царяи погиб с нею…». Феномен удивительный в тогдашних обстоятельствах, известныйсвоею единственно неизмеримою силою искреннего благолюбия, коего божественноевдохновение дарит ум естественный в самой тьме невежества и вернее науки,вернее ученой мудрости руководствует людей к великому». Таким образом, Карамзинвосхищается Сильвестром. Про Адашева историограф пишет, что «все покорялось егоуму и добродетели». И лучшее время правления Н.М. Карамзин также связывает сдвумя этими людьми, и, приближая ужасное правление Ивана Грозного без Адашева иСильвестра, говорит: «Увидим, как он без них властвовал, и если не Иоанн, толюбимцы его с 1546 по 1560 г. управляли Россиею, то для счастья подданных ицаря не надлежало бы сим добродетельным мужам оставлять государственногокормила – лучше неволею творить добро, чем волею — зло». В этих строкахпросматривается все негативное презрительное отношение историографа к личностиИвана IV, и, следовательно, ко всей его политической деятельности. Извышесказанного можно увидеть, что Карамзин отдавал предпочтение Адашеву иСильвестру как разумным и честным государственным деятелям. И автор «Истории…»несколько раз в своем произведении подчеркивает, что «Адашев и Сильвестр не одобряливойны Ливонской, утверждая, что надобно прежде всего искоренить неверных и злыхврагов России и Христа; что ливонцы, хотя и не греческого исповедания, нохристиане, и для нас не опасны; что Бог благословляет только битвысправедливые, нужные для целости и свободы держав». «Неверным, злым врагом»России Карамзин считает Литву и выступает прежде всего за войну с ней, нежели сЛивонией, которая «уже перестала мыслить о сохранении независимости». Западныйсосед для России во второй половине XVI в. выступает одним из основных векторовполитики. Карамзин правильно отмечает этот вектор, но он смотрит на него спозиции уже свершившихся событий и потому с легкостью судит Ивана Грозного зато, что он пошел сначала на более слабого противника. И в результате этого сталпричиной усиления западного противника путем объединения Литвы и Польши. ПричемРечь Посполитая стала непосредственной и единственной соседкой России, сграницей, простиравшейся на две тысячи километров от Балтики до Черного моря.«Но, став соседями вновь через 330 лет (из-за монголо-татарского нашествиязападнославянские земли оказались отрубленными, прямые русско-польские контактыпрекратились(1239-1569)), Польша и Русь обнаружили, что они представляют поотношению друг к другу совершенно чуждые, враждебные государства с диаметральнопротивоположными государственными интересами».
Польша, как католическоегосударство, включившее в свой состав белорусские и украинские земли, «редконаселенные и зависимые от Польши», стремилась легально закрепить за собой этитерритории, но и ставила своей первейшей внешнеполитической задачейприсоединить те русские земли, которые были утрачены Литвой в XVI в. в пользуМосковского государства.
Русское государство,наоборот, рассматривало «Беларусь и Украину как исторически принадлежащее емунаследие древней Руси, как часть державы Рюриковичей, которую Москва былапризвана возвратить в общерусское православное лоно». Московские цари считалисвоей наиважнейшей, государственной, национальной и религиозной задачейосвобождение православного в своей массе белорусского и украинского населенияот польско-литовской зависимости. К этому добавлялась не менее важнаягосударственная задача прорыва Московского государства к морям, задача выходадля сношений с Западной Европой, чему препятствовал польский барьер, обрекавшийРоссию на медленную стагнацию и культурно-экономический застой, ибоцелеустремленная польская политика состояла в том, чтобы не допустить прямыхконтактов России с Западной Европой и, таким образом заставить Российскоегосударство согласиться на польское посредничество во всем, что касалось любыхсвязей с остальным миром. Отсюда борьба за Украину и Беларусь, борьба завлияние и владение славянским населением. Восточная Европа становиласьнеизбежной ближайшей перспективой русско-польских отношений в XVI – XVII вв. Ито, что эта борьба будет вестись отнюдь не мирными, дипломатическимисредствами, а путем войны, было ясно уже в 70-е гг. XVI в. для обеих сторон.
Н.М. Карамзин правильнопонял, что Литва и Польша, а не Ливония, составляли главный барьер для выходаРоссии к Балтийскому морю. Но оценивал он эти события с ретроспективной точкизрения. Адашев и Сильвестр не одобряли Ливонской войны как войнынесправедливой. «Бог одобряет только воины справедливые». Здесь просматриваетсяпровиденциализм историографа, когда он анализирует и оценивает историческиесобытия, не раскрывая политических или иных причин их участников, а лишьнавязывает им, а, следовательно, и нам, идею воли Бога. Тем не менее,современные авторы по истории дипломатии сейчас утверждают, «что с первых жедней войны в правительстве образовались две группы: Адашев и его кружок считалинеобходимым продолжение военных действий на юге с крымскими татарами и Турцией.Московское же дворянство вместе с И.М. Висковатым было решительным сторонникомЛивонской войны. Программа борьбы за Прибалтику отвечала их интересам. Боярстворассчитывало на новые поместные раздачи и расширение торговли со странамиВосточной и Западной Европы». Таким образом, мы можем убедиться, что Адашев иСильвестр, которые входили в ближний круг, всего лишь боролись за своиинтересы, и мы можем поставить под сомнения все карамзинские восхвалительныеэпитеты, посвященные этим людям. Также следует добавить, что после взятие в1558 г. Нарвы и Дерпта, когда нависла угроза над Ревелем и Ригой, победнойзавершение войны было совсем близко, но «Адашев, руководивший войсками, невоспользовался благоприятным моментом, и вскоре наступление прекратилось.Адашев затягивал войну, заключив перемирие с Ливонским орденом с мая поноябрь1559 г. Прекращение военных действий в Ливонии непосредственно совпало сначалом похода брата Адашева, Даниила, в 1559 г. на крымские улусы. Адашевсчитал необходимым консолидацию свободных южных земель. Впоследствии, ИванГрозный обрушил на Адашева и Сильвестра свой гнев по поводу затянувшейсяЛивонской войны. Следовательно, и здесь Иван Грозный выступает как разумныйправитель, который, приняв решение, идет к его реализации (в данном случае, кпобеде в Ливонской войне) и устраняет все сепаратистские тенденции, мешающиеосуществлению задуманного.
Интриги существовали придворе во времена практически всех государей, и Иван Грозный здесь не сталисключением. Но Н.М. Карамзин слишком однозначно одобряет группировку Адашева,и безапелляционно сужает боярский кружок, выступавший за Ливонскую войну.
По описанию Н.М.Карамзина, Иван IV представляет собой редкий образец государя, щедро одаренногоот природы умственными способностями и обнаружившего талант правителя, нонравственно испорченного, вполне порабощенного своими страстями и потомуобратившему всю наследованную им от предков полноту власти в орудие жестокой инередко бессмысленной тирании, имевшей разрушительные действия на некоторыестороны русской жизни. Казалось бы, московское самодержавие сделало при немдальнейшие шаги вперед, но получило до некоторой степени характер азиатскойдеспотии, трудно совместимой с разносторонним развитием государственной инародной жизни, а в конце концов вызвало бурное воздействие со стороныподавленных им на время сословных и областных стремлении. Его тиранствовозбудило после него и некоторые попытки к ограничению самодержавия. Н.М.Карамзин считает, что, уничтожив, собственными руками продолжение своейдинастии, Иван Васильевич сам приготовил и обеспечил тот взрыв народныхдвижений, который известен в истории под названием Смутное время и которое едване привело государство на край гибели. Также сквозь «Историю государстваРоссийского» историограф проводит мысль, что Иван Грозный тиранством своимвесьма ослабил влечение белорусских и украинских земель к воссоединению сМосковским государством (именно эти земли Карамзин считал исконно русскими, нооторванными от Руси ранее); помог делу Люблинской унии и даже произвел обратноедвижение служилого люда, которое до него переходило из Литвы в Москву. При немпросвещение и нравственность (для Карамзина нравственность была критериемоценки человека), успешно продвигавшиеся вперед до 60-х гг. XVI в., в эпохуказней и опричнины потерпели страшный ущерб и потом не скоро смогли оправитьсяпри наступившем Смутном времени. А главной причиной Смутного времени, по мнениюКарамзина, был все тот же Иван IV, который стал оплотом деспотизма и тиранства,задержавшими развитие России на несколько сот лет. Так Н.М. Карамзин пригвоздилИвана Грозного к позорному столбу. Но при более внимательном прочтении «Историигосударства Российского», основываясь на накопленных знаниях современнойисторической науки, мы видим, что Карамзин утрирует и вытягивает всенегативное, что было в Иване Грозном и в его времени. Н.М. Карамзин былапологетом просвещенного абсолютизма, это выразилось в искусственном отборефактов, интерпретации их с определенной политической точки зрения. «Уроки»прошлого вплетались в проблемы настоящего, а «История государства Российского»превращалась в публицистический документ, покоящийся на исторических фактах.
Карамзин пытался найти впрошлом события, характеры и действия исторических лиц, внешне аналогичные егосовременникам. Искусными штрихами, намеками историограф создавал аллюзиисобытий современной ему жизни. Карамзин как бы сближал периоды и эпохи,порождая в читателях иллюзию повторяемости исторического процесса, егоотдельных событий. А.С. Пушкин тонко подметил карамзинские параллели, назвав«Историю государства Российского» «свежей газетой».
Для удобного восприятия«Истории государства Российского» Карамзин-художник как великий мастериспользует сравнительно простой прием исторического рассказа, излагая события вхронологической последовательности. Отдельные отступления от этогопредпринимались «для удобнейшего впечатления в памяти». Повествование похронологии было удобно для читателя, но, что важнее, оно помогало Карамзину враскрытии его исторической концепции, открывало перед ним возможности введенияв большинстве случаев искусственных связей между событиями предшествующими ипоследующими.
ИдеалыКарамзина-художника воплощены в занимательности повествования, которой ондобивался, показывая события величественные, характеры – героические, факты,которые можно было бы представить как пышное театральное действие, в которомисторические лица были бы похожи на актеров и выступали то с монологами, то вхоре. Реальные последствия таких фактов на дальнейшее развитие событий уже неимели значения. В силу своей занимательности эти факты как бы заслоняли массудругих, иногда более существенных для исторического процесса, но менее ярких.Не говоря уже о действительной исторической значимости занимательных фактов,которую историограф, увлеченный описанием, даже и не пытался определить,возникал перекос, искусственное выпячивание. В таких случаях в «Историигосударства Российского» писатель-художник занимал место ученого-историка,художественное начало побеждало научное. Таковыми являются главы, посвященныеИвану Грозному и Ливонской войне, отношениям Речи Посполитой и Московскимгосударством.
Список использованныхисточников
1. Карамзин Н.М Предисловие к«Истории государства Российского» // Карамзин Н.М. «История государстваРоссийского». Т.1, Кн. 1. – М.: Книга, 1986. – 691 с.
2. Карамзин Н.М. «История государстваРоссийского». Т.7, Кн.1. – М.: Книга, 198. – 691 с.
3. Карамзин Н.М. «История государстваРоссийского». Т.8, Кн.2. – М.: Книга, 1988. – 715 с.
4. Карамзин Н.М. «История государстваРоссийского». Т.9, Кн.3. – М.: Книга, 1988. – 732 с.
5. Карамзин Н.М. «История государстваРоссийского». Т.10, Кн.3. – М.: Книга, 1988. – 732 с.
6. Карамзин Н.М. «История государстваРоссийского». Т.11, Кн.3. – М.: Книга, 1988. – 732 с.
7. Горсей Дж. Сокращенный рассказ илимемориал путешествий // Россия XV – XVII вв. глазами иностранцев. — Л.: Лениздат,1986. -543 с.
8. Поссевино А. Историческиесочинения о России XVI в. – М.: Издательство МГУ, 1983. – 272 с.
9. Веселовский С.Б. Исследования поистории опричнины. – М.: Московский рабочий, 1963. – 374 с.
10. Историография истории СССР. Сдревнейших времен до Великой Октябрьской Социалистической революции. – М.:Высшая школа, 1971. – 458 с.
11. Козлов В.П. Карамзин – историк //Карамзин Н.М. «История государства Российского». Кн.4. – М.: Книга, 1988. – 317с.
12. Лотман Ю.М. Колумб русскойистории // Карамзин Н.М. «История государства Российского». Кн.4. – М.: Книга,1988. – 317 с.
13. «Око всей великой России». Обистории дипломатической службы XVI вв. – М.: Международные отношения, 1989. –238 с.
14. Погодин А.Л. История Польши – М.:Монолит – Евролиния – Традиция, 2002. — 305 с.
15. Похлебкин В.В. Внешняя политикаРуси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. Кн.1. – М.:,Международные отношения, 1992. – 283 с.
16. Сахаров А.Н. Уроки бессмертногоисториографа // Карамзин Н.М. «История государства Российского». Т.1, Кн.1 –М.: Наука, 1989. – 673 с.
17. Соловьев С.М. История России сдревнейших времен. Т.6, Кн. 3, — М.: издательство соц-эконом литературы, 1960.– 726 с.
18. Соловьев С.М. История России сдревнейших времен. Т.7, Кн. 4, — М.: издательство соц-эконом литературы, 1960.– 778 с.
карамзин речи посполитоймосква