Вопрос о причинах столь заметного расширения границлатинского христианства в эпоху Высокого Средневековья естественным образомвлечет за собой другой – увеличивалась ли при этом численность христианскогонаселения. Конечно, рост населения не является ни необходимым, ни достаточнымусловием для расширения культурного ареала. Превосходство в техническом иорганизационном плане, в совокупности с такими неуловимыми моментами, как болеевысокий уровень культуры или агрессивные устремления, могли вылиться враспространение какого-либо конкретного типа культуры без больших измененийдемографического свойства. Миграция населения, безусловно, играла свою роль вэкспансии, и можно задаться простым, но важным вопросом: увеличивалась ли вэтот период численность населения в Европе и если да, то с какими темпами и скакими последствиями.
Исторические свидетельства, которыми мы располагаем дляпрояснения демографических процессов в Европе, различны в зависимости отрассматриваемого периода. Выделяются три эпохи: последние сто или около сталет, когда применение сложной статистической методики не только уместно, но ипродуктивно в силу регулярных переписей населения, регистрации рождений, бракови смертей; период между XVI и XIX веками, в отношении которого возможен достаточнодетальный анализ благодаря регистрации крещения, похорон и браков, а такженаличию податных ведомостей, которые велись в общенациональных масштабах, хотяподчас эти документы ограничиваются сугубо местными рамками и точностью неотличаются; и, наконец, период древности и Средневековья, когда, вообще говоря,те цифры, которыми мы располагаем, крайне скудны, разрознены во времени,локальным и неполным охватом. Высокое Средневековье как раз и попадает в этот,наименее поддающийся изучению, период демографической истории.
Учитывая все сказанное, вряд ли можно ждать многого отанализа тенденций демографического развития в средневековой Европе. Доступныецифры, разумеется, необходимо использовать, но из них невозможно сложить нечто,что имело бы право именоваться статистически обоснованной демографическойисторией. Более того, в отсутствие надежного статистического ряда, приходитсябуквально по капле выжимать все возможные данные – будь то косвенные илиоснованные на субъективном восприятии. Таким образом, сама природа доступнойнам информации данных ставит перед исследователем демографии средних вековсовсем иную задачу, нежели та, которую решают его коллеги, занимающиеся ЕвропойНового времени.
Все косвенные либо субъективные свидетельства указывают водном направлении, и это позволяет сделать вывод, что Высокое Средневековье вЕвропе было эпохой роста народонаселения. Так, например, не вызывает сомнениятот факт, что в этот период росло число городов и увеличивались их размеры. Водной только Англии за XII–XIII века было основано 132 новых поселениягородского типа. Если в 1172 году городскими стенами во Флоренции была обнесенатерритория в 200 акров, то для городов моложе всего на сто лет, то естьоснованных, скажем, в 1284 году, обычной была площадь свыше 1500 акров. Вполневероятно, что к 1300 году некоторые крупные европейские города уже имеличисленность населения порядка 100 тысяч жителей. Эту радикальную урбанизациюсредневекового общества нельзя считать абсолютно бесспорным явлением, однакоона представляется весьма логичным следствием роста населения. В том женаправлении указывают и сходные по характеру данные в отношении расширенияпахотных земель. Повсюду наблюдалось увеличение числа поселений итерриториальных образований на единицу площади – церковных приходов, феодальныхпоместий и округов. Целые области Европы, особенно на востоке континента,подверглись широкомасштабному планомерному заселению. Экономические индикаторы,такие, как цены, оплата труда, размеры рент, проба металла для чеканки монет,хотя и трудно поддаются интерпретации, однако тоже свидетельствуют о ростенаселения. «Сильное инфляционное давление» в XIII веке, к примеру, РобертБартлетт объясняет «опережающим ростом населения по отношению ксельскохозяйственным ресурсам».
При общем дефиците статистических источников относительноЕвропы того времени есть одно значительное исключение. Это Англия. Книга Страшногосуда 1086 года и данные налоговой переписи за 1377 год являются документамиобщенационального охвата и дошли до нас практически в целости и сохранности.Опираясь на них, некоторые историки, поддавшись искушению к обобщению, пытаютсяна основе этих источников установить общую численность населения королевства.Конечно, отчасти привлекательность этих документов заключается в том, что ониотносятся приблизительно к одной и той же области с интервалом в 300 лет. Длянас они особенно заманчивы, поскольку практически датируются началом иокончанием процесса территориальной экспансии, являющегося предметом нашегорассмотрения. Исследователю, желающему установить численность населенияпоколением или двумя ранее 1377 года, то есть до Черной Смерти 1348 года, открываетсявозможность воссоздать подобие картины «до и после». Однако не исключено, чтодля такой реконструкции этих двух источников все-таки недостаточно.
Оба источника представляют несомненные сложности дляинтерпретации. Ни один из них не является переписью. Вычисление вероятнойчисленности населения на основе того либо другого предполагает определеннуюдолю догадок. Например, Книга Страшного суда называет общую численностьнаселения – 268984 человека. Это не население Англии 1086 года. Однако к какойименно территории относится эта цифра – вопрос неясный. В своей диссертации ДжонНельсон Дарби перечисляет некоторые требующие уточнения пробелы в этом тексте:численность городского населения, население северных графств, не охваченныхКнигой, и т.п. Вдобавок, разумеется, и в отношении охваченных документомобластей наверняка имеются ошибки и неполные сведения, особенно по сельскомунаселению. Более того, и это куда важнее, в Книге переписью охвачены толькоглавы домохозяйств, а не все население. Следовательно, чтобы получить цифры повсему населению, данные документа надлежит умножить на среднее количествочленов домохозяйства – на злополучный и довольно спорный «множитель». ДжонНельсон Дарби приводит шесть различных версий расчета, основанных накоэффициенте 4, 4,5 и 5 в двух вариантах – считая рабов либо за индивидуумов,либо за глав семейств. Результаты разнятся от 1,2 миллиона до 1.6 миллиона.Можно достаточно смело принять меньшую из этих цифр за вероятный минимумчисленности население Англии на 1086 год. Однако в отношении верхнегопоказателя такой уверенности нет. Майкл Постан подчеркивает, что население,зарегистрированное в Книге Страшного суда, могло включать не всех главдомохозяйств, а только тех, кто имел полновесный крестьянский надел. В таком случаесюда следует добавить неопределенное число безземельных и субарендаторов, тоесть возможно, что исходную цифру надо увеличить раза в полтора. Если проделатьэто с верхней цифрой из расчета Дарби, то новый максимум окажется равным 2,4миллиона человек.
Данные подушной подати 1377 года представляют аналогичныепроблемы. Они дают для населения старше 14 лет цифру 1361478 человек. Чтобы наоснове этого показателя рассчитать максимальную общую численность населенияАнглии в XIV веке, надо установить:
1) масштабы уклонения от налога;
2) процент населения младше 14 лет, не включенного по этойпричине в перепись;
3) соотношение между данной численностью населения,значительно сократившегося в результате эпидемии чумы, и населением доэпидемии.
При этом каждая из этих цифр может быть не более чемдопущением. По общепринятым оценкам, Черная Смерть унесла треть населенияАнглии. Однако за период между 1348 и 1377 годами было несколько вспышекэпидемии, и кто-то наверняка скажет, что в 1377 году от населения Англии осталосьне более половины против того, что было до чумы. Если принять одну треть иполовину как крайние показатели, то, не выходя из этих границ, можно сделатьмножество расчетов на основе разного процента уклонения от уплаты податей (атакже освобождения от налогов или утери записей) и доли детского населениямоложе 14 лет. Последняя цифра, если иметь в виду биологические особенностичеловека и возрастную структуру населения других стран или эпох, скорее всего,лежит в интервале между 35 и 45 процентами. Труднее всего просчитать процентнеплательщиков, однако наиболее правдоподобной представляется предлагаемаярядом ученых цифра в 20–25 процентов. Существенно более низкие показатели намкажутся нереалистичными. Опираясь на все эти приблизительные подсчеты, можносконструировать несколько вероятных вариантов расчетов. Если принять всепоказатели за минимум, то есть неуплату за 20 процентов, долю детскогонаселения за 35 процентов, а смертность от чумы за треть, то экстраполяция отцифр 1377 года даст нам пик населения Англии в XIV веке равный почти 4миллионам. Если, напротив, принять все коэффициенты по их максимальномузначению (неуплату за 25, детское население за 45, а смертность от чумы за 50процентов), то получим, что до эпидемии население Англии превышало 6,5миллионов человек (см. табл. 1).
Таблица 1. Вероятные показатели максимальной численностинаселения средневековой Англии (в тыс. чел., округленно)Зарегистрированное население Доля неучтенных Взрослое население Доля детского населения Всего на 1377 год Смертность от чумы, % Максимальная численность 1 360 25% 1 813 45 3 297 50 6 594 1 360 20% 1 700 35 2 615 33 3 923
Таким образом, эти расчеты дают нам минимальный имаксимальный показатели численности населения для 1086 года равные 1,2 млн. и2,4 млн. человек и для XIV века – соответственно 4 млн. и 6,6 млн. человек.Возможно, кто-то решит, что такой разброс полученных результатов делает ихбессмысленными. Тем не менее, они, во-первых, однозначно свидетельствуют отенденции к росту населения в XII–XIII веках, а следовательно, подтверждают косвенныесведения. Во-вторых, они могут служить инструментом для установления вероятныхтемпов роста населения. Если взять низшую из возможных цифр для 1086 года инизшую для более позднего периода, то мы получим минимальный прирост населения.Этот показатель легко сравнить с данными других исторических периодов.Результаты такой операции приведены в табл. 2.
Таблица 2. Прирост населения в разные исторические периодыПрирост населения (% в год) Исторический пример Прирост населения (% в год) Исторический пример -0,07 Англия 1650–1700 0,68 Англия 1080–1330 (макс, допущение) 0,20 Англия 1080–1330 (минимальное допущение) 0,80 Современное развитое общество 0,2? Англия 1700–1750 0,81 Англия 1750–1800 0,35 Англия 1541–1741 1,33 Англия 1800–1850 0,48 Англия 1600–1650 2,50 Современный развивающийся мир 0,62 Англия 1550–1600 0,62 Англия 1541–1871
Как видим, разброс вероятных темпов роста населения дляАнглии XII–XIII веков, а именно – 0,2 процента и 0,68 процента в год, примерносоответствует показателям роста населения за период между серединой XVI и серединой XVIII веков. В отношениипоследнего периода статистические данные значительно полнее, при том, чтоАнглия в это время еще оставалась доиндустриальным обществом. Учитываядолгосрочные тенденции и непрерывный характер этого роста, логичнопредположить, что в общем и целом в эпоху Высокого Средневековья населениеросло теми же темпами, что и в XVI, XVII и начале XVIII века. Конечно, имелиськолоссальные различия в зависимости от времени и места. Иногда наблюдалось исокращение населения; иногда оно могло расти быстрее, чем наши максимальныеоценки. Так, например, счастливым образом сохранившиеся местные записи изТонтона в Сомерсете, показывают рост населения за период между 1209 и 1348годами порядка 0,85 процента. В районе Ниццы число домохозяйств с 1263 до 1315года возросло от 440 до 722, то есть прирост составил 0,95 процента.
В демографической истории средних веков множество нерешенныхвопросов. Например, когда мы говорим о росте населения после X века, то совершеннонеясно, было ли это начало или ускорение темпов роста или же это был только пикдемографического роста, продолжавшегося на протяжении столетий. Также нет ниодной удовлетворительной модели, которая позволяла бы судить о такихкомпонентах прироста, как рождаемость, коэффициент брачности и смертности, ихвлияние на экономику, в частности на уровень развития земледелия, или на такиебазовые социальные параметры, как модель семьи или право земельнойсобственности. И тем не менее, когда мы пытаемся вникнуть в динамику экспансииВысокого Средневековья, мы можем исходить из того, что в те времена темпы ростанаселения были сопоставимыми с теми, что мы имеем в начале Нового времени, сего высокими темпами урбанизации и миграции населения.
В Высокое Средневековье население Европы характеризовалось нетолько количественным ростом, но и мобильностью. Иногда это было перемещение нанебольшое расстояние: новые города были полны переселенцев из близлежащихдеревень, а сельские поселенцы создавали себе дочерние деревеньки или скотныедворы в пределах пешего хода от их основного жилища. Помимо этого, имели местотакие сухопутные и морские передвижения людских масс, которые забрасывали их насотни и тысячи миль от родных мест, порой в совершенно чуждую им вклиматическом и культурном отношении среду. Историки окрестили эпоху между IV и VI веками «эпохойпереселения народов» (Volkerwanderungzeit), но с точки зрениячисленности переселенцев и долгосрочных последствий миграционные процессы,протекавшие в Высокое Средневековье, соответствуют этому наименованию даже вбольшей степени.
Пространственный рисунок миграции того периода был весьмасложен, однако в целом картина переселения европейцев ясна. По мере ростанаселения наблюдалось движение людских масс из центральных районов ЗападнойЕвропы на периферию континента во всех направлениях – в земли кельтов, наПиренейский полуостров, отдельные районы Средиземноморья и в особенности землиполабских славян. Слово «экспансия», конечно, является метафорой, однако сточки зрения перемещения масс населения его следует воспринимать буквально.Сколько бы наемников или ученых ни переселялось из периферийных областейлатино-христианского мира в центральные районы континента, число перемещавшихсяв обратном направлении значительно их превосходило: огромные массы городского исельского населения перебирались из Англии в Ирландию, из Саксонии в Ливонию,из Старой Кастилии в Андалусию.
Конечно, эмиграция в разных областях христианской Европыпротекала различно с точки зрения масштабов и направления перемещения. Одниобласти были охвачены этим процессом больше, другие меньше. Существенныеразличия в размах эмиграционных процессов вносили способы передвижения – сухопутныйи морской, ибо действительно массовой заокеанской эмиграции, сыгравшей стольважную роль в истории Нового Света в Новое время, в Средние века еще не было.Заморские колонии, конечно, создавались, и в первую очередь, в Святой земле – такназываемый Утремер (Outremer), «заморская земля», а также в Восточной Прибалтикеи Ирландии. Однако в этих регионах переселенцы обычно составляли незначительноеменьшинство и включали представителей светской и церковной знати, слоя бюргерови малую толику сельских жителей. Зато районы ближней экспансии, например,Пиренейский полуостров или земли полабских славян, переживали такой наплывиммиграции, которого оказалось достаточно для кардинальных перемен в культурнойсреде и фундаментальных изменений в языке. Именно переселение десятков тысячнемецких горожан и селян в XII–XIII веках, называемое иначе «Остзидлунг» (Ostsiedlung), привело к германизацииземель полабских славян и укоренению носителей немецкого языка в таких местах,как Берлин или Любек, которые стали впоследствии символами всего германскогомира. Контраст, наблюдавшийся между сравнительно высокой плотностью поселений иотносительно низким уровнем миграции в Утремеры типа Ливонии или Сирии, можноотчасти объяснить тем обстоятельством, что за передвижение по морю приходилосьплатить. Хотя наземный путь был дольше и труднее, а отправлять пожитки моремоказывалось дешевле, нежели по суше, отдельные переселенцы или семьи мигрантов,будь то пешком, верхом или в повозке, могли совершить свой путь по сушедостаточно недорого и вполне самостоятельно. Путешествие по морю автоматическиозначало увеличение расходов.
Массовое переселение было характерно в основном для XII–XIII веков, хотя в некоторыхрегионах оно началось раньше. На Пиренейском полуострове христианская иммиграцияпоследовала сразу за завоеванием, то есть уже в IX и X веках, однако подлинныемасштабы приобрела лишь после взятия Толедо в 1085 году. Именно это событие, помнению мусульманских авторов, стало той точкой отсчета, когда «могуществофранков впервые заявило о себе». В первой половине XII века арагонцы захватилидолину Эбро, в середине XIII кастильцы вошли в Андалусию, а к 1249 годупортугальцы уже хозяйничали в Алгарве. По мере того, как христианские правителизахватывали исламские области Пиренейского полуострова, их постоянной заботойстановилось заселение и освоение захваченных земель. Иногда такая необходимостьдиктовалась исходом прежнего мусульманского населения; в других случаях новыепоселения закладывались на ранее пустовавших землях. Большинство переселенцевприходили из других областей самого Пиренейского полуострова, но были и такие,кто проделывал путь с юга Франции. Во владениях тамплиеров между Туделой иСарагоссой в середине XII века встречались землевладельцы с характернымиименами типа Раймон из Гаскони, Вильгельм из Кондома, Мартин из Тулузы илиРишар из Кагора. Для всех находилось место.
Общая площадь земель, охваченных Реконкистой, была огромна – около150 тысяч квадратных миль, и пиренейские королевства остались относительно малозаселенными. Тем не менее в целом миграция людских потоков во вновь захваченныерайоны существенно изменила тогдашнюю демографическую ситуацию.
Так называемый Остзидлунг, то есть расселениегерманцев на землях к востоку от Эльбы и Зале, традиционно служивших восточнойграницей германских племен, носило еще более массированный характер. Этотпроцесс начался постепенно с первой половины XII века, в первую очередь ввосточном Голыптейне, где в 1143 году был заложен город Любек. Во второйполовине столетия германские поселения распространились до Бранденбурга, авозможно и до Мекленбурга. Есть также вероятность того, что в 1175 году онибыли уже и в Силезии, когда герцог Болеслав I, даровал свободу от«польского закона» цистерцианцам Лубяжа, дабы на этих землях селились «всенемцы, кто возделывает монастырскую землю либо приведены жить на нейнастоятелем братства». В тот же период появились поселения германцев в Богемиии Трансильвании. В XIII веке вся Восточная Европа, от Эстонии до Карпат, оказаласьзаселена носителями немецкого языка. Среди переселенцев были крестьяне, купцы,шахтеры. Их появление навсегда изменило карту Европы, и первостепенной важностиисторические последствия этого процесса мы наблюдаем и по сей день.
По сравнению с поселениями Реконкисты и Остзидлунга вдругих областях Европы перемещение людских масс носило менее масштабныйхарактер. Однако для вовлеченных в миграционный процесс регионов оно имелобольшое значение и служит лишним доказательством того, что здесь мы имеем делос поистине всеобщим феноменом, захлестнувшим весь европейский континент. Иботочно так же, как чужеземные землепашцы наводнили долину Тахо и леса Силезии,земли кельтов – Уэльс, Ирландия и Шотландия – испытывали на себе наплывколонистов из Англии и, до некоторой степени, Франции, а в ВосточномСредиземноморье новые поселения росли и множились на волне крестовых походов.Во всех этих случаях мы видим, что людской поток устремлялся из центральнойчасти Западной Европы на периферию материка.
Примером такого центробежного движения может служить миграцияфламандцев, жителей низменного графства Фландрии на берегу Северного моря.Фландрию с полным правом можно отнести к «центральным» областям на картесредневековой Европы, поскольку она лежит между Англией, Францией и Германией,на оживленных морских путях. Во Фландрии рано сформировалось централизованноефеодальное княжество. Фламандские города с развитой торговлей и ремесленнымпроизводством образовывали важнейшее ядро средневековой экономики севернееАльп. Фландрия, по всей видимости, имела более высокую плотность населения посравнению с любым сопоставимым по площади регионом за исключением Италии. Дажепосле кризиса XIV века Фландрия сохранила столь высокую жизнеспособность, что здесьстало возможным становление и формирование собственной национальной культуры.
В Высокое Средневековье фламандцы распространились по всейЕвропе. Многие из них возделывали землю, но были среди фламандских переселенцеви рыцари, и воины, и ремесленники, коих можно было встретить во всех уголкаххристианского мира и за его пределами: в 1081 году некто Раймонд Фламандецявлялся «главой стражи и хранителем городских ворот» в Константинополе. Внормандском завоевании Англии 1066 года участвовало столько фламандцев, чтокогда вскоре после завоевания Вильгельм I издал охранную грамоту вотношении земель архиепископа Йоркского, то в ней содержалась угроза применениянадлежащих санкций против любого преступника, «будь то француз, фламандец илиангличанин». Фламандцев продолжали манить военные приключения в Англии, и вкачестве наемных воинов они сыграли важную роль в междоусобных войнах ивосстаниях XII века. Например, в крупном восстании 1173–1174 годов один изпредводителей мятежников граф Лестер «выступил в поход с фламандцами ифранцузами, а также людьми из Фризии». Король Шотландии, присоединившийся кмятежникам, был заинтересован в наборе фламандцев из Фландрии «и их флоте,сотнях и полусотнях воинов этого сильного народа». Один наблюдатель тех летнеодобрительно комментировал вербовку этих воинов-простолюдинов и писал, чтоони «рвутся заполучить вожделенную английскую шерсть». «Правда состоит в том, –добавляет летописец, – что большинство из них ткачи, и в отличие от рыцарей онине имеют понятия о том, как держать в руках оружие, а только жаждут грабежей идобычи».
Другие воины-фламандцы стремились к более существенномувознаграждению и сумели стать крупными землевладельцами в странах, с которымивоевали. Так, небольшая группа фламандских феодалов осела в Верхнем Клайдсдейлев качестве рыцарей, держателей земли шотландского короля Малькольма IV (1153–1165). Характерныих имена и фамилии типа Визо и Ламкин, которые они запечатлели в названияхсвоих владений (Вистон, Ламингтон). Другие фламандцы, такие, как Фрескин иБероальд Фламандец, владели землями дальше на север, в Морее и Элгине, а графДавид, брат короля Вильгельма Льва, лорд Гариоха (Эбердиншир), в одной из своихграмот обращался к «французам, и англичанам, и фламандцам, и шотландцам». Дваиз наиболее влиятельных родов в средневековой Шотландии, Дуглас и Морэй, былифламандского происхождения.
Другие фламандцы осели в городах. В исторической литературеих характеризуют как «важный элемент городского населения Шотландии на раннемэтапе его развития». Они имели собственный административный центр в Бервике, такназываемый Красный Дом, который получили от короля Шотландии. Нет сомнения, чтофламандская колония существовала и в Вене: там в 1208 году герцог Леопольд VI Австрийский даровалособые привилегии «нашим бюргерам, коих мы именуем фламандцами и коих поселилив нашем городе Вене». Все крупные города в Остзидлуиге имели в числесвоих жителей выходцев из Фландрии, о чем свидетельствовала их фамилия – Флеминг
Фламандские поселенцы-крестьяне особенно ценились за то, чтовладели искусством мелиорации (как и их соседи голландцы). К 1000 году они ужеумели защищать и поднимать пашню с помощью дамб и дренажных канав, и графФландрии Балдуин V (1036–1067) прославился именно тем, что «неустанным трудом изаботой превратил целину в плодородные земли». В следующем столетии этот опытбыл перенят землевладельцами других стран. В 1154 году епископ МайсенскийГерунг «поселил энергичных переселенцев из Фландрии в невозделанных и необжитыхместах», чтобы те основали поселение из восемнадцати крестьянских мансов. Пятьюгодами позже аббат Валленштедтский Арнольд продал фламандцам несколько участковземли близ Эльбы, где прежде жили славяне. Они преобразовали эти наделы впоселение из двадцати четырех мансов, которые подчинялись фламандскому закону(('ига Flamig-goram). Привлечение фламандцев к освоению земель квостоку от Эльбы получило такое распространение, что одной из двух типовых формкрестьянского надела (манса) стал гак называемый «фламандский манс». Дажесегодня деревни с названиями типа Флемминген, области наподобие Фляминг вБранденбурге и следы нидерландского диалекта, которые отмечают некоторыеисследователи, говорят о том значительном влиянии, какое имела фламандскаякрестьянская колонизация земель к востоку о Эльбы. Первые немецкие поселенцы вТрансильвании, неосвоенной области королевства Венгерского, прибывшие сюда в 40–50-егоды XII века по приглашению короля Гезы, упоминаются в документах XII века как фламандцы. Рядученых, правда, придерживаются того мнения, что этот термин к тому времени ужеприобрел обобщенное значение и относился к любым колонистам. Вместе с тем внауке существует и другое, вполне обоснованное мнение, что термин «фламандцы»все же следует считать в первую очередь показателем этнической принадлежности ион мог относиться если и не к поселенцам, непосредственно прибывшим изФландрии, то к выходцам из новых фламандских поселений к востоку от Германии.
Крупная колония фламандцев была основана в Южном Уэльсе прикороле Генрихе I Английском примерно в 1108 году. Их влияние на Уэльс нашлоотражение в национальной хронике, «Бруте»: «Некий народ чужого происхождения иобычаев, король Генрих направил в земли Дайфеда. И этот народ захватил целыйкантреф [территориальная единица] Рос… полностью вытеснив оттуда местныхжителей. А народ этот, говорят, пришел из Фландрии, из земли, лежащей близ моряБретонского, и пришли они потому, что море наступило и лишило их земли… Несумев найти себе место для жизни, ибо море залило прибрежные земли, а в горах итак были люди, и людей было так много, а земли так мало, что всем не было гдежить, эти люди взмолились перед королем Генрихом, чтобы дал им место, где жить.И тогда их направили в Рос, откуда они прогнали законных жителей, которыеотныне и по сию пору лишены своей законной земли и законного места».
Отрывок не во всем точен: «горы» Фландрии скорее существуют ввоображении летописца, нежели в реальной Фландрии. Суть, однако, подмеченаверно: относительно небольшая и перенаселенная территория, испытывающаяпостоянную угрозу со стороны моря, которая и подвигла мигрантов в дальний путь,в чуждую им в культурном отношении среду.
Фламандская колония в Южном Уэльсе, с центром в районе Роса вЮжном Пемброкшире, на протяжении многих поколений сохраняла свою культурнуюсамобытность, в частности, в топонимике. Например, от имени маркиза дель Визо,«вождя фламандцев» который в 1112 году прошел через Вустер по пути из Фландриив Пемброкшир, или Фрескина, сына Оллека, упоминание о котором имеется в королевскихдокументах, произошли типично фламандские названия – Вистон (сравните с точнотаким же названием в Клайдсдейле). Свои обычаи фламандцы соблюдали и в особыхгадательных обрядах. Еще и в 1200 году в Пемброкшире говорили на фламандскомязыке. На протяжении всего этого периода враждебность между чужеземной колониейи коренными валлийцами не утихала. Весь XII век и начало следующегостолетия были отмечены взаимными набегами и убийствами. В 1220 году валлийскийкнязь Лливелин ап Йорверт «собрал мощное войско для похода на фламандцев Роса иПемброка» и «в течение пяти дней пересек Рос и Догледиф, учинив страшную резнюсреди жителей той земли». Тонкий наблюдатель Геральд Валлийский в1188 году так писал о фламандцах: «Это храбрый и крепкий народ, заклятые врагиваллийцев, с которыми они состоят в непрестанной вражде; народ искусный в работес шерстью, опытный в торговле, готовый к любым трудностям и опасностям на сушеи на море в своем стремлении к добыче; легко приспосабливающийся к требованиямвремени и места и меняющий плуг на оружие; отважный и удачливый народ».
Здесь мы опять, но в более доброжелательном тоне, находиммнение о фламандцах скорее как о ремесленниках-ткачах, нежели рыцарях. Геральд,по-видимому, более точен в том, что воспринимает их в равной степени каквоинов, купцов и ремесленников – а может быть, пастухов, поскольку пемброкширскиефламандцы, конечно, занимались овцеводством. Поразительна одна черта их натуры –разносторонность: они и рыцари, и наемные воины, и ткачи, и крестьяне-переселенцы.
В 1169 году в Ирландию пришли англо-нормандцы. Во всякомслучае, именно так характеризуют это событие большинство историков. Но дляодного ирландского летописца это было «прибытие фламандского флота». К армиинаемников, первоначально воевавшей в Ирландии, присоединился крупный контингентфламандцев из Пемброкшира, и многие из них в последующие годы осели назахваченных землях, как случалось до этого в Англии, Уэльсе и Шотландии. Такимобразом, в ходе экспансии, характерной для Высокого Средневековья, фламандскаянародность распространилась по всему христианскому миру. Некоего Жерара Флемингаможно обнаружить в числе поселенцев в Палестине в 1160-е годы, Майкла Флеминга –в роли шерифа Эдинбурга на рубеже XI и XII веков, а Генриха Флеминга – на престоле епископаЭрмландского в Пруссии в конце XIII века. На небольшом примере фламандцев можновоссоздать картину массовой миграции населения, имевшей место в ту эпоху.