Перевезенцев С. В.
Очерк-размышление
I
Есть в русской историинекие «вечные» темы, которые изучаются и обсуждаются — и в исторической науке, ив общественном мнении — десятилетиями, а то и столетиями, но окончательного, «точного»,всеми принимаемого ответа так и не находят. Вот уже более пятидесяти лет идет внауке спор о начале Великой Отечественной войны — кто виноват? почему«прошляпили»? в чем причины страшных поражений 1941 года? В скором временинаступит столетний юбилей революций 1917 года — и снова вопросов больше, нежелиответов. К трехсотлетнему юбилею приближается еще одна научная дискуссия — опроисхождении руси и варягов, о начале Древнерусского государства. Постояннопродолжают волновать научное сознание такие кардинальные фигуры отечественнойистории, как И.В. Сталин, В.И. Ленин, Петр I…
Одна из таких «вечных»тем — личность, жизнь и деятельность первого русского царя Ивана IV ВасильевичаГрозного. Вот уже более 425 лет минуло со дня его кончины, а в научнойлитературе как не было, так и нет некого единого представления о нем, нетединой оценки, единого мнения. Еще более, иногда кардинально, оценки ИванаГрозного расходятся в современном общественном сознании: одни наши современникисчитают первого русского царя антихристом, другие — святым, кто-то пишет емуиконы, а кто-то — сносит памятники.
Свидетельствомнегативного восприятия образа царя Ивана IV Васильевича в последнее время сталидва фильма. Один из них — это многосерийный телефильм, показанный по каналу«Россия». В этом фильме молодой царь Иван Васильевич — это собрание всехмыслимых пороков. Правда, и окружение его тоже не лучше. В итоге, получилось наредкость «целостное» полотно: люди XVI века — сплошные монстры, да и время —исключительно монструозное. Однако название этого фильма, имена режиссера иактеров не запомнились. Причина тому — какое-то немыслимое количество пошлостина каждый квадратный сантиметр телекадра. Смотреть это «телепроизведение» былопротивно и гадко, ибо казалось, что авторы решили во что бы то ни сталопровести только одну «сверхидею» — в средневековой Руси детей вовсе не вкапусте находили, а как и все мы, грешные… Ну и так далее.
Второй фильм — это ужекинопродукция с лаконичным названием «Царь» режиссера П. Лунгина. Фильм, несомненно,с гораздо более серьезной заявкой, нежели телеподелка канала «Россия». В самомделе, духовное противостояние царя Ивана Васильевича и святителя Филиппа, митрополитаМосковского и всея Руси — это реальная проблема в русской истории. Вот толькорешает эту проблему фильм «Царь» слишком прямолинейно. По сути дела, в основусценария авторы попытались положить житие святителя Филиппа и представить нам, зрителям,именно житийное прочтение действительного исторического сюжета. А всякое житие— это же словесная икона, не подразумевающая полутонов и многозначности оценок,не подразумевающее также и полного соответствия исторической реальности. Вернее,многозначность в житиях есть, но она находится в другом измерении — в житиипоказывается многозначность Добра, которому, чаще всего, противостоитдовольно-таки однозначное Зло. Ибо главный герой всякого жития — святой человек,и задача жития состоит в том, чтобы показать привлекательность Божиегоподвижника, его борьбу со Злом и его, святого, победу над Злом.
Создатели фильма «Царь»тоже показали нам открытое противостояние воплощенного Добра (святителяФилиппа) и воплощенного Зла (царя Ивана). Иначе говоря, изначальнопредполагалось представить зрителям государя Ивана Васильевича, если не какантихриста, то как его предтечу. Следовательно, решение образов главных героевзаключалась в максимальном усилении положительных характеристик святителяФилиппа и, одновременно, в максимальной демонстрации отрицательных и даже самыхотвратительных качеств царя Ивана. Отсюда и столь нелицеприятный и… однозначный(!) образ царя, созданный Петром Мамоновым, в исполнении которого царь —истинное исчадие ада. Правда, само по себе это «исчадие» получилось несколькомелковатым, этаким мелким бесом. Подобную мелковатость, даже гротескнуюкомедийность образа усиливает, к примеру, единственный зуб во рту царя, оченьуж напоминающий столь же единственный клык Бабы-Яги в исполнении Г. Милляра издетских фильмов А. Роу.
И еще одно недоумение, вызванноефильмом П. Лунгина: если в основу фильма положен житийный сюжет, то почему самфильм называется «Царь»? Ведь главный герой фильма вовсе не царь ИванВасильевич, а святитель Филипп? Название «Царь» решительно дезориентируетзрителя и, как думается, авторов фильма. Из этого вытекают и все слабости самойкартины — название фильма, как передающее его основной смысл, совершенно несоотносится с содержанием. Нет, конечно, можно поумствовать, и объяснить, чтоистинным царем (в духовном смысле) в конфликте Ивана IV и святителя Филиппаоказывается вовсе не «звероподобный» Иван. Но больно уж все это сложно. Поэтому,думается, объяснения такой путаницы намного проще. Название фильма выбраноисключительно из коммерческих целей: видимо, его создатели решили, чтокинокартина «Царь» принесет гораздо большие сборы, нежели фильм с названием«Филипп», или «Подвижник», или с каким-то еще подобным. Правда, ежели в данномслучае коммерческие интересы превалировали над всеми остальными, то и фильм недолжен претендовать на некий нравственный урок. А ведь фильм «Царь» как разпретендует… Но причем здесь нравственность?
Несколько странное, еслине сказать больше, впечатление вызвал и поступок исполнителя роли шута Вассиана,актера, сценариста и, одновременно, священника Ивана Охлобыстина, который былпоражен крайне негативной реакцией и на его участие в фильме, и на созданный имобраз со стороны «собратьев по служению и простых прихожан». Эта критикапривела его к печальному выводу: «Я действительно категорически не соответствуюобщепринятому нормативу внешнего образа священнослужителя». Поэтому И.Охлобыстин заявил, что готов сложить с себя священнический сан и даже написалоб этом письмо Святейшему Патриарху (1). И снова возникает вопрос: асоответствует ли фильм «Царь» той нравственной максиме, которую он, якобы, утверждает?
А оба фильма вызвалисамые полярные оценки: кто-то их восхвалял, но многие, наоборот, открытовозмущались.
Стоит вспомнить, чтополярные оценки жизни и деятельности первого русского царя возникли уже прижизни Ивана Васильевича и его современники оставили нам не просто различные, апротивоположные впечатления о государе. Так, князь Андрей Михайлович Курбский, долгоевремя бывший соратником царя, но бежавший в 1564 г. из России в Литву, стал первым обличителем Ивана IV. Именно Курбский оказался авторомконцепции «двух Иванов»: в 1550-е гг. Иван Васильевич — благочестивыйправославный царь, участник созидания Святорусского царства; в 1560–1570-е гг.царь Иван — предатель христианских истин, разрушитель Святорусского царства, тиран,убийца (2). А вот в официальном летописании царь, наоборот, прославлялся каквеликий христианский государь. Об этом же писал и первый русский патриарх, святительИов, лично знавший Ивана IV, в повести, написанной между 1598 и 1605 гг. ипосвященной уже сыну Ивана Грозного, царю Федору Ивановичу «Той же убоблагочестивый царь и великий князь Иванъ Васильевичъ всеа Русии бе разумомъ имудростию украшен и в храборскихъ победахъ изряденъ славен, и к бранномуополчению зело искусенъ, и во всехъ царских исправлениих достохвален явися, великияизрадныя победы показа и многия подвиги по благочестии совершив» (3).
Противоречивыесвидетельства современников, естественно, в значительной степени влияли ипродолжают влиять на формирование научных представлений об Иване Грозном, о егоэпохе, о его личности и деяниях. Конечно, за многие десятилетия и даже столетия(а российская историческая наука, напомню, возникла в XVIII веке) историкивыяснили множество фактов, открыли большое число документов. Впрочем, втораяполовина XVI столетия не так уж богата на исторические источники, как может показаться.Общерусское летописание в то время прекратилось, а многообразные свидетельстваиностранцев, бывавших или живших в России, несомненно, интересны, информативны,однако нередко тенденциозны. Ведь, как отмечают современные историки, именно вгоды правления Ивана IV, особенно во время Ливонской войны, в Западной Европеначинает формироваться пропагандистский миф о «варварской России», являющейсобой «угрозу для всего западного мира». Тогдашние западноевропейские«политтехнологи» описывали жителей России XVI века, как безбожников, людоедов, святотатцев,убийц и агрессоров от природы. Естественно, что возглавлять подобное сборищемог только «бесчеловечный тиран», «жесточайший и свирепейший враг», а именно —русский царь (4). Поэтому, читая сообщения иностранцев о России, всегда стоитпомнить, о том, что они изначально воспринимали Россию, как вражескую и«варварскую страну», и в своих сочинениях, прежде всего, стремились подтвердитьэтот уже сложившийся у них стереотип. Конечно, это вовсе не значит, что иностраннымисточникам нельзя доверять вообще. Но это значит, что использовать информациюиз иностранных источников нужно очень осторожно.
Кстати говоря, современныеисторики замечают, что «отголоски этого восприятия, порожденного Ливонскойвойной 1558–1583 годов, слышны и сегодня в высказываниях иностранных политикови ученых». Иначе говоря, именно Ливонская война стала временем рожденияпресловутой русофобии, когда Западная Европа, испуганная успешныминаступательными действиями Российского государства, стала еще больше пугатьсаму себя и весь мир рассказками о «страшном русском медведе». А вот «изменитьэтот имидж, формировавшийся веками, для России необычайно трудно, прежде всегоиз-за нежелания европейской стороны менять свои предубеждения и стереотипы, сформировавшиесяболее четырехсот лет назад»(5).
Так что мы еще оченьмногого не знаем о той эпохе. К примеру, мы до сих пор не знаем когда и почемувозникло знаменитое прозвание первого русского царя: Иван Грозный. Кто-то изисториков утверждает, что Грозным его прозвали за активную внешнюю политику и, вчастности, за взятие Казани в 1552 году. Кто-то, наоборот, считает, что этопрозвание он получил за свои опричные деяния. Но как было на самом деле —неизвестно. Как ни странно, но впервые над этим вопросом задумался толькосовременный историк А.Л. Юрганов. Вот, к каким результатам он пришел в ходесвоего исследования: «Как это ни покажется удивительным, но в научнойлитературе не обращалось внимание на то, что ни один из современников царя неназывает его «Иваном Грозным». И даже в фольклоре XVI–XVII вв., допускающемвольные переосмысления, четко выдерживается определенное, очень продуманноеотношение к этому слову. «Грозный» в фольклоре — это прилагательное, непревращенное в имя собственное. «Отвечает Кастрюк-Мастрюк: «Говорит Грозныйцарь, Иван Васильевич»; «Во матушке было в каменной Москве, / При Грозном цареИване Васильевиче»; «Другой борец идет Иванушка маленький. / «Уж ты здравствуй,Грозный царь Иван Васильевич!» и т. д. и т. п. И ни разу — Иван ВасильевичГрозный: это значит, что современники и ближайшие потомки твердо знали, чтоцаря нельзя подобным образом именовать. Судя по всему, причина запретазаключается в том, что слово «Грозный» как предикат уже употреблялось, идостаточно широко, но применительно к небесным силам вообще и Архангелу Михаилув частности. Как бы ни уподоблялся царь Богу, но небесная иерархия была вышелюбой земной. По всей видимости, именно из фольклора слово это, припосредничестве В.Н. Татищева, перекочевывает в науку, но уже с иным смыслом икак имя собственное русского царя» (6).
Итак, недостаточность ипротиворечивость исторических источников во многом определили противоречивостьнаучных гипотез и концепций. На сегодняшний день можно выделить три основныхнаправления в оценке личности и деятельности царя Ивана IV Васильевича:
1. «Обличительное». Своеначало это направление берет от сочинений А.М. Курбского. Позднее, достаточножестко об Иване Грозном писали П.И. Ковалевский, С.Б. Веселовский, А.Г. Кузьмини др.
2. «Апологетическое». Этонаправление также возникло в XVI веке, в официальном летописании. Уже в XIX в.близок к нему было известный историк и юрист К.Д. Кавелин, а в наше время —митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн, И.П. Фроянов и некоторые другие.
3. «Объективистское».Сторонники этого направления, с одной стороны, признают значительный вклад царяв созидание Российского государства, с другой стороны, обличают егодеспотические наклонности (В.О. Ключевский, С.М. Соловьев, С.Ф. Платонов, А.А.Зимин, В.Б. Кобрин, Б.Н. Флоря, А.Л. Юрганов и др.).
Нужно отметить, чтобольшинство специалистов-историков все же обличают царя Ивана или полностью, илиже по отдельным моментам. Таким образом, позиции сторонников «обличительного» и«объективистского» направлений во многом совпадают (особенно, это касаетсяхарактеристики опричнины, казней, разгрома Новгорода и Пскова и др.). Поэтомуможно сказать, что обличительно-критическое восприятие деятельности царяявляется господствующим.
Однако необходимо сказатьи о том, что подавляющее большинство точек зрения историков продолжаетосновываться на выдвинутой еще А.М. Курбским концепции «двух Иванов». На этообратил внимание современный историк А.И. Филюшкин: «До сих пор историяправления первого русского царя излагается по заложенной еще Н.М. Карамзиным наоснове сочинений Курбского схеме «двух Иванов»: хорошего государя в 1550-е гг.,времени реформ, времени правления «Избранной рады», и необузданного тиранапосле 1560 г., после смерти царицы Анастасии, разгона «Избранной рады» и«облютения» царя. Существование данной схемы — самый главный след в истории, которыйсумел оставить Курбский. Его глазами историки и литераторы смотрят на РоссиюXVI в. вот уже больше 300 лет» (7).
Таким образом, мы исегодня осмысливаем и личность царя Ивана Грозного, и все процессы второйполовины XVI века в основном через призму восприятия опального князя А.М.Курбского. А вот взгляды самого Ивана Грозного, отраженные в его многочисленныхпосланиях, в летописных источниках, автоматически считаются необъективными, ато и откровенно лживыми. Насколько это правильно, насколько такое восприятиеспособствует верному пониманию исторической действительности — это большаяпроблема.
При этом в каждом изнаправлений есть свои ответвления, свои позиции, сторонники которых по-разномуобъясняют причины тех или иных поступков Ивана Грозного. Отметим отдельные, наиболеевлиятельные позиции:
1. Психологическиеобъяснения. Впервые психологические объяснения деяний Ивана Грозного можнонайти у Н.М. Карамзина, считавшего, что царь Иван IV был подвержен, во-первых, значительномувлиянию своего окружения (в детстве — «плохих» бояр, в 1550-е гг. — «хороших»Сильвестра и Адашева, позднее — опять «плохих развратников»), во-вторых, собственнымстрастям и порокам (8). Немного позднее, психиатр П.И. Ковалевский утверждал, чтоИван Грозный был психически больным человеком, страдавшим паранойей (9). С этимсогласны и некоторые современные историки (10).
2. Социологическиеобъяснения. Первым к эпохе XVI века социологические схемы применил крупнейшийрусский историк XIX столетия С.М. Соловьев, считавший, что в деятельности ИванаГрозного нашла отражение борьба нового государственного порядка со старымродовым строем (11). Объективно неизбежной борьбой государства с боярствомобъяснял деятельность царя и В.О. Ключевский (12). В свою очередь, К.Д. Кавелинбыл уверен в положительном значении деятельности Ивана Грозного, более тогоКавелин утверждал, что Иван Грозный боролся с западным влиянием, проникавшим наРусь (13). Позднее С.Ф. Платонов утверждал, что целью всех репрессий царя были«старые княжата» (14). Мнения этих и других историков стали очень влиятельны. Кпримеру, в 1930–1940-е гг. и фигура Ивана Грозного, и его репрессиивоспринимались однозначно положительно.
Позднее было доказано, чтов ходе опричных расправ пострадали не только бояре и старые княжата, но имногие дворяне, более того боярское землевладение только расширилось. АкадемикС.Б. Веселовский был уверен, что Иван Грозный действовал исключительно винтересах укрепления собственной власти, совершенно не заботясь о каких-тодругих интересах (15). К этой позиции был близок и В.Б. Кобрин (16). Появиласьточка зрения А.А. Зимина, который указывал на то, что царь боролся с Церковью(17). В целом, в 1950–1980-е гг. в отечественной исторической литературеутвердилось то самое «объективистское» направление: объективно царьспособствовал усилению Российского государства, но субъективно был тираном иубийцей.
3. Религиозныеобъяснения. Осмысление деяний Ивана Васильевича Грозного с религиозной точкизрения впервые можно найти в сочинениях А.М. Курбского, который был уверен, чтопричины изменений, произошедших в сознании первого русского царя, лежат вобласти его религиозных предпочтений: царь изменил христианскому долгу, предалхристианские истины, его поработил Сатана. Впрочем, Иван Грозный в том же самом— в измене христианству — обвинял Курбского. Видимо, дело заключалось вразличном толковании христианских истин царем и опальным князем.
Позднее значениерелигиозного фактора для Ивана Грозного особо отметил В.О. Ключевский, но несконцентрировал на этом своего внимания (18). Уже в XX в. Г.П. Федотов, крупныймыслитель Русского Зарубежья, выделил религиозные идеи Ивана Грозного, как однииз ведущих в его деятельности. Однако Федотов, вслед за Курбским, был уверен, чтоцарь изменил христианству, а его деяния были, скорее, антихристианскими (19). Всоветской историографии роль религиозного фактора практически отрицалась, кроме,пожалуй, некоторых рассуждений на эту тему в небольшом очерке Я.С. Лурье (20).
Только в последние годызначительная часть специалистов и публицистов стали обращать внимание на рольрелигиозного фактора в деятельности царя Ивана Грозного (Иоанн, митрополитСанкт-Петербургский и Ладожский, А.Л. Юрганов, С.В. Перевезенцев, А.И. Филюшкин,И.Я. Фроянов и др.) (21). Более того, стремление объяснить деяния ИванаГрозного через призму его религиозных воззрений — это сегодня, наверное, самаяпопулярная и самая влиятельная точка зрения.
Итак, образ царя ИванаГрозного и той исторической эпохи, в которой он жил и действовал, которуютворил, созданный в научной литературе, не составляет некого единого портрета, единогопредставления — историческая наука полна дискуссий и противоречий.
Поэтому более детальныйразговор о личности и деяниях первого русского царя, который ждет читателядалее, вовсе не претендует на «окончательность» и «завершенность». Отнюдь, читательнайдет всего лишь некую позицию, некое понимание автором этого очерка эпохи XVIвека и места, которое занимал в той эпохе государь Иван IV Васильевич. А, можетбыть, даже не понимание, а всего лишь некий путь к пониманию, некую дорожку, котораяможет со временем привести к созданию более или менее полного историческогопортрета Ивана Васильевича. Да и то — приведет ли? Трудно сказать суверенностью. Но — попытаемся…
II
Итак, научных ипублицистических объяснений деяний царя Ивана Грозного немало. Но, может быть, главнаяпроблема такой множественности объяснений состоит в том, что нам до сих пордалеко не до конца ясны мотивы поведения Ивана Васильевича — духовные и идейныемотивы. И в данном случае исследователям вопрос следует обращать не к царю, а, преждевсего, к самим себе — насколько верно мы сегодняшние (или мы вчерашние)понимаем саму суть того времени и людей того времени? Ведь современномусознанию, в большей степени рационалистическому и даже атеистическому, совсемне просто проникнуть во внутренний мир человека, живущего по совершенно другимзаконам — по законам глубоко религиозным, духовным. Такое было время тогда, вXVI столетии. Такими были и люди.
А время и вправду былонепростое. Дело в том, что XVI век — это столетие небывалой духовнойнапряженности во всем христианском мире. И связана эта духовная напряженностьбыла всего лишь с одной календарной датой.
Здесь следует напомнить, чтодо конца XVI века весь христианский мир жил в летосчислении от Сотворения мира,и только в конце XVI столетия Западная Европа перешла на новое летосчисление —от Рождества Христова (Россия на это летосчисление перешла в 1700 году). В 1492году (если мерить историю более привычным для нас летосчислением от РождестваХристова) закончились 7000 лет по летосчислению от Сотворения мира и началосьвосьмое тысячелетие. Следовательно, вся последующая история — это уже историявосьмого тысячелетия от Сотворения мира, которое продолжается до сих пор.
1492 год — кардинальнаядата в мистических ожиданиях христианского Средневековья. По различнымпророчествам, очень популярным в христианском мире, конец седьмого тысячелетиядолжен был ознаменоваться пришествием в мир и воцарением антихриста. Еслиследовать христианскому пониманию истории, то вслед за воцарением антихристадолжно состояться Второе пришествие Христа, затем — Последняя битва междувоинством Христовым и силами сатаны, а далее — Страшный суд и… конец земнойистории человечества, «конец миру», как писали наши предки.
Собственно в 1492 годуникаких видимых страшных событий не произошло, но в христианском миреутвердилось представление о том, что восьмая тысяча лет от Сотворения мира —это время, когда антихрист может явиться в мир в любой час и, как следствие, влюбой час можно и нужно ждать «скончания миру». Но для христиан подобноеожидание «скончания миру» во «всякий час» означало и другой важнейший духовныйвывод — «всякий час» нужно быть готовым к концу истории, готовым в духовномпонимании, т.е. во «всякий час» христианин должен быть готов предстать передСтрашным судом Господним.
Именно это ожидание«скончания миру» и определило высочайшую духовную напряженность, царившую вхристианском мире в XVI столетии. К примеру, именно ожидание скорого «концамира» и Страшного суда побудило Мартина Лютера, а вслед за ним и егопоследователей, искать иные пути спасения, нежели те, которые предлагалаРимско-католическая Церковь. В итоге, противостояние церковных реформаторов иримского папского престола привело к расколу Католической Церкви и образованиюразнообразных протестантских Церквей.
Именно это высочайшеедуховное напряжение стало главной причиной жесточайших религиозных войн вомногих странах Западной Европы — Германии, Франции, Нидерландах, Англии. Этивойны длились десятилетиями, к примеру, во Франции — 32 года (1562–1594 гг.), вНидерландах — 43 года (1566–1609 гг.), и унесли десятки, а то и сотни тысячжизней, ибо в ходе религиозных войн и противостояний, католики и протестантыбез жалости уничтожали друг друга. Только в 1572 году за одну печальнознаменитую Варфоломеевскую ночь во Франции убили, по разным источникам, от 5 до30 тыс. протестантов-гугенотов, а за последующие полгода — еще 70 тысяч. Неодну сотню протестантов-англикан сожгли на кострах в годы правления королевыМарии Кровавой в Англии в 1555–1558 гг. В свою очередь, и протестанты неостанавливались перед массовым избиением католиков. Так, лишь за последние 17лет (в 1530–1547 гг.) правления английского короля Генриха VIII, после того какон перешел в англиканство, были сожжены, казнены и умерли в тюрьмах 70 тыс.последователей католицизма. Кроме того, Генрих VIII жесточайшим образом подавилвосстание в католической Ирландии и восстание «пилигримов Божией милостью» насевере Англии.
Конечно, во всех этихмассовых расправах играли роль и другие причины: борьба за власть исобственность, за национальную независимость, за удовлетворение личных амбицийи корысти. Однако жестокость и бескомпромиссность борьбы католиков ипротестантов определялись именно духовным противостоянием: и те, и другиепочитали друг друга еретиками, теми, кто уже подпал под власть врага человеческогои недостоин спасения. Следовательно, физическое уничтожение как можно большегочисла еретиков — это, во-первых, потенциальное уменьшение антихристовой рати впредстоящей Последней битве, и, во-вторых, возможная помощь гибнущим душамубиенных, ибо они, убиенные еретики, не успели послужить ожидаемому антихристу.
Точно такая же духовнаянапряженность с конца XV века царила и в России. Еще в 1489 году (за три годадо ожидаемого «конца миру») новгородский архиепископ Геннадий пришел к выводу, чтов Евангелии вовсе не говорится о том, когда именно случится «скончание мира».Более того, владыка Геннадий утверждал, что чисто математическое решение этойважнейшей эсхатологической проблемы неверно в принципе. Ведь Промысел Божийнеподвластен человеческому разуму, и рассчитать с уверенностью Божии деянияникто не в силах. Поэтому несколько раз архиепископ Геннадий повторяет словасвятителя Григория Богослова о том, что «конца мира» нужно ждать всякий час: «Апо Богуслову, и намъ на всякъ часъ ждати скончания» (22).
Подобное духовноенапряжение послужило причиной борьбы с ересью «жидовствующих», покушавшихся, помнению многих деятелей Русской Православной Церкви, на духовное единстворусского народа. И тот же архиепископ Геннадий Новгородский, и преподобныйИосиф Волоцкий требовали примерного, вплоть до смертной казни, наказанияеретиков. В спор с ними вступил другой многоуважаемый подвижник — преподобныйНил Сорский, считавший, что наказывать еретиков надо, но не до смерти. В итоге,казнь все же состоялась: зимой 1504 года трех обвиненных в ереси последователей«жидовствующих» сожгли на льду замерзшей Москвы-реки, еще одного — в НовгородеВеликом.
Ожидание скорого приходаантихриста и «конца миру», и, как следствие, высочайшее духовное напряжение, сохранялосьв России на протяжении всего XVI столетия, а позднее — и в XVII веке. Этонапряженное духовное состояние зафиксировал в приписке на полях одной из своихрукописей князь А.М. Курбский: «Смотри в Апокалипсисе: “Зверь… есть восьмой”.Это значит, что в восьмой тысяче лет наступает с великой злобой Антихрист, которыйхоть и не пришел еще, но все же стоит уже на пороге широких и просторных дверейи действует вместе со своими пособниками, помогающими ему. “И из числа семипойдет в погибель”, и прочее смотри там и понимай духовно» (23).
Через несколькодесятилетий, в начале XVII века, те же апокалиптические настроения отразилизвестный политический деятель и мыслитель времен Смуты Иван Тимофеев, назвавшийсвое сочинение «Временник по седмой тысящи от Сотворения мира во осмой в первыелета». Для Ивана Тимофеева сама Смута, перипетии которой он описывает и причиныкоторой анализирует во «Временнике», является доказательством истинностиубеждения в том, что восьмая тысяча лет от Сотворения мира — это времявоцарения антихриста. О распространенности подобных настроений свидетельствуети тот факт, что в народном мнении за Лжедмитрием I закрепилось совершенноопределенное прозвание — «предтеча антихриста». А еще позднее, именно споры обантихристе и «конце миру» послужили одной из важнейших духовных причин РасколаРусской Православной Церкви.
При этом в Россииапокалиптические ожидания воспринимались и глубже, и сильнее, нежели в ЗападнойЕвропе. Гибель Византийской империи в 1453 году и подчинениевосточно-христианского мира власти турецкого султана (под властью турококазались все тогдашние православные патриархаты — Константинопольский, Антиохийский,Александрийский, Иерусалимский) означало, что Россия теперь осталасьединственным в мире независимым православным государством, единственнымгосударством, способным выступить защитников православия во всем мире. Особенноэто стало понятным на Руси после окончательного освобождения от ордынского игав 1480 году.
Для русского религиозногосознания той поры смысл свершившихся исторических событий виделся совершенноопределенный — Сам Господь избрал Русь для осуществления на земле неких Высших,Божественных предначертаний. В этот период Москва начинает осознаваться какцентр, ядро, средоточие не только России, но всего мира.
Именно поэтому, с концаXV столетия, в России происходит какой-то неимоверный по силе и последствиямдуховный и интеллектуальный взрыв — духовные и светские мыслители началинапряженнейшую духовную работу по поиску нового места Русского государства ирусского народа в мировой истории. Они стремились найти ответ на вопрос — какойже замысел вложил Господь в независимое Русское государство накануне Второгопришествия Христова и «конца миру»?
Результатом этого поискастало появление ряда важнейших для русской истории духовно-политических идейныхкомплексов и образов. Так, митрополит Зосима относил евангельское пророчество —«первые будут последними, а последние первыми» — к Византии и Руси, иобосновывал этим пророчеством идею «Москвы — нового града Константина» (24).Значение России в качестве нового центра мирового христианства стремитсяобосновать Русский Хронограф 1512 года — скорбно перечислив православные«благочестивые царства», павшие под вражескими ударами, автор Хронографазаканчивает с гордостью: «Наша же Российская земля растет и младеет ивозвышается…» (25). Еще одним результатом этого духовного поиска стали посланиятак называемого «Филофеева цикла», автором которых называли старцаЕлеазаровского Псковского монастыря Филофея (ок. 1465–1542). В этих посланияхобосновывалось учение о России, как «Третьем Риме», позднее названное теорией«Москва — Третий Рим» (26). Именно в этих посланиях возникает знаменитаяформула: «Яко вся христианская царства приидоша в конець и снидошася во единоцарьство нашего государя, по пророчьским книгам то есть Ромеиское царство. Дваубо Рима падоша, а третии стоит, а четвертому не быти».
Причем, едва появившись, идея«Третьего Рима» сразу же стала развиваться и изменяться. В «Послании великомукнязю», тоже приписываемому старцу Филофею, значительно усилены политическоезвучание и авторитетность самой идеи «Третьего Рима». В этом Послании главнымносителем идеи объявляется московский государь. Более того, московскомугосударю, который сможет сохранить Россию как «Третий Рим», пророчится вечноеспасение — жизнь в «горнем Иерусалиме». В этом же Послании, на основемистического образа «Третьего Рима», формулируются и конкретные политическиезадачи, стоящие перед русским государем: русский государь обязан принять насебя обязанности всемирного православного государя. Поэтому впервые в историиМосковского государства здесь используется уже почти полный формуляртитулования московского великого князя «царем» и «самодержцем».
Впервые появляетсяупоминание и о генеалогической связи московского государя с византийскимиимператорами — одним из прадедов московского великого князя называетсявизантийский император Константин, тесть Владимира Мономаха. Следовательно, значительноусиливается и идея «мировых монархий» — Россия объявляется наследницей первого(Древнего) Рима и второго Рима (Византии). В этом Послании также усилена идеяединства Церкви и светской власти, как важнейшего условия созидания «ТретьегоРима» на Руси. Светский государь — это исполнитель высшей, мистической миссии, которуювозложил на Русь Сам Господь. Но этой миссии невозможно исполнить безтеснейшего союза с Церковью. Более того, одна из главных задач, стоящих передсветским государем, — распространение правой веры по всей Вселенной.
Интересен еще один факт.Не позднее 80-х гг. XVI века возникла еще одна, так называемая Вторая редакция«Послания великому князю». Здесь появилось определение «Святая Русь», дополняющееи развивающее идею «Третьего Рима», — царь и великий князь объявлялся«броздодержателем Святой Руси» (27).
«Идеал-образ» России как«Третьего Рима» был довольно популярным в XVI–XVII столетиях, ведь онобосновывал величие России, как самостоятельного и в политическом, и врелигиозном отношении государства. Более того, именно эта идея в наиболее яркойформе выразила претензии Московского государства на религиозно-мистическиефункции единственного в мире истинного христианского царства, хранителя правойверы. Поэтому идея «Третьего Рима» нашла отражение в различных письменныхпамятниках, в том числе, позднее, в разнообразной старообрядческой литературе.Однако не следует думать, что эта идея пользовалась подавляющим авторитетом.Нет, при всем своеобразии и оригинальности, она была одной из многих ипредставляла собой лишь один из «идеалов-образов», к которому стремились людиXVI века. В первой же половине XVI столетия идея «Третьего Рима» былараспространена в большей степени на Северо-Западе Руси, преимущественно воПскове и Новгороде, а вот собственно в Москве эта идея стала популярной тольков конце XVI — начале XVII вв.
В Москве же наибольшийавторитет к середине XVI века приобретают иные «идеал-образы» — Москва, как«Новый Иерусалим» и Россия, как «Новый Израиль». Именно эти образы, имеющиеветхозаветное происхождение и свидетельствующие о богоизбранности России и ееправящей династии, становятся ведущими в духовно-политическом сознании духовнойи светской элиты Российского государства в XVI столетии. А своеобразным венцомдуховного поиска русских мыслителей XVI века становится «идеал-образ» «СвятойРуси», как идеала, но и реальности существования Русского государства, РусскойПравославной Церкви и всего русского народа.
Наверное, самыми яркимикнижными образами России, как «Святой Руси» стали два сочинения, созданные вправление государя Ивана IV. Инициаторами создания обоих сочинений былмитрополит Московский и всея Руси Макарий (1482–1563). Первое из этих сочинений— знаменитые «Великие Минеи Четьи», крупнейшее в средневековой Руси собраниецерковно-исторической и духовно-учительной литературы, в которых повествованияо жизни святых Православной Церкви излагаются по порядку месяцев и дней каждогомесяца, а также помещены слова и поучения святых отцов и сочинения светскогохарактера. За 25 лет напряженного труда митрополит Макарий и привлеченные имрусские писатели, переводчики, книжники, переписчики, известные публицистысоздали три 12-томных собрания книг. Размеры каждого книжного свода «ВеликихМиней Четьих» огромны и вполне соответствуют названию «Великие Минеи», ведькаждая из двенадцати книг насчитывает от 1 500 до 2 000 листов большогоформата. В итоге, под руководством митрополита Макария был создан многотомныйсборник «всех четьих книг, чтомых на Руси», предназначавшихся для«душеполезного чтения» на каждый день всего года.
Второе сочинение —«Степенная книга» («Книга Степенная царского родословия, иже в Рустей земли вблагочестии просиявших Богоутвержденных скипетродержателей…»). Начатый поинициативе митрополита Макария, этот памятник был закончен трудами митрополитаАфанасия в 1560–1563 гг. Название Степенная книга объясняется тем, чтоизложение событий в ней расположено по родословным степеням великих князей. Всенаиболее важные события русской истории разбиты на 17 степеней (граней). Такимобразом, вся история страны складывается из «степеней», которые в соответствиис церковными традициями изображаются как ступени лестницы, ведущей к Богу, поаналогии с хорошо известными в православной книжности образами «лествиц», ведущимичеловека к Богу (например, «Лествица Иакова Синайского»). Но в Степенной книгедействие разворачивается во времени, а ступенями лестницы являются периодыотечественной истории. Причем каждая последующая эпоха («степень лестницы»)превосходит предыдущую тем, что к накопленному «багажу» святости прибавляетсвою долю, а каждый очередной самодержец как бы концентрирует в себе святость иблагочестие всех предшествующих. Благодаря этому русская история становитсягенеалогически единой цепью святых Московских государей и их предков.Составленная с целью «возвеличения царской власти», Степенная книгапредставляет в итоге новое для того времени прочтение церковной и гражданскойистории.
Одним из самыхзначительных иконописных образов превращения Русского государства в Святую Русьстала икона «Благословенно воинство Небесного Царя», известная также подназванием «Церковь воинствующая». В этой иконе символически представлен весьрелигиозно-мистический и всемирно-исторический смысл бытия России на Земле, тотвеликий духовный смысл, который придавали бытию России древнерусские книжники:православное воинство во главе в православным государем и вслед АрхангелуМихаилу движется от горящей крепости к Небесному Иерусалиму. А это значит, чтоРусь теперь окончательно осознала духовный смысл своего земного существования ицель своего исторического развития — подготовка ко Второму пришествию Христову,участие русского воинства в Последней битве под водительством АрхистратигаМихаила, спасение и вечная жизнь в Небесном Иерусалиме.
III
Осмыслениевсемирно-исторического значения России вылилось в многочисленные споры о вере.В начале XVI столетия Иосиф Волоцкий написал: «Ныне и в домех, и на путех, и наторжищех… вси сомнятся, вси о вере пытают» (28). Споры «нестяжателей» и«иосифлян», распространение еретических учений, расцвет публицистики — все этосвидетельство того факта, что Русь, став свободной, упорно и настойчиво искаласвое место в мире, пытаясь проникнуть в Замысел Божий.
Но человек не способенполностью познать Бога — такая убежденность тем более была характерна длярусского православного сознания, воспитанного в духе сочинений ДионисияАреопагита. Поэтому каждый участник спора с ожесточением отстаивал свою правду,поэтому-то и борьба была жестокой…
В принципе, в России тоговремени было только две силы, способные взять на себя Божественную миссиюспасения мира, — Церковь и светская власть. Вот и вылилось политическоевыражение споров о вере в выяснение вопроса — кто кому должен служить? Церковь— светской власти, или наоборот, светская власть — Церкви?
Например, в новгородской«Повести о белом клобуке» утверждается, что мистический знак богоизбранности, символ«Третьего Рима» — белый монашеский клобук — достойны носить лишь высшиецерковные иерархи (правда, в данном случае имелись в виду новгородскиеиерархи). Следовательно, и наследницей Рима «ветхого» и Рима «нового» выступаетв первую очередь Церковь. Близки к этому мнению были и «нестяжатели» (29). Дажеиосифляне поначалу признавали за Церковью главенствующее положение. Однакоисторические и политические реалии России были таковы, что Церковь, будучисоюзницей и духовной наставницей светской власти, тем не менее всегдаоставалась в подчиненном положении. Более того, именно светская властьвыступала и в качестве высшего судьи, когда религиозные споры заходили в тупик.В итоге в русской религиозной мысли и в общественно-политическом мнениипостепенно возобладало убеждение: именно светская власть, и именно великийкнязь Московский способен взять на себя исполнение божественных предначертаний.
Подобное убеждениеутвердилось не в один момент — оно зрело долго, исподволь, на протяжении двухвеков — еще со времен Ивана Калиты, когда Москва и ее князь стали центромнового «собирания» Руси. О том, что московский государь начинает восприниматьсяна Руси в качестве монарха, способного повести народ русский ко всемирномувеличию и тем самым спасти остальной, духовно «изрушившийся» мир, говорятмногие исторические факты. К примеру, явно нарастает стремление установить вэти годы на Московской Руси царский титул. Причем и сами московские великиекнязья были не против того, чтобы стать царями.
Еще в конце XIV векаМамай возводил на великого князя Дмитрия обвинения в том, что тот присвоил непринадлежащий ему царский титул: «Князь великии Дмитрий Иванович себе именуетРускои земли царем и паче честнейше тебе славою супротивно стоит твоемуцарствию». Ивана III уже уговаривали принять титул царя вместо титула великогокнязя. И с конца XV века титул «царь» начинает появляться в некоторых русскихвнешнеполитических документах, в частности в делах со Швецией — с 1482 года.Поднимался вопрос о царском титуле и в княжение сына Ивана — Василия III. Так, назолотой печати, привешенной к грамоте с мирным договором с Данией (1516 г.) Василий Иванович именуется как «царь и государь». Тот же титул можно встретить в посланииВасилия III римскому папе (1526 г.) (30). Но главное даже не в этом, а в том, что,по свидетельству С. Герберштейна, в годы правления Василия III подданныевеликого князя уже считали: «… Воля государя есть воля Божия и что бы нисделал государь, он делает это по воле Божией». А самого государя величали«ключником и постельничим Божиим» и вообще верили, что он — «свершительБожественной воли» (31). Послания «Филофеева цикла» также показывают, что Василию,не обладавшему даже земным царским титулом, пророчилась роль вселенскогоправославного царя.
И Иван III, и Василий IIIне решились официально принять царский титул. Однако это не означало сменыобщественных настроений. Более того, можно сказать, что в начале XVI векарусское общество жило в ожидании восшествия на московский престол государя, которыйнаконец-то возложит на себя Высшую обязанность в полной мере, и будетсоответствовать Божественным предначертаниям.
В этом смысле характерно,что именно в первой четверти XVI века появляется «Сказание о князьяхВладимирских». В основе «Сказания» лежат две легенды. Первая — о происхожденииРюриковичей и, следовательно, московских великих князей от римского императораАвгуста. Вторая легенда доказывает, что царские регалии — царский венец, бармы,золотая цепь, крест от древа распятия и сердоликовая шкатулка, принадлежавшаяАвгусту, — достались московским великим князьям через Владимира Мономаха от егодеда византийского императора Константина.
До начала XVI века осуществовании этих легенд не было ничего известно. Но уже в первые десятилетияXVI в. они были соединены в «Послании о Мономаховом венце» тверского монахаСпиридона-Саввы. Не позднее 1527 года на основании этого послания неизвестнымиавторами и было составлено «Сказание о князьях Владимирских» (32). «Сказание окнязьях Владимирских» не только обосновывает династические права московскихвеликих князей на царский титул. Главное здесь в том, что московские государиобъявляются наследниками мистического «Первого Рима», ибо их родословиевозводится до римского императора Августа. А право на наследие «Второго Рима»утверждаются фактом передачи Владимиру Мономаху царского венца и других регалийвизантийским императором Константином.
Следовательно, именномосковские государи получают все права на то, чтобы их государство — МосковскаяРусь — являлась единственной хранительницей истинной веры. Тем самымперехватывалась инициатива у западноевропейских монархов и государств, тожеиздавна претендующих на «римское» религиозно-мистическое наследие. Кроме того, удревлениегенеалогии московских государей на максимально возможный срок позволялорассматривать историю самой России как часть общемировой истории, в которойРоссия занимает самое достойное место (33).
Как можно видеть, основа«Сказания о князьях Владимирских» абсолютно легендарна — это в полном смыслеслова новый исторический миф, созданный древнерусскими книжниками XVI столетия.Впрочем, с другой стороны, сами книжники были уверены в обратном — в абсолютнойистинности созданного ими исторического мифа. И потому с помощью мифов творилиреальную историю.
«Сказание о князьяхВладимирских» сразу же после его создания стало не просто фактом, а настоящимкатализатором общественно-политической жизни России. Оно использовалось вдипломатических и династических спорах, служило вступительной статьей к«Государеву родословцу» и вступительной статьей к чину венчания Ивана IV нацарство в 1547 г., когда, исполняя давнишнюю мечту своего народа, ИванВасильевич наконец-то принял царский титул.
Здесь уместно несколькоотвлечься от собственно российских сюжетов, и вспомнить о главном источникевсех размышлений той поры — о Священном Писании. Именно в Библии и мыслители, иправители, и простые люди черпали основные знания о мире, об истории, очеловеке. Естественно, что именно в Библии искали и ответы на вопрос о личностии качествах, о правах и обязанностях царя.
Повествование о том, какпоявились в земной истории человечества цари, приводится в 1-й книге Царств.Библия рассказывает, что древние иудеи долгое время жили под непосредственнойвластью Господа — в Боговластии, или теократии. По Божией воле людьми управлялисудьи, которые передавали людям божественные указания. Но в какой-то момент людиоказались недовольны судьями. И тогда древние иудеи потребовали у судьи Самуила,чтобы тот испросил у Бога царя. Самуил долго молился. В ответ на молитвуГосподь ответил Самуилу: «Ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я нецарствовал над ними; … представь им и объяви им права царя, который будетцарствовать над ними» (1 кн. Цар. 8: 7–9). Бог устанавливает и права царя: царьвладеет всем в своем царстве и свободно распоряжается имуществом своихподданных; обладает полной властью; предводительствует воинству; являетсяединственным судьей; жители царства — рабы царя (1 кн. Цар. 8:10–17).Устанавливает Господь и царские обязанности: царь — защитник народа; ответчикза народ перед Богом; помазанник Божий (1 кн. Цар. 9:15); хранитель истиннойверы (3 кн. Цар. 11:38). Кроме того, Господь говорит Самуилу: «И восстенаететогда от царя вашего, которого вы избрали себе; и не будет Господь отвечать вамтогда» (1 кн. Цар. 10: 18)
Таким образом, идеальнымобщественным устройством, по Библии, может считаться теократия. Отказ людей отБоговластия означает, что люди впали в грех и отказались от непосредственнойвласти Бога. Древние иудеи сами признают этот грех, говоря Самуилу: «Ибо ковсем грехам нашим мы прибавили еще грех, когда просили себе царя» (1 кн. Цар.12:19). Так возникает монархия. При этом, царем может быть только тот человекна которого укажет Господь, главным источником власти царя является Божия воля,сама власть монарха должна рассматриваться подданными как богоданная, аподданные — это рабы царя.
Если сопоставитьдуховно-политические реалии России конца XV — первой половины XVI вв. сбиблейскими заветами, то окажется, что библейские правила устройствамонархической власти русские жители пытались почти дословно воспроизвести всобственной политической действительности. К примеру, известно, что именновеликого князя Ивана III некоторые его современники уже титуловали царем. И, какустановили историки, именно в правление Ивана III его подданные начинаютименовать себя «рабами» своего государя. Следовательно, библейские установлениябыли для наших предков прямым руководством к действию.
Однако признание того, чтоименно русский царь должен устроить вверенное ему Господом Русское государствокак «Святую Русь», как «Новый Израиль» и в дальнейшем обеспечить движение«новоизбранного Израиля» из мира земного («Нового Иерусалима») в мир горний(«Небесный Иерусалим»), порождало различные суждения в общественном мнении наважнейшую тему — а каким должен быть русский православный царь?
Некоторой части современниковмолодого царя Ивана IV (священнику Сильвестру, игумену Троице-Сергиевамонастыря Артемию, преподобному Максиму Греку, воеводе А.М. Курбскому и др.) вконце 1540 — начале 1550-х гг. были близки «нестяжательские» настроения.Последователи «нестяжателей» формулируют своеобразную концепцию «благочестивогоцаря», который сможет исполнить обязанности вселенского православного государя.Среди главных качеств «благочестивого царя» назывались, во-первых, умениеуправлять своей страной на основе Христовой Любви, во-вторых, сознательнаяопора на «мудрых советников» (34).
Правда, надо сказать, чтотермин «благочестивый царь», конечно же, не был прерогативой «нестяжателей», ноиспользование его в данном случае оправдано тем, что позднее Андрей Курбскийвсе свои обвинения против Ивана IV сводит к одной идее: отказавшись от помощиСильвестра и его сторонников, Иван Васильевич утерял «благочестие», пересталбыть «благочестивым царем». Поэтому, с определенной долей условности, термин«благочестивый царь» можно принять как «нестяжательский» идеал светскогоправителя. И еще один важный момент: «благочестивым царем» считается тот, ктовсе силы отдает служению России. Только обустроив собственное государство, утвердивв нем мир и благодать, «благочестивый царь» может претендовать на исполнениероли вселенского православного государя. Недаром Андрей Курбский обвинял ИванаIV в том, что, отказавшись от помощи «мудрых советников», государь разрушилсоциальную гармонию и собственными руками уничтожил «Святорусское царство», «православноеистинное христианское самодержавство», уже созданное совместными усилиями царяи его советников. Следовательно, идеал «Святорусского царства», во главекоторого стоит «благочестивый царь» со своими «мудрыми советниками», и былидеалом кружка, принятого называть «Избранной радой» (35).
Интересно, что похожийидеал общественного устройства был близок не только советникам царя, но идругим мыслителям «нестяжательского» круга. Так, в анонимной «Беседе валаамскихчудотворцев» (середина XVI в.), полностью проникнутой «нестяжательским»мироощущением, разрабатывается целая система организации «совета» царя с землей,рекомендуется «благонравному царю» осуществлять свое правление в полномсогласии с земским советом, составленном из представителей «от всех городов иуездов градов тех, без величества и без высокоумные гордости, христоподобноюсмиренною мудростию» (36).
Эти идеи имели серьезноевлияние на молодого царя Ивана IV. Во всяком случае, во многих речах и делахИвана Васильевича в первые годы царствования прослеживаются «нестяжательские»мотивы. В своих выступлениях на Церковном соборе 1551 года, названного позднееСтоглавым, Иван Васильевич впервые публично заявил о том, что берет на себяисполнение роли «благочестивого царя», и обратился к участникам Собора спросьбой о помощи в деле укрепления христианской веры и «устроении всегоправославного хрестьянства». На этом Соборе царь называет себя союзником Церквии обращается к Церкви с просьбой о помощи в его делах как «благочестивогоцаря»: «Мене сына своего наказуйте и просвещайте на всяко благочестие, якожелепо есть благочестивым быти во всяких царских праведнех законех и во всякомблаговерии и чистоте...» И явным отзвуком учения «нестяжателей» о ХристовойЛюбви можно признать его слова, сказанные перед открытием Собора: «Молюсвятейшии отцы мои, аще обретох благодать пред вами, утвердите в мя любовь…(выделено мной. — С.П.)» (37).
Не случайным, наверное, былои то, что именно в эти годы — в 1548 году — Максим Грек, который был близок к«нестяжателям» и долгие годы находился в опале, пишет Ивану IV несколькопосланий, в которых высказывает свое понимание роли самодержца российского.Значит, опальный Максим был уверен, что послания дойдут до царя, а их автор небудет наказан за то, что дает советы царю. И другой лидер «нестяжателей»Артемий Троицкий, положение которого тоже было довольно шатко, в 1551 году понастоянию царя был поставлен игуменом Троице-Сергиева монастыря — главной, таксказать, монашеской обители на Руси. Благодаря заступничеству Артемия с МаксимаГрека снимают обвинения и в том же 1551 году с почетом переводят вТроице-Сергиев монастырь, где он доживал свои последние годы.
Свое воплощение вполитической и государственной практике «нестяжательские» идеи нашли в ходезнаменитых реформ 1550-х годов. Именно тогда, с одной стороны, было значительноповышена роль дворянства в Российском государстве. Но, одновременно, былаустановлена тесная связь верховной власти с «Землей», т.е. с народом — сталисозываться Земские соборы, была создана развитая система земскогосамоуправления в городах и волостях, возродившая древние вечевые традиции. Витоге, «вертикаль» власти получила значительную поддержку и опору в«горизонтали» народного участия в государственном управлении. Кроме того, Судебник1550 года законодательно ограничил самодержавную власть русского царя: всеновые законы могли приниматься государем только по «приговору» всех бояр(статья 98) (38).
Впрочем, в российскомобщественном мнении присутствовало и совершенно иное представление о сущностицарской власти. Его выразителем стал простой воинник Иван Семенович Пересветов.Иван Пересветов считал, что Господь дарует свое заступничество только томуземному царю, который сможет утвердить в своем царстве “правду”. Смысл понятия“правда” довольно-таки широк — это и справедливость, и любовь, и добро, иистина. В конечном счете, Пересветов утверждает — “Христос есть истиннаяправда”. В понимании Пересветова, борьба за “правду” — это не толькоутверждение в земной жизни Божиих заповедей, но и часть всемирной борьбы добраи зла, Бога и дьявола. Россия, по убеждению Пересветова, — это арена борьбыБога и дьявола за “правду”. Но главная беда Московского царства заключена в томже, что и беда Византии — во всесильности “вельмож”. И Пересветов предлагает всвоих посланиях царю Ивану IV целую систему мер, которые, по его мнению, моглибы установить “правду” на Русской земле: ограничение влияния «вельмож», опорана служилое войско, введение “праведных” судов, улучшение налоговых правил, частичнаяотмена наместничества и рабства. Все эти меры способен осуществить только“грозный и мудрый” самодержавный царь, а сами реформы должны максимальноусилить роль государя. Иначе говоря, Иван Семенович Пересветов однозначносвязывал “правду” с самодержавным царем и усилением роли служилых людей, а“правду” требовал утверждать “грозой” (39).
IV
Как уже говорилось, поначалуцарь Иван Васильевич еще следовал советам своих приближенных, которые во многомориентировались на «нестяжательские» идеалы. Однако чем больше он взрослел, тембольше убеждался в том, что только он один и является исполнителем воли Божиейна Земле. Здесь можно вспомнить слова историка В.О. Ключевского, вполнесправедливо отметившего: «Иван IV был первый из московских государей, которыйузрел и живо почувствовал в себе царя в настоящем библейском смысле, ПомазанникаБожиего» (40).
Особенно ярко эти новыевзгляды Ивана Васильевича выражены в его переписке с князем АндреемМихайловичем Курбским, к тому времени бежавшим из России. Именно в этихпосланиях царь сформулировал собственную и уже совершенно устойчивую концепциюправославного государя. Причем важно отметить, что эта концепция появилась, во-первых,еще до введения опричнины (первое послание царя Ивана IV написано весной 1564 г., опричнина была введена зимой 1565 г.) и, во-вторых, стала духовно-политическим обоснованиемее введения.
Историко-юридическимобоснованием своих прав на царское звание и самодержавное правление ИванГрозный считал версию, изложенную в «Сказании о князьях Владимирских»: династияРюриковичей происходит от римского императора Августа, а царские регалии изКонстантинополя еще в XII в. получил Владимир Мономах.
Но главный аргумент всвою пользу он нашел все же в другом — в прямом Божием волеизъявлении. «Сегоубо православия истиннаго Росийскаго царствия самодержавство началось Божиимизволением почен от великаго князя Владимира», — писал царь в начале Первогопослания Андрею Курбскому, утверждая тем самым принцип божественногопроисхождения государевой власти на Руси. О себе же он говорил: «…Божиимизволением и прародителей своих и родителей благословением, яко же родихомся вцарствии, тако и воспитахомся и возрастохом и воцарихомся Божиим велением, ипрародителей своих и родителей благословением свое взяхом, а чюжаго невосхотехом» (41).
В дальнейшем в своихаргументах против Курбского Иван Грозный постоянно, в разных вариациях приводилодну и ту же незыблемую для него истину — только он, Иван IV, является истиннымсамодержцем Российским, ибо так повелел Господь. Поэтому даже не он, грешныйчеловек, правит государством, а сам Господь через него проливает на Россию своюБлагодать. Личность же Ивана Грозного в таком мироощущении становитсяединственным посредником между Господом и русским народом, а то и всеми земныминародами. «Мы же, — писал Иван Грозный, — уповаем милостию Божиею, понежедоидохом в меру возраста исполнения Христова, и, кроме Божия милости иПречистые Богородицы и всех святых, от человек бо учения не требуем, нижеподобно есть владети множеством народа, и разума от них требовати» (42).
Поэтому совершеннообоснованна, с библейских позиций, убежденность Ивана Грозного в том, чтоподданные его — такие же рабы и холопы его, как он сам раб и холоп Господний. Болеетого, свою главную ответственность перед Господом на Страшном суде, он видел водном — Господь спросит с него за то, как он управлял своими рабами, смог линаставить их на путь истины: «Аз же убо верую, о всех своих согрешениих вольныхи невольных суд прияти ми, яко рабу, и не токмо о своих, но и подовластных датими ответ, аще что моим несмотрением погрешится… Сице убо аз верую неумытномуСпасову судищу. И от Божия всемогущия десницы живым и мертвым возможно гдеукрытися? Вся нага и отверста пред ним» (43). И также искренне верил ИванВасильевич в то, что, ревностно исполняя Господнюю обязанность, возложенную нанего, он будет удостоен спасения: «И не отчеваюся Создателева милосердия, воеже спасену быти ми… Аще бо и паче числа песка морскаго беззакония моя, нонадеюся на милость благоутробия Божия: может пучиною милости Своея потопитибеззакония моя» (44). Таким образом, лишь Самого Господа признавал Иван Грозныйнад собой судьей, и более никого.
С этой же точки зренияследует оценивать позицию Ивана Грозного по отношению к любым покушениям на егосамодержавство. В подобного рода претензиях своих приближенных он видел толькоодно — покушения на Самого Бога. «Тем же наипаче, противляяйся власти, Богупротивится!», — восклицал он. И с недоумением вопрошает: «А се ли тма, яко царюсодержати царьство и владети, рабом же рабская содержати повеленная? Како же исамодержец наречется, аще не сам строит?». «А Российское самодержавствоизначала сами владеют своими государствы, а не боляре и вельможи!» (45) — заявлялон.
Поэтому любые попыткиограничения власти самодержца — это не просто политическое преступление, анечто гораздо худшее — предательство веры, вероотступничество. «И вы… злобеснымсвоим хотением, выше меры желающе славы и чести и богатства, и разорениюхристиянскому желающе быти!», — обвинял царь Курбского и всех тех, когоопальный князь именовал «Избранной радой». А самого себя Иван Грозный сравнивалсо святыми, пострадавшими от гонителей христианства: «Бесному подобляшеся, колеблетесяи Божий суд восхищающе… изложили есте, собацки осуждающе. И сего ради, Богупротивни являющеся, како и святых всех преподобных… И якова они бо от бесовпострадаша, таковая аз же от вас пострадах» (46).
Конечно же, всеприведенные здесь и многие оставшиеся за рамками цитирования слова ИванаГрозного свидетельствуют о глубоко продуманном, внутренне обустроенноммиросозерцании человека, который не один час и день посвятил осмыслениюсобственного пребывания на бренной Земле, проникновению в смысл собственнойжизни. Более того, все эти слова — вовсе не жалкая попытка оправдать жаждувласти, непомерно раздутое желание повелевать людьми. В посланиях ИванаВасильевича мы находим отражение, с той или иной степенью полноты иправильности, библейской трактовки прав и обязанностей царя.
И в этом смысле ПосланияИвана Грозного Курбскому — уникальный духовно-политический памятник, ибо в нихвпервые в русской истории сам государь полностью, в законченном видесформулировал, исторически и духовно-политически обосновал основные принципы самодержавнойвласти русских монархов.
Первый принцип —божественное происхождение самодержавной власти. Более того, как было показано,Иван Грозный обосновал тезис богоизбранности самого государя.
Другой важный принцип —русский государь имеет законные династические права на владение царскимтитулом. Уже говорилось, что Иван IV в своих произведениях постоянноиспользовал аргументы «Сказания о князьях Владимирских», которое произвелолично на него гораздо большее впечатление, нежели учение о «Третьем Риме», имеющеевсе же преобладающее церковное значение. И потому позднее государь в различныхсобственных посланиях обязательно напоминал своим адресатам, что своеродословие русский царь ведет от римского императора Августа и его брата Пруса,потомок которого в четырнадцатом колене князь Рюрик «пришел и началцарствовать» на Руси. Постоянно ссылался Иван IV и на тот факт, что еще одинего предок, великий князь киевский Владимир Мономах, получил «царский венец» отвизантийских императоров. Таким образом русский государь не только доказывалсвои права на владение царским титулом, но и подчеркивал собственноепревосходство над европейскими монархами. И следует признать, что усилиямиИвана IV версия «Сказания о князьях Владимирских» стала официальной генеалогиейне только Рюриковичей, но и последующих царей из династии Романовых.
Третий важнейший принцип— полнота самодержавной власти. Не случайно в Первом послании Курбскомугосударь Иван Васильевич привел немало исторических доказательств того, чтополная самодержавная власть более эффективна в достижении стоящей перед Россиейвеликой мистической цели: утверждение православной истины во всем мире.Анализируя события давнего и недавнего прошлого, государь стремился показать, что“многоначалие” или же подчиненность правителя церковной власти во все временаприводили к кризису и распаду великих держав. Основываясь на этом историческомопыте, Иван Грозный утверждал необходимость и возможность только неограниченносамодержавного, единовластного правления в России, если Российское царствохочет исполнить возложенную на него вселенскую миссию по утверждению истинногоправославия. В этом заключался кардинальный духовно-политический разрыв ИванаГрозного с «нестяжательской» традицией: никаких «мудрых советников» рядом с царембыть не должно, государь все решает самостоятельно и правит самодержавно.
И, наконец, четвертыйпринцип самодержавной власти: главный смысл власти русского самодержавногогосударя состоит в том, чтобы нести свет истины по всему миру, устроить и своюстрану, а то и весь мир по Божественным заповедям. Не случайно, чуть позднее, вответе протестантскому пастору Яну Роките, Иван Грозный подчеркивал всемирныйхарактер православия: «Ино как Богъ просветилъ прародителя нашегоблагочестиваго великаго князя Владимира… от тех мест и доселе не нарицаетсярусская вера, но християньская. Темже и повсюду вселенныя, аще где християнскавера истинная, ту християне зовутся, а идеже зовутся иным именемъ, которыеземли, по прозвищу имя, ту ересь и расколъ, а не истинная вера» (47).
Кстати говоря, убежденностьв богоизбранности православного самодержавного государя, видимо, настолькосильно исходила от Ивана Васильевича, что воспринималась и многимисовременниками. Когда в 1582 г. в Москве побывал папский посол, иезуит АнтониоПоссевино, он увидел эту решимость и уверенность царя в богоизбранности. Вданном случае Поссевино можно полностью доверять, ибо сам иезуит пребывал встоль же глубокой уверенности в богоизбранности римского папы и всего католичества,а также в великом значении собственной миссии по религиозному просвещениюрусских “варваров”. Следовательно, миросозерцание Ивана Грозного ему былопонятно и близко. Характеризуя Ивана Грозного, Поссевино писал: “Он считает, чтонет никого более ученого и более исполненного истинной религией, чем он сам…Что касается его схизмы (так католик Поссевино называл православие. — С.П.), трудноповерить, насколько он ей предан. Он считает ее приемлемой на вечные времена”.И далее Поссевино утверждал: “Он считает себя избранником Божиим, почтисветочем, которому предстоит озарить весь мир” (48).
Причем интересно, чтоданное убеждение Поссевино навеяно было общим духом тогдашней жизни, ибо самИван Грозный в разговоре с папским посланником ни словом не обмолвился о своейбогоизбранности. Более того, русский царь, стараясь по политическимсоображениям в лице Поссевино не обидеть римского папу, вообще пытался избегатьсерьезных разговоров о сущности веры. И когда в своем миссионерском рвенииПоссевино попытался предложить Ивану Грозному титул восточного императора вобмен на принятие католичества, Иван IV дипломатично ответил: “Что касаетсявласти над Востоком, то это Божия земля и ее по своему соизволению Господь даст,кому захочет” (49).
Приведенные выше высказыванияПоссевино недвусмысленно свидетельствуют, что, по меньшей мере, в тех кругахрусского общества, в которых он вращался, уверенность в особом предназначенииПравославной Руси и ее православного государя была неподдельно искренней. Обэтом говорил и сам папский посол: “С самого нежного возраста московитывпитывают то мнение, что они единственные истинные христиане, остальных же(даже католиков) они считают нечестивыми, еретиками или людьми, впавшими взаблуждение” (50).
В целом же, если говоритьоб истории духовно-политической мысли, то именно в сочинениях государя Ивана IVВасильевича Грозного впервые были полностью, в законченном виде сформулированыи теоретически обоснованы основные принципы самодержавной власти русскихмонархов.
V
Итак, в Первом посланииКурбскому Иван Грозный впервые свел в единую систему основные принципысамодержавной власти русских государей. Но понимание методов воплощения этихпринципов в реальную историческую практику связано уже исключительно с личнымикачествами Ивана Грозного, с его личным мировоззрением, как политическим, так ирелигиозно-мистическим.
Каким образомправославный самодержавный государь мог исполнять свои обязанности? В Первомпослании Курбскому Иван Грозный сравнивает четыре формы служения Господу: отшельничество,монашество, священническую власть и царское правление. Отшельничество, стольлюбезное “нестяжателям”, последователям Нила Сорского, государь уподоблял“агньцу, непротивну никому же, или яко птице, иже ни сеявшу, ни жнущу, ни вжитницу собирающу”. Монашество, или, в терминологии царя, “общее житие”, имеетсвою специфику. “Во общем убо житии, — писал он, — аще и мира отрекшимся, нообаче строения и попечения имеет, тако же наказание, аще ли сего невнимателнибудут, то общее житие разорится”. Священническая же власть “требует зельнагозапрещения языком, по благословней же вине, ярости, славы, и чести, и украшения,и председания, еже иноком неприлично”. И, наконец, “царскому же правлению —страха, и запрещения, и обуздания, и конечнейшаго запрещения по безумию злейшихчеловек лукавых” (выделено мной. — С.П.) (51).
Итак, главным оружиемправителя объявлялся “страх”. Стоит напомнить, что в православноммиросозерцании “страх Божий” напрямую ассоциировался с одним из возможных путейспасения, ибо именно “страх Божий” открывает для человека путь к познаниюбожественной истины. И в этом случае Иван Васильевич, созвучно иосифлянам, последователямИосифа Волоцкого, избирал этот путь как единственно возможный.«Нестяжательское» упование на Христову Любовь государь оставил где-то далеко встороне, или же отодвинул в далекое будущее. Более того, русский царь превратилтезис о “страхе Божием” в главное обоснование всех своих последующих действий.В ответ на очередное обвинение Курбского государь приводил евангельские словаиз Послания апостола Иуды: “К одним будьте милостивы, отличая их, других жестрахом спасайте, исторгая из огня” (1, 22—23). И комментировал приведенныеапостольские слова: “Видиши ли, яко апостол страхом повелевает спасати? Тако жеи во благочестивых царех и временах много обрящеши злейшее мучение” (52).
Таким образом, “страхБожий” — это главное и единственное средство спасения. Исполнителем же волиГоспода на земле может быть только он, православный государь, Иван Васильевич:“Тщужеся со усердием люди на истинну и на свет наставити, да познают единагоистиннаго Бога, в Троице славимаго, и от Бога данного им государя” (53). Посути дела в этих словах выражена вся программа действий Ивана Грозного —“страхом Божиим” обратить людей к истине и свету, а значит, спасти их души.
Русский царь считал, чтоон должен исполнять и мирские, и духовные обязанности, ибо царская властьобъединяет их в одно целое. Но вот, что интересно — Иван Грозный не претендовална исполнение обязанностей церковного первоиерарха, в отличие, к примеру, отанглийского короля Генриха VIII. Русский государь понимал суть царской властииначе, можно сказать, более мистически — как разновидность монашеского подвига.
Вообще Иван Грозный оченьчасто соотносил свою деятельность с монашеским служением, выражал желаниепринять постриг. В Послании царя в Кирилло-Белозерский монастырь встречаемтакие его слова: “И мне мнится, окаянному, яко исполу есмь чернец” (54). Вотэто мироощущение — “исполу есмь чернец…”, т.е. “наполовину я уже монах” — иопределяло избранную Иваном Грозным линию поведения в мирской жизни.
Монашеский подвигисполнять ведь можно по-разному. Нил Сорский видел его суть в “умной” молитве, ИосифВолоцкий — в строгом соблюдении устава. А Иван Грозный пошел иным путем, возродивна Руси идею древнего аскетизма в том виде, как ее понимали первые русскиемонахи — в виде “истязания плоти”.
Иван Васильевич принялдля себя как руководство к действию саму суть этой идеи — для спасения душинужно “истязать плоть”. Более того, подобный идеал монашеской жизни онстремился распространить на жизнь мирскую, собираясь решать мирские проблемыметодами монашеского подвижничества.
Создается впечатление, чтоИван Грозный был внутренне уверен в том, что имеет полное и несомненное правоотноситься к собственному государству и к собственному народу, как к телу, котороенеобходимо истязать, подвергать всяческим мучениям, ибо только тогда откроютсяпути к вечному блаженству. И только пройдя через “страх Божий” в его самомнепосредственном, телесном выражении, Российское государство, ведомое своимгосударем-иноком к “истине и свету”, сможет подготовиться к ожидаемомупришествию антихриста и противостоять торжеству Мирового Зла.
В данном случае висточниках есть подтверждения тому, что идея “истязания плоти” была близкаИвану Васильевичу. Подчеркивая свое отличие от простых монахов, он писал: “Иноубо же свою душу спасти, ино же многими душами пещися”. Развивая мысль о своемцарско-монашеском долге перед Господом заботиться о спасении подданных, он выводилнезыблемый для себя принцип: “Обрящеши же много и во отрекшихся мира наказания,аще и не смертию, но зело тяжкая наказания. Колми же паче во царствие подобаетнаказанию злодейственным человеком быти” (55). Следовательно, царская властьдолжна наказывать злодеев намного суровее, нежели монахи наказывают сами себя вборьбе искушениями.
В 1582 г. во время беседы с Иваном Грозным Поссевино, доказывая преимущества католицизма, сказал о том,что римские папы во имя христианской веры проливали кровь. Русский царь, посвидетельству Поссевино, так прокомментировал его слова: «Ты, Антоний, говоришь,что папы проливали кровь во имя Христа, это хорошо. Ведь сказал Спаситель: “Неубойтесь от убивающих тело, душу же не могущих убити”» (56).
Одно из обвинений, котороеИван Грозный предъявил Курбскому, состояло в том, что опальный воеводаиспугался претерпеть телесную муку от руки царя. Для царя очевидно — спасаясвою жизнь, свое тело, Курбский предал дьяволу бессмертную душу: “Почто, окняже, аще мнишися благочестие имети, единородную свою душу отвергл еси? Что жедаси на ней измену в день Страшнаго суда? Аще и весь мир приобрящеши, последисмерть всяко восхитит тя: чесо ради на теле душу предал еси, аще убоялся есисмерти, по своих бесоизвыкших друзей и назирателей ложному слову?”… “Ты же, теларади, душу погубил свою еси, и славы мимотекущия, нетленную славу презрел еси, ина человека возъярився, на Бога возстал еси” (57).
Вполне возможно, чтоименно в этом компоненте мировосприятия первого русского царя можно найти иодно из объяснений разделения государства на две части — земщину и опричнину.Земщина представляла собой часть “плоти” единой Русской земли, которую государьподверг жесточайшему истязанию, чтобы проучить врагов православия и поселить вих душах “страх Божий”. Потому и войско опричное изначально строилось попринципу военно-монашеского ордена, главой которого являлся сам царь, исполнявшийобязанности игумена. А территория опричнины постоянно расширялась, ибо это былиземли уже очищенные от греховных людей и их греховных помыслов.
Многие современныеисторики соглашаются сегодня с тем, что жестокие казни и расправы, которыетворил царь в годы опричнины, носили, в первую очередь, духовный характер —царь расправлялся с теми, кого он подозревал в вероотступничестве, в духовнойизмене.
Наиболее ярким примером вэтом отношении может служить царский поход на Новгород Великий зимой 1569–1570гг. Во время этого похода Иван Грозный наказывал новгородцев не столько заполитическую (на Новгород Великий пало подозрение в том, что горожане хотелиперейти под руку польского короля), сколько за духовную измену, ведь новгородцымогли уйти к «латинянам». Поэтому и казни новгородцев были столь жестоки иизощренны — царь «истязал» предателей веры. Современный историк А.Л. Юрганов, проанализироваврусские фольклорные тексты, отметил имеющееся в этих текстах устойчивоепредставление о связи ада, преисподней с пропастью, дном рек. Историк соотнесэти представления со способом массовых казней новгородцев — опричники топилинесчастных в Волхове — и сделал вывод о том, что казни жителей Новгорода носилисимволический характер: вероотступников посылали прямо в ад. Столь же глубокуюрелигиозную символику имели и другие жесточайшие казни Ивана Васильевича (58).Разгром опричниками новгородских храмов тоже имел свои духовные основания.Другой современный историк Б.Н. Флоря отмечает: царь, изымая иконы и церковнуюутварь из новгородских храмов, тем самым изымал из рук вероотступниковправославные святыни и брал их под собственную защиту. Недаром позднее государьповелел «во искупление своих грехов» построить в Александровской слободе двебольшие каменные церкви и наполнить их знаменитыми иконами и другими церковнымисвятынями, а обширные земли новгородской епархии на русском Севере былиотписаны вологодской епархии, ведь именно Вологду царь рассматривал как один изцентров опричнины (59).
Таким образом, жестокаяборьба со своими подданными, которую вел Иван Грозный в годы опричнины, — этововсе не плод его больной фантазии, не следствие самодурства или нравственнойраспущенности. Это — совершенно сознательная борьба с изменниками Богу, с теми,кем, по убеждению государя, овладел бес, кто предал истинную веру. Иван Грозный,карая измену, последовательно и целенаправленно отсекал от “плоти” Русскогогосударства все греховное. Он писал: “Прогнанных же от нас несть никого же, развесами от православия отторгошася. Избиенныя же и заточенныя по своим винам, якоже выше рехом, по тому тако и прияша” (60). Наказанные же за измену настольковиновны, что достойны лишь одного — отправиться в ад, ибо спасения их душГосподь не допустит: “Убиенных же по своим изменам у престола Владычняпредстояти како возможно есть, паче же человеком неведомо” (61).
Можно сказать, что уже в 1564 г., в Первом послании Курбскому, т.е. еще до введения опричнины, Иван Грозный сформулировалсобственную концепцию “богоизбранного инока-самодержца”. Уже существовавшие вРоссии представления о роли и значении самодержавного государя он довел доабсолюта, считая, что царь обязан сосредоточивать в своих руках не толькополитическую власть, но и быть религиозным и духовным лидером общества. Иначеговоря, царскую власть Иван Грозный рассматривал как форму религиозного служения.Причем он придавал своему пониманию царской власти общегосударственное значение— Первое послание Андрею Курбскому рассылалось по всем городам, как официальныйгосударственный документ. Следовательно, оно предназначалось не столькоопальному воеводе, сколько всему русскому народу.
VI
Впрочем, не стоитзабывать, что в годы опричнины Иван Грозный решал и другие, более прозаическиезадачи. Прежде всего, в ходе преследований и гонений Иван Грозный избавился отмножества княжеских и боярских родов. Представители этих родов, по мнению царя,стремились восстановить прежние порядки боярского своеволия и тем самымугрожали единству государства. Окончательно были ликвидированы удельныекняжества. Во-вторых, большое число детей боярских лишились своих вотчин, авзамен их получили поместья. Из независимых вотчинников они превратились впомещиков — владельцев земли, принадлежавшей государству. В-третьих, царь ИванГрозный значительно сократил права и независимость Церкви. Хотя свои земельныевладения Церковь сохранила, но тоже оказалась подчинена жесткому контролю состороны царя. В-четвертых, в городах и волостях сократились права земскихорганов самоуправления. По распоряжению царя Ивана Грозного, в города и волостиопять начали назначаться государевы представители — воеводы. Хотя, нужноотметить, что сама система земского самоуправления сохранилась, продолжалисобираться и Земские соборы. И, кстати говоря, именно эта земская системаспасла Российское государство в Смутное время, став основой и инициатором созданияземских ополчений.
Тем не менее, главнымполитическим итогом опричнины стало резкое усиление неограниченнойсамодержавной власти царя. Благодаря опричнине Иван Грозный превратился вбезраздельного властителя, ограниченного лишь собственной волей и собственнымижеланиями.
Нужно сказать, что вборьбе за усиление собственной власти царь использовал традиционные длямосковских правителей методы. Известно, к примеру, что по его приказу из земель,взятых в опричнину, выселялись земские бояре и дворяне, а их вотчины и поместьяпередавались опричникам. Однако подобный метод действия не был чем-то новым вРоссийском государстве, он активно использовался еще предками Ивана IV иименовался «перебором людишек». Так, дед Ивана Грозного, великий князьМосковский Иван III после присоединения Новгорода к Москве выселил изновгородских земель местных бояр и дворян, а их земли и поместья отдалмосковским боярам и дворянам. Точно также поступил отец Ивана Грозного, великийкнязь Московский Василий III, когда в 1510 году окончательно присоединил ксвоей державе псковские земли. Да и сам Иван IV активно использовал метод«перебора людишек» задолго до введения опричнины — после присоединения Казани иАстрахани эти вновь приобретенные Российским государством земли были отданы русскимбоярам и дворянам и заселены русскими крестьянами. Таким образом, «переборлюдишек» был для московских правителей традиционным и своеобразным способомконтроля над правящими элитами, а, кроме того, позволял контролировать и новыетерритории постоянно расширявшегося Российского государства. В этом смысле, опричнина— это, так сказать, нетрадиционная форма традиционных методов управленияРусским государства. И помимо решения духовных задач, опричнина стала для ИванаГрозного способом, хотя и очень жестоким способом, контроля над правящимиэлитами России.
Однако, одновременно, опричнинананесла стране и немалый урон — и материальный, и моральный, и политический.Подданные Ивана Грозного не раз обращались к государю с просьбами и дажетребованиями прекратить болезненное разделение государства на опричнину иземщину, ибо совершенно искренне не понимали — почему государь разделил своюдержаву и за что же столь жестоко их наказывает, ведь они, чаще всего, не зналии не чувствовали за собой никакой вины. Наиболее весомым и значимым протестомстало слово святителя Филиппа, митрополита Московского и всея Руси, которыйрезко осудил царя за его деяния. Но даже святителя в разгар опричнины ожидалтрагический конец…
И все же через некотороевремя царь Иван Грозный начал понимать, что продолжение опричнины приведет кполному разорению государства. Тем более злоупотребления опричников приобрелитакой размах, что поставили под угрозу сохранения порядка в стране. Поэтому в1570–1571 гг. последовали казни опричников, заподозренных царем в измене.Осенью 1572 года, после того, как опричное войско не смогло защитить Москву отнабега крымского хана, царь Иван Грозный отменил разделение государства наопричнину и земщину. Даже слово «опричнина» было запрещено упоминать.
Однако жесткое подавлениевсякого сопротивления царской воле сохранялось. В 1575 году царь вновь«отрёкся» от престола и разделил государство на две части. «Преемником» егостал татарский царевич Саин-Булат, в Крещении Симеон Бекбулатович, получившийтитул «государя великого князя всея Руси». Слово «опричнина» заменил термин«двор». Но уже в 1576 году Иван Грозный вновь «вернулся» на царский трон. Илишь к концу 1570-х гг. прекратились казни.
VII
Перед потомками вот ужечетыреста с лишком лет стоят очень серьезные вопросы. Как нам оцениватьличность и деяния первого русского царя? Сколько, если взвешивать на весахистории, он принес пользы, а сколько вреда своей стране и своему народу? И, наверное,главное — могут ли даже самые благие, самые высокие нравственные целидостигаться далеко не благими и откровенно безнравственными методами?
Историки, обычно ссарказмом, отмечают, что царь Иван Васильевич, творя свои жестокие казни, постояннокаялся в грехах. Сарказм ученых в этом случае связан с тем, что, в большинствеслучаев, сами историки не верят царю, не верят в искренность его раскаяния, авидят в царском покаянии некое скоморошество, некое извращенноетеатрально-ритуальное действо. Так ли это было на самом деле?
Думается, все же не стоитс легкостью отбрасывать известные факты раскаяния Ивана Васильевича.Собственные личные качества и в самом деле вызывали у царя большие и искренниедушевные мучения. Непомерная гордыня, невоздержанность, неумение обуздать своинизменные желания, постоянные нарушения церковных канонов поведения — все этоосознавалось Иваном Грозным как большой грех. Стоит вспомнить, как он каялся, сознаваясь«в пьянстве, блуде, прелюбодеянии, скверне, убийствах, грабежах, хищениях иненависти, во всяком злодействе…» Такого рода покаянные признания в сочинениях,принадлежащих перу Грозного, встречаются нередко.
Однако он далеко невсегда мог справиться со своими страстями. Как, например, не смог справиться сосвоим женолюбием, на почве которого у него постоянно возникали конфликты сЦерковью. Дело дошло до того, что после очередной, седьмой женитьбы — в 1580году на Марии Нагой — Церковь наложила на царя епитимью и отказала ему впричастии. Для православного, искренне верующего человека — это более чемсерьезное наказание. Но царя церковный гнев не остановил — будучи женатым, онискал себе новую жену, сватая за морем племянницу английской королевы МариюГастингс. Конечно, Иван Грозный придавал возможному браку чисто политическоезначение — он надеялся с помощью Англии переломить неудачно складывающийся ходЛивонской войны. Но важно другое — русский государь не обратил внимания нацерковные запреты и был готов к новому конфликту.
К концу жизни различныеневзгоды и поражения — смерть старшего сына Ивана, неурядицы в личных делах, сложныеотношения со вторым сыном Федором Ивановичем (тот решительно отказался —виданное ли дело! — исполнить волю отца и развестись с бездетной ИринойГодуновой), неудачи в Ливонской войне — еще более усугубили сумятицу, поселившуюсяв душе Ивана Грозного. Естественно, он воспринимал все неудачи и невзгоды какБожию кару за какие-то собственные прегрешения.
Именно в этот момент ИванВасильевич сам признал беззаконность убийств, совершенных по его приказу, вгоды опричнины. Свидетельством тому может служить “Синодик опальных царя ИванаГрозного”, составленный в начале 80-х годов XVI в. В него по личномураспоряжению царя включили около 4 тыс. имен казненных — для поминовения вовсех монастырях. Этот факт говорит о многом, и в первую очередь о том, что кконцу жизни Иван Грозный глубоко раскаялся в совершенных грехах, более того, значительнопересмотрел свое понимание греховности им наказанных. Ведь в Первом посланииКурбскому царь твердо заявлял: «Возможно ли, чтобы убиенные за свою изменупредстали перед Господним престолом, — такое и людям неведомо». Теперь же, составив«Синодик», царь лично просит у Господа заступничества за убиенных и верит, чтодуши их найдут вечное спасение. По сути дела, здесь можно увидеть не простосомнение, а покаяние и прямое осуждение Грозным прежних собственных убеждений, осуждениетой неистовости, с которой он «истязал» собственную страну. Следовательно, можносчитать, что под воздействием внешних обстоятельств, под страхом новой карыБожией в последние годы царствования Иван Грозный отказался от идеи «истязанияплоти», как метода решения мирских проблем. Таким образом, можно сказать, чтогосударева концепция «богоизбранного инока-самодержца» так и не была в полноймере реализована на практике, ибо ее пагубность ярко проявилась в годыопричнины. Наверное, для самого государя это стало серьезным ударом, потрясшимвсе его мировоззрение, весь его духовный и душевный мир.
Нет, он не сомневался всобственной богоизбранности — подтверждения тому можно найти в записках АнтониоПоссевино, встречавшегося с Грозным в 1582 г. Но одновременно в сознании государя усиливалось стремление найти дополнительные, тайные пути познания Божиейволи, которые, возможно, помогли бы ему обрести душевное равновесие. И здесьстоит со всем вниманием отнестись еще к одному общеизвестному факту — занятиямцаря астрологией, магией и гаданиями.
Вообще, более чеммистической натуре Ивана Грозного увлечение астрологическими разысканиями былоприсуще давно. Еще в годы опричнины при царе состоял английский лекарь иастролог Элизиус Бомелиус, позднее казненный. В последние годы жизни он вообщеокружил себя сонмом колдунов, волхвов и гадателей, специально привезенных изсеверных земель. В их обязанности входило предсказание будущего, в частности, ИванВасильевич пытался узнать день своей смерти (62).
По свидетельствуангличанина Джерома Горсея, Иван Грозный верил и в магию камней. Во всякомслучае, когда царь привел англичанина в свою сокровищницу, то долго емуобъяснял разные магические свойства алмазов, сапфиров, изумрудов и рубинов. Азатем, пытаясь увидеть свое будущее, на глазах у Горсея государь совершил некиемагические действия с царским жезлом, усыпанным драгоценными камнями, ипауками. По окончании же магического обряда горестно сказал, показывая нацарский жезл: «Слишком поздно, он не убережет теперь меня» (63).
Все бы ничего, но дело втом, что Православная Церковь запрещала астрологию, колдовство и магическиегадания, вполне справедливо считая их языческими суевериями. Причем эти занятияосуждались всеми православными мудрецами, которые видели в них дьявольскоеискушение — смертный человек как бы покушался на роль Творца, стремясьпредугадать то, что может быть известно одному Богу. При этом необходимопомнить, что мистика, в ее христианском варианте, была совсем не чужда русскомуправославию. Но ее практиковали монахи, покинувшие для этого мир, полностьюотдавшиеся внутреннему созерцанию истины. Монахи принципиально отстранялись отмирской суеты, опасаясь внести сумятицу в умы и души простых мирян, и никогдане переносили принципов монашеской жизни в жизнь светскую. Тот же Нил Сорскийсоветы по устройству жизни давал монахам, и только монахам. Отстраненность отмирских забот и позволяла православным инокам сохранять в своей мистическойпрактике главное — верность Господним заветам. И сама православная мистикавсегда была ориентирована на познание Бога, а значит, оставалась средствомпостижения добра, любви, красоты, средством «внутреннего делания» человека.
Иван Васильевич поступилиначе. Он, попытавшись использовать монашескую практику в мирской жизни, превративее в орудие политического действия, сокрушил ее принципы мирской же суетой. Иботребовал и ждал сиюминутных, выгодных ему самому, реальных результатов от того,чему сиюминутность и суетность категорически противопоказаны, — от иноческогоподвига. Возможно поэтому, не умея и не имея возможности соблюдать иноческуючистоту, но, оставаясь убежденным в собственной богоизбранности, царь принялсяискать спасение в иных учениях — в древней магии, в языческих волхованиях. Или,во всяком случае, стремился дополнить православную мистику языческимисуевериями, соединить их в одно целое. Вот и надеялся он, даже в те годы, когдасчитал себя «наполовину чернецом», на колдунов и гадателей, астрологов и волхвов.
Наверное, свою рольсыграло и то, что никакой из вариантов православного учения не мог Божиимименем оправдать многих царских беззаконий, вызванных гордыней инеобузданностью. Ведь говорил Ивану Грозному митрополит Филипп: «Прекрати, благочестивыйцарь, столь недостойное начинание. Вспомни о царях, бывших прежде тебя, которыехорошо жизнь прожили и по заповедям Божиим творили, и после смерти — блаженны.А те, кто скверно царствами правил, — и ныне немалыми проклятиями поминаются»(64). И такое, гласное или негласное, осуждение тоже побуждало царя искать светистины на колдовских дорожках.
Вот и сочетались, стольстранно и причудливо, в мистическом сознании Ивана Грозного идеалыправославного иноческого подвига и неодолимая тяга к языческому знанию, вера всобственную богоизбранность и сомнение в истинности избранного пути, жажданравственной чистоты и необузданность желаний. А над всем этим сложнейшимдушевным симбиозом стояла гордыня, которая безраздельно владела его сердцем.Так ведь и кажется, что с самого начала царствования и до конца дней своихиспытывал царь Иван Васильевич — какую власть даровал ему Господь на земле? Гдепределы царского своеволия? Что еще будет позволено совершить?
Но, объявив самого себяцентром земной жизни, «богоизбранным иноком-самодержцем», он, скорее всего, нерассчитал своих сил. Потребовав от себя соответствия образу идеального государя,он себе же предложил нерешаемую, в принципе, задачу. И дело было даже не всопротивляющемся окружении. Его, Ивана Грозного, натура сопротивлялась. Еготело, его душа не могли выдержать столь грандиозных духовных, психических ифизических нагрузок. И, справившись с многочисленными врагами-изменниками, онне справился сам с собой.
И все же… А как оцениватьличность и деятельность царя Ивана IV Васильевича? Если говорить о нравственнойоценке опричных деяний Ивана Грозного, то ее ведь уже очень давно дала РусскаяПравославная Церковь. Еще в 1591 году, в годы царствования Федора Ивановича, сынаИвана Грозного, началось церковное почитание святителя Филиппа, митрополитаМосковского и всея Руси, погибшего в противостоянии с царем Иваном — святыемощи Филиппа торжественно перенесли в Соловецкий монастырь. Немного позднее, ужев годы правления новой династии Романовых, при царе Алексее Михайловиче, в 1652году, раку с мощами святителя перенесли в Москву, установили в Успенском собореМосковского Кремля и с тех пор совершается общецерковное почитание святогомученика. А царь Алексей Михайлович, тогда же, в 1652 году, на коленях передмощами святого просил у него прощения за грехи своего «прадеда» — ИванаВасильевича, и даже — небывалое дело! — лично написал покаянное посланиесвятому мученику Филиппу. Несколько позднее, сначала в Псково-Печерскоммонастыре, а потом и по всей России установилось почитание преподобномученикаКорнилия, игумена Псково-Печерского монастыря, убитого, по преданию, личноИваном Грозным. Таким образом, Русская Православная Церковь, прославив восвятых убиенных от руки Ивана Грозного мучеников, показала всем — где вопричнине есть истина, а где ложь.
Но как быть систорической оценкой? Конечно, отделить оценку нравственную от историческойнепросто, а то и невозможно. И тем не менее встает очередной и естественныйвопрос — что больше, бед или побед, принесло России царствование ИванаГрозного? Ответить на этот вопрос очень трудно, ибо общий подход к эпохеправления Ивана Грозного, твердо стоящий на концепции «двух Иванов» А.М.Курбского, зачастую не позволяет признать многие известные факты истинными, многиесуществующие оценки верными. Огромную тень и на самого первого русского царя, ина его деяния накладывают многочисленные, иногда жестокие до изуверства ибессмысленные, как кажется, казни тысяч людей, совершенные по его приказу.Поэтому, в нашей памяти и в нашем сознании, даже самые крупные, самые весомые изначимые достижения и победы Российского государства в годы царствованиягосударя Ивана IV всегда омрачены знанием об опричных казнях. Не меньшую теньна деяния царя накладывает и поражение в Ливонской войне, в результате чегоРоссия лишилась прибалтийских территорий. А ведь вслед за А.М. Курбским дажесовременные исследователи повторяют: поражение в Ливонской войне сталоследствием «опричного террора».
Можно привести толькоодин пример, вроде бы, уже давно устоявшихся и даже почти что общепринятыхоценок. На протяжении многих лет традиционно принято считать, что именноопричнина является: 1) одной из главных причин поражения в Ливонской войне; 2)главной причиной хозяйственного разорения и обезлюдения центральных, западных исеверо-западных районов России; 3) одной из главных причин введения в Россиикрепостного права; и, по совокупности первых трех причин, — 4) одной из главныхпричин наступившего вскоре Смутного времени.
В самом деле, к концуправления Ивана IV страна пребывала в очень тяжелой экономической ситуации:только в Московском уезде к концу XVI столетия пустовало 84% обрабатываемыхземель, — люди во многих землях были или уничтожены, или умерли от болезней, илибежали на вольные земли. Именно из-за обезлюдения земель в 1581 г. последовал царский указ о временном отмене Юрьева дня — крестьянам «заповедали» (запретили)уходить от своих помещиков и вотчинников. Мера эта была вынужденная, ибороссийское правительство не имело иной возможности содержать дворянскоепоместное войско, кроме как наделять дворян землей, а земля без крестьян никомубыла не нужна.
Несомненно, опричнина, сее бесконечным «перебором людишек», сопровождавшимся разгромом земских вотчин ипоместий опричниками, с разгромом крупных экономических центров, какими былиТверь, Новгород и Псков на северо-западе, сыграла в разорении странызначительную роль. Но сегодня историки обращают внимание на немалую значимостьи иных факторов. Так, исход населения из центральных районов России началсягораздо раньше опричнины, а именно в 1550-е годы, и был связан с тем, чторусских крестьян массово переселяли на вновь завоеванные земли на востоке. Этобыла традиционная практика, которая использовалась и до Ивана IV, и напротяжении многих веков после его правления (вспомним, хотя бы, освоение целиныв 1950–1960-е гг., благодаря которому совершенно обезлюдело русскоеНечерноземье). Да крестьяне и сами активно осваивали новые территории. Весомымфактором разорения страны стала Ливонская война, ведение которой в течение 25лет требовало огромных материальных и людских ресурсов, а театр военныхдействий разворачивался как раз в северо-западных землях. Кроме того, Ливонскаявойна сопровождалась резким ростом налогов (в 3, 2 раза по сравнению с 1550-мигг.), крестьяне же, не выдерживавшие податного бремени, бежали из своих сел идеревень или резко сокращали размеры обрабатываемой земли (налоги взымались какраз в зависимости от величины пахотной земли). Свою лепту внесли две эпидемиичумы (в 1566–1567 гг. и в 1570–1571 гг.) и тяжелейший голод в 1569–1570 гг., охватившиемногие районы России и унесшие множество жизней.
Поэтому сегодняисследователи говорят о том, что не одна опричнина, а именно совокупностьразличных факторов привели к введению «заповедных лет» и усилению крепостногоправа. Именно в совокупности различных факторов нужно искать причины и Смутноговремени. Ну, в самом деле, впала бы Россия в Смуту, если бы не было страшногоприродного катаклизма, приведшего к трехлетнему голоду в 1601–1603 гг.? Ведьименно этот природный катаклизм обострил все экономические, социальные, политические,идеологические и духовные противоречия российской жизни. Однако можно сабсолютной (!) точностью сказать — уж в природном-то катаклизме Иван Грозный невиноват. Стоит попутно еще напомнить и то, что окончательно крепостное правобыло введено уже в правление Федора Ивановича (указы 1592 и 1597 гг.). И, кстати,тогда же, в ходе русско-шведской войны 1590–1593 гг., Россия вернула себеутраченные в годы Ливонской войны прибалтийские города Ивангород, Ям и Копорье.
Вот такая «арифметика»… Аза каждым «арифметическим действием» стоит отдельная, большая и, нередко, трагическаяистория. Какое из «действий» все же перевешивает — в одну или в другую сторону?Ответы еще нужно искать.
***
Так кто же он такой —первый русский царь Иван IV Васильевич Грозный? Главное, думается, в поискеответа на этот вопрос не стремиться к тому, чтобы в который уже раз осудитьИвана Васильевича, или же, наоборот, попытаться создать этакую икону из егообраза. Сложнейшее время, каковым был в русской истории XVI век, и сложнейшаяисторическая личность, каковой был государь Иван Васильевич, не могут бытьпоняты в простых ответах. Важнее другое: понять, что Иван Грозный — это великаяи трагическая фигура русской истории. И, наверное, тайна Ивана Грозногоскрывается в его духовной и душевной трагедии, подлинной трагедии человека, истовостремящегося к истине и свету, но так и не обретшего их в земной жизни.Фактически сформулировав принципы российской самодержавной власти, ИванВасильевич довел их до крайнего предела, до абсолюта, поставив лишь самого себяв центр чуть ли не всего мироздания. И в результате он начал войну ссобственной страной, ибо не верил, что подданные его способны понять иисполнить его устремления. Но крайности всегда опасны. Даже если они вызванысамыми высокими идеями, стремлениями и чувствами, даже если это высокоерелигиозное рвение, излишнее рвение, ретивое рвение…
И еще важно понимать:Иван Васильевич Грозный — это своеобразный символ всей нашей русской, великой итрагической истории. И вглядываясь в личность и эпоху Ивана Грозного, мы, как взеркале, видим… себя. Ведь на протяжении веков мы тоже постоянно стремились квысочайшим духовным идеалам и столь же трагично рушились оземь, когда радиисполнения собственных высоких устремлений разрушали, разметали собственныймир. Наверное, потому и трудно нам познать и понять Ивана Васильевича, ибо дляэтого нам нужно сначала познать и понять самих себя. Готовы ли мы к этому?
А раз так, то, значит, нужнопродолжать искать, думать и… спорить! Более того, думается, что никогда мы непридем к единому знаменателю, к выработке раз и навсегда устоявшегося мнения обИване Грозном. Хорошо ли это? Для исторической науки, конечно же, хорошо. Наукаоперирует относительными истинами, которые всегда можно оспорить или развить.Собственно говоря, до тех пор, пока в основании науки лежат относительныеистины, она и будет оставаться наукой, ибо абсолютные, непререкаемые истинынауке противопоказаны. Наука не должна стоять на месте, наоборот, должна всевремя находиться в поиске.
Но вот что интересно. Всвоих спорах историки далеко не всегда принимают во внимание народное мнение, народноесуждение о царе Иване Грозном, возникшее в XVI–XVII вв. и сохранившееся донаших дней в исторических песнях, легендах и преданиях. А ведь еще Н.М.Карамзин отметил, что «добрая слава Иоаннова пережила его худую славу внародной памяти» (65). Немного позднее С.М. Соловьев верно подчеркивал: победунад Казанским ханством в той самой «народной памяти» считали величайшейзаслугой Ивана IV Васильевича, за эту победу царю были готовы простить оченьмногое: «Надобно перенестись в XVI век, — писал С.М. Соловьев, — чтобы понятьвсю силу впечатления, какое производили на современников эти слова: завоеваноТатарское ханство!.. После многих веков страдания и унижения явился наконеццарь на Руси, который возвратил ей счастливое время первых князей-завоевателей;понятно отсюда, почему Иоанн IV стал так высоко над своими предшественниками, почемудля русских людей XVII века это был самый величественный образ в русскойистории, загораживающий собою все другие образы… Завоевание Казанского царствабыло подвигом необходимым и священным в глазах каждого русского человека;подвиг этот совершался для защиты христианства от бусурманства, для охранениярусских областей, опустошаемых варварами, для освобождения пленниковхристианских» (66).
В наше время фольклор обИване Грозном, на примере исторических песен и преданий Арзамасского края, разобралЮ.А. Курдин. Современный исследователь пришел к выводу о том, что царь ИванГрозный «всегда помнился» в народной памяти «как царь-освободитель», а вот«Грозного-тирана» народная память не знает. Зато знает царя, который«покорением Казани широко распахнул ворота на Восток, дав мощный импульснаступательному движению россиян до Тихого океана». И что важно — самую добруюпамять об Иване Грозном сохранил не только русский, но и мордовский фольклор(67).
Как соотнести мненияисториков и народную память? Остается только вспомнить слова Н.М. Карамзина, которымион заканчивает свое повествование об Иване Грозном, сравнивая научные сочиненияо царе и народную память о нем: «История злопамятнее народа!» (68) Так ли это?Видимо, так…
Список литературы
1. Цит. по:«Комсомольская правда», № 178, 27 ноября 2009 г. С. 26.
2. Сочинения А.М.Курбского см.: Библиотека литературы Древней Руси. Т. 11. XVI век. СПб., 2001.(Далее — БЛДР).
3. БЛДР. Т. 14. Конец XVI— начало XVII веков. СПб., 2006. С. 56.
4. См.: «Родина», 2004, №12. С. 50–52.
5. Там же. С. 50.
6. Юрганов А.Л. Категориирусской средневековой культуры. М. 1998. С. 398–399.
7. Филюшкин А.И. АндрейМихайлович Курбский. СПб., 2007. С.
8. Карамзин Н.М. Историягосударства Российского. Т. IX. Калуга. 1993. С. 4–23.
9. Ковалевский П.И.Психиатрические эскизы из истории. Т. 1. СПб., 1900.
10. См. напр.: Кузьмин А.Г. История России с древнейшихвремен до 1618 год. Т. 2. М., 2004. С. 251–268.
11. Соловьев С.М. ИсторияРоссии с древнейших времен. Кн. III. М., 1989.
12. Ключевский В.О.Сочинения в 9-ти тт. Т. 2. М., 1988.
13. См. статьи К.Д. Кавелина «Взгляд на юридический бытДревней России» и «Мысли и заметки о русской истории» в кн.: Кавелин К.Д. Намумственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры. М., 1989.
14. Платонов С.Ф. ИванГрозный. Пг., 1923; Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории.Ростов-на-Дону, 1999. С. 113–125.
15. Веселовский С.Б.Исследования по истории опричнины. М., 1963.
16. Кобрин В.Б. ИванГрозный. М., 1989.
17. Зимин А.А. РеформыИвана Грозного. М., 1960; его же: Опричнина Ивана Грозного. М., 1964.
18. Ключевский В.О.Сочинения в 9-ти тт. Т. 2. М., 1988. С. 184.
19. Федотов Г.П. СвятойФилипп, митрополит Московский. М., 1991.
20. Лурье Я.С. ПерепискаИвана Грозного с Курбским в общественной мысли Древней Руси // Переписка ИванаГрозного с Андреем Курбским. Л., 1979. С. 214–249.
21. См.: Иоанн, митрополит С.-Петербургский и Ладожский.Самодержавие духа. СПб., 1994; Юрганов А.Л. Категории русской средневековойкультуры. М. 1998; Перевезенцев С.В. Государь Иван IV Васильевич Грозный //Царь Иван IV Грозный / Изд. подг. С.В. Перевезенцев. М., 2005. С. 5–58;Филюшкин А.И. Андрей Михайлович Курбский. СПб., 2007; Фроянов И.Я. Драмарусской истории. М., 2007; его же: Грозная опричнина. М., 2009.
22. Памятники литературыДревней Руси. Вторая половина XV века. М., 1982. С. 550. (Далее — ПЛДР).
23. БЛДР. Т. 11. XVI век.С. 554. Прим. 1. (Перевод на современный русский язык А.А. Цеханович).
24. Русская историческаябиблиотека. Т. VI. Стб. 795–802.
25. См.: ПЛДР. Середина XVI века. М., 1985. С. 376–415;Шмидт С. О. Продолжение хронографа редакции 1512 г. // Исторический архив. Т. VII. М., 1951; Творогов О. В. Древнерусские хронографы. Л., 1975.
26. Наиболее интересный иполный анализ сочинений «Филофеева цикла» представлен в книге: Синицына Н. В.Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции. (XV–XVI вв.). М.,1998.
27. Цит. по публикациисочинений «Филофеева цикла» в кн.: Синицына Н. В. Третий Рим. Истоки и эволюциярусской средневековой концепции. (XV–XVI вв.). М., 1998. С. 353–368.
28. Казакова Н. А., ЛурьеЯ. С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV — начала XVI века. М.; Л.,1955. С. 426.
29. ПЛДР. Середина XVIвека. С. 225.
30. См.: Линд Дж. Большая государственная печать Ивана IV ииспользованные в ней некоторые геральдические символы времен Ливонской войны //Архив русской истории. Вып. 5. 1994. С. 207–208.
31. Герберштейн С.Записки о Московии. М., 1988. С. 74.
32. Дмитриева Р.П.Сказание о князьях Владимирских. М.; Л., 1955; Синицына Н.В. Третий Рим. Истокии эволюция русской средневековой концепции (XV–XVI вв.). С. 126–132. Впрочем, иначена время создания «Сказания» смотрят А.А. Зимин и А.Л. Гольдберг: Зимин А.А.Античные мотивы в русской публицистике конца XV в. // Феодальная Россия вовсемирно-историческом процессе. М., 1972. С. 128–148; Гольдберг А.Л. К историирассказа о потомках Августа и дарах Мономаха // ТОДРЛ. Т. ХХХ. Л., 1976. С.204–216.
33. ПЛДР. Конец XV —первая половина XVI века. М., 1984. С. 225.
34. См. напр.: Курбский А. М. История о великом князеМосковском // Московское государство. XVI в. М., 1986. С. 449–450.; ПерепискаИвана Грозного с Андреем Курбским. С. 119–121, 163–164, 168–180; Громов М. Н.Максим Грек. М., 1983.
35. См.: Лурье Я.С. Переписка Ивана Грозного с Курбским вобщественной мысли древней Руси // Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским.С. 234–240.
36. Моисеева Г.Н.Валаамская беседа — памятник русской публицистики середины XVI в. М.; Л., 1958.С. 191–192.
37. Российскоезаконодательство X–XX веков. В 9 тт. Т. 2. М., 1985. С. 260–265.
38. Российскоезаконодательство X–XX веков. В 9 тт. Т. 2. С. 120.
39. См. сочинения И.С. Пересветова в кн.: БЛДР. Т. 9. КонецXV — первая половина XVI века. СПб., 2000. Нужно отметить, что в научнойлитературе давно замечено совпадение взглядов Пересветова с теми идеями, которыенемного позднее выдвигал Иван Грозный. Возможно, пересветовская идея “грознойвласти” и могла в какой-то степени повлиять на сочинения русского царя. Однако,ни в сочинениях Ивана Грозного, ни в других памятниках нет ссылок на трудыИвана Пересветова.
40. Ключевский В.О.Сочинения: В 9 т. М., 1988. Т.2. С. 184.
41. Переписка ИванаГрозного с Андреем Курбским. М., 1981. С. 12–13.
42. Там же. С. 46.
43. Там же. С. 39.
44. Там же. С. 103.
45. Там же. С. 14, 21, 16.
46. Там же. С. 23, 16–17.
47. БЛДР. Т. 11. XVI век.С. 246.
48. Поссевино А.Исторические сочинения о России XVI века. М., 1983. С. 62-63.
49. Там же. С. 178.
50. Там же.
51. Переписка ИванаГрозного с Андреем Курбским. С. 24.
52. Там же. С. 18.
53. Там же. С. 34.
54. БЛДР. Т. 11. XVI век.С. 138.
55. Переписка ИванаГрозного с Андреем Курбским. С. 24.
56. Поссевино А.Исторические сочинения о России XVI века. С. 79.
57. Переписка ИванаГрозного с Андреем Курбским. С. 13–14.
58. См.: Юрганов А.Л. Категории русской средневековойкультуры. М., 1998. С. 359–367.
59. См.: Флоря Б.Н. Иван Грозный. М., 1999. С. 239.
60. Переписка ИванаГрозного с Андреем Курбским. С. 45.
61. Там же.
62. Горсей Дж. Записки оРоссии. XVI — начало XVII в. М., 1990. С. 84–85.
63. Там же. С. 85–86.
64. БЛДР. Т. 13. XVI век.СПб., 2005. С. 735. (Перевод на современный русский язык И.А. Лобаковой).
65. Карамзин Н.М. Историягосударства Российского. Т. IX. Калуга. 1993. С. 190.
66. Соловьев С.М. ИсторияРоссии с древнейших времен. Кн. III. М., 1989. С. 460–461.
67. Курдин Ю.А. ОбразИвана Грозного в народной поэзии Арзамасского края // Царь Иван IV Грозный /Изд. подг. С.В. Перевезенцев. М., 2005. С. 655–673.
68. Карамзин Н.М. Историягосударства Российского. Т. IX. Калуга. 1993. С. 190.
Для подготовки даннойработы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru