Восточные походы Александра Македонского

СОДЕРЖАНИЕ
 
Введение                                                                                                    2
Глава IПричины и цели восточных походов                                  12
Глава IIЗавоевание Малой Азии и странВосточного Средиземноморья                                                                                            18
Глава IIIПокорение коренных персидских земель                       47
Глава IVЗавоевание Средней Азии                                                  68
Глава VИндийский поход                                                                   92
Глава VIИдея завоевания мирового господства ипоследние планы Александра                                                                                                     110
Глава VIIИсторическое значение восточныхпоходов                128
Заключение                                                                                           137
Список использованныхисточников и исследований                 143

Введение
 
«В глубокой древности Дельфийский оракул предсказалМакедонии следующее:
 
Вперед к богатой стадами иди Боттиэе!
 
Как только увидишь,
 
Лагерем ставши, во сне ты коз
 
Белогорое стадо, город заложишь ты там,
 
Принеся обильные жертвы».[1]
Согласно приданию, именноДельфийскому оракулу была обязана древняя столица македонян своимвозникновением. Прежде она называлась Эдессой и была известна как город,«богатый водой». Македоняне называли его просто Эги, что означало«козий город». Этот город стал колыбелью народа, который произвел насвет одного из крупнейших завоевателей всех времен — Александра Великого.
Чтобы понять, какого родачеловек был Александр Македонский, каким полководцем он был — надо знать всестороны и периоды его жизни. Настолько чувствительным и легко возбудимым былАлександр. Учителям и воспитателям было с ним и легко и трудно. Александр неподчинялся тем, кто пытался ему приказывать, поэтому некоторые воспитателисчитали его непокорным, упрямым и даже злым. Тот же, кто воздействовал на негодобром, вызывал в нем интерес, добивался послушания, а иногда и обретал еголюбовь, ибо Александр был страстным человеком, склонным к любви и восхищению,так же как и к презрению и протесту. Как и любого чувствительного человека, внем легко было вызвать радость или гнев. Иногда страсти так потрясали его, чтопереживания становились для него просто невыносимыми, но и в эти моменты в немпроявлялся великий, царский и поистине гордый дух. Но при всей его мягкостинекоторые качества, такие как железная воля, непреклонность и неумолимость, онунаследовал у матери. У Александра уже в детстве проявился характер будущеговеликого человека. Его романтические настроения уживались с трезвымрационализмом, потребностью любви, с неумолимостью, воинственностью исклонностью к насилию. «Однажды он схватил меч и приготовился к бою лишьпотому, что услышал военную песню великого Тимофея».[2]Время шло, Александр становился старше и чем более взрослел, тем сильнеечувствовал Филипп — его отец, отсутствие у сына обычной сыновей любви.Александр был скрытен с отцом. В основном это объяснялось холодными отношениямимежду родителями. Дело в том, что в детстве и в юности Александр видел Филиппаглазами любимой матери. Филипп был неверным супругом и, поэтому не было удивительным,что Олимпиада — его жена, испытывала к нему ревность и ожесточение. Именно этикачества перенял у своей матери Александр. Но он испытывал еще и муки инойревности. Вместо радости блестящим успехам отца, он проявлял зависть. Онмечтал, что в будущем он одержит победы, которые дадут ему возможностьпомериться с отцом славой. Филипп делал все, чтобы завоевать доверие,привязанность и любовь сына, но ему так и не удалось покорить сердцесобственного ребенка. Царь осознавал то огромное влияние, которым обладалаОлимпиада на сына, и знал, что Лисимах и Леонид, которые являлись учителями ивоспитателями Александра, стояли на ее стороне. Такого рода обучение сына несоответствовало его желаниям, он решил направить его по совершенно иному пути.Он решил, что Александр не будет столь строптивым, если на его пути встретитсяпо-настоящему крупный человек. Не колеблясь, царь выбрал самого лучшего изизвестных ему учителей. Он послал приглашение Аристотелю на остров Лесбос иполучил согласие философа.
Аристотель видел вАлександре будущего лидера эллинов и, более того, самого могущественноговластителя Европы. Поэтому Аристотель принял приглашение Филиппа. Философнаилучшим образом справился со своей задачей. Он не стремился стать влиятельнымсоветником царя, его интересовал только доверенный ему юноша. Аристотелю в товремя было около сорока лет. Он старался завоевать доверие ученика, хотел,чтобы он воспринимал своего учителя не как взрослого человека, а как мыслителя,который еще только ищет собственное «я». Таким образом, рядом сАлександром очутился человек, продолжающий искать новое, несмотря на ужедостигнутое величие, что конечно, не могло не отразиться на отношениях междуними. Аристотеля, как и Александра терзала жажда неизвестного в бесконечноммире. Неудивительно, что оба эти искатели нового поняли друг друга.
Шли годы, Александрвзрослел, и вот наступило время, когда Филипп решил, что Александр ужедостаточно вырос для того, ознакомить его с управлением государством. В 340 г.до н.э., в шестнадцать лет, пока Филипп ходил походом на Перинф, Александруправлял Македонией. Ему была вручена царская печать. В это время воссталимеды, обитавшие в верховьях Стримона. Молодой царь подавил восстание,переименовал их столицу в Александрополь и заселил ее жителями империи. Послетого как наследник столь удачно проявил себя, царь стал давать ему и другиепоручения. В 338 году до н.э. Александр уже входил в штаб Филиппа, а в битвепри Херонее, когда ему было всего восемнадцать лет, командовал одним из фланговмакедонской армии. Во главе гетайров он разбил строй привыкший к победамфиванской фаланги и тем самым решил исход сражения. Наследник, вероятно,почувствовал себя счастливым, когда отец предоставил ему возможностьдействовать самостоятельно. Скоро Александр стал тяготиться ролью наследника, ктому же еще и такого деятельного человека, каким был его отец.
Так начинается линияразногласий между Александром и его отцом, которая закончится так неожиданно итак трагично. В триста тридцать седьмом году до н.э. Филиппа охватила новаястрасть, на сей раз речь шла о девушке из самой знатной македонской семьи. Нородственники прелестной Клеопатры (так звали эту девушку) настаивали на том,чтобы дети от этого брака имели полное право на наследие престола. Что же ждалотогда Александра? Свадьбу отпраздновали с большой пышностью. Александр вынужденбыл присутствовать и на празднике и на пиру. Сорокашестилетний царь сиял отсчастья рядом со своей шестнадцатилетней невестой. Жених напился больше чемобычно. Аттал, один из самых уважаемых придворных царя, который был тесносвязан с родом Парминиона, откуда происходила Клеопатра, принеся жертву богам,попросила их даровать царю законных детей. Стихийные силы пробудились вАлександре, он схватил то, что подвернулось под руку, — это оказался кубок — ишвырнул его в обидчика. Тот стал защищаться. Тут Филипп вступился за Аттала.Царь поднял меч на юношу, но, будучи пьян, не удержался и упал. Тогда всеуслышали голос сына:” Вот человек, который собирался идти походом в Азию, ане в состоянии даже пройти от ложа к ложу” [3].Александр покинул двор и страну, отвез мать не ее родину, а сам отправился вИллирию. Только с помощью Демарата Филипп начал переговоры с Александром исумел уговорить наследника вернуться. Однако отношения отца с сыном продолжалиоставаться напряженными. Их сближению мешала не только новая царица, но ещебольше стремление Александра к независимости, лишавшее его покоя.
Можно было опасаться, чтонапряженные отношения между отцом и сыном вновь окончатся разрывом. Но судьбаразрубила этот трагический конфликт одним ударом. Она избавила Филиппа от всехдальнейших бедствий, которые неизбежно навлек бы на его голову сын инетерпеливый наследник. Это произошло летом 336 г. до н.э. Войска ужесобирались выступить в поход против персов. В старинном престольном городе Эгиготовилась свадьба сестры Александра с эпирским царем. Свадебный пир проходилторжественно, без споров и разногласий. На следующее утро ожидали апогея празднества:в нем должен был принять участие народ. После торжественной процессиипредполагалось, что будет представление в театре. Великолепное шествиедвигалось через празднично возбужденную толпу. Шли гости, послы, высшие чинымакедонской армии. Затем шли придворные, гетайры, сам царь шел междунаследником и женихом. Их окружала царская стража. Процессия вошла в театр.Филипп миновал ворота; раздались возгласы. Спрятанный в складках одежды убийцымеч пронзил царя. Филипп пал мертвым. Убийца пытался бежать, но стража нагналаего и убила. Со смертью Филиппа умерла и надежда объединить греческие имакедонские народы в их стремлении к общему будущему. Эта идея не нашла вАлександре поддержки. У него вскоре появилась иная, титаническая цель: замыслыФилиппа оказались слишком узки для него. Его задача была шире объединить всестраны и народы.
Несчастье не помешалоАлександру решительно взять в руки власть. Действовать надо было немедленно.Это понимал и еще один человек, самый могущественный из приближенных Филиппа-Антипатр.Испытывая теплые чувства к Аристотелю, он ощущал связь, объединявшую его сАлександром. Решение было принято: Антипатр выступил перед собравшейся толпой сречью в пользу Александра. С преданными ему воинами Александр вернулся в городи занял крепость. Теперь наступила пора думать о наказании преступников и оботмщении. Александр воспользовался возбуждением, царившем в народе и армии,захватил и, более того, уничтожил всех, кто казался опасным для трона,независимо от их причастности к покушению на Филиппа. Итак, царем сталдвадцатипятилетний юноша, трон под которым, казалось, шатался. У всех народов,побежденных Филиппом, появился немалый соблазн сбросить господство и опекумакедонян. На Балканах серьезных беспорядков не возникало, совсем иначе обстоялодело в Греции. В Афинах царило праздничное настроение, Фивы и Амбракиявыступили против македонских гарнизонов. Большинство крупных греческих полисовотказались признать Александра. Молодой царь понял, что главное — предотвратитьсоздание против него общегреческого оборонительного союза. Он неожиданнопрорвался со своей армией по труднодоступным тропам в Фессалию и, даже непустив в ход оружия, добился того, что его избрали пожизненным стратегом.Перейдя в горы, он встал лагерем перед Фивами и послал ультиматум Афинам.Испуганные греческие города старались превзойти друг друга в выраженииверноподданнических чувств и уверяли царя в своей верности. Александр былпризнан гегемонов эллинов. С точки зрения стратегии этот поход демонстрируеттипичную черту военного искусства Александра — двойную внезапность.
Наступил 335 г. до н.э.,который должен был привести к окончательному разгрому иллирийцев и подчинениютрибаллов. Александр тщательно подготовился к походу, собрал сильное войско ипослал на Дунай эскадру для поддержки военных действий пехоты. Македоняневыступили из Амфиполя весной и, пройдя быстрым маршем вдоль Родопских гор,подошли к подножию Балкан. Сломив сильное сопротивление врага, они перешличерез горы, разбили трибаллов и достигли Дуная. Тут Александра охватил азарт, ион решил форсировать Дунай. Внезапный маневр должен был потрясти и ошарашитьпротивника. За ночь он переправил через огромную реку часть своего войска.Внезапно, подобно молнии нанес он удар перепуганным трибаллам, показав северянамбоевую мощь победоносной македонской армии. Напуганные внезапной атакойАлександра, трибаллы сразу же сдались и подчинились царю. Теперь господствомакедонян распространилось вплоть до Дуная. В это время иллирийцы образовалисильную коалицию и захватили приграничную крепость Пелион. Молодой царь проникв долины с целью отвоевать потерянные земли. Но иллирийцы удерживали всеокрестные вершины, а македоняне, запертые между горами и вражеским войском,стали ощущать недостаток продовольствия. С большим трудом, только благодарябыстроте и ловкости маневра Александру удалось вырваться из окружения. Когдаиллирийцы были уже уверены в своем успехе, Александр улучил момент, и,поднявшись ночью в горы, внезапно напал на них, разбил и преследовал по горам идолинам до родных мест. Так победоносно закончился иллирийский походАлександра. Молодой царь, которому только что исполнился 21 год, показал, чтосамостоятельно может выпутываться из самых трудных ситуаций и обходиться безпомощи опытных полководцев оставленного в Македонии Антипатра и находившегося вМалой Азии Пармениона. Пока Александр торжествовал победу над иллирийцами,пришла страшная весть: восстала Греция, вступив в союз с персами. Мятеж грозилразрушить все надежды Александра на великую войну с персами, более того, на егостремление занять ведущее положение в мире. Если Александру придется ограничитьсятолько Македонией, то его власть будет не больше власти любого варварскоговладыки. Только соединение македонской короны с властью в Элладе придавало егодействиям истинное величие. Ведь Александр не был еще тем всепобеждающимгероем, которым стал впоследствии. Лишь завоевав мир, мог он пренебречь своейролью гегемона. Как и год назад, царь надеялся, что одно его появление удержитгреков от открытой враждебности царь рассчитывал, что его молниеносноепоявление образумит греков. Он хотел победить без оружия, не желая портить своюрепутацию кровопролитиями и насилиями.
Между тем убийство Филиппа и временноеотсутствие Александра способствовали оживлению антимакедонскихнастроений в Греции. Первыми открыто выступили Фивы. Афины и государства Пелопоннесапримкнули к антимакедонскому движению, нодержались осторожно. Узнав о начавшемся движении, Александр быстро вернулся с войсками из Иллирии и уже черездве недели стоял под стенами Фив.Александр, в общем осторожный в своей политике по отношению к греческим городам, в данном случае решил показать пример беспощадной расправы.После того как Фивы были взяты,оставшееся в живых население было продано в рабство, а сам город срыт дооснования. Трагическая судьба Фив произвела громад впечатление во всей Элладе. Эти события, по словам историков быливосприняты современниками, как «эллинское страдание». Антимакедонское движениебыло подавлено. Удача похода насевер и экспедиции в Среднюю Грецию развязывала руки Александру для осуществления азиатского похода.
Александр Македонский, так же какАхемениды, претендовал на мировое господство. Опираясь на военное искусствовысокоразвитого рабовладельческого строя, он пошёл в своих завоевательныхпланах дальше других полководцев античного мира. Воины его были исключительнобоеспособны, и, когда они скрещивали свои мечи и пики с мечами и пиками армийдругих рабовладельческих государств, войска Александра были непобедимы.
Постоянная македонская армиябыла сформирована при Филиппе Македонском. Она состояла из30 000 пехоты и 3000 всадников.
Основу ее составляла громадная пешаяфаланга в 16 000 человекглубиной от 8 до 24 рядов.Главным видом вооружения была пика длиной 24 фута (примерно 7,3 метра). Благодарячрезвычайной длине македонских пик «каждая из шести передних шеренг,опуская пики, могла выдвигать их острия впереди первого ряда».Кроме пики, воины имели шлем и меч, хотя «после атаки этоголеса пик, — необходимость в рукопашном, бое с помощью мечавстречалась не очень часто»[4].
Македонская конница имела тяжелоевооружение. Всадники были снабжены пиками и длинными мечами. Ониносили шлемы и латы с набедренниками для защиты ног. Головы лошадей были по­крытыжелезными налобниками. В отличие от тяжелых конников легкая кавалерия не имелазащитных средств и была вооружена, короткими легкими пиками идротиками. В состав македонского войска входили конные лучники, которые чаще всегоиспользовались для разведки, патрулирования ивообще для иррегулярных военных действий.Были в его составе также и димахи (своеобразные дра­гуны), сражавшиеся как в конном, так и в пешемстрою.
Хочу отметить, что фаланге Александра не хваталоманевренности. «Если сражение разыгрывалось не на ровной иоткрытой местности,то эти длинные и глубокие линии (фаланги) не могли передвигаться в порядке и с точностью. Каждоевстречное препятствие заставляло фалангу строиться в колонну, но в этом по­строении она не была пригодна к действию. Крометого, фаланга не имела второй линии или резерва. Поэтому, если ей приходилось встречаться с армией, подразделенной на болеемелкие части, приспособленной к обходу местных препятствий без нарушениясво­его боевого порядка и построенной внесколько линий, поддержива­ющих одна другую, — фалангаоказывалась беспомощной...».[5]Этот существенныйнедостаток македонской фаланги на пересеченной местности позднее широко использовали скифы, в войне с Александром.
Теперь,я подошёл к началу Азиатского похода Александра против Персидской империи.Именно этого могущественного противника избрал Александр, что бы померитьсясилами. Кода двадцатидвухлетний полководец выступил в Азию, он хотел, чтобыгреки воспринимали его как панэллинского гегемона и мстителя, а македоняне –как своего царя. Как же обстояло дело с непосредственными стратегическимипланами предстоящего похода? Не имея достаточно кораблей, Александр должен былизбегать морских сражений. В тоже время нельзя было и медлить с решающейбитвой, так как он почти не имел денежных средств. Залог успеха лежал в умениимакедонского войска побеждать в сухопутных сражениях, в кратчайший срокпреодолевать большие пространства и брать укрепленные города. Только такимпутём можно было добывать необходимый провиант и деньги. Перед началом походацарь имел большие долги. Используя доходы от рудников, можно было расплатитьсяс долгами, но Александр перед началом похода раздал царские деньги и освободилих владельцев от взносов в государственную казну. Создаётся впечатление, чтоюный царь хотел покончить с прошлым: он ничего не оставил позади себя. В егосемье не сохранилось ни одного родственника по мужской линии, и дома у него неосталось ни жены, ни детей. Александра ничего не связывало с Отчизной, и онпустился в путь, взяв себе только надежду и «богатый мир замыслов».

ГЛАВА I
Кризис греческого полиса, сбольшой силой, проявившийся уже в событиях первой половины IV в. до н. э., наложил решающий отпечаток на всё дальнейшееразвитие социально-политической жизни Эллады. Прогрес­сирующееразорение свободных производителей и обогащение узкого слоя крупных рабовладельцев, рост частной собственности, бурное развитиеденежного хозяйства иростовщичества подрывали основы экономически самодовлеющего полиса. Ожесточенная конкуренция в области морской торговли между отдельнымигреческими городами — государствамипереплеталась с борьбой за политическую гегемонию. В ходе этой борьбы складывались и распадалиськоалиции греческих государств, неоднократноменялось соотношение сил борющихся сторон, города ослаблялись и в конечном счёте подпали под властьМакедонии.
Решения Коринфского конгресса закрепилипотерю Грецией политической независимости. Хотя в решениях конгрессаговорилось осамостоятельности греческих городов-госу­дарств,но эта «самостоятельность» фактически заключалась лишь в том, что города не подверглись обложению в пользу Македониии в них были оставлены у властиместные правящие круги — разумеется, в том случае, если они придерживались македонской ориентации. Такойдорогой ценой было куплено то, чегосами грекисмогли добиться лишь однажды, не в полной мере и лишь на сравнительно короткий срок во время греко-персидскихвойн, — мир между полисами и объединениесил вокруг общей задачи.
В установлении общеэллинского мира были непосредственно заинтересованысамые различные слои греческого общества. Бесконечныемеждоусобные войны сопровождались конфискациейземель, домов и движимого имущества крупных собственников. Положение ихстановилось довольно неустойчивым. Скопление наёмников, численный рост люмпен-пролетарских элементов создавали постояннуюугрозу политических переворотов. Поэтому имущие классы были готовы поступиться государственнойнезависимостью, если это вело к восстановлению их экономического и политического господства. Не случайно самирешения Коринфского конгресса соединялиусловия мира между полисами с запретом наиболее ненавистных для имущих слоев лозунгов античной демократии: переделаземель и уничтожения долговых обязательств.
В решениях конгресса олигархические кругивидели реализацию тех основных: пунктов своей политической программы, которая ещёдо завоевания Филиппом Греции быласформулирована выразителем их интересов — Исократом. «Но историческая действительность шагнула дальше всех этих расчётов— в форме восстановления старогреческойсиммахии (союза) независимых городов-государств фактически наметилась новая политическая организация, котораяосновывалась на сочетании лишь формальносвободных полисов с централизованной властью военной монархии».[6]
В установлении общеэллинского мира были, конечно,заинтересованы и широкие массы населения, наплечи которых в первую очередь обрушивались все тяготы бесконечных войн, несущих им голод, смерть, разорение.Но именно в этих слоях греческогообщества были наиболее сильны антимакедонские настроения и наиболее живытрадиции независимости и полисной демократии. Поэтому мир на условиях, продиктованных Македонией её греческим «союзникам», немог встретить сочувственного откликасреди широких масс. Он мог быть навязан им лишь силой оружия, и именно поэтому появились македонские гарнизоны в важнейшихстратегических пунктах Греции.
Однако решения Коринфского конгрессапредставляли собою попытку дать этим слоям греческогообщества, не желавшим примириться с потерей политическойсамостоятельности и подавлением демократии, хотя бы частичную компенсациюи направить их недовольство существующим положением в иное русло. Так былпровозглашён равно приемлемый как для рабовладельческих верхов, так и длядеклассированных элементов греческого общества лозунг войны с Персией «воимя отмщения эллинов».
Вскоре после Коринфскогоконгресса Филипп II начал подготовкук войне с Персией, отправив в Малую Азию своих полководцев Аттала и Парменионас войсками.
Персидская держава во второй половине IV в.до н. э. все более ослабевала. Персидский царь Артаксеркс III Ох непрерывно подав­лял восстания в различных частяхстраны и пытался укрепить центральную власть. Главной военной силой, при помощикоторой он осуществлял свою политику, были греческиевоины-наемники, а не местные войска. В этом сказывалась действительная слабостьцентральной власти.
В 338 г. до н. э. Артаксеркс III Ох был убит придворными. Воз­можно, убийство было вызванокак раз тем, что, стремясь укрепить Персидскую державу, царь пытался ограничитьдалеко зашедшую самостоятельность сатрапов. После двухлетних смут, еще болееослабивших государство, придворной кликой был возведен на пре­стол дальнийродственник царской семьи Кодоман, который, став царем, принял имяДария. Дарий III Кодоман былслабохарактерным, бездеятельным человеком, что и обу­словиловозведение его на престол могущественными придворными иоберегавшими свою фактическую независимость сатрапами. Впрошлом Персидская держава, объединив силой оружия обшир­ныетерритории, обеспечила в пределах своих границ относительно спокойное развитиерабовладельческой экономики. Безопасные тор­говые пути, связывавшиевосток с западом и северные районы с южными, приносили значительные выгоды широкимслоям господ­ствующего классарабовладельцев, состоявшим из землевладель­цев, торговцев, жрецов, чиновников и военных. Сатрапии в этих условияхтерпели поборы и злоупотребления персидского деспоти­ческого правительства, но когда военная мощь Персии, в связи с классовым расслоением самой Персиды, ослабелаэкономически развитые сатрапии в большей степени, чем раньше, стали стремить­сяк независимости. А так как персидская армия все меньше могла обеспечивать их внутреннюю и внешнюю безопасность,то налоги и злоупотребленияцентрального правительства теперь стали ощу­щаться как все более возрастающее зло. Союзы племен Средней Азии никогда не были полностью покорены Персидскойдержавой и теперь большей частьютолько номинально числились в ее соста­ве,зависимость их нередко ограничивалась посылкой военных от­рядов на царскую службу.
В таких условиях несколько последовательныхмощных ударов состороны могли быть достаточными для того, чтобы Персидская держава прекратила свое существование. Эти удары инанесли ей войска АлександраМакедонского.
Несмотря на временами оченьрезкие проявления враждебности к господству македонян, богатые и средние слои греков сочувствовали идеезавоевательного похода против Персии. Знакомство с неисчислимыми богатствами Персидской державы уже давнопроизводило на греков сильное впечатление. «Персидского царя и егослуг надо почитать счастливыми,— писал Ксенофонт,—видя, как велика и обильна его страна, богатая провиантом, рабами, скотом, золотом, одеждой».7[7] Поход 10 тыс. грековдостаточно ярко продемонстрировал внутреннюю слабость военной иполитической организации персов. Поэтому призыв Исократа: перенести войну в Персию, а персидское золото в Грецию, нашёлживой отклик.
Вопрос о войне с Персией, о способах её ведения, о её предполагаемыхрезультатах нашел живой отклик среди народных масс.
.Возникают различныепроекты военно-земледельческой колонизации, которая получила в этовремя новый стимул в росте наёмничества и массовой эмиграции — явлениях, порождённыхконкуренцией между рабским трудом и трудом свободных, нарастанием социальнойборьбы, политическими переворотами и междоусобными войнами. Напротяжении IV в. до н. э. в пределахгреческого мира и на его окраинах делаются попытки колонизации,основываются новые города. Все эти попытки были началом того мощногоколонизационного потока, который после греко-македонского завоеванияхлынул в страны Востока.
В силу этих причин лозунгвойны с Персией не только пробуждал старые воспоминания о величии иславе Греции, но и был той заманчивой и в новых условиях, видимо,посильной задачей, которая находила отклик в самых различных слоях населения идаже придавала некоторое оправдание вынужденному союзу с Македонией. Отрядыгреческих полисов в сочетании с македонскими фалангами, с высокой по темвременам технической оснащенностью македонской армии представляли собой такуюсилу, которая могла быть с успехом, как это показал опыт прошлых столкновений,противопоставлена даже превосходящим её в несколько раз по численностиперсидским войскам. Успех представлялся тем более возможным, что истинныемасштабы войны с Персией не были, да и не могли быть ясны накануне войны, когдав первую очередь выдвигалась вполне конкретная, но ограниченная задачаосвобождения малоазийских городов и более общая, но вместе с тем и несравненноболее смутная цель: «отмщение» персам.
Сама эта идея захватить малоазиатские земли и рабов — возниклав их среде и была заимствована Филип­пом и Александром у греков. Поход былидеологически и политиче­ски оформлен каксвященная месть персам за разорение Греции и поругание греческих святынь во время похода Ксеркса в период Греко-персидских войн. Каковы же были причины, заставившиеАлександра во главе нескольких десятков тысяч человек идти в Азию? Принятосчитать, что это было желание отомстить персам за греко – персидские войны,разрушение Афин и прочие неприятности. Но Александра Македонского отделяло отэтих событий полтора века и мстить потомкам воинов царя Ксеркса было бы такжебессмысленно как нам предъявлять претензии Великобритании и Франции за Крымскуювойну и разрушенный Севастополь. Я считаю, что настоящей же причиной быложелание установить контроль над поставками хлеба в Элладу, приобретение новыхрынков рабов. Своего хлеба в Греции как мы знаем, выращивалось очень мало.Основной поток хлеба шел на Балканы из принадлежавшим персам Египта. ИменноЕгипет и был главной целью Александра Македонского.
Позже к этой основной идее Александр добавил местьза убийство своего отца Филиппа, которое, по официальной македонскойверсии, было организовано персидским царем.

ГЛАВА II
 
К концу зимы 335/34 г. дон. э. войска собрались в районе Пеллы, а корабли — в устье реки Стримон. Во вступлениия уже отметил мощь и достоинство македонского войска, добавлю лишь несколькослов о флоте. Он насчитывал 160 греческих военных кораблей, одну часть которыхпредоставил Коринфский союз, а другую — покоренные города балканскогопобережья.
Для союзного контингентахарактерно, что даже Афины, владевшие могучим флотом, после некоторых колебанийпредоставили всего двадцать кораблей. Таков был «энтузиазм» полисов! В концемарта Александр приказал выступать. Войско двигалось походным маршем вдольпобережья к Геллеспонту и собралось в Сеете. Флот беспрепятственно шел в том женаправлении. Наводившие страх эскадры финикийцев еще не появлялись в Эгейском море.Поэтому снаряжение войска и даже целые соединения были переправлены в Сеет изСтримона на кораблях.
Македоняне знали, что припереправе через пролив не встретят никакого сопротивления. Абидос и Ретей вАзии находились в их руках. Противник не держал гарнизона и в крепости пососедству. Персы собирали силы, но не в Троаде. Тем не менее, нам кажетсястранным, что Александр поручил Пармениону переправу войска из Сеста в Абидос втом месте, где некогда переправлялся через Геллеспонт Ксеркс. Юный царь не рвалсявсе делать собственными руками. И пока Парменион усердствовал, сам полководецрешил принести жертвы богам. В сопровождении друзей и немногочисленной охраныон отправился из Сеста в Элеунт. Здесь был погребен Протесилай, который вТроянской войне первым поставил ногу на вражеский берег и первым принял смерть.Александр, теперь единственный потомок и наследник Ахилла, совершил возлияниена священном холме. Затем принес жертву за благополучную переправу и поднялсяна ожидавший его корабль. Уже тогда влюбленный в море Александр сам повелкорабль.
Флотилия взяла курс кбухте, недалеко от Трои, где когда-то пристали ахейцы и устроили пристань длясвоих кораблей. «Когда Александр приблизился к берегу, он бросил копье, ионо вонзилось в землю Азии. Затем он спрыгнул на берег и первым вступил наземлю. Копье издавна считалось оружием, которое использовали боги для выражениясвоего отношения к поступкам людей. Поэтому “завоеванные копьем” землисчитались даром богов»8[8].Так думал и Александр. Копье, вонзившееся в землю, служило для него великимсимволом.
Как только Александрприсоединился к войску, оно двинулось на восток, навстречу персам. Теперь мнехотелось рассмотреть, какие меры принял Дарий для защиты своих границ.
Судя, но всему, к оборонебыли привлечены большие силы. Сюда входили сатрапы Геллеспонтской Фригии, Лидиии Ионии, Великой Фригии, Каппадокии, даже далекой Киликии. К ним примыкализначительные контингенты вооруженных всадников из Гиркании, Мидии и Бактрии, исреди них значительное число членов царской семьи. Сюда входил и командовавшийгреческими наемниками Мемнон (греческий военачальник из Родоса) со своимиконтингентами: он был в числе вождей, но уже не осуществлял верховногокомандования. Решения принимал объединенный военный совет.
В Сузах от Артабаза игреческих послов Дарию стало известно, что главные силы врага составляют отрядывсадников. Поэтому, невзирая на возражения Мемнона, было собрано такое могучеевойско. Позднее македоняне определили численность персидского войска в 12000всадников. Число явно завышено, но у персов наверняка было более 10000 человек.Кроме того, в состав персидского войска входил отряд греческих наемников,однако слишком малый, чтобы образовать фалангу. По македонским документам,численность греческих наемников достигала 20 000 — поистине фантастическоечисло.
Персидская пехотачувствовала себя слабее македонской фаланги, поэтому персы и не пыталисьзащищать переправу через Геллеспонт. Ведь в гористой местности использоватьвсадников нельзя. Так как защитить эту часть побережья было невозможно, персыпредпочли встретить врага на фригийской земле, в том месте, где дорога, вероятно,единственная, находившаяся в распоряжении македонян, из горной Троадыпереходила в широкую равнину Зелеи. Персы хотели у реки преградить путьпротивнику и дать ему здесь бой. Александр, конечно, не сумел бы выбить, ихотсюда. На военных совещаниях постоянно возникали противоречия между Мемноном иперсидской знатью. Грек еще со времен ссылки знал превосходную выучку ивооружение македонских всадников. Поэтому он отговаривал знать от открытогосражения и рекомендовал прибегнуть к стратегии, которой пользовались дикиепредки иранцев — саки: избегать встреч с вражеским войском, уничтожать всезапасы. Тем самым создавались трудности со снабжением, враг терял силы,отступая без боев и делая большие переходы. При этом Мемнон советовалиспользовать флот, перенести войну на острова, даже в материковую Грецию итаким образом вынудить Александра отступить.
Этот план приводит ввосторг всех современных стратегов своей неоспоримой гениальностью, но в товремя предложения Мемнона оказались неосуществимыми, и не только из-занедоверия к чужеземцу. Достаточно представить себе тогдашнее персидскоеобщество. Оно было основано на взаимозависимости мелких и крупныхземлевладельцев. Открыть путь врагу, да к тому же уничтожать собственныепоселения, было равносильно экономическому краху в первую очередь более мелкихземлевладельцев. Таким образом, этот план основывался на нарушении принципавзаимозависимости и поэтому для персов был совершенно неприемлем, покасуществовала хоть малейшая надежда найти другой выход.
Для Персии не так важенбыл риск проиграть сражение, как боязнь разрушить этический фундамент, накотором держалась империя. Прежде чем принять план Мемнона, следовало попытатьсяисчерпать все возможности.
И персы решили датьсражение. Они ждали Александра у Граника. Первый заслон на широком фронтесоставляли отряды всадников, защищавшие крутой берег реки. За нимирасположилась как бы вторая линия обороны, образованная пехотой наемников, хотяона не имела особого смысла. Всадники считали, что они сами в состоянииотразить атаку и отбросить врага к реке. План персов укрыться на другой сторонереки был неудачен потому, что всадники могли добиться успеха только наступая. Ввыбранной же ими позиции река преграждала путь к атаке и лишала возможностииспользовать свое численное превосходство.
На четвертый день марша,македоняне подошли к Гранику и увидели на другом берегу фронт персов. Не мешкая,Александр отдал приказ о начале боя. Парменион пытался возражать. Не поправилам военного искусства можно было бросать в бой усталых воинов. Он считал,что переход реки и начало сражения следует перенести на утро: условия будутболее выгодными. С точки зрения здравого смысла он был прав. Но Александр врешительные моменты не терпел возражений. Он пренебрег ими еще и с другойцелью: дать понять, что впредь намерен сам руководить битвами и выигрывать их.Однако для его решения были и разумные основания. Александр придерживалсяжелезного принципа: «нападать на врага там и тогда, когда тот меньше всегоожидает, даже если обстоятельства при этом дают противнику некоторые шансы напобеду» 9[9],т. е. я говорю о принципе «двойной неожиданности» в тактике Македонского царя.Вот и сейчас персы, вероятно, были поражены тем, что Александр без промедленияпрямо с марша готовил войска для битвы.
Атака македонянразвивалась поначалу по обычной схеме: справа и слева, на обоих флангах, стоялакавалерия. Пармениону досталось левое крыло. Сам Александр намеревался вестиправое. И тем не менее это была атака, проведенная не по правилам стратегиигреческой школы.Так, он взял с собою в бой только всадников, пехотинцев жеровно столько, чтобы помогать им. Об атаке сомкнутыми фалангами не было и речи.
Александр послал сначалачерез реку отряды легкой кавалерии против левого фланга противника. Неприятельэнергично отражал атаки македонян, последние понесли большие потери и былиотброшены. Тогда в бой вступил сам царь во главе гетайров, в сопровожденииподразделений легкой пехоты. Он перешел через реку и попытался вклиниться междуцентром и левым флангом врага. Появление самого Александра соответствоваложеланиям персидских всадников. Если противник шел в атаку, они шли емунавстречу. Вперед бросились самые сильные и ловкие, искавшие единоборства сАлександром. Его смерть означала бы окончание войны. Рассчитывая на это, персыдействовали неосторожно. Забыв о превосходной маневренности своих войск, онислишком близко подошли к врагу, нарушив выгодную дистанцию, когда их копьядостигали македонян, а сами они находились вне опасности. Когда противники сблизились,оружие македонян оказалось более действенным. Копья персов и раньше не всегдамогли пробить прочные панцири македонян. Теперь копья были израсходованы, и вих распоряжении оставались только сабли; македоняне же могли использовать своесамое страшное оружие — длинные пики, которыми они кололи незащищенные лицаврагов. Тем не менее, несмотря на превосходство оружия, лучшую подготовку войски военный опыт, Александр не смог добиться быстрого успеха. Не численноепревосходство персидских всадников, а скорее их готовность биться до последнеговоина лишила царя возможности одержать победу в продолжительном бою. Снова иснова Александру приходилось подстегивать своих воинов и, невзирая наопасность, личным примером гнать их вперед в эту ужасную схватку. Наступилкритический момент: у царя сломалось копье, и он попал в окружение вражескихсолдат. Один из персидских всадников разрубил его шлем, а другой готовилсянанести смертельный удар сзади. Волнующая сцена! Но тут Клит, брат Ланики,бывшей няни Александра, бросился между царем и персом и мощным ударом отрубилзанесенную над Александром руку.
Постепенно упорные атакимакедонян сломили сопротивление врага. На помощь выдвинутому Александром клинупереправилась через реку остальная кавалерия; на поддержку Пармениона подоспелиотлично сражающиеся фессалийцы. Предводители персов не остановились передопасностью и, подобно спартанцам, предпочли смерть поражению. Потерявшиеруководство всадники обратились в бегство, оставив на поле сражения околотысячи лучших воинов. Отважно сражавшийся Мемнон тоже оказался средиотступающих. План, разработанный Мемноном, был бы гораздо лучше.
Второй отряд греческихнаемников, мимо которых промчались отступающие всадники, остался безпредводителя и готов был сдаться. Однако Александр бросил против них своюфалангу, одновременно нанося удары конницей сбоку и с тыла, и уничтожилбольшинство греков. Это должно было послужить примером эллинам, готовым пойтина службу персам. 2000 греческих воинов Александр взял в плен и, заковав в кандалы,отправил на каторжные работы в Македонию. В его глазах они были предателями,ибо нарушили общеэллинское решение и отказались от идеи отмщения.
Потери в войскахАлександра были незначительны, всего 30 пехотинцев и менее 100 всадников(правда, в их числе 25 гетайров). Однако много было раненых, о них Александрпроявил особую заботу. Родных убитых он приказал освободить от всех налогов.Таким образом, царь зарекомендовал себя настоящим «отцом воинов». Не толькосвоим героизмом, славой победителя, но и добрыми делами он приобрел среди нихпопулярность. Особое значение имела победа при Гранике для колеблющейся Эллады.Хотя в сражении принимали участие только греческие всадники, царь отправил вАфины триста комплектов воинских доспехов с надписью: «Александр, сынФилиппа, и эллины, за исключением лакедемонцев, от варваров Азии»[10].Хочу обратить внимание на два обстоятельства: он назвал персов варварами ипротивопоставил континенты, подчеркнуто упомянув Азию.
Битва при Гранике яснопоказала, что македонская конница превосходила персидскую. То, что македонскаяфаланга оказалась сильнее не только восточных пехотинцев, но и греческихгоплитов, было известно уже после битвы при Херонее. Конница Дария до сих пороставалось непобедимой, и именно ей персидские военачальники были обязаныпревосходством своих войск на равнине. Теперь этот этап оказался пройденным.Для победителей была открыта вся равнинная территория Персидской империи.Оставались только города.
Даскилий, резиденциягеллеспонтских сатрапов, оказался незащищенным. Главный город Лидии, Сарды,сдался, а вместе с ним и комендант крепости, выдав македонянам все доверенныеему сокровища. Можно предположить, что персидские вельможи испытали нечто вродешока. Особенно характерно в этом отношении поведение сатрапа ГеллеспонтскойФригии. Оставшись в живых, он отказался от дальнейшего сопротивления и покончилжизнь самоубийством. Битва при Гранике оказалась катастрофой для иранскойзнати, которая до этого времени господствовала в Малой Азии. Теперь с ней можнобыло не считаться, и жители Малой Азии не знали, на кого им ориентироваться.Если продолжать войну против Александра — а Мемнон требовал этого,— то онавелась бы силами греческих наемников, финикийских кораблей и поддержали бы еелишь греческие метрополии.
 После победы при Гранике Александр Македонский пошел на юг по малоазийскому побережью Эгейского моря. Греческиегорода приветствовали его как освободителя. Александр, который на Бал­канскомполуострове поддерживал олигархию, в Малой Азии стал свергать насажденные персами олигархии и тирании и восстанав­ливать демократии. Таким образом я могу отметить, чтоосвобождение малоазийских греков от персид­ского ига и от власти персидских ставленников было одним из важных идеологических и политических обоснованийпохода.
Потеря малоазийского побережья лишала персидский флот мно­гих баз на Эгейском мореи, следовательно, облегчало Александру использование морских связей сБалканским полуостровом и укреп­ляло еготам. Сопротивление македонянам оказали только два гре­ческих города —Милет и Галикарнасс.Только Милет пришлось штурмовать. Но взятием Милета Ионическая война незакончилась. У Галикарнаса, в столице Карии, противник объединил свои войска.Когда Александр подошел к этому городу, защитники не рискнули на открытоесражение, положившись на крепость городских стен. Царь ввел в дело свои осадныемашины и дальнобойные орудия. Македонянам удалось разрушить стены и башнинастолько, что можно было штурмовать город. Александр медлил, ожидая, чтопротивник сдастся. Но этого не происходило, и тогда царь из военных соображенийпринял решение разрушить оставшиеся городские постройки. персы лишилисьвозможности укрываться в городах. Теперь у них не было никакой возможностипротивостоять Александру на суше. Поэтому персы приготовились вести войну наморе и на островах. Но Александр на море еще отставал от своего противника.Поэтому царь решился на грандиозный шаг: завоевать Малоазиатское и Левантийскоепобережье и тем самым отрезать вражеский флот от материальных источников. Врезультате своего рода континентальной блокады он надеялся привести флот врагак окончательному поражению.
В них находились сильные отрядыгреческих наемников на персидской службе и неподалеку персидский военный флотпод начальством нового персидского главнокомандующего— грека Мемнона. Но Мемнон неожиданно умер. Затем, не встречая серьезного сопротивления, Александр занял административные и торговые центрыМалой Азии и взял под свой контрольвсе дороги. Отмечу, что для Александра были характерны быстрота действийи наход­чивость даже при неожиданнойситуации. Приведу исторический пример: «в древней столице Фри­гии, городе Гордии, Александру показали древнюю колесницуместного ле­гендарного царя, на которой был сделан из ремней очень запутанный узел.Ее поводья были завязаны так хитро, что никто не мог развязать узел.Существовало поверье, что тот, кто распутает узел, сделается владыкой Азии. Александр при стечении народа исвоих воинов не сумел его распутать, тогдавыхватив меч он разрубил гордиев узел.Это сделало Александра как бы наследником фригийских царей и новым повелителемАзии».[11]
В конце 334 и в начале 333 г. до н. э. Александр уже контролировалбольшую часть Малой Азии. Он вел осторож­ную политику. Отмечу, что он с подчеркнутымуважением относился к местным обычаям, не повышал издавна уплачиваемых местнымижителями налогов, не изменял в негреческихобластях привычного местного управления, которое только находилось подконтролем македонских военных наместников.Македонские гарнизоны были размещены вовсех необходимых с военной и политической точек зрения пунк­тах.
После завоеванияГаликарнаса Александр отослал часть своего войска, состоящую из фессалийскойконницы, союзнических отрядов и всего обоза, во главе с Парменионом в Сарды иприказал покорить оттуда Фригию
Сам же он решилоккупировать области Ликии и Памфилии и, тем самым, помешать вражескому флотуиспользовать малоазийское побережье как базу военных действий.
 В результате первогогода войны была захвачена большая территория малоазийских земель. К числуобстоятельств, способствующих этому относится: «близорукость персидскогокомандования, отсутствие единого фронта малоазийских городов во всеобщей борьбепротив македонян…, превосходство македонского оружия, тактики и стратегии,сложную и гибкую политику Александра».[12]
Принято считать, чтопосле взятия Милета Александр распустил свой флот, и этот поступок я могуобъяснить двумя причинами. Содержание флота стоило дорого, а Александрукатастрофически не хватало денег. Кроме того, он понимал, что его флот уступаетперсидскому хотя бы по численности, и поражение в морском сражении плохоскажется на поддержке со стороны греков. Тем не менее, все могло быть иначе.Флот пришлось распустить из – за отсутствия моряков. Сражаться с копьем вфаланге было гораздо выгоднее, чем работать веслом на просторах тыловогоЭгейского моря. Поэтому личный состав плавно перешел с кораблей в пехоту.
Завоевав Малую Азию,Александр не считал ее македонским владением. Вновь заселенные территориистановились провинциями не его родины, а его личными провинциями. Потом армияАлександра присоединилась к войскам, находившимся в Центральной Малой Азии.Поход был необременительным. Без боя проходили огромные территории. Персыповсюду отступали.
Весной 333 года до н. э.македоняне, овладев Киликией, получили сведения о том, что в северной частиСирии сосредоточены большие силы персидской армии. Предстояла решительная битва,в которой сталкивались основные силы противников. Их количественное соотношениеисточниками определённо не выясняется. «Квинт Курций Руф количество персовопределяет в 180 тысяч, а Арриан в 60 тысяч. О силе македонского войскаисточники не упоминают. Можно предположить, что их было приблизительно столькоже, сколько и при Гранике, несколько больше 30 тысяч».[13]
Оставаясь в Киликии,Александр предпринял вылазку в западную часть Тавра, целью которой,по-видимому, были поиски другого перевала через Тавр в Великую Фригию. Особоевнимание Александр уделял портам, они частично были заселены греками и ещесовсем недавно поставляли значительные контингенты персидскому флоту.
Тем временем Дарийпереправился через Евфрат и вступил в Сирию. Он располагал огромным войском —может быть, самым большим из всех, когда-либо имевшихся в Азии. За короткоевремя вряд ли исчерпались людские резервы восточных провинций, но были собранывсе лучшие войска из центральных и западных областей империи. Пехота в основномсостояла из греческих наемников, по имеющимся сведениям насчитывавших 30 000…Большая часть пехотинцев была завербована Фарнабазом, и теперь они примкнули кармии персов. Во главе греческих наемников стояли четыре полководца. Один изних, Аминта, знатный македонянин, бежавший от Александра, пользовался особымуважением. Приблизительно 60000 азиатских пехотинцев, так называемых карданов,составляли лучшую часть армии. Особенно сильными были, конечно, отрядывсадников. Позже их численность определяли в 30 000 человек, что также явнопреувеличено. Часть из них имела тяжелое вооружение: персы учли опыт битвы приГранике. Кроме того, в состав войска входили 20 000 легковооруженных воинов иотряд телохранителей царя. В целом армия персов в два-три раза превышала войскоАлександра. За армией следовал огромный обоз, ибо Дарий и его придворные непредставляли себе военного похода без гарема и двора, без родственников, жен идетей, без евнухов и слуг. Это пестрое, роскошное и самодовольное обществосопровождало стадо, насчитывавшее около 200 000 голов.
В таком составе армияперсов подошла к подножию Амана и вступила в город Сохи. Тут обнаружилось, чтоБайланский перевал занят македонянами. Дарий принял решение дать битву именноздесь, в широко раскинувшейся долине. В этих условиях персидская армия моглареализовать свое численное преимущество. Однако оказалось, что, хотя перевал иохранялся отрядом македонян, сам Александр с основным войскам находился еще вдалекой Западной Киликии. Трудно сказать, чем это было вызвано — его болезньюили намерением там перезимовать. Получалось, что Дарий напрасно собрал такоебольшое войско. Кроме того, в Сирии было невозможно прокормить всю эту массулюдей. Тогда Дарий, обнаружив, что другой проход в Киликию никем не охраняется,решил пройти через перевал и напасть на Александра в самой Киликии. Замысел обещалуспех, особенно если учесть, что более трети армии македонян было переданоПармениону. Напрасно Аминта пытался отговорить царя от этого намерения,доказывая, что Александр сам придет в Сирию. Но Дария уже нельзя былоостановить. Он отослал обоз в Дамаск и через Львиный проход двинулся в Киликию.
Александр в это время ужеснялся с места. В Малле он узнал, что персы стоят лагерем в Сохах, ирассчитывал застать персидского царя там. Он пошел главной дорогой — через Исс,и Байланский перевал. Таким образом, оба полководца рассчитывали найти врагатам, где его не было. Дарий, несколько опередивший Александра, первым осознал нелепостьсоздавшегося положения; Пройдя через Львиный проход, он узнал от местныхжителей, что македоняне по побережью двинулись к Мириандру. В этих условияхсамым разумным было вернуться же равнину возле Сох. Греческие стратегисоветовали Дарию поступить именно так. но персидский царь был настолько уверенв победе, что не хотел упустить возможности напасть на Александра с тыла иотрезать ему дорогу к отступлению. Поэтому он принял решение последовать запротивником по узкой прибрежной дороге вдоль залива Исса. По пути Дарийзахватил город с тем же названием.
Александр не имелникакого представления о передвижении персидских войск. Он считал, что враг всееще в Сохах. Дойдя до Мириандра, Александр уже готов был двинуться черезперевал. И тут ему стало известно, что Дарий со своим войском находится у негов тылу, в Иссе. Александр не мог этому поверить. Когда же он получилподтверждение, то возликовал. Он не смел и надеяться на такой поворот: врагоказался в таком месте, где не мог воспользоваться своим численнымпревосходством.
Для расположения своихвойск Дарий искал наиболее широкое место между берегом и горами. Такое местонашлось в районе реки Пинар. Ширина дороги здесь достигала приблизительно 7километров. Как и в битве при Гранике, персы решили расположиться за рекой. Уперсов, однако, не было согласованности в действиях отдельных групп, а самомуДарию не хватало достаточного военного опыта.
Александр повернул войскопротив врага. Боевых подразделений македонян было достаточно, чтобы в случае необходимостипостроить фалангу в восемь рядов и перекрыть пространство между горами иберегом. Такое расположение войск не давало персам возможности обойти македонянс флангов.
Как ранее мною былоотмечено, главные силы персов стояли за рекой. Слева находилась их фаланга,состоявшая из кардаков, справа, примыкая к фаланге, стоял корпус греческихнаемников, а у моря — многочисленная кавалерия. Греки и кардаки должны былидержать линию обороны, скрываясь за рекой и земляными укреплениями, а передруководимой Набарзаном кавалерией поставили задачу мощной атакой победоноснозавершить сражение. Однако Дарий задумал еще один ход. В горах, на самом краюлевого фланга, он сосредоточил отряд пехотинцев, которым предстояло сверхунапасть на фланг Александра, тем самым рассчитывая ударить по македонянам сфлангов и, сломив их, нанести Александру поражение. Для себя он избрал место вукрытии позади фаланги.
Позиция персов на левомфланге была слабой. Это тем более удивительно, что именно здесь готовиласьатака армии Александра. Ведь у эллинов, как и у македонян, предводитель обычнозанимал место на правом фланге. Очевидно, Дарий не допускал и мысли, чтоэскадронам противника удастся успешно провести операцию на такой пересеченнойместности. Поэтому он вывел оттуда своих всадников и расположил их напобережье. Таким образом, по расчетам персов, исход сражения еще до того, какразвернется атака македонян, должны были решить кавалерия на их правом фланге изасада в горах на левом.
Александр сосредоточилдля атаки всю ударную кавалерию на правом фланге. Неудобная для сраженияместность не очень мешала привычным к горам македонским всадникам. Царь незабыл и о своих флангах: он послал фессалийцев к морю, а отряд гетайровсосредоточил против засады персов в горах. Это наполовину сократило числовсадников в его атакующих войсках. Однако Александр не отказался от своегонамерения провести сражение по составленному им плану. Он хотел лишь завершитьего как можно скорее. За отряд в горах можно было не беспокоиться, а вотприбрежный левый фланг рано или поздно должен был оказаться в затруднительномположении. Поэтому речь шла о том, кто из атакующих первым прорвет линию войскпротивника, продвинется вперед и тем самым выиграет сражение. Отмечу, чтоослабив свой ударный отряд, Александр пошел на колоссальный риск. Тем не менее,он не побоялся и сам принять участие в атаке, тогда как Дарий не отважился натакой поступок.
Александр во главевсадников, гипаспистов и примыкающей к ним фаланги с такой силой врезалсясправа в ряды врага, что противостоящие ему кардаки были сразу опрокинуты иобращены в бегство. Корпус греческих наемников сражался с ожесточением,подогреваемым национальной враждой к македонянам, как это было некогда в битвепри Херонее. Греки успешно отражали все атаки македонян. Когда атакующий флангАлександра прорвался глубоко в расположение кардаков, произошло самое худшее изтого, что могло произойти: фронт македонян был прорван, и в прорыв устремилисьопытные в боях греческие наемники. Не менее серьезно сложилась обстановка и набереговом фланге. Фессалийцы не могли противостоять более сильным персидскимвсадникам. Они были отброшены и, понеся потери, обратились в бегство. Их спаслибыстрые кони. На этот раз тяжелые доспехи оказали плохую услугу персидскимвсадникам. То, что усиливало их боевую мощь, мешало теперь преследоватьбегущего врага. Это дало возможность разбитым отрядам фессалийцев собраться иснова вступить в битву. Если бы Набарзану удалось отделаться от фессалийцев иодновременно атаковать со стороны берега македонскую фалангу с фланга и тыла,то левая часть македонской пехоты была бы раздавлена с двух сторон персидскимивсадниками и греческими наемниками. Однако драгоценные минуты были упущены.Набарзан замешкался, и Александру удалось сделать то, что упустили персы.
Александр, отбросивкардаков, ворвался в расположение персов и начал атаковать их с флангов и тыла.При этом он старался найти самого Дария, который по традиции должен былнаходиться в центре, и вскоре ему это удалось. Правда, Дария охраняла коннаягвардия телохранителей, но других всадников около него не было. Когда Александрс его всадниками оказались в тылу сражающихся пехотинцев, им навстречубросились телохранители, но последние были настолько малочисленны, что их сразуже смяли. Дарий оказался в гуще битвы, и тут произошло нечто невообразимое. Вместотого чтобы возглавить армию, руководить сражающимися греческими пехотинцами иуспешно действующими береговыми отрядами, Дарий, охваченный паническим страхом,обратился в бегство. Его поступок можно назвать трусливым. Но ведь и такойпревосходный воин, как Гектор, пал жертвой охватившей его во время битвы сАхиллом паники. Дарий оставил победителю свой лагерь, свое войско и даже своюколесницу. Александр не стал его преследовать, а повернул к берегу, чтобызахватить Набарзана. Тот тоже бросился в бегство. Сопротивление персов былосломлено. Вероятно, прошло не многим более двух часов с начала сражения, таккак Александр еще довольно долго, до самых сумерек, преследовал, врага.
Одни лишь греческие наемникине сдавались. Отважно сражаясь, их отряды пробились в горы. Большинство воиновбеспрепятственно добрались до Триполиса, сели там на корабли и отправились наКипр. Оттуда одни вернулись на родину, а другие переправились в Египет. Тольконебольшой отряд последовал за Дарием через Евфрат. Потери же остальной армииперсов были огромны. Все, кто спасся, бежали на восток, малоазиатскиеконтингенты вернулись на родину, в Анатолию. Македоняне, по-видимому, тожепонесли большие потери среди как фалангистов, так и фессалийской кавалерии.Даже Александр получил в этом бою легкое ранение. Македоняне захватили богатуюдобычу: не только лагерь персов, но и семью Великого царя, его мать, жену идетей.
.Ему сообщили о том, чтов лагере находятся женщины из царской семьи, которые оплакивали Дария, считаяего убитым. Александр сразу же послал своего приближенного успокоить их. Он ивпредь щадил их царское достоинство. Теперь уже все, восхваляли благородствоАлександра. Может быть, это была не милость победителя, а проявление новогомировосприятия, в котором не было побежденных.
На следующий деньмакедоняне праздновали победу. Проявивших храбрость, богато вознаградили,павших предали торжественному погребению; в честь победы был устроен парад, и вблагодарность богам воздвигнуты алтари Зевсу, Афине и Гераклу. Возможно, именнотогда у царя возникла идея создания новой Александрии. Город был заложен уподножия Байланского перевала. Даже по отношению к побеждённым был сделанпримирительный жест: Александр предоставил возможность женщинам из царскойсемьи похоронить знатных персов.
Следующей задачей былозахватить персидский обоз в Дамаске вместе с военной казной. Александр не мешкая,послал туда Пармениона с отрядом фессалийских всадников. При обозе находилисьжены и родственники персидских военачальников с их багажом и слугами, а также,несколько знатных греков, в том числе и послы. В казне хранилась огромноеколичество золота и серебра, с ее захватом закончились бы финансовыезатруднения Александра. Впоследствии Парменион в своем сообщении перечислялтрофеи. «Было захвачено: 329 музыкантов, 46 изготовителей венков, 306поваров, 13 кондитеров, 17 виноделов, 70 виночерпиев и 40 мастеров,приготовлявших благовония».[14]
Александр оставил этопестрое общество в Дамаске. Македонская знать постепенно стала находить вкус ввосточных наслаждениях. Для царя дамасская добыча имела и еще одно значение:Парменион захватил Барсину, прекрасную и умную дочь Артабаза, вдову Ментора, азатем Мемнона, одну из великих женщин того времени. Она сделалась спутницейжизни Александра, который не расставался с ней до своего бракосочетания сРоксаной. Подводя итог битвы при Иссе, хочу сказать, что ее исход решили невойска, а личные качества полководцев. Дарий потерпел поражение каквоеначальник. Но не нужно забывать и о том, что Дарий отступил не перед простымпротивником, а потерпел поражение от гениального полководца. Не следуетпреуменьшать значение личности Дария только потому, что он уступал Александру.
«В битве при Иссеперсы потерпели сокрушительное поражение. Во многом этому способствовалоповедение самого Дария, который в самый ответственный момент боя кинулся наколеснице в бегство вместе со своими вельможами».[15]
Для Александра теперьбыли открыты все пути. Однако он был далек от мысли преследовать Дария навостоке — его целью была Финикия. Прежде всего, следовало положить конецгосподству персидского флота в Эгейском море, а добиться этого можно было,только лишив корабли Дария их базы.
Киликию Александр еще вовремя пребывания там отдал в качестве сатрапии своему телохранителю Балакру.Вместе с Антигоном сатрапу предстояло продолжить начатое Александром усмирениетаврских племен.
Битва при Иссе сыгралаогромную роль в ходе войны. В руки Александра перешла вся западная половинаперсидского государства. Македонскому царю открылась теперь дорога на восток, вглубинные области Персидской державы. Однако сразу он не воспользовался этойвозможностью. Перед ним стоял вопрос: следовать ли за убегающим Дарием,углубившись во внутрь Персии, или идти на юг, закрепиться на восточномпобережье Средиземного моря, особенно на финикийском побережье, отрезатьПерсидскую державу от связи с ним, тем самым, лишив её флота и контактов смятежной Элладой. Александр избрал последний путь.
Появление АлександраФиникия, вероятно, приняла как освобождение от персидского господства, открытиеновых торговых путей и расширение посредничества между Востоком и Западом.Вскоре, однако, выяснилось, что Александр покушается на самостоятельностьфиникийцев, и даже в большей степени, чем Великий царь. Преклонение передДарием не требовало обязательного принятия обычаев персов. Преклонение же передАлександром означало необходимость признания греческой культуры. Это была ужене просто мода на эллинизм, которым так увлекались последнее время. Решаласьсудьба народов, оказавшихся перед выбором: склониться, слиться с греческиммиром или же, придерживаясь традиционных старых свобод, погибнуть.
Властители некоторыхгородов вместе со своим флотом все еще оставались в Эгейском море подкомандованием Фарнабаза. Принимать решение должны были их наместники приучастии совета купцов. Один за другим города склонялись перед Александром.Покорились Арад, Библ, Сидон. Самый могущественный из городов — блистательныйТир уже направил своих послов к Александру. Редкий случай в истории Финикии:все финикийские города проявили единодушие; поводом для этого было печальноесобытие — победа Александра при Иссе, вынуждавшая сдаться на милостьпобедителя. Александр повел себя милостиво. В отличие от Греции здесь онподдержал монархию, так как Восток не знал демократических и дажереспубликанских традиций. Александр утвердил всех местных городских князей.
Относительно Тира уАлександра были свои планы: считая себя потомком Геракла, он хотел в знакблагодарности принести жертву богу города — знаменитому тирскому Гераклу. Насамом деле этого местного бога звали Мелькартом, но уже с древних времен егоидентифицировали с греческим Гераклом. Казалось, что в замысле цари нет ничегонеожиданного, но он преследовал совсем иную цель. Тир, расположенный наотделенном от берега острове и поэтому малодоступный сухопутным властителям,владел могущественным морским флотом и всегда был самым самостоятельным изфиникийских городов. Александр потребовал не больше, не меньше как отказагорода от преимуществ своего изолированного положения. Подобно другим городам,Тир должен был открыть свои порты. Трудно сказать, усмотрели ли жители Тира взамысле Александра оскорбление своих религиозных чувств или покушение на своипривилегии, во всяком случае, они поняли, о чем шла речь. Поэтому онипредложили Александру совершить жертвоприношение в небольшом храме Мелькарта,расположенном на материке. Однако, как ни изощрялись посланцы из Тира, стараясьуговорить Александра, он остался непреклонен. Тогда послы раскрыли свои цели:Тир хочет остаться нейтральным или заключить равноправный союз с Александром,но подчиниться ему не согласен.
Александр мог прекратитьвойну на Эгейском море, лишь покорив Ближний Восток. Предстоящий поход в Египеттакже был возможен только после покорения Финикии. Рано или поздно он собиралсядвинуться на восток, и его войскам ничего не должно было угрожать. Вероятно,уже тогда Александр понимал, какую роль могли сыграть семитская гордость ивысокомерие. А возможно, он просто хотел предостеречь Восток, устроив еще одни«Фивы». В этих условиях Тир осмелился предложить Александру нейтралитет, еслицарь заключит с ним союз. Александр не терпел, когда с ним вступали впереговоры как равные с равным. Он отклонил такие переговоры не только сликийцами, но и с самим персидским царем. Этим и объясняется охватившийАлександра гнев, который заставил его прекратить всякие переговоры и принятьрешение покорить город.
Жители Тира, со своейстороны, тоже были готовы к сражению, при этом они собирались сражаться не заДария, а за свою свободу. Они надеялись на неприступность своего острова, ккоторому трудно подойти кораблям. Жители Тира рассчитывали также на свой флот,усиленный возвратившимися с Эгейского моря эскадрами, и на помощь Карфагена.Возможно, они считали, что другие финикийские города лишь формальноподдерживали македонян, верили в превосходство своих ремесленников и техников,делали ставку на проживавших в Тире иноземных специалистов. Кроме того,определенную роль сыграло также эмоциональное, а не рациональное чувство,выражавшееся формулой «Лучше смерть, чем рабство». Это чувство вдохновляло семитскиегорода на самопожертвование.
Остров с городомнаходился в полутора километрах от материка. Александр, не имея флота, решилпостроить от материка до острова дамбу. Его, конечно, в первую очередьпривлекала грандиозность самого замысла. Подавая пример воинам, он первымпринес землю. Были согнаны рабочие из соседних государств, разрушены домарасположенного на материке городка Палетира (Старого Тира), чтобы добыть камнидля строительства. В Ливане валили лес. Однако сопротивление тирского флотастановилось все ожесточеннее. Прибой у острова не только затруднял работу, но иразрушал все уже построенное. Больше всего мешала работе не стихия, а люди.Здесь вступили в противоборство мастера, строящие дамбу, и жители Тира,старающиеся ее разрушить. Македоняне начали строить дамбу в начале января 332г. до н. э., весной того же года жителям Тира удалось в значительной мере ееразрушить и сжечь осадные машины. Александр сразу же приступил к строительствудругой, более надежной дамбы. Кроме того, он пытался получить флот из Сидона.
Перелом в Эгейской войнепринес Александру желанное облегчение. После битвы при Иссе Афины больше непомышляли о выходе из Союза. Спарта еще носилась с идеей продолжать войну, нофиникийские князья, находившиеся в составе персидского флота, узнав о том, чтоАлександр идет на их города, решили вернуться домой. Когда наступила весна иоткрылась навигация, финикийские и кипрские наемники покинули Фарнабаза ивернулись на родину. Эгейская война закончилась. В течение лета капитулироваливсе острова и опорные пункты. Когда же эскадры прибыли на Ближний Восток,только одна из них, тирская, поспешила на помощь осажденному городу.Финикийская и кипрская эскадры оказались в распоряжении Александра.Объединившись, они стали сильнее тирского флота.
Некоторые историки считают,что только в Финикии Александр понял, какое значение имеет флот во время войны.Надо думать, что роль флота была ясна любому македонянину. И если Александрпренебрегал флотом, то вовсе не потому, что не понимал его значения, а в связис тем, что перед ним всегда стояли более неотложные задачи. Теперь же Александрбез промедления отстранил своего флотоводца, а сам сменил коня на корабль. Он,взял с собой на корабль гоплитов, чтобы брать на абордаж вражеские суда(македоняне уже научились пользоваться перекидными мостиками). Флотоводцам непонравилось вмешательство в их дела царя и его свиты, не имевших ни малейшегоопыта. Тем не менее, Александр добился полного успеха. Он начал битву, командуяправым флангом (так же как при Гранике и Иссе). Защитники Тира не рискнулипринять открытый бой. Они попытались внезапно атаковать Александра. Казалось,атака удалась, но Александр молниеносной контратакой вырвал у противникапобеду, нанес его флоту ощутимый урон и загнал в гавань. Больше тирские кораблине отважились выходить в море.
Теперь царь могприступить к осуществлению своего в техническом отношении необычайно смелогозамысла — разрушить окружавшие город стены при помощи машин, стоявших накораблях. Кроме того, он приказал построить плоты, на которых подвозили тараны,башни и снаряды. И снова можно отметить высокий инженерный уровень ведениявойны с обеих сторон. Но вот наступил день — вероятно, это была серединаавгуста — ни ветра, ни волн. Это решило судьбу города. Вокруг него сосредоточилисьплавучие чуда техники. Со всех сторон летали снаряды, македоняне стремилисьпрорваться в гавань. Под ударами тарана рухнула стена. В этом месте высадилисьсам царь и его лучшие войска. Они штурмом взяли разрушенные стены, захватилибашни и всю крепость. В гавани никто не оказал сопротивления, и македонянеокружили город. Война завершилась кровавой бойней.
Теперь благочестивый царьмог выполнить свой замысел — принести в жертву своему предку Гераклу лучшуюосадную машину и лучший корабль. В честь бога был устроен торжественный парадвойск и флота, в священном районе города состоялись спортивные состязания ифакельное шествие. Над Тиром учинили страшную расправу. Некоторые вельможивместе с царем и карфагенскими посланниками нашли убежище в святилище Мелькартаи были помилованы. Остальных жителей продали в рабство, а способных носитьоружие распяли на крестах, поставленных вдоль всего побережья. Длившаяся семьмесяцев война была победой новейшей для того времени техники. Завершилась онатриумфом жестокости. Здесь в этом случае я полностью согласен с поэтом
 Л. Ошаниным, которыйсказал:
«Он кто? Полубог справедливый идобрый?
Счастливый из тех, кто не гибнет вогне?
Жестокий философ? Великий географ?
Иль просто убийца на черном коне?»[16]
Сам город не былразрушен, его заселили жителями окрестных земель. Властителем Тира сталмакедонский военачальник. Был заложен новый македонский флот. Тир никогда невернул себе своего былого величия. Через год Александр основал в ЕгиптеАлександрию, и новая столица оттеснила на второй план все финикийские города.Царь сломил гордых жителей Тира и превратил город в опору своей империи.
Александр мог бытьдоволен своими успехами. План подорвать морское могущество персов, действуя насуше, блестяще себя оправдал. По Средиземному морю Александр мог теперьполучать пополнение. Если не считать Спарты (которая все-таки вступила в войну,но с ней вполне мог справиться Антипатр), тыл находился в полной безопасности.И если раньше царю не хватало владычества на море, теперь, благодаря созданномуна Ближнем Востоке новому флоту, господство Александра стало почти абсолютным.
Еще во время осады Тирабыли покорены Сирия и Палестина, над которыми поставили македонских правителей.
После осады Тира войскоАлександра, получив подкрепление — греческих наемников, двинулось в Египет. Невстретив сопротивления (иудеи уже присягнули новому царю), они прошли попобережью Палестины. Перед пограничной крепостью Газой войска остановились.Потребовалась длительная осада. На этот раз организатором сопротивления былперс Батис, один из самых верных и смелых сподвижников Дария. «Основную егосилу составляли арабы. Лишь после двухмесячной осады, используя всю возможнуютехнику, Александр сумел взять город. В припадке гнева царь жестоко расправилсяс Батисом. Все защитники крепости были убиты, женщины и дети проданы в рабство.Город заселили соседними семитскими племенами и объявили македонской крепостью.Своего прежнего значения — перевалочного пункта для торговли южноарабскимитоварами — он уже никогда не вернул».[17]
За полтора года Александрзавоевал весь Ближний Восток — от Тавра до Египта. Некоторые из этих странпо-прежнему оставались сатрапиями. Исключение было сделано для Финикии, Кипра иряда городов Киликии. Царь высоко ценил городской уклад финикийцев, онустановил здесь тот же режим, что и в Ионии. За исключением Газы и Тира, всегорода сохранили свое прежнее управление, но должны были поставлять людей дляфлота и платить налоги. За ними осталось право чеканки монет, хотя в этихгородах находились и македонские монетные дворы.
Кипрские князьяподчинялись непосредственно царю. В большинстве случаев здесь осталисьгреческие общины, но Александр сохранил и существующую старинную монархическуюформу правления.
У историков нет точныхсведений о положении киликийских городов. Об известных привилегиях, полученныхими от Александра, можно судить лишь по тому, что Тарсу, Маллу, Солам и Иссубыло предоставлено право чеканки собственной монеты. Подводя итог выше сказанного,отмечу, что в результате всех этих мер Александра была заложена основа длясвободного общения между отдельными регионами Средиземного моря. Начиналаосуществляться та грандиозная цивилизаторская идея империи, которая принимала впредставлении царя все более отчетливые формы.
Правда, в Малой АзииАлександру пришлось столкнуться с некоторыми трудностями. Дарий попыталсяорганизовать здесь нечто вроде контрнаступления из Месопотамии и Армении.Сопротивление, оказанное македонянам в Тире и Газе, по-видимому, зародило уперсов надежду остановить их дальнейшее продвижение. Но после того как весной332 г. до н. э. Александр захватил господство на море, наступление персов наФригию, Ликию и Геллеспонт потерпело неудачу, а в Малой Азии достиг успеховАнтигон, для Александра, наконец, была обеспечена связь с материком, как посуше, так и по морю.
После завоевания Тира иГазы Александр уже не мог откладывать поход в Египет, все еще остававшийсяперсидской провинцией. Ему предстояло стать последним звеном в цепи завоеванныхстран Восточного Средиземноморья. Кроме того, захватив Египет, македонянеполучали возможность оказывать давление на Афины, контролируя вывоз египетскогозерна. Существует ряд вопросов: почему Александр не поручил этот походкакому-нибудь военачальнику, почему терял время, вместо того чтобы идти противДария? Существует мнение, что царю хотелось навязать противнику бой. Но этопредположение неверно. Ранее, я отмечал о том, что Александр нападал на врагатам и в тот момент, где и когда враг был сильнее. Правда, после выигранногосражения он обычно преследовал убегающего врага. Но уже через день, а то и наследующий день противник переставал для него существовать. Александр давалврагу время собраться с силами, перед тем как предстать перед ним. Поэтомупосле победы при Иссе царь тоже не проявил никакой спешки! Александрсознательно дал ему отсрочку, чтобы затем одним ударом расправиться со всемисразу. Итак, царь располагал временем для похода на Египет. Кроме того, еголичное участие в походе должно было предотвратить опасность провозглашениявласти местного фараона над новым национальным государством. Персидскоегосподство никогда не могло полностью подавить стремление к независимостигосударств Ближнего Востока. Македоняне столкнулись с этим в Тире, и еще болеежестокое сопротивление ждало бы их на Ниле, упусти они решающий момент. Персамникогда не удавалось на длительный срок присоединить Египет к своей империи. Втечение шестидесяти лет он отстаивал свою свободу и лишь десять лет назад был струдом покорен Артаксерксом III. Правда, большинство местных жителей составлялифеллахи, но из соседней Ливии вливались новые силы, и сопротивление вспыхиваловновь. Кроме того, всегда находились греческие наемники и полководцы, готовыезащищать независимость Египта.
B описываемый момент вМемфисе пребывал персидский наместник Мазак. Переговоры с ним начались, ещекогда Александр был в Финикии, и сейчас его лояльность ни у кого не вызываласомнений. Поэтому Александр мог уже заранее предпринять некоторые шаги дляприсоединения Египта, и он послал даже туда греческих художников дляорганизации празднеств, которые намеревался устроить в Мемфисе.
Только он сам с егообаянием и волей мог преодолеть египетский национализм, привлечь Египет на своюсторону и поставить его в ряд зависимых государств.
Когда Александр прибыл,наконец, в ноябре 332 г. до н. э. в Египет, он был торжественно принят впограничной египетской крепости Пелузии. Оттуда часть македонян отправиласьвниз по реке на кораблях, а другая — по суше к столице страны Мемфису.Навстречу Александру вышел Мазак, чтобы передать ему страну, войско и казну.
Античные авторырассказывают, какое сильное впечатление произвел на Александра Египет. Этоотносилось не только к плодородию здешних земель и природным богатствам страны,но и к египетской культуре. В первую очередь, по-видимому, его поразиламонументальность архитектуры. Именно она оказала влияние на его поздние планы:пирамиды послужили образцом для задуманной им гробницы Филиппа. Вообще, дляАлександра, как и для любого образованного грека, Египет казался родиной самойдревней и интересной культуры. Египет во многом был школой для эллинов — ещеодна причина, чтобы отказаться от простого завоевания и стремиться к мирномуприсоединению этой удивительной страны.
Настроение египтян вполнеустраивало царя. В лице Александра египтяне приветствовали эллина ипредставителя дружеской нации. Уже четыре столетия эллинские воины помогали египтянами спасали их от азиатского варварства. При этом им были чужды захватническиепланы, а для торговли им вполне было достаточно колонии Навкратиса; сыны северавсегда питали уважение к древности и достоинствам египетской культуры. Еще одинмостик для взаимного понимания создавали люди смешанных кровей — греческой иегипетской,— которых в Мемфисе было немало. Но в первую очередь Греция былаидеальным партнером для торговли.
Египтяне привыкли видетьсо стороны эллинов понимание и терпимость и ожидали того же от Александра.Одновременно они рассчитывали на расширение рынка сбыта для египетских товаров.Поэтому египетские жрецы охотно сделали для македонского царя то, что дляперсидского делали только по принуждению,— объявили его фараоном. «ЦарьВерхнего и Нижнего Египта» Александр теперь считался «избранником Ра ивозлюбленным Амона», наместником Гора. Его называли «защитой Египта» и «сильнымкнязем, захватившим чужие страны». Александр был торжественно объявлен фараономв храме Птаха в Мемфисе. В связи с этим интересно свидетельство Арриана, чтоАлександр в Мемфисе «принес жертвы Апису и прочим богам и устроилгимнастические состязания». Принесение жертв священному быку Апису умышленнопротивопоставлялось поступку Артаксеркса III, кощунственно заколовшего Аписа.Одновременно Александр принес царское жертвоприношение. Он не остался в долгу иперед Птахом и Амоном. Именно они, вероятно, наряду с греческими божествами иимелись в виду под «прочими богами».[18]
Устройство состязанийсвидетельствует о том, что Александр и в Египте продолжал поощрять греческуюкультуру. Теперь оба духовных уклада должны были сосуществовать. Скорее всегоон не собирался объединять их, тем не менее попытки соединить греческую религиюи египетские культы имело место.
Отмечу, что присоединениеЕгипетского государства не имело для Александра решающего значения. Это быллишь очередной его успех. Наиболее притягательным в провозглашении его фараономбыл божественный характер этой власти, что не признавалось в остальных странах.Ведь фараон был воплощением Гора — сына Ра. Для не египтян он был не «великим»,а только «благим» богом. Александру сообщили, что как сын Ра он рожден смертнойматерью от солнечного божества. Таким образом, в Мемфисе подготовлялась почвадля провозглашения его сыном Амона. Именно это могло послужить поводом дляпаломничества царя к оракулу пустыни.
В общем, Александрследовал совету, данному когда-то Исократом Филиппу: «Если сможешь, освободиместных жителей от деспотии варваров и приобщи их к эллинской культуре».[19]Александр последовал этому совету и приказал построить новые святилища вКарнаке и Луксоре, там, где издавна были расположены храмы, возведенныеТутмосидами. Этим он угодил в первую очередь жрецам. Не приходится сомневатьсяв том, что царь установил с ними добрые отношения, так же как он сделал это вЭфесе с Мегабитом, жрецом Артемиды, а затем с халдеями в Вавилоне и магами в Персии.Позже в административном управлении он старался также придерживаться египетскойтрадиции.
В начале 331 г. до н. э.Александр с небольшим числом своих приближенных отправился вниз по Нилу.Недалеко от его устья он основал новый город — Александрию, — в дальнейшемставший великим. Затем вдоль побережья он направился в Ливию. Живущие в Киренегреки решили, что он идет к ним, и выслали ему навстречу послов. Но Александрдумал лишь об оазисе Амона. Видя, что Александр не стремится подчинить их,эллины из Киренаики заключили с ним договор о дружбе. В конце марта царьвернулся в Мемфис, а в апреле отправился в Сирию.
Еще до этого походаАлександр занялся организацией управления страной. В отдельных вопросах он ипрежде отходил от персидского образца. Теперь в Египте Александр решилпопробовать ввести нечто принципиально новое — децентрализацию управления. Этимон хотел исключить для Египта, приносящего большие доходы, всякую возможностьотделиться от его империи. Поэтому царь поручил управление областями Египталюдям разных национальностей: грекам, египтянам и македонянам. УправлениеВерхним и Нижним Египтом сохранили за собой египтяне. Весь аппарат подчиненныхим служащих также состоял из египтян. Грекам принадлежало управление арабскимипограничными землями на востоке, а на западе — Ливийской пустыней. Войско былоразделено на четыре части, которые находились в Верхнем и Нижнем Египте и вобеих пограничных крепостях — Пелузии и Мемфисе. Командовали армиями двоемакедонян и один грек. Флотом также, командовал грек. Для управления военнымипоселенцами оставшимися от периода владычества персов, и принадлежавшими имземлями Александр назначил коллегию греческих чиновников. Важная роль вуправлении принадлежала египетскому греку, ведавшему финансами,— Клеомену изНавкратиса. В его руках были не только соседние арабские земли, но и сборналогов со всей египетской провинции. Удивительно, как мало македонян Александрпривлек на все эти должности. Не исключено, что он также не доверял своей знати.Впрочем, предпринятая Александром попытка децентрализации не оправдала себя.Природа и традиции препятствовали этому.
Таков был ЕгипетАлександра. Часть страны входили в средиземноморские земли, но при этомсохраняла свою самобытности. Царь стремился не нарушать этой двойственности,сохраняя местную культуру и управление и вместе с тем поощряя все греческое.Только время могло рассудить, в какой мере ему удалось сохранить эторавновесие.

ГЛАВА III
 
Весной 331 г. до н. э., Александрвыступил для последнего, решающего сражения с Дарием. Путь его лежал черезМесопотамию, из Тира мимо Ливана. Хотя войско еще находилось в пределахподвластной Александру провинции Сирии, тем не менее, в походе возниклинекоторые трудности, так как наместник Александра плохо заботился о поставкахпродовольствия. Этим он навлек на себя высочайший гнев и в наказание первым извсех сатрапов Дария был освобожден от должности. В июле войско наконец достиглоЕвфрата, территории, до сих пор находившейся под контролем Македонии.Противоположный берег реки оборонял перс Мазей, но, узнав о приближениимакедонских войск и о том, что Александр намеревается начать переправу, онтотчас же покинул свои позиции. Благодаря этому переправа у Тапсака прошла безвсяких затруднений, по заранее наведенному мосту. И дальнейший марш повражеской территории проходил без боев.
Целью похода Александрабыли в первую очередь Сузы и Вавилон — крупнейшие центры Персидской державы.Идти туда нельзя было ни вдоль Евфрата, ни вдоль Тигра: обе реки в среднемтечении протекают по иссушенной, неплодородной степи. Главный же путь шел черезМесопотамию с запада на восток, а затем вдоль Курдских гор к Вавилонии и Эламу.Эта местность была густо населена, а, следовательно, здесь не составлялотрудности добыть продовольствие и фураж. Никакого сомнения не было в том, чтовойско Дария встретит его где-то на этой важнейшей дороге, чтобы прикрытьцарские резиденции.
В начале сентября войскостояло на берегу Тигра.Здесь конная разведка донесла о появлении врага, отзахваченных пленников узнали, что Дарий со своим войском, готовым к сражению,стоит на Гавгамельской равнине. Хочется заметить, что описание историками четырехмесячногопохода от Тира к Гавгамелам развенчивает общепризнанное мнение, что Александрзавоевал свое царство в постоянных битвах с врагом. Он добыл его в основном намарше, а не в сражениях. Благодаря его замечательной стратегии вся армия редковступала в бой. «Чаще в сражении участвовали только всадники,легковооруженные воины и гипасписты, фаланга же до сих пор провела лишь одинсерьезный бой — под Иссом, и то длившийся всего около двух часов. При взятииионийских и фракийских городов она больше окапывалась, чем сражалась, апри Гранике вообще не принимала участия в битве. Главной задачей фаланги былимарши. Для Александра большее значение имела прочность обуви воинов, чемострота их копий и мечей. Однако в сражении при Гавгамелах фаланге предстоялоподтвердить свою военную славу».[20]
Македонское войсковыступило из Тира на восток, больше чем через, год после отклонения второгомирного предложения Дария. Между сражением при Иссе и битвой при Гавгамелахпрошло около двух лет.
Дарий постаралсяиспользовать передышку и, как обычно, предпринял все необходимое для подготовкик войне. Доступ к Средиземному морю для него по-прежнему был закрыт: ему неудалось навербовать греческих наемников. И Дарий стал пополнять свое войско наВостоке, была привлечена знать с сопровождавшей ее свитой, в первую очередьзнаменитые своей храбростью конники из далекой Бактрии и Согдианы. На помощьверховному властителю выступили гордые сатрапы этих провинций, испытанные вбоях, уверенные в победе полководцы, не имевшие, однако, никакого опыта ввойнах с Западом. Прислали свои отряды и союзники — свободные скифы изЦентральной Азии.
Так как преимуществомакедонского вооружения уже сыграло роковую роль в двух сражениях, войско Дариятеперь стали вооружать новыми типами копий и мечей, а всадников — щитами,однако в первую очередь обратились к прошлому — боевым колесницам. В то времяколесницами пользовались еще разве только индийцы. Персы решили модернизироватьколесницы и снабдили их множеством двигающихся серпов. С их помощью Дарийрассчитывал разметать вражеские ряды. Индийцы из восточных областей привели ссобой слонов, которых также собирались использовать в сражении. Все этопридавало войску Дария своеобразный восточный колорит. Для Востока это было,конечно, превосходное войско, но в отношении вооружения и техники оно, разумеется,отстало: ни командование, ни сами воины не имели понятия о возможностях итребованиях современного ведения боя. Это огромное войско было совершенно неспособно ни к какому маневру.
Противник численнопревосходил македонское войско, видимо, не менее чем в пять раз; соотношениеэто, если принять во внимание его отсталое вооружение, плохую выучку и менееопытных военачальников, не кажется невероятным, однако македонцам оно,разумеется, не могло не внушать опасения.
Промедлив два года,Александр сам дал врагу возможность собрать огромное войско. Теперь емупредстояло решить, как с ним справиться. Нет сомнений, что на этот раз онсчитал положение весьма серьезным. В 26 километрах от врага он построилукрепленный лагерь для своего обоза. Только после этих мер глубокой ночью онначал наступление. Сначала войско шло вдоль дороги, а с наступлением утрабоевой строй был развернут.
Замечу, что Александр былуже не тот, что у Граника — безрассудный и отважный. Он охотно последовалсовету Пармениона отложить битву на следующий день, решив разведать вражескиепозиции и пространство между войсками, где он подозревал скрытые рвы и западни.Вырвать победу в сражении с помощью внезапного нападения ночью Александр считалдля себя унизительным. Таким образом, войско получило еще ночь для отдыха передбитвой. Сам Александр, измученный заботами и напряжением предшествующего дня,спал на следующее утро так крепко, что его едва смогли разбудить. Персы,напротив, всю ночь не расставались с оружием и чувствовали себя усталыми. Онистояли, развернувшись фронтом на запад. Дарий расположился в центре, прикрытыйтелохранителями, греческими наемниками и слонами, а на флангах находилисьмногочисленные всадники: на северном, правом фланге — под командованием Мазея,на южном, левом — под командованием Бесса. Оба полководца надеялись обойтинападающего по центру Александра с обеих сторон и окружить его.
Когда приготовления былизакончены, «Александр еще раз объехал ряды воинов вместе с прорицателемАристандром. Царь был в сверкающем панцире, жрец — в белых одеждах. Когда ониприблизились к фессалийским всадникам, царь воздел руки к небу и вознес богаммолитву о том, чтобы они придали сил грекам и не забыли, что сам он — сынЗевса-Аммона.»[21]
Так же как при Иссе,Александр разделил свои боевые порядки на две неравные части. Большую, правуючасть он оставил под своим командованием: здесь находилась вся конницагетайров, к которой примыкали гипасписты и пять полков пеших воинов. Левая,более слабая часть войска состояла из пешего полка Кратера и всех греческихвсадников. Ею, как и прежде, командовал Парменион. Александр не сталрастягивать свои ряды, чтобы они пришлись вровень с персидским фронтом, поэтомуони занимали примерно половину его, а сам он, находясь на краю правого фланга,оказался против центра вражеского войска. Для того чтобы избежать обхода сфланга и окружения, он приказал греческим гоплитам (из союзного контингента)вместе с наемниками образовать за его всадниками вторую линию, которая принеобходимости должна была сражаться перевернутым фронтом. Кроме того, царьрасположил на обоих флангах ударные группы легковооруженных всадников и пешихвоинов, чтобы отражать удары противника с боков.
Персы хотели вынудитьАлександра напасть в центре, чтобы окружить его фланги конницей. Однакослучилось непредвиденное. Македоняне не стали нападать вовсе. Войско их,правда, пришло в движение, но не продвигалось вперед: Александр развернул егонаправо, в южном направлении. Это было нелегко, однако войска Александрапрекрасно подготовились к такого рода маневру. Для фланга Пармениона это,естественно, усиливало опасность окружения. «Дарий решил, что Александр воизбежание всякого риска быть окруженным с юга собирается сам атаковать отсюдаперсидское войско. Поэтому он вначале перестроил край левого фланга своихконников дугой, чтобы воспрепятствовать наступлению македонян с фланга. Этоничего не дало, так как Александр все еще не нападал, а по-прежнему продвигалсяна юг. Тогда Дарий приказал всем боевым колесницам идти в атаку и двинул впередбоевые порядки. Прежде всего он бросил свой левый фланг на южный флангАлександра, чтобы таким образом приостановить его движение вправо. Присовершении этого маневра образовался разрыв фронта — центра и левого фланга,разрыв, который, по всей вероятности, быстро был бы заполнен, если бы персыимели дело с врагом, неспособным к быстрым действиям.
До сих пор Александрвоздерживался от всякого нападения и только послал свои ударные фланговыегруппы направо, чтобы помешать вражескому плану окружения. Теперь же, увидевпрорыв, он счел момент благоприятным. Гетайры мгновенно построились в клин,гипасписты и фаланга приготовились к бою и под звуки труб, с боевым кличемдвинулись в прорыв»[22]
Однако с другой сторонынадвигалась опасность. Персидские боевые колесницы сами по себе не моглипринести большого вреда, но за ними в центре и с северного фланга следовалаконница, пытавшаяся прорвать строй македонцев и окружить их. Когда Александр стакой внезапностью кинул свою половину войска вперед, самый северный из егополков не смог поспеть за ним. Таким образом, он оторвался и от Александра и отгруппировки Пармениона, и в образовавшийся коридор тотчас же вторглисьвражеские всадники. Одновременно эскадроны Мазея окружили Пармениона с севера,в то время как с юга эскадроны Бесса пытались напасть на ударный клинАлександра сзади. За ними, правда, находилось македонское фланговое охранение,которое, в свою очередь, напало сзади на воинов Бесса. Теперь македонскиебоевые порядки превратились в не связанные друг с другом отряды; персидскиевсадники между тем овладели инициативой.
Отмечаю, если бы Дарийнаходясь в это время при своих оттесненных от центра эскадронах, если бы он,подобно Александру, встал во главе атаки, а не наблюдал бы с высокойколесницы за битвой, он, несомненно, выиграл бы сражение. Теперьже разорванный строй персидских всадников остался в нужный момент безруководства. Вместо того чтобы уничтожить македонское войско, прикрываемоесзади остатками отчаянно защищавшегося второго эшелона, они бросились к обозуАлександра, который находился невдалеке и манил их возможной богатой добычей.Тут-то они, как и при Иссе, потеряли драгоценные минуты, столь необходимые длязакрепления успеха. Парменион, увидев, что окружен, понял всю опасность своегоположения. Он знал, что Александр на другом фланге готовится к решающей атаке,но боялся, что на этот раз царь не успеет прийти к нему на выручку. Поэтому онзапросил у него помощи.
Александру, однако, кэтому времени удалось вторгнуться в ряды врага. По всей вероятности, так же какнекогда при Иссе, он приблизился к самому Дарию. И снова, как некогда, Дарияохватил страх. Считая все потерянным, в то время как его воины повсюду, где не былоАлександра, продолжали еще одерживать победы, он совершенно не по-царскиобратился в бегство.
Александр решил, чтопосле бегства Великого царя персидские атаки прекратятся сами собой. Поэтому онвначале вовсе не думал о возвращении, рассчитывая догнать Дария. В это времяему передали просьбу Пармениона о помощи. Повелитель, правда, просьбу выполнил,но никогда не мог простить своему сподвижнику послания, которое объяснялтрусостью. Ведь эта просьба, по его мнению, лишила его триумфа, взятия в плен самогоДария.
Когда царь вернулся наполе боя, он увидел, что опасность частично уже ликвидирована отрядами второгоэшелона. Персидские всадники центра спешно покидали разграбленный македонскийлагерь, узнав, вероятно, о бегстве Дария. Столкновение было кровопролитным:Александр пытался преградить им путь, но этого ему не удалось. С отчаяннойсмелостью персы прорвались, одержав победу даже в своем поспешном бегстве.Тогда Александр направился к группе Пармениона, который тем временем успел ужевыйти из трудного положения. И здесь вражеские всадники отступали.Такимобразом, Парменион и фессалийские всадники имели право к концу боя считать себяпобедителями.
Парменион овладел теперьперсидским лагерем, тогда как Александр возобновил преследование врага, продолживего и на следующий день, до самых Арбел: он все еще не расставался с надеждойзахватить самого Дария. Последний, по всей вероятности, уже покинул ведущую кАрбелам дорогу и повернул влево, в горы, сопровождаемый гвардией, греческиминаемниками и всадниками Бесса.
По проходам в Курдскихгорах он бежал в Мидию.
Такова картина последнейбитвы Александра с персидским царем. Подводя итог сражения, сделаю вывод –более современное вооружение и тактика македонян в соединении с выдающимсявоинским дарованием Александра всегда приводили к победе даже над противником счисленно превосходящим войском. «Подтвердилось правило, что теоретическиразработанный и механически выполняемый план сражения уступает оперативномуруководству битвой, которое спонтанно черпает силы в мгновенном вдохновении ииспользует все возможности, предоставляемые обстановкой. Одно остается в этойбитве неясно: какую цель преследовал Александр, сдвигая свои боевые порядкивправо. Если полагать, что он хотел добиться таким способом временного разрывавражеского фронта, то здесь мы видим поразительное умение предвидеть действияпротивника, подобного которому не найти во всей мировой военной истории.»[23]
За победой, как обычно,последовали торжественные погребения и жертвоприношения, раздача наград иотличий. Добыча, захваченная в Арбелах, была богатой. Александр, который немалобыл обязан твердости греческих воинов, еще раз настойчиво подчеркнул свою победув этой «войне отмщения».
Особенный интересвызывает сообщение о том, что Александра после битвы при Гавгамелахпровозгласили «царем Азии». Это могло быть сделано только македонским войсковымсобранием, что придавало ему значение государственно-правового акта.
Термин «царство Азии»входил сначала в титул великих царей Ахеменидов. Первоначально персы не былизнакомы с географическим понятием «Азия», поскольку оно греческогопроисхождения. Царский титул обычно включала слова «Великий царь», «царьцарей», «царь земель», а также в различных вариациях «царь обширной земли» (или«царь этой земли», «царь этой обширной земли», «царь этой большой и обширнойземли»). Однако в своих дипломатических сношениях с эллинами Ахемениды нетолько познакомились со словом «Азия», но и сами стали употреблять его. Так, в386 г. до н. э. они потребовали от греков весь Малоазийский полуостров, по всейвидимости, основываясь на том, что он относится к Азии, к их «Азиатскомуцарству». Поэтому, вероятно, они называли себя «царями Азии», чем хотели сказать,что во всем мире, за исключением Европы, они были «Великими царями», «царямивсех земель» и т. д. В глазах эллинов границы «Азии» все еще оставалисьнечеткими, так как, по старой географической терминологии, она охватывала иЛивию (т. е. Африку), а по еще более поздней, этот континент в ее состав невходил. Этим объясняется и то обстоятельство, что персы господствовали в частиАфрики, но отнюдь не на всем Африканском континенте.
Александр уже в первомсвоем письме к Дарию, в 333 г. до н. э., требовал признания себя «владыкой всейАзии». При этом слово «владыка» звучит здесь еще категоричнее, чем «царь».Кроме того, он уже тогда делал сильный акцент на словах «всей Азии». Такимобразом, Александр требовал, по всей видимости, господства над всем Персидскимцарством, а сверх того — и над всей Азией, а может быть, и Африканскимконтинентом. Он обосновывал свои притязания победами в сражениях, которыерасценивал как божественный помысел и соизволение богов. К этому впоследствииприсоединилось обещанное его «отцом Аммоном» мировое господство. И, наконец,притязания его были обоснованы еще третьим обстоятельством — провозглашениеммакедонским войсковым собранием Александра «царем Азии».
Его правом всегда былоторжественное провозглашение каждого нового македонского царя. Таким же образомпятью годами раньше был провозглашен и сам Александр. Теперь же войсковоесобрание, вероятно опьяненное своей властью и только что одержанной победой,присоединило к его титулу новый — «царь Азии»,— дарованный ему победоносной иуже оторвавшейся от своей родины македонской армией.
Ранее я уже отмечал, чтостарые македонские военачальники Филиппа отрицательно относились к безграничнойжажде завоеваний и неудержимому стремлению Александра к титулу Великого царя.Уже тогда они намекали, что его стремление стать «отцом воинов» диктовалось нетолько велением сердца, но и намерением завоевать расположение войсковогособрания, состоявшего преимущественно из крестьян и пастухов, всегда болеетесно связанных с царем, чем со знатью. При необходимости эти пастухи икрестьяне могли составить противовес неблагожелательно настроенным к Александрувоеначальникам и знати.
После битвы приГавгамелах войсковое собрание поддержало Александра, не считаясь соппозиционными настроениями знати. Царю не составило особого труда внушитьсвоим товарищам по походу желательные для него мысли. В действительности жевоины бездумно отступили от своего основного правила: они отказались отвключения азиатских завоеваний в состав македонской территории и признали«Азиатское государство» и «Азиатское царство» Александра не зависящими отМакедонии. Кроме того, они объявили себя готовыми ко всем войнам, которые ещепредстояло вести для завоевания этого «Азиатского царства». Если бы Александрзахотел, он мог бы с этой минуты включить в свои завоевательные планы Индию илидаже всю Африку. От него зависело, насколько он захочет расширить щедродарованный ему воинами титул.
Итак, войсковое собрание,провозгласив Александра «царем Азии», так же слепо подчинилось желаниям Александра,как вскоре и его действиям, направленным против Филоты и убитого АлександромКлита. С помощью войскового собрания Александр в последующие четыре годаполностью подавил сопротивление командных лиц. Только в Индии и на обратномпути воинам стало по-настоящему ясно, что за решение они приняли в своемупоении победой. Тогда в Описе они взбунтовались. В дальнейшем мы знаем, как«царь Азии», перестав нуждаться в своих македонских отрядах, отослал на родинуиз Описа тех самых людей, которые в Гавгамелах были так покорны его воле. Вэтом смысле государственная акция, совершенная в Гавгамелах, свела на нетнезависимость македонской армии, верной и преданной Александру.
Возможность дальнейшего наступления на Восток зависела в значительноймере от положения на Западе, в Элладе. К 331 г. до н. э.главным центром антимакедонского движения была Спарта, царю которойАгису удалось привлечь на свою сто­рону, некоторые другие государстваПелопоннеса. Рост этого движения мог стать серьёзной угрозой македонской гегемонии в Греции.Однако победа Антипатранад союзниками под Мегалополеми смерть Агиса обеспечили Александру прочный тыл на Западе и свободу действий на Востоке.
После того как Дарий сбольшей частью своего войска отступил в Мидию, создалось положение, аналогичноетому, какое сложилось после победы под Иссом. Александр отказался отпреследования Дария, и обратился к делам, которые он считал в тот момент болееважными. Если после Исса это были завоевания Финикии и Египта, то теперь егопривлекали центры империи — славный Вавилон и в первую очередь Сузы — главнаярезиденция и сокровищница Ахеменидов.
Александр тотчас жевыслал туда своих полномочных лиц — разумеется, под охраной несколькихэскадронов всадников. У него еще было достаточно сил если не для завоеваниягорода, то для управления им.
Войско все ближеподходило к Вавилону. Александр был готов к сопротивлению, однако вскоревыяснилось, что Мазей, народ и жрецы больше думали о торжественном приемепротивника, чем о битве с ним. Войско Александра шло еще принятым на боевоммарше строем, когда Мазей вместе со своими сыновьями приблизился, чтобыприсягнуть повелителю. Для Александра это было большим успехом, так как онтеперь сам жаждал умиротворения. Кроме того, присяга персов означала не чтоиное, как признание его «царем Азии» и «Великим царем».
«Когда Александрдостиг священного Вавилона, у него создалось впечатление, что Восток открываетему свои объятия. Праздничные толпы стремились навстречу войску, людивзобрались на стены и крыши города, готовые приветствовать нового царя. Цветы ивенки украшали улицу, по которой войско вступило в город, у серебряных алтарейгорел священный огонь и курился фимиам, звучали хоры жрецов. Халдейские жрецывышли навстречу Александру и поднесли ему дары, а комендант крепости прославлялего так, словно он был победителем милостью Ахурамазды. Александр кактриумфатор въехал в город на своей колеснице. Толпы народа устремилисьнавстречу, а когда войско вошло в город, последовали за ним черев огромныеворота Иштар по самой красивой улице к величественной царской резиденции».[24]
Македоняне видели немалогородов, но ни один из них не мог сравниться с Вавилоном. Этот восточный город,свидетель величия Вавилона времен Навуходоносора, был овеян традициями былойславы и старинной культуры. Это был вечный город Востока, подобно которомупозже стал называться Рим. Мощь стен, окружавших его, необозримый лабиринтцарского дворца, роскошь святилищ и храмов, могучие причалы и мост черезЕвфрат, знаменитые висячие сады, кирпичная громада ступенчатой башни Этеменанки— все это вызывало изумление пришельцев и делало в их глазах Вавилонгородом-чудом. При персах многие здания были заброшены, некоторые из храмовразрушены Ксерксом и именно поэтому производили особенно сильное впечатление:перестав быть действующими, они словно возвышались над временем.
В этой высококультурнойстране и ее столице Александр вел себя совершенно так же, как в Египте. Преждевсего он отдал дань местным обычаям и древней культуре, а затем заставилжителей чтить себя как освободителя и наследника местных царей. И здесь, как вЕгипте, он привлек на свою сторону жречество и получил от него новые титулы. Наберегах Евфрата халдеи со своими святилищами в принадлежащими им землямисоздали своего рода теократическое государство. Александр пообещал имвосстановить разрушенные персами храмы, в первую очередь Этеменанки. По ихуказанию он совершил царские жертвоприношения. Благодаря этому Александр внарушение обычая, еще до весны, когда праздновался Новый год, был провозглашенправителем Вавилона. Раньше, местные правители только на этом празднике могли«прикоснуться к рукам Мардука», чтобы узаконить свою власть. «ТеперьАлександр стал называться, как некогда Навуходоносор, «царем Всего», «царемчетырех стран света», т. е. был объявлен, как он того и желал, властителеммира. В этом он усмотрел подтверждение — правда, пока лишь местное —полученного им от Аммона предсказания о владычестве над миром. Только божескихпочестей не получил Александр в Вавилоне, ибо в те времена в Передней Азиитрадиция хотя и приписывала царям божескую мощь, но никогда не отождествляла ихс богами. Однако и этого хватало для поддержания абсолютного авторитетаАлександра. Со стороны азиатов он не нуждался в божеских почестях».[25]
Отмечаю, что организацию административнойвласти Александр тоже проводил по египетскому образцу. Управление былополностью децентрализовано. Царь предоставил лицу восточного происхожденияправо осуществлять гражданское управление, дав ему титул сатрапа. Однако такимправителем не стал никто из вавилонян; сатрапом Вавилона Александр сделал персаМазея. Он стал теперь назначать на высшие должности перешедших на его сторонуперсов и использовать их так же, как это делал Дарий. Из этого видно, чтомакедонянин действительно почувствовал себя Великим царем и стал с довериемотноситься к тем персам, которые были к нему расположены, приравнивая их к македонянами видя в них опору и поддержку своей власти на Востоке. Вместо прежнего лозунгамакедонян — освобождения от персидского гнета — теперь была выдвинута идея осовместном господстве македонян и персов на Востоке. Так же как и в Египте,сбор налогов и управление войском были отделены от управления гражданскимиделами. К Мазею был приставлен македонянин, который распоряжался войсками,стоявшими в провинции. Царский дворец в Вавилоне вообще не был подвластенсатрапу; им управлял комендант города… Но в отличие от Египта для сбораналогов тоже был назначен македонянин,. Царь в значительной мере препоручилуправление Египтом грекам, Вавилония же и Запад были предоставлены, прежде всего,македонянам.
Более месяца Александротдыхал и наслаждался властью в Вавилоне. Было начало декабря, когда войскодостигло второго крупного центра Вавилонии — Суз. Тамошний сатрап выслалнавстречу царю своего сына и был милостиво оставлен на своем посту. Произвелали на персов впечатление его победа или трусость Дария, сказать трудно, но, вовсяком случае, Сузы сдались сразу. Предполагали даже, что сам Дарийраспорядился о передаче Александру города и его сокровищ. Комендантом крепостибыл назначен один из приближенных Александра, под командой которого осталасьтысяча македонских ветеранов. Столь большие предосторожности объясняются тем,что в Сузах находилась значительная часть государственной казны. Огромныеколичества золота освобождали теперь Александра от всяких финансовых забот.Вполне естественно, что он мог доверять такие богатства только своимсоотечественникам.
В Сузах Александр провелсимволическую церемонию — воссел на трон Ахеменидов. Тем самым он закрепил своеправо, притязание на которое выразил, бросив некогда копье на азиатский берегГеллеспонта. Здесь были также захвачены бесчисленные сокровища дворца, средикоторых находилось и немало предметов из добычи, завоеванной персами во времягреко-персидских войн. Статуи Гармодия и Аристогитона, похищенные некогда изАфин, Александр немедленно отослал обратно. В Сузах Александр оставил семьюДария и его свиту, которые попали в его руки в Дамаске. области. Большие суммыденег ушли на поддержку Антипатра в его войне со Спартой.
Александр имелвозможность оставлять повсюду большие войска. Это было связано с тем, что пришли,наконец, подкрепления под командованием Аминты. По всей вероятности, первыеколонны присоединились к войскам Александра уже в момент выступления изВавилона, а остальные подошли во время похода и вступили в Сузы. В общейсложности эти подкрепления составляли примерно 15 000 человек: сюда входилимакедоняне (около половины), фракийцы и греческие наемники. Благодаря включениюв армию этих подкреплений, Александр смог ввести в македонских подразделенияхнекоторые организационные нововведения. В частности, в фаланге были не толькопополнены имевшиеся полки, но и создан еще новый, седьмой полк.
Проведя переформирование,можно было продолжать поход. Александр начал его особенно уверенно. Он всегдасчитал себя исключительно талантливым, чувствовал превосходство своей армии иее отдельных подразделений, не сомневался в ее инженерном искусстве и технике.Но с юных лет он привык видеть свою казну почти всегда пустой, а теперьпредставлял самую могущественную в финансовом отношении державу мира. Крометого, большая часть принадлежавшего ему золота и серебра была в любую минуту вего полном распоряжении.
Персида — самаявысокогорная область царства Дария.Подобно крепости, она ограждена со всехсторон горами, которые кое-где переходят в мощные цепи высотой более 5000 метров.Ни одна из долин не достигает уровня моря. В Персиде совсем нет плавных спускови все дороги идут только по горным перевалам. Здесь обитало племя, котороеболее чем за двести лет до похода Александра добилось гегемонии в Персии, наПереднем Востоке и притязало на власть во всем мире. В те времена персыпытались, захватив Афины, добиться победы над Западом; теперь, чтобы закончить«войну отмщения», Александру следовало занять Персеполь.
Но и помимо этих целейвоенная ситуация требовала наступления на укрепленную самой природой самуюсильную и населенную твердыню. Столицы Персиды манили такими же богатыми, как вСузах, сокровищницами; привлекала и моральная сторона завоевания: покорениеисконной земли персов должно было подорвать их сопротивление. О Дарии, правда,было известно, что он находится в Мидии, в Экбатанах. Тем не менее, а можетбыть, именно поэтому следовало рассчитывать на отчаянное сопротивление. Идействительно, Персия еще раз продемонстрировала величайшие образцы своегомужества.
По пути в Персидупредстояло прежде всего покорить горное племя уксиев. Из-за персидских властейэти горцы, жившие в самом центре Персидского государства, не только осталисьполностью независимыми, но иногда осмеливались требовать дань (и даже получалиее) с самого персидского царя, когда ему случалось двигаться по дороге из Суз вПерсеполь. Теперь эти глупцы полагали, что они смогут так же обойтись и сАлександром. «Царь еще раз продемонстрировал свое искусство в ведении горнойвойны со всеми ее хитростями и неожиданностями. Он так жестоко расправлялсяс дерзкими горцами, что матери Дария, с мнением которой Александр всегдасчитался, пришлось просить царя сжалиться над ними».[26]Наконец Александр оказался на границе Персиды. Пармениона, обоз и греков онпослал по дороге, которая вела к столице. Сам же царь отправился со своимимакедонянами по более короткой, дороге, пролегавшей через горы. В Персидевойсками командовал выросший в Македонии Ариобарзан. Он знал силы противника,но рассчитывал на свою военную смекалку. Ариобарзан построил укрепления наглавном перевале и занял высоты по обе стороны долины. Таким образом, онприготовил македонянам настоящую ловушку. «Когда Александр пыталсяфорсировать эту долину, на его войско обрушились сверху горы камней и обломкискал. От этого не защищали щиты, здесь невозможно было организовать никакогосопротивления. Македоняне несли большие потери. Им не оставалось ничего иного,как отступить, более того, позорно бежать, бросив убитых. На карту былипоставлены ореол непобедимости Александра, его слава, которая уже самапо себе обычно внушала величайший страх врагам. Однако персы упустиливозможность закрепить победу. Они думали лишь об обороне и пренебрегливозможностью напасть на Александра с тыла, удержать его в той ловушке, вкоторую он попал, и там уничтожить».[27]
Вырвавшись из западни,Александр тотчас предпринял попытку исправить свою ошибку. Взяв в проводникипастухов, царь отважился по безвестной горной тропинке двинуться в обход врага.Вместе с большей частью войска, не обращая внимания на мороз, утопая в снегу,Александр пробирался ночами. Пусть это был самый рискованный из всех егопоходов, но и он увенчался успехом. Войско Александра совершенно внезапнооказалось в тылу врага, и напуганные персы сдались без сопротивления. Александрне был склонен к милости.
В беспредельном гневецарь велел перебить всех, кто попадется ему в руки. Ариобарзан и несколько егоприверженцев бежали в горы. Царь считал, что слухи о его жестокостипредпочтительнее разговоров о его доброте.
Этот эпизод, так же как иповедение царя в Персеполе, доказывает, насколько важно было для Александра ссамого начала устрашить персов. Персеполь царь захватил после несколькихбыстрых переходов, в его руках оказались все царские дворцы. Местный персидскийправитель завоевал благосклонность царя тем, что передал Александру всеимущество. Тем же, кто пытался разграбить дворцы до прихода Александра,пришлось теперь за это расплачиваться. Царь отдал город на разграбление своимвоинам. Казалось, что великолепные дворцы, возвышающиеся на террасах, и царскиегробницы, вырубленные высоко в горах, с печалью взирают на это поругание,подобно тому, как некогда Акрополь смотрел на разрушенные Афины.
То, что Александр далволю своему гневу, объясняется не только его стремлением отомстить и проучитьперсов. Персеполь в отличие от Вавилона и Суз не нужен был Александру в егобудущем государстве. Во времена персидского господства этот город велпаразитическое существование: жил не для империи, а для самого себя.
Среди мер, предпринятыхАлександром, надо назвать также и вызвавший много споров поджог дворца вПерсеполе. «По официальной версии, приведенной Птолемеем, существовал хорошообдуманный план завершить «войну отмщения» каким-либо символическим актом.Клитарх и многие другие авторы рассказывают об этом иначе: пожар якобыпроизошел во время одной из пьяных пирушек, на которую сподвижники Александрапривели своих гетер. Одна из них, прекрасная и остроумная Таис, не утратиласвоего красноречия даже в присутствии Александра. Именно она якобы внушилаопьяневшим участникам пира — возможно, просто в шутку — мысль отомстить персамподжогом дворца в их столице. Александр, сразу же усмотрев возможностьпревратить это в символ отмщения, принял предложение Таис и тотчас привел его висполнение. Участники пира повскакали с мест и в вакхическом порыве бросились кдворцу. Сам царь поджег факелом пурпурные занавеси и ковры. Вскоре запылаликедровые перекрытия здания. Когда пламя, быстро распространяясь, сталоохватывать один дворец за другим, Александр распорядился погасить пожар, носделать это было уже невозможно».[28]Современные археологи обнаружили следы этого пожара. Вся дворцовая утварь была,однако, заранее убрана, и можно догадаться, что поджог был предварительнозапланирован и лишь облечен в форму буйства. Характерно, что многие историки,подчеркивают, с одной стороны, внезапность этого поступка, с другой — егогреческую направленность. Зажженный дворец и все вокруг было результатом местиза кощунство, совершенное Ксерксом, на афинском акрополе. Что касается македонян,то они принимали участие в этом предприятии или просто подражая царю, или внадежде на быстрое возвращение домой.
При более внимательноманализе поведения македонян в Персеполе и о поджоге царского дворца, в нейобнаруживается ряд противоречий. Прежде всего, вызывает недоумение жестокоеобращение Александра с персидской столицей, которая ему не оказала ни малейшегосопротивления. Почему он не ограничился оккупацией города, а принял решение егоуничтожить, за исключением царских памятников? Существует мнение, «что вэтом акте отражалось сострадание македонского полководца при виде изуродованныхгреков, навстречу Александру вышел жалкий отряд людей — греческие пленники,числом до 4 тыс., которых персы подвергли мучительным пыткам; у одних ониотрезали ноги, у других — руки и уши, па теле третьих выжгли буквы варварскогоязыка, тем, кто знал какое-нибудь ремесло и был мастером своего дела, оставилитолько члены, которыми они работали, все остальные отрубили. Вследствие этихиздевательств они потеряли обычный облик людей; человеческим в них можно былопризнать только голос. Эта картина вызвала чувство сострадания у македонскогоцаря, который даже не мог удержать слез и обещал отправить их на родину. Выйдяна вал, греки стали обсуждать, чего им просить у царя: одни хотели места дляпоселения в Азии, другие-возвращения домой. В преобладающем, большинстве грекирешили остаться на Востоке. Александр согласился с ними, выдал каждому по 3тыс. драхм, прибавил к этому, но 10 одежд, а также крупный и мелкий скоти семена, чтобы отведенные им земли могли быть обработаны и засеяны».[29]
Если этот эпизод и имелместо, то вряд ли он давал право Александру жестоко расправиться с Персеполем,все население которого не могло быть ответственным за это злодеяние над пленнымигреками. Не могут объяснить этого поступка и трудности, и потери, которыеиспытывал Александр от войск Ариобарзана. Само по себе, решительноесопротивление захватчикам имело не одни прецедент; результатом их не былоразрушение городов (за исключением Фив и Галикарнаса).
Запланирован ли этотпожар заранее или возник случайно, во всяком случае, он был грандиозен, почтисимволичен и завершил собой целую эпоху. Этот эпизод как бы подвел итоговуючерту под всем прошлым. Скоро, считал Александр, должно было наступить время,когда уже не будет ни побежденных, ни ненависти, ни мести. Теперь в последнийраз эти чувства проявились во всей их торжествующей и безоглядной ярости. Былаотдана дань и воспоминаниям о персидских войнах, и захватническим устремлениям греков.Александр увлекался этими идеями лишь до тех пор, пока это отвечало его планам.Теперь из этих идей было извлечено все, на что он мог рассчитывать: больше ониему были не нужны и стали ему помехой. Замечу, что Александр отказался отстарых идей так же легко. Еще вчера его жгла мысль о мести; а завтра она уже небудет для него ничего означать, словно ее никогда и не было.
Но, стремясь кумиротворению, царь хотел освободиться не только от идеи мести. Он сновапоручил гражданское управление одному из местных чиновников, а командованиевойском и управление Персеполем — македонянам. Здесь Александр оставилзначительный контингент македонского войска. Сатрап соседней Кармании уведомилего о своей покорности и был утвержден в прежней должности. Здесь Александрутакже досталась богатая добыча в виде слитков золота, которая даже превысилавзятую в Сузах. Больше всего взяли в Персеполе, но и в Пасаргадах добычаоказалась весьма значительной. С этой второй царской резиденцией Александрпоступил более милостиво. Ведь этот город основан великим Киром, и здесьнаходилась его могила. Александр, по всей видимости, еще в юности прониксяглубокой симпатией к столь великому правителю. Он посетил эту замечательнуюсвоей скромностью и простотой усыпальницу и распорядился об уходе за ней.
Покидая персидскиерезиденции, Александр рассчитывал, что Дарий, готовый к битве, встретит его вМидии… На расстоянии нескольких дневных переходов от мидийской столицыЭкбатаны Александр узнал, что Великий царь со всем своим войском отступает квостоку. Таким образом, и этот последний центр Персидской державыдостался ему без боя.
Александр формальнозавершил греческую войну. Он распустил контингент Коринфского союза, отправилдомой даже фессалийских всадников и отказался от своего титула стратега. Цельпохода была достигнута — месть осуществлена. Персидское царство уничтожено, самАлександр стал царем Азии. Помимо жалованья царь вручил воинам денежныенаграды. Александр позаботился об обеспечении тех, кто возвращался домой.Теперь воины из числа отпущенных, но желавшие по-прежнему участвовать в походеАлександра включались в подразделения наемников. Такие добровольцы — а их былонемало,— как и остальные наемники, непосредственно подчинялись Александру и небыли зависимы ни от правительства своей родины, ни от Коринфского союза. УАлександра осталось также много фессалийцев. Как уже упоминалось выше, зимойпоступили первые сообщения о победе Антипатра над Спартой. Александр чувствовалсебя в Элладе достаточно уверенно и греческие контингенты не были ему нужныдаже в качестве заложников.
В заключении хотелось бывспомнить о том, какие надежды возлагались в греческих кругах на Персидскуювойну. И вот теперь все закончилось. Греки обрели величие в постоянной борьбе согромным Персидским царством. Одно я могу сказать, что для Эллады несомненноначиналась новая эра, характеризующаяся более глубокими изменениями, чем те, которыегрекам приходилось переживать когда-либо ранее.

ГЛАВА IV
 
Из Экбатан Александр начал энергичное преследование Дария, бежавшегодалее на восток. Одноясно, что Дарий не использовал возможности, предоставленной ему задержкойАлександра, не собрал новых войск ни в Мидии, ни в южных провинциях и бежал ввосточные сатрапии.} Многие из тех, кто бежал вместе с Дарием, покинули его ивернулись каждый к себе домой; немало было и таких, которые сдались Александру.К последнему прибыли из Дариева лагеря один из знатных вавилонян Багистан и сним Антибел, один из сыновей Мазея. Они сообщили, что Набарзан, хилиарх вконнице, бежавший с Дарием, Бесс, сатрап Бактрии, и Барсаент,, арестовалиДария. Это известие заставило Александра еще более торопиться. Он взял тольковсадников, отобрал в пехоте самых сильных людей, снабдив их двухдневнымпродовольствием, и двинулся, не ожидая отряда Кена, еще раньше посланного зафуражом. Кратеру с оставшимися войсками было приказано следовать за ним.Достигнув лагеря, откуда к нему выезжал Багистан, он узнал, что Дария, какарестованного, везли в крытой повозке. Его власть при поддержке бактрийскойконницы и прочих варваров, бежавших вместе с персидским царем, перешла к Бесу.Артабаз, его сыновья и греческие наемники противились этому, по, будучибессильны воспрепятствовать намерениям Бесса и его сторонников, свернули сбольшой дороги и ушли в горы.
План персидскихзаговорщиков состоял в следующем: «в случае преследования их Александромвыдать ему Дария, за что они надеялись получить щедрую награду. Если жепреследование будет прекращено и Александр повернет обратно — собрать большоевойско, при помощи которого сообща закрепить за собой власть. До реализацииэтого плана всем распоряжается Бесс как родственник Дария и как сатрап страны,на территории которой происходят эти события. Совершенно отчетливовырисовывается не только стремление Дария бороться с Александром, но и наличиев непосредственном окружении персидского царя двух разных мнений относительнодальнейших действий. К первому относился бывший сатрап Фригии Артабаз игреческие наемники, ко второму — Набарзан и Бесс. Артабаз, один из старейшихдрузей царя, сразу заявил, что он последует за царем в бой, победит или умретвместе с ним. Начальник греческих наемников Патрон приказал своим надеть насебя оружие, находившееся в обозе, быть готовыми исполнять его приказания. Самон убеждал Дария положиться на него, поставить царский шатер в греческом лагереи доверить ему охрану царя. Как чужестранец, он не просил бы этого, если бы былуверен, что другие ее хорошо выполнят. Патрон указывал, что они остаютсяверными Дарию, как и прежде, что они потеряли Грецию, что у них нет никакойБактрии и вся их надежда на него. Он предупреждал о кознях Бесс а и Набарзана.Но Дарий не принял предложения наемника, мотивируя это тем, что он никогда неотступится от своих единомышленников и любую превратность судьбы предпочитаетиспытать среди своих и не станет перебежчиком. Персидский царь ко всему этомупонимал, что людей, со стороны которых нужно было бояться преступлении, было 30тыс., у Патрона же — всего 4 тыс.; если бы он доверился ему, осудив вероломствосоплеменников, он, как ему казалось, этим оправдал бы собственное убийство.Отказавшись от греческой защиты, Дарию не на кого было опереться. В это времяНабарзан и Бесс заключили между собой преступный союз и решили с помощью техвойск, которые находились под их командованием, схватить царя и заключить воковы. Они имели намерение или передать царя живым Александру, если оних настигнет, получив за свое предательство благодарность и большоевознаграждение, или в случае возможности избежать встречи с македонскимполководцем — убить Дария, захватив его власть, и возобновить войну.Уверенность в успехе их замысла внушали им те области, которыми они управляли,со своими богатыми людьми, оружием, обширностью пространств. Подготовляя этотзамысел, Набарзан поставил Дарию определенные условия: передать на время властьи командование Бессу, пока враг не уйдет из Азии. Только таким путем можно былодобиться победы над врагом. Бактрия еще не тронута, множество народов, армии,много тысяч пехотинцев и всадников готовят силы для возобновления войны. Этопредложение было Дарием с негодованием отвергнуто. От потов был заколотьпредателя, если бы его не окружили бактрийцы с Бессом. Последний вместе сНабарзаном отделил свои войска от прочих воинских частей, готовясь тайновыполнить свой план. Их попытка увлечь за собой персов не увенчалась успехом.Персы единодушно подтвердили свою верность царю. Артабаз, выполнявший всеобязанности главнокомандующего, проверял их готовность, а Дария, предавшегосяпечали и отчаянию, успокаивал и ободрял.
Это обстоятельствозатрудняло Бессу и Набарзану осуществить свои намерения. Открыто схватить царя при помощи воинов-бактрийцевоказалось невозможным. Поэтому они притворно принесли раскаяние в своемстремлении отделиться и просили прощения у царя. Одновременно их агенты тайновели агитацию среди персов, убеждая их не подставлять свои головы под всеобщеекрушение, а перейти на их сторону, следовать за ними в Бактрию, которая готовапринять их с подарками и таким изобилием, какого они себе не представляют. Своимраскаянием они усыпили бдительность царя и получили возможность снова к немуприблизиться. Даже после того, как Дарий, сам почувствовав назревание заговора,поведал Артабазу о предложении греческого.наемника Патрона перейти в лагерьгреков, он, выслушав его разумный совет о необходимости принять этопредложение, не принял никаких мер предосторожностей. Вскоре по лагерю пошелслух о том, что Дарий покончил с собой. Этот слух вызвал замешательство ипереполох среди персов, которым воспользовались Бесс и Набарзан. Они захватилицаря, заковали его и посадили в грязную повозку. Деньги и имущество егобыли разграблены.»[30]Персы, оставшиеся без царя, на третий день присоединились к бактрийцам, а Артабазс греческими наемниками направился в Парфию. Между тем Александр, узнав отперебежчиков и, особенно от вавилонянина Багистана о пути следования Дария иего пленении, ускорил преследование. Перед своими командирами он поставилсовершенно конкретную задачу: захватить Дария живым. К Александру сталиприходить перебежчики, которые, осудив преступника Бесса, указали точное егоместопребывание. Беспорядочное войско Бесса, хотя по численности имелопреимущество, но при приближении Александра обратилось в бегство. При такихобстоятельствах Бесс и другие соучастники его замысла убеждали Дария с повозкипересесть на коня и спасаться бегством. Он отказался. Тогда они забросали егокопьями, убили двух слуг царя и сами скрылись — Набарзан в Ги рканию, а Бесс снемногими всадниками — в Бактрию. Их отряды, оставшись без предводителей, сталирассеиваться.
Александр ускорил погоню,несмотря на крайнюю усталость людей и лошадей. «Персидский царь умер от ранраньше, чем его увидел Александр. Последний отослал его тело в Персию,распорядившись похоронить его со всеми почестями в царской усыпальнице. Таковбыл конец Дария, погибшего от козней самых близких к нему людей.
Александр опечалилсянесчастьем Дария, завернул его тело в свою хламиду и отослал к его матери.
У Курция имеется упоминаниеоб отступлении Дария, о пленении его Бессом и об изменническом убийстве.Упоминается также о царском погребении Дария Александром. Впрочем, приводитсямнение, что Александр застал еще персидского царя живым, выслушал его просьбу онаказании убийц и обещал эту просьбу выполнить».[31]Он отправился впогоню за Бессом, по тот значительно опередил преследователей и бежал иБактрию. Александр повернул обратно, отказавшись от преследования. Между темБесс вместе с Набарзаном, Барсаентом и многими другими добрался до Бактрии истал призывать ее население к защите своей свободы. Заявляя, что будетпредводителем в этой борьбе, он объявил себя царем; набирая солдат, заготовлялмного вооружения и ревностно занимался тем, что насущно требовалось и данныймомент.
Первоначально завоеваниеСредней Азии было продиктовано стратегическими соображениями. Это быласеверо-восточная часть Персидской державы, обширная и богатая. Тудабежали или отсту­пали остатки персидской армии. Тем временемубийца Дария, бактрийский сатрап Бесс, объявил себя новымперсидским царем Артаксерксом IV.Появление нового царя указывало на попытку сатрапов восточной части Персидскойдержавы организовать даль­нейшее сопротивление. Необходимо былообезопасить уже завое­ванные территории от нападения с востока и ликвидироватьпослед­нюю базу сопротивления в восточной части, бывшей Персидской державы.
Артаксеркс IVБесс облегчил Александру борьбу с ним, совер­шив серьезную политическую ошибку:он объявил себя царем, как бы продолжателем династии Ахеменидов. Большинство же средне­азиатских народностей находилось в очень слабойзависимости от персидского царя. Крушение Персидской державы открывало перед ними перспективы полной независимости. ПоэтомуБесс, объявив себя новым персидским царем на территории Средней Азии, немог здесь найти сколько-нибудь значительнойподдержки. Однако и Александр нерассматривался как избавитель от персидского ига в Средней Азии. Здесь на него смотрели только как назавоевателя. Поэтому сопротивление оказалосьгораздо более серьезным, чем раньше.Жители труднодоступных среднеазиатских местностей ве­ли партизанскую и регулярную войну свторгнувшимися македон­скимивойсками. Выполнение стратегической задачи — уничтожение войск противника и закрепление захваченныхтерриторий превра­тилось в тяжелую, затяжную войну, изобиловавшую частыми пора­жениями отдельныхмакедонских отрядов и восстаниями лишь во внешне умиротворенном тылу.Подавление восстаний сопровожда­лосьсвирепыми расправами.
Зимой 330/29 г. дон. э. Александр, преследуя Бесса, вступил в Бактрию и спустилсяв долину Окса (Аму-Дарьи). Бесс, опустошив страну, отступил за реку, но ни местноенаселение, ни другие вожди его не поддержали. Новый властитель Средней Азии Бесс попытался дать отпоргреко-македонскому нашествию, но потерпел неудачу, так как выдвинутая им идеявос­становления персидской деспотии былаотвергнута народом.
Бесс не при­нял сражения и бежал. Македонцыпереправились через Аму-Дарью, вышли на территорию Согда и захватили Бесса,обвинив его в убий­стве «законного царя»Дария III. Александр приказал казнитьБесса, предварительно отрезав ему уши и нос. После этого, захва­тивстолицу Согда Мараканду (Самарканд), македонцы оставили в ней греческий гарнизони двинулись на северо-восток, по направ­лению к Сыр-Дарье.
По мере продвижения на восток, Александр строил города-кре­пости, в которых оставлял македонские гарнизоны.Одновременно он усилил политикусближения с местной знатью и в еще большей степени стремился внешне усваивать местные обычаи. Последняя тенденция приводила его к новым конфликтам смакедонской знатью.
Весной329 г. до н. э. Александр приступил кзавоеванию Бактрии и Согдианы, самых сильных и фактически независимых восточныхсатра­пий, граничивших с областями кочевников, которые оказывали им помощь против Александра.
Македонские войска продвинулись дальше в плодородную долинуЯксарта (Сыр-Дарья). На берегу этой реки былоснован город Александрия Эсхата– опорныйпункт в Согдиане. Главными мотивамиоснования новых или расширения прежних поселенийбыли соображения стратегического и социального характера: это были военные колонии, опорные пункты, вкоторых оседали воины старших возрастов, инвалиды, наёмники, а также селилисьместные жители Население здесь былосмешанным: греки, македоняне, иранцы.
Завоевание Средней Азии, однако, далеко ещёне было закончено. Для его завершения необходимо было не толькозахватить «города», т. е. укреплённые пункты, но и подавить упорноесопротивление местного населения. В 329 г. до н. э. сильное сопротивление македоняне встретилив районе Курешаты. Несколько позже, в томже году, согдийцы и саки истребили двухтысячный македонский отряд. Против завоевателейвыступили также кочевые племена Средней Азии — дахи, массагеты.
У местного населенияоказался энергичный, неутомимый и способный вождь — согдийский правительСпитамен. Не вступая в сражение с главными силами Але­ксандра, Спитамен нападал на отдельные его отряды и уничтожал их, вновьзанимая поселения, уже захваченные македонянами. Борьба с неуловимым противником потребовала много времени и сил.
Поставив своей цельюдобиться независимости Согда и Бактрии, он собрал значи­тельный отряд и подступилк Мараканде. Греческий гарнизон был частичноистреблен, большая же часть солдат успела укрыться в цитадели. Александр был вынужден послать на помощьсвоему гарнизону 3000 пехотинцев и800 всадников. Сам же он в это время из-за ранения и контузии не мог ни ходить,ни сидеть на коне и остался на берегу Сыр-Дарьи, продолжая руководить по­стройкойукрепления. Спитамен заманил в пустыню посланный Александром отряд и, искусно маневрируя, разгромил его на реке Политимет (теперь Зеравшан). В это время подошедшиес севера сакские и скифские отряды беспрестанными набегами стали трево­жить главные силы македонцев.
Река около Александрии-Крайней быланеширока, и повстанцы, пользуясь этим, пускали в македонцев спротивоположного берега тучи стрел. Чтобы проучить саков и ихсоюзников скифов, войска Александра обстреляли их из катапульт,заставили отойти от реки и, быстро переправившись через нее, атаковалипротивника, нанеся ему значительный урон (повстанцы потерялиоколо тысячи человек убитыми).
Но, отступая, «мятежники применилиизвестную скифскую так­тику заманивания противника в глубьпустынной страны. Маке­донцы, увлеченные преследованием, уходили все дальше идальше в безводные степи; тем временем сакские наездникипродолжали тревожить врага внезапными нападениями, непозволяли его от­рядам отделяться от главных сил, чемзатрудняли ему добывание продуктов и фуража. Войско Александра, измученноестрашной жа­рой, лишенное продуктов и питьевой воды,было вынуждено прекра­тить продвижение в глубь скифской территории. Александр,сослав­шись на нездоровье, приказал своейармии повернуть обратно».[32]
Чтобы взять реванш за неудачное преследование саков, Алек­сандр повернул своивойска против вождя восставших согдийцев Спитамена,который, сняв осаду с Мараканды, также демонстриро­вал отступление. Греки снова попались наэту скифскую уловку, бросившисьпреследовать отступающих согдийцев. Спитамен, вы­брав подходящий момент,неожиданно перешел в контрнаступление инанес грекам жесточайшее поражение. Захватчики бежали и достигнув окрестностей Мараканды, переправились на небольшой остров на реке. Здесь скифы и всадники Спитаменаокружили их и начали расстреливать; только немногихзахватили они в плен, да итех потом перебили.
Понеся огромные потери в воине с сакамии согдийцами, Алек­сандр не мог продолжать свой завоевательный поход. Его войско зазимовало в Средней Азии. «Летучие» отрядыСпитамена чуть ли не каждый деньнападали на греческие гарнизоны, истребляя тысячи македонцев. Вскоре вновьподнялся на войну весь согдийский народ. Лазутчики доносили Александру, что «многие согдийцы бежали в укрепленные места и не хотели повиноватьсяпоставленному… над ними сатрапу» [33]Тогда Александр, разделив войско на несколько ча­стей и разослав их по разным направлениям,приказал истребить всех жителей Согда,которых удастся захватить.
И все-таки Спитамен не прекращал борьбы.С отрядом в 600 всадников он пробрался в тыл греко-македонской армии ина­нес несколько мощных ударов захватчикам около городаБактра.
Три года провел Александр в Согде и Бактрии, нерешаясь дви­нуться дальше, ибо в тылу его непрерывно действовали отряды на­родныхмстителей. «Предки таджикского и других народов Средней Азии в течение трех лет защищали независимостьсвоей родной земли и боролись сзавоевателями, создавшими огромную империю. И хотя они были побеждены в этой борьбе, тем не менее своим ге­роическим сопротивлением они нанесли Александрутакой тяжелый удар, что военная мощь его войска была сильно ослаблена».[34]
 Македоняне чинили жестокиерасправы надместным населением. В Согдиане при взятииГазы все мужчины были перебиты, женщины и дети были обращены в рабство. В рабствобыло обращено и население шести другихгородов. Только после поражения, нанесённого Спитамену, отпали поддерживавшие его массагеты. Они разграбили обозбактрийцев и согдийцев, отрубилиголову Спитамену и отправили её Александру.
Завоевание Средней Азии,однако, далеко ещё не было закончено. Для его завершения необходимо было нетолько захватить «города», т. е. укреплённые пункты, но и подавить упорноесопротивление местного населения. В 329 г. до н. э. сильное сопротивлениемакедоняне встретили в районе Курешаты. Несколько позже, в том же году,согдийцы и саки истребили двухтысячный македонский отряд. Против завоевателейвыступили также кочевые племена Средней Азии — дахи, массагеты.
Когда армия Александра, двигаясь черезгоры между Маракандой и Кирополем, выслала несколько отрядов для реквизиции про­дуктов и фуража, согдийцы подстерегли и истребилиих. Македонский полководец решил расправиться с непокорными. Нача­лась упорная борьба, в результате которой многиезахватчики были уничтожены; сам Александр получил в одном из боев тяжелое ра­нение. «В Средней Азии Александру при­ходилосьиметь дело с противником, страшным не своей силой и стойкостью в открытом бою, а своей неуловимостью, знанием мест­ности,быстротой и внезапностью наскоков. Греческий писатель Арриан, написавший ряд трудов о походахАлександра, сообщал, что македонцыуничтожили 22 000 местных жителей; многие сог­дийцы, не желая сдаваться в плен, бросались со скал».[35]
Беспримерная жестокость завоевателейвызвала новый подъем всенародной войны. Прошло немного времени, и противгреко-македонцев поднялись жители всех семи городов, расположенных по бе­регам Сыр-Дарьи. Центром восставших стал Кирополь.Александр долго не мог взять этот город. Только путем обмана македонцам удалосьоткрыть ворота и проникнуть в крепость.
«Из участвовавшего в восстании населения семи городов, какука­зывает Арриан, не осталось ни одногочеловека — все были или перебиты, или проданы в рабств.» [36]
В начале 327 г. до н. э.Александр осадил крепость, где находился один из согдийскихвельмож — Оксиарт с семьёй. Осаждённые чувствовали себя уверенно в казавшейсяим совершенно неприступной горной твердыне. Они осыпали насмешками македоняни кричали, что лишь летающие люди могли бы захватить их укрепления. Однаков следующую же ночь 300 македонян-добровольцев при помощи канатов полезлинаверх… Утром осаждённые увидели врагов на скалах над крепостью и,пораженные внезапностью их появления, сдались.
Среди оборонявшихся ивпоследствии сдавшихся было много женщин и детей, в их числе — Роксана, дочьОксиарта, одного из организаторов восстания. Александр видел ее раньше вхороводе на пиру, который Оксиарт, искавший примирения с македонским царем,давал в честь победителя, влюбился и теперь сделал ее своей женой. Александрвосхваляется историкам за то, что не принудил ее к сожительству силой. Это былопервое и единственное большое чувство к женщине, которое македонскомузавоевателю довелось испытать. Женитьба на Роксане создавала Александру связи всреде согдо-бактрийской аристократии и позволяла привлечь местную знать на егосторону. Брак был заключен по македонскому обычаю: жених и невеста вкусили вприсутствии свидетелей от общего хлеба, разрезанного мечом.
В Средней Азии Александр ещёболее, чем раньше, стремился привлечь на своюсторону местную знать и военные контингенты, в которых оннуждался. Весьма показательно, что целый ряд мероприятий —введение проскинесы (земного преклонения перед царём), пользование царской мидийскойодеждой и другое,— свидетельствующих остремлении достигнуть сближения с Востоком, падает на время пребывания Александра в Восточном Иране и Средней Азии.Бактрийская и согдийская конница былавпервые включена в македонскую армию; позднее в состав её вошли также дахи и саки.
Эта политика Александраимела известный успех. Часть местной знати, действительно, стала постепенноменять свою ориентацию, хотя другая её часть продолжала относитьсяк Александру враждебно. Александр, стремясь приобрести себе новыхсоюзников, возвращал владения переходившим на его сторону представителям местнойзнати. Он сделал Оксиарта сатрапом Бактрии.
Поход Александра затронул ите области Средней Азии, которые остались за пределами его державы.Зимой 329/28 г. до н.э., когда Александр жил вБактрах, к нему явились послы от царя «скифов» (скифами эллиныназывали самые различные северные народы, в том числе и саков).Курций Руф, римский историк, написавший в I в.н. э. историю Александра Македонского в десяти книгах, рассказывает, как«по­бедительвсего мира» увяз в бесперспективной борьбе с азиатскими скифами. В то времякогда македонский полководец строил Алек-сандрию-Крайнюю,к нему прибыло посольство скифов-абиев жив­ших в Европе за Танаисом (Доном). Курций Руф указывал, что скифы-абии«гораздо образованнее других варваров, между ними встречаются люди весьма умные и просвещенные, каких только можно найти в таком народе, который никогда невыпускает из своих рук оружие»[37]
Речь старейшего из послов, подробно пересказаннаяКурцием Руфом. не только ярко характеризуетзавоевательную политику Алек­сандра и миролюбие скифов, но и проливаетсвет на экономический уклад жизни этогонарода, показывает цели справедливой войны скифов, формы и методы ее ведения.Речь скифского посла начи­наетсяобличением захватнической политики Александра:
«Ежели бы боги благоволилисоздать твое тело равным тщеслав­ной душе твоей, целый свет невместил бы тебя! Ты бы коснулся одной рукой Востока, другая бы возлегла наЗападе, а после захо­тел бы проникнуть даже и туда, гдеВеликий Зиждитель дня скры­вает величество своегоблистания. Таков, как ты есть, ты беспре­станно стремишься к вещам превыше твоейсилы. Из Европы пере­ходишь в Азию, из Азиипереходишь в Европу; потом, ежели поко­ришьвесь человеческий род, ты будешь воевать с лесами, против снегов, против рек, против ветров, с зверямидикими».[38]
Так характеризовал завоевательнуюполитику Александра посол народа, основой жизни которого был еще свободный труд, а непо­рабощение других народов.
«Разве ты не знаешь, — продолжал посол, —что большие де­ревья растут веками, но один миг исторгает их из утробы земной?Безумен, кто собирает плоды, не думая, как высоко растут они. Ты желаешьдостигнуть вершины дерева, берегись не упасть долу с ветвями, за которые ухватишься».[39]
Показав, таким образом, бесплодность и опасность непонятной скифам политики завоеваний, мудрый скиф привелметкую мета­фору: «Часто сам левслужит пищею маленьким зверям и ржавчина поедает железо. Нет ничего столь крепкого, что бы не могло быть разрушено слабейшим»[40]
Далее скиф очень ярко и образнорассказал об особенностях экономического уклада и идеологиисвоего народа, о том, что он ни­когда не станет рабом: « Очем нам спорить с тобою? Никогда нога наша не была на земле твоей. Разве мирнымобитателям пространных степей не позволяется,не знать, кто ты таков и откуда пришел? Мы не можем: повиноваться и ни над кем не желаем властвовать. Ночтобы ты знал скифов, скажу тебе, чтонебо дарит каждому из нас ярмо во­лов,стрелу, копье и чащу. Мы делаем из них употребление с дру­зьями и врагами своими… Мы победили царясирийского, царя пер­сов и мидян ипроложили путь в самый Египет. Но ты, который: тщеславишься, что идешь для преследования разбойников, ты сам разбойник всех земель, куда ни вступил; ты взялЛидию, поработил Сирию, ты властелинПерсии, Бактриана стонет в твоем владении, ты грозишь Индии и теперь твои жадные, ничем ненасытимые руки, устремляются даже к стадамнашим»[41]
Разоблачая бесплодные завоевательныепланы Александра и возвеличивая достоинства своего миролюбивого народа, который способен постоять за себя, скиф говорил и о гибельно­стидля самого победителя несправедливой, захватнической войны:
«оУж незабыл ли, сколько времени удержали тебя бактрианцы? Тыеще не успел покорить их, как согдиане взбунтовались. Для тебя: победа естьновый источник войны… Перейди только Танаис, ты увидишь, сколь обширнынаши владения, однако тебе никогда не завоеватьих; наше убожество легче, чем твое войско, обремененное корыстями стольких народов; считая, что мы ещедалеко от тебя, ты редко не увидишьнас в середине своего лагеря, с одинаковой быстротой мы устремляемся вперед и убегаем».[42]
Глубоко раскрыв преимущества своегонарода перед вторгши­мися захватчиками и справедливые еготребования, посол закончил свою речьблестящим в дипломатическом отношении анализом стра­тегическойобстановки, в которую попал Александр:
«Не упусти свое счастье… ОдинТанаис отделяет нас от Бактрии, по ту сторону оной реки доФракии все области наши, а Фракия, как сказывают, сопредельна сМакедонией; итак, с двух сторон скифы ограждают твоецарство; подумай, что для тебя лучше, иметь ли нас твоимидрузьями или неприятелями?»[43]
Не раз уже испытавший на себе ударыазиатских скифов, Алек­сандр,, выслушал до конца эту сме­лую,умную и честную речь. Он не только не решился идти против европейскихскифов, но и не посмел обезглавить их посла за дерз­киеслова в свой адрес.
Нет данных ни о каком-либодоговоре, ни о союзе Александра со скифскими вождями. Однако,очевидно, какое-то соглашение было, потому что Александрстремился в Индию и тыл ему нельзя было оставлять необеспеченным, на что такпрозрачно намекал скиф.
Ко времени завоевания Восточного Ирана иСредней Азии относятся первые открытыепроявления недовольства в среде командного состава македонского войска. Это недовольство выливалось, главным образом, в формузаговоров против Александра. Об истинных причинахнедовольства судить довольно трудно, так как источники подчёркивают в основном личные мотивы участников заговоров.Можно, однако, предположить, что оппозиционные настроения имели корни в старой борьбемежду отдельными группировкамимакедонской знати. Теперь эти настроения усилились, прежде всего, в техеё кругах, которые опасались, что они будут оттесненына задний план в новой огромноймонархии, всё больше принимавшей черты восточнойдеспотии.
Осенью 330 г. до н. э.Александр впервые столкнулся с заговором приближенных, намеревавшихся физическиего уничтожить и посадить на царский трон более приемлемого для них властителя.Причин для недовольства было много, и прежде всего это сам факт продолжениявойны. Цели, которые теперь Александр ставил перед собой, были чужды инепонятны его армии. В самом деле, из-за чего было еще воевать? Месть запоруганные греческие святыни свершилась. Добычи уже было награблено столько,что ее размеры превышали всякое воображение. Конечно, большая доля доставаласьсамому царю и его приближенным. В Сузах Александр подарил Пармениону дворец,принадлежавший раньше Багою — знатнейшему и богатейшему персидскому вельможе;только одних одежд в этом дворце было на 1000 талантов. Образ жизнисподвижников Александра, утопавших в роскоши и наслаждениях, казался греку,привыкшему к скромности и умеренности, отвратительным. Из уст в уста передавалирассказы о том, что теосиец Гагнон подбивает сапоги серебряными гвоздями, чтоЛоннату специальными караванами привозят за тридевять земель, из Египта, песокдля гимнасия, что Филота пользуется охотничьими сетями размером в 100 стадий(примерно 18,5 км. Вообще по греческому миру ходили на этот счет всевозможныеслухи и легенды. Призывы Александра быть сдержанными в наслаждениях, заниматьсявоенными упражнениями и делами доблести пропадали втуне, тем более что он и самбыл известен своею неумеренной страстью к пиршествам. “Друзья” Александражаждали покоя, наслаждения роскошью и довольством, которые они для себязавоевали. Однако и рядовые солдаты греко-македонской армии получили в видежалованья, всевозможных раздач и, главное, награбили столько, что им вполнехватило бы для более чем безбедной жизни в Македонии или Греции. Перспективаобосноваться в новом городе, который Александр создаст где-нибудь на краюсвета, в окружении варваров далеко не всех устраивала. Греки и македонянежелали провести остаток своих дней в родном селении, пользуясь уважением, правона которое им давало богатство, и иногда в час дружеского застолья пускаться ввоспоминания о подвигах, совершенных в далеких странах. Когда во время стоянкив Гекаомпиле (Парфия) среди солдат разнесся слух, будто Александр решилвозвратиться на родину, в лагере началась радостная суматоха, воины готовилиськ отъезду, собирали вещи, и их едва удалось успокоить.
Другая причиназаключалась в постепенном отдалении Александра от македонян. Приход персов —вчерашних врагов — в царскую свиту и на высокие посты был явлением непонятным инеприятным для рядовых солдат и. более чем нежелательным для македонскойаристократии и греческих приближенных Александра. Они понимали, что теряют своеисключительное положение, перестают быть замкнутой правящей элитой иоттесняются на задний план. Дело шло к созданию персидско-греко-македонскойаристократии, но греки и македоняне вовсе не желали принимать в свою средучужаков, а тем более персов, делиться с ними почетными должностями, доходами идобычей. Дело усугубилось нарочитым усвоением Александром всего персидского. Вего поведении все отчетливее проглядывало желание в полной мере вкусить отроскоши и власти его предшественников — Ахеменидов. Однако значительно болеесущественными были политические соображения.
Превращаясь в царя Азии,Александр понимал, что, опираясь только на своих македонских дружинников,только на греко-македонскую армию, он не сможет сохранить это свое положение.Ему нужна была поддержка населения Ближнего Востока, но в особенности, конечно,поддержка персидской аристократии, сохраняющей, несмотря на военное поражениеДария III, прочные позиции в общественно-политической жизни Передней Азии и,разумеется Персии… Идя по такому пути, Александр выбрал для себя единственновозможную линию поведения: он желал предстать перед своими новыми персидскимиподданными и приближенными как законный преемник Ахеменидов.
Естественно, чтоАлександр должен был явиться миру в привычном для персов облике. Он принялперсидскую одежду и потребовал от своих приближенных последовать его примеру.Подобно персидским царям, Александр завел себе громадный гарем. Постепенно придворе Александра умеренные и демократические греко-македонские обычаи сменялисьторжественным и пышным персидским церемониалом. Персы, являясь к царю, обычносклонялись перед ним, целовали в знак почтения кончики своих пальцев,простирались ниц. Александр стал добиваться, чтобы эти церемонии, унизительныес точки зрения свободных греков, не считавших себя чьими-либо подданными, илимакедонян, как и прежде, видевших в царе только первого среди равных, совершалитакже и его греко-македонские “друзья”. Теперь царь принимал в громадномроскошном шатре, восседая на стоявшем посредине золотом троне; шатер былокружен тремя подразделениями стражников, греко-македонскими и персидскими.Уходили в прошлое времена, когда Клит или Каллисфен мог запросто явиться впалатку Александра и провести время за дружеской беседой; “друзья” Александрадолжны были испрашивать аудиенцию и участвовать в царском приеме,превращавшемся в пышное и унизительное для них зрелище. Впрочем, Александр неограничивался попытками заставить греков и македонян усвоить персидские обычаи.Он стремился также внедрить в персидскую среду греко-македонские обычаи.Отобрав 30 тыс. мальчиков, он велел учить их греческой грамоте и македонскимвоенным приемам. Греческое воспитание получали по его приказу и дети Дария III.
По существу политикаАлександра вела к постепенной ликвидации межэтнических перегородок, к слияниювсего населения Восточного Средиземноморья в некое культурно-языковое единство.Однако политика Александра была плохо рассчитана. Конкретная повседневнаяреальность виделась греко-македонскому окружению царя однозначно: онпревращается в перса и заставляет становиться персами, врагами греков имакедонян; превращается в восточного деспота и хочет сделать свободных греков имакедонян своими рабами. Отмечалась очень показательная деталь: в адресныеформулы своих писем Александр перестал вопреки греческому обыкновению вводитьблагопожелание адресату. Эта грубость, конечно, задевала тех, кто получал такиепослания. Исключение Александр делал только для двух человек: Антипатра,которого боялся, и афинского политического деятеля Фокиона, которого высокоценил и старался привлечь на свою сторону. Возмущение вызывало и обожествлениеАлександра, также создавшее глубокую пропасть между ним и его греко-македонскимокружением.
Как бы то ни было, вармии Александра появились недовольные. Руф так изображает сложившеесяположение: «Этой роскоши и нравам, испорченным чужеземным влиянием, старыевоины Филиппа, люди, не сведующие в наслаждениях, были открыто враждебны, и вовсем лагере одно у всех было настроение и один разговор, что, мол, с победойпотеряно больше, чем захвачено в войне. Теперь они в гораздо большей степенисами побеждены и усвоили гнусные чужеземные привычки. С какими же глазами онивернутся домой как бы в одеждах пленников? Они уже стыдятся самих себя, а царь,более похожий на побежденных, чем на победителей, из македонскогоглавнокомандующего превратился в сатрапа Дария. Он знал, что и первых издрузей, и войско тяжело оскорбил, и пытался вернуть их расположение щедрымидарами. Но, я думаю, свободным отвратительна плата за рабство!».[44]В этом отрывке отчетливо видится враждебное отношение к Александру. Однакорассказ Руфа отражает и объективную реальность: недовольство аристократов,солдат и командиров. Даже среди ближайших друзей Александра далеко не всеследовали его примеру. Так, если Гефестион одобрял царя и, как и Александр,изменил образ жизни, то Кратер, занявший примерно с середины 220 г. до н. э.место, ранее принадлежавшее Пармениону, подчеркнуто сохранял верность“отеческим” обычаям… Кратер, видимо, вообще не желал бездумно следовать заАлександром, хотя, и считал своим долгом поддерживать носителя власти; вотпочему последний говаривал, что Гефестион — друг Александра, а Кратер — другцаря.
Само собой разумеется,среди македонской аристократии были не только недовольные: многие приближенныецаря из верхнемакедонской знати в целом его поддерживали, тогда как выходцы изНижней Македонии были настроены враждебно. В этом сказывалось, очевидно,стремление верхнемакедонцев, занимавших при дворе второстепенные позиции,воспользоваться моментом и оттеснить нижнемакедонскую знать, издавна окружавшуюцаря. Александр, власть которого нижнемакедонская верхушка пыталась ограничить,естественно, видел в ее врагах своих ближайших союзников.
Александр, в общем, былхорошо осведомлен о настроениях своих солдат и командного состава, и этовнушало ему глубокую тревогу. Он не постеснялся даже подвергнуть прочтению письмасвоих “друзей”, чтобы повыведать их образ мыслей. И все же известие о заговореАлександр воспринял как гром среди ясного неба.
Заговор обнаружилсявследствие болтливости одного из участников, некоего Димна, открывшего тайнуего существования своему возлюбленному Никомаху. Желая покрасоваться передНикомахом, Димн поведал ему, что через три дня Александр будет убит и в этомзамысле принимает участие он сам вместе со смелыми и знатными мужами. Угрозамии уговорами Димн добился от перепуганного Никомаха обещания молчать иприсоединиться к заговору. Однако сразу же после встречи с Димном Никомахотправился к своему брату Кебалину и все ему рассказал. Братья условились, чтоНикомах останется в палатке, дабы заговорщики не заподозрили недоброго.Кебалин, встав у царского шатра, куда не имел доступа, ожидал кого-нибудь, ктобы провел его к царю. Ждал он долго, пока не увидел Филота, Он рассказал емуобо всем и попросил немедленно доложить царю. Филота снова пошел к Александру,но в беседе с ним не упомянул о заговоре. Вечером Кебалин, встретив его у входав царский шатер, спросил, исполнил ли тот его просьбу. Филот отговорился тем,что у Александра не было времени для беседы с ним. На следующий день всеповторилось.
Поведение Филота в концеконцов стало внушать Кебалину подозрения, и он отправился к Метрону, ведавшемуцарским арсеналом. Укрыв Кебалина у себя, он немедленно доложил Александру,находившемуся в этот момент в бане, обо всем, что узнал. Александр тотчаспослал своих телохранителей схватить Димна, а сам пошел в арсенал, чтобы личнодопросить Кебалина. Получив сведения, которыми тот располагал, Александрспросил еще, сколько дней прошло с тех пор, как Никомах рассказал о заговоре;узнав, что идет уже третий день, он заподозрил недоброе и приказал арестоватьсамого Кебалина. Последний, естественно, стал уверять, что, узнав о готовящемсязлодействе, сразу же поспешил к Филоту. Услышав имя Филота, Александрнасторожился. Много раз повторял он одни и те же вопросы: обращался ли Кебалинк Филоту, требовал ли, чтобы Филот пошел к нему, — и постоянно получалудовлетворительные ответы.,. Тем временем Димн покончил с собой (у Плутарха —убит пришедшими его арестовать). В тот момент, когда Александр услышал имяФилота, судьба последнего и его отца Пармениона была решена. Все дальнейшееразбирательство было сосредоточено вокруг Филоты. В общем, такой поворотсобытий был вполне закономерен. Александр видел в Парменионе предводителя исамого влиятельного из тех аристократов, которые стремились не допуститьабсолютизации царской власти. Почувствовав себя после битвы при Гавгамелахдостаточно сильным, Александр начинает, соблюдая, внешний этикет, постепеннооттеснять его на второстепенные позиции. После выступления македонской армии изЭкбатан особенно знаменательным было назначение Кратера командующим основнойчастью армии, двигающейся походным порядком, т. е. назначение его на пост,который раньше всегда занимал Парменион. Сам Парменион выполнял ужевторостепенные функции: в момент, когда обнаружился заговор, он находился вдалиот действующей армии.
Еще раньше до Александрадоходили слухи, что Филота ведет разговоры о том, будто Александр, этотмальчишка, только благодаря им, Филоту и Пармениону, получил царскую власть идобился столь важных побед.
Сразу же после смертиДимна Александр вызвал к себе Филота и предложил ему опровергнуть обвинение.Филота попытался все обратить в шутку, что Кебалин передал ему слова Никомаха,но он не поверил столь ничтожному свидетелю и подумал, что над ним станутсмеяться, если он будет рассказывать о ссорах между влюбленным и распутником.Александр сделал вид, что принимает объяснение, однако сразу же после его уходасозвал “друзей”; Допросив Никомаха, на обсуждение поставили дело о заговоре.Основным обвинителем выступил Кратер, стремившийся в своих карьеристских целяхуничтожить и Пармениона, положение которого он только что занял, и его сына.Говорил Кратер, разумеется, то, что желал услышать Александр. Участникисовещания пришли к выводу, что Филота был либо организатором, либо участникомзаговора (в противном случае он донес бы царю обо всем, что ему сталоизвестно), и решили назначить следствие. Обо всем, что говорилось на совете,Александр велел молчать. На следующий день объявили поход; Филота, как будтоничего не произошло, был приглашен на царский пир, и Александр там дружески сним беседовал. Тем временем все выходы из лагеря и дороги заняли солдаты.Филота взяли и отвели в шатер Александра.
На следующее утроАлександр велел созвать всех своих воинов с оружием: он решил в соответствии смакедонским обычаем предоставить дело Филота на рассмотрение войска. ЗдесьАлександр прямо обвинил Пармениона и Филота в организации заговора. Собвинениями выступили также Аминта и Кэн. Наконец, прежде чем он начал своюречь, разыгралась характерная сцена. «Македоняне,— сказал Александр, — будуттебя судить. Я спрашиваю тебя: будешь ли ты среди них говорить на отеческомязыке?” Филота отвечал:
“Кроме македонян,здесь много других, которые, я полагаю, легче поймут то, что я скажу, если ябуду говорить на том же языке, на каком говорил и ты, не по какой-либо другойпричине, думаю, но чтобы твою речь поняло общество”. “Видите,— воскликнулАлександр,— до какой степени Филот питает отвращение даже к языку отечества?Ведь он один брезгует его изучать. Но пусть говорит, что хочет, а вы помните,что он так же пренебрег нашими обычаями, как и языком».[45]Этот диалог был дляАлександра очень важен, ведь его самого обвиняли в забвении македонскихобычаев. Теперь ловким приемом он обрушил это же самое обвинение на того, когосчитал одним из руководителей старомакедонской оппозиции. Парадоксальностьситуации заключалась в том, что сам Александр только что говорил непо-македонски, а по-гречески».
Оправдаться Филоте неудалось, хотя ни Никомах, ни Кебалин в числе заговорщиков его не называли. Онне мог удовлетворительно объяснить свое молчание. Возбужденные солдатытребовали казни. Ночью по настоянию Гефестиона, Кратера и Кэна его подверглипытке. Во время чудовищного по своей жестокости допроса он рассказал, будто ужев Египте, когда было объявлено о божественности Александра, Парменион и Гегелох(погибший в сражении при Гавгамелах) договорились убить Александра, но толькопосле того как будет уничтожен Дарий III; потом его заставили признать своеучастие в заговоре. В настоящее время трудно судить, насколько показания,вырванные у него под пыткой, соответствовали действительности.
Осенью 328 г. до н. э., г; во время пребывания Александра в Мараканде (ныне — Самарканд), произошлоещё одно событие, свидетельствующее о нарастании острых противоречий внутримакедонской знати… На царском пиру в порыве гнева Александр убил одного изсамых преданных ему полководцев —Клита, обвинившего его в том, что он променял своего отца Филиппа на Амона ичто на его пирах теперь нет места свободному человеку, но лишь рабам и варварам. Этот эпизод уже в древностипослужил сюжетом для характеристикиАлександра как восточного деспота.
Таким образом можно сделатьвывод, что борьба в рядах македонской знати, с одной стороны, иизменения в условиях ведения войны — с другой, обусловилинеобходимость проведения реформ в армии. Разные рады оружиясоединялись теперь в одну тактическую единицу. Во главе частейбыли поставлены ближайшие сподвижники Александра. Прежние командиры— представители враждебной Александру части македонской знати —были либо смещены со своих постов, либо погибли. Александр придал большуюмобильность македонской фаланге, увеличил конницу, создал специальные отряды конныхкопейщиков и лучников.
Походы Александра даютясное представление о процессе образования характерных для Востока огромныхдержав. Завоеватели, прежде всего, стремились овладеть военными и торговымипутями и главными центрами страны. Рассеянное на громадной территорииэксплуатируемое население, лишь слабо связанное с этими центрами, не оказалосерьёзного сопротивления. Но в Восточном Иране и в Средней Азии— странах,населённых ещё преимущественно свободными общинниками, где сохранились сильныепережитки военной демократии,— обстановка оказалась иной. Здесь македонскимвойскам пришлось столкнуться со значительными трудностями и затратить напокорение среднеазиатских областей почти три года. Все эти три года былизаполнены упорной борьбой с местным населением. Воинственные горные племена иплемена пустыни в ожесточённой борьбе отстаивали свою независимость, снова иснова поднимая восстания. Стоило главным силам македонян уйти из покорённойобласти, как отряды местных жителей нападали на небольшие македонскиегарнизоны, истребляли их, нарушали военные коммуникации.

ГЛАВА V
 
В конце весны 327 г. дон.э., Александр начал свой поход в Индию.
Поход был подготовленочень тщательно. Получив новые подкрепления из Македонии и, включив в своюармию азиатские контингенты, он располагал, по единодушному свидетельствуисточников, 120 тыс. воинов. Это было втрое больше, чем в армии, с которойАлександр высадился в Малой Азии. Пешая дружина состояла теперь из 11 “полков”.Перед началом экспедиции Александр провел в своей армии существенные преобразования:была увеличена численность отдельных воинских формирований; на командныедолжности поставлены люди, выдвинувшиеся в ходе расправы над враждебными царюаристократами и тем самым доказавшие свою преданность; сформированы воинскиесоединения, действовавшие по приказу царя самостоятельно и выполнявшиеставившиеся перед ними специальные задачи. Непосредственным поводом дляорганизации военного похода в Индию являлось то обстоятельство, что ее западныеобласти в долине Инда были (или, по крайней мере, считались) восточной окраинойАхеменидского государства. Македонский царь имел в виду провозгласить иукрепить там свою власть как “царь Азии” и правопреемник Ахеменидов.
Одновременно он отправилпосланца к правителям областей, находившихся на правом берегу Инда (самымзначительным из них был Амбхи, владетель Таксилы, которого Арриан называетТаксилом — именем, данным ему Александром в соответствии с его титулом),предлагая им выйти навстречу и продемонстрировать признание верховной властимакедонского царя. Они выполнили требование Александра, принесли ему богатыедары и пообещали дать 25 слонов. Пенджаб, который весной 326 г. до н.э. первымиз основных индийских территорий подвергся нашествию, был в это времяраздроблен на множество мелких государств. Наиболее важными были государства,царями которых были Таксил и Пор, как их называли греки. Таксил подчинилсяАлександру добровольно, так как враждовал с Пором и надеялся найти у Александраподдержку в борьбе со своим соперником.
Александр разделил своюармию на две части. Одну из них, включавшую три “полка” пехоты, половинудружинников-всадников и всех наемных всадников, он поручил Гефестиону иПердикке; к ним присоединились и союзные индийские войска. Гефестион и Пердиккаполучили приказ выйти к Инду; там они должны были навести мосты для переправына восточный берег.
Во главе остальных войскАлександр отправился на север, в области, заселенные племенами, которые грекиназывали аспасиями, гурайями и ассакенами. С большим трудом переправившисьчерез реку Хой (совр. Кунар), он вторгся в Баджуар и узнал, что местные жители(у греков — аспасии) собираются в горах и укрепленных городах, где рассчитываюторганизовать оборону. Предполагая с ходу разгромить это неожиданноесопротивление, Александр оставил основную часть пехоты следовать походнымпорядком, а сам устремился во главе кавалерии и посаженных на коней 800македонских пехотинцев в глубь страны. «Подойдя к первому же городу, которыйвстретился на его пути, Александр загнал за стены аспасиев. Во время стычки онбыл легко ранен. На следующий день его солдаты без труда овладели городом. Изоборонявшихся многие скрылись в горах; пленных македоняне всех перебили, городпо приказу царя был разрушен. Затем Александр повел свои войска к г. Андаке,который сдался без боя. Там он оставил Кратера, велев ему подавлятьсопротивление и уничтожать города, не признающие власти македонского “царяАзии”. Сам Александр, развивая успех, направился к реке Еваспла, где находилсяправитель аспасиев. На второй день пути он подошел к прибрежному городу; жителиподожгли свои дома и бежали в горы. Во время преследования многие из них былиубиты; погиб и правитель аспасиев, павший от руки Птолемея».[46]Перейдя через горы, Александр приблизился к г. Аригэю (совр. Банджаур);здесь жители также предали огню свои жилища и скрылись. В Аригэе Александрсоединился с Кратером, велел ему восстановить город, поселив там окрестныхжителей и воинов, ставших непригодными к несению военной службы. Новый Аригэйдолжен был стать оплотом македонской власти в этом районе.
Между тем аспасиисконцентрировались в горах. Александр атаковал их тремя колоннами: одну вел онсам, другую Леоннат, третью — Птолемей. В ожесточенной схватке сопротивлениеаспасиев было подавлено. По имеющимся сведениям, в руки победителя попало более40 тыс. пленных и более 230 тыс. голов рогатого скота. Самых лучших быковАлександр приказал отправить в Македонию.
Отсюда Александр пошел встрану ассакенов, миновав область гурайев и с большим трудом форсировав р.Гурай (совр. Ландай). Ассакены тоже готовились защищаться от “царя Азии”,однако с приближением Александра разошлись по своим городам, надеясь отсидетьсяза их стенами. В результате инициатива оказалась в руках Александра, и онподступил к Массаге (совр. Мингловар) — главному политическому иадминистративному центру ассакенов. Кроме жителей, город защищали наемники,собранные из различных местностей Индии.
«Военные действияначались с вылазки ассакенов. Надеясь разгромить их в открытом бою, Александрприказал своим воинам отступать. Ассакены устремились за ними. Когда Александррешил, что они уже достаточно удалились от городских стен, фаланга развернуласьи перешла в наступление. Ее удара ассакены не выдержали: 200 их воинов погиблив рукопашной схватке, остальные укрылись в городе. На следующий день, подведяосадные машины, македоняне пробили стены, но сопротивление ассакенов заставилоАлександра прекратить штурм. На третий день осажденные были подвергнутыобстрелу с осадной башни из луков и метательных машин. Когда наступил четвертыйдень, Александр опять повел фалангу к стенам и велел в месте проломаперебросить с башни мост. Гипасписты должны были по нему ворваться в Массагу.Мост обрушился под тяжестью тел, атака сорвалась. На пятый день Александрсобирался ее повторить, но после того как стрелой, пущенной из метательноймашины, был убит местный правитель, защитники Массаги решили начатьпереговоры о сдаче».[47]
Судя по дальнейшимсобытиям, главным вопросом для Александра была судьба наемников-индийцев,защищавших Массагу. Сговорились на том, что они вступят в армию Александра. Наемникивышли из города и расположились лагерем по соседству. Ночью македоняне напалина них и всех перебили. Потом была захвачена и Массага. Некоторое время спустяАлександр штурмом взял г. Оры (совр. Удеграм); жители другого города, Базиры(совр. Биркот), после ожесточенного боя с македонянами бежали на скалу Аорн Тамже собрались и жители других окрестных городов.
Находясь в области Сват,Александр овладел еще одним важным пунктом — Нисой, у подножия Кохи-Нора. КАлександру явилось посольство из 30 знатнейших нисейцев во главе с местнымправителем Акуфисом. «Пришедшие застали Александра в облике грозного воителя— еще не смывшего дорожную пыль, не снявшего шлем и не выпустившего из руккопье. Нисейцы простерлись ниц перед царем»[48];в сущности, это была та самая привилегия, о которой я упоминал ранее и чего усиленнодобивался Александр от греков и македонян, однако официальная пропагандаизобразила, разумеется, дело так, что воинственный облик покорителя вселеннойнаполнил ужасом сердца послов.
Договор Александра сАкуфисом поражает мягкостью. Александр предоставил Нисе свободу и автономию(пользование собственными законами), подтвердил ее законы и государственныйстрой (аристократический, по представлениям греков); Акуфис сохранил своеположение, став по приказу Александра правителем города.
В Нисе Александр устроилшумное празднество в честь Диониса и принял в нем самое активное участие. Подчеркну,что поведение Александра в этом городе хорошо согласуется со всей егопредшествующей политикой. Как на Ближнем Востоке и в Персии, он стремитсяпривлечь на свою сторону местную аристократию. Однако, сделав своимиприверженцами тех или иных представителей аристократической верхушки,умиротворив отдельные местности, македонский царь еще не ликвидировалсопротивления. Центром его стал Аорн.
Операции против негоАлександр начал с того, что подтвердил свою власть на западном берегу Инда, втом числе, в Певкелаотиде. Заняв г. Эмболимы вблизи Аорна, Александр устроилтам склад продовольствия и снаряжения. Организацию македонской власти здесь онпоручил Кратеру, а сам пошел к Аорну, стоявшему на скале. Взятие этогоестественного укрепления было трудной задачей. «Распространились слухи,будто сам Геракл пытался овладеть скалой, но вынужден был отступить. Разговорыо Геракле подстегнули Александра: он должен и может сделать то, что не удалосьгерою, его предку, и превзойти своими подвигами самого Геракла».[49]
Когда Александр сталлагерем в непосредственной близости от Аорна, к нему явились местные жители,обещавшие показать дорогу туда, откуда было легче и удобнее всего овладеть этимпунктом. Александр отправил с ними Птолемея во главе отряда легковооруженныхвоинов и гипаспистов. Поднявшись по труднопроходимой дороге царь на следующийдень повел свою фалангу на штурм горной твердыни. Индийцы отбили атаку. Натретий день боев решено было ударить по оборонявшимся с двух сторон: отрядом Птолемеяи царским… Новый штурм Аорна закончился безрезультатно: индийцы оказалиупорное сопротивление и заставили греко-македонские войска отступить. ТогдаАлександр решил построить насыпь, чтобы обстреливать скалу из луков и метательныхорудий. На четвертый день работ македоняне захватили также соседнюю гору, такуюже по высоте, как и Аорн. Успешное продолжение работ делало оборону Аорнабесперспективной, и его защитники предложили Александру переговоры, обещаясдать скалу. Ночью они стали расходиться; Александр им не мешал. Он поднялся напокинутую твердыню во главе отряда из 700 телохранителей и гипаспистов; поданному им знаку они бросились на ассакенов и многих перебили.
Аорн был стратегическиважным опорным пунктом в стране ассакенов, и Александр поместил там свойгарнизон. Командование отрядом он поручил индийцу Сисикотту (Сасигупта),который прежде служил у Бесса, а потом перешел к Александру, — назначение,несомненно, игравшее столь же принципиальную роль, как и союзы с правителямиНисы и Таксилы.
Дорога к Инду была дляАлександра открыта; в тылу у него находились замиренные территории. Заняв Дирту— город, покинутый жителями, приняв участие в охоте на слонов, прорубившисьсквозь густые заросли в почти непроходимых джунглях, он вышел на берег великойреки. Там из строевого леса солдаты построили корабли, и греко-македонскоевойско поплыло вниз по течению, туда, где, наведя мосты, Александра ждалГефестион и Пердикка.
Пребывание Александра вТаксиле ознаменовалось подтверждением и закреплением установленных ранеесоюзнических отношений (а фактически македонского господства) с ее правителем.Своей властью Александр присоединил к владениям Амбхи-Таксила все соседниеземли, которых тот домогался. Договорные отношения установились, казалось, и состарым врагом Абисаром.
Власть в ТаксилеАлександр сохранил за Амбхи-Таксилом, но оставил в городе свой гарнизон. Сам жедвинулся дальше, направляясь к реке Гидасп (совр. Джелум). На восточном берегуГидаспа Александра ожидали войска Пора, владевшего обширным царством на равнинемежду Гидаспом и Акесиной (совр. р. Ченаб). Политическая линия Пораопределялась, по-видимому, его враждебными отношениями с Амбхи-Таксилом идружескими — с Абисаром. Александр послал к Пору своего приближенного стребованием уплатить дань и встретить его на границе. По преданию, Пор отвечал,что выполнит только одно из этих требований: встретит Александра на границе, новооруженным. Столкновение было неизбежно.
«Застав Пора на левомберегу Гидаспа, Александр предпринял на правом берегу ряд обманных движений. Поночам его всадники поднимали такой шум, как будто начинали переправу, однакодело на этом и заканчивалось. В конце концов, Пор перестал обращать внимание нанеприятеля. Усыпив бдительность Пора, Александр переправился на другой берегвыше того пункта, где находился его лагерь. Оказавшись на левом берегу Гидаспа,Александр сосредоточил конницу и гипаспистов на правом фланге; перед строемвсадников поместил конных лучников; на обоих флангах — легковооруженную пехоту.Устремившись во главе всадников на неприятеля, он приказал пехоте двигатьсяследом.
Переправе идальнейшему продвижению Александре попытался воспрепятствовать отряд, которыйвозглавлял сын Пора. Эта операция закончилась поражением индийцев и гибелью ихкомандира.
Теперь сам Пордвинулся навстречу Александру… Впереди в одну линию были построены боевые слоны, заними — пехота, на флангах — конница и колесницы. Александр решил с большейчастью своей кавалерии ударить по левому флангу неприятеля; остальных всадниковпод командованием Кэна он отправил против правого фланга противника с заданием,когда начнется конное сражение, зайти в тыл к индийцам. Атаки греко-македонскойкавалерии вызвали замешательство в армии Пора, и Александр нанес еще один ударв глубь, по центру вражеского построения. Индийцы бросились к слонам. Вожакислонов погнали животных против всадников Александра. И тогда он ввел в бойпехоту. Слоны топтали пехотинцев Александра, рассеивали фалангу; конница Пораатаковала греко-македонских всадников. Последние снова одолели индийцев, и теопять бросились к слонам. Между тем воины Александра оттеснили слонов в узкоеместо; раня их дротиками, они заставили животных повернуть против самих жеиндийцев. Началось преследование и избиение бегущих. С тыла на индийцев напаливойска под командованием Кратера, который переправился к тому времени навосточный берег Гидаспа. Сам Пор, проявивший в бою исключительную энергию ибольшое личное мужество, попал в плен».[50]Сражение произошло в апреле — мае 326 г. до н.э. В ознаменование победыАлександр распорядился выпустить памятную монету декадрахму с изображениемвсадника-македонянина, атакующего индийского царя, восседающего на слоне.
«Свою победу Александриспользовал для того, чтобы заставить Пора пойти на союз с победителем… Историязапомнила, что на вопрос Александра: “Как мне с тобой обращаться?” — Порответил: “По-царски”, а когда Александр пожелал услышать более точный ответ,тот сказал: “В этом ответе заключено все”. Александр не только сохранил Поруего царство (разумеется, под своей верховной властью), но и присоединил к еговладениям еще и другие земли. На этой основе между победителем и побежденнымбыл заключен союз».[51]
На берегах ГидаспаАлександр основал еще два города: Никею (“победная”; название дано в честьпобеды над Пором) и Букефалию (город получил свое имя в память царского коня,павшего вскоре после битвы при Гидаспе от ран и старости).
Победа при Гидаспе сделалаАлександра хозяином Пенджаба. С изъявлениями покорности явились послы отАбисара и глав некоторых других индийских обществ.
Умиротворив племена,жившие к востоку от Гидраота, получив изъявления покорности от местных царей,Александр счел, что может теперь беспрепятственно продолжать свое движение навосток. Он пошел к р. Гифасис (совр. Биас), рассчитывая, переправившись черезнее, вторгнуться в долину Ганга. Индийские союзники рассказали Александру, чтоза Гифасисом лежит богатейшая страна; имелось в виду государство Нандов,занимавшее долину Ганга и некоторые районы Западной Индии и Декана.
Объединение армии уГифасиса и начало подготовки к совместной переправе были восприняты воинами какначало нового этапа похода. Распространились слухи об огромных пространствах зарекой и небывалой заселенности области Ганга. Все, вплоть до последнего воина,понимали: главные трудности еще впереди. Они начнутся после переправы.
Небольшая передышка вбеспрерывном движении породила в войске растерянность. Нечто подобное ужепроисходило после смерти Дария, но тогда влияние Александра оказалось сильнееохватившей воинов тоски по родине. Стоило тогда царю напомнить о притаившемся Бессеи привлечь на помощь наемников, как ветеранов удалось увлечь за собой.
Но нельзя забывать о переменахпроисшедших с тех пор. На востоке не было настоящих противников, разве чтогде-нибудь в самых отдаленных уголках. Тоска по Родине сыграла свою роль, ноглавное заключалось в том, что силы воинов иссякли. Еще в Таксиле армиясохраняла хорошую форму, но как теперь все изменилось! Непривычная пища,жаркий, влажный климат, трудности перехода по пыли и грязи — все это породиломногочисленные болезни. Да к тому же начался страшный период тропических дождей.Душевное и физическое состояние воинов было подорвано. Дожди продолжались ужесемьдесят дней и сопровождались страшными грозами. Земля была покрыта водой,дороги — грязью; продовольствие портилось, оружие ржавело, люди страдали…Когда-то могущественная армия превратилась в грязную, измученную толпу, одетуюв индийское тряпье. У воинов оставались только усталость и отчаяние. «Чтозначили теперь Дионис и Геракл? Какое значение имели все эти призывы посравнению с реальными тропическими ливнями и полным изнеможением?
Безнадежностьпроявлялась все сильнее, и отчаявшиеся недовольные люди, ничего не боясь,объединялись в группы. Царь понял, что необходимо срочно что-то предпринять. Онне рискнул обратиться к воинскому собранию, а вызвал только высшие командныечины. Он рассчитывал встретить понимание среди них, по и здесь положениеизменилось. Год назад воины были готовы пойти ради Александра на все: ихпреданность помогала царю победить недовольство «офицерского корпуса». За этовремя ему удалось сломить волю аристократов, но теперь именно воиныотказывались идти дальше. Если бы Александру удалось увлечь за собойвоеначальников, то, может быть, с их помощью он сумел бы все-таки одержатьпобеду. Как это часто бывало и раньше, царь бросил на чашу весов все обаяниесвоей личности. Он говорил, он напоминал, что достаточно лишь одного последнегоусилия, чтобы завершить великое дело. Он рисовал картину мира, какой видел еесам, и показал, что в завоевании не хватает лишь последнего краеугольногокамня. Может быть, царь подчеркнул, что не хочет никого принуждать, ему важнасвободная воля подчиненных. Но уже во время своей речи, а особенно после нее онпонял, как несказанно все устали. Не было криков одобрения самых преданных, надежныхэнтузиастов и льстецов».[52]Царь тщетно требовал ответа от безмолвствующих сподвижников. В эту минуту онбыл совсем одинок. Наконец поднялся один из его близких людей. Человекнеподкупный, дельный и способный — славный Кен. «К сожалению, в сообщенияхАрриана и Курция его речь приведена не дословно, но сказывается роль Птолемея,который был свидетелем этой сцены. «Он одобрил план своего царя завоевать мирв: сказал, что готов участвовать в любом походе, в любую страну — от Индии: доГеракловых столпов. Но затем со спокойным достоинством он противопоставилслепой воле своего повелителя неосуществимость всего им задуманного. Его речьбыла основана не на личном мнению, а на реальных фактах — полном изнеможениимакедонского войска. За последнее время армия дошла до крайности! Осуществитьпланы Александра можно только с новыми силами. Простота, объективность иблагородство речи Кена подействовали отрезвляюще. После семидесяти днейтропических ливней, после вымученной речи Александра все почувствовалиоблегчение. Пораженный речью Кена, а еще более успехом, которыйона имела, Александр немедленно закрыл собрание».[53]
На следующий день онснова собрал его. Он сам, заявил Александр, пойдет дальше, но никого измакедонян не станет: вынуждать следовать за собой. Найдется достаточнодобровольцев; остальные пусть идут домой и расскажут своим соотечественникам,как они бросили царя среди врагов. Он удалился, оставив своих военачальников всмущении. Это была последняя попытка. Царь напрасно надеялся, что ему удастсявывести изможденных людей из апатии. Безмолвие повисло над залитым дождемлагерем. Прошло три дня. В нервном одиночестве Александр вел свою самую тяжелуюбитву — между волей и разумом.
Когда, наконец, этавнутренняя борьба закончилась, упали последние песчинки в часах восточнойэкспедиции.» Царь решил: спросить совета у богов. Предсказания его неудовлетворили. Он созвал самых близких друзей и приказал объявить войску овозвращении домой. Александр не захотел быть свидетелем перемены настроения;воинов, вызванной его сообщением. Радость и благодарность больше, чем что-либоиное, показали своевременность его решения. Только теперь было окончательноясно, что поход продолжен: не будет.
На Гифасисе Александроказался в полном одиночестве, и все же: приходится удивляться тому, что он,хотя и не без борьбы, так быстро примирился со своим поражением. Ведь у негооставалась возможность оттянуть решение до конца периода дождей, т. е. всего нанесколько недель. Это было бы выходом для человека с твердой волей. Но врешающий момент оказалось, что Александр не обладает этим качеством. Такоеможно объяснить только внутренней неуверенностью, охватившей в это время царя. Мнехочется отметить, что в душе Александра боролись две непримиримые силы —упрямое, непоколебимое стремление к овладению миром и чувство реальности,понимание несоразмерности его возможностей с пространствами Индии.
Свой отход Александр обставил,разумеется, приличествовавшими случаю церемониями, цель которых — показать, чтоон отступает только перед богами, а вовсе не перед людьми. По войску былообъявлено: накануне переправы через Гифасис царь совершил жертвоприношения, иони оказались неблагоприятными; воля богов заставила Александра отменить своинамерения. По приказу царя на берегу Гифасиса воздвигли 12 громадных алтарей ипринесли жертвы богам; вокруг лагеря на большом расстоянии от него македонянесоорудили глубокий ров, а в самом лагере устроили двухместные палатки сгромадными (5 локтей, т. е. примерно 2,5 м) ложами и стойлами для коней, вдвоекрупнее обычных; на месте лагеря и вокруг него разбросали оружиенеправдоподобно больших размеров, чтобы индийцы поняли, с кем имеют дело.
Уходя к Гидаспу,Александр передал власть над всей территорией между этой рекой и ГифасисомПору; правителем северных областей он был вынужден назначить старого врагаАбисара. Однако, хотя последний и назывался сатрапом, в его реальной власти ифактической независимости никаких существенных изменений не произошло. Сатрапомпровинции к западу от Индии до границ Бактрии Александр поставил Филиппа, сынаМахаты. На Гидаспе Александра ждала большая флотилия, он собирался плыть внизпо этой реке и далее по Инду к Индийскому океану, армия должна была идти пешимпорядком: одна часть под командованием Кратера — вдоль правого берега реки, адругая под водительством Гефестиона — вдоль левого. С пехотинцами шли и боевыеслоны. Флотилией командовал выдающийся греческий флотоводец Неарх.Упорноесопротивление индийцев, видимо, произвело на воинов Александра большоевпечатление, сказалась также усталость от многолетнего похода. Вероятно,немалую роль сыграло и то обстоятельство, что Индия, по крайней мере еесеверо-западная часть, оказалась далеко не столь богатым объектом грабежа инаживы, как предполагали в начале похода. Александр вынужден был отступить.
На Александра и егоокружение Индия произвела сильное впечатление, в особенности встреча сэкзотическими для греков и македонян индийскими философами, которых грекиназывали обнаженными мудрецами (гимнософистами). Среди важнейших отличительныхпризнаков как раз и было обнажение тела.
«Первая встречаАлександра с гимнософистами произошла в окрестностях Таксилы; один из них, Дандамид,являлся советником Амбхи-Таксила, и именно ему последний был обязан решениемдружески встретить Александра. «Александр послал к гимнософистам киникаОнесикрита: кинизм имел немало черт, сближавших его с джайнизмом, и можно былоожидать, что философы найдут общий язык.
Когда Онесикрит явилсяк обнаженным мудрецам, один из них, Калан, предложил ему раздеться, сесть накамень поблизости и вести беседы на философские темы. Калан хотел, чтобыОнесикрит принял облик монаха-дигамбра. Похвалив Александра за его желаниеприобщиться к мудрости, он ограничился поучениями о необходимости быть вышенаслаждений и страданий, отличать страдание от труда, в частности, умственного,прекращать распри и совершать добро обществу и отдельным лицам.
С помощью Амбхи-Таксилаудалось уговорить Калана присоединиться к Александру. О его контактах сАлександром известно мало, хотя источники и утверждают, что философ пользовалсяуважением царя. Рассказывают, будто однажды Калан продемонстрировал Александрупритчу: расстелив перед ним иссохшую шкуру, он сначала наступил на один, потомна другой ее край — и противоположные края по очереди поднимались, потом встална середину, а вся шкура продолжала лежать на земле. Александр должен былпонять, что ему следует находиться в центре своего царства, а не бродяжничатьпо окраинам. Однако самое сильное впечатление на Александра и его окружениепроизвело самоубийство Калана, обставленное пышной театрализованной церемонией.Никогда не болевший престарелый философ занемог и решил умереть. По указаниюКалана был сложен огромный костер; сопровождаемый торжественной процессиейфилософ был принесен к месту действия (по другим вариантам — подъехал на коне)и величественно возлег на приготовленное для него ложе. Греки и македонянеособенно были поражены тем, что в бушующем пламени философ сохранил полнуюнеподвижность. Передавали, будто, восходя на костер, Калан предсказал близкую кончину Александра, заявив о скоройвстрече с ним в Вавилоне».[54]
Из подчиненных территорийСинда и Пенджаба (к западу от Джелама) Александром были созданы две сатрапии;на остальной территории были оставлены местные правители, оказавшиеся теперь взависимости от сатрапов. Сразу же после ухода армии Александра в Индии началисьсмуты самих македонян и антимакедонские восстания индийцев; результатом этогобыло быстрое изгнание завоевателей из страны.
Александр не был подобенмонгольским ханам, захватывавшим новые земли ради самих завоеваний. Он мечтал осоздании такого государства, которое объединило бы мир. Греческая культурадолжна была стать основой этого будущего объединения, но каждой отдельной частипредстояло внести в него свою лепту. Все Средиземноморье уже подготовилось кподобному объединению; кроме того, можно было попытаться включить в него иПерсидское царство. Но как быть с Индией? Три фактора, по-видимому,смущали царя.
Прежде всего, Александраотпугивала совершенно иная, далекая от греческой, культура Индии с ее чуждойкастовой организацией, консерватизмом воззрений и обычаев. Общаясь с Пором,Александр получил лишь смутное представление о духовной жизни индийцев. Кнесовместимости культур следовало добавить второй, осложняющий делофактор — огромную протяженность индийской территории. По ту сторону ГималаевАлександр, как и его учитель Аристотель, предполагал увидеть восточную частьокеана. Считалось, что, двигаясь в этом направлении, они удалятся от обитаемойполосы земли. Искать океан следовало, двигаясь на Восток, т. е. в Индию. Но здесьперед ними предстали могучий Ганг и огромный ареал, густо населенный.Следовательно, Индию нельзя было рассматривать просто как придаток ужеизвестной части света, тем более что земля простиралась в этом направлении ещедальше и имела более важное самостоятельное значение, чем предполагалАлександр. Надо было или целиком посвятить себя завоеванию такой Индии, илиотказаться от нее.
Наконец, третий фактор.Очень трудно было бы осваивать эти огромные пространства политически. Индияпредставляла собой нацию, но не единое государство, а великое многообразиеполитических образований: хорошо организованные княжества, управляемые раджами,или городские центры, и свободные народности, объединенные в недолговечныегосударства. Некоторые племена находились еще на очень низком культурномуровне. Различие этнического состава, религиозных взглядов, общественного иполитического строя препятствовало восприятию единого руководства. Даже внебольших объединениях кастовость приводила к существованию строгоизолированных друг от друга социальных слоев. Это была пестрая мозаика, котораямогла в любой момент рассыпаться. Кроме всего прочего здесь постоянно ощущалисьнапряженность, взаимное недоверие и вражда.
Ясно, что все этиобстоятельства не благоприятствовали цели Александра. Он мог, конечно,воспользоваться принципом «разделяй и властвуй» и противопоставитьсопротивлению раздробленных княжеств единую власть. Если бы Александру при егоумении побеждать противостояло единое государство, ему понадобилось бы всегонесколько ударов, чтобы завоевать всю Индию. Если бы даже он привлек на своюсторону одни племена и направил их на другие, непокорные, он все равнонеизбежно запутался бы в индийской политике. Александру уже довелось узнать,как трудно примирить в общей политике верного Таксила с не менее верным Пором.
Повторю, что Индияникогда не была единой империей, она не испытала влияния общей власти, и у еенаселения не было чувства принадлежности к единому государству. Когда Александросознал все, оно имело для него решающее значение. Царь понял, что здесь ничтоне походило на Персидское царство.
«В Персии все былоуравнено, и люди привыкли к существованию империи. Поэтому переход власти кАлександру прошел легко, и спустя восемь лет Александр владел уже хорошоорганизованным государством от Эгейского моря до Инда. На пустом месте такогоне смог бы добиться даже сын Зевса. Пробудить у индийца чувство принадлежностик империи — не был ли это сизифов труд? Если бы царь посвятил всю своюжизнь только этой задаче, решил бы жить только для Индии и сам превратился виндийца, тогда, возможно, ему удалось бы осуществить свои планы. Александр ужеоднажды показал подобную способность перевоплощаться, когда накрыл тело Дариясвоим плащом. Тогда он стал Великим царем, стал персом. А еще раньше принялАлександр вавилонскую корону и титул фараона. В Индии, напротив, он избегалкаких бы то ни было претензий на легитимную власть, хотя такая возможностьпредставилась ему после победы над Пором. Он не стремился стать раджей.По-видимому, царь руководствовался теми же причинами, по которым раньше онотказывался от назначения македонских наместников над Пором, Абисаром,.Признание местных раджей означало вместе с тем и признание исключительностиположения Индии, отказ от управления ею через сатрапов. Возникает вопрос: неусомнился ли Александр в своей божественной миссии?».[55]Правда, в Индии он тоже основывал города. Кроме того, нельзя с уверенностьюутверждать, что Александр ввел бы сатрапии, если бы завоевал ЗападноеСредиземноморье. Возможно, он признал бы и там местные государственные формыправления, особенно если встретил бы безоговорочное подчинение. В Александременя особенно восхищает его удивительная способность, несмотря на властолюбие,приспосабливаться в случае необходимости к любым обстоятельствам и извлекать изсвоего опыта все новое и полезное.
Во всяком случае,проблема освоения Индии, как уже было сказано выше, связывалась не с военнымизадачами, а с трудностью освоения этой страны. Запад и Передний Восток относилисьдруг к другу враждебно. С Индией Запад не связывала даже вражда. Никакаядоктрина, никакая воля не могли здесь ничего изменить. Безнадежность освоения Индиибыла очевидна.
Что при этом думал царь,мы не знаем. Вряд ли даже с самыми близкими доверенными людьми он был полностьюоткровенен. В источниках, во всяком случае, историки об этом ничего не находят.
Возможно, для Александраотказ от подчинения воинов на Гифасисе был лишь поводом для прекращения похода.Решение же возникло в результате понимания сложившейся обстановки. Легко,конечно, догадаться, что принять это решение ему было не просто. Его даже нетак огорчал отказ от захвата Индии, как тяготила необходимость покончить с идеейобъединения мира. «Идея, которой он посвятил всю свою жизнь, провалилась,ибо на востоке круг земель не удалось замкнуть. Это была рана, котораяпостоянно мучила Александра. Он не мог избавиться от нее не потому, чтонесколько македонских подразделений отказались наступать, а потому, что Востококазался недоступен покорителю мира. Чем дальше царь продвигался по Пенджабу,тем больше волновала его «проблема Инда». Теперь он все свои силы бросил нарешение этой задачи. Он надеялся достигнуть великой цели — дойти до края земли,до океана. Пусть не на крайнем востоке, пусть в другом месте, но надо былодойти до границы мира. Достигнув ее, можно было приблизиться к познаниювселенной. Если покорителя мира и постигла неудача, то исследователь мира могнайти утешение в этом успехе».[56]
Поход Александра не былстоль значительным событием для Индии, как для стран Ближнего Востока и СреднейАзии. Завоеватели пробыли в стране только несколько лет и подчинили себе сравнительнонебольшую ее часть, к тому же малозначительную с политической и экономическойточки зрения. Тем не менее, для Индии этот поход не остался бесследным. С этоговремени Индия начинает играть все большую роль в системе международныхотношений; выросла сухопутная торговля между Индией и странами Средиземноморья;обмен посольствами между индийскими царями и царями эллинистических государств,а позже и Римом, становится все более частым явлением. Страны Средиземноморьяближе познакомились с Индией благодаря рассказам, запискам и воспоминаниямучастников похода Александра.

ГЛАВА VI
 
Сразу же по возращенииперед Александром встала сложная задача по организации управления огромнойдержавой, которая возникла в результате завоеваний. Мероприятия, проведенныеАлександром за тот недолгий срок, который ему еще оставалось жить (немногимболее года), вся его политика несут на себе черты определенной двойственности.Александр действовал как владыка огромной многонациональной державы, центромкоторой он сделал Вавилон. Он стремился укрепить единство государства, сгладитьпротиворечия между завоевателями и побежденными. Отсюда – так называемаяполитика «слияние народов», которая нашла наиболее яркое выражение в свадьбе вСузах, когда в один день пышно отпраздновали бракосочетание 10 тыс. воинов –греков и македонян – с местными девушками. Все новобрачные получили отАлександра богатое приданое. Александр привлекал местную знать к управлениюгосударством. Эти и ряд других факторов позволили некоторым ученым говорить обАлександре как провозвестнике «братства народов». Однако его деятельностьсвидетельствует о другом – о стремлении расширить свою социальную базу, слитьвоедино персов и македонян, особенно их знать, создав своего рода«господствующий народ», верную опору власти и орудие угнетения и эксплуатациидругих народов. Кроме того, поскольку македонская монархия сохраняла ещеотдельные пережитки военной демократии (роль общего собрания воинов),Александр, объединяя македонян с персами, тем самым низводил и их до уровня поданных.
В этой политике разрывасо старыми македонскими традициями препятствием для Александра стала егособственная армия, до сих пор представляющая основную опору его власти. ПоэтомуАлександр стремится изменить ее характер, включив в нее 30 тыс. юношей, которыееще во время похода мальчиками были отобраны из местного населения и обученыгреческой грамоте и умению обращаться с македонским вооружением. С этой целью,а также заботясь о боеспособности войска, царь велел отправить по домам воинов,«не годных к военной службе по старости и увечьям». Приказ вызвал настоящийбунт, в котором приняли участие и другие македоняне, но Александр круторасправился с зачинщиками и в результате 10 тыс. македонян были отправлены подомам. Он проводит и некоторые другие реформы в армии, включая в нее новыеконтингенты из местных племен, но теперь уже соединяя македонян и персов внутриотдельных подразделений.
Вместе с тем греки имакедоняне оставались народами-завоевателями.
Александр по существумало изменил прежнюю административную систему Ахеменидов; сочетание сатрапий изависимых государств. Правда, боясь сепаратизма сатрапов, он ограничил ихвласть гражданскими делами, поставив наряду с ними военных комендантов,подчиненных непосредственно ему самому.
«Среди других мероприятийАлександра в политической области особое место занимает указ 324 г. до н. э. овозвращении в греческие города всех изгнанников и восстановлении их в правахсобственности. Отношения Александра с греками Балкан формально регулировалисьстатьями соглашения о Коринфском союзе. Указ 324 г. до н. э. противоречилпринципам невмешательства во внутренние дела полисов, предусмотренным этимсоглашением. Изменения, которые произошли в характере власти Александра вовремя похода, сделали Коринфский союз ненужным, и если раньше Александр трактовалего принципы так, как ему было нужно, то теперь он просто игнорирует этот союз,поручая Антипатру в случае необходимости применить против ослушавшихся военнуюсилу».[57]
В организации управленияи эксплуатации местного населения немаловажная роль принадлежала вновьоснованным городам. Проблема колонизации, вопрос о том, сколько именно городовосновал Александр и с какой целью, вызвали оживленную дискуссию среди ученых нашеговремени.
Что касаетсясоциально-экономических отношений, то война, сопровождающаяся продажей врабство огромных масс населения, несомненно, способствовала распространениюрабства в его классической форме, а массовая чеканка монет из сокровищперсидских царей стимулировала развитие товарно-денежных отношений.
Александр не успокоилсяна достигнутых успехах. Трудно сказать, насколько достоверны сохранившиесясвидетельства о дальнейших планах Александра: походе против Карфагена, завоеванииИталии и Сицилии, экспедиции к Геракловым столбам (совр. Гибралтар). Но жаждадеятельности не оставляла его. Восточный поход во многом расширилгеографические знания, новый морской путь открыло плавание Неарха из устьевИнда по Индийскому океану и Персидскому заливу. Но этих знаний было теперьмало. С греками связано еще одно мероприятие Александра – это насильственноеобожествление его личности.
Из Суз были посланы вГрецию гонцы, принесшие эллинам еще одну неожиданность: требование царяоказывать ему почести как богу.
Сколь бы странным никазалось нам это требование, оно легко объяснимо, если рассматривать его какпродолжение тяжелейшей борьбы, которую Александр вел в течение всей своейжизни,— борьбы за признание своего абсолютного авторитета, соответствующего еголичности.Как уже говорилось, царь ощущал в себе поистине вулканические силы,его одолевали грандиозные замыслы, нечто сверхъестественное, таинственное и онстремился найти этому объяснение. И когда жрец Аммона приветствовал его каксына бога, он воспринял это как откровение. Что-то божественное действительнобыло в его натуре; ведь он считал себя наследником своего мистического отца. Новскоре обнаружилось, что очень немногие разделяли его взгляды. Большинствомакедонян не поняли ни изречения бога, ни невероятных требований царя. Онизамкнулись и предпочли молчать, как обычно молчат люди при проявлении тщеславияу лиц, облеченных властью. Но их мысли и чувства иногда прорывались наружу, какэто было с Клитом или в Описе.
«Во время инцидента вБактрии Александру казалось, что с помощью проскинезы найден путь дляутверждения сверхъестественного, божественного авторитета царя. Но попытка быласлишком смелой, и осуществлялась она сугубо по-восточному. Александр шел набольшой риск и проиграл. Казалось, завоевание божественного авторитета для негоневозможно».[58]
Но жажда признания своейбожественной сущности у Александра росла по мере того, как созревали его планывладычества над миром. Ему уже недостаточно было называться сыном бога, онощущал богом себя. Кроме того, интересы империи тоже требовали, чтобы властелинмира пользовался абсолютным божественным авторитетом, и немедленно, а не послеего смерти, как это произошло с Гераклом. Таким образом, желание Александравызывалось не только личными мотивами. Как это не раз бывало, устремления царясочетались с вполне рациональной необходимостью.
Следует отметить, чтоукреплять авторитет царя требовалось не повсеместно. Египтянами он мог бытьдоволен, ведь, будучи фараоном, Александр и так воспринимался ими как бог. ВИране, как и вообще в Передней Азии, не существовало обожествления царскойвласти, но огни, возжигаемые в честь царей, горели теперь для Александра точнотак же как прежде для Ахеменидов. Признание величия и всемогущества царявыражалось здесь в обряде проскинезы. Большего и не требовалось пока отВостока. А на будущее Александр, может быть, помышлял об учреждении единогокульта для всей империи.
Но совсем иначе обстоялодело с македонянами и греками. Сам Александр лишил всякого значения свою роль лидераэллинского союза, так как она больше не отвечала его намерениям и целям, и,конечно, всемогущему властелину титул царя Македонии казался недостаточным.Таким.образом, Александру нужно было, чтобы именно на Западе признали егобожественную сущность, ведь только так можно было сгладить противоречия междусуществующими там представлениями о свободе и новой автократией.
Македонии было чуждообожествление правящих царей; согласно древним традициям лишь умершимвластелинам оказывались почести как героям. Правда, Филипп во время последнегосвадебного празднества приказал, чтобы его статую пронесли сквозь толпу вместесо статуями двенадцати богов, как бы приравнивая себя к бессмертным. Этопроизошло, наверное, под греческим влиянием, ведь уже в Эресе греки посвятилиалтарь Зевсу-Филиппиосу, а Исократ обещал Филиппу бессмертие в награду заобъявление войны персам. Но для Филиппа все это означало, вероятно, не большечем еще один драгоценный камень в короне Македонии. Ему и в голову не моглоприйти променять родовое царство, полученное по праву наследования, на царство,полученное по божественному праву.
Именно в этом и состоялаглавная трудность, возникшая перед Александром. Македоняне очень хорошопонимали, что для него новый титул означал конец прежней царской власти. Этим иобъясняется их сопротивление и отрицательное отношение Антипатра кобожествлению Александра.
Весной 323 г. до н. э. кАлександру прибыли послы, чтобы приветствовать его как нового бога. Они явилиськак посланцы отдельных государств, а не Союза, и это больше, чем что бы то нибыло, доказывает постепенное разрушение единства Союза. Но желание царя былоисполнено, и подготовленная им почва принесла свои плоды..
Теперь я остановлюсь наобщественной структуре, которой Александр покровительствовал в своей империи.Несомненно, он оказывал предпочтение четырем общественным прослойкам:землевладельцам, горожанам, воинам и жрецам. Аристократы, зависимые от царей, имелиськак в Македонии, так и в Персии. Александр признавал и тех и других, но хотелих объединения. В высших слоях общества великодушно были приняты и греки; приэтом они приравнивались к македонской знати. Высшая прослойка должна быладавать империи военачальников, чиновников и наместников. При этом царьтребовал, чтобы лица, даже имевшие высокие полномочия сатрапов, полностьюотказывались от всех своих прав на власть и были лишь орудием в его руках. Этотребование оказалось, однако, трудно выполнимым.
Большое внимание во вновьоснованных городах уделялось развитию и процветанию городского сословия.Архитектура, образ жизни должны были иметь греческий или греко-семитскийхарактер. Предполагалось, что полноправными гражданами этих городов будутпереселенцы-эллины. Но в городах разрешалось селиться и местным жителям.Становясь горожанами, они возвышались бы над сельским населением.Предполагалось, что они смогут постепенно эллинизироваться. Царская политика издесь, несомненно, приветствовала смешанные браки. Таким образом, понятие«гражданин» доселе неведомое Востоку, постепенно завоевало бы мир. Поселенецстал бы гражданином города и в то же время мира. Однако предоставлениегражданских прав, как и существование отдельных государств, не предполагалось.
Как видно из последних,оставшихся невыполненными планов Александра, он возлагал большие задачи наэллинских и семитских горожан. Следует обратить внимание на то, что царь виделне только в греках, но и в эллинизированных финикийцах основателей будущейкультуры городов..
«При проведении такназываемой культурной политики царь проявлял чрезвычайную осторожность. Он нехотел распространением греческой культуры оскорблять чувства местногонаселения. Александр мечтал привлечь местных жителей на свою сторону добром, неприбегая к насилию. Поэтому он не только не искоренял восточные языки, а,наоборот, всячески поддерживал Певкеста, который пользовался персидским языкоми чтил персидские обычаи. Повсюду на Востоке царь оставлял в силе местныевосточные правовые нормы и традиции; привести народы к единому общегреческомузнаменателю казалось ему более опасным. Он добивался единодушия и согласиямежду ними. Введение греческой традиции было здесь вовсе не самоцелью, а лишьсредством».[59]
Таковы были принципыуправления Александра. Во многих отношениях они кажутся незавершенными,незаконченными. Но в главном они предельно ясны. Нет сомнения, что Александрстремился к созданию благоденствующего всемирного государства. Только это благодолжно было быть продиктовано, предписано свыше.
На Инде Александравпервые с необычайной силой охватила страсть к открытиям. С тех пор его непереставали занимать планы исследований и изысканий. И время для этого вполнеподходило, так как до создания новой имперской армии нельзя было и помышлять осерьезных завоеваниях.
Конечно, не следуетдумать, что царь предпринимал исследовательские экспедиции только ради науки.Он по-прежнему помышлял о благе империи, и открытия должны были в равной мереслужить и государственным интересам и исследовательским. Он открывал, чтобы вто же самое время завоевывать и осваивать… При этом он думал о торговле,благосостоянии и выгоде, но не только тех, кто открывал новые страны и народы,но и тех, кого «открывали». Ведь все новые народы становились теперь подданнымиимперии. Таковы были замыслы и намерения Александра. Но в каждом отдельномслучае выяснялось, как будут распределены эти блага и что останется на долюместных жителей. Именно так действовал Александр на Инде и в Гедросии: в одно ито же время он открывал, завоевывал, осваивал, а затем вынуждал покоренныенароды заключать с ним мир. Так же предполагалось действовать и в будущем.
После Индийского походапланы завоевания мира вступили в некую новую фазу. Теперь Александр хотелвключить в империю и окружающие земли, лежащие на границах земли. Правда,пустыни завоевывать было ни к чему, царь намеревался осваивать реки, побережьеи сам Мировой океан. Как уже говорилось выше, Александр увлекся в Индии идеей морскихпутей, проходящих по краю земли. После Гедросии планы судоходства еще большезавладели Александром. Ведь сухопутный поход оказался чрезвычайно трудным, да инеудачным, а Неарху удалось достичь цели почти без потерь. Не было ли этолучшим доказательством превосходства морских путей? Но морские маршрутыследовало немного изменить и продлить.
Сразу после того какНеарх прибыл в Карманию и встретился с царем, оба друга, окрыленные успехом,наметили новый план Подобно тому как удалось проложить морской путь из Индии вПерсию, теперь было решено пройти вдоль берегов Аравии, а затем обогнутьАфрику. Может быть, удалось бы даже напасть на Карфаген с запада, со стороныГеркулесовых столпов. Конечно, часть этих замыслов была просто порождениемминуты упоенного радостью царя, но он ухватился за главную мысль и тотчасприказал начать строительство флота в далекой Финикии. Дерево для этих целейдолжен был поставлять Ливан, медь, паклю и парусину — Кипр. Корабли вразобранном виде доставлялись к Евфрату, а от Тапсака флот спускался вниз потечению до Вавилона. В этом был весь Александр, быстро и легко принимающийрешения, изменяющие мир.
После Суз планы освоенияморских путей постепенно стали приобретать более определенные очертания. ВМесопотамии, так же как некогда в Индии, в первую очередь предстояло освоитьбольшие реки, и прежде всего их устья. Однако открытие судоходства по Тигру иЕвфрату столкнулось с некоторыми трудностями. Томимый желанием скорее достичьморя, Александр спустился по Эвлею и основал у устья новую Александрию, затемподнялся вверх по течению Тигра. Остальные суда воспользовались каналом,ведущим к Тигру. Сухопутные войска прибыли туда же. Началась весьма труднаяработа: Тигр во многих местах был перекрыт плотинами, благодаря чему водапоступала на поля, и царь со свойственной ему беспощадностью повелел срыть их.Он жертвовал плотинами для решения более важной, с его точки зрения, задачи —превращения Тигра в судоходную реку.
Александр не забывал освоем плане обогнуть Аравию. Правда, следовало дождаться, когда в Финикиизакончится постройка новых судов; к тому же осень и зима задержали царя вМидии. Таким образом, удалось подготовить все с большей тщательностью, чем этобыло сделано во время первого путешествия Неарха. Теперь не было необходимостирисковать целым флотом, а можно было послать всего несколько кораблей дляпредварительной разведки. То, что не удалось бы сделать этим кораблям (имеетсяв виду главным образом завоевание и заселение прибрежных земель), завершила быследующая за ними большая экспедиция.
Еще до того как Александрв 323 г. до п. э. вплотную занялся подготовкой Аравийской экспедиции, он отдалраспоряжение, чрезвычайно характерное для его планов освоения мира: он приказалГераклиду создать в Гиркании флот для исследования Каспийского моря. Выше мыуже говорили, что не только греческие географы, жившие до Александра, но и самАлександр полагал, что земля имеет симметричное строение. И так как Александрсчитал Персидский залив и Красное море как бы юго-восточными заливами океана,Каспийское море, по его мнению, было его северо-восточным эквивалентом. Если быэта мысль подтвердилась, то Каспийское море, подобно Персидскому заливу, имелобы выход к океану; тогда отсюда можно было бы проложить пути на север. Конечно,сначала предстояло выяснить, не является ли Каспийское море внутренним, какполагали большинство географов и сам Александр. В таком случае ничего здесьсделать было бы нельзя. Поэтому в задачу Гераклида не входили ни завоевание, ниосвоение, а лишь исследование Каспийского моря. Если бы выяснилось, что выход кокеану действительно имеется, царь занялся бы этим проектом всерьез.
Когда Александр весной323 г. до н. э. прибыл в Вавилон, подготовка к Аравийской экспедиции шла полнымходом. Из Финикии через город Тапсак прибыли левантийские мореходы, аодновременно с ними и первые суда, предполагалось использовать их впоследствиина судах и заселить ими побережье.
Для местных нуждАлександр приказал построить в Месопотамии еще ряд судов; кроме того, онсконцентрировал в Вавилоне флот Неарха. Здесь проводились различные морскиеманевры, устраивались соревнования гребных команд. Сам Александр предпринял накорабле путешествие по Евфрату.
Царь не успел осуществитьАравийскую экспедицию. Александр умер, когда подготовка к ней была закончена.Мы можем составить себе представление о его намерениях, только судя поподготовительным работам.
Несомненно, в задачиэкспедиции входило освоение внутренних областей полуострова, но в первуюочередь царя занимали прибрежные области, их освоение и подчинение, а такжеторговля с Индией.
«Вся операция быланаправлена сначала против аравийцев, живущих на востоке Месопотамии; возможно,существовало и намерение пройти от Евфрата в глубь страны. Несомненно, израсположенного в устье порта Тередона флот направился к острову Икар, где,предполагалось основать город и порт. Затем корабли должны были пройти вдольгеррейского побережья, а сухопутным войскам предстояло захватить и подчинитьего. Ведь здесь находился центр торговли, которая велась между Индией иФиникией. Товары переправлялись на кораблях и верблюдах в обход Персидскогоцарства, а вся прибыль попадала в руки аравийцев. Одной из главных задачэкспедиции было, конечно, взять аравийскую торговлю под контроль империи.Несомненно также, что дальше экспедиция направлялась к Тилу, где предполагалосьосновать новую Александрию. Царь намеревался расселить в областях у Персидскогозалива западных семитов с Леванта и с их помощью оживить торговлю, с тем чтобыона достигла такого же расцвета, как на Средиземном море.
Таковы были цели ипланы экспедиции — может быть, не столь грандиозной, как походы против Персииили Индии. Но этой же весьма значительной операции царь собирался посвятитьнесколько месяцев; предприятие было смелым и рискованным, а учитывая страшныйлетний зной, не менееопасным, чем поход через Гедросию. Морской поход мог быть удачным, носухопутная операция летом, как нам представляется, была обречена.
От фантастическогоплана обойти и Аравию, и всю Африку за один поход Александр давно отказался. ККарфагену не было подхода с запада. У царя за это время созрел еще один проект:двинуть вновь созданную армию с востока, от Финикии и Александрии, и завоеватьтаким образом господство над Средиземным морем. Это был последний грандиозныйплан Александра».[60]
Одним из самыхзначительных замыслов был намеченный, но неразработанный план переселения людейиз Азии в Европу, а из Европы в Азию. В больших азиатских государствах всегдаимели место такие переселения, но, как правило, они проводились в наказание,чтобы покарать и политически обезвредить города и народы. Намерения Александрабыли совсем другими, он думал, что с помощью браков и привыкания друг к другуоба континента должны объединиться.
Как бы это ни выглядело ссовременной точки зрения, речь идет здесь о браках и братании людей разныхнациональностей. Все это наряду с имеющей несколько иной характер попыткойперемешать македонян и иранцев, безусловно, отвечало интересам империи. Мироваяимперия, занимавшая огромную территорию, конечно, была главной побудительнойпричиной такого переселения.
В этой связи понятнораспоряжение Александра, сделанное им незадолго до смерти: расселить финикийцеви сирийцев вдоль Персидского залива. До сих пор царь размещал в новых городахнаряду с местным населением греков и македонских ветеранов. Однако теперь всеизменилось: в планирование империи впервые были включены как самостоятельный,активно действующий фактор семиты левантийского побережья. Александр,по-видимому, всегда ценил семитов как купцов. Поэтому им разрешалосьсопровождать армию в качестве торговцев. Кроме того, финикийские городазанимали особое положение и пользовались самоуправлением, а Газа и Тир послеистребления их населения были восстановлены не как греческие, а как семитскиегорода. Со временем Александр понял, что семиты гораздо охотнее идут навстречуего планам создания всемирной империи, чем все другие народы. Как противилисьэтим планам македоняне, нам уже известно. Но и греческие наемники, осевшие наВостоке, страдали от ностальгии и бунтовали. К тому же они отличались сильноразвитым националистическим высокомерием. Время расцвета национальной историизападных семитов, за исключением иудеев, давно уже миновало: они привыклипокоряться могущественным государствам и охотно поддерживали их, извлекая изэтого пользу. Финикийская городская культура достигла очень высокой ступениразвития, переняв многое от греков. А кроме того, семиты побережья отличалисьнеобыкновенной ловкостью, умением приспосабливаться к любым климатическимусловиям и новому образу жизни. Их легче было привлечь на свою сторону иудобнее использовать, чем даже греков. Если македоняне и персы могли взять насебя управление и армию, греки — духовную культуру, то Финикия с Сирией, да иЛевант в целом занимали первое место в торговле. Заселение же новых городов имореплавание им следовало поделить с греками. Таким образом, когда Александрнезадолго до смерти обнаружил, что перед ним открылись совершенно неожиданныеперспективы.
Если сопоставитьвыражение «переселение народов» со всей деятельностью Александра, оно можетиметь еще одно истолкование. Одновременно с вербовкой людей в Леванте царьприказал покупать рабов. Причем последние должны были разбираться в мореплаваниии, что немаловажно, отвечать требованиям, которые он предъявлял к переселенцам.Может быть, царь намеревался при их переселении к берегам Персидского заливапредоставить им свободу? А может быть он хотел в основном использовать рабовдля своих планов смешения и переселения народов? Ведь найти добровольцев средисвободных не всегда оказывалось легким делом. Эллинских наемников, правда,удалось одурачить и обмануть, применив военную дисциплину. Свыше 23000 человекпереселилось таким образом только в северо-восточные провинции. Наемники сталиуклоняться от царской службы. Они чуть ли не грозили открытым неповиновением.По-видимому, следовало искать другие формы скрытого, а порой и явногопринуждения. Поэтому попытка использовать рабов в целях переселения совершенноестественна и понятна. Все эти планы представляются нам значительными иинтересными, но, несомненно, самым грандиозным замыслом было намеченноеАлександром завоевание запада Средиземноморья. Некоторые исследователи считают,что Александр не стремился к завоеваниям после покорения Персии, при этомподвергается сомнению последние планы Александра, и отрицают наличие другихдоказательств стремления Александра к мировому господству. Однако подобныемнения совершенно несостоятельны. Действия Александра в Индии и Аравииоднозначно свидетельствуют о его замыслах. На мой взгляд, имеется еще одноважное доказательство в пользу существования замыслов всемирного господства. Вовремя походов на восток от Персидского царства Александр, несмотря на полноеотсутствие поводов к войне, везде выступал как завоеватель и агрессор. «Онсчитал своим врагом любой народ, любое государство, любого правителя, неприветствующего его и заранее не выражающего покорности и смирения. В качествепримера можно привести завоевание пограничных индийских провинций или покорениеплемен в Аравии. Покоренным Александр предоставлял только один выбор: либополное подчинение, либо гибель».[61]
Такие действия можно былобы признать странными и необъяснимыми, если бы не притязание Александра назавоевание всего мира. «Для властелина, считавшего покорение мира своейниспосланной свыше миссией, все это совершенно естественно. Если Александрсчитал себя властелином мира, он мог, более того, должен был вести себя именнотак. Когда же в нем пробуждалась совесть, царь успокаивал себя прорицаниемАммона. Поэтому кажется неправдоподобным предположение, что мысль о западнойэкспедиции возникла у царя только в Кармании, когда Неарх рассказал ему о своемморском походе. Если поход против Индии был обусловлен концепцией господстванад миром, то и операция против Запада, конечно, давно входила в планызавоеваний, охватывающие весь мир. Именно поэтому на далеком Востоке Александризучал историю Сицилии Филиста и охотно слушал рассказы сицилийских художниковоб их родине. В Кармании эти тайные замыслы проявились впервые и породили планпроложить морской путь вокруг Африки до Геркулесовых столпов. Но царь вскореотказался от этого плана».[62]
Однако в мирные годы (324и 323) сформировался новый, менее фантастический проект Александра. Прежде чемболее подробно рассмотреть этот проект, коснемся существовавших до сих поротношений Александра с Западом.
«НамеченноеАлександром завоевание стран Средиземноморья занимало и заботило эти страныбольше, чем самого царя. Ничего определенного еще не было известно, однако,когда на Западе узнали о возвращении Александра, которого считали пропавшим безвести, и о создании новой армии в Вавилоне, все поняли, что предстоят новыепоходы. Ведь только на западе и оставались страны, которые стоило покорять».[63]
Неудивительно поэтому,что некоторые правители стран Средиземноморья решили отрядить послов к царю.Ведь никто пока не требовал выражения покорности и готовности к подчинению,можно было для начала приветствовать царя, передать ему подарки и добрыепожелания, испросить согласие на заключение с ним союза. Послов отряжалиглавным образом потому, что соседи уже опередили их. Было целесообразно поэтомуопровергнуть возможную клевету на себя, а если представится случай, иоклеветать самих соседей. Более слабые надеялись на защиту от более сильных илихотя бы на справедливое разрешение споров. Таким образом, Запад сам втягивалАлександра в свои проблемы, ибо положение там было неустойчиво: Рим противостоялсамнитам, этруски — галлам, Сиракузы — Карфагену. Все было раздроблено, ничегоне решено, много было сильных, но ни одного сильнее других, а разрешить всепроблемы мог только сильнейший.
Александр принимал пословв огромном, блиставшем роскошью и великолепием шатре, специальнопредназначенном для аудиенций, используя для вящего впечатления слонов и пышноодетых воинов. Легко можно понять, что во время таких приемов сам царь и егоприближенные проникались идеей мирового господства.
Нельзя точно перечислитьвсе государства и народы, которые направили к Александру своих послов.Достоверно известно лишь о ливийцах из Северной Африки, а также о посольствахбруттов, луканов и тирренов из Италии.
С античных времен неугасают споры вокруг вопроса, прибыли ли на Евфрат посланцы с Тибра. Рим тогдатолько начал выходить за пределы, он уже утвердил свое господство над Кампаниейи присоединил Капую к своему Союзу. Таким образом, Рим перешагнул свои границыи становился самой молодой великой державой, и не должно удивлять, что ниПтолемей, ни Аристобул не заметили в толпе чужестранцев римских послов. Но представляетсячрезвычайно важным тот факт, что погибший в Италии царь Эпира, союзник римлян вборьбе против италийских горных племен, был родственником Александра. Можнобыло ожидать, что Александр захочет отомстить за смерть своего родственника.Это обстоятельство должно было представляться римлянам подходящим поводом длявозобновления союза с Македонией, но это вовсе не означало, что посольстворимлян прибыло с выражением покорности.
Перейду теперь к ролиЗападной экспедиции в последних планах Александра. До нас дошло только краткоесообщение о последнем грандиозном военном замысле царя. В Финикии, Сирии,Киликии и на Кипре намечалось построить тысячу военных кораблей, которые поразмеру превосходили триеры.
С новым флотом и новойимперской армией можно было идти па Карфаген, выступать против всех народовСредиземноморья, захватить Ливию, Иберию и примыкающие прибрежные страны,наконец, Сицилию. Северная Африка, Пиренейский полуостров, Южная Франция и всяИталия включались, таким образом, в эти планы. Намечалось проложить широкуюдорогу вдоль Африканского побережья, которая протянулась бы до самыхГеркулесовых столпов. Во время похода в подходящих местах предполагалосьсооружать верфи и порты.
Вот и все, что мы знаем опоследнем неосуществленном замысле Александра. Больше ничего не дошло до нас оего самом грандиозном плане. Ведь то, чего Риму с трудом удалось достичь застолетия, Александр намеревался осуществить за несколько лет. В военномотношении эта задача сравнима с завоеванием Персии, организационно же она былаболее сложной и многообразной.
И опять-таки я говорю о«мирном предприятии», но мирным оно было бы лишь там, где армия встретила быбезусловное повиновение и подчинение. Собравшись в Александрии, войска должныбыли достичь Карфагена и Гибралтара. Здесь перед ними вновь бы открылся океан,только на другом краю земли. И опять были запланированы две разведывательныеэкспедиции: одна — на юг, вокруг Африки, другая — на север, вдоль побережьяЕвропы. До этой экспедиции следовало, конечно, выяснить, можно ли, продвигаясьпо северу Европы, дойти до Каспийского моря. Сам замысел продвижения войск какбы предвосхищал поход Ганнибала, осуществленный позже. Может быть, Александрпокорил бы Альпы, как некогда Гиндукуш. Во всяком случае, он намеревалсязакончить поход завоеванием Италии и Сицилии. Повсюду намечалось сооружатьновые торговые пункты, новые Александрии. Предполагалось также проложить новыедороги, что привело бы к расцвету торговли и ремесел. Тогда бы на всех трехконтинентах процветало единодушие и согласие.
Не следует забывать и отом, что царь объявил траур для всей армии, когда узнал о гибели в НижнейИталии своего родственника, царя Эпира. Следовательно, безусловно, замышлялоськровавое отмщение: о мирном походе не могло быть и речи.
Несомненно, Александр сего полководческим гением и огромной военной мощью довел бы и этот план допобедного конца. Ему удалось бы подчинить себе Карфаген и Сиракузы, но тольконе Рим. После смерти Александра его чудовищная империя, наверняка, распаласьбы, какую бы долгую жизнь ни уготовила ему судьба. Но римлянам по ужепроторенной Александром дороге удалось бы раньше установить свое господство надстранами Средиземноморья. В заключении мне хочется, что в этом последнем планезавоевания мира Александр предстает перед нами как человек, лишенный каких быто ни было колебаний и угрызений совести. Все существующее, все священные праваон готов был бросить под ноги своим воинам, повинуясь только внутреннимимпульсам идущим от его «отца Аммона.». «Он разрушал лишь для того, чтобыстроить, но его идеи не имели ничего общего с органическим развитием народов.Это было такое стремительное и внезапное ниспровержение мира, что удары егоГеркулесовой палицы могли заставить побледнеть даже богов Олимпа».[64]

ГЛАВА VII
 
Грандиозность походовАлександра, открывших грекам новые земли, масштабы его завоеваний произвели насовременников огромное впечатление и в течение многих веков продолжали волноватьумы и сердца людей. Александр становиться героем не только исторических, но илитературных произведений. В античной историографии сложилось три основныхнаправления в оценке деятельности Александра: апологетическое,сторонники которого превозносили подвиги и доблести Александра, егоблагородство, великодушие и другие добродетели; негативное,последователи которого видели в Александре тирана, восточного деспота,жестокого и несправедливого; третье направление связывают сфилософской школой перипатетиков (учеников Аристотеля), которые положительнооценивают деятельность Александра в первые годы, когда он следовал советамсвоего учителя, но пишут о порче нрава царя по мере роста его власти(переломным моментом они считают казнь Каллисфена). Уже в эллинистическую эпохув Египте возникает чисто литературная традиция, мало связанная с реальнойдеятельностью Александра, — роман Псевдокаллисфена. Он приобретает огромнуюпопулярность, известно более 80 вариантов этого романа на 24 языках. ОбразАлександра вплетается в фольклор самых различных народов – Средней Азии иКитая, Исландии и Индии, он претерпевает фантастические изменения в легендах исказаниях Запада и Востока. Низами, Навои и Фирдоуси сделали Александра героемсвоих поэм, литературные произведения об Александре создаются в Европе.
Оценка деятельностиАлександра не может быть однозначной. Это был, несомненно, крупныйгосударственный деятель и великий полководец. В результате его походов былауничтожена держава Ахеменидов, но греко-македонская армия несла опустошения,рабство и смерть; во время походов разрушились города и села, гибли люди,стирались с лица земли целые племена. В своей державе, превосходившей своимиразмерами Персидское государство, Александр силой оружия объединил самыеразличные страны и народы – культурные греческие полисы и сохранявшую ещепережитки первобытно-общинного строя Македонию, долину Нила и Месопотамию с ихтысячелетней культурой и кочевые племена Восточной Персии. Эта держава не имелаединой экономической базы и представляла собой чисто военное объединение. «Македонскоезавоевание свелось главным образом к захвату крупных городов, важных встратегическом отношении опорных пунктов и дорог. Государство, возникшее наразвалинах Персидской державы, во многом ее напоминало».[65]Александр ограничивался признанием своей власти и уплатой налогов, сбор которыхбыл поставлен под контроль македонян и греков. Но в условиях жизни, особенноотдаленных от центов областей, не произошло коренной ломки.
Еще Ахемениды заботилисьо преуспевании своего царства. И Александр многое перенял у персов, напримерзаботу об оросительных сооружениях, о системе дорог, о государственной почте. Особенноблаготворно повлияло на развитие коммуникаций основание новых городов в местах,где пересекались наиболее важные торговые пути; большое значение имело иразвитие морского судоходства, а также речного, которым персы раньшепренебрегали. К этому следует добавить открытие новых земель и освоение их,производство новых изделий, знакомство с новыми ремеслами. Насколько важно всеэто было, можно судить хотя бы по тому, что в Индии европейцы впервыеознакомились с продуктами и сырьем этой тропической зоны.
Александр не смогобеспечить создание единого народа «персоэллинов», о котором онмечтал, ни даже обеспечить целостность созданного им государства. Но онсодействовал созданию новых, более гибких политических форм на Ближнем Востоке.Первым важным шагом Александра, способствовавшим упрочению центральногоправительства, было разделение власти в сатрапиях. Ставя в Иране на первыхпорах сатрапов-персов, Александр лишал их финансовой и военной власти. Наряду ссатрапом назначался специальный военачальник, а сбор налогов и все другие финансовыевопросы были поручены особому чиновнику, подчинявшемуся не сатрапу, а главномуказначею, ответственному только перед царем.
У сатрапов было отнятоправо чеканить монету, которым они пользовались при Ахеменидах. Лишь Вавилон данекоторые финикийские и киликийские, а также греческие города продолжали ещечеканить монету самостоятельно. Царь не только взял в свои руки чеканку монеты,но и произвел существенную денежную реформу, перейдя целиком на серебрянуюоснову и объединив аттическую денежную систему с ахеменидской. ВведеннаяАлександром серебряная драхма привилась на Востоке и с некоторымивидоизменениями просуществовала много столетий. Эти финансовые мерыспособствовали объединению государства и упрочению экономических, аследовательно, политических и культурных связей между отдельными частямиобширного государства. Росту производства содействовало и то, что огромныесокровища Ахеменидов, лежавшие в казне мертвым капиталом, были при Александрепущены в оборот. Конечно, введение новой монеты было не выгодно для Афин –главного торгового конкурента. Однако вывод однозначен, таким образом дляторговли открылись рынки всего мира.
Важной сторонойдеятельности Александра в покоренных областях было градостроительство. Античнойисторией приписывается ему основание 70 городов, но цифра эта, вероятно,преувеличена (нам сейчас известно об основании им около десятка). Не всеоснованные Александром «города» были действительно городами — большейчастью это были македонские военные поселения, колонии, находившиеся на царскойземле, лишь впоследствии получившие полисные права; в ряде случаев мы имеемдело не с основанием нового города, а с расширением старого восточного города ипредоставлением ему полисных прав. Во всяком случае, при Александре на Востокепоявляется много новых центров городской жизни — от Александрии в Египте доАлександрии-Опианы на восточном берегу Инда. Новые города основывались наважных стратегических и торговых путях и служили связующим звеном междусатрапиями. Политически они подчинялись наместникам, назначаемым Александром,и, по-видимому, сатрапам. Градостроительная политика Александра преследовалаглавным образом военные цели, но значение ее вышло далеко за пределы замысловзавоевателя; эта политика в еще более внушительном масштабе и планомернопроводилась его непосредственными преемниками, так называемыми диадохами, ипозднейшими эллинистическими царями, являясь важнейшей опорой ихгосударственной системы.
За армией Александрапоследовали тысячи греческих торговцев и ремесленников в надежде на выгодныепредприятия в новых странах. Большинство их осело в создавшихся городах,передавая свой богатый опыт и основывая ранее здесь неизвестные отраслиторгово-промышленной деятельности, а их старые связи с греческими торговымицентрами способствовали расширению товарного обмена между Ближним Востоком иГрецией. Расширению экономических и торговых связей содействовали такжегеографические открытия, сделанные во время походов, и налаживание новыхторговых путей. Держава Александра к моменту его смерти состояла из разнородныхобластей, мало связанных между собой. Прежде всего это была старая Македония,сохранявшая все эти годы под управлением царского наместника Антипатра свойпрежний жизненный уклад.
Затем шли зависимые отМакедонии полисы европейской Греции, где многие еще мечтали о полнойсамостоятельности. Малая Азия тоже делилась на несколько зон. Греческие полисызападного побережья тяготели к Европе и, несмотря на многолетнее господство тамперсов, мало чем отличались от своих европейских собратьев. Города южногопобережья представляли совсем иной тип как в социальном, так и в политическомотношении, вероятно больше походя на финикийские города. Центральные исеверо-восточные районы, населенные фригийцами и другими народностями, посуществу, не были покорены Александром, равно как армяне, а также различныезакавказские и прикаспийские народы и племена. Некоторые из них номинальнопризнавали власть Александра, другие же остались совершенно независимыми.Египет, мало связанный с Ахеменидской державой, и при Александре сохранял почтиполную самостоятельность. Финикия и Сирия, несмотря на трагическую судьбу Тира,продолжали, как и при персах, играть важную роль посредников между Западом иВостоком и поэтому мирились с македонским завоеванием.
По мысли Александра,Месопотамия должна была стать центром новой державы, а Вавилон — ее столицей. Вэтом отношении он был прав. Конечно, Месопотамия, старый культурный центрБлижнего Востока, соединенный караванными путями с Ираном, Кавказом иСредиземноморьем и водными — с Персидским заливом, Аравией и Индийским океаном,была естественным экономическим и политическим центром всех большихближневосточных держав вплоть до средневековья.
Дальше на востокпростирались обширные пространства Иранского плато, населенные различнымиплеменами, в большинстве своем стоявшими на более низком по сравнению сзавоевателями уровне общественного развития. Многие из этих племен, особенно навостоке Ирана и в Средней Азии, отнюдь еще нельзя было считать покореннымиокончательно.
Вставленные в эту«варварскую» (по греческой терминологии) карту малочисленныегарнизоны, состоявшие главным образом из греков, а не македонцев, чувствовалисебя очень неуверенно и часто стремились покинуть негостеприимные места.Восстания гарнизонов начались уже после смерти Александра.
Громадное значение длявсего последующего времени имели географические открытия и изысканияАлександра, улучшение дорог, судоходство, прокладка новых путей сообщения; всеэто значительно раздвинуло рамки тогдашнего мира, и позволила расширитьэкономические и торговые связи. Греческий язык и греческая культура врезультате походов Александра проникли далеко на Восток, даже туда, где властьАлександра не утвердилась в Индию, Армению. С другой стороны, восточнаякультура, наука, производственный опыт, особенно в отраслях хозяйства, неизвестных грекам. оказали влияние на греков. Особенно отчетливо влияние Востокасказывается в религиозных представлениях. Расширение географических,этнографических, естественнонаучных познаний эллинов дало мощный толчокразвитию греческой науки, расцвет которой относится к периоду после Аристотеля.«В результате походов Александра во всех странах, вошедших в состав егодержавы, создается единство производственной техники, единство военногодела и вооружений и, поскольку речь идет о греках и о народах, усвоившихгреческий язык- единство языка».[66]А между тем продолжали действовать и силы, направленные к расторжению этогообъединения. Неравномерность социально- экономического развития различныхчастей государства Александра, пережитки примитивных отношений в самойМакедонии. «Прочно держалось убеждение в невозможности равенства междугосподами и рабами, эллинами и варварами, а на Востоке религиозные предрассудки- все это противодействовало развертыванию и реализации тех тенденций, которыепроявлялись в деятельности Александра и были обусловлены всем предшествующимисторическим развитием. Возможно поэтому, что если бы Александр не умер такрано, ему самому пришлось бы стать свидетелем крушения своих грандиозныхпланов. Преждевременная смерть Александра лишь ускорила развитие событий, но вболее скромных размерах, в соответствии с реальными возможностями»[67]
Сама организациякультурной жизни общества получила широкий размах, невозможный раньше вмаленьких отгороженных друг от друга полисах. В период эллинизма литература инаука получают свой богатый центр в Александрийском музее. Библиотека этогомузея имела до 700 тысяч свитков. Здесь не только собирали, но и изучалилитературу. Здесь возникла филологическая наука, унаследованная последующимипополнениями. Греческие игры и празднества, греческие гимназии, школы, театрполучают широкое распространение в странах Востока и становится важным факторомне только эллинизации Востока, но и ориентации Запада. Громадное значение имелопри этом возникновение обще греческого языка (на базе аттического диалекта),постепенно вытеснившего из литературного языка местные диалекты. Общность языкабыла одним из весьма действенных способов «смешения жизней, быта и нравов».Вместе с греческим языком к народам Востока проникают и греческие литературныежанры. Наконец, как известно, греческая литература эллинистического периодапослужила исходным пунктом для создания римской литературы.
Религия тоже не стояла наместе. Греческая религия, не имевшая своего богословия, была основана напредании, зафиксированном в многочисленных памятниках искусства. В поэмахГомера греки видели не только поэтические мифы, но и историю. В эллинистическийпериод мифология перестает удовлетворять верующего. В качестве источника веры ирелигиозных исканий выдвигается теперь не предание, а личное откровение.Верующие искали опору в восточных религиях. Странным и трудно объяснимым навзгляд позднейших поколений представляется культ царствующих особ, появляющихсяв эллинистических государствах. Новые явления в эллинистической религии неозначали исчезновения старой религии классического периода. Старые боги неисчезли, но они изменили свой облик, стали «представителями общественныхсил». Религия в эллинистический период становится впервые предметомизучения. Этот период характеризуется религиозными поисками. Новые боги должныбыли больше говорить сердцу верующего, дать ему утешение, опору в созданиивозможности спасения если не на земле, то в ином мире. Встреча эллинскойрелигии с восточными произвела изменения и в религиях Востока. Перемены были неочень значительны, так как изменения условий общественной жизни на Востоке в результатесоздания эллинских монархий не затронули достаточно глубоко условия жизни масснародов. Но эллинизм не привел к полному слиянию с Востоком, не ликвидировалразрозненности, обособленности племен и народов. «Единая религия поэтому немогла быть создана. Старое отмирало, новое не было прочным и глубоким. Врелигиозном отношении эллинистический период – период исканий новых формрелигии и религиозного сознания».[68]
Это время отмеченоуспехами науки, математики, механики (Евклид, Архимед), астрономии (АристархСамосский), медицины, географии, филологии. Происходит изменение во всех сферахжизни: научной, политической, общественной и духовной.
Эллинистическая культурараспространилась и сохранилась даже там, где ее социально-экономическая иполитическая база оказалась слабой и недолговечной. Она проникла в Среднюю Азиюи Индию. В далеком Причерноморье, в Ольвии, Херсонесе, в Боспорском царствеэллинистическая культура достигла высокого развития. Отсюда вышли знаменитыефилософы Биони Сфер, историки Сириск и Посидоний Ольвиополит, географ Дионисий Ольвийский,поэт Исим. Конечно, не везде и всегда эллинистическая культура пускала прочныекорни, ее распространение и развитие были неравномерны. Изучение истории походовАлександра не только вскрывает закономерность исторического процесса развитияантичного рабовладельческого общества, оно позволяет сделать и более общийвывод: когда социально-экономическая формация находится на стадии упадка иразложения, попытки господствующего класса упрочить свою власть путем введенияновых форм экономического и политического господства обречены на провал. Ночтобы не говорилось, ясно одно, что эпоха Александра оставила как историческое,так и культурное наследие.
В конечном итоге, я могусказать, македонское завоевание изменило расстановку и соотношение сил вВосточном Средиземноморье и Передней Азии, но оно, как показало ближайшеебудущее, не смогло обеспечить целостность и прочность греко – македонскоймонархии и лишь еще более обострило социальные противоречия, существовавшие наВостоке.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
 
Двенадцать лет прошло стого дня, когда пурпурная мантия облекла юные плечи Александра, и за все этовремя правление Александра не принесло македонянам ничего, кроме продолжительныхмаршей, неустанных походов и почти бесконечной цепи завоеваний. Казалось весьмасомнительным, что царь когда-нибудь направит свои силы на мирные дела. И все жеэто чудо свершилось: после многих лет военных походов наступило затишье.Правда, иногда слышалось бряцание оружия, по это относилось скорее уже к деламвнутриполитическим. Если не считать Аравийскую экспедицию, никто не объявлял ниновых противников, ни новых военных целей. Деятельность царя определялась восновном мирными намерениями.
Завоевательные походыАлександра Македонского на Востоке — одна из наиболее популярных тем в мировойи отечественной историографии. Отчасти это объясняется исключительной важностьюданного исторического периода для дальнейших судеб мировой цивилизации. Но главнаяпричина, на мой взгляд, заключается в другом. Это устойчивый интерес массовогосознания к личности и военно-политической деятельности полководца. Сохранилисьпять основных античных произведений об Александре, они принадлежат Плутарху,Арриану, Курцию Руфу, Юстину и Диодору «Стиль книги об Александре неизбежносвязан с оценкой его личности».[69]Дело вовсе не в том, что при исследовании данной проблемы допускаются оценочныесуждения.
Целью моей работы было — выявить основные «вехи» восточного похода, учитывая не только военный, но исоциально-политический критерий. Поэтому я и рассматривал объективныеисторические предпосылки восточного похода Александра; отслеживал эволюциювзаимоотношений Александра и так называемой «старой македонской знати» Факторисключительно важный.
Личность македонскогозавоевателя, его блестящие военные успехи производили огромное впечатление и насовременников и на последующие поколения. В древности об Александре рассказывалимногочисленные легенды, был создан целый фантастический роман, героем которогоявлялся македонский завоеватель. Хочу отметить, что в зависимости от своегомировоззрения и политических симпатий одни историки прославляли его доблесть ивеликодушие, другие яркими красками изображали его как восточного деспота,представляли его в образе тирана. Античная традиция нашла своё отражение вфольклоре и художественной литературе европейских и азиатских народов. Великиепоэты Низами и Навои создали поэмы, в центре которых стоит образ АлександраМакедонского. Александр, несомненно, был одним из величайших полководцев игосударственных деятелей античности. В своей деятельности он далеко вышел запределы Македонии. Ему пришлось считаться со сложными социальными и международнымиотношениями, с борьбой интересов различных групп азиатского, македонского игреческого населения. Именно эти сложные и противоречивые отношения, глубокоуходившие своими корнями в особенности экономического и политического развитиядревнего мира, определяли собой и характер завоеваний Александра и их конечныйисход. В результате похода возникла новая громадная империя, в состав которойвошёл не только ряд областей на Востоке, уже не раз объединяемых в рамкаходного государства, но весь бассейн Эгейского моря и значительная частьБалканского полуострова.
Ранее мной было отмечено,что держава Александра Македонского принадлежала к тем империям, которые неимели единой экономической базы и представляли собой временные и непрочныевоенные объединения. Экономически и культурно высоко развитые греческие полисысильно отличались от полуварварской Македонии; Нильская долина с еётысячелетней культурой и, казалось, раз навсегда установившейся сложнойсистемой управления — от областей Восточного Ирана с их полукочевыми племенами,жившими в условиях ещё очень примитивного быта; богатые многолюдные центрыМеждуречья — от малонаселённых областей Персиды и Индии. В этом отношении новаядержава была сходна с царством Ахеменидов, также представлявшим собой конгломерат,образовавшийся из многих неоднородных частей. Македонское завоевание свелось,главным образом, к захвату богатых городских центров, военных опорных пунктов,важных в стратегическом отношении дорог. Александр ограничивался требованиемпризнания его верховной власти и уплаты податей под контролем македонскихправителей и не стремился к изменению и ломке вековых устоев местной жизни.
. Успех македонскойармии, её исключительная боеспособность были обусловлены, на мой взгляд,спецификой македонского общества (или той стадии, которую оно проходило в своёмразвитии в эпоху Филиппа и Александра). Разумеется, огромную роль сыграл и«субъективный фактор», личность самого Александра. Но необходимо отметить, чтовоенный успех сопутствовал македонянам до тех пор, пока не была окончательноразрушена «патриархальная» связь царя со своим войском. Победы сопутствовали македонянамдо тех пор, пока «интересы» царя соответствовали чаяниям македонскойаристократии и общинников-крестьян.
«Основную тенденцию развитиявзаимоотношений царя и войска (разумеется, речь идёт о старом, «филипповском»поколении) можно сформулировать так: каждый новый военный успех македонскихвойск приносил всё большее отчуждение в эти отношения. И это лишь на первыйвзгляд кажется необъяснимым парадоксом. Невозможно наладить механизм управленияи контроля над огромной империей, опираясь на народ небольшой страны».[70]Подтверждается вывод, что «основателем «империи Александра» былне вовсе Александр, а Кир».[71]
Для осуществленияуспешной завоевательной политики на Востоке Александр был вынужден опираться намакедонскую аристократию; а для удержания завоёванного он должен был склонитьна свою сторону аристократию персидскую. Но нельзя забывать, что между этимидвумя группировками существовало антагонистическое противоречие (а оно, напервых порах, безусловно, существовало, их интересы были несовместимы), а идеявсемирного господства изначально была обречена остаться только идеей.Потребность удержания и освоения (хозяйственного, культурного и политического)завоёванных земель на определённом этапе вступила в противоречие сосуществлением идеи всемирного господства.
Быстрая гибель мировых держав древностиобусловливалась причинами как внутреннего, так и внешнего характера. Поэтому к причинам внутреннего характера я отношу: 1)отсутствие общей экономической основы, мирового рынка и хозяйства, что лишало мировое государство длительной жизнеспособности; 2)быстрорастущие противоречия международными массами и господствующей верхушкой, вызывавшие внутренние волнения; 3) невозможность обеспечения и укрепления победы армией завоевателя ввидунеобходимости беспрерывного наступленияи расширения коммуникаций, требующихогромной оккупационной армии, а также ввиду увеличения в ходе войны в составе армии роста наемников,которые были лишенны патриотизма и чужды к интересам завоевателей. К причинамвнешнего характера следует отнестивоенный удар извне, который дал рост силвнутреннего сопротивления завоеванных народов. Все отмеченные закономерностибыли присущи огромной империи Александра,распад которой был предопределен не отдельными неудачами и ошибками или ранней смертью македонского царя, не притуплением его военного гения, а этими причинами, которыея отметил выше.
Примечателен и другой факт, который такжетребует объясне­ния. Ассирийское мировое объединение складывалось втечение шести веков, Персидское мировое государство — около двух веков, а />/>империя Александра Македонского —около десяти лет. Ассирийское государство распалось за сорок лет, Персидское — зачетыре года, империя Александра не пережила своего основателя и распалась, как карточныйдомик, в процессе ее сложения. Короткий промежуток времени в 43 года (323—280гг. до н.э.), в которой действовали диадохи, представлял собой переходный периодот одного этапа развития древнего мира, характеризующегося процессом возникновения и распада мировыхимперий, к другому этапу, характеризующемусяразвитием эллинистических государств. Хочется отметить, что это был не столько распад, сколько сложение новой политическойформы рабовладельческого общества. Необходимость создания более прочной политической организации, чем лишенное экономической основы государство, диктовалось пот­ребностью хозяйственного развития античного мира:ростом то­варного производства иэкономических связей между отдельными областями.Конкретно историческим выражением этого процесса и явилось возникновение эллинистическихгосударств. Весьма характерно и то,что два первых мировых государства пали в результате внутренних противоречий и внешнего удара, а империяАлександра Македонского — только в результате внутренних причин.
Из этого явствует, что в процессе распада конгломератных госу­дарств действуют не только общие закономерности, нои конкрет­ные, специфическиеособенности. И то и другое представляет собой большую теоретико-методологическую проблему, которую важно решить как в конкретных исторических исследованиях,так и в общих теоретическихпостроениях.
В заключении, мне еще раз хотелосьотметить, что уроки истории неодолимы. История наказывает тех, кто не хо­чет учиться унее. Ни одному из претендентов на мировое господство не удалосьосуществить своих намерений. Народы не любят, «претендентов». Это доказал исторический опыт, этоподтверждает наша современность.
Взаключении мне хочется привести цитату Петра I, который так охарактеризовал Александра Македонского: «Какойтот великий герой, который воюет ради собственной только славы, а не дляобороны Отечества, желая быть обладателем Вселенной?». И отвечал: «Александр…хотел быть великаном всего света»

ИСТОЧНИКИ
 
1.  Квинт Курций Руф «История Александра Македонского» / Подред. М. Томашевской. М., 1989.
ИССЛЕДОВАНИЯ
 
2.   Колобова К.М. «Очерки истории ДревнейГреции» М., 1958.
3.   Сергеев В.С. «История Древней Греции»М., 1958.
4.   Вершигора П.П. «Военное творчествонародных масс» Воениздат М., 1961.
5.   Энгельс Ф. «Избранные военныепроизведения» Воениздат М., 1956. С.144
6.  Киселев Е. В. «Походы Александра Македонского. Правда ивымысел» М., 2005.
7.  Ксенофонт «Греческая История» / Под ред. М. Томашевской.М., 1989
8.   Шофман А.С. «История античнойМакедонии» Ч.2 М., 1963.
9.   Резников И. «Александр Македонский»Воениздат. М., 1950.
10.          Шахермайр Ф.«Александр Македонский» Наука. 1981.
11.          Шахермайр Ф.«Александр Македонский» М., 1986.
12.          Шахермайр Ф.«Александр Македонский» Ростов на Дону., 1996.
13.          Ошанин Л. «Водыбессмертия» М., 1975
14.          Резников И. «АлександрМакедонский» Воениздат. М., 1950.
15.          Энгельс Ф.«Избранные военные произведения» Воениздат. М., 1956.
16.          Гафуров Б.Г.«История таджикского народа в кратком изложении» Т.1 М., 1955.
17.          Авдиев В.«История Древней Греции» М., 1972.