Содержание
Введение 3
Глава 1. Становление личности Вильгельма Оранского 6
Глава 2. В составе оппозиции 10Глава 3. Статхоудер 17Заключение 27
Примечания 30
Источники и литература 32Введение
Роль личности в истории – одна из ключевых проблем науки.Поэтому чрезвычайно важно изучать биографии выдающихся людей с тем, чтобыопределить их роль в тех или иных событиях. Особенно интересен вопрос ролиличности в таких событиях, где участвуют крупные массы народа, например, вреволюциях: чья роль важнее – масс или гения?
Поэтому исследование фигуры Вильгельма Оранского интересно иперспективно именно с этой точки зрения. Какова была его роль в Нидерландскойбуржуазной революции? Чем обусловливалось его поведение? Эти и многие другиевопросы невозможно решит без тщательного изучения Вильгельма Оранского какчеловека и политика. Это – один из примеров того, какое значение имеетполитический портрет в истории.
Цель моей работы – представить политический портретВильгельма Оранского. Задачи:
1) изучить факторы,определившие становление личности Вильгельма Оранского;
2) проанализироватьего политические шаги;
3) дать оценкуличности Вильгельма Оранского как человека и политика.
В работе использовались источники, относящиеся к деятельностиВильгельма Оранского. Так, это отрывок «Из прокламации («Предостережения»)Вильгельма Оранского (31 августа 1568) и «Послания в форме просьбы к еговеличеству...» (1573 год),[i]«Письмо-манифест Вильгельма Дидриху Сонуа» (1568),[ii]свидетельствующий о том, каим образом принц намеревался захватить власть – спомощью наемных войск. Об этом же свидетельствует и такой документ, как«Отрывок из письма Вильгельма своему брату Людвигу Нассаускому о наборе наемныхвойск» (6 апреля 1568).[iii]Наконец, важными источниками являются «Указ, объявляющий Вильгельма вне закона»[iv]и «Сообщение из Антверпена фирме Фуггер об убийстве Вильгельма Оранского».[v]
К сожалению, по Вильгельму Оранскому очень мало литературы.Точнее, его биографии на русском языке нет. Поэтому пришлось, помимо учебной исправочной литературы, использовать только монографию А. Н. Чистозвонова«Нидерландская буржуазная революция XVI века»[vi]и часть «Истории Бельгии» А. Пиренна «Нидерландская революция».[vii]
Эти книги прекрасно дополняют друг друга. МонографияЧистозвонова – типично советское исследование, основанное на марксистско-ленинскойидеологии, поэтому все действия Вильгельма Оранского рассматриваются не столькос точки зрения их пользы для Нидерландов, сколько через призму классовыхинтересов. Поэтому нередко даже благие поступки принца трактуются отрицательно.Двусмысленные поступки Вильгельма Оранского и поступки, сложные дляистолкования, трактуются исключительно отрицательно. Например, простоеобращение принца с низшими классами трактуется как «демагогия».
С другой стороны, А. Пиренн слишком идеализирует принцаОранского. Он затушевывает его негативные качества. Мало того – он некоторыекачества весьма сомнительного свойства подает как положительные.
В общем, эти работа над обеими этими книгами позволяет невпадать в крайности при оценке личности Вильгельма Оранского.Глава 1. Становление личности ВильгельмаОранского.
Вильгельм Оранский, старший сын графа Вильгельма IНассау-Диленбургского, родился 24 апреля 1533 года. Он был представителемзнатного, но обедневшего княжеского рода и должен был вступить во владениенемецкими имениями своего отца, где он и провел бы свою жизнь в хозяйственныххлопотах и заботах об обедневшем поместье, если бы не внезапная смерть егобездетного кузена Рене Нассауского, которая неожиданно изменила всюпредстоявшую ему жизненную карьеру. Он завещал Вильгельму как ближайшемуродственнику мужского пола все свои обширные владения и титул принца Оранского.
Но Карл V не мог допустить этого семейного соглашения, непоставив некоторых условий, так как в то время как его дядя сражался заимператора, отец принял лютеранство. Впрочем, желая обеспечить сыну блестящеенаследство, отец легко согласился отправить Вильгельма к брюссельскому двору,чтобы его воспитали в католической вере.[viii]Возможно, именно этот факт впоследствии определил отношение принца к религиикак к политике, и не позволило ему иметь сильную приверженность ни кпротестантизму, ни к католицизму.
Прирожденный дипломат и государственный деятель, принц,несмотря на молодость, сделал блестящую карьеру еще при дворе Карла V (конечно,этому во многом способствовало и его происхождение). Вильгельм вскоре усвоилобычаи, язык и взгляды бургундской знати, а его брак в 18 лет с Анной Бюрен,дочерью знаменитого полководца Карла V, окончательно сроднил его с Нидерландамии безусловно снискал ему расположение старого императора. Последний предоставилему в 1553 году, во время войны с Францией, ответственный военный пост и в деньсвоего отречения от престола появился перед генеральными штатами, опираясь наруку Вильгельма Оранского.
К моменту начала царствования Филиппа II Вильгельму быловсего 22 года, и ничто в нем не предвещало его гениальности. Его жизнь ничем неотличалась от жизни других представителей высшей знати: он участвовал впоходах, развлекался в мирное время, без счета тратил деньги, устраивал длясвоих друзей и офицеров бесконечные пирушки, на которых проявлял себя мастеромвыпить.
В нем особенно ценили то, что он, несмотря на огромные доходы(принц был богатейшим вельможей Нидерландов), обеспечившие ему, несмотря намолодость, влияние, с которым могло бы конкурировать только влияние графаЭгмонта, Вильгельм Оранский нисколько не чванился этим, был прост и любезен вобращении, со всеми радушен, и от него никогда нельзя было услышать гневногоили грубого слова даже по отношению к слугам.
Принц был хорошо образован, говорил на 7 языках. Не считаяфранцузского, ставшего ввиду его пребывания при бургундском дворе его обычнымразговорным языком.[ix]
Огромное честолюбие, холодный расчет искушенного политика,дарование блестящего политического оратора и публициста. Принц обладалприродным красноречием, но несмотря на это получил прозвище получил отсовременников прочно сохранившееся за ним прозвище «Молчаливый» (Taciturnus):за то, что этим дарование принц пользовался главным образом для сокрытия своихподлинных намерений и мыслей.[x]
Но самыми характерными чертами Вильгельма Оранского былиострота ума и упорство воли. При брюссельском дворе вошло в поговорку: «Умен,как приц Оранский, и решителен, как граф Эгмонт».[xi]Но если принц был медлителен в принятии решения, то, однажды приняв его, былуже непоколебим.
Воображение и чувство играли у принца мало роли, и егорациональный склад ума прекрасно сочетался с индифферентизмом в религиозныхвопросах. Он был такой же католик, как затем лютеранин, а еще позднеекальвинист, без энтузиазма и без глубокой убежденности. Это был государственныйдеятель, смотревший на религиозные вопросы скорее под углом зрения политика,чем верующего. Если в 1561 году он запретил исповедание протестантской веры всвоем княжестве Оранском, то сделал это лишь для того, чтобы не допустить«нарушения общественного спокойствия», а не из-за убеждений.
Его политическая положение во многом определялось егоположением. Знатный вельможа, он не склонен был отказываться от привилегий,которыми он пользовался по своему происхождению. Больше чем кто-либо, он гордотребовал свободы говорить и действовать без утеснений, так как он был нетолько, как другие нидерландские вельможи, рыцарем ордена Золотого руна ипровинциальным штатгальтером, но был отпрыском княжеского рода, желавшимсохранить по отношению к Филиппу II такую же независимость, какой пользовалисьего родственники в Германии по отношении к императору. И хотя он стал с головыдо ног бургундцем, но граф Нассауский не исчез в нем бесследно. Он не желалпризнать себя простым вассалом испанского короля и не желал склонял головыперед испанским абсолютизмом.
Благодаря своему иностранному происхождению он занял средивысшей аристократии исключительное положение, которое в сочетании с егобогатством и талантами привело к тому, что вокруг него вскоре объединилисьрассеянные до того представители оппозиции.[xii]
Итак, происхождение Вильгельма Оранского и его богатствопозволяло ему претендовать на ведущие роли в политике Нидерландов. Как потомокнемецкого рода, он не хотел мириться с абсолютизмом. Ну а то, чтоотец-протестант ради наследства позволил воспитать сына в католицизме,определило отношение Вильгельма к религии с точки зрения политики.
Кроме того, принц был хорошо образован, обладал такимиталантами, как дипломатичность, красноречие. Принц был также честолюбив иобладал качеством, важным для политика: умел скрывать свои намерения. Глава 2. В составе оппозиции
В задачи нашей работы не входит анализ причин и ходаНидерландской революции, а только действия Вильгельма Оранского,характеризующие его как политического деятеля.
Поэтому заметим только, что нидерландские дворяне опасались,что политика Филиппа II вызовет восстание, которое может закончиться не толькосвержением иноземной тирании и разгромом ее главной опоры – католическойцеркви, но и гибелью самого нидерландского дворянства. Кроме того,нидерландские дворяне с завистью и злобой следили за тем, как испанцы и ихставленники вроде Гранвеллы оттирают родовитых нидерландцев от правления.Наконец, промотавшиеся нидерландские дворяне хотели упрочить свое положение засчет конфискации и раздела церковных имуществ.
Поэтому как среди аристократии, так и среди рядовогодворянства распространились оппозиционные настроения, часть дворян примкнула креформации. Руководителями оппозиционной феодальной знати были крупнейшиенидерландские вельможи – принц Вильгельм Оранский, граф Эгмонт и адмирал Горн.
Опираясь на нидерландское дворянство, эти вельможи сталивысказывать в Государственном совете порицание деятельности правительства ипредъявили наместнице и Филиппу II ряд требований: соблюдать вольности ипривилегии страны, вывести испанские войска, отозвать из Нидерландов Гранвеллу,отменить или значительно смягчить плакаты против еретиков.
Выступив с оппозицией по отношению к правительству,нидерландская знать и дворянство рассчитывали приобрести авторитет в глазахгородской буржуазии и народа, представить себя в качестве защитников вольностейи национальных интересов Нидерландов, намереваясь таким путем сохранить засобой политическую власть в стране.
Однако оппозиционеры подняли «бунт на коленях», и, используянародное недовольство в своих интересах, выпрашивали у Филиппа II лишьчастичные уступки. Правительство медлило, и оппозиционеры начали поисксоюзников среди немецких лютеранских князей, французским гугенотскимдворянством и руководством кальвинистских консисторий внутри страны.[xiii]
Но народ не захотел ждать, пока закончится эти торги ипереговоры, и 11 августа 1566 года началось мощное народное восстание,обрушившееся прежде всего на католическую церковь и получившее названиеиконоборческого. Оно напугало не только правительство, но и дворянство. Послетого как наместница в манифесте 25 августа 1566 года пошла на ряд уступок ипообещала амнистию членам союза дворян, дворяне полностью приняли ее условия,объявили свой союз «Соглашения» или «Компромисса» распущенным и вместе справительственными войсками приступили к вооруженному подавлению восстания,стремясь выслужиться за прежние «грехи».
Уже 25 августа принц Оранский писал в письме наместнице, чтопо его приказу на рыночной площади были повешены два иконоборца, а ещедвенадцать подверглись различным наказаниям.[xiv]
А. Пиренн видит в этом отказе от борьбы и переходе на сторонуиспанских властей «благоразумие» принца.[xv]Да, с ним нельзя не согласиться: это действительно было благоразумие нежелавшего рисковать человека, но тут мы видим, что принц, во-первых, неиспытывал симпатий к восставшему народу, то есть был типичным представителемсвоего класса, а во-вторых, был склонен к компромиссам с врагами, склоняясьдаже к предательству. Эти же качества мы сможем наблюдать в нем и в дальнейшем.
Когда Филипп II узнал о восстании, он послал огромнуюкарательную армию герцога Альбы. Оппозиционно настроенные дворяне Нидерландовпоняли, что позволили завлечь себя в ловушку. Пределы страны покинуло около 100тысяч человек, и среди них принц Оранский с братом Людовиком Нассауским.[xvi]
Можно, конечно, обвинять принца в трусости, но, на нашвзгляд, это был обдуманный ход, к которому вынуждали складывающиесяобстоятельства. Это подтверждает то, что те, кто надеялся на милость короля,полагая, что, переметнувшись на сторону правительства в разгар восстания,искупил свою вину, впоследствии жестоко поплатились за свою политическуюнедальновидность – граф Ламораль Эгмонт, адмирал Гонт.[xvii]
Принц Оранский вступил в открытую борьбу против испанскогодеспотизма. Многочисленные родственные и политические связи принца в Германии иФранции обеспечивали ему влиятельных союзников. Укрывшись в Германии, он собралвокруг себя эмигрантов из нидерландского дворянства, завязал тайные сношения соппозицией ряда нидерландских городов и начал набирать войска для вторжения вНидерланды. На этом этапе задачей принца было включение страны в составГерманской империи на правах самостоятельного курфюршества. Он рассчитывалсохранить старые вольности и привилегии страны, а католическую церковьреформировать в лютеранс4ом духе, разделив ее земли среди нидерландских дворян.Эти планы Вильгельма Оранского пользовались симпатиями нидерландских дворян,консервативных бюргеров и торговой буржуазии, не заинтересованных вреволюционном перевороте. При этом принц не оставлял надежды на возможностьсговора с Филиппом II.
Чистозвонов пишет, что принц был достаточно дальновиднымполитиком, чтобы понимать необходимость маскировки своих истинных целей,поэтому он вел свои дела в глубочайшей тайне: внешне он прикидывался«патриотом», «сторонником демократии» а его приверженцы старательно окружалипринца орелом «бескорысного и непоколебимого борца за свободу и независимостьродины».[xviii]Нам кажется, что такая оценка слишком жесткая. Конечно, Вильгельм Оранскийпрежде всего заботился о своих интересах, но он боролся также за независимостьНидерландов от жестокого владычества Испании. Конечно, пятно на «патриотизм»принца кладет его опора на иноземцев, прежде всего Францию и Англию. Тем неменее говорить, что принцу были полностью безразличны интересы страны, нельзя.
C помощью немецких князей и французских гугенотов принц сбратом дважды вторгались в Нидерланды, чтобы свергнуть режим Альбы и, овладевюжными провинциями, выполнить намеченную программу.
Но все надежды принц возлагал только на наемников и не желалобъединять свои военные операции с действиями лесных гезов, не хотел подниматьнарод на восстание.
Вильгельм Оранский очень надеялся на иностранную помощь, очем говорится в его письме-манифесте Дидриху Сонуа – одному из эмиссаровпринца: «Теперь вы легко можете видеть, что принц не может дольше вести этоговеликого дела один, так как он потерял земли, вассалов и имущество и ужеупотребил в дело все, что у него осталось, и, кроме того, наделал тяжелыхдолгов».[xix]
Первый поход (1968) закончился бесцельно. Перед вторымпоходом брат принца, Людовик Нассауский, вел циничный торг с французскимкоролем Карлом IX и Англией, обещая им нидерландские земли.[xx]Разумеется, такой торг не мог состояться без ведома Вильгельма и характеризуетпоследнего не с лучшей стороны.
После введения Альбой десятипроцентного налога алькабалы ивспыхнувшего за тем восстания побудили принца Оранский несколько пересмотретьсвои действия.
Успехи восстания побудили его обеспечить свое влияние на ходсобытий в северных провинциях, назначая переданных лиц на важные постывосставших городов и гарнизонов, сосредотачивая в своих руках высшуюисполнительную и военную власть.
Но, делая это, принц не считал революционный Серев подходящейопорой для осуществления своих планов. Овладев более консервативными южнымипровинциями, опираясь на этот плацдарм, на внешних союзников и на своихставленников в отложившихся провинциях, Вильгельм Оранский хотел прийти наСевер триумфатором, чтобы продиктовать свои условия, а не принимать условий,навязанных победившей революцией. Поэтому принц рассматривал восстание наСевере как дело второстепенное и досадовал на его «преждевременность». «ПринцОранский, узнав об этом народном восстании, не проявлял никакого удовольствия,- писал хронист Хуго Гроцкий, — наоборот, он жаловался, что эти небольшиеуспехи помешают главному мероприятию, которое он готовил.
Этим мероприятием был тот поход в Нидерланды, одипломатической подготовке которого говорилось выше (1572). Принц, однако, и вэтом походе не стяжал лавров. Он меньше всего был склонен раздувать в южныхпровинциях народное восстание, надеялся на наемников. Но принц не обладалособыми полководческими талантами, и, измотав в бесконечных маршах иконтрмаршах свою и без того слабо организованную армию, принц не мог оказатьреальной помощи даже осажденному в Монсе Людовику Нассаускому, который 21 сентября1572 года сдался войскам Альбы на почетную капитуляцию.Этот поход принца имеллишь то положительное значение, что на время отвлек внимание и главные военныесилы испанцев на южный театр военных действий и тем способствовал успехамреволюции на севере страны.[xxi]
Итак, принц Оранский оказался во главе оппозиции испанскому режиму. Однако он не был радикалом и был готов пойти на компромисс с испанскимивластями. Он также не возлагал надежд на восставший народ и хотел решить дело спомощью наемных войск, пожертвовав даже несколькими провинциями.
В этом проявилась психология аристократа. Однако принц былдостаточно гибким политиком, чтобы при успехах народа изменить свою тактику.Впрочем, нельзя обвинять принца в полном отсутствии патриотизма и абсолютномбезразличии к судьбе страны (иначе бы он при своем богатстве, связях иположении мог добиться власти и положения полным переходом на сторону Испании),хотя, конечно, на первом месте стояли его личные интересы.Глава 3. Статхоудер
В нидерландской революции участвовало множество социальныхгрупп – от ультрареволюционных до вполне консервативных, поэтому большоевлияние приобрели сторонники умеренного направления, политическая платформакоторых строилась на зыбкой основе компромиссов, на поисках обходных путей,промежуточных решений и общего «умиротворения».
Олицетворением этого политического курса была оранжистскаяпартия и ее главный руководитель – Вильгельм Оранский.
Вскоре после завоевания брила, в противовес обращению одногоиз наиболее революционно настроенных вожаков морских гезов адмирала Треслонга,клявшегося истребить «священников, монахов, папистов и великое идолопоклонство»(то есть католицизм), принц Оранский опубликовал собственный манифест.Составленный из высокопарных фраз, этот манифест призывал жителей северныхпровинций к восстанию за исконные вольности и свободы, но не против Филиппа II,а лишь против его «преступного сатрапа Альбы, злоупотребляющего доверием короляи обманывающего его». Ссылаясь на свой титул статхоудера Голландии и Зеландии,принц заявлял, что берет на себя руководство восстанием. Одновременно он обещалвсем католикам неприкосновенность их религии, ясно показывая этим, что он ненамерен поддерживать «кровожадные» призывы морских гезов, кальвинистскихконсисторий и революционных народных масс.
Примечательно, что принц по прежнему готов к компромиссу. Также как и в «Прокламации» 1568 года («Мы уверены, что его величество имеет неверныесведения о нидерландских делах...»)[xxii]принц вновь подчеркивает, что все дело в Альбе, а не в короле. Таким образом,пока еще принц не стремится сменить сюзерена страны.
Крупная буржуазия северных провинций мирилась с революцией,но только временно, и видела в лице принца Оранского такую политическую фигуру,которая соответствовала их планам. Аристократическое происхождение принца,официальный титул стаутхоудера Голландии и Зеландии, его связи во влиятельныхкругах Франции, Англии и Германии делали принца авторитетным лицом. Неудача егособственных планов порождая уверенность в том, что принц будет достаточносговорчивым и послушным правителем. С его помощью крупная торговая буржуазиярассчитывала «обуздать» народные массы и организовать успешную войну «противузурпатора Альбы», сохраняя в неприкосновенности фикцию суверенитета Филиппа IIнад Нидерландами.
Кроме того, Вильгельма Оранского поддерживали дворянеГолландии и Зеландии, враждебно настроенные по отношению к испанскомуабсолютизму; умеренные слои городского бюргерства; сепаратистки настроенноефеодальное дворянство таких отсталых провинций, как Хелдер и Оверейссел,рассчитывавшее укрепить свое независимое положение.
Наконец, борьба принца с испанцами создала ему популярность вглазах народа и консисторий, которым импонировала приверженность принца к идеямреформации. [xxiii]
Приезд принца тщательно подготавливался. На ассамблее штатовГолландии в августе 1572 года было решено признать принца Оранского законнымстатхоудером Филиппа II в Голландии и Зеландии, ему вручалось верховноеглавнокомандование над всеми морскими и сухопутными силами, высшаяисполнительная власть, право назначения и смещения (с ведома городов) всехвысших должностных лиц.
Ордонансы принца, изданные вскоре после ассамблеи,подкрепляли ее постановления: свобода вероисповедания, «упорядочивание»законодательства и пресечение «самоуправства» народа.[xxiv]
В октябре 1572 года принц Оранский вступил на территориюотложившихся провинций, но не как победитель, а как беглец, вынужденный служитьполитическим интересам крупной торговой голландской буржуазии. Но принцнамеревался обеспечить себе гораздо большую самостоятельность действий, чем емужелали предоставить, и всеми мерами старался укрепить свою личную власть. Радиэтого он вел хитрую и сложную политику, искусно используя обстановку войны сиспанцами и внутренние конфликты между приверженцами различных политическихнаправлений. Поддержку дворян он надеялся получить, щедро раздавая им выгодныедолжности в армии и государственном аппарате.
Симпатии консисторий и народа можно было подогреватьтребованием решительной войны против испанцев и проведением в жизнь от своегоимени различных мелких политических реформ, по внешности носившихдемократический характер. В этих же целях принц не скупился и на всякого родадемагогические жесты (по определению Чистозвонова): он мог запанибратапотолковать о делах с мелким лавочником, выпить чарку вина на свадьбе или накрестинах в семейном кругу зажиточного ремесленника или оказать материальнуюпомощь вдове одного из своих солдат.[xxv]
Но нам кажется, что это слишком негативное определение.Вспомним, что принц не был чванлив, был прост в обращении, никогда не позволялсебе грубости даже по отношению к своим слугам.[xxvi]Конечно, было мудро со стороны принца привлекать такими жестами к себе народ,но мы не можем обвинять его в полной неискренности, тем более в отсутствиимилосердия, когда он помогал вдовам своих солдат.
Подобное поведение принца не возбуждало особого беспокойствау купеческой олигархии: обеспечив себе господствующее положение в Генеральныхштатах, которым принадлежало право основного законодательства и вотированияналогов, она могла придирчиво контролировать деятельность принца. прежде всегопринц был зависим от олигархов в плане налогов. Купечество Голландии и Зеландииосуществило очень хитроумную комбинацию, введя продажу государственных лицензийна совершение внешнеторговых сделок. С первого взгляда казалось, что облагаютсябогатые классы. На самом деле подобная система ставила доходы казны в прямуюзависимость о размеров товарооборота, а государство – на службу интересамкрупных купцов. Демагогические же маневры принца были им на руку. Так как придавалипопулярность созданному ей политическому режиму.
Дворяне же понимали, что в создавшейся обстановке политикапринца оправдана, и надеялись с укреплением армии и страны укрепить своевлияние в противовес народу и буржуазии.
Вильгельм Оранский старался упрочить свое положение.Генеральным штатам удалось отнять у народных городских ополчений правообсуждать на своих собраниях наиболее важные политические вопросы, но пришлосьсогласиться с тем, что нужно запрашивать мнения командиров ополчений по отдельнымважным делам, так как на этом, стремясь усилить свое влияние, настаивал принц.
Так же принц поступил и в вопросе о расширениипредставительства голландских городов в провинциальных штатах, добившисьдопуска в них, в дополнение к делегатам от крупных городов, делегатов от 12средних и небольших городов Голландии. расширить представительство дворян вштатах принцу, однако, не удалось. Более того, купеческая верхушка приподдержке консисторий провела решение о создании Большого совета, которыйдолжен был предупредить попытки принца добиться единоличной власти.
Правда, Чистозвонов говорит, что принц только внешне«выставлял себя… защитником народных интересов». [xxvii]Разумеется, на первом месте у принца были личные интересы. Но, мы думаем, нестоит все-таки чересчур очернять все его действия, тем более что многие из нихприносили благо.
Но каким бы ловким политиком ни был принц, он не могпредотвратить всех социально-политических конфликтов. Так, ему не удавалосьобеспечить свободу католицизма, так как это вызывало открытое сопротивлениенарода.
Когда Дордрехтский синод кальвинистской церкви (1574) принялрешения, которые фактически предписывали консисториям оказывать действенное влияниена ход политической жизни, вмешиваться в решение внутригородских игосударственных дел, вести непримиримую борьбу с католицизмом, это быловоспринято принцем как попытка «установить теократию», и политическая борьбаразгорелась с новой силой.[xxviii]
Чистозвонов опять с позиций марксистско-ленинской идеологииобъясняет желание принца дать свободу католического вероисповедания егожеланием пойти на сговор с властями, указывая на его «показное благочестие,прикрывавшее глубокое равнодушие к религии как к таковой».[xxix]
Мне кажется, что дело в другом. Исключительно тонкий политик,лишенный всякого религиозного фанатизма, Вильгельм Оранский нашел впримирительном христианстве Кассандера -–в этом своеобразном переводе идейЭразма Роттердамского на теологический язык – учение, которое наиболеесоответствовало его внутренним склонностям. Хотя он продолжал признавать себя вБрюсселе католиком, называя себя втайне в письмах своих в Германию лютеранином,тем не менее в действительности он не был ни тем, ни другим. По своему личномуубеждению, а также как государственный деятелей он был сторонникомверотерпимости. Его подозревали даже в том будто он мечтает о «своего родаполукатолической, полулютеранской религии, которую он сам себе выдумал, чтобыудовлетворить и тех и других».[xxx]Под влиянием происходившего в стране брожения и угрожавших ей опасностей он всебольше укреплялся в убеждении, что только объявление религиозного мира наподобиеустановленного в Германии сможет восстановить спокойствие в Нидерландах.[xxxi]
Таким образом, в данном случае склонность принца ккомпромиссу имеет положительный момент: он не хотел распространения фанатизма,утверждения вместо главенствующего католицизма главенствующий протестантизм,хотел ввести свободу совести и уменьшить тем самым конфликты.
Но другой момент политики Вильгельма Оранского рисует его снеблагоприятной стороны: он потворствовал отдельным реакционерам и окружал себядворянами и иностранцами (вопреки своим официальным заверениям, принц открылворота нидерландских городов перед иноземными войсками – Англии и Франции,которые намеревались отхватить кусок побольше).
Неискренняя политика принца вызвала резкое недовольствонарода и нападки консисторий. Его оскорбляли на улицах, насмешливо спрашивали,кто же он – кальвинист или католик. Он окружил себя телохранителями из немецкихнаемников, опасаясь за свою жизнь, ночевал на корабле, а в письмах всяческипоносил голландский народ, называя его «самым испорченным народом во всеммире», «бунтовщиками, которые куражатся лишь покуда в их головах бродят винныепары» и т. д.[xxxii]
Это послание испанскому монарху, продиктованное страданиями ибедствиями нидерландского народа, произвело на современников сильноевпечатление В декабре 1573 года герцог Альба по приказу Филиппа II был вынужденпокинуть Нидерланды. Передав управление ими новому правителю, назначенному изМадрида, — дону Луису Рекензесу.[xxxiii]
Революционно-демократическое движение в южных провинцияхразвивалось вширь и вглубь. Но принц Оранский продолжал вести становившуюся скаждым днем все менее популярную политику компромиссов и политических интриг.Такая линия поведения не могла обеспечить оранжистской партии ни достаточнопрочной политической опоры внутри страны, ни достаточно сильной армии дляведения войны с испанцами. Поэтому принц снова обратился как к единственномусредству укрепления своих военных сил к помощи иноземных государств. Сновадоверенные лица Вильгельма Орлеанского вели дипломатические интриги впридворных кругах Лондона и Парижа. Внешнеполитические комбинации принца приэтом самым причудливым образом перекрещивались с происками соперничавшей с нимна внутриполитической арене дворянской партии, эмиссары которой такжевыпрашивали помощь у Англии и Франции. В результате страна наполнялась военнымиавантюристами.[xxxiv]
Также важно проанализировать политику принца к Гентскомувосстанию.
В Генте социальо-политическая борьба достигла особеннойостроты, он стал в 1578 году центром революционно-демократического движения наюге страны. 124. Принц Оранский искал промежуточное, компромиссное решение,опасаясь чрезмерного усиления восставших масс. Поэтому принц проводил сложнуюи двусмысленную политику. Не выступая открыто против гентцев, он велнастойчивую работу по внесению раскола в их среду. Неоднородность социальныхсил, поддерживавших демократическое движение в Генте, облегчало его задачу.Принц прибрал к рукам Рихове, собравшего вокруг себя умеренно буржуазные ибюргерские элементы, оказывавших влияние на определенную часть цеховой массы.Затем принц стал всячески раздувать соперничество между Рихове и Имбизе,подрывая изнутри силы гентского демократического движения. Не довольствуясьэтим, принц начал оказывать политическое давление на гентцев. 11 октября 1578года в Гент от лица Генеральных штатов была послана специальная депутация,возглавляемая ближайшим приспешником принца – Ф. Марниксом. Она потребовала отгентцев прекращения «беспорядков», восстановления католического духовенства вимущественных правах, введения свободы католического богослужения, выплатыГентом налогов и отпуска на свободу арестованных контрреволюционеров.Примечательно, что ультиматумы сходного содержания предъявили Генту ЕлизаветаАнглийская и герцог Анжуйский.
Всячески задабривая «недовольных», обещая им «навестипорядок» во Фландрии, принц Оранский тем временем продолжал вносить раздоры всреду гентцев. В ноябре 1578 года дело дошло до ареста Имбизе сторонникамиРихове. Под давлением вооруженного плебса Имбизе был освобожден, но Риховеготовил новые провокации. Чтобы укрепить положение Рихове и заставить гентцевпрактически выполнять данные ими ранее обязательства (они пообещали изтактических соображений выполнить большинство требований принца), ВильгельмОранский в конце ноября 1578 года прибыл в Гент. Он открыто третировал Имбизе иПетра Датенуса и грозил им, что они понесут должное наказание за свою дерзость.[xxxv]
После заключения в мае 1579 года Утрехтской унии, принц снованачал переговоры с герцогом Анжуйским и Елизаветой Английской, рассчитываяполучить у них военную помощь для продолжения борьбы с Испанией, и, прислушиваяськ их требованиям «обуздать чернь», приступил к планомерному подавлениюреволюционно-демократического движения.
Жестокие карательные экспедиции войск Генеральных штатовпокончили с крестьянскими восстаниями. Вслед за этим наступила очередь Генте. Вавгусте 1579 года агенты принца в Генте начали вести настойчивую кампанию заприглашение Вильгельма Оранского в город для «урегулирования дел», запугиваябедствиями, которые могут произойти, если этого не будет сделано.[xxxvi]
В 1579 году уже открыто ставился вопрос о необходимости сменысуверена. Ответом на это со стороны Филиппа II было опубликование 15 июня 1580года специального манифеста, в котором принц Оранский объявлялся вне закона,как злейший изменник и государственный преступник, а за выдачу или убийство егоназначалось вознаграждение в сумме 25 тысяч золотых экю.[xxxvii]
Теперь принцу были отрезаны все пути к примирению, а вопрос осмене суверена встал в плоскость практического решения. После длительныхдебатов в Генеральных штатах принцу удалось настоять на том, чтобы в качественового суверена призвать герцога Анжуйского. Иноземные дипломаты, герцогОранский и принц Оранский разрабатывали свои планы, не принимая в расчет мнениенидерландского народа.
Но, не доверяя ни герцогу Анжуйскому, ни принцу Оранскому,штаты Голландии, Зеландии и Утрехта в июле 1581 года принесли присягу принцуОранскому как своему статхоудеру, но обставили это такими оговорками иусловиями, что позднее, характеризуя их, Мориц Нассауский утверждал, что «онохотнее спрыгнул бы с самой высокой башни Гааги, чем принял бы суверенитет наусловиях, которые были поставлены его отцу».[xxxviii]
Лишь после проведения всей суммы этих мероприятий 26 июля1581 года был, наконец, опубликован эдикт об официальном низложении Филиппа IIи покончено с фикцией его суверенитета, которая до сих пор настойчивоподдерживалась.
Но в Брабанте герцогом был провозглашен герцог Анжуйский –благодаря интригам принца Оранского. Конечно, делал это принц не избескорыстных соображений. Герцог Анжуйский еще в 1580 году писал ему: «Я васуверяю, что вы всегда будете иметь долю в том успехе, которым я будупользоваться». Но все крупные города Фландрии и Брабанта отказались впуститьфранцузские войска. Попытка утвердиться силой была встречена отпором народа. Вмае 1583 года герцог Анжуйский покинул Нидерланды, а вслед за ним из Антверпенав Голландию бежал и принц Оранский.
После падения Антверпена принц Оранский вплоть до своейсмерти (он был убит иезуитским наемником Бартоломеем Жераром)[xxxix]продолжал свою привычную политику заигрывания с народом и пытался противостоятьправящей олигархии благодаря умелому использованию внутренних противоречий,порожденных ее антидемократической политикой.
Эта политика была характерна и для его сына МорицаНассауского, и стала определяющей для статхоудера на протяжении всей историиреспублики.[xl]
Мы видим, что принц не в полной мере осуществил свои планы.Он оказался заложником буржуазной олигархии. Тем не менее он пытался проводитьсвою политику, используя разногласия среди олигархов. Его политика быладостаточно успешна, поэтому ее продолжали статхоудеры и после его смерти. Заключение
Вильгельм Оранский – фигура неоднозначная. Он не отличалсяособыми военными дарованиями, зато был искусным политиком, ловким дипломатом,обладал даром политического предвидения. Конечно, его можно обвинить втрусости, когда он бежал из Нидерландов, опасаясь испанских карателей, носудьба оставшихся оппозиционеров показывает, что оставаться в этой ситуации вНидерландах было равносильно самоубийству, было не отвагой, а глупостью, абегство – единственно разумным решением.
Принц был мастером компромиссов и интриг. Он при случае моглегко пойти на компромисс с врагом, причем на компромисс, граничащий спредательством. Так, например, во время иконоборческого восстания в Нидерландахпринц, чувствуя, что «запахло жареным», не постеснялся объявить онепричастности к мятежу и даже казнить несколько иконоборцев. Конечно, вомногом такой компромисс был продиктован боязнью дворянства восставшего народа.
Но, с другой стороны, нередко его стремение к компромиссубыло оправдано по крайней мере отчасти: например, в вопросе о свободе совести иотношении принца к католическому вероисповеданию. Заметим, что принц вообщеотносился к религии как к политике, но нельзя назвать его абсолютнобеспринципным в этом плане: он был не безбожником, а, скорее, веротерпимымчеловеком.
Как и любой аристократ, он не чувствовал особого уважения кнароду, но обладал достаточно хорошим чутьем, чтобы использовать его в своихцелях. Он был против народных восстаний – ничего другого и нельзя было ожидатьот аристократа XVI века, надо отдать дань исторической эпохи. Но в то же времяпринц был по отношению к народу достаточно простым, доступным человеком, небрезговал сесть за один стол с простолюдином (пусть, возможно, и таил при этоммысль завоевать доверие народа).
Вильгельма Оранского нельзя оценивать однобоко. Конечно,принц использовал народ в своих личных целях, многие его действия (особенно спривлечением в страну иностранцев) нельзя оценивать положительно. Однако неследует обвинять его и в полной беспринципности, аморальности. Сложный,неординарный и безусловно талантливый Вильгельм Оранский явился объединяющейсилой для жителей Нидерландов. Его политический талант направил практически стихийноевосстание в оптимально правильное, выигрышное русло.Примечания