Негосударственное образовательное учреждение
высшего профессионального образования
«Санкт-Петербургский Гуманитарный университет профсоюзов»
Самарский филиал
Факультет: культуры
Заочное отделение
Специальность 071401 «Социально-культурная деятельность»
Контрольная работа
Дисциплина: «История Санкт-Петербурга»
Тема: «Быт и нравы дворян в XIX веке»
Выполнил: Измайлов А.А.
Студент группы 2-06-2018
Проверила: к. ист. н., доцент
Токмакова Лидия Петравна
САМАРА 2008
В центре моего исследования — быт и нравы русскогодворянства в XIX веке. Особенность как церемониального,так и будничного быта и нравов определяется его игровым характером. В общественеобходимы хорошие манеры и сдержанность в обращении, при дворе же эти качестваеще необходимее. Так или иначе, жесткие «рамки светского приличия» вызывалиестественную реакцию недовольства и у дворян «средней руки», и упредставителей аристократических кругов: "… цепь отношений, приличий иобязанностей мгновенно накинута на душу, как аркан горского разбойника, ивлечет бедную из минутной независимости в рабство и тревогу, называемую — светскойжизнию, где ум изгибается и коварствует, язык лжет и лицо, как искусныйактер, играет такие роли, каких настоятельно требуют обстоятельства".
В данной контрольной работе я ограничился рассказом овнешних формах поведения — большое внимание уделяется нравственной сторонесветского воспитания и культуре русского застолья. В последние годы интерес кдворянскому застолью резко возрос. Цель, которую ставил автор, — расписать бытобеденного ритуала поэтапно. В работе приводятся примеры свидетельства как нашихсоотечественников, так иностранных путешественников.
У нас на Руси отпустить гостя без обеда почиталось тогданеучтивостью и погрешением.
Все иностранные путешественники отмечают необычайноегостеприимство русских дворян. «Нет никого гостеприимнее русскогодворянина»1.
«В то время гостеприимство было отличительной чертойрусских нравов, — читаем в „Записках“ француза Ипполита Оже. — Можнобыло приехать в дом к обеду и сесть за него без приглашения. Хозяевапредоставляли полную свободу гостям и в свою очередь тоже не стеснялись,распоряжаясь временем и не обращая внимания на посетителей: одно неизбежновытекало из другого. Рассказывали, что в некоторых домах, между прочим, у графаСтроганова, являться в гостиную не было обязательно. Какой-то человек, которогоникто не знал ни по имени, ни какой он был нации, тридцать лет сряду аккуратноявлялся всякий день к обеду. Неизбежный гость приходил всегда в том же самомчисто вычищенном фраке, садился на то же самое место и, наконец, сделался какбудто домашнею вещью. Один раз место его оказалось не занято, и тогда лишь графзаметил, что прежде тут кто-то сидел. „О! — сказал граф. Должно быть,бедняга помер“.
Действительно, он умер дорогой, идя по обыкновению обедать кграфу».
Персонаж другого анекдота, рассказанного великой княжнойОльгой Николаевной, умер не перед обедом, а «после своего последнегопоявления на обеде»: «При воспоминаниях о Москве я не могу забытькнязя Сергея Михайловича Голицына… Его стол был всегда накрыт на 50 персон. Обэтом существовал анекдот: тридцать лет подряд появлялся в обеденный час у негочеловек, исчезавший сейчас же после десерта. В один прекрасный день его местоосталось незанятым. Куда он девался? Никто не мог ответить на это. Кто такой онбыл? И этого никто не мог сказать. Тогда стали узнавать, куда он делся, ивыяснилось, что он умер ночью после своего последнего появления на обеде. Тогдатолько узнали его имя. Это очень показательно для беспечной патриархальнойжизни прежней России».
По словам французской актрисы Фюзиль, жившей в России с 1806по 1812 год, «В русских домах существует обычай, что раз вы приняты, тобываете без приглашений, и вами был бы недовольны, если бы вы делали этонедостаточно часто: это один из старинных обычаев гостеприимства»
"Известно, что в старые годы, в концепрошлого столетия, гостеприимство наших бар доходило до баснословных пределов,- пишет П. А Вяземский. — Ежедневный открытый стол на 30, на 50 человек былодело обыкновенное. Садились за этот стол, кто хотел: не только родные и близкиезнакомые, но и малознакомые, а иногда и вовсе незнакомые хозяину".
У Всеволода Андреевича Всеволожского «даже вобыкновенные дни за стол садилось 100 человек».
«Едем с женою к гр. Вязмитиновой; звала обедать, данельзя: отозваны мы к Хрущовым богачам, на Пречистенку*», — пишет А Я. Булгаковбрату, — вообрази, что у них готовят обед на 260 человек".
¹ Ансело Ф. Указ. Соч. С.56.
* Дом А П. Хрущова сохранился, сейчас в нем находитсяГocyдapственный музей А С. Пушкина.
Знаменитый балетмейстер И.И. Вальберх сообщает из Москвыжене в 1808 году: «Я всякий почти день бываю у Нарышкина, он очень ласковсо мной; но это может быть для того, чтоб я его ничего не просил, да, правдусказать, и нет время: у него всякий день человек по пятидесяти...»
По словам Э.И. Стогова, в доме сенатора Бакунина «всякийдень накрывалось 30 приборов. Приходил обедать, кто хотел, только дворецкийнаблюдал, чтобы каждый был прилично одет, да еще новый гость не имел праваначинать говорить с хозяевами, а только отвечать. Мне помнится, что лица большеючастью были новые… После обеда и кофе незнакомые кланялись и уходили».
На 30 человек в будние дни был обед и у графа А И. Остермана- Толстого. «С ударом трех часов подъезд запирался, — вспоминает Д.И. Завалишин,- и уже не принимали никого, кто бы ни приехал. В воскресенье стол был на 60человек, с музыкой и певчими, которые были свои; обедали не только в полнойформе, но и шляпы должны были держать на коленях».
К числу причуд хозяина «относилось еще и то, что у негов обеденной зале находились живые орлы и выдрессированные медведи, стоявшие вовремя стола с алебардами. Рассердившись однажды на чиновничество и дворянствоодной губернии, он одел медведей в мундиры той губернии».
Не столь многолюдны были «родственные» и «дружеские»обеды. «К обеду ежедневно приезжали друзья и приятели отца, — рассказываетсын сенатора А.А. Арсеньева, — из которых каждый имел свой jour fixе*. Меньше 15-16 человек, насколько я помню, у насникогда не садилось за стол, и обед продолжался до 6-ти часов».
Cyeверныe хозяева строго следили, чтобы за столом неоказалась 13 человек. Вера в приметы и суеверия была распространена в среде какпомещичьего, так и столичного дворянства.
«Батюшка мой, — пишет в „Воспоминаниях о былом“Е.А. Сабанеева, — был очень брезглив, имел много причуд и предрассудков… тринадцатичеловек у нас за столом никогда не садилось».
В эту примету верил и близкий друг А.С. Пушкина барон А.А. Дельвиг.По словам его двоюродного брата, «Дельвиг был постоянно суеверен. Неговоря о 13-ти персонах за столом, о подаче соли, о встрече с священником наулице и тому подобных общеизвестных суевериях».
Не менее дурным предзнаменованием считалось не праздноватьсвоих именин или дня рождения.
Приятель Пушкина по «Арзамасу», знаток театра,автор популярных «Записок современника» С.П. Жихарев писал: «Заходилк Гнедичу пригласить его завтра на скромную трапезу: угощу чем Бог послал… Отпразднуютезоименитство свое по преданию семейному: иначе было бы, дурное предзнаменованиедля меня на целый год».
«Итак, мне 38 лет, — сообщает в июле 1830 года своейжене П. А Вяземский. — … Я никому не сказывал, что я родился. А хорошо бы скем-нибудь омыться крещением шампанского, право, не из пьянства, а из суеверия,сей набожности неверующих: так! Но все-таки она есть и надобно ее уважить».
*Опредeленный день (фр).
Чиновный люд «под страхом административных взысканий»спешил в день именин поздравить начальство. В записках А.К. Кузьмина содержитсялюбопытный рассказ о том, как отмечал свои именины в 30-е годы прошлогостолетия губернатор Красноярска: «К почетному имениннику должно былоявляться три раза в день. В первый раз — в 9 часов утра с поздравлением, и тутхозяин приглашает вас обедать или на пирог: пирог тот же обед, только безгорячего, с правом садиться или не садиться за стол. В два часа пополудни выприезжаете на пирог или к обеду и, поевши, отправляетесь домой спать, а в 8часов вечера гости собираются в третий раз: играть в карты и танцевать до беласвета. Дамы приезжают только на бал, а к обедам не приглашаются».
Славное было время! Были явные поцелуи, были и тайные.
Сохранились многочисленные свидетельства о том, какприветствовали друг друга хозяева и гости, приглашенные на обед, ужин, вечерили бал.
«Теперь я хочу рассказать, каким образом приветствуютдруг друга мужчина и женщина, — пишет М. Вильмот. — Дама подает вошедшемуджентльмену руку, которую тот, наклонясь, целует, в то же самое время дамазапечатлевает поцелуй на его лбу, и не имеет значения, знаком ли ей мужчина илинет. Таков тут обычай здороваться, вместо наших поклонов и реверансов».
«Всякая приезжающая дама должна была проходить сквозьстрой, подавая руку направо и налево стоящим мужчинам и целуя их в щеку, всякиймужчина обязан был сперва войти в гостиную и обойти всех сидящих дам, подходя кручке каждой из них».
Еще подробнее об этом церемониале говорится в воспоминанияхН.В. Сушкова: «Съезжаются гости… каждый гость и каждая гостья кланяютсяили приседают при входе в приемную, на восток и запад, на полдень и полночь; потоммужчины подходят к ручке хозяек и всех знакомых барынь и барышень — и уносятсотни поцелуев на обеих щеках; барыни и барышни, расцеловавшись с хозяйками иудостоив хозяина ручки, в свой черед лобызаются между собою. После таких трудовхозяин приглашает гостей для подкрепления сил по-фриштикать* или, как чащеговорилось тогда, перекусить до обеда и глотнуть для возбуждения аппетита»2.
Обеду предшествовал закусочный (холодный) стол, накрываемыйне в обеденной зале (столовой), а в гостиной. Иностранцам русский обычайсервировать закусочный стол. В гостиной казался довольно странным. Описаниезакусочного стола нередко встречается в записках иностранных путешественников.
Побывавшая на обеде у генерала Кнорринга мисс Вильмотсообщает в письме: «Когда мы приехали, то нас ввели в переднюю, где 30 или40 слуг в богатых ливреях кинулись снимать с нас шубы, теплые сапоги и проч. Затеммы увидели в конце блестящего ряда изукрашенных и ярко освещенных комнат самогогенерала, со старомодною почтительностью ползущего к нам навстречу…
2 Сушков Н.В. Картина русского быта… // Раут.Ист. И лит. Сб.М., 1852. Кн.2. С.451-452.
* От нем. Frubstur (завтрак).
Когда он поцеловал наши руки, а мы его в лоб, то провел насчерез разные великолепные покои (но, странно сказать, без ковров), покуда мыдошли до закуски, т.е. стола, уставленного водка ми, икрою, хреном, сыром имаринованными сельдями… „3
Подробное описание закусочного стола находим и в запискахАстольфа де Кюстина о поездке по России в 1839 году:
“На Севере принято перед основною трапезой подаватькакое-нибудь легкое кушанье — прямо в гостиной, за четверть часа до того каксадиться за стол; это предварительное угощение — своего рода завтрак,переходящий в обед, — служит для возбуждения аппетита и называется по-русски,если только я не ослышался, „закуска“. Слуги подают на подносахтарелочки со свежею икрой, какую едят только в этой стране, с копченою рыбой,сыром, соленым мясом, сухариками и различным печением, сладким и несладким; подаюттакже горькие настойки, вермут, французскую водку, лондонский портер,венгерское вино и данцигский бальзам; все это едят и пьют стоя, прохаживаясь покомнате. Иностранец, не знающий местных обычаев и обладающий не слишком сильнымаппетитом, вполне может всем этим насытиться, после чего будет сидеть простымзрителем весь обед, который окажется для него совершенно излишним».
Во Франции было принято сервировать закуски не в отдельнойкомнате (гостиной), а на подносах, которые подавались гостям прямо за столом. Этотфранцузский обычай прижился и в некоторых русских домах.
Приведем свидетельство английского доктора-туриста,побывавшего в начале 40-х годов в имении АВ. Браницкой — Белой Церкви: «Чрезвычайноизумленный уже этой обстановкой, я был удивлен еще больше, когда подан был обед.Он начался с холодной ветчины, нарезанной ломтиками, которую обносили вокругстола на большом блюде. За ветчиной последовал pate froid*, потом салат,потом кусок пармезанского сыра. Очень любя холодные обеды, я рад был поесть посвоему вкусу и делал честь подаваемым вещам. Я ел бы всего больше, если бслушался только своего аппетита; но я заметил, что соседи мои по столу едвадотрагивались до подаваемых блюд, и я не хотел отставать от них, как вдруг, кнеописанному моему удивлению, лакей принес на стол вазу с супом. В ту же минутувошла графиня и села на свое место. Какой же я был неуч и как я ошибся! Ветчина,пирог, салат и сыр, не говоря о шампанском и донском вине, не составляли обеда,а только как бы прелюдию к нему, предисловие и прибавление к работе болеесерьезной. Я был немного сконфужен своей ошибкой, тем более, что удовлетворилсвой аппетит на мелочах, которые должны были только его пробудить».
К столу, когда обед предложен, мужчина должен даму весть.
Особого внимания заслуживает форма приглашения к обеденномустолу — реплика столового дворецкого.
*Холодный пирог (фр).
3 Дубровин Н.Ф. Русская жизнь в начале XIX в. // РС.1899. №2. С.251.
«День рождения моего отца, 7 — го числа февраля, какраз совпадал с временем самого разгара зимнего сезона, — вспоминает Ю. Арнольд.- Он праздновался преимущественно торжественным обедом… Закуска сервироваласьв большом зале… Ровно в 5 часов… отец и матушка приглашали
гостей к закуске, а через полчаса голос Никодимычапровозглашал громко: „кушанье подано“».
Как считает В.В. Похлебкин, формула «кушанье подано»вошла в русскую драматургію благодаря В.Г. Белинскому, который предложил ее впьесе «Пятидесятилетний дядюшка, или
Странная болезнь». Это не означает, что он сам придумалданную реплику: из существовавших форм приглашения к столу Белинский выбрал самуюпростую и лаконичную. Не будем спорить с крупным знатоком истории русскогозастолья и не станем умалять заслуг В.Г. Белинского, хотя вряд ли существовалив быту столь уж «разнообразные» формы приглашения к столу.
В письме к другу неизвестный автор пишет: "… дворецкийс салфеткою под мышкой тотчас доложил, что обед подан".
Белоснежная салфетка — неизменная деталь костюма столовогодворецкого. «Ежедневно Никита Савич, обернув руку салфеткой, входил вгостиную в ту минуту, когда часы били два, и докладывал, что кушанье подано»4.
«Именно в то самое время, как хрипят часы вофициантской, чтоб бить два, с салфеткой на руке, с достойным и несколькострогим лицом, тихими шагами входит Фока. „Кушанье готово!“ — провозглашаетон громким протяжным голосом...»
Следующим этапом обеденного ритуала было шествие гостей кстолу.
«Когда собравшихся гостей в гостиной хозяин домапознакомит между собой, и доложено ему будет, что кушанье на столе, то встаетон и, приглася посетивших в столовую, провожает их, идя сам впереди».
"… Фока Демидыч, с своими сходящимися поднятымибровями и с очевидной гордостью и торжественностью объявляет:
Кушанье поставлено.
Все поднимаются, отец подает руку бабушке, за ними следуюттетушки, Пашенька, мы с Федором Иванычем и кто-нибудь из живущих и МарьяГерасимовна.
Молодой человек, присутствовавший на обеде у своегородственника, сенатора К., рассказывает в письме к другу: «Eгoпревосходительство сам указал порядок шествия из зала в столовую, назначивкаждому даму, которую ему надлежало вести к столу».
«Ровно В 5 часов… отец и матушка приглашали гостей кзакуске, а через полчаса голос Никодимыча провозглашал громко: „кушаньеподано“. Тогда отец и матушка предлагали почетным кавалерам вести к столутаких — то дам, а наипочетнейшего гостя сама матушка, равно как почетнейшуюгостью отец, просили „сделать им честь“».
Старшая по положению мужа дама считалась «почетнейшей»гостьей. Если на обеде присутствовал император, то он в паре с хозяйкойшествовал к столу.
4 Чужбинский А. Очерки прошлого // Заря.1871.№ 6. С.225. нeвecткy..."
Ужин был приготовлен в манеже, — рассказывает Е.П. Янькова обале, который был дан Степаном Степановичем Апраксиным в честь приезда в Москвуимператора. Государь вел к ужину хозяйку дома, которая-то из императриц подала рукуСтепану Степановичу, а великие князья и принцы вели дочерей и под музыку шлигости «из гостиной длинным польским попарно, чинно в столовую»: вовремя шествия они показывали себя, свой наряд, изящество манер и светскость.
"… Каждый мужчина подставляет свой локоть даме, и всяэта процесс из 30-40 пар торжественно выступает под звуки музыки и садится затрехчасовое обеденное пиршество", — сообщала в письме к родным миссВильмот.
Большое значение придавалось убранству столовой. «Столоваядолжна быть блистательно освещена, столовое белье весьма чисто, и воздухкомнаты нагрет от 13-16° R», — писал знаменитый французский гастрономБрилья-Саварен в остроумной книге «Физиология Bкyca», изданной вПариже в 1825 гoдy.
П. Фурманн, автор изданной в 1842 году «Энциклопедиирусского городского и сельского хозяина-архитектора, садовода, землемера,мебельщика и машиниста», дает подробное описание надлежащего интерьерастоловой: В ней не должно быть ни кресел, ни диванов; большая дверь отворяетсяна две половинки; пол паркетный; потолок с живописью, представляющей цветы,плоды и проч. По углам на пьедесталах вазы с цветами; по стенам бронзовые иличугунные канделябры. Меблировка «великолепной столовой,) должна состоятьиз большого раздвижного стола, одного или двух зеркал и массивных стульев,стоящих вдоль стен вокруг всей комнаты.
»В сей комнате, собственно определенной для обеда иужина, необходимо иметь красивые буфеты и шкафы. При чем всякая вообщестолярная работа должна быть окрашена в серое, а обои, при красоте оных, иметьоснование светлое, отливающее несколько на мрамор.
Стол в этой комнате должен быть круглый с медными рулетками,или, иначе сказать, сделанными из такого же металла, на валики похожимиколесцами, дабы удобнее можно было передвигать его из одной стороны в другую. Величинатакого стола должна быть такая, чтоб на нем могли поместиться, по крайней мере,пятнадцать приборов.
За завтраком такой стол, сколько для экономии, только же идля приличия, должен быть постилаем не скатертью, как сие обыкновенно бывает,но клеенкою, прилично расписанною, с бордюрами… и притом иметь величинустолу соразмерную. Ибо, в сем отношении, такая покрышка стола приличнее, что снее мокрою тряпкою можно скоро стереть всякие пятна.
Далее в столовой, вместо тяжелых, нужны легкие, такназываемые соломенные стулья.
Зимою не худо стлать под столом ковер; летом же заменять егоотлично отделанными соломенными циновками.
Освещать определенную для обеда и ужина комнату вместо свечлампами сделалось в Париже обыкновенным или, лучше сказать, обычным.
Однако ж, как бы то ни было, даже и в иных землях ужинныйстол освещается тож лампами; но это не хорошо — во-первых, потому, что свет отних слишком живой, блестящий, притупляет зрение, а во-вторых, во избежаниесего, нужно еще заботиться и об том, чтоб лампа, непосредственно над столомнаходящаяся, была крепко утверждена к месту, ей назначенному".
*в современных изданиях — Брийа-Саварен.
Ты знаешь, в деревне одно дело: объедаться.
Жизнь дворян в имении протекала неторопливо и однообразно.
«Наша обыденная жизнь… обыкновенно распределялась так:нас будили в 7 часов утра и все собирались вместе пить чай, нам же, детям,давали иногда ячменный кофе со сливками и далее… (в тексте неразборчиво. Е.Л.) почивать. В 1О часов утра был завтрак, состоящий изкакого-нибудь одного мясного блюда, яичницы или яиц всмятку и молока кислогоили снятого. В час дня был обед почти всегда из четырех блюд, в 6 часов всегдачай и молоко и в 1О часов вечера ужин из трех блюд, — читаем внеопубликованных, к сожалению, воспоминаниях Д.Д. Неелова, хранящихся врукописном отделе Российской государственной библиотеки5.
»… Шумские ездили раз в лето к старухам в Останьино"Останьино была барская усадьба, населенная только господами и дворовыми… Главнымзанятием было питание. Утром в девять часов чай, с густыми сливками, сдомашними булочками, лепешечками, крендельками.
В одиннадцать — обильный завтрак: пирог, цыплята, куры, дичь(и до и после Петрова дня — все равно), жареная печенка, караси в сметане; разныеовощи, творог, варенцы, ягоды; чай и кофе. В три часа обед. Он начинался сгорячего кушанья, которое называлось холодным и состояло из вареной или жаренойговядины с изюмом и черносливом. Потом уже подавали суп, соус, рыбу, жаркое,пирожное. После обеда опять чай и кофе. Затем десерт: свежие плоды и ягоды,варенье всех родов и видов, пастилы, смоквы и домашний мед, светлый, золотой,искрометный напиток Десерт не снимался со стола до самой ночи. В пять часоввечерний чай. В семь или восемь, когда возвращал ось стадо, подавали молоко,парное и холодное, с хлебом. В девять ужин, тот же обед, только без холодного,прямо с супа.
Монотонный сельский день нарушался приездом гостей всемейные и церковные праздники. Часто гости приезжали без всякого повода,«гостили И кормились по нескольку дней».
О гостеприимстве и хлебосольстве помещиков писали многиемемуаристы. С нескрываемой симпатией автор «Воспоминаний детства» рассказываето помещике Дубинине: «За обедом его можно былоназвать истинным счастливцем: как блестели его глаза, когда на столе появляласькакая-нибудь великолепная кулебяка! С какою любовью выбирал он для себяувесистый кусок говядины! Какая доброта разливалась по всему лоснящемуся еголицу, когда он упрашивал нас „кушать, не церемонясь“! Он так былхорош в своем роде за обедом, что после мне уже трудно было и вообразить его вдругом положении. Это был истинно обеденный человек».
Делом чести для помещиков было накормить досыта приехавшихиз Москвы или Петербурга гостей.
«Петербургские родственники в простоте своей думали,что насильственное кормление обедом окончилось, но они жестоко ошиблись. Гости,встав из-за стола, отправились с хозяевами в гостиную. Среди гостиной ломилсястол под бременем сладостной ноши. Всех лакомств должны были гости отведатьхорошенько и объявить о них Ульяне Осиповне свое мнение.
5 Неелов Д.Д. Мои воспоминания. РГБ. Ф.218Карт.478. Ед. хр.11. Л.18
Петербургские господа ели, боясь за свое здоровье, и принужденыбыли еще выпить по чашке кофею с густыми, как сметана, пенками, наложенными собственноУльяною Осиповною каждому гостю порознь. Такое угощение походило на умысел: уморитьгостей индижестией*...»
Малороссийская кухня, однако, приходилась по вкусу многимпобывавшим «на Украйне». «У меня в Киеве жили родные, небогатыелюди, — вспоминает А С. Афанасьев-Чужбинский, — но считавшие за удовольствиепринять гостя, чем Бог послал. У тетушки в особенности подавали превосходныйпостный обед, какого, действительно, не найти и у самого дорогого ресторатора».
Известный хлебосол генерал И.Н. Скобелев уверял своегоприятеля, что (, нигде ему не приводилось лакомиться такими вкусными яствами,как в благодатной Малороссии, которую называл Хохляндией, причем делалисчисление самое подробное всех произведений хохлацкой кухни. Об одном толькона своих малороссийских винтер-квартирах сожалел Иван Никитич, а именно о том,что черноглазые хохлушки не умеют русского кваса варить и дерзают величать этотнаш «отечественный нектар», как он выражался, «кацапским пойлом»".
Зато у русских помещиков «отечественного нектара» хваталов избытке. «Как у бедных, так и у богатых число блюд было нескончаемое… Какбы ни был беден помещик, но в ледниках его были засечены бочки мартовскогопива, квасу, разных медов, которыми прежде щеголяли хозяева».
Вовсе не значит, что интересы помещичьего дворянствасводились только к поглощению еды. Вспомним слова П. Катенина о том, что (, нетжизни, более исполненной трудов, как жизнь русского деревенского помещика«среднего состояния». Однако это не мешало помещику быть «истиннообеденным человеком».
Чиноположению с тою же строгостию следует в публике, какэтикету при дворе.
«Когда приходится иметь дело с этой страной, тем паче вслучаях особливой важности, надобно постоянно повторять одно и то же: чин,чин, чин и ни на минуту о сем не забывать. Мы постоянно обманываемся из-занаших понятий о благородном происхождении, которые здесь почти ничего не значат.Не хочу сказать, будто знатное имя совсем уж ничто, но оно все-таки на второмместе, чин важнее. Дворянское звание лишь помогает достичь чина, но ни одинчеловек не занимает выдающегося положения благодаря одному лишь рождению; это иотличает сию страну от всех прочих., — писал в 1817 году граф Жозеф де Местрграфу де Валезу.
Действительно, российский дворянин обязан был служить „Отечествуи Государю“. Военная служба считалась более престижной по сравнению сгражданской. „Военная каста высокомерно называла штатских (фрачных)“рябчиками».Поступок И. и. Пущина, оставившего военную карьеру и перешедшего на «статскуюслужбу», вызвал недоумение современников.
* Индижестия (от фр. Indigestion)- несварение желудка.
«Происходя из аристократической фамилии (отец его быладмирал) и выйдя из лицея в гвардейскую артиллерию, где ему представляласьблестящая карьера, он оставил эту службу и перешел в статскую, заняв местонадворного Судьи в Москве. Помню и теперь, — свидетельствует н.В. Басаргин, — каквсех удивил тогда его переход и как осуждали его, потому что в то времястатская служба, и особенно в низших инстанциях, считалась чем-то унизительнымдля знатных и богатых баричей. Его же именно и была цель показать собою пример,что служить хорошо и честно своему отечеству все равно где бы то ни было…»6
На профессиональное творчество смотрели как на унизительноедля дворянина занятие. Творчество воспринималось только как «благородныйдосуг». В мемуарной литературе находим немало тому подтверждений.
«Обвинения на меня сыпались отовсюду, — вспоминает графФ.П. Толстой. — Не только все родные, кроме моих родителей, но даже большаячасть посторонних упрекали меня за то, что я первый из дворян, имея самыекороткие связи со многими вельможами, могущими мне доставить хорошую протекцию,наконец, нося титул графа, избрал путь художника*, на котором необходимо самомудостигать известности. Все говорили, будто я унизил себя до такой степени, что наношубесчестие не только своей фамилии, но и всему дворянскому сословию».
Учительское поприще также считалось делом не дворянским.«Я отказался от гражданской службы и вступил в учительское звание, — пишетН.И. Греч. — Достойно замечания, что это восстановило против меня многих моихродственников. Как можно дворянину, сыну благородных родителей, племянникутакого-то, внуку такой-то, вступить в должность учителя!».
Поступая же на сцену, дворяне утрачивали свои права. Известныйписатель С.Т. Аксаков был в молодости страстным театралом и актером-любителем. Вначале века, будучи мелким чиновником, он был принят в доме адмирала А.С. Шишкова.«Старики-посетители, почетные гости Шишковых, заметили меня, — вспоминалон много лет спустя, — а более всех жена Кутузова… приветствовали меня уже неказенными похвалами, которыми обыкновенно осыпают с ног до головы всех безисключения благородных артистов. Кутузова изъявила мне искреннее сожаление, чтоя дворянин, что такой талант, уже мною обработанный, не получит дальнейшего развитияна сцене публичной...»
«По понятиям того времени, — отмечает в своих запискахд.Н. Свербеев, — каждому дворянину, каким бы великим поэтом он ни был,необходимо было служить или, по крайней мере, выслужить себе хоть какой-нибудьчинишко, чтобы не подписываться недорослем».
"… Мне минуло 16 лет, и нужно было подумать о службе,разумеется, военной, потому что статская была немыслима для юноши хорошегодома, — пишет граф Д.Н. Толстой. — Жить без службы, не иметь чина, целый векподписываться «недорослем из дворян», позорнее этого ничего нельзябыло придумать".
Известно, что князь Голицын, приятель А.С. Пушкина, никогдане служивший и поэтому не имевший чина, до старости писал в официальных бумагах:«недоросль».
6 Басаргин Н.В. Указ. Соч. С.315-316
*С 1828 по 1859 год Ф.П. Толстой былвице-президентомАкадемии художеств.
Принцип сословной иерархии, зависимость нижестоящего отвышестоящего определяли нормы поведения дворянина как на службе, так и вповседневной жизни. Непременной обязанностью чиновного дворянства были визиты кначальству в праздники и высокоторжественные дни: "… чиновный люд не моги думать, под страхом административных взысканий, не явиться в Новый год илицарские дни с поздравлением к своему начальству, начиная с низшего до высшего — губернатора. Чтобы поспеть туда и сюда чиновники с раннего утра были на ногах,а побогаче в экипажах, в мундирах и треугольных шляпах, несмотря ни на какойдождь или мороз".
Подарки же дарят не только на день рождения, именины, наПасху, но еще по сотне других поводов.
"… У вас нет права выбора — дарить либо не дарить, поопределенным дням вы вынуждены делать и получать подарки, в противном случае вынарушите обычаи страны и нанесете всем оскорбление", — писала КэтринВильмот.
Щедрость русских дворян, их желание и умение делать подаркипоражали многих иностранных путешественников. Не отличались скупостью ироссийские императоры, во дворцах которых целые комнаты отводились для подарковкак иностранным гостям, так и своим подданным.
«Недавно лучшая публика стекалась в Таврический дворецлюбоваться выставленною там хрустальною кроватью, назначенною в дар отроссийского монарха персидскому шаху. Великолепная, и можно сказать,единственная в свете кровать сия, блистает серебром и разнообразною граньюхрусталей, украшена сему хрустальными столбами и ступенями из синего стекла. Онаустроена таким образом, что с обеих сторон ее могут быть фонтаны благовоннойводы, и склонять к дремоте сладким шумом своим; а при освещении она засверкаеттысячью алмазов, без сомнения, удивит восточную пышность и роскошь! Кровать сияесть изделие Императорского Стекляного завода.7 „Кровать сия имеет 53/4аршина в длину, 31/2 ар. в ширину и 13 вершков в вышину“. Придворным Идипломатам иностранных держав император жаловал усыпанные драгоценными камнямитабакерки с царским портретом или вензелем, бриллиантовые перстни, алмазныезнаки орденов.
»Его Императорское Величество с отличной щедростиюудостоил меня сувенира, какой намного ценнее того, что установлено в такихслучаях для чрезвычайных посланников, — пишет Ж. де Местр графу де Валезу виюне 1817 года, — подаренная мне шкатулка стоит более 20 000 рублей. Я везу еев Турин. Их Величества Императрицы выказали и мне, и семейству моему редкую доброту.У меня недостает выражений для благодарности сему двору за все сделанное дляменя". Обер-гофмейстерина Прусского двора, графиня Фосс, побывавшая вПетербурге в 1808 году, отмечает в своем дневнике: «Мы по-семейномуобедали у царицы-матери.
7 ОЗ.1825. Ч.24, С.148-149.
Пред обедом я осматривала комнату, вкоторой для подарков находится целое собрание чудеснейших шуб. Одна, извеликолепной черно-бурой лисицы, предназначена нашейкоролеве; здесь же хранятся бриллианты, перстни, ожерелья, одним словом, всякиедрагоценности, из которых царь сам выбирает подарки для избранных».
Во дворцах вельмож также имелись комнаты, в которыххранились подарки для гостей. Во дворце Н.П. Шереметева быта комната, «набитаявещами драгоценными, назначенными на одни подарки, и по мере что дарил, заменялих беспрестанно новыми».
Если начальникам подчиненные могли делать подарки лишь висключительных случаях, то царю и особам царской фамилии мог преподнестиподарок каждый дворянин.
Одна дама вышила подушку, которую поднесла Александру 1 приследующих стихах:
Российскому отцу
Вышила овцу,
Сих ради причин,
Чтобы мужу дали чин.
Резолюция министра Державина:
Российский отец
Не дает чинов за овец.
Дамам и «молодым девицам» обычно дарили предметы,имеющие отношение к рукоделию. Н.В. Гоголь, к примеру, любил рисовать узоры дляковров и преподносил их знакомым дамам. Г.С. Батеньков послал жене своего другав Москву по почте из Тобольска, «Уда он уехал в отпуск для излечения ран»в 1814 году, «узоры для платьев».
«Молодые кавалеры» нередко дарили своимвозлюбленным собственные «произведения пера», герой романа М.П. Погодина«Сокольницкий сад» пишет в письме другу: «Вчера был день рожденияЛуизы. Ты знаешь, я долго не решался, что подарить ей; то казалось не кстати,другое слишком обыкновенно и проч. Наконец решился было я написатьаллегорическую повесть, в коей она играла бы главную роль, посвятить ей, нопобоялся проговориться без намерения, побоялся, чтоб не заключили чего-нибудь вдурную сторону и решился — как ты думаешь — перевести для нее ШиллероваВалленштейна, в котором она восхищалась ролею Теклы. С каким удовольствиемпринялся я за работу и какое удовольствие работа мне доставила»
Не надо скрывать свой нрав и уметь не быть, а казаться.
«Тона высшего круга невозможно перенять, — пишет Ф. Булгарин,- надобно родиться и воспитываться в нем. Сущность этого тона: непринужденностьи приличие. Во всем наблюдается средина: ни слова более, ни слова менее; никакихпорывов, никаких восторгов, никаких театральных жестов, никаких гримас, никакогоудивления. Наружность — лед, блестящий на солнце.
»Я В восхищении от светски образованной женщины имужчины тоже. У них все, начиная от выражений до движений, приведено в такуюровную, стройную гармонию, у них во всех пульс, кажется, одинаково бьется. Дураки умница, флегма и сангвиник — это редкие явления, да едва ли они и существуютмежду ими..." читаем в повести Т.Г. Шевченко «Художник».
«Управляй лицем по своей воле, чтобы не было на ономизображено ни удивления, ни удовольствия, ни отвращения, ни скуки!»
Самообладание — отличительная черта светского человека,который «должен казаться довольным, когда на самом деле очень далек отэтого». Это правило наглядно иллюстрирует рассказ французского эмигранта графаде Рошешуара: «Мужество и покорность матери 6ыли удивительны: представьтесебе одну из очаровательнейших придворных дам, обладавшую большим состоянием — заней было дано в приданое мильон, деньги громадные по тому времени, — одареннуювсеми качествами, составляющими прелесть общества, остроумную, сразу, безвсякого перехода очутившуюся в положении, близком к нищенству, почти безнадежды на исход! Однако она ни на минуту не упала духом под снегом бедствий; нравственныесилы ее поддерживали физические. После испытаний дня, вечером она появлялась вобществе и блистала всегдашним умом и живостью».
Другой француз, граф Ж. де Местр, восхищается самообладаниемрусских аристократок, стойко переживших последствия войны с Наполеоном: «Разореныпервейшие фамилии: я почти каждый день вижу супругу князя Алексея Голицына,женщину весьма редких достоинств. Совсем недавно у нее было тридцать тысячкрестьян, то есть 30 000 луидоров ренты. Все это потеряно. Ужасное сиенесчастие переносит она со спокойным смирением, которое вызывает у меня чувствогоречи и восхищения. Она сократила все расходы и отослала прислугу, а когдаговорит со смехом, что три дня в неделю нанимает для себя карету, мне простоcтыднo садиться возле ее дома в свою собственную. Не больше повезло и княгинеДолгорукой. И вообще русские переносят великое сие бедствие с самой достойнойтвердостию».
Примечательно письмо Е.И. Трубецкой, написанное в январе1826 года мужу-декабристу, сидевшему под следствием в Петропавловской крепости:«Меня будущее не страшит. Спокойно прощусь со всеми благами светскими».
Дочь генерала И.М. Пыжова, впоследствии знаменитая актрисаХудожественного театра О.И. Пыжова, вспоминала: «Mы должны были все уметьделать сами не потому, что так положено, а потому, что в будущем жизнь могланас поставить в такие обстоятельства, когда умение делать все самой стало быочень важным. Ни при каких условиях мы не должны били чувствовать себяущемленными, ущербными. Мать считала, что настроение, способность радоватьсяжизни не должны зависеть от материального положения. Сама она, потеряв мужа и оставшисьбез средств с детьми, пошла учиться шить, ничуть не испытывая от этого ниунижения, ни душевной подавленности. Вот эту жизнестойкость мама исподвольвоспитывала и в нас».
«Но способность не растеряться в неожиданных,неблагоприятных обстоятельствах, с легкой душой взяться за неинтересную работу,не поддаваться тому, что называется ударами судьбы, сохранить истинноежизнелюбие — одним словом, не дать себя разрушить — эти драгоценные свойстватакже воспитываются. С самых ранних лет мама воспитывала в своих детях этикачества...
Много лет спустя Константин Сергеевич Станиславский, желаяукорить меня за какой-нибудь проступок невнимание, леность, несдержанность, — говорилмне: как же вы могли так поступить — ведь вы же из хорошей семьи!».
Любые чувства, радость или горе, было принято выражать всдержанной форме. Отcтyпления от правила не оставались незамеченными.
«Во время нашей дневки в Житомире вот что случилось, — рассказываетМ.Д. Бутурлин. — Надо знать, что в кампанию 1813 года брат мой тяжко заболел вЖитомире, и его вылечил какой-то местный врач. Этого врача брат мой отыскал,привел и представил нашим родителям. У матери избыток чувств взял верх надсветскими приличиями, и при виде спасителя любимого сына она бросил ась ему нашею и заплакала».
«Бабушка пользовалась у нас огромным авторитетом, — вспоминаетЕ. А Нарышкина. — … Она справедливо имела репутацию женщины большого ума, ноона не понимала и презирала все, что было похоже на восторженность ивсякое внешнее проявление какого бы то ни было чувства. Так, я помню,как однажды на панихиде по одной молодой княгине, Голицыной, умершей 18-ти летв первых родах, она заметила про одну даму, которая плакала навзрыд, что она была“bien provinciale de pleurer de cette facon”*».
Двоюродная тетка Л.Н. Толстого, фрейлина императорскогодвора графиня А.А. Толстая с осуждением ищет о поведении княгини Юрьевской,морганатической супруги Александра II, во время похоронимператора: «Молодая Государыня (жена Александра III Е. Л)проявила трогательное внимание и уступилакнягине Юрьевской место, чтобы та была ближе к гробу во время траурногошествия, но, поскольку княгиня Юрьевская стала дико кричать, ее увелипридворные доктора.
Невозможно передать, какое впечатление произвели эти крики вторжественной тишине траурного шествия, и присутствующие были скореескандализованы, чем тронуты столь вульгарным проявлением чувств. Во всякомслучае, оно очень не соответствовало обстоятельствам».
*Очень провинциальна, плача подобным образом (фр).
"Безмолвные слезы" также считалисьвульгарным проявлением чувств. В рассказе Н.А.
Бестужева «Похороны» герой, от имени котороговедется повествование, «забыться и заплакал», находясь в церкви угроба своего друга. Вскоре он заметил, что «взоры всех» были обращенына него". «Тут я только вспомнил, что нахожусь посреди большогосвета, где приличие должно замещать все ощущения сердца и где наружный признаконых кладет печать смешного на каждого несчастливца, который будет столькослаб, что даст заметить свое внутреннее движение».
«Этикет и дисциплина — вот внутренние, а, может быть,правильнее сказать — внешние двигатели ее поступков, — пишет С. Волконский освоей прабабке, матepи декабриста, — все ее действия исходили из этихсоображений; все чувства выражались по этому руслу».
Княгиня Александра Николаевна Волконская, дочь фельдмаршалаН.В. Репнина, статс-дама, обер-гофмейстерина трех императриц, кавалерственнаядама ордена Св. Екатерины первой степени, «придворная до мозга костей»,пока шел допрос ее сына в Петропавловской крепости, «она уже быта вМоскве, где шли приготовления к коронации. Императрица, снисходя к ее горю,предоставила ей оставаться в своих комнатах».
Однако она «ради этикета все-таки присутствовала напредставлении дам».
Не случайно И.А. Бунин упрекал А.П. Чехова в незнаниисветских нравов, приводя в доказательство «истерику» Раневской в«Вишневом саде»: "… Раневская, будто бы помещица и будто быпарижанка, то и дело истерически плачет и смеется..."
«Жизнь редко дает нам то, что обещает в юности, и ненужно строить различных иллюзий, которые могут развеяться очень скоро, но нужноособенно тщательно готовить почву для „Bнyтpeннeгo“ счастья, котороезависит только от нас самих, — пишет дочери из Сибири ссыльный А.Ф. Бриген в1836 году. — Чтобы достичь этого, я вам посоветую, милая Мария, самой научитьсяследить не только за своими словами и поступками, но также постараться понятьто, чего вам не хватает, тренируйте свою волю, чтобы она всегда была направленана добрые дела, а также на то, чтобы научиться владеть собой».
Женщина хорошего тона, «чтобы с честью поддерживатьсвою репутацию, должна была казаться спокойной, ровной, бесстрастной, невызывать ни особого внимания, ни повышенного любопытства, должна была владетьсобой в совершенстве»8.
И что ей душу ни смутило, Как сильно ни была она
Удивлена, поражена,
Но ей ничто не изменило:
В ней сохранился тот же тон, Был так же тих ее поклон
(8, XVIII)
так А.С. Пушкин описывает Татьяну Ларину в момент ее встречис Онегиным. Светская женщина даже в самой неожиданной, «щекотливой» ситуациидолжна сохранять присутствие духа и внешнee спокойствие.
8 Князьков С.А. Быт Дворянской Москвы … // Москвав ее прошлом и настоящем. 1911. Т.8. С.47
«Они вышли в переднюю, сошли по лестнице; лакейпроснулся, велел подать карету, откинул подножки; она прыгнула в карету; и онпрыгнул в карету — и очутился подле нее.
Дверцы захлопнулись.
Что это значит? — спросила изумленная Зенеида.
Это значит, — отвечал Дмитрий, — что я хочу объясниться свами. Вы должны меня выслушать...
Он сжал ее так сильно, что если бы графиня не была графиня,она б верно закричала.
Да! — прибавил он. — Вы должны меня выслушать Графиня поняласвое положение.
Женщина, менее привыкшая к обществу, упала бы в обморок
Провинциалка кликнула бы на помощь гг. Никольса и Плинке.
Светская женщина не переменилась в лице». «Заметнабыла в ней с детства большая выдержанность: это был тип настоящей аристократки»,- говорил о своей матери А.В. Мещерский.
Было не принято посвящать других в подробности своей личнойжизни, вверять посторонним «тайны домашнего своего несчастья». «Перваяобязанность, возложенная на женщин — стараться возвышать мужа в общем мнении ипритворяться счастливою, сколько достанет сил и терпения».
«В наше время никакая порядочная женщина не дозволяласебе рассказывать про неприятности с мужем посторонним лицам: скрепи сердце даи молчи», — свидетельствует Е.П. Янькова.
Ревность к мужу, выставленная напоказ, — признак дурноготона. Императрица Мария Александровна с улыбкой называла «многочисленныесердечные увлечения·) Александра 11 „умилениями моего мужа“, однако,по словам ее фрейлины, „она очень страдала., Страдала и Софья АндреевнаТолстая, когда 22 июля 1866 года Писала в своем дневнике: “Нынче Леваходил в тот дом под каким-то предлогом… Она ему нравится, это очевидно, и этосводит меня с ума. Я желаю ей всевозможного зла, а с ней почему-то особенноласкова.
Провинциальная простота хитрее столичного искусства.
Провинциальное дворянство, с одной стороны, старалосьподражать манерам столичных аристократов, с другой — с неприятием относилось к»столичному этикету". Прямое подтверждение этому находим ввоспоминаниях Е.И. Раевской о жизни ее семьи в селе Сергиевском Рязанскойгубернии:
«В 20-х годах нашего века Рязанскую губернию называлистепною, и мало кто там живал из тех, которые, справедливо ли или нет,считались хорошим обществом...
Тот, кто читал „Семейную хронику“ Аксакова, помнитвпечатление, произведенное на молодую Багрову приездом ее к свекру в степь. Ксчастию, хотя матушка жила в первое время в двух сплоченных избах,произведенных в хоромы, но она жила дома, у себя, хозяйкой и свободной в своихдействиях. Привыкшая весь день заниматься нами, детьми, и, боясь, чтодеревенские знакомства помешают ей быть с нами неразлучной, притом сознаваячутьем то, чем были ее соседи, она сначала замкнулась в четырех стенах и ни ккому не поехала с визитом. Это поведение было противно всем правилам учтивостипо степным понятиям. Новоприезжие обязаны были ехать знакомиться со старожилами.Матушка прослыла гордячкой, московской комильфо, что по-степному равнялосьбранному слову.
Стали соседи ждать да поджидать первого визита новоприезжей,но, видя, что труд напрасен, они, конечно, из непреодолимого любопытства началиодин за другим являться в село Сергиевское — знакомиться. Первые появившиесянемедленно довели до сведения остальных, что „гордячка“ — вовсе негорда, напротив, Очень любезная, внимательная хозяйка, к тому же хороша собой.
Потекли к нам соседи со всех сторон. Это случилось с самогопервого пребывания родных в степи. Когда же, несколько лет спустя, мы изМихайловского переселились в Сергиевское, то мы, привыкшие к постоянномуобществу матери, скучали с нашими гувернантками, а матушка, хотя из вежливоститого не показывала, но так же скучала среди незваных гостей, с которыми неимела ничего общего. Одни сплетни, отсутствие всякого то образования илюбознательности, невыносимая ею игра в карты — вот то, что она в них нашла.
А туг являлись эти соседи, часто с целой ордой Детей,воспитанных по их образу и подобию, и оставались, по принятому у них обычаю,непрошеные, гocтить по два, по три дня, иногда и целую неделю. Maтушка пришла вотчаяние.
Домик тесный, куда поместить эту орду гостей? Одно она святособлюдала. Б нашу детскую комнату никогда с нами не помещала приезжих, боясьдля нас сближения с чужими детьми, в которых просвечивала уже испорченнаянравственность.
Но что делать? — на полу, в гостиной, В столовой навалятперин, а иногда для детей просто сена, покроют коврами, постелют поверхпростынями, одеялами, наложат подушек, и приезжие „вповалку“ на этомспят. Это их не смущало, не мешало продолжать своего гощения.
Между тем матушка с умыслом не спешила отдавать визитов. Наконецпоехала утром, посидела в гостях с час и велела подавать лошадей, которыхвперед запретила кучеру отпрягать.
Как? — с удивлением воскликнули хозяева. — Вы хотите ехать? Амы думали, вы останетесь у нас ночевать. (Это за восемь верст от дома!)
Извините, не могу.
Ну хоть откушайте у нас!
Извините, меня дети ждут к обеду.
Таким образом, матушка уезжала, возбудив негодование хозяев,отдавших уже приказ перерезать горло домашней птице, а может быть, и зарезатьбыка, чтоб угостить московскую гостью.
Мало-помалу, рассказывала матушка, отучила я соседейпоселяться у меня на несколько дней и приучила к утренним визитам. Они сталибояться быть не „комильфо“ и захотели хоть тем подражать столичнымMoдaм».
Итак, выделим два момента: «матушка прослыла гордячкой,московской комильфо, что по-степному равнялось бранному слову» и «ОНИстали бояться быть не „комильфо“».
С одной стороны, строй наших деревенских понятий не ладил сих образом мыслей, а с другой — их столичные манеры казались нам претензиями идаже надменностью, — пишет в «Записках» Д.Н. Толстой. В свою очередь,и они, вероятно, видели в нас закоснелую деревенщину, в чем они часто и былиправы".
Аристократический тон, царивший в «гостиных лучшегообщества», быт чужд провинциалам. Чтобы стать в провинции «своим»,следовало «избегать мелочных правил этикета», «у провинциаловдолжно и должно по необходимости покоряться их обычаям...»
Ф.Ф. Бигель дает примечательную характеристику столичномуаристократу Григорию Сергеевичу Голицыну, который был назначен пензенскимгубернатором: «Большая часть пензенцев были от него без памяти, и как небыть?.. губернатор еще молодой, красивый, ласковый, приветливый, принадлежащий ккняжескому роду, почитаемому одним из первых в России, в близком родстве сoвсем, что Петербург являет высокого и знатного при дворе...
Наш князь Григорий пензенский был аристократ совсем особогопокроя, совершенно отличный от брата своего Феодора, который настоящейтогдашней аристократии служил образцом. Он находил, что не иначе можноблистать, как в столице и при дворе… Его ласково-вежливое обхождение недопускало же никакой короткости с теми, с кем он иметь ее не хотел. Старший жебрат, напротив, охотно балагурил, врал, полагая, что со всеми можетбезнаказанно быть фамилиарен. Он любил угощать у себя, попить, поесть,поплясать. По-моему, он был прав; такими только манерами можно было тогдапонравиться в провинции; graпd geпr* князя Феодора там бы не поняли».
По-другому столичное дворянство реагировало на нарушениеправил этикета в светских гостиных.
Примечателен рассказ А.И. Соколовой об «импровизированном»бале в доме Н.В. Сушкова, где был объявлен конкурс на лучшее исполнение мазурки:
"М-те Мендт сбросила мантилью, подала рукусвоему кавалеру и понеслась по залу с прирожденной грацией и воодушевлениемистой варшавянки. Выбранный ею кавалер оказался достойным ее партнером, иживой, чуть не вдохновенный танец увлек всех присутствовавших… им усердноаплодировали… кричали «браво», и когда они окончили, то шумнопотребовали повторения.
М-те Мендт согласилась протанцевать еще раз, но тутслучился эпизод, для дома Сушковых совершенно неожиданный.
* Аристократический тон (фр).
Оказалось, что ботинки красавицы несколько жали ей ногу…Она согласилась пройти еще два или три тура мазурки, но не иначе, как безбашмаков, и, получив восторженное согласие мужчин и несколько смущенноесогласие дам, живо сбросила ботинки… и в белых шелковых чулках понеслась позалу...
М-те Сушкова была совершенно скандализована..." Снятьобувь в присутствии мужчин в то время считалось верхом неприличия. По-другому,наверное, и не могла отреагировать жена хозяина дома, Д.И. Тютчева, сестрапоэта, «выросшая В чопорных условиях прежнего „большого света“».
Слово «скандализоваться» выражает негативнуюоценку действий того, кто нарушил правила приличия. «Императрица довольнодолго беседовала со мной относительно своих детей. Я ей сказала, что быласкандализована манерами бонны великого князя Алексея», читаем в дневнике А.Ф.Тютчевой.
В то же время «нужно помнить, что многие грешат ненамеренно, а по незнанию, и оскорбляющиеся несоблюдением приличий в других,показывают еще меньше такта, чем сами обвиняемые».
С англоманией прочно входит в обиход понятие «светскогольва». Критикуя англоманов в очерке «Лев и Шакал», Ф. Булгаринпишет: «Лев везде является последним и заставляет ждать себя. В старину,когда господствовала чисто французская мода с ее вежливостью, надлежалоподходить с какою-нибудь милою фразою к хозяйке дома, подарить ласковым словцомхозяина и приветствовать всех гостей. У нас, на святой Руси, весьма долго ещевелся обычай целовать ручку хозяйке и важнейшим дамам. Теперь дама вам бы недала руки и провозгласила вас вандалом, если б вам вздумалось обратиться кстарому обычаю. Теперь приветствуют хозяйку только взглядом, и если Лев ееродственник или близкий знакомый, домашний друг, то берет хозяйку за руку ипожимает, как в старину делалось за кулисами, с танцорками. Хозяину довольно иодного знака головою, в доказательство, что он замечен Львом! На прочих гостейЛев только озирается: этим заменяется прежнее приветствие. Комплиментарныхпрелюдий к разговору, как бывало в старину, ныне нет никаких. Теперь начинаютразговор прямо с середины, так, что со стороны, когда не знаешь дела — вовсенепонятно.
Если б в старину кто-нибудь вошел в комнаты с тростью, толакей напомнил бы ему, что он, вероятно, забылся. Теперь входят с тростью впарадные комнаты чтоб пощеголять набалдашником!!!»9
9 Булгарин Ф.В. Очерки русских нравов. С92-93.
Заключение
Быт и нравы дворян регулировали не только праздничное, но ибудничное течение жизни. Самые обыденные моменты жизни дворян подчинялись правиламприличия: распорядок дня, одежда, обувь, еда " убранство интерьера", приемгостей, застолье и т.д. Эти правила были многочисленны. Они усваивались не безтруда с ранних лет, в процессе воспитания под руководством опытных наставников.Светское поведение не ограничивалось знанием правил хорошего тона. Одна изосновных функций этикета — сдерживать порывы, контролировать проявления эмоцийи инстинктов. «Приличия — это то, что при личности, как показатель еедостоинства, состоящего в том, что она уважает личность и в себе, и в каждомдругом человеке, сдерживая, обуздывая стихийные проявления собственной природы — биологической и социальной, — которые могут быть оскорбительны для другого».
Знакомясь с разнообразными проявлениями повседневной жизнидворянства, мы неожиданно открываем для себя некие глубинные, духовные ценностиэпохи.
Список использованной литературы
1. Ансело Ф. Указ. Соч. С.56.
2. Басаргин Н.В. Указ. Соч. С.315-316
3. Булгарин Ф.В. Очерки русскихнравов. С 92-93.
4. Дубровин Н.Ф. Русская жизнь вначале XIX в. // РС.1899. №2. С.251.
5. Князьков С.А. Быт ДворянскойМосквы … // Москва в ее прошлом и настоящем. 1911. Т.8. С.47
6. Лаврентьева Е.В., 2007 Повседневнаяжизнь дворянства пушкинской поры. Этикет. — 2-е изд. — М.: Молодая гвардия.
7. Неелов Д.Д. Мои воспоминания. РГБ.Ф.218 Карт.478. Ед. хр.11. Л.18
8. ОЗ.1825. Ч.24, С.148-149.
9. Сушков Н.В. Картина русскогобыта… // Раут. Ист. И лит. Сб.М., 1852. Кн.2. С.451-452.
10. Чужбинский А. Очерки прошлого //Заря.1871. № 6. С.225.