Ивановская ГосударственнаяСельскохозяйственная АкадемияРефератпо дисциплине: Историяпредпринимательского права
на тему: Российские предприниматели: Сидоровы, Крымовы, Дородновы и предпринимателиПриволжья
2010
ПланВведениеСломанноеколесоРазвивателиОснованиефабрик
Фабрики
Фабриканты
Фабричные
Предпринимательская деятельность вгоды революции
Разбуженные революцией
Предпринимательская деятельностьпосле революции 1917 года
ЗаключениеСписоклитературы
Введение
Возделывание льна и производство полотняных изделий на Русибыло широко распространено. Однако в допетровские времена лишь частичнольноволокно использовалось для домашнего ткачества, а в основном оно шло заграницу и возвращалось в Россию из Англии, Голландии, Бельгии, Германии идругих стран уже в виде полотна.
Петр Первый, положившийначало развитию многих ремесел в России, обратил внимание на ненормальность вэтой отрасли хозяйства: лен, уходивший за бесценок в другие страны, возвращалсяобратно дорогим полотном. Именно при Петре Первом начали широко строитьсяльняные мануфактуры, и в скором времени льняная промышленность стала самойкрупной среди других текстильных производств.
Наличие большого количества сырья и мануфактур для егопереработки, а также широкий сбыт продукции как внутри страны, так и за еепределами сделали льняную промышленность национальной отраслью, гордостьюРоссии. По изяществу и добротности русские полотняные изделия не уступализнаменитым голландским полотнам.
К началу XIX века в стране действовало большое числольноткацких мануфактур. Только в Костромской губернии было 22 предприятия.Работали они преимущественно на ручной веретенной пряже. Можно представить,каким нелегким был труд работницы, сидевшей всю долгую зиму при свете лучины икрутившей постылое веретено.
За месяц крестьянка могла заработать максимум полтора рубля.Естественно, что нельзя было прожить на пять копеек в день, а потому прядениесчиталось побочным заработком. Основным занятием по-прежнему оставалоськрестьянское хозяйство, земледелие.
Скоро крестьяне поняли, что продавать готовые изделиявыгоднее, чем лен и пряжу, и почти в каждой избе начали работать домашниестаны, которые ничем не отличались от станов, находившихся в мануфактурах.Поэтому, когда купец решал строить светелку или фабрику, он знал, что всегдабудет иметь готовых квалифицированных работников.
Появившиеся в начале XIX века самопрялки привели к увеличениюпроизводства льняной пряжи, но именно в это время в Россию начал широкопроникать хлопок и бумажная ткань. Плис, нанка, миткаль стали теснить полотно.
Началась конкуренция хлопка и льна. Все работы, связанные сольном, были ручными, малопроизводительными. В хлопчатобумажной промышленностипроизводство пряжи было машинным, что делало и ткань более дешевой, доступнойбеднякам. Поэтому спрос на полотно резко упал.
Попытки механизировать льнопрядение ни к чему не привели.Пробовали приспособить под лен хлопкопрядильные машины, но безуспешно.
В 1823 году правительство снизило цены на льняные изделия,что стало первым звеном кризиса льняной промышленности.В сороковых годах цена полотен составляла только половину первоначальной.
Была и другая причина кризиса — интенсивный ввоз английскоймашинной пряжи и полотен, которые успешно конкурировали не только с русскимполотном, но и с хлопчатобумажными тканями. Все это подорвало не только первыеопыты в механическом льнопрядении, но отбросило механизацию льнопрядения ильноткачества в России почти на четверть века.
«Центральными районами кризиса явились Костромская иЯрославская губернии. В самой Костроме, в результате кризиса, закрылись всеполотняные предприятия, кроме одного. Массовое свертывание льноткацкихмануфактур имело место в Кинешме, Нерехте и Писцове»*.
Не выдержав конкуренции, полотняные мануфактуры закрывалисьодна за другой, и владельцы их переходили к так называемому светелочномупроизводству. В больших избах-светелках устанавливалось десять-пятнадцатьстанов, куда собирались ткачи, в основном мужчины. Светелка, станы, сырье — всепринадлежало владельцу, а ткачи работали за сдельную плату, причем из неедва-три рубля в год шло на оплату помещения. У владельца обычно имелосьнесколько светелок, а центром их являлась контора, вкоторойприготавливались основы одновременно и для раздачи в дома. Отбелку, размоткупряжи и отделку полотна — лощение производили также в конторе.
Можно сказать, что полотняная промышленность едватеплилась. Созданная энергичными действиями Петра Первого, она уже через столет пришла в упадок. Хлопок, пряжа, ткани, ввозимые из-за границы, разоряли ибез того небогатую казну. Ясно было, что такое положение не может продолжатьсябесконечно. И вот в 1844 году была создана специальная правительственнаякомиссия для исследования состояния полотняных предприятий.
Побывав во многих бывших центрах русской полотнянойпромышленности, в том числе и в Костромской губернии, а также, посетивГерманию, Бельгию, Англию и Францию, члены комиссии установили главные причиныкризиса русского полотняного производства: несовершенство первичной обработкильна и отсутствие механического льнопрядения.
В те годы в России существовало предубеждение против машиннойпряжи, которую считали хуже ручной. Комиссия проверила справедливость такихутверждений и сделала вывод, что машинная пряжа по всем статьям лучше ручной:крепче, ровнее. Пряжа «разных рук» не могла сравниться с нею ни в качестве, нив цене.
«Тогда как в льняном деле совершались важные перевороты, —отметила в своем заключении комиссия, — наши фабриканты не ввели никакихусовершенствованных способов: все технические средства их остались те же, какиебыли за 120 лет при начале полотняного дела в России при Петре I»*.
Комиссия предложила провести рационализацию в пределах ручнойтехники. Но это не могло содействовать возрождению «национальной отрасли»русской промышленности. Можно было усовершенствовать прялку и ткацкий стан, ноот этого работы на них не переставали быть ручными, а следовательно,дорогостоящими.
Лишь после долгих споров, в 1848 году появилосьофициальное распоряжение правительства о поощрениях первым учредителяммеханических льнопрядилен, а также ткацких и аппретурных заведений. Владельцыфабрик — купцы первой гильдии — освобождались от налогов. Им передавались вбезоброчное пользование удобные участки казенной земли на все времясуществования фабрики с бесплатным отпуском леса на постройку фабричногоздания. Причем, если фабрика основывалась в течение трех лет со времениопубликования постановления, то учредитель получал обе привилегииодновременно**.
Но даже эти весьма значительные льготы мало когособлазнили. Слишком много было примеров бесцеремонного отношения к полотняныммануфактурам со стороны правительства, чтобы осторожные русские купцы сразуповерили в такие посулы.
Все же кое-где в России стали основываться механическиельнопрядильни. Но дело шло робко, с оглядкой, а полотна требовалось много,особенно для военного и морского ведомств. Видя, что русские купцы неторопятся, правительство не нашло иного выхода, как в 1850 году снизитьтаможенный тариф на ввозимые из-за границы изделия, благодаря чему за трипоследующих года импорт льняных тканей увеличился вдвое. Так была подорванапоследняя вера в гарантию царских постановлений.
Закрывались даже те мануфактуры, которые работали толькосамый выгодный товар, другие переходили на хлопчатобумажные ткани.
Сломанное колесо
В 1844 году правительственная комиссия, изучавшая состояниеполотняной промышленности, приехала в Костромскую губернию. Посетив Нерехту,Середу-Упино, чиновники ехали в Плес. При переезде вброд через неглубокуюречушку Шачу, возле села Яковлев-ского, у прогонной кибитки развалилось колесо.
С горем пополам дотянулась подвода до ближайшей кузницыСосипатра Сидорова. Не впервой приходилось ему чинитьколеса, ковать лошадей — можно сказать, тем и жил. Гости беседу завели: есть ли окрест ткацкие заведения, вкоторых лен работают?
— Как не быть, — ответил Сидоров. — Почитай, в каждом домуесть, но теперь больше для себя работают. Правда, в Плесе Ермолин с Зубаревым —тамошние купцы — раздают пряжу на домоткачество, да говорят, и те свертываютдело. Никакого прибытка не стало. Да и заморский товар перешибает наш.Крестьяне и льну стали меньше сеять. Тоже нет сбыту. Одним словом — хромает этодело, вроде вашей повозки.
— А раньше?—спросил чиновник.
— Раньше и говорить нечего. Весь край в основном кормилсяэтим делом… А вы, случаем, не мануфактуру ли в наших местах надумали ставить?
— Нет, у нас дело важнее. Государственное. Надо нам уяснить,отчего полотняный промысел захирел, да как его вновь поднять.
— Охотников подымать немного найдется.
— Кто начнет, тот не прогадает. Есть прожекты о большихльготах для первых фабрикантов. Так что бросай молот и заводи полотняное дело.
— Куда уж нам, — отмахнулся Сидоров.
Чиновники уехали, а разговор с ними не давал Сидорову покоя.Хоть и не тоже бросать промысел, которым дед и отец занимались, да ведь если всамом деле будут льготы, то можно сколотить капиталец, а там видно будет,расширять дело или бросать*.
Нет, не сразу стал Сидоров заводить контору. Без малого год,со всех сторон подбирался он к новому делу, которое отныне станет не толькоглавным в его жизни, но и перейдет к сыновьям и внукам.
Здравый смысл вроде бы подсказывал, что надо заниматься нельном, а хлопком. За примерами далеко ходить не нужно было. Ивановские ивознесенские купцы озолотились на переработке хлопка. Дела они вели так широко,что вскоре начали испытывать большую нужду в рабочих руках, и крестьяне дажеиз-под Яковлевского потянулись в Иваново и Вознесенск.
Но Сидоров понимал и другое. Россия своего хлопка не имела, аСредняя Азия, Египет, Северо-Американские Соединенные Штаты могли в любоймомент отказать в поставке его, что и случалось впоследствии не однажды. Лен жевсегда был под рукой. Важным было и то, что земли не хватало для довольногустого населения Нерехтского уезда, так что недостатка в рабочих руках небудет.
Всю зиму 1845 года разъезжал Сидоров по ярмаркам, скупалльняную пряжу. Стоила она дешево — полтора рубля пуд, а при покупке оптом итого дешевле. Почти все деньги свои пустил на пряжу, а дом и двор превратил всновальню. И взрослые, и дети занимались размоткой пряжи, готовили основы.Вскоре своим яковлевским крестьянам, а потом и в соседние деревни, началСидоров раздавать основы. Всех ткачей знал в лицо, потому на первых порахотдавал без расписок, под честное слово. Условия были просты: получай образчиктовара — скатерть, салфетку или дорожку, а расчет в конце работы — по полторарубля с основы.
Пока по деревням стучали станы, Сидоров переделал кузницу вбучильню, где с помощью золы отбеливал товар. Длинные холсты расстилались налугах вдоль Шачи и белились росою и солнцем.
Дела шли на лад, Сидоров уже выкупил свидетельство плесскогокупца второй гильдии и думал о расширении конторы. Но в 1847 году в Яковлевскомслучился пожар. Сгорел дом и у Сидоровых. Все думали, что на этом незадачливыйкупец успокоится, но к осени он уже отстроил новый дом и большой сарай длясновальни. Дело пошло шибче прежнего, и стал он прижимать крестьян как мог. Попримеру других купцов, выдавал основы с весу, готовый холст и другой товарпринимался тоже с весу. Весь же секрет состоял в том, что пряжу и основыСидоров хранил в сыром помещении, а товар принимал максимально просушенным.Нередко получалось так, что ткачи не только ничего не зарабатывали, нооставались должниками.
При приемке Сидоров раскидывал товар на три кучи: хороший,похуже и совсем порченый...
— Да ты что, креста натебе нет, — возмутился однажды старый ткач Волгин. — Где ж ты усмотрел тутпорчу?
— Ты помолчи,— отвечал Сидоров,— по деревне, может, и сойдеттвой товар, да я ведь его для города делаю. А там за него полцены дадут. И ятебе полцены даю за работу. Да за дюжину салфеток вычту — совсем испорчены. Такчто вот тебе полтора рубля и будь доволен.
Вскоре, по наущению Волгина, ткачи пришли к Сидорову изаявили, что если он не будет платить по справедливости, они отказываютсясдавать наработанный товар.
Дело разбиралось в суде. Крестьяне не признавали записей,сделанных в книгах Сидорова. И суд разъяснил, что взыскать с крестьян убыткиможно лишь по их распискам, заверенным у нотариуса. А так как заверять каждуюрасписку было накладно и хлопотно, поневоле пришлось Сидорову вести расчетыболее справедливо.
Снижение таможенного тарифа на полотняные изделия в 1850 годуоказалось на руку Сидорову. Не выдержав конкуренции с заграничным товаром, дажекрепкая фабрика Затрапезнова-Яковлева в Ярославле, вырабатывавшая узорчатыельняные скатерти и салфетки, вынуждена была сначала сократить переработку льна,а затем и вовсе перейти на хлопок. Больше серьезных конкурентов у Сидорова небыло. Правда, в селе Великом Ярославской губернии купцы Иродов и Локалов тожезавели полотняное дело, но они только начинали и пока не могли тягаться сСидоровым.
Крестьяне Нерехтского уезда, где лен превратился вмонокультуру, не знали куда сбывать волокно, пряжу, холсты. Сидоров пользовалсямоментом, скупал все за треть цены, и перед Крымской войной на него ужеработали сорок больших деревень. Тогда-то Сидоров и стал искать купцов, которыесогласились бы строить льнопрядильни. Но охотников среди них пока ненаходилось.
Наступил 1853 год. Началась Крымская война. Россия, разорвавотношения с Англией и Францией, нуждалась в большом количестве полотна,особенно парусного. Чиновники морского ведомства разъехались по многимгуберниям и предлагали заключить контракты на такие суммы, которые местнымкупцам и не снились. Это дало толчок к интенсивному возрождению и развитиюрусской полотняной промышленности.
Вспомнили купцы о предложении Сидорова, и теперь уже ониехали к нему, стремясь заручиться гарантией на сбыт пряжи с будущихльнопрядилен, которые намеревались срочно возводить. Именно Кострома,Яковлевское и Нерехта явились центром возрождения льняной промышленности.Многие исследователи истории льняной промышленности указывают на большиезаслуги Сидорова в этом деле.
«Первым проводником машинной пряжи в Костромской иЯрославской губерниях был С. Сидоров. Он рассеял предрассудки против нее. Заним потянулись владельцы других льноткацких предприятий Костромской и Ярославскойгуберний. Под влиянием появившегося спроса на машинную пряжу в с. Яковлевском идругих местностях Нерехтского и Костромского уездов и прилегающей к ним частиКинешемского уезда возникла в 1853 году в г. Костроме льнопрядильня бр.Зворыкиных, а в 1854 году была возведена льнопрядильня Крейцером на р.Солонице»*.
Механические льнопрядильни построили Дьяконов и Сыромятниковв Нерехте, Брюханов и Зотов в Костроме. Пряжу они выдавали уже в 1854 году, аих основным покупателем, как и у братьев Зворыкиных, был С. Сидоров.
Этот хитрый, оборотистый и плутоватый мужик за короткое времястал одним из богатейших людей в округе, наживаясь на труде деревенских ткачей.
Развиватели
После Крымской войны, в 1857 году, в льняной промышленностивновь наступил кризис, причем жесточайший. Закрывались фабрики, всельнопрядильни сократили производство. Но Сидоров от этого не пострадал: отсутствие фабрики позволялоему всегда вести дело так, что товара выпускалось ровно столько, сколько можносбыть. И все же, несмотря на трудное время, он начал строить фабрику:деревянное здание на тринадцать ручных станков, где предполагалось работатьстоловое белье с вытканными монограммами, в основном по заказам богатых домов.Строительством занимался старший сын Мефодий.
Сам Сидоров занялся не менее важным делом — скупкой земли уместных крестьян. Он понимал, что стоит ему со временем завести механическуюфабрику, обучить людей и наверняка найдутся конкуренты, которые под бокомпоставят свои заведения. Этого он допустить не мог.
Первым делом Сидоров выторговывал участки, расположенныевдоль рек, так как без воды ни ткацкая, ни тем более отделочная и отбельнаяфабрики работать не могут. Цены на землю были не очень высокими.
На самодельной карте, вычерченной землемером, Сидоров почтикаждую неделю закрашивал все новые и новые участки «своим» цветом. Нооставалось еще много участков, хозяева которых не соглашались продать землю,или требовали очень высокую цену. И все же Сидорову удалось скупить околотрехсот десятин земли вокруг Яковлевского.
Но никакое количество земли не могло оградить Сидорова отконкурентов. Первый из них появился сразу же после войны. Это был Е. С.Крымов. В самом Яковлевском построил контору для раздачи основ, несколькосветелок в соседних деревнях и ткачи охотно шли к нему.
Крымов был родом из Яковлевского,работал ранее у вичугских фабрикантов Миндовского и Коновалова. Пользовался уних кредитом, покупал на ярмарках пряжу, часть из которой перерабатывала егожена, часть отдавали другим мастерам. Весь товар сдавался кредиторам дляотделки и продажи. Доход был невелик, но дело шло.
Как потом получилось, никто не ведает, но с началом Крымскойвойны, Крымова взяли в ратники. То ли не угодил чем хозяевам, то ли они увиделив нем будущегоконкурента, а может, не хватало денег откупиться, но вконце концов Крымов попал на фронт. Служил каптенармусом и вернулся, видать повсему, богатым человеком.
Пройдет не так уж много времени, иКрымов станет вторым после Сидорова. В центре села поставит роскошный дом. Житьбудет скрытно, всякой огласки бояться пуще огня.
Крымов славился, как один из полотняных фабрикантов, умеющихвыбирать рисунки для своего товара.
Эта способность дала ему возможность отделать внутреннюю обстановку своего дома нетолько богато, но и со вкусом. Светло-сиреневый шелк, затканный букетами алыхцветов, которым была отделана вся гостиная, приятно гармонировал свысеребренною люстрою, бра в виде грифов и остальными предметами электрическогоосвещения. Вся эта обстановка еще более выигрывала от контраста своей роскоши сгрязью захудалой деревни, тянувшейся от самых окон палаццо.
Крымов, благообразный на вид, небольшого роста, полныйстарик, был одет в обыкновенную русскую сибирку серого цвета и сапоги свысокими голенищами...
Бывший крестьянин с помощью своего ума, рук, да преданнойлюбящей жены, сумел превратиться из простого ткача во владельца двух крупныхфабрик с большим количеством рабочих и дать бедно жившим до сих пор своимземлякам верный и хороший заработок.
Основание фабрик
После отмены крепостного права часть крестьян,поверив, что отныне для них начинается новое счастливое время, бросили фабрикии вернулись в деревни, на землю.
В эти годы особенно тяжелый кризис был в хлопчатобумажнойпромышленности, причем не столько из-за отмены крепостного права и оттока рабочихс фабрик, сколько от того, что недоставало хлопка. Во время гражданской войнымежду Севером и Югом в Северо — Американских Соединенных Штатах в Россиюсовершенно прекратились поставки хлопка, цены на него повысились,соответственно вздорожали хлопчатобумажные изделия.
Все это резко, хотя и временно, подняло роль полотнянойпромышленности.
В 1862 году Сидоров построил трехэтажное каменное зданиеткацкой фабрики на 35 ручных станов. Кроме того на него в окрестных деревняхработало еще около 700 станов.
В 1870 году Сидоровым была торжественно открыта механическаяткацкая на 200 станков. Но продолжали работать как ручная ткацкая, так иткачи-надомники. Все сложно-узорчатые и камчатные изделия по-прежнемувырабатывались на ручных станках, а на механических — только гладьевые ткани.Одновременно была пущена и отбельно-отделочная фабрика.
1870 год Сидоров считал годом основания не толькомеханической фабрики, но и всего своего дела, скромно указывая во всех отчетах,что «ручное производство началось в 1848 году». И действительно, прошлые доходыбыли настолько мизерны по сравнению с нынешними, что их вполне можно было и небрать в расчет. Поэтому 1870 год по праву считается годом основанияЯковлевского льнокомбината.
Успехи Сидорова не давали покоя многим. Несмотря на егокрепкую руку и капиталы, которые позволяли разорить любого конкурента, все же вЯковлевском и окрестностях было около двадцати ручных фабрик и раздаточныхконтор. Большинство из них быстро захирели, но владелец одной конторы —Дороднов, оказался изворотливее других и скоро «выбился в люди».
В полверсте от Яковлевского, возле небольшой деревенькиВасилево, он построил в 1864 году сновальню, ручную белильню и раздавал основыкрестьянам.
В 1870 году, по примеру Сидорова, он возвел каменное здание,в котором вырабатывалось исключительно столовое белье. Но в отличие отСидорова, у Дороднова все станки были ручными.
В 1879 году Крымов покупает у рогачевских крестьян водянуюмельницу и рядом начинает строить бучильню. Через год он построил два каменныхкорпуса: трехэтажный для ручных станков и двухэтажный для механических.
Так возникли в Яковлевском три крупные фабрики. Это былоочень бурное десятилетие для полотняной промышленности.
В 1880—1881 годах во всей русской промышленности наступилсильный застой. Льняная промышленность оказалась в критическом положении,особенно фабрики, вырабатывающие низкие сорта льняных тканей. Если раньше их восновном покупала армия, то теперь в войсках льняные ткани было замененыхлопчатобумажными. Кроме этого на рынке появился джут — материал более дешевыйи прочный, чем лен.
Особенно сильно пострадали фабрики Костромской губернии и, вчастности — яковлевские. Сидоров, Дороднов и Крымов началисокращать рабочих. Часть из них возвратились на землю, но были и такие, которымидти было некуда.
Воспользовавшись безвыходным положением рабочих, яковлевскиефабриканты сократили расценки, уменьшили поденную плату. Положение осложнялосьс каждым днем и, если Сидорову обещаниями и угрозами удалось немного успокоитьрабочих, то более бесцеремонные Дороднов и Крымов просто указывали на ворота ибез всякого предупреждения урезали плату.
Разобщенные рабочие, теснимые и хозяевами, и полицией, немогли отстоять свои права. Всякого, кто пытался протестовать, сразу же выгонялис фабрики, а на его место готовы были прийти десятки голодных работников,согласных и на половинную оплату.
Этот кризис был самым долгим — до 1887 года. Но через тригода все повторилось, и лишь с 1895 года начался новый подъем, вызванный восновном строительством железных дорог. Благодаря этому, фабрики стали лучшеснабжаться сырьем, а фабриканты получили практически неограниченный рыноксбыта.
Фабрики
С большим запозданием по отношению к западным странам,с огромными трудностями, продираясь сквозь феодальную рутину, русскаяпромышленность начала механизироваться лишь в 60-х годах. Рабочие, в частноститкачи-надомники, видели в механических станках ту темную силу, котораянеумолимо надвигается на них, отбирая работу и хлеб.
Местные крестьяне с трудом привыкали к фабрике. Ведь раньшеони смотрели на ткачество как на побочный заработок в свободное от хозяйствавремя. И на ручной фабрике они еще имели относительную свободу, моглинаниматься на любой срок, а летом, как правило, ткачеством не занимались.Теперь же все изменилось. Рабочий оказался «настолько втиснут в железные рамки,он настолько зависит от машины, что его личная воля и чувства совершенностерты: он должен 12—13 часов дышать испорченным воздухом, и он дышит имнепрерывно столько часов, сколько полагается между перерывами работы, никогдане меньше»*.
Что же представляли собой фабрики яковлевских купцов в начале80-х годов?
В пяти каменных двухэтажных зданиях у Сидорова было 260механических и 150 ручных ткацких станков. На фабрике работало 740 человек. Посоставу и возрасту: мужчин 400, женщин 150, подростков до 12 лет — 40 человек,от 12 до 18 лет — 150. Кроме этого, на Сидорова работало около 600ткачей-надомников.
Тяжелые условия жизни вынуждали крестьян отдавать занищенскую плату детей на фабрики. Работали они наравне со взрослыми по 13—14часов в сутки, но если первые могли заработать от 8 до 18 рублей в месяц, тодети получали только до восьми рублей. При этом следует иметь в виду, что онивыполняли самые тяжелые работы, находились на самых пыльных участках.
Лишь в 1882 году был принят закон, запрещающий работу детейдо 12 лет.
До середины 90-х годов XIX века в России не было и законов,ограничивающих рабочий день. Только в 1897 году, в результате упорной стачечнойборьбы пролетариата, правительство вынуждено было издать закон о сокращениирабочего дня до 11,5 часа. Но эти законы мало что изменили в положении рабочих.Капиталисты находили множество способов обойти их.
Работа на фабрике шла круглый год. Выпускались полотна,холст, полотенца, скатерти и салфетки — всего до 300 сортов и 120 рисунков. Вгод производилось всех изделий на полмиллиона рублей, а сбывался товар, в
основном через ежегодную Нижегородскую ярмарку, гдекостромские купцы имели свой полотняный ряд.
В 1882 году Сидоров участвовал во Всероссийской техническойвыставке и за свои изделия получил первую золотую медаль, которая помогла емудобиться правительственных заказов: ручной товар шел в основном царскому двору,машинное полотно — военному ведомству. Именно постоянные заказы позволилиСидорову почти безубыточно пережить кризис в полотняной промышленности1873—1876 годов. В эти же годы он открыл свои магазины в Петербурге, Москве,Харькове.
На сидоровской фабрике имелись две паровые машины, общей мощностью 55лошадиных сил. Работа была «денная» и сменная. Днем работали по 13 часов, всменах— по 8. Но отработав смену, рабочий через 12 часов вновь шел на фабрику.Таким образом, рабочий день у него был 12 часов.
Рабочих дней было 260 в году. На пасху фабрикизакрывались на 13 дней. На этот период все рабочие рассчитывались и послепраздника принимались вновь. Второй полный расчет был осенью. Такая системабыла принята почти по всей России и позволяла фабрикантам каждый разизбавляться от неугодных работников, снижать расценки, вводить новые, более жесткиеправила. Осенью, когда предложение в рабочей силе опережало спрос, расценкиурезали предельно. И рабочие ничего не могли поделать, даже объявитьзабастовку, так как еще не были приняты на работу.
Каждому рабочему Сидоров выдавал по две расчетные книжки:одну товарную, куда вписывали сработанный товар, другую расчетную, в которуювносили заработок за месяц и вычеты: забор товаров из фабричной лавки, штрафы ипрочее.
Табель о штрафах был настолько велик, что не было никакойвозможности избежать денежного начета. Наказывали за все: за порчу товара, запронос на фабрику табака и спичек, за ругань, недобрый взгляд на подмастерьяили управляющего фабрикой. Всего за год Сидоров наказывал рабочих в среднем на1200 рублей. Но затопосле, на пасху, он «щедро» раздавал подарки— ситцы на платья и рубашки.Подарки покупались на деньги из штрафного капитала, тоесть шли из кармана рабочих.
У Крымова, как и у Сидорова, фабрика состояла из двух отделений:ручного и механического. Первое находилось в Яковлевском, в так называемом«полевом корпусе». Механическое — возле деревни Рогачево. Кроме этого имелисьбельное и отделочное производства. Все помещалось в двух каменных зданиях.
Фабрика работала круглый год и выпускала исключительнольняные изделия. (Сидоровы частично использовали хлопок как для выработкимиткалей, так и полульняных тканей). Станки приводились в движение паровоймашиной и водой — от плотины бывшей мельницы.
На 70 механических и 130 ручных ткацких станках работало 300человек. Из них 210 мужчин, 20 женщин и 70 подростков от 12 до 18 лет, причембольшинству из них было 12—13 лет. Еще тысяча человек работали на Крымова вокрестных деревнях.
Работа на фабрике производилась с 4 часов утра до 8 вечера.Товар вырабатывался гладкий, узорчатый и цветной шириною от десяти вершков дотрех аршин, причем более изящный, чем у Сидорова. За год производилось товарана триста тысяч рублей, а сбывался он через Нижегородскую ярмарку и собственныемагазины в Петербурге и Москве.
Зарплата рабочих у Крымова была немного выше, чем на фабрикеСидорова. Так, если Сидоров платил ткачам 8—12 рублей в месяц, то Крымов 10—23рубля. Подростки соответственно получали 4—8 рублей у первого и 5—12 рублейу второго. Такая «щедрость» была вызвана не справедливыми побуждениями, а тем,что позволяла Крымову переманивать от Сидорова и Дороднова наиболее искусныхмастеров. Позднее, когда фабрика наберет необходимый комплект рабочих изакончится кризис, Крымов, по требованию Сидоровых и Дородновых, уравняетзарплату.
Фабрика Дороднова была менее совершенной. В двух- и трехэтажных корпусахразмещалось 140 ручных ткацких станков. Бельная тоже быларучная. Прямо на реке Тахе стоял полуразвалившийся амбар с полом, настланнымнад водой. Из «двигателей» имелся лишь двуконный привод для отделочной мастерской.
На фабрике работало 210 человек: 150 мужчин и 60 подростков.Кроме того, по заказам фабрики работало около 500 ткачей-надомников, в основномзимой.
К Дороднову шли работать охотнее, так как ежегодно фабриказакрывалась на июль и август, что позволяло крестьянам вовремя управиться ссенокосом и уборкой.
Несмотря на чисто ручной труд, Дородновы продавали в годтовара на 140 тысяч рублей, причем товар был семидесяти видов и сортов.
Каковы же были условия работы на яковлевских фабриках?
В 1879 году фабрики обследовал помощник врачебного инспектораКостромской губернии М. А. Невский.
У Сидорова он обнаружил, что рабочий день длится не 12, а 14часов, очень много 8—10-летних детей. «В ткацких отделениях, особенно ручных,пыльно и довольно душно: запах неприятный и тяжелый вследствие отсутствиявентиляции и тяги испорченного воздуха.В шпульном, сновальном и другихотделениях не было даже форточек. Шестерни машин ничем не ограждены «и ужене раз калечили рабочих. Все фабричные отбросы выливались в реку Шачу.*
Наиболее страшные условия работы были в бельной. В помещениистоял едкий запах кислот и щелочей, разлитых на полу. Лица работников былибледные, желтые: такое впечатление, что здесь работают одни старики. Дажекрепкий организм не выдерживал в таких условиях более двух-трех лет.
Сначала на фабрике рабочим бельной давали молоко, но вскореСидоров заменил его «луком вволю», что, по его словам, полезнее, так как«убивает всякий яд внутри». На самом же деле лук, вотличие от молока, почти ничего не стоил фабриканту.
У рабочих бельной через год-два пропадал аппетит и, окончивсмену, они «приходили в себя» лишь после стакана водки. Но когда уже и водка непомогала, то просились на более легкую работу. Как правило, их не переводили,так как знали, что он уже не работник и, как тогда говорили, скоро «уйдет вМогилев», то есть в могилу.
Еще хуже были условия на фабриках Крымова и Дороднова. Тамвообще нечем было дышать, и даже видавший виды инспектор, выйдя на воздух,вынужден был сидя переждать первое время, пока пройдет тошнота иголовокружение.
Больница у Крымова и Дороднова была общая на две кровати.Одним словом, — для отчета.
Особенно возмутила Невского «находчивость» Дороднова, которыйустроил отхожее место для рабочих прямо над рекой.
Необычно для того времени прозвучали выводы Невского опосещении фабрик в селе Яковлевском. Выводы эти, направленные противфабрикантов и невыносимых условий, которые они создали для труда, никакихпоследствий для рабочих не имели. Последствия, как и следовало ожидать, былидля самого Невского. Яковлевские фабриканты пожаловались на него губернатору.
Ровно через год после обследования яковлевских и другихфабрик губернии Невский собрал все акты обследований за последние годы ивыпустил отдельной книгой: «Материалы по санитарному делу Костромскойгубернии». Объединенные вместе, они рисовали жуткую картину поистине каторжныхусловий труда и быта рабочих.
Невский писал:
«Г. г. фабриканты! В недолгий период времени руками местныхкрестьян вы приобрели миллионные капиталы, капиталы эти, как сказочныебогатыри, растут не по дням, а по часам. Когда же вам придет благая мысль, чтовы откроете свою казну и уделите из нее хотя небольшую лепту на пользу бедныхрабочих? Они нуждаются в самом крайнем и необходимом. Им нужен:
1. Приют при фабриках. Устройте им помещения теплые иудобные, чтобы фабричные рабочие, полубосые и полуодетые не уходили в своидеревни для ночлега, особенно ночью и в ненастную погоду.
2. Им нужна медицинская помощь — устройте ее честно, ипо-человечески, ведь у рабочего главный капиталл — его здоровье. Да не служатли ваши больницы только вывескою мнимой медицинской помощи...
3. Устройтенадлежащую вентиляцию в ваших мастерских и фабриках, чтобы рабочий не задыхалсяот духоты, пыли и вредных газов… Это также не требует непосильных для васрасходов, между тем спасет не одну тысячу жизней человеческих.
4. Помогите улучшению благосостояния рабочего, устройтессудо-сберегательную кассу, куда бы рабочий мог снести на черный день несколькогрошей, заработанных в поте лица, от окружающих фабрику кулаков и кабатчиков,которые, как звери, подстерегают свою добычу и, как пиявки, высасываютпоследнюю копейку у пригнетенного житейской нуждой рабочего люда.
Давно уже пора обратить серьезное внимание на гигиеническоесостояние ваших фабрик! Неужели все ждать кары закона, по пословице «пока громне грянет...»?
Пора, наконец, местному обществу, земству и кому ведать сиенадлежит сделать так, чтобы фабрики не были местом горестей и печали»*.
Хорошо понимая, что после таких выводов вполне может прибытьболее авторитетная комиссия, фабриканты обвинили Невского в клевете ипожаловались на него губернатору.
В своей жалобе фабриканты писали, что они денно и нощнопекутся о народном благе, на свои деньги устраивают больницы, щедро одариваютрабочих на праздники, и вообще, делом своим занимаются не ради выгоды, которойи нет вовсе, а опять же для пользы народа и его лучшей жизни. И после этогокакой-то санитарный чиновник, побывавший с наскоку в Яковлевском, одним чохомобъявляет фабрики местом горестей и печали, местом, где гибнут рабочие.
Далее в жалобе шелдлинный перечень затрат на неблагодарных рабочих, которые все здоровы, и запоследние десять лет на фабриках умерло всего два человека, да и то по своемунедосмотру.
— Ваше превосходительство, — объяснял Невский губернатору, —фабриканты вводят вас в заблуждение. Так обманулись многие авторитетныемедицинские комиссии. Их тоже удивляло: как это, работая в таких ужасныхусловиях — пыль, вредные газы, ядовитые пары — больных рабочих совсем мало.Меньше, чем должно быть. А фокус оказывается совсем простым: стоит человеку почувствоватьнедомогание — он уходит в больницу или к себе в деревню, а на его местоприходит новый человек со здоровыми легкими. Вот и получается, что на фабрикевсе шитокрыто, зато в окрестных деревнях теперь самая распространенная смертьот чахотки. Фабриканты ловко перепутали карты и готовы каждому совать в нос«убедительную статистику» болезней, смертей и увечий по вине фабрики. Вот ивыходит, что нынешние рабочие у них относительно здоровы, а скольких онипокалечили, загнали в могилу… Обман, один обман. Купцы даже из больницыумудрились выколачивать прибыль. Больница дает Сидорову более двух тысяч доходав год. Он удерживает со своих рабочих за медикаменты почти по четыре тысячи вгод. Вот их истинное благодетельство...
Что же изменилось после всего этого на фабриках? На самихфабриках ничего. Правда, купцы решили устроить общую больницу. На окраинеЯковлевского поставили деревянный дом на десять больничных коек. За счетСидорова содержалось пять коек, Крымова — три, Дороднова — две. В итоге рабочиепочти ничего не выиграли, зато выиграли «благодетели». Теперь уже не надо былоплатить двум врачам и двум фельдшерам. Достаточно было одного врача и одногофельдшера.
Пройдут еще многие годы, почти четверть века, покаяковлевские рабочие поймут, что бесполезно уповать на совесть фабрикантов,поймут, что только они сами, объединенные общим бесправием, гнетом,несправедливостью, должны сплотиться и бороться за свои права.
Фабриканты
Долгое время все три семьияковлевских фабрикантов жили особняком, стараясь при каждом удобном случаеподсидеть соседа и остаться в Яковлевском полновластным хозяином. Когда неудавалось подчинить себе конкурента мерами экономическими, в «оборот» пускалидетей, которые с малых лет приучались к делу.
Дети яковлевских купцов жили среди роскоши и богатства,окруженные нищетой простолюдинов. С детства им вбивали в головы, что ихродители — главные люди в округе, без которых «вся чернь давно бы передохла сголоду».
Если старики-фабриканты еще иногда вспоминали о своем быломродстве с рабочими и гордились тем, что за счет своей изворотливости и сметкидобились всего — богатства, славы, почитания, то их дети не чувствовали никакойсвязи с фабричными. Именно второе поколение яковлевских купцов отличалосьнаибольшей жестокостью. И лишь в третьем поколении, под влиянием образования,революционной обстановки, кое-кто из детей решится на протест. С такимиродители поступали круто: либо лишали наследства, либо пускали молву об ихдушевной болезни.
В первую очередь яковлевские купцы решили переженить детей,перетянуть к себе часть капитала соседа в виде приданого, а затем, через своегочеловека, иметь полную картину дел и замыслов конкурента. Поэтому, несмотря набогатое приданое, к невестке в доме относились настороженно, о делах при нейстарались не говорить. Но очень скоро невестка входила в дела мужа и с большойготовностью предавала интересы отца или братьев.
Расторопнее других оказался Дороднов. Старшего сынаАлександра он женил на дочери Сидорова Аскитрии, аМефодия — на дочериКрымова Марии. Дочь Крымова Капитолину выдали за управляющего фабрикойСимонова… Крымов поначалу воспротивился этому браку, но ради продолженияфабричных дел, смирился. И так далее. Но в третьем поколении, через замужестводетей, уже стремились породниться с людьми не столь богатыми, сколько сположением, так как это обеспечивало «выход в свет», позволяло успешнее вестидела, добиваться выгодных заказов.
Однако, несмотря народство, дружбы между фабрикантами не было. Все жили особняком, замкнуто,скрытно. Дома строились на один манер: роскошная парадная зала с лепкой ипозолотой, с дорогой посудой для приемов знаменитых гостей. Но почти всегда этазала стояла запертой и лишь накануне приезда гостей ее отворяли, проветривализастоялый воздух, вытирали пыль. Остальные помещения — обычные, недорогие.
Одежда, привычки, замашки, манера разговора — брезгливая,надменная, тоже были одинаковыми. Все это как зараза переходило от одного кдругому. Объяснение всему было простым: не имея светского образования илидостойных примеров для подражания, вчерашние крестьяне, а нынешние купцыкопировали друг друга во всем. Невежество было одной из характерных чертрусского купечества, особенно в первом поколении.
Сами хозяева учились мало, детей тоже не особенно приучали к«пустым занятиям». Что же касается рабочих, хозяева предпочитали такжепринимать неграмотных. А тех, что выписывали газеты, тотчас выгоняли с фабрики.Конечно же, под другим предлогом.
Одновременно со строительством фабрик в Яковлевском возникаликабаки, трактиры, лавки. Сидоров первый в 1876 году открыл свою лавку. Цены вней были таковы, что по 15—20 копеек с каждого рубля оставались владельцу ввиде чистой прибыли, а это составляло в год около десяти тысяч рублей. Конечно,рабочие могли брать товар у других лавочников, но весь фокус состоял в том, чтодругие отпускали за наличные, а Сидоров давал в долг, под запись в расчетнойкнижке. Крохоборство Сидорова доходило до того, что цены на товары были тольконечетные. Например, фунт сахара стоил 11 копеек. А если покупатель брал,допустим, полфунта, то платил уже шесть копеек. Полушка шла в доход купцу.
Однажды фабричная инспекция снизила в лавке Сидорова цену закусок мыла с 13 до 12 копеек. После долгих споров и доказательств, что «этомыло братьев Дряхловских, а значит лучшее в России», Сидоров предпочел вместо12 копеек — одиннадцать. Но каждый кусок стал резать пополам и продавать пошесть копеек. Казалось бы, какая разница: продавать один кусок за 12 копеек или две половинки за ту же цену? Оказывается былавыгода: «дешевое» мыло брали спорее*.
Обирая рабочих на чем только можно было, купцы в каждыйприезд губернатора, полицмейстера или другого именитого гостя, устраиваликутежи, на которые уходили сотни и тысячи рублей.
Пуще огня боялись фабриканты, как бы их дети не пустили поветру сколоченные богатства.
В 1884 году Сидоров добился разрешения учредить паевое«Товарищество льняной мануфактуры Сосипатра Сидорова», капитал которогосоставлял миллион рублей.
В 1886 году, после смерти В. Дороднова, его сыновья Александри Мефодий организовали фирму «Торговый дом Василия Дороднова сыновья». Дела уних шли настолько успешно, что уже через два года они пустили механическуюткацкую и бельно-отделочную фабрики.
Так «вели дела» яковлевские фабриканты, подчиняя все одному:больше денег, любыми путями*.
Фабричные
Возникновение фабрик в Яковлевском оказало своевлияние на жизнь всей округи: на земледелие, бюджет крестьянских хозяйств,нравы и быт населения.
Более или менее крепкий крестьянин долго избегал фабрики,боясь, что, не успев в достаточной мере отойти от крепостничества, попадет вновую кабалу. Но худая земля, неурожаи, недородыневольно толкали крестьян на фабрику. Причем первыми из семьи посылалиподростков, бывших солдат, вдов.
Прием на фабрику был предельно прост. Осенью или веснойприходил человек в контору, где находился управляющий, иногда сам хозяин.Сдавал паспорт, ему задавали два-три вопроса, называли расценку или поденнуюплату и отправляли к мастеру. Как правило, каждый год приходили одни и те же.Новичков на первое время ставили к опытным ткачам. Детей вначале учили нестолько профессии, сколько «жизни». «Школа» эта была суровой, крайнебезжалостной. Их нередко били мастера и подмастерья.
Рабочие, которые жили всвоих домах, летом ежедневно ходили к себе в деревни даже за пять-шесть верст.Зимой спали прямо на фабрике, у станков. Это разрешалось. Другую частьработников составляли местные, яковлевские. Бездомные и пришлые из дальнихдеревень снимали углы у местных крестьян. За постой платили рубль в месяц,иногда в эту плату входили чай и квас. Фабриканты не стремились строить жильедля рабочих, хотя и не любили «Спиридонов-поворотов», то есть тех, кто жилдалеко, был связан с крестьянством и после пасхи уходил до осени на землю.Осенью их под разными предлогами старались не брать на фабрику.
У Сидорова и Крымова были «кавказы» — помещения дляпостоянных рабочих. Проживание в «кавказах» было бесплатным, а места давали восновном рабочим бельной фабрики, причем в первую очередь тем, кто могпонадобиться в случае пожара или другой беды ночью, а также в выходные дни ипраздники.
Жили в «кавказах» скученно, «по 5—8 душ на окно». Причем нарыпочти никогда не пустовали: уходил на смену один рабочий, его место занималдругой, вернувшийся с фабрики. В помещениях были грязь, полумрак.
Тяжелая работа на фабрике, отсутствие сносного отдыха даже внедолгие свободные часы, быстро изматывали рабочих, подрывали их здоровье.Беспросветная, безрадостная жизнь невольно толкала рабочих в кабак, где ониоставляли последние гроши. Поступая на фабрику, работник получал расчетнуюкнижку, в которой с одной стороны писали заработок, с другой — плату наличнымиденьгами, харчами, штрафы. Вот с такой книжкой и ходили фабричные по кабакам итрактирам, где, смотря по заработку и выданной плате, пользовались кредитом.Очень часто денежный остаток рабочего к получке равнялся нулю. Ничего неизменилось в этом отношении и после 1886 года, когда был издан специальныйуказ, запрещающий выдавать вместо зарплаты продукты и прочие товары.Отдаленность от органов контроля позволяла яковлевским купцам безбоязненнонарушать любые законы, не опасаясь за последствия.
Но, пожалуй, самым страшным было худое влияние фабричнойжизни и быта на детей и подростков. Несмотря на меньшую плату, малолетним иженщинам нередко приходилось работать больше мужчин, иногда по две сменыподряд, особенно после праздников, когда загулявшие рабочие не являлись нафабрику. Все это гибельно отражалось на их здоровье.Предпринимательскаядеятельность в годы революционной борьбы
Невероятно тягостные условия труда и быта вызывали растущеевозмущение рабочих, толкали их на борьбу за свои права. 70-е и 80-е годыпрошлого столетия явились начальным этапом этой борьбы. В 1870 году бастовали800 рабочих Невской бумагопрядильни в Петербурге. В 1872 году еще болеезначительная стачка вспыхнула на Кренгольмской мануфактуре в Нарве, гдеработало около 6000 человек. Бастующие добивались сокращения рабочего дня,повышения заработной платы, удаления насильников — мастеров.
Стачка в Нарве знаменательна мужеством ткачей, недрогнувшихперед двумя полками солдат.
Одной из первых в Костроме была стачка рабочих льнопрядильнойфабрики Михиной в 1873 году. Стачечники требовали сокращения рабочего дня. Ихподдержали рабочие завода Шилова. Позднее стачки проходили на фабрикахДолматовской мануфактуры, Разореновых, Миндовского и Бакакина в Кинешемскомуезде, Горбуновых — в Нерехтском уезде.
Наиболее крупным событием рабочего движения 80-х годовявилась стачка на Никольской мануфактуре Морозова в Орехово-Зуеве, где работалооколо 11 тысяч человек. Она началась 7 января 1885 года и отличалась небывалымразмахом, возросшей организованностью и стойкостью основной массызабастовщиков. «Эта громадная стачка, — писал Ленин, — произвела очень сильноевпечатление на правительство, которое увидало, что рабочие, когда они действуютвместе, представляют опасную силу, особенно когда масса совместно действующихрабочих выставляет прямо свои требования»*.
Вслед за Морозовской стачкой проходили забастовки в другихгородах. Арена классовой борьбы расширилась.
Яковлевские ткачи вступили на путь организованнойреволюционной борьбы несколько позже, чем рабочие крупных промышленных центров.
Большинство рабочих яковлевских фабрик были выходцами изблизлежащих и дальних захолустных деревень, то есть крестьянами почти сплошьнеграмотными, сохранившими привычки рабской покорности перед начальством,верившим в «доброго» царя и в бога. К тому же многие из них еще не порвалиокончательно связь с деревней, со своим хозяйством, что способствовалосохранению у них частнособственнической психологии и сильных мелкобуржуазныхпережитков и предрассудков. Разумеется, что у таких рабочих классовое сознаниепробуждалось замедленно, они труднее поддавались организации и сплочению. Нопостепенно, особенно под влиянием крупных стачек, прошедших во многих городахРоссии, в том числе и на предприятиях Костромы,яковлевские рабочие убеждались в необходимости борьбы с хозяевами. Первымвыступлением яковлевских рабочих была забастовка ткачей на фабрикеДородновых в феврале 1888 года. Бастовавшие требовали отменитьнеобоснованно налагаемые на них штрафы. На четвертый день на фабрику прибылиполицейские и всех «бунтовщиков» отправили в участок, где на них было заведено«дело». Убедившись, что основная масса рабочих их не поддерживает, бастовавшиеткачи вынуждены были согласиться продолжать работу на прежних условиях.
Вторая забастовка произошла в мае того же года на фабрике Крымова.Забастовали 150 ткачей из-за того, что фабрикант уменьшил расценки на десятьпроцентов. Однако эта забастовка, как и первая, закончилась неудачей. Старыхрасценок отстоять не удалось. Под давлением полиции ткачи вынуждены были наследующий день приступить к работе.
Но рабочие продолжали борьбу. В сентябре 1891 годавспыхнула забастовка на фабрике Дородновых. В ответ на решение хозяевуменьшить расценки по разным сортам изделий от 5 до 40 процентов, забастовщикив свою очередь потребовали прибавки десяти процентов к старым расценкам.Несмотря на угрозы полиции, рабочие восемь дней не выходили на работу, проявивстойкость и товарищескую спайку. Под угрозой убытков фабриканты вынуждены былиудовлетворить требования бастующих.
В 80-х годах яковлевские фабрики перешли ко второму поколениюхозяев. В 1886 году вместо В. Дороднова стали его сыновья Александр и Мефодий;в 1888 году, после С. Сидорова — сыновья Мефодий и Иван, в 1903 годуРогачевская мануфактура перешла к наследнице Е. Крымова — К. Симоновой. Ее мужруководил коммерческой частью, а сама она – хозяйственной. Новые хозяева велидела энергично, приобретая для своих фабрик все новейшие машины, которыепоявлялись в полотняной промышленности. Но вся эта механизация не принеслаяковлевским рабочим ни облегчения труда, ни увеличения заработка. Росли лишьтекущие счета фабрикантов. Сами фабриканты жили в Москве и в Крыму, приезжая нафабрики лишь во время забастовок по телеграмме управляющего или губернатора.
Стремясь создать видимость «союза» с рабочими, фабриканты открыли в Яковлевскомдвуклассную школу и библиотеку. «Крамольных книг» в библиотеке не допускалось,но она сыграла в дальнейшем немалую роль в знакомстве рабочих с передовымиреволюционными идеями.
Разбуженные революцией
Со второй половины 90-х годов прошлого и начала XX веков вреволюционном рабочем движении России наступил новый этап. Это движение сталоразвиваться под руководством социал-демократических организаций. Созданный в1895 году В. И. Лениным петербургский «Союз борьбы за освобождение рабочегокласса» первым в России стал осуществлять соединение научного социализма срабочим движением. По словам В. И. Ленина, он был первым серьезным зачаткомреволюционной партии, которая опирается на рабочее движение и руководитклассовой борьбой пролетариата.
Большевики вели большую разъяснительную работу среди рабочихи крестьян, помогая им правильно оценивать события, происходящие в стране.
К началу революции 1905 года на яковлевских фабрикахвыделилась передовая группа рабочих: А. Волгин, А. Копейкин, М. Калабаев, А.Соловьев, С. Крайнов, В. Крылов, А. Ильин, Д. Серебряков, П. Серебряков, Н.Дубахин и другие. Но ни эта передовая группа, ни тем более основная частьрабочих еще не были готовы открыто поддержать выступления рабочих другихгородов, примкнуть к общей борьбе. Яковлевские текстильщики еще не имели связини с Костромским, ни с Иваново-Вознесенским комитетами РСДРП.
В первые дни после «кровавого воскресенья» яковлевскиерабочие не знали, что произошло в Петербурге и происходит в других городахРоссии. Официальные газеты напечатали «беседу» царя с рабочими, в которойрабочие призывались к терпению и покорности.
Лишь спустя две недели в Яковлевское попала листовка,выпущенная Костромским комитетом РСДРП. Это был своеобразный отклик на «беседу»царя.
«Итак, терпите, рабочие.
Терпите произвол и глумление чиновников, гнет ивымогательства фабрикантов, терпите голод и холод, покорно истрачивайте остатоксил в каторжной работе, покорно выносите удары казацких нагаек, покорноумирайте от солдатских пуль...
Терпите, будьте покорны и держитесь подальше от«злонамеренных людей». А царь-батюшка тем временем будет говорить о своемлюбвиобильном сердце, о своих заботах ко благу народа направленных»*.
В обстановке нарастающего революционного подъема проходило встране празднование 1 мая 1905 года. Провели свою первую маевку и яковлевцы.Под руководством Волгина, Дубахина, Копейкина и других активистов были выработаныобщие требования к фабрикантам: увеличение зарплаты на 20 процентов, уменьшениерабочего дня до 10 часов, обеспечение квартирными деньгами, устройство общихбань. К этим общим требованиям рабочие каждой фабрики добавили свои. В серединемая забастовали текстильщики Иваново-Вознесенска. 15 мая был создан первый вРоссии общегородской Совет рабочих депутатов Иваново-Вознесенска, который нетолько руководил забастовкой, но фактически взял всю власть и управление вгороде.
23 мая старший фабричный инспектор Костромской губернии писалв отдел промышленности, что «напряженное и возбужденное состояние рабочихначинает искать себе выхода и в Костромской губернии. Соседство сИваново-Вознесенском ставит рабочих Костромской губернии в особонеблагоприятные по отношению к сохранению спокойствия на фабриках условия»*.
Участковый инспектор в свою очередь писал 17 мая изЯковлевского, что хотя забастовки и нет, но «настроение рабочих вездетревожное, заметно, что рабочие даже на фабриках собираются группами и о чем-тотолкуют».
22 июня в контору фабрики Дородновых пришла группа рабочих ивручила управляющему петицию из тринадцати пунктов.
— Сроку на ответ даем три дня, — сказал управляющему НиколайДубахин. — Не ответите или отклоните — начнем забастовку.
Срочной телеграммой вызвали из Москвы хозяев и фабричногоинспектора из Костромы. Хозяева молчали три дня. Узнав, что ни у Сидорова, ни уСимоновой рабочие ничего не требуют, они решили отмолчаться. Но 25-го, когда таже группа пришла за ответом, Дородновы ответили рабочим, что условия работыостаются прежними.
Через полчаса все ткацкое, отбельное и отделочное деления, тоесть 571 человек из 618 вышли с фабрики. За то время рабочие фабрики С.Сидорова собрались за селом у кладбища и добавили к общим требованиям свои:удалить заведующего Самарина и еще нескольких служащих.
Симонов — заведующий Рогачевскои фабрикой, видя что и егорабочие собираются бастовать, стал их уговаривать:
Не бросайте работу. Прибавим столько же, сколько дадутДородновы и Сидоровы.
Сидоровы и Дородновы согласились увеличить заработок надесять процентов, обещали устроить бани, арабочий день сократить до10,5 часов, увеличив при этом число рабочих дней в году за счет праздников.
От предложения фабрикантов сократить число праздниковрабочие отказались.
26 июня соглашение было достигнуто. Симонов прибавил столькоже, но рабочие заявили, что сначала переговорят между собой и, выйдя с фабрики,совещались более часа. Обрадованные достигнутыми уступками, многие настаивалина том, что надо требовать больше. Волгина радовало, что рабочие самойпассивной фабрики вдруг почувствовали, что они могут добиться большего, чемдает владелец. Это была хорошая перемена. Через час рабочие дополнили своитребования: немедленно уволить за грубость коридорного и браковщика. Симоновсогласился выгнать коридорного, а браковщику при всех сделать выговор ипообещал при повторной жалобе уволить с фабрики*.
Для яковлевских рабочих эта забастовка была заметнымсобытием. Она наглядно показала им, что только в совместной борьбе можнорассчитывать на успех.
В трудном положении оказались фабрики и рабочие в октябре1905 года. Забастовали железнодорожники, прекратилась доставка пряжи,продуктов, возник продовольственный кризис. Владельцы яковлевских лавок,сделавшие летом большие запасы на случай осеннего и зимнего бездорожья, тотчасвзвинтили цены: пуд ржаной муки стали продавать за рубль сорок копеек вместо Рубля.Положение осложнялось и тем, что вследствие забастовкирабочих Кренгольмской мануфактуры, которая частично снабжала яковлевскиефабрики пряжей, работы на всех трех фабриках шли по четыре — четыре с половинойдня в неделю. Соответственно была понижена и зарплата.
Рабочие, как правило, ничего не предпринимали без ведомасвоих вожаков, но, возмущенные наглостью торговцев, стали поговаривать опогроме лавок. Единственная лавка общества потребителей, где пайщиками былисами рабочие, хотя и держала прежние цены, но не могла обеспечить всех рабочих.Чтобы не допустить погрома, предупредили фабрикантов, что, если цены в лавкахне будут прежними, то рабочие начнут забастовку и потребуют увеличениязарплаты. Владельцы фабрик в свою очередь пригрозили лавочникам: если несбавите цены, то мы откроем лавки при фабриках и будем торговать дешевле до техпор, пока не разорим вас вконец. Угроза подействовала и цены остались напрежнем уровне**.
В основном, период с 1905 – 1917г. можно назвать периодомстачек, забастовок и выступлений рабочих.
В октябре 1905 года произошла Всероссийская политическаястачка, вылившаяся в мощное политическое выступление пролетариата. Напуганныйростом революции, царь поспешил пойти на уступки и 17 октября издал Манифест, вкотором лицемерно обещал народу политические свободы: слова, собраний, союзов иобществ, неприкосновенность личности, созыв законодательной Государственнойдумы и т. п. Большевики разоблачали Манифест, как обманный маневр царя,призывали рабочих и крестьян не верить ему и продолжать борьбу вплоть досвержения самодержавия.Во многих губерниях России в сентябре прошли антивоенные стачки протеста.Рабочие требовали также улучшения условий труда, снабжения продовольствием,увеличения зарплаты.
В Яковлевском в это время забастовок не было, так как всетребования рабочих исполнялись фабрикантами. Владельцы, лишенные былойподдержки губернатора и полиции, вынуждены были подчиняться решениям Совета,выполняющего волю рабочих.Предпринимательскаядеятельность после революции1917
В октябре1917 года произошла социалистическая революция. Второй Всероссийский съездСоветов провозгласил передачу всей власти в стране Советам рабочих, солдатскихи крестьянских депутатов.
В Яковлевском об этом событии узнали 26 октября из телеграммыКостромского Совета рабочих депутатов.
Яковлевские рабочие восприняли Октябрьскую революцию какнеизбежное и закономерное событие. Фабрикантам же теперь надеяться было не начто и все свои силы они стали направлять на то, чтобы удержать власть надпроизводством. Зная, что привлечь на свою сторону активистов не удастся, онистарались перетянуть отсталых рабочих на свою сторону, используя подкуп,запугивание, церковь.
Чтобы сориентироваться по главному вопросу — как поступить сфабриками — 9 ноября Совет послал в Петроград председателя профсоюза рабочихфабрики Сидорова М. П. Гречина. Вернувшись через неделю, Гречин рассказал оработе Петроградского Совета, о том, что фабрики и заводы, владельцы которыхсаботируют новый порядок, будут национализированы и отданы под рабочийконтроль.
16 ноября Яковлевский Совет решает взять в свои руки«управление экономической стороной фабрик», а так как правления фабрикнаходились в Москве, то немедленно обратились в Московский Совет рабочих исолдатских депутатов с резолюцией: «Передать в фабрично-заводские комитеты всереестры на получение денег из банка и засвидетельствовать это специальнымрешением».
Фабриканты узнали обо всем и выработали свой план действий.Они прекратили закупку продовольствия, закрыли магазины, а частных торговцевуговорили сократить торговлю. Продовольственная управа не смогла сразуобеспечить всех рабочих. Нужны были деньги, но фабриканты отказали в кредите.Пока Совет и продуправа искали деньги и продукты, владельцы подтолкнулинесознательную часть рабочих на открытое выступление. 28 ноября недовольныепришли к зданию Совета с угрожающим лозунгом: «Будет хлеб — будут и Советы!».
Ответное решение Совета было скорым и строгим: произвестиобыск на фабриках, обнаруженные запасы продовольствия реквизировать и сдатьполностью в продуправу.
Фабриканты не разрешили производить обыск. Пришлось А.Дороднова, М. Сидорова и Н. Симонова взять под стражу. Их выпустили толькочерез два дня. После этого фабриканты оказались сговорчивее и передали враспоряжение продуправы сто пятьдесят тысяч рублей «для закупки предметовпервой необходимости»*. Одновременно фабрикантов обязали уравнять сдельную иповременную оплату с костромскими фабриками и ввести новые расценки с первогодекабря.
14 ноября 1917 года ВЦИК и Совет Народных Комиссаров приняли«Положение о рабочем контроле». Профессиональная контрольная комиссия вЯковлевском была организована через месяц. Вошли в нее 14 человек: десять израбочих, трое служащих и один представитель кооператива. Вначале мненияразделились — надо ли в состав комиссии включать служащих, так как все они насловах и на деле горой стояли за хозяев. Но без людей, знающих все тонкостипроизводства, невозможно было понять хитрую механику купеческого веденияхозяйства. Большинство служащих были приезжими, но были и свои, местные,выбившиеся «в люди», кто лестью и угодничеством, а кто и «черезсамообразование». Опытный мастер по отбелке и крашению тканей К. Ф. Семенов,мастер по отделке тканей В. Н. Куликов, мастера прядильного производства И. О.Груздев, Ф. Н. Калинин и другие специалисты безоговорочно взяли на себя всенаиболее трудные и сложные участки производства. В их ряду был и главныйбухгалтер фабрики Сидорова Иван Алексеевич Соловьев. С двенадцати лет работалон у Сидоровых: сначала упаковщиком товара, потом в бельной и, наконец, конторщиком.Выписывая много книг, он самостоятельно изучил бухгалтерское дело, и современем хозяин поставил его главным бухгалтером фабрики, полагая, что «свойвыкормыш» будет надежнее любого приезжего. Но Иван Алексеевич не оправдывалнадежды фабриканта. Он отказывался обсчитывать рабочих, подписыватьсомнительные бумаги или подставлять свою голову для спасения «честного именисвоего благодетеля», как это делали другие служащие, беря вину на себя иполучая за это соответствующий подарок. Но Сидоров терпел его потому, чтоСоловьев умел держать дела в образцовом порядке.
Когда Соловьеву предложили войти в состав контрольнойкомиссии, он, не раздумывая, согласился.
Иван Алексеевич оказался очень полезным человеком. Так, преждечем приступать к ревизиям фабрик, он провел несколько занятий с членамиконтрольной комиссии и рассказал об основах бухгалтерского учета. ВпоследствииСоловьева поставят главным бухгалтером Яковлевской объединенной фабрики.
С первых дней контрольная комиссия взяла под свой контрольвсе вопросы производства: прием и увольнение рабочих, учет материалов ипродукции, сбыт. Но владельцы, управляющие, мастера выступили противвмешательства комиссии в дела производства. Вдохновил их известный пример союзафабрикантов и заводчиков Иваново-Вознесенска. Этот союз саботировал «Положениео рабочем контроле» не допуская вмешательства контрольных комиссий в работупредприятий.
В ответ на этот открытый саботаж Совет Народных Комиссаровнационализировал фабрики наиболее упорных противников контроля. После этогояковлевские фабриканты уже не пытались открыто выступать против рабочегоконтроля.
Ревизию решили начать с фабрики Сидорова, так как здесьСоловьев знал все досконально. Первое прикосновение рабочих к вопросам производствабыло поразительным. Они и ранее знали, что хозяева ведут дела не совсем чисто,но детальное знакомство со всеми сторонами фабричного дела полностью открылоглаза, во время ревизии было «узнано много вещей, которые тщательно скрывалисьот рабочих вообще и мелких служащих в частности. Это заставило профессиональнуюконтрольную комиссию взять на себя учет фабрик со всем инвентарем, материалами,сырьем, топливом и т. д.»*.
После ревизии стало ясно, что при имеющихся запасах сырьяфабрики могут работать не более шести — восьми месяцев.
Сложнее было с продажей наработанного товара, которогоскопилось на многие сотни тысяч рублей. Ссылаясь на отсутствие средств,фабриканты отказались платить рабочим зарплату. Нужно было принимать срочныемеры. Никакие репрессии в отношении к владельцам на этот раз не помогли бы, таккак денег действительно не было.
Распродажей товара занялась контрольная комиссия. Быливызваны служащие московских магазинов и амбаров, принадлежащих яковлевскимфабрикантам. Выяснилось, что торговле препятствуют сами хозяева, которые хотятликвидировать фабрики, обратив их в капитал.
Видя полный застой в торговле, контрольная комиссия разослаласвоих представителей в разные губернии, и довольно удачно была распроданазначительная часть товара. Но денег едва хватило на выплату рабочим за прошедшиемесяцы. Будущее, даже самое близкое, виделось неопределенным. Из-за недостаткапряжи пришлось закрыть миткалевое производство на фабрике Сидорова и ажурное —на фабрике Дородновых.
Мефодий Сидоров первым из фабрикантов понял, что рабочие недадут ни остановить фабрику, ни продать. Видя, что правительство пока несобирается национализировать фабрику, он вновь стал налаживать закупку льна идругих материалов, считая, что не так уж важно на кого работать — лишь бы шлаприбыль. Но, чтобы развернуть производство и продержаться до осени, до новогоурожая льна, нужно было срочно достать не менее двух миллионов рублей. Частныебанки и купцы наотрез отказывалисьпредоставлять кредиты, хотя в залог Сидоров передавал товаров на значительнобольшую сумму. Тогда он решил обратиться в Костромской губернский совнархоз.Ему пообещали помощь и содействие, но при условии, что ходатайство будетсовместным — от рабочих и владельца фабрики. Пришлось идти в фабричный комитет.
В середине апреля члены контрольной комиссии Г. И. Сахаров,И. В. Мокеев и фабрикант М. С. Сидоров побывали на заседании Костромскогосовнархоза с ходатайством о получении двух миллионов рублей под наработанныйтовар. Учитывая письменные заверения хозяина о «готовности работать в полномсогласии с рабочими и предоставить им все средства, при наличии полногорабочего контроля», Президиум совнархоза просил Центротекстиль «прийти напомощь рабочим и принять все необходимые меры к открытию кредита из государственныхили иных источников в потребном размере»*.
Ходатайство совнархоза помогло продать через Центротекстильтоваров на триста тысяч рублей. Это на некоторое время облегчило положение.
В феврале на каждой фабрике были созданы местные контрольныекомиссии, которые занимались вопросами производительности труда и дисциплины.Работать контрольным комиссиям было чрезвычайно трудно. И хозяева фабрик, ичастные торговцы при каждом удобном случае все беды валили на рабочий контроль,который, мол, во все вмешивается, мешая вести дело, и за интересы рабочихборется только на словах.
После пасхи, во время заключения новых договоров, фабрикантыпоставили рабочим следующие условия: во-первых, с марта отменяется твердыйтариф, прядильни переводятся на работу в одну смену с соответствующейразгрузкой от лишних рабочих; во-вторых, фабрики временно останавливаются иработа будет начата с первого июня, а через месяц — снова перерыв до первогосентября. За три месяца простоя никакой оплаты не полагается.
Свои требования фабриканты объясняли тем, что за времяпростоя необходимо реализовать готовый товар, которого скопилось на сотни тысячрублей. Кроме того, рабочим легче найти занятия летом.
Льняные товары действительно расходились плохо, так какстоили дорого. Была потеряна большая часть рынков: немцы заняли Польшу,Украину, Прибалтику и другие области, куда ранее сбывалась основная частьпродукции. Казенных заказов не было, банки закрылись, и фабриканты не рисковалиотправлять товары по железной дороге.
Несмотря на протесты Совета рабочих депутатов, фабричныхкомитетов и контрольной комиссии большая часть рабочих подписали эти договоры.На рабочих подействовали обещания фабрикантов дать хлеб и деньги тем, ктосогласится на их условия. Контрольная комиссия надеялась, что губсовнархоз неутвердит эти кабальные договоры. Однако приехавший в Яковлевское дляутверждения договоров заведующий текстильным отделом совнархоза Копыловутвердил их без изменения.
Впоследствии эти действия Копылова были расценены как явноепособничество фабрикантам, и по ходатайству Яковлевской контрольной комиссииПрезидиумом совнархоза он был отстранен от работы.
Не получив ни хлеба, ни зарплаты, рабочие поняли, чтофабриканты их обманули. Яковлевской контрольной комиссией был поставлен вопросперед губернским Советом рабочего контроля о необходимости пересмотранесправедливых договоров. В своем докладе яковлевские рабочие писали:
«… Всем, кажется, давно известно, сколько пользы общему делупринес в жизни контроль. Кажется все видели неоднократно, как контрольныеорганизации выступали на защиту интересов рабочих. Все товарищи рабочие знают,что контрольные организации высоко несли знамя пролетариата, отдавая делу все:и знания, и силу, и опыт. Конечно, хозяевам это не нравится, даже более, ониненавидят эту маленькую кучку работников, не дающих им обманывать рабочих иведут темную, подпольную политику к развалу контроля.
Но нет, господа фабриканты, навряд ливам удастся нарушить эту организацию, ведь это детище рабочих, это их последняяопора и защита»*.
В Костроме представители контрольной комиссии узнали, что всеяковлевские фабрики включены в список предприятий, подлежащих национализации иждать ее недолго.
Контрольной комиссии все же удалось сократить вдвое срокостановки фабрик летом, произвести удачный обмен льняного товара нахлопчатобумажную мануфактуру и хлеб.
В июле была монополизирована текстильная торговля. Отныне всеткани должны были передаваться Центротекстилю, который и оплачивал товар.Яковлевским фабрикантам, благодаря ходатайству и помощи фабричных организаций,удалось быстро передать свой товар Центротекстилю, что позволило выдатьзарплату рабочим.
Лето восемнадцатого года не принесло облегчений: по-прежнемуне хватало хлеба, топлива, сырья. Организованные на фабриках комитеты бедноты ипродовольственные отряды лишь на время облегчили продовольственный кризис. Вовремя остановки фабрик большинство рабочих перевели на строительство железнойдороги Середа — Плес.
В это трудное время в жизни яковлевских фабрик произошловажное событие: 6 сентября была создана партийная ячейка. Председатель ячейкиА. С. Яблоков и секретарь В. В. Крючков писали в ЦК РКП(б):
«В селе Яковлевском Иваново-Вознесенской губернииорганизовалась группа коммунистов, а поэтому просим вас снабжать наслитературой и уведомлять о своих партийных съездах»*.
В ячейке сначала было одиннадцать человек. Через месяц в нейнасчитывалось 24 коммуниста. Кроме агитационной работы большевики занималисьорганизацией комитетов бедноты и продовольственных отрядов, снабжением фабриксырьем и сбытом готового товара. 28 июня по декрету Совнаркома вся текстильнаяпромышленность Костромской губернии перешла в собственность республики. Средидевяти национализированных фабрик — три были яковлевские.
Для приемки фабрик от бывших владельцев губсовнархоз создалспециальную комиссию и разработал инструкцию для подробного ознакомления ссостоянием национализированных предприятий.
Полтора месяца продолжалась эта работа и только в сентябрерайонтекстиль, организованный из текстильного отдела совнархоза, начал создаватьфабричные управления, которые и должны были руководить производственной,технической и финансово-экономической деятельностью. Бывшие фабрики Дороднова,Симоновой и Сидорова стали называться соответственно Третья, Четвертая и Пятаякостромские республиканские мануфактуры,
18 сентября яковлевским фабрикантам объявили, что их фабрикипереходят к государству без выкупа. Дородновы и Симоновы сразу же прекратиливсякое участие в работе фабрик, более того, начали подбивать служащих, чтобы тене помогали рабочим. И некоторые из них, еще по стародавней привычке, не моглиперечить хозяевам и прекратили работу. Из-за этого долгое время Третья иЧетвертая фабрики не могли свести балансы за прошедший операционный год.
М. Сидоров вел себя более покладисто, чем Дородновы иСимоновы. Он уговорил всех служащих остаться на фабрике.
6 октября на бывшей фабрике Сидорова избрали правление. Напервых порах правление не стало ничего переделывать, перестраивать. Решили покасохранить старый порядок управления. Но, чтобы освободиться от снабженияпродовольствием, лабаз передали продовольственному отделу Яковлевского Совдепа.
Заседания правления проходили ежедневно. Все вопросы решалисьбыстро. На одно из заседаний пришел М. Сидоров и попросил оставить его нафабрике в любой должности, при любой оплате, объясняя, что в фабрику он вложилвсе свои силы, всю свою жизнь, и что ему будет тягостно видеть или знать, чтофабрика разваливается и пропадает.
Через две недели, после согласования с районтекстилем, М.Сидорова пригласили работать на фабрику консультантом при управлении, хотя иопасались, что он может расстроить работу, или, хуже того, устроить аварию. Ноприглашение было отчасти и вынужденным, так как ВСНХ все еще не утвердилправления фабрик и никто из его членов не имел праваподписывать чеки и другие денежные документы. Причем всякий раз банк выдавалденьги только бывшему владельцу в присутствии члена правления фабрики, имевшегоспециальный мандат, подписанный комиссаром труда Костромы.
Районтекстиль утвердил Сидорова консультантом правления.Временно остались на своих фабриках Н. Симонов и А. Дороднов.Сидоров выполнял охотно любую работу:разрабатывал калькуляции новой стоимости товара, наблюдал за больницей, помогустроить детские ясли в своем бывшем доме. И все же его старались не упускатьиз виду, хотя понимали, что при надобности бывший хозяин может устроить любуюпакость и, конечно же, не своими руками. Денег у него немало, да и старыедружки еще не перевелись.Дороднов проработал на фабрике около 2 лет.Он работалв отделе по заготовке льна.
С первых дней ноября начались перебои с пряжей, особенновысоких номеров. Решили сократить рабочую неделю на один день, использовав егодля вывозки дров.
И. И. Князятова срочно командировали в Центро-текстиль, чтобывыяснить, какие ткани пользуются сейчас наибольшим спросом? Центротекстилембыло предложено прекратить выработку камчатного и ажурного товара, и перейти наболее простые сорта. Прекращался выпуск как раз тех изделий, которыми славилисьяковлевские фабрики. Но время было такое, что приходилось больше думать не ославе, а о нуждах страны, молодой Красной Армии, которой требовалось многопростого полотна.
Однако точный учет льна, пряжи, топлива и других материаловпоказывал, что фабрики могут работать без остановки только до нового года.
Чтобы избежать полной остановки фабрик, решили сократитьпроизводство. Если на других предприятиях губернии в это время происходилстихийный отлив рабочих в деревню — не хватало продовольствия, то наяковлевских фабриках этого не было, так как большинство рабочих жили вдеревнях. Чтобы поддержать рабочих, не связанных с деревней, Совет рабочихдепутатов, который накануне был объединен с Советом крестьянских депутатов,постановил: «в пользу яковлевского пролетариата собрать со всех дворов по одномупуду ржи с душевого надела». Всего собрали тысячу пудов. Кроме этого впродуправе было триста пудов ржи и четыреста пудов жмыха. Эти запасы позволилидержать паек на прежнем уровне — семь фунтов муки на едока в месяц.
Несмотря на трудное положение, люди работали на редкостьсамоотверженно. Сознание, что они хозяева жизни и теперь только от них зависит,как жить, какой станет страна, наполняло всех небывалым энтузиазмом.
Наступил 1919 год. Фабрики продолжали работать снеполной нагрузкой. ВСНХ утвердил правления фабрик и помог получить полторытысячи пудов пряжи из Костромы и Ростова. Этого количества пряжи могло
хватить только до весны,и правления начали заранее искать пряжу, чтобы не допустить остановки фабрик.
Вскоре кончилось топливо для котелен. Правления и фабричныекомитеты обратились в районтекстиль с просьбой остановить фабрики на месяц длязаготовки и вывозки дров. Остановку разрешили с 11 февраля. Почти все рабочиевышли на заготовку и вывозку топлива. Специальные агитационные отряды выехали вдеревни и уговаривали «лошадных крестьян» помочь фабрикам. Всеми работамируководило бюро, организованное для снабжения фабрик топливом.
Но и после утоления «топливного голода» работы продолжалисьнедолго. Ровно через месяц, 11 апреля, на Костромской конференциипредставителей профсоюзных организаций было принято решение остановить всетекстильные фабрики с 17 апреля до 1 августа «согласно декретов и распоряженийВсероссийского Совета профсоюза текстильщиков и Главного управления текстильныхпредприятий». Главная причина остановки фабрик — недостаток продовольствия длярабочих. Так, за март паек уже составлял всего пять фунтов муки на человека.
Весенняя бездорожица еще более осложнила поискпродовольствия. На покупку хлеба у крестьян по вольным ценам были израсходованыпоследние деньги. Яковлевский исполком Совета депутатов просил Середскойуездный комитет партии срочно помочь в столь критическом положении.
Яковлевские фабрики работали до десятого мая. Затемприступили к консервации. Все оборудование было вычищено и смазано. На фабрикахоставили только ремонтных рабочих, агентов по закупке льна и бельщиковнаработанного товара. Но «белка» шла в основном луговая. Часть работницперевели на пошив солдатского белья по заказам Костромского отдела военныхзаготовок. Большинство рабочих разошлись по своим деревням. Ввиду того, чтоувольнение было временным, рабочие были обязаныраз в неделю проходитьрегистрацию на своих фабриках.
20 июня профсоюз яковлевских рабочих и фабричные комитетырешили продолжить работу фабрик. В Главное управление текстильных предприятийедут представители яковлевских фабрик «для исходатайствования разрешения направо использования опечатанной на фабриках нефти, необходимой для пускадвигателей — дизелей».
После национализации на фабриках оставался примерно годовойзапас моторной нефти — натурала и мазута. Расходовали их очень экономно, акогда фабрики Костромы оказались без моторного топлива, только одна Василевскаяфабрика отправила в Кострому 23тысячи пудов нефти и мазута.
Работа началась в сентябре. Летнее время было использованодля заготовки дров, сырья и продуктов.
Вновь избранные правления фабрик, вкоторые теперь входило по три человека, объявили профессиональную мобилизациюдля рабочих и служащих от 18 до 40 лет. Это позволило быстро укомплектоватьфабрики необходимым количеством рабочих. Из-за недостатка пряжи фабрики пускалив работу постепенно: бельное отделение—15 сентября, ткацкие — первого октября.
В октябре правление Костромских льнофабрик предложилоруководству фабрик уволить со службы всех бывших владельцев.
Сидоров и другие бывшие фабрикантыуехали в Москву. После национализации фабрик пошли слухи, что скоро отберут убывших хозяев и их дома. И действительно, в 1922г местная власть вынесларешение о выселении Яковлевских фабрикантов из их домов. Так Симоновы уехали вЯлту, Дородновы – к дальним родственникам в деревню Григорьево, что в 12верстах от села Яковлевского, а Сидоровы уехали в Нижний Новгород.
Заключение
По России таких судеб не мало. Судеб семейств, которые когда– то обеспечивали добротными товарами крупнейшие магазины России, выполнялизаказы к царскому двору, были известны за границей. А в итоге лишились всего:фабрик, построенных их предками, домов, где родились и воспитывали детей,доброго имени… Однако удивительным свойством от природы своей обладают русскиелюди. Сохранив, несмотря ни на что, гены деловитости, они опять готовы начатьвсе с начала с одной заветной целью – подняться самим и поднять Россию.*
Список литературы
1. Дементьев Е. Фабрика, что она даетнаселению и что она у него берет. М. 1987г.
2. История отечественной текстильнойпромышленности. М.В. Конотопов, А.А. Котова, С.И.Сметанин. 1992г.
3. Лисин Г. Фабрикантские судьбы:Промышленники// Былое: 1995 №6
4. Второй экономический сборник. Кострома,1926. Статья 2 Макарьева «Текстильный край Верхней Волги»
5. Невский М.А. Материалы по санитарномуделу Костромской губернии. 1881г.
6. Ростопчина М. А. Очерки по историиреволюционного движения в Костроме. Кострома, 1922г.
7. Яковлевские ткачи. Очерки. Под ред.Н.Н.Румянцева. Ярославль. 1977г.
8. Степанов А.В. Мотивы и итогидеятельности текстильных фабрикантов Иваново – Вознесенского края к нач. XXвека.
9. Цейтлин Е. А. Технический переворот вльнопрядении. М. – Л., 1936г.