--PAGE_BREAK--
Изменились ли отношения русской Православной Церкви и русской интеллигенции после «Вех»? Большинство интеллигенции, отвергнувшей веховские идеи, осталось в прежнем враждебном отношение к Церкви. Сама веховская интеллигенция, несмотря на свои призывы к покаянию и смирению, пыталась модернизировать саму Церковь.
Обозначившийся в «новом религиозном сознании» союз философии и религии высветил в качестве средоточия духовных исканий проблему Бога и мира, места человека в его земной истории и в вечности, придал движению общественной мысли духовно напряженный, экзистенциальный характер.
Общее значение всех философских направлений состоит в том, что они подняли на более высокий интеллектуальный уровень споры о роли Церкви в жизни общества; участие представителей официальной Церкви обогатило их, но доказать реальное влияние на практические, насущные вопросы Церкви они не смогли.
1.3. Законы, связанные с церковью
Итак, в конце XIX — начале ХХ века Русская Православная церковь находилась в кризисном состоянии. Суть всех этих высказываний сводится к тому, что РПЦ за время синодального управления была низвергнута до безынициативной и, во многом, неавторитетной организации. Духовенство замкнулось внутри себя, т.е. отделилось от паствы, дифференцировалось по иерархии и имущественному достатку. Но, в то же время, подобная замкнутость способствовала, по мнению церковных исследователей, духовному возрождению по сравнению с «ее древнейшим теократическим периодом». Связывают это с увеличением количества монашествующих.
Кризис проявился, во-первых, в том, что количество прихожан, проявляющих индифферентность к вере, с каждым годом постоянно увеличивалось. Результатом этого явления стало создание атеистического общества в России конца ХХ века. Что могло привести страну, в идеологии которой православие занимало определяющие позиции, встать на путь сначала конфессионального, а после и религиозного массового безразличия?
Исследователи определяют факторы, повлиявшие на «отход» крестьян от православия, в зависимости от того, какую сферу отношений в государстве они берут за основу, будь-то экономическое неравенство, политическое положение, социальные связи, правовые отношения в государстве или что-то другое.
Остановимся на церковно-политических. В данной системе государственных отношений существовали две группы факторов, влиявшие на отношение к РПЦ — внутренние и внешние.
Внешние факторы напрямую связаны с деятельностью правительства в отношении РПЦ, с тем положением, которое оно отводит церкви в государстве.
Внутренние факторы во многом связаны с влиянием на них внешних. Политика власти либо обостряет, либо вновь «оголяет» их существование в обществе. К таким внутренним факторам, влияющим на отношение крестьян к РПЦ, мы отнесли внутрицерковное размежевание.
В России на начало ХХ века иноверцев насчитывалось более 30% от всего населения страны. Ко всему этому в большом количестве стали поступать прошения о переходе из православия в другое вероисповедание. Так же свыше двухсот лет православие переживало старообрядческий раскол, который, по словам современников, был «своего рода болезнью русской церкви». В это же время возникла необходимость реформирования прихода, точнее того консисторского управления приходской жизнью, которое было установлено еще в середине ХIХ века. И конечно же, духовенство желало «освобождения» церкви от опеки государства.
Все вышесказанное, к началу ХХ века являлось огромной проблемой всего российского общества, выходом из которой, несомненно, должны были стать реформы определенного характера.
В конце XIX-начале XX веков вопрос о канонической форме управления Церковью всё явственнее становится вопросом гражданским и политическим.
17 апреля 1905г. был издан указ о веротерпимости. «Ища спасения и высматривая тот балласт, который можно было бы сбросить с тонущего корабля, царское правительство не постеснялось пожертвовать в первую голову именно привилегированным положением православной церкви, как будто уже не надеялись более на действенность тех средств, какими могла помогать, и помогала ему Церковь»13, — в таком свете видел Н.М. Никольский предоставление свободы вероисповедания. Указ предоставлял свободу всем религиям империи, кроме православия, которое оставалось под чутким надзором государства.
Теперь насущность перемен в деле управления Церковью осознавалась всеми. В усложнившейся политической обстановке, в условиях свободы других конфессий подчинение православной Церкви государственному чиновнику, создавало положение не только противоестественное и провоцирующее, но и стесняло Церковь в её общественном служении, в оформлении общецерковной позиции.
Почти все архиереи требовали реформирования Церкви. Их общее мнение склонялось к разделению Церкви на самоуправляющие митрополии ввиду колоссальных размеров территории России. В митрополиях предполагалось восстановить каноническую частоту Соборов и автономию местного епископата, занимающего кафедру пожизненно (в синодальной системе — в среднем около 4-х лет), а также увеличить число архиереев, создавая повсеместно и уездные кафедры вместо викариатств, которых не знала практика древней Церкви.
Реформы 1905-1906 годов, преобразовав мирские сферы, как будто обошли Церковь стороной. Формально — действительно, после 1906 года Церковь оставалась в ведении того же обер-прокурора и той же синодальной бюрократии, оставаясь несвободной. Но все же весь новый дух времени, новые течения внутри церкви, размежевание духовенства, участие духовенства в Думе — все это не могло не повлиять на дух и быт в церкви думского периода.
1.4. Экономическое положение церкви в XIX — начале XX вв.
Тенденции охлаждения народа к православию следует искать не только в политическом положении Церкви в конце XIX — начале XX вв., но и в ее экономическом положении.
Воздавая похвалу первоначальным монастырям глубокой древности за их трудолюбие, Петр I, в указе от 31 января 1724 г. говорил, что «лет через сто от начала сего чина монахи стали ленивцами, тунеядцами и развращенными».
Россия в конце XIXстолетия уже перешла к новому экономическому укладу, а монастырское хозяйство велось по старинке и с экономической точки зрения часто было несостоятельно.
«Если бы монастырское хозяйство было поставлено рационально ,- сетовал в последствии митрополит Евлогий, — не велось также лал сто лет назад, ресурсы монастырей были бы огромны ...»14. По мнению церковного историка Н.М. Никольского, Церковь на рубеже XX в. Работала не столько на себя, сколько на государство. Можно поспорить с утверждением Никольского, о бедственном положении и малоземелье большей части русского клира. Это утверждение слишком преувеличенно, все крупные монастыри, вроде Троицкой, Александро-Невской и Киево-Печерской лавр имели свои лавки и большие доходные дома. Другие монастыри имели мельницы, пристани, лавки на базарах и другие подобные мелкие доходные статьи.
Образ жизни приходского духовенства требовал все больших денег. Его уже не устраивало, то, что на селе прихожане расплачивались за требы в основном продуктами сельского хозяйства. Поэтому, совсем не голодая, они дружно по всей стране заявили о своей бедности, как только «ветер перемен закружил над Россией».
Государственная политика по отношению к православной Церкви привела к пагубны последствиям. Зависимость от светской власти вызвала своего рода селекцию иерархии: довольно часто архиереи — ради собственной выгоды старались выказать готовность услужить обер-прокурору… либо, подражая свету, вели жизнь, неподобающую монашествующим, заботясь о личных удобствах, изобилии стола либо, что еще хуже, занимались накопительством не щадя казны монастырей, отданных им в управление.
Главными источниками существования всех церковных учреждений были казенные кредиты и доходы от чисто религиозных операций. Огромная по тем временам сумма — 20 млн. руб. серебром — представляла собой так называемый неприкосновенный капитал — еще одно порождение государственного вмешательства в дела Церкви. Все церковные деньги, в том числе епархиальные, в обязательном порядке отсылались в государственные банки, где хранились в течение 15-20 лет под 4% годовых. Разрешалось тратить на нужды духовных школ только часть новых поступлений и проценты с неприкосновенного капитала. Таким образом, Духовно-учебное управление располагало только обязательствами государства, а фактически не могло воспользоваться числившейся за ним огромной суммой. Казна же нашла себе еще один источник пополнения, пользуясь деньгами верующих. По масштабу изъятия средств эта акция сопоставима только с секуляризацией церковных имений.
В конце XIX — начале XX веков наблюдаются значительные различия в правовом и имущественном положении отдельных разрядов духовенства, что приводило к разногласиям между черным и белым духовенством, между иерархами и рядовыми священниками. Особенно обострилась вражда приходского духовенства к епископату со времен реформы духовного сословия и заключения приходов в твердые штаты соответствующим указом Алексея II от 16апреля 1869 года. Не получив обещанного повышения доходов, духовенство вдруг встало перед опасностью частично лишиться мест, а значит и средств к существованию. Затея с сокращением приходов и причтов была наименее удачной в церковной реформе Александра II.
2. ВЫДАЮЩИЕСЯ ДЕЯТЕЛИ ЦЕРКВИ В XIX —
НАЧАЛЕ XX ВВ.
2.1. В. Соловьев
Проблема взаимоотношений Русской православной церкви и российского государства, а также причин кризиса «исторического христианства» была одним из главных предметов интереса В.С. Соловьева (1853-1900), писавшего, что «русская Церковь не обладает духовной свободой, она порабощена светской властью, являясь лишь „казенным православием“, что российское государство сделало из церкви „атрибут национальности и послушное орудие мирской власти“15.
В конце 80-х годов В. Соловьев острейшим образом чувствует конец византийско-московского православия, которое считал язычеством и стремиться к тому, чтобы при помощи римской католической церкви оживить и преобразовать восточную Церковь. Критика Соловьевым византийско-московского православия привела к тому, что его труды „Россия и вселенская Церковь“, „Русская идея“не могли быть напечатаны в России. Опубликованы они были за границей на французском языке, а в переводе на русский язык они смогли появиться лишь через несколько лет после смерти автора. В 1891 году его работа „Об упадке средневекового мировоззрения“ тоже наполнена чувством катастрофизма по отношению к традиционному православию16.
По Соловьеву, вторжение светской власти в быт народа — явление ненормальное, но в нем нет того внутреннего противоречия, которое возникает, когда духовная власть, по своей природе исключающая всякое насилие, действуя насильственно, вторгается в религиозную жизнь народа. „Когда власть светская действует не по-христиански, то она не вступает в противоречие с собою, потому что она не есть непременная носительница христианского начала. Кесарь может быть и язычником. Но когда власть духовная, носящая на себе Образ Христов, сознательно действует вопреки духу Христову, она бесповоротно осуждает себя“. В статье констатируется факт, что духовная власть, носительница высшего нравственного начала в обществе, никакого нравственного авторитета не имеет, так как, по мнению Соловьева, официальное православие „в действительности является не тем, чем оно должно быть“17. Особо акцентируется внимание на том, что коренное зло новой России — ее раздвоение, но раздвоение не между правительством и землею, не между интеллигенцией и простым народом, а в деле веры. Коренное зло — в церковном расколе, в разделение между иерархией и народом. Какой же выход из этого положения? По Соловьеву это:
во-первых, устранение внешних насильственных средств, еще употребляемых для поддержания внешнего призрачного авторитета Церкви;
во-вторых, государство должно отказаться от внешней искусственной и насильственной поддержки Церкви;
в-третьих, свобода исповедания.
Таким образом, реформируя русскую Церковь, по заключению В. Соловьева, государство потеряет невольных служителей, несколько десятков архиереев, лишенных всякого авторитета, и приобретет признание и согласие миллионов людей религиозных, честных, трудолюбивых. Религиозное освобождение русской церкви очень важно, потому что осуществление свободы церкви, истинного общества христианского составляет для русского народа цель его жизненного пути.
2.2. А.С. Хомяков
Взгляды Алексея Степановича Хомякова (1804-1860) тесно связаны с его богословскими идеями и в первую очередь с экклезиологией (учением о Церкви). Под Церковью Хомяков понимал прежде всего духовную связь, рожденную даром благодати и „соборно“ объединяющую множество верующих „в любви и истине“. В истории подлинный идеал церковной жизни сохраняет, по убеждению Хомякова, только православие, гармонически сочетая единство и свободу и тем самым реализуя центральную идею Церкви — идею соборности. Напротив, в католицизме и протестантизме принцип соборности исторически нарушен. В первом случае — во имя единства, во втором — во имя свободы. Но и в католицизме, и в протестантизме, как доказывал Хомяков, измена соборному началу привела только к торжеству рационализма, враждебного „духу Церкви“.
Религиозная онтология Хомякова последовательно теоцентрична, ее основу составляет идея „волящего разума“ как первоначала всего сущего: „и мир явлений возникает из свободной воли“. Собственно, его онтология — это в первую очередь опыт философского воспроизведения интеллектуальной традиции патристики.
Существенное значение имеет утверждаемая Хомяковым неразрывная связь воли и разума (как божественного, так и человеческого), что принципиально отличает позицию Хомякова от различных вариантов волюнтаризма (А.Шопенгауэр, Э.Гартман и др.). Отвергая рационализм, Хомяков обосновывал необходимость цельного знания (»живознания"), источником которого выступает соборность — «совокупность мышлений, связанных любовью». Религиозно-нравственное начало, таким образом, играет определяющую роль и в познавательной деятельности, оказываясь как предпосылкой, так и конечной целью познавательного процесса. Как утверждал Хомяков, все этапы и формы познания, т.е. «вся лестница получает свою характеристику от высшей степени — веры».
2.3. Феофан Затворник
Немало горьких слов сказано святителем Феофаном Затворником (1815-1894) о бездействии властей и духовенства перед лицом антихристианской атеистической пропаганды, развращающей сердца и души людей.
Феофан Затворник оставил обширное и поистине драгоценное духовно-литературное наследие: многочисленные труды по христианской нравственности, сочинения с изложением основ святоотеческой психологии, переводы аскетической письменности (в том числе перевод «Добротолюбия»), глубочайшие толкования Священного Писания, существенно обогатившие русскую библеистику. Им был совершен настоящий творческий подвиг, и один из его биографов с полным правом мог утверждать, что по своей плодотворности труды святителя Феофана сопоставимы с творениями святых отцов IV столетия — золотого века Византии.
Особое место в духовно-литературном наследии святителя Феофана занимают его письма к разным лицам, просившим у него совета или духовной помощи, решения недоуменных вопросов, утешения в скорби, облегчения в бедах.
Родился святитель Феофан, в миру Георгий Васильевич Говоров, 10 января 1815 года в селе Чернавское Елецкого уезда Орловской губернии, в семье священника. Учился в Ливенском духовном училище, Орловской семинарии, Киевской духовной академии. В 1841 году, в Киеве принял постриг с именем Феофан, в том же году рукоположен в иеродиакона и иеромонаха. Затем была служба инспектором в нескольких духовных учебных заведениях, ректорство в Санкт-Петербургской духовной академии; поездки в Палестину в составе русской духовной миссии и в Константинополь в должности настоятеля посольской церкви (во время этих поездок происходит углубленное изучение аскетической письменности православного Востока). 1 июня 1859 года в Троицком соборе Александро-Невской Лавры была совершена хиротония и наречение святителя Феофана во епископа Тамбовской епархии, затем последовало перемещение на древнюю, более обширную Владимирскую кафедру… Таков краткий очерк его внешнего жизненного пути, полного неустанной разносторонней и всегда успешной и плодотворной деятельности на благо Церкви и Отечества. Внутренний же путь, каким шла сокровенная духовная жизнь святителя, привел к тому, что в 1866 году, находясь на самом, казалось бы, «взлете» практической деятельности, епископ Феофан неожиданно подал в Священный Синод прошение об увольнении его на покой с правом пребывания в Вышинской пустыни Тамбовской епархии. Прошение было удовлетворено, и он, наконец, получил то, к чему давно чувствовал свое главное духовное призвание: полное отрешение от житейских дел, уединение, неразвлекаемое «внутреннее делание». В письмах своих он свидетельствовал, что поистине счастлив в Выше: «Вышу можно променять только на Царство Небесное». Уйдя в затвор, он устроил в своих келиях малую церковь во имя Крещения Господня и проводил жизнь в богослужении и молитве, в подвигах телесных и духовных, в тщательном самонаблюдении, в трезвении и бодрствовании, в напряженном чтении и богомыслии, в трудах писательских…
Весь этот величайший и поистине бесценный опыт, накопленный на разнообразных жизненных поприщах, и особенно в годы затвора, был мобилизован святителем в его огромной переписке с многочисленными корреспондентами, среди которых были представители всех сословий, от сановника до крестьян. Ежедневно почта приносила от 20 до 40 писем, и епископ Феофан обязательно отвечал на каждое из них, чутко угадывая состояние и потребности писавшего и находя для каждого идущее прямо к сердцу, необходимое слово. Он обладал редким даром просто, ясно, лаконично говорить о самых сложных предметах, о самых глубоких и премудрых вещах.
2.4. Игнатий Брянчанинов
Святитель Игнатий Брянчанинов (в миру Дмитрий Александрович Брянчанинов, 1807-1867) родился 6 февраля 1807 г. в родовом имении отца, селе Покровском Вологодской губернии. Мать родила Дмитрия после продолжительного бесплодия, по горячей молитве и путешествии по окрестным святым местам. Детство мальчик провел в уединении сельской жизни; с ранних лет безотчетно влекся он к жизни иноческой. С возрастом его религиозное настроение обнаруживалось все заметнее: оно проявлялось в особенной расположенности к молитве и чтению духовных книг.
Учился Дмитрий превосходно и до самого выхода из училища оставался первым учеником в своем классе. Его способности были самые разносторонние — не только в науках, но и в рисовании, и музыке. Родственные связи ввели его в дом президента Академии художеств А. Н. Оленина; здесь, на литературных вечерах он сделался любимым чтецом и вскоре познакомился с А. Пушкиным, К. Батюшковым, Н. Гнедичем, И. Крыловым. Но в шуме и суете столичной жизни Дмитрий не изменял своим душевным стремлениям. В поисках «вечной собственности для вечного человека» он постепенно пришел к малоутешительному выводу: значение науки ограничивается земными потребностями человека и пределами его жизни.
Столь же ревностно, как занимался наукой, принимается Дмитрий за изучение древней и новой философии, пытаясь успокоить свое духовное томление, но и на этот раз не находит решения главнейшего вопроса об Истине и смысле жизни. Изучение Священного Писания было следующей ступенью, и оно убедило его в том, что, предоставленное произвольному толкованию отдельного человека, Писание не может быть достаточным критерием истинной веры и прельщает лжеучениями. И тогда Дмитрий обратился к изучению Православной веры по писаниям святых отцов, святость которых, как и чудное и величественное согласие, стали для него ручательством их верности.
Дмитрий Брянчанинов посещает богослужения в Александро-Невской лавре и там находит истинных наставников, понимающих его духовные нужды. Окончательный переворот в жизни произвело знакомство со старцем Леонидом (впоследствии оптинский иеромонах Лев). Дмитрий Брянчанинов оставляет блеск и богатство аристократической жизни и, вызывая глубочайшее недоумение «света» и недовольство своих родителей, в 1827 г. уходит в отставку. Пробыв послушником в нескольких монастырях, он принимает иноческий постриг с именем Игнатий в уединенном Глушицком Дионисиевом монастыре.
В январе 1832 г. иеромонах Игнатий был назначен строителем Пельшемского Лопотова монастыря в Вологодской губернии, а в 1833 г. возведен в сан игумена этого монастыря. Вскоре император Николай I вызывает Игнатия в Петербург; по Высочайшей рекомендации и по распоряжению Священного Синода его рукополагают в архимандрита и назначают настоятелем Сергиевой пустыни.
2.5. Преподобный Амвросий
Преподобный Амвросий Оптинский (в миру Александр Михайлович Гренков, 1812-1892) родился 23 ноября 1812 г., в селе Большая Липовица Тамбовской губернии. Отец его, Михаил Федорович, был пономарем, дед, Федор Гренков — священником. О матери своей, Марфе Николаевне, старец говорил как о человеке святой жизни. Время появления на свет младенца совпало со стечением в дом Гренковых множества народу, так что роды проходили в старенькой баньке. «Как родился я на людях, так и всю жизнь свою был с ними», — вспоминал потом старец.
После окончании семинарии в 1836 г. он поступил к одному тамбовскому помещику домашним учителем его детей. Вспоминая об этом, старец говорил впоследствии, что хозяева часто обращались к нему с жалобами друг на друга. Не желая вмешиваться в отношения между супругами, Александр Михайлович только молча улыбался, выслушивая их жалобы. В скором времени муж с женою примирялись.
В 1837 г. молодой выпускник семинарии стал преподавателем в Липецком Духовном училище. Все любили этого очень знающего, доброжелательного человека. Александр Михайлович продолжал увлекаться мирскими увеселениями, любил пение и музыку, много разговаривал и шутил. Однако совесть не давала ему покоя. «Придешь домой, — вспоминал старец, — на душе неспокойно». Для успокоения совести Александр Гренков стал прибегать к усердной молитве. Ночью, когда его товарищи-преподаватели давно уже спали, он становился перед Тамбовской иконой Божией Матери и долго усердно молился. Молитвенный подвиг не мог остаться незамеченным, и товарищи осыпали его колкими насмешками. Приходилось искать более удобное место для молитвы.
Кроме бесед наедине и Исповеди, старец проводил общие беседы, причем желающих набивалась всегда полная келья. Старец вразумлял метким словом, нередко — пословицами, очень понятными тому, к кому они относились. Или рассказывал что-нибудь такое, что служило ответом на сокровенную мысль кого-либо из присутствовавших. Нередко отец Амвросий говорил шутливо, хотя за этой веселой формой скрывалось чрезвычайно глубокое содержание. «Как жить?» — спрашивали старца. «Надо жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем мое почтение». Иногда ответ бывал несколько другим: «Нужно жить нелицемерно, и вести себя примерно; тогда дело наше будет верно, а иначе выйдет скверно». Подобные наставления глубоко западали в души слушающих и вносили мир в неспокойные сердца.
Мелочей для старца не существовало. Простой крестьянке, у которой почему-то околевали индюшки, он давал совет, как их лучше кормить, после чего они росли хорошо. Помещику, спрашивавшему совета по устройству водопровода, старец начертил схему, которая спустя много лет удивляла инженеров своим техническим совершенством.
2.6. Иоанн Кронштадский
Великий подвижник святой Иоанн Кронштадский (Иоанн Сергиев, 1829-1908), которого именовали в народе «всероссийским батюшкой», выступал за «благодать священства, подпитывающую благодать царства». «Отщепенство и блуд в религии ведут к смуте и нестроению в политике»18. Будучи воплощением самого духа Церкви, учителем и целителем язв народа, о. Иоанн, несмотря на отсутствие у него академического образования, явил опыт тончайшего богословия, быть может, не до конца еще понятого церковной наукой и русской культурой в целом.
продолжение
--PAGE_BREAK--