Министерство Образования Российской Федерации
Уфимский Государственный Институт Сервиса
Кафедра социологии иСКТ
РЕФЕРАТ
натему:
«МарияСпиридонова.
Возлюбленнаятеррора».
Выполнила: ст. гр. СОД-11
Гизатуллина М. Ф.
Проверила: Шайхисламова Н. С.
УФА-2005
СОДЕРЖАНИЕ
Введение
«Неблагонадёжнаягимназистка»
«Каждая молниятеррора просвещает ум»
Совершение покушения и его последствия
Из жизни на Нерчинской каторге
Левоэсеровский мятеж
Новый арест
Апология женщины
Заключение
Списокиспользованной литературы
Приложение
ВВЕДЕНИЕ
В Уральском Государственном Университете естьМузей Истории, который был открыт 23 марта 1970 г. Музей располагает более 7000экспонатами. Здесь портрет первого ректора А. П. Пинкевича,выполненный известным художником Ю. П. Анненковым /1921 г./,прибор для измерения радиоактивности, купленный в Германии /1920 г./,портреты известных революционеров и декабристов, политических деятелейи другие предметы, которые являются одной из связующих нитей междупрошлым, настоящим и будущим.
… И вот на нас с пожелтевшей фотографиисмотрит красивая, печальная девушка. Пышная прическа. Тёмное, строгое закрытоеплатье. Белый воротничок. Ни то — школьная учительница, ни то — монахиня. Это — «Жанна Д’арк» Первой Русской революции,- Мария АлександровнаСпиридонова. Ее фотографию раздобыл в 1906 г. молодой преподавательЕкатеринбургской мужской гимназии, недавний выпускник Московского университета,ученик В. О. Ключевского, Василий Иванович Будрин. Он хранил ее всюжизнь. Хранил в 1918 г., когда власть в Екатеринбурге перешла кколчаковским комендантам, не видевшем никакой разницы между большевиками илевыми эсерами; лидером последних и была Мария Александровна Спиридонова.Хранил в 1923 г., будучи преподавателем Уральского университета. Аведь к этому времени Мария Александровна Спиридонова приобрела устойчивуюрепутацию политического оппонента большевиков, осуждающего «красный» террор.Хранил в 1941 г., когда М. А. Спиридонова быланеобоснованно обвинена в подготовке покушения на К. Е. Ворошилова ирасстреляна. Видимо, владелец фотографии был смел и верен идеалам своей юности.
Вообще, 1900–1908 гг. дали русскойреволюции целую плеяду революционеров, замечательных и единственных в своемроде. Почти никто из них не дожил до нашего времени, и немногими уцелевшими иззнавших их давно чувствуется необходимость записать хотя бы начерно и хотя бычасть фактического материала, имеющегося о них и с ними связанного. Но именно благодарятаким людям, как Будрин, и сохранились хорошие, светлые, тёплые воспоминания отаких великих, целеустремлённых, рвущихся вперёд, необычайно смелых и сильных,болеющих за свою Родину, личностях, как Мария Александровна Спиридонова.
«НЕБЛАГОНАДЁЖНАЯ ГИМНАЗИСТКА»
МарияАлександровна Спиридонова родилась 16 октября 1884 г. под созвездием Скорпиона.Согласно предсказаниям астрологов в Скорпионах дремлет огромная энергия,пробуждающаяся в кризисных ситуациях; они безжалостны к врагам и преданыдрузьям, стремятся везде дойти до конца, и могут стать и грешниками, и святыми.Её отец занимал скромную должность банковского бухгалтера в одной из тамбовскихконтор. Она окончила Тамбовскую гимназию и поступила в дополнительный класс,чтобы получить профессию домашней учительницы. Но умер отец, и на руках Марииостались мать и младший брат. В 1902 г. Спиридонова была исключена из восьмогокласса гимназии за «политическую неблагонадёжность». Совсем юной 16-летнейдевушкой она попала в один из тамбовских эсеровских кружков. Ей пришлосьбросить учебу и пойти работать машинисткой.
Изменился кругобщения, Мария познакомилась с очень популярным среди тамбовских интеллигентов,разночинцев и барышень молодым адвокатом Михаилом Вольским и с его старшимбратом Владимиром. Владимир был исключен из Киевского университета зареволюционную деятельность и выслан на родину, в Тамбов. По совету товарищей Владимир вдруг начал слать Спиридоновойпылкие любовные письма, наверное, он и сам внушил себе, что без ума от Марии.Послания его переполняли страсть, томление сердца, романтическое восхищение инежные мечтания о том часе, когда они, несомненно, созданные друг для друга,соединятся в трепетном объятии. Скорее всего, она тоже поверила в это, и в еедуше отзывчиво вспыхнуло ответное чувство между Спиридоновой и Вольским — старшим завязались романтические отношения — правда, Владимир был женат, ножена сбежала с заезжим офицером, так что Марию он считал своей невестой.
Любопытно: они встретились одиннадцать лет спустя, в мае1917 года, и… прежнего влечения не испытали. То были два абсолютно чужих,равнодушных друг к другу человека.
«КАЖДАЯ МОЛНИЯТЕРРОРА ПРОСВЯЩАЕТ УМ»
Натурацельная, склонная к экзальтации, Мария Спиридонова во всем шла до конца.Увлеченная идеями, преподанными братьями Вольскими, она добилась, чтобы еевключили в Боевую организацию. Одержимая революционной романтикой и идеейличной жертвы на благо общества, Спиридонова стала террористкой. В 1905 г.тамбовская Боевая организация приговорила к смерти тамбовского губернскогосоветника Гавриила Луженовского, с особой жестокостью подавившего аграрныебеспорядки и крестьянские волнения в Тамбовской губернии. Эсеры распространилипрокламацию, в которой обосновали необходимость и полезность террора. «Каждыйпоединок героя будит во всех нас дух борьбы и отваги», — утверждалосьв ней. Вот некоторые наиболее характерные цитаты из этого документа:
«Каждый террористический удар как бы отнимаетчасть силы у самодержавия и всю эту силу перебрасывает на сторону борцов засвободу»
«И разтеррор будет проведен систематически, то, очевидно, что наша чаша весов, наконец,перевесит»
«Никакаясила не поможет против неуловимости. Значит, наша задача ясна: смещать всякоговластного насильника самодержавия единственным способом, который оставило намсамодержавие, — смертью»
«Каждая молния террора просвещает ум»
«У кого больше сил, больше возможности ирешимости, тот пусть не успокаивается на мелкой работе; пусть ищет и отдаетсякрупному делу, — пропаганде террора»
Подэтими изречениями подписался бы любой «идейный» террорист XX века.
СОВЕРШЕНИЕПОКУШЕНИЯ И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ
Выполнить убийствоЛуженовского вызвалась Мария Спиридонова. Позднее она говорила: «В полном сознании своего поступка я взяласьза исполнение приговора. Когда мне пришлось встретиться с мужиками, сошедшими сума от истязаний, когда я увидела безумную старуху-мать, у которой 15-летняякрасавица-дочь бросилась в прорубь после казацких ласк, то никакие силы ада немогли бы меня остановить».
Мария четыредня подстерегала Луженовского на железнодорожнойстанции города Борисоглебска. Она была убеждена: даже если он окажется в толпе,ей удастся приблизиться — ну кто заподозрит в чем-либо хорошенькую гимназистку?И впрямь: гуляет себе розовощекая от морозца крохотуля в кокетливой шляпке, повиду совсем еще девочка, когда бы не каштановая коса до колен. По ней, да поозорному, дразнящему взгляду опытный мужчина мог враз понять: э, батенька,какой же это ребенок? Барышня! И в головке у нее весьма, знаете ли, игривыефантазии… Наконец 16 января 1906 г., когда до Крещения оставалось три дня,«эсеровская Богородица», увиделасоветника из окна вагона, спрыгнула на перрон и встретила чиновника пятьюпулями.И все пять — в цель: две — в живот советника,две — в грудь, одна — в руку. Шестую приберегла для себя. Однако едва онаподнесла ствол к виску, кто-то из охранников оглушил ее мощным ударом.
Луженовский упал: он был тяжело ранен. 18января полуживого Г. Луженовского перевезли в Тамбов. Еще в Борисоглебске онвелел отправить губернатору фон Лауницу телеграмму: «Умираю. Попросите у Государя задетей. Берегите себя». Но смерть не спешила к нему, и он прожил ещедвадцать шесть дней и скончался в жутких мучениях, успев прошептать: «Действительно,я хватил через край».
Через несколько дней он скончался. Совершив покушение,Спиридонова попыталась покончить с собой, но не успела, её задержали.Подбежавшим полицейским бившаяся в истерике террористка кричала: «Расстреляйте меня!!!».
Врач, позже освидетельствовавший Спиридонову втамбовской тюрьме, обнаружил у неё на теле синяки и полосы от нагайки. Полторамесяца она не поднималась с тюремной кровати. Впоследствии Мария Александровнапередавала две версии произошедшего с ней после ареста. По одной из них, ввагоне её обыскали и допросили казачий офицер Абрамов и помощник приставаЖданов, которые не только избили девушку нагайками, но и надругались над ней.Вскоре эсеры застрелили обоих. Согласно другой версии, Спиридонова пострадалауже в полицейском управлении, где её отвели в холодную камеру и пытали в течение12 часов. Её хлестали нагайками, пока не отслаиваласькожа, которую затем отдирали кусками и прижигали раны горящими папиросами,каблуками сапог обрушивались на ступни одеревеневших ног… Истязанияпродолжились на квартире исправника Протасова и в полицейском участке. «Они были так виртуозны,- вспоминалаСпиридонова,- что Иван Грозный мог бы позавидовать им». В протоколеследователь записал, что от избиений арестованная уже не могла ни стоять, нисидеть. Лицо — превратилось в кровавую маску. И, какона сама рассказывала, «очень болит голова, ослабла память, трудно излагатьлогично мысли, болит грудь, иногда идет горлом кровь. Один глаз ничего не видит».Правое ухо оглохло. На теле нет живого участка, только рубцы и кровоподтеки. Романтикатеррора обернулась своей жестокой и страшной подкладкой.
11марта в Тамбове состоялся военный суд, приговоривший Марию Спиридонову ксмертной казни через повешение. Адвокат Николай Тесленко, один из самыхизвестных членов ЦК партии кадетов, сделал все, чтобы его вскоре замениливечной каторгой. Он пытался воззвать к гражданским чувствам судей: «Перед вами не только униженная, поруганная,больная Спиридонова. Перед вами больная и поруганная Россия». И этоподействовало: ведь вскоре смертная казнь была заменена пожизненным заключением.
«Состояние перед смертной казнью полнонездешнего обаяния»,- писала она, называя это время «самой яркой и счастливойполосой жизни, полосой, когда времени не было, когда испытывалось глубокоеодиночество и в то же время небывалое, немыслимое до того любовное единение скаждым человеком и со всем миро вне каких-либо преград». После 16 дней ожиданиясмерти Спиридонова узнала, что казнь заменена бессрочной каторгой в Сибири.
Спиридонова,после совершённого ею теракта, рассчитывала красиво умереть за «правое дело»,но — не получилось. «Моя смерть представлялась мне настолько общественноценною, и я ее так ждала, что отмена приговора и замена его вечной каторгойподействовала на меня очень плохо: мне нехорошо… Скажу более — мне тяжко! Я такненавижу самодержавие, что не хочу от него никаких милостей», — писала она изтюрьмы. Возможно, смерть была бы для Спиридоновой лучшим исходом — тяжелаядушевная болезнь, начавшаяся после ареста в 1906-м, не отпускала ее всюоставшуюся жизнь, проведенную по тюрьмам, каторгам и ссылкам, сначала царским,потом советским — после ареста в 1918 г.
Суднад юной террористкой вызвал большой резонанс. Симпатии общества были настороне Марии Спиридоновой. Поэт Максимилиан Волошин посвятил ей стихи:
На чистом телеслед нагайки,
И кровь намраморном челе.
И крылья вольнойбелой чайки
Едва влачатся поземле...
Вгазете «Русское Государство» от 7 апреля 1906 года некто К. написалтак: «Пускай же воспользуется она жизнью, как и множество других, ейподобных, для глубоких размышлений о том, что бесконечная сложность жизненныхявлений не разрешается револьверным выстрелом».
Идалее автор статьи призвал молодых террористов понять, что «разгадка великих задач чрезвычайно осложнившейся современнойжизни кроется не в одних только социал-революционных брошюрах, что системаполитических убийств ни на йоту не приближает к великим берегам грядущегоцарства закономерной свободы, а, наоборот — отдаляет их, образуя водовороты,задерживающие правильное поступательное развитие».
ИЗ ЖИЗНИ НА НЕРЧИНСКОЙ КАТОРГЕ
Марию Александровну ожидала Нерчинская каторга. Самыймногочисленный контингент здесь составляли беспартийныереволюционеры-массовики: рабочие, матросы, солдаты, забайкальские казаки,представители интеллигенции — инженеры, техники, железнодорожные ипочтовые служащие, доктора, учителя и пр., выдвинутые волной политическихбеспорядков 1905 г., митингов, демонстраций и забастовок. В Акатуе в 1906 г.собралось больше всего участников знаменитой сибирской железнодорожнойзабастовки, которая в сибирских городах приводила к захвату властисоциалистическими партиями, радикальной интеллигенцией и революционной частьюрабочих. Значительная часть деятелей этого грандиозного массового движения,необычайного по страстности подъема и организованности, была перебитаРенненкампфом и Меллер-Закомельским при усмирении. Остальные, помилованные отсмертной казни, попали в Акатуй на бессрочную или 15–10-летнюю каторгу.
В этойбеспартийной массе выделялось землячество человек в 30 забайкальских казаков(посланных на каторгу с военной службы). Все — из-под смертной казни,получившие взамен бессрочную или 20–15-летнюю каторгу. Все — молодец кмолодцу на подбор. Веселые, рослые, пышущие здоровьем, удалые, они судились,чуть ли не гуртом, приехали все вместе и пели оглушительными глотками тоже всемсоставом. Большая часть из них была осуждена за освобождение политическихзаключенных из Акатуя же во время революционного движения 1905-1906 гг.
Были осуждены не только те, кто освободилзаключенных (несколько матросов-каторжан с бунтовавших броненосцевчерноморского флота), но и все те, кто был на сходке, постановившей этоосвобождение, и даже тот сторож, который служил в военной канцелярии, гдемитинговали служащие.
Массовики-рабочие, крестьяне, солдаты, матросы в периодреволюционного взмыва красивы, сильны и готовы на смерть, как герои. Они отдаютвсе без расчета, душа их горит счастьем борьбы и веры в золотое будущее. Ничтоне может быть святее, могучее и прекраснее революционной массы, встающей засвои права во имя инстинктивного и сознательного общественного идеала. Но послевзмыва революционных волн и духовного взлета в массе, в соборном ликовании истрадании, наступила индивидуальная расплата за революцию разъединенныхповстанцев, каждому за себя и за всех. И, выхваченные из своего класса,товарищеской среды, из общего коллектива, сильные прежде воплощением,отражением всей бунтовавшей стихии, в отдельности в своей массовики зачастуюпадали духом и не имели сил донести на плечах всей тяжести правительственного возмездия.В них много было обывательщины, они были взяты из своих семей, прямо изобыденной жизни, службы или работы. Революция в их буднях была короткимпраздником, к расплате за который они вовсе не были предварительноприготовлены.
Вот в этой знаменитой Акатуйской тюрьме, известнойсвоей относительной свободой, Спиридонова познакомилась с Григорием Гершуни,главой эсеровской Боевой организации, и Егором Сазоновым, будущим исполнителемубийства министра внутренних дел Вячеслава Плеве. Заключённым в Акаутуевыдавались газеты и книги, разрешалось ходить из камеры в камеру, устраиватьдиспуты (здесь вместе сидели и эсеры и социал-демократы, и анархисты).
ГригорийГершуни внимательно отслеживал молодые и перспективные кадры. Так, после суданад Марией Спиридоновой он переслал ей записку: «Вас уже сравнивали систерзанной Россией. И Вы, товарищ, несомненно, — ее символ. Но символ неизмученной страны, истекающей кровью под каблуком пьяного, разнузданногоказака, — Вы символ еще и юной, восставшей, борющейся, стойкой исамоотверженной России. И в этом все величие, вся красота дорогого нам Вашегообраза».
Были тенденции к резкому оппортунизму, были даже случаивсяческого падения, но всегда одолевало направление, заповеданное старымипоколениями борцов за свободу, и почти всегда соблюдался в каторжном быту икаторжном режиме необходимый минимум: минимум товарищества, принципиальнойжизни и соблюдения при несении гнета от тюремной администрацииреволюционно-настороженного человеческого достоинства. Этот минимум товариществаясен без объяснений, а минимум соблюдения достоинства имел свой настоящийустав, неписанный, но от того не менее вечный. Конвойные Сазонова, серьезно имспропагандированные, приняв целиком его политико-социальное credo, говорилиему, что им “тяжело идти в его партию”, так как партия “не позволяет нипьянствовать, ни в карты играть, ни в дома ходить”. Симпатичнейшие, товарищескинастроенные, смелые ребята останавливались перед этими препятствиями всерьез.Это морализм требовал от них полного отказа от всех привычек своей среды иобычного времяпрепровождения, требовал преображения личности за один взмах.Неписанный устав в тюрьме не позволял подавать прощения о помиловании, даватьбить себя и товарищей без протеста, петь “Боже, царя храни” и “Спаси, господи”,не позволял фамильярничать с властями или пользоваться привилегиями приотсутствии таковых у других товарищей и т.д. Сюда же относилась и другаянеписанная форма быта (напугавшая конвойных Сазонова), главными пунктамикоторой были отказ и полное воздержание от употребления вина, карточной игры,разврата с уголовными женщинами, драк и т.д.
Такой морально-политический минимум устанавливался небез трений и страданий для самолюбия людей, загоняемых, кроме тюрьмы, еще накакую-то колодку. Несомненно, это являлось лишним угнетением личности. Нельзяне признать этого. И в то же время было совершенно невозможно отказаться отэтого морализма, признать обратное — неприкосновенность косности.Невозможно было соглашаться на сохранение нетронутыми всех пошлых и грубыхпривычек среды, приносимых массой с собой в тюрьму. Пьянство, карты, драки иразврат в тюрьме совсем не то, что те же занятия и качества на воле. Там всеэто разрежено и оздоровлено сменой впечатлений, разнообразием жизни ипростором; в тюрьме — сгущено, извращено и проклято.
Запертаяв чужую ненавистную среду, принужденная выдерживать какой-то чуждый и тожененавистный тон, Мария Спиридонова, попавшая сюда якобы тоже “зареволюцию” — какая это была своего рода страдалица и до чего скрежеталазубами она на эту самую революцию, и до чего исподличалась, ища себе спасения ивыхода! Она производила отвратительное и крайне жалкое впечатление. Ей все-такипришлось перестрадать долгие годы каторги, прежде чем Февральская революцияпринесла Спиридоновой освобождение.
Занесколько лет до освобождения Спиридонова написала прощальное письмо товарищампо террористическому подполью, которое заканчивалось такими словами: «Будущеене страшит меня: оно для меня не важно, — важнее торжество идеи».
Чтотут скажешь? Самая благая идея, затмившая человеку Бога и водруженная на егоместо, неизбежно порождает инквизицию или террор. И тогда кумиром и объектомдля подражания сотен и сотен оказывается гимназистка с револьвером, ставшая«возлюбленной террора». Ее женская индивидуальность как бы стерлась, иСпиридонова стала ходячим памятником всем эсеркам-террористкам, зримым символомотречения от жизни во имя торжества Идеи.
ЛЕВОЭСЕРОВСКИЙ МЯТЕЖ
«Торжество идеи» наступило в октябре 17-го, в которыйэта «железная женщина» с неизменной папиросой в зубах вступила одним изпризнанных лидеров партии левых эсеров. Мария Александровна оказалась вближайшем крупном городе – Чите, где выступала на заседаниях Читинского Советадепутатов. В мае 1917 г. её избрали делегатом III съезда партии социал-революционеров,и она смогла приехать в Москву. Вместе с большевиками она разделилаузурпированную власть, и была ею до лета 1918 года, жаркого и удушливого. Раноили поздно, но революционные хищники должны были передраться. Первыми невыдержали нервы у левых эсеров — террористов в советском законе. Посленеудавшейся попытки военного переворота, предпринятой 6 июля, МарияСпиридонова, отказавшаяся освятить своим именем «красный террор»,отправилась по этапу тюрем и ссылок.
Когда на съезде наметился раскол, Спиридонова примкнулак левым эсерам. «Партия социалистов –революционеров,- с горечью замечала она,- под давлением обывательских элементоввсё дальше от своего единственно верного пути – тесной неразрывной связи иединения с народом». Посещая одно собрание за другим, она призывала кпрекращению войны путём мировой революции, к передаче власти Советам. В итогена левые позиции из 45 тыс. эсеров Петрограда перешло 40 тыс.
Популярность Марии Александровны быстро росла. ВскореСпиридонова стала членом Петроградскогогородского комитета партии эсеров. В сентябре она уже была депутатомПетросовета и вошла в редколлегию левоэсеровской газеты «Знамя труда», гдепоявились её статьи. Мария Спиридонова писала и говорила, что Советы – «самое полное значение народной воли»,в отличие от буржуазного Учредительного собрания. Она пользовалась большимавторитетом в партии. На двух первых съездах крестьянских депутатов Спиридоновуизбирают председателем. Когда учредительное собрание выбирало своегопредседателя, за Марию Александровну проголосовало 153, а за В. М. Чернова –224 депутата. Когда левые эсеры и большевики оказались в Учредительном собраниив меньшинстве, Спиридонова и её сторонники покинули собрание, а позднееодобрили его разгон. Поддержала Мария Александровна и заключение Брестскогомира, хотя в этом вопросе её позиция резко отличалась от позиций остальныхэсеров.
Знаменитая и авторитетнаяэсерка Спиридонова нередко поддерживала большевиков, а большевики — ее. Но то,как действовали они, она категорически не принимала, о чем не замедлилаоткровенно заявить возмущенным письмом в ЦК партии большевиков. «Вы,- утверждала она, извратили нашуреволюцию! Ваша политика — сплошное надувательство трудящихся! Вашемногочисленное чиновничество сожрет больше, чем буржуазия! Творятся,-негодовала Мария Александровна, неслыханные мерзости над рабочими, крестьянами,матросами и запуганным обывателем!».
Так вскоре Спиридонова разочаровалась в политикебольшевиков. Постепенно все левые эсеры вышли из состава правительства. Онипротестовали против закрытия газет, против восстановления весной 1918 г. смертной казни. Главной причиной разрыва былкрестьянский вопрос. Все эсеры считали, что большевики социализацию земли подменили национализацией, превратив крестьян,по сути, в государственных крепостных. Спиридонова выступала против созданиякомитетов деревенской бедноты (комбедов) и продотрядов, забирающих у крестьянхлеб. Попытка угомонить несгибаемую каторжанку неудалась, она продолжала темпераментно выступать на рабочих митингах. Сохранилсяконспект ее речи на заводе “Дукс”, сделанный каким-то сотрудником ВЧК длядоклада наверх: «Рабочие задушены, связаны по рукам и ногам, вынужденыподчиняться декретам, кои издаются кучкой темных лиц во главе с Лениным,Троцким… Все комиссары — мерзавцы, жиреющие на бешеных жалованиях. В партиюкоммунистов записываются проходимцы, чтобы получать лучший паек, лучшую одежду,галоши...» И каждое обвинение, честно отмечал чекист, вызывало шумныеаплодисменты.
Вскореизменилось и отношение Спиридоновой к Брестскому миру, ведь из голодной Россиипродолжали вывозить в Германию пшеницу, сало и другие продукты питания. В марте 1918 г. левые эсеры, протестуя против заключенияБрестского мира, вышли из состава Совнаркома. Они требовали продолжения«революционной войны» с Германией. Отношения их с большевиками обострила иорганизация в деревне комитетов бедноты (комбедов). Члены комбедов, в сущности,захватили власть на селе, помогая большевистским продотрядам изымать хлеб удругих крестьян. Лидер левых эсеров Мария Спиридонова заявляла: «Мы будем резко бороться против комитетовбедноты, этих сыскных отделений. Комбеды могут реквизировать каждый фунтспрятанной муки. В них вошли хулиганы, отбросы деревни». ЦК левыхэсеров решил способствовать разрыву «позорного мира».
Обсудить все эти вопросы должен был VВсероссийскийсъезд Советов, открывавшийся 4 июля 1918 г. Однако ещё в процессе выборов эсерыпоняли, что большевики получатподавляющее большинство мест на съезде и утвердят выгодные им предложениявопреки мнению остальных депутатов. 24 июня ЦК левых эсеров
принял решение о том, что следует совершить ряд покушенийна «виднейших представителей германского империализма». Первой жертвой долженбыл стать германский посол в Москве граф Вильгельм Мирбах. Уже в разгар работысъезда левый эсер Яков Блюмкин убил Мирбаха и скрылся в штаб- квартире ЦК своейпартии, в Трёхсвятительном переулке, охраняемой отрядом левых- чекистов воглаве с Д. Поповым.
Председатель ВЧК Ф. Э. Дзержинский, вероятно, посчитавшийпокушение «самодеятельностью» Блюмкина, приехал в Трёхсвятительский переулок,желая лично арестовать террориста. Но вместо того, чтобы покорно выдать«главному чекисту» убийцу Мирбаха, левые эсеры схватили его самого, обезоружилии стали ожидать дальнейшего развития событий.
Большевики действовали решительно: прямо на заседаниисъезда Советов арестовали всю фракцию левых эсеров во главе с МариейСпиридоновой. Узнав об аресте фракции, эсер Д. Попов приказал обстреливать изнемногочисленных пушек, бывших у его отряда на вооружении, Кремль. Поповкричал: «За Марию снесу пол-Кремля,пол-Лубянки!!!». Вскоре небольшая группа левых эсеров захватила главныйТелеграф. Однако их действия не были поддержаны населением, москвичи осталисьравнодушны к мятежу. Быстро сориентировавшись в обстановке, большевистскиелидеры направили к зданию телеграфа в Трёхсвятительский переулок отрядылатышских стрелков. Уже 7 июля они выбили эсеров из Главного Телеграфа иобстреляли из артиллерии левоэсеровскую штаб-квартиру. После недолгогосопротивления большинство мятежников покинули горящее здание под крикизапертого в одной из комнат Дзержинского: «Подлые трусы и изменники убегают!». Немногихсопротивляющихся до конца штурма латышские стрелки захватили в плен, а черездва дня расстреляли. После освобождения Дзержинский в сердцах говорил Я.М.Свердлову: «Так опростоволосился! Почему они меня не расстреляли? Жалко, чтоуже не расстреляли, это было бы полезно для революции». Мрачный ФеликсЭдмундович решил, что не справляется со своими обязанностями, и подал вотставку с поста председателя ВЧК.
5 июля поэт Зинаида Гиппиус записала в своём дневнике: «Было: очень глупое «восстание» левых эсеровпротив собственных большевиков. Там и здесь (здесь из Пажеского корпуса)постреляли, пошумели, «Маруся» спятила с ума, — их угомонили, тоже постреляв,потом простили, хотя ранее они дошли до такого «дерзновения», что… убилисамого Мирбаха! Вот испугались- то большевики! И напрасно. Германия им этопростила. Не могла не простить,назвалась груздём, так из кузова нечего лезть...».
Вовремя подавления левоэсеровского мятежа Спиридонову арестовали. 10 июля 1918 г., в день закрытия съезда, Свердлов объявил осудьбе арестованных левых эсеров: «Большинствоиз заключённых и задержанных в настоящее время, несомненно, завтра, самоепозднее послезавтра будут освобождены как явно непричастные к выступлениям. Длянас всех несомненно, что задержанию подлежат лишь те, кто прямо или косвеннопричастен, с одной стороны, к выступлению с оружием в руках против советскойвласти, с другой стороны – к убийству Мирбаха». Коммунисты сдержали слово:значительная часть схваченных на съезде была освобождена. На один год тюрьмыосудили Спиридонову, на три года заочно – успевшего скрыться Блюмкина. Однакопо предложению Л. Д. Троцкого съезд постановил, что с этого момента левымэсерам « не может быть места в Советах рабочих и крестьянских депутатов».Неудачный мятеж навсегда подорвал силы партии левых эсеров. Многие её членывпоследствии вступили в РКП(б).
В ноябре 1918 г. Спиридоновой удалось отправить изтюрьмы «Открытое письмо ЦК партии большевиков». «С разгромом других партий,- писала она,- разгромлена советская власть,осталась лишь власть большевиков...» Спиридонову приговорили к тюремномузаключению на один год, «принимая во внимание её особые заслуги передреволюцией». Уже через два дня Президиум ВЦИК освободил её по амнистии.
Выйдя на волю, Мария Александровна сразу погрузилась впартийную работу. Левые эсеры требовали перестать грабить крестьянство,отменить ВЧК. Обращаясь к большевикам, она пророчила: «Вы скоро окажетесь в руках вашей чрезвычыйки». Спиридонова частовыступала с речами, в которых она резко осуждала большевиков. В январе 1918 г.,выступая на заводе Гужона, она говорила: «Большевикиприняли земельную программу эсеров. Эта программы была выношена десяткамипоколений, крестьяне дрались за неё соружием в руках. На программа эта саботируется большевиками. В советскихимениях рабочий будет наёмником государства».
Видный большевик Николай Бухарин показывал во времясуда над Спиридоновой следующее: «… она топала ногами, истерически кричала,предлагала записывать фамилии умученных большевиками. Атмосфера былачрезвычайно тяжёлая, напоминавшая сцены из Достоевского». Сама Мария Александровнавпоследствии писала: «Говоря о поруганнойвласти Советов, о заплёванной и запуганной личности рабочего и крестьянина, овспоротой спине мужика, я действительно была «эмоциональна», я кричала«сплошным криком»… Немудрено быть «эмоциональным», говоря о тысячахрасстрелянных крестьян».
НОВЫЙ АРЕСТ
Уже в феврале1919 г. последовал новый арест Спиридоновой. На этот раз ревтрибунал обвинил еёв «контрреволюционной клевете», «антисоветской агитации» и «ввиду болезненно- истерического состояния»решил изолировать от общественной и политической жизни на год «посредствомзаключения в санаторий». Однако вместо этого её поместили в караульномпомещении в Кремле, где она жила среди грязи и ужасного бесконечного шума.Сырой и промозглый закуток Кремля… Часовые чуть ли неежеминутно заглядывали к узнице: сидит? лежит? Пристроилась на ведро поестественной надобности? Их и это не смущало, да и подстражную — тоже. Ногустой, удушающий дым махры, врывавшийся в закуток, когда распахивалась дверь,повергал ее в затяжной кашель. У Марии Александровны возобновилось обильноекровохарканье — кровь просто лилась изо рта безостановочно. Вдобавок онемелируки, не подчинялись ноги, она страшно зябла. Мужики из караулкизабеспокоились: “Амба! Сейчас отойдет!” — и вызвали фельдшерицу. Та вызвониласанитаров, и умирающая Мария очутилась ненадолго в больнице.
Ей посчастливилось — с помощью жалостливого, из рязанскихкрестьян, охранника в апреле Спиридонова бежала. Более полутора лет,оставаясь в Москве, скрывалась под чужой фамилией. Она много писала вподпольных эсеровских газетах, встречалась с нелегалами. В это время в партиивозникли разногласия: одни призывали к вооружённой борьбе с большевиками,другие – к сотрудничеству с ними.
В октябре 1920г. в дом, где скрывалась Спиридонова, нагрянули чекисты. Когда ее, сраженную брюшным тифом, но успевшую сдатьтоварищам по партии перечень явочных адресов, рукописи злых статей и шифры,снова арестовали, карательные санкции следовали одна за другой. Спиридоновуупрятали в психушку под фамилией “Онуфриева” и создали такую невыносимуюобстановку, что у нее началось помутнение разума. Её отправили влазарет, где она находилась полгода. Левые эсеры требовали у Ф. Э. Дзержинскогоотпустить её, но безуспешно. Спиридонову перевезли в Пречистенскуюпсихиатрическую больницу.Чтобы не сломиться, онаобъявила двухнедельную сухую голодовку и лежала неподвижно с исхудавшим лицом изастывшими в выражении тоски и ужаса глазами. Доктора говорили, что онаумирает. Ей удалось продержаться 14 дней, из них десять– без воды. Немецкая коммунистка Клара Цеткин, приезжавшая в это время наМеждународный женский конгресс в Москву, специально просила Л. Д. Троцкоговыпустить Спиридонову, но тот даже не захотел её слушать. А. Измайлович,подруга Марии Александровны по Нерчинской каторге, писала: «Совершается что-то неслыханное, вопиющее. В течение почти годапроисходит истязание живой души человека, по рукам и ногам связанного своейболезнью. В больном мозгу тюрьма, слежка и гнёт удесятеряются и воспринимаютсяс острым страданием».
В 1921 годуМарию Александровну освободили с условием, что она отойдёт от политики.Спиридонова прожила два года в посёлке Малаховка под Москвой в страшной нищете.На двоих, по описи, у них было: две старые юбки, однистарые ватные брюки, одна рваная кофта, две старые телогрейки, одно ватноеодеяло, вязаная шапка, одно рваное полотенце, эмалированная тарелка и двежелезные кружки, три деревянные ложки, одна кастрюля… Жили впроголодь, затопод явным надзором местного ЧК, накапливающего против них “компромат”. Знать бынесчастным женщинам, что нищее “малаховское сидение” очень скоро им покажетсяраем.
В 1923 г. МарияАлександровна была обвинена в попытке побега за границу. Её приговорили кссылке в Самарканд; там она рабо