Русская классическая проза на сцене Большого драматического театра в ХХ веке

Самарскийгосударственный университет
Филологический факультет
Контрольная работа
По теме:«Русская классическая проза на сцене Большого драматического театра вХХ веке»
Выполнила:
Студентка 6 курса
 Филологического факультета
Заочного отделения
Горбачик А.И.
Проверила:
Преподаватель
 кафедры русской и
зарубежной литературы
 ФинкЭ.Л.
Самара 2007
СОДЕРЖАНИЕ
Введение………………………….……………………………….4
1.    
2.    
          Заключение…………………………………………………………8
          Библиография …………………………………...………………..10ВВЕДЕНИЕ
Театр XX века своимиуспехами во многом обязан рус­ской классической прозе. Большой мир классикипришел на сцену необычайно раздвинув ее духовные горизонты. Серьезный вклад восвоение классики внесен и Ленин­градским академическим Большим драматическимтеатром им. М.Горького. Более того, именно это репертуарное русло особенноважно в его творчестве, и многие его достиже­ния общеизвестны.
БДТ и был задуман кактрибуна классики, и название «Большой» получил в соответствии с размахом своейре­пертуарной программы.
Эта традицияне заглохла до сих пор. Всё новые классические про­изведения появляются наафише театра, обнаруживая ши­роту его творческого диапазона.
И, конечно же,вся творческая жизнь БДТ им. Горького неразрывно связана с именем великогорежиссера Георгия Александровича Товстоногова.
1.     Г.А.Товстоногов и БДТ
С 1956г. и до конца жизни Георгий Александрович Товстоногов был главнымрежиссером Большого драматического театра им.Горького, который любители театрапрозвали просто Товстоноговским и который теперь носит его имя. Замечательныйрежиссер поставил немало блестящих спектаклей. Именно под его руководством БДТстал одним из лучших театров страны. Товстоногов в БДТ это целая эпохатеатрального искусства не только в Петербурге, но и в стране. Незабываемыеспектакли, на которые почитали за счастье купить билеты за 30 коп. на последнийярус с «нагрузкой» в 2 руб. 30 коп. на спектакль в «Музкомедию»[1].
Постановки Товстоногова гениальны: школьное зачитанное «Горе от ума»зрители смотрели с замиранием сердца; рыдали над «Идиотом»; не забудутся «Тримешка сорной пшеницы», «Холстомер», «Трехгрошовая опера», «Еще раз про любовь».
Великая заслуга Товстоногова также и в том, что он донес до зрителябесценный дар русской литературной классики в своей товстоноговскойинтерпретации создавая таким образом классику театральную. На сцене БДТим.Горького Товстоноговым были поставлены пьесы: «Идиот», «Егор Булыче идругие», «Дачники», «Горе от ума», «Варвары», «Мещане», «Три сестры», «Вишневыйсад», «Иркутская история» и другие.
БДТ им. Горького был насущной духовной потребностью. Тысячи ленинградцевосаждали каждый вечер сероватое здание на Фонтанке, 65 в поисках лишнегобилетика.
Особый восторг и поклонение вызывал «Идиот» Ф.Достоевского в авторскойинсценировке Г.А.Товстоногова. Принято думать, что это был, по большому счету,театр одного актера, Иннокентия Михайловича Смоктуновского. Это не так. Тогда,в начале шестидесятых, в БДТ творил великолепный ансамбль «стариков» — большихартистов БДТ, которые естественно и живо вписались в режиссерский замысел и какбы помогли Смоктуновскому, подали его крупным планом, потому что в полифонииэтого грандиозного спектакля играли тему совсем иную, чем главный герой, и былина месте.
Очень представителен и даже в чем-то аристократичен был генералЕпанчин-Софронов, расчетливый, хитрый, человек с двойным дном,ласково-обходительный и черствый одновременно. От него веяло холодомПетербурга. Верилось, что он генерал. Выправка у него была подлинногенеральская. Ольга Казико в роли его жены – совершеннейший шестидесятилетнийэгоистичный ребенок. И, конечно, Лариков в роли Иволгина-старшего. Здесь намгновение возникал истинный трагизм. Лариков вообще был артист драматическогодарования. Большой, видный из себя, он был пронзительно несчастен и вызывалсочувствие.
Порывистый, дерзкий Рогожин Е.Лебедева, Н.Ольхина и Н.Василькова — Настасья Филипповна. Это был еще додоронинский вариант...

2. Русская классика в БДТ им.Горького
БДТ имГорького поставил ряд пьес русской классики, среди которых наиболее яркой ивыдающейся в отношении режиссерского гения Товстоногова является «Историялошади». На примере постановки этой пьесы прослеживается творческий почеркГ.А.Товстоногова, выразившийся в глубоком понимании талантливыхпроизведений  русской классики.[2]
К числу их,безусловно, можно отнести и притчу Л. Н. Толстого «Холстомер», отличающуюсязаконченной повествовательностью. Однако современная сцена проник­ла сквозьпрозаическую форму произведения, почувство­вав в его сути близкую себедраматическую природу. По­ставив «Холстомера» (1975), режиссер Большойдраматического театра Георгий Товстоногов показал возможность такого «инобытия»толстовского шедевра. Спектакль привлек внимание еще и тем, что в ис­ториирусской сцены это была первая подобная попытка. Для самого БДТ постановка«Холстомера» знаменательна и в другом смысле — первая в истории этого театравстреча с творчеством Л. Н. Толстого.
Как случалосьи ранее, постановщика «Холстомера» Г.А.Товстоногова не остановили барьерыпрозы, некото­рые особенности первоисточника он доверчиво перенес на сцену. И«История лошади» (подзаголовок повести стал названием спектакля) в иные моментыпросто рассказыва­ется зрителям, и это действительно история — ожившая всценических образах судьба лошади.
Спектакльпривлекает профессионализмом режиссуры, свободно владеющей арсеналомсовременных выразитель­ных средств, высокой актерской культурой. Но, пожалуй,прежде всего — выдающейся своими трагедийными взле­тами игрой Е. А. Лебедева вроли Холстомера.
ИсторияХолстомера раскрыта актером как страстная, горькая и мудрая исповедь, закоторой встает долгая, труд­но прожитая жизнь. Лебедев появляется на сцене вобличье старого, больного, внешне отталкивающего существа и ни­где в дальнейшемне меняет этого обличья. Ему важно обратить внимание на скрытые от равнодушныхглаз до­стоинства «замечательно хорошей лошади», по красоте хо­да и быстроте неимевшей равных в России. За этот ход герой и был прозван Холстомером, породословной же, как подчеркивает Толстой, он носил кличку Мужика-первого, и былсыном Бабы. В притчеобразной повести эти имена многозначительны, ибо историялошади — это история рус­ского крестьянина, основной тягловой силы, народа.Лебе­деву удается передать его природные черты. Перед нами развертываетсясудьба в высшей степени естественного су­щества, бытие которого пронизаносветом добра, правды, обостренной справедливости. Сквозь старческую «гадкость»,сквозь разводы пегой масти просвечивает величественная, страданиями добытаямудрость, неразрушенная нравствен­ная красота, ясно виден лик «гениальной»лошади, кото­рой, как сказано у автора, нет выше в мире по крови.
Чередой показываютсяв спектакле взлеты и падения жизни Холстомера — Лебедева. И именно здесьотчетли­вее всего слышен скорбный толстовский голос. Проникно­венная силачувств актера захватывает и заставляет вме­сте с исполнителем остро переживатьте роковые и вечные вопросы, которые терзали писателя. Торжеством и радостьюсияет Холстомер, когда лихо катит хозяина по Кузнецко­му или побеждает на скачках. Но быстро пролетели сча­стливыемгновения. И все чаще слышен стон души, кото­рую наполняет гнев и ужас. Лошадь,которая никогда ни­кому не причинила зла, которая всегда «ожидала только случаяпоказать свою охоту и любовь к труду», зачастую встречала со стороны людейнесправедливость и жестокость. Высоко поднимая образ лошади, Толстой мучительнопереживал падение человека, указывал наиболее опасные бездны. Он восставалпротив небратства мира, против ко­рысти и эгоизма, праздности и бесчеловечногособствен­нического инстинкта. «Христианства нет» — эта фраза из повести ивыражает сокровенную ее боль. Боль за падших людей живет в душе Холстомера —Лебедева. Пристальное всматриваются в зал его страдальческие глаза, а взвенящей, напрягшейся тишине слышны строгие слова Истины — о добре имилосердии, о преданности и благородстве, о вечных законах природы, которымподлежит все живое. Тра­гедийно звучит монолог об уродующем человеческие отно­шенияправе собственности. Отчаянием искажено лицо ис­полнителя, слезы текут изусталых, запавших глаз. В тяж­ких муках добыта его правда, его приговор,выраженный в убеждении, что лошади стоят «в лестнице живых существ выше, чемлюди...»[3].
Великая прозаписателя, поднятая и согретая чувствами артиста, воздействует неотразимо.
«Жесток истрашен человек», — поют в одном из зонгов исполнители ролей табуна,развоплощаясь в «хор ар­тистов». Такими и показаны в спектакле «люди». Это, мож­носказать, еще один «табун» — той странной породы жи­вотных, как в повестиназывает Холстомер людей. Опусто­шенным, холодным и безжалостным циником играеткнязя Серпуховского О. В. Басилашвили. Актер ведет свою роль с блеском, нотонко прорисо­ванный портрет пресыщенного великосветского бонвивана явноопошлен текстом романсов, которые навязывают ему инсценировщики («Христоспростил Иуде, а мы простые люди… Мораль, добро—все бредни! Оставь же их кобед­не!», или «А где тройка с места тронется—тут и есть Свя­тая Троица!» и т.п.).Отталкивающий образ Генерала, вла­дельца конюшни, создает П.П. Панков. ЕгоГенерал глуп и кичлив, он явно болен катаром от постоянного обжорст­ва инатужно кряхтит под тяжестью собственного тучного тела.
Таковы вспектакле люди, окружавшие Холстомера, вла­девшие им. Театр крупным планомвыделил в них все са­мое низменное. Подобный сценический нажим характерен дляТовстоногова. Но гротескные преувеличения, определяющие среду, пугающиебеспросветным зверством, даже продик­тованные обличительными целями, все жеведут и к неко­торым упрощениям. Становятся плоскими и однозначными характеры,исчезает сложность взаимоотношений, ослабля­ется философский подтекст повести,в которой многие лю­ди совершают зло отнюдь не потому, что они садисты, на­сильникиили закоренели в гнусных пороках. Но все же Товстоногову бы­ла важна иинтересна вся полнота, вся органика бытия, его сложность и противоречия — вмире немало жесто­кости и суровости, но людям ведомы и законы добра.
Как очевидноиз инсценировки и музыкального офор­мления, которое также принадлежитМ.Розовскому, пред­полагалось кардинальное жанровое переосмысление повес­ти.Она должна была предстать в виде мюзикла. Мож­но ощутить, что Товстоноговосознал чужеродность и странность такого отношения к автору и стреми­лсяизбежать легкомысленной эксцентрики.
В спектаклеесть скорбь о Холстомере. Еще очевиднее — энергия развенчания. Она сильна, этаэнергия, но цель и адресат ее расплываются под натиском жанровых и сю­жетныхтрансформаций.
Постановкаспектакля «История лошади» во многом поучительна. Она снова заострили вниманиена проблеме сценичес­кой интерпретации русской классики. Проблема истолкования— это проблема актуализа­ции, требующей больших усилий, напряженного сценичес­коготворчества и в этом, несомненно, большая заслуга самого Товстоногова. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Наши великиедрамы — вечные памятники художест­венного гения народа — продолжают «говорить».Они пи­тают души современников, помогают постигать жизнь и ха­рактеры людейразных поколений. Театральные искания 60—70-х годов внесли в классическуютрадицию ощути­мый вклад. В лучших спектаклях вновь открылись нам ду­ховныеглубины произведений Лермонтова и Грибоедо­ва, Островского и Горького,Гончарова, Достоевского, Го­голя.
Требовательностьк постановкам классической пьесы заметно возрастала. Утверждая живую связьвремен, не­обходимость актуализации классики и ее важную роль в формированиинравственного мира личности, возросший уровень культуры  зрителя, его неизмеримо расширившийсякругозор освобождает театр от необходимости музейной реставрации пьесы, ко­тораязнакома каждому. От театра требуется большее. Он обязан углубить представлениязрителя о данном произве­дении, мобилизовать его мысль, не повторяясь и не копи­руяидей своих предшественников.
Русскоеклассическое наследие стало предметом ярост­ных споров уже в начале XXстолетия, когда прозвучал клич футуристов сбросить Пушкина, Чехова, Толстого идругих классиков с «парохода современности».
Труднее всегодостигается единство взглядов на воз­можные пределы расхождений с пьесой, сдраматургом. В круг обсуждения неизбежно включаются проблемы теат­ральнойэстетики — мера жизнеподобия среды и характе­ров, трактовка быта, уместностьстилизации, игровой инструментировки первоисточника, степень конкретностиактерского творчества и т. п. Все эти проблемы далеко не новые, однако они неутратили своей остроты.
В поискахответа на вопросы о современном постиже­нии классической пьесы неоценимуюпомощь оказывает опыт корифеев Художественного театра – Станиславского иНемировича-Данченко. Известно, как много сделал для привлечения классики врепертуар МХАТа Вл. И. Немирович-Данченко. И именно он нередко противопоставлял«традиционному» подходу к классике не­обходимость «держаться свободногоотношения», постоян­но напоминая, что театральные традиции гибнут, еслипревращаются в простую копию.
Классика всепрочнее срастается с современностью, и это—важное достижение нашей культуры.Быть может, как раз неотвратимая сила этого сближения и поддержи­ваетдраматическую напряженность процесса. Гармония традиций и новаторстваобретается подчас ценой издер­жек.
Работа надклассикой требует обостренного чувства истории, уважения к первоисточнику,понимания и любви к сокровенным ценностям национальной культуры.
СпектаклиГ.Товстоногова обогащали классическую традицию новым опытом. Привлекали, преждевсего, те трактовки, где важнейшим становился мотив бескомпромиссности,твердости человека в столкновении его идеала с дейст­вительностью, где энергиясценической мысли, не поры­вая с традицией, выдвигала в центр напряженные соци­ально-эпическиеконфликты, трагедийно заостряла борь­бу характеров. Библиография
1.БДТ им.Горького. Л.,1989
2.Любомудров М.Н. Размышления о театре. М.,1990
3.Резникович М. Театр моей юности. М.,1996

[1] [1]Резникович М. Театр моей юности. М.,1996.С.4
[2] Любомудров М.Н. Размышления о театре. М.,1990.С.225
[3] Любомудров М.Н.Размышления о театре. М.,1990.С.227