Структурный кризис в экономике

39

Содержание

Введение 3

1. РЕТРОСПЕКТИВНЫЙ АНАЛИЗ СТРУКТУРНОГО КРИЗИСА В МИРОВОЙ ЭКОНОМИКЕ ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕТВЕРТИ ХХ ВЕКА 5

2. ПЕРСПЕКТИВНЫЙ АНАЛИЗ ОБЩИХ ТЕНДЕНЦИЙ РАЗВИТИЯ СТРУКТУРНЫХ КРИЗИСОВ В МИРОВОЙ ЭКОНОМИКЕ 14

2.1 От интеграции к дезинтеграции 14

2.2 Ужесточение конкуренции 20

2.3 Дробление субъектов конкуренции 24

2.4 Трансформация систем управления 27

2.5 Сохранение общественной идентичности 29

Заключение 34

Литература 37

Введение

Одной из разновидностей экономических кризисов являются структурные кризисы. Фаза спада и кризиса в больших циклах исторически сопровождается глубокими циклическими кризисами. Для них характерна длительная стагнация в традиционно важных отраслях и секторах производства, затяжные нарушения в кредитно-денежной и валютной сферах, финансах, международной торговле, существующих формах организации и регулирования экономики.

Перечисленные явления принято считать составными частями одного общего структурного кризиса экономики. Подобный кризис свидетельствует о том, что дальнейшее расширение деловой активности темпами, превышающими исторически сложившиеся средние темпы роста, невозможно без коренной ломки отраслевой структуры производства, межотраслевых и технологических связей, господствующих форм организации экономики и методов рыночного и государственного регулирования.

Таким образом, структурные кризисы вызываются тем, что возможности старой экономической структуры в целом не соответствуют запросам новой техники и технологии, она не готова к изменениям. Инертность старой структуры затягивает перестройку, делая выход из кризиса более продолжительным и болезненным. В это время общие темпы роста резко падают, ведя к застою общественного производства, нарушается нормальное функционирование денежной сферы, ухудшаются общие условия хозяйствования.

Целью курсовой работы является характеристика и анализ структурных кризисов в мировой экономике.

Задачами курсовой работы являются:

1. ретроспективный анализ структурного кризиса в мировой экономике последней четверти ХХ века;

2. перспективный анализ общих тенденций развития структурных кризисов в мировой экономике;

3. характеристика современных интеграционных и дезинтеграционных процессов в современной мировой экономике, и перспективы;

4. характеристика дробления субъектов конкуренции;

5. анализ трансформация систем управления;

6. описание сохранения общественной идентичности.

Актуальность работы обусловлена необходимостью многостороннего анализа истории, сущности и тенденций развития структурных кризисов в мировой экономике.

1. РЕТРОСПЕКТИВНЫЙ АНАЛИЗ СТРУКТУРНОГО КРИЗИСА В МИРОВОЙ ЭКОНОМИКЕ ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕТВЕРТИ ХХ ВЕКА

Современное состояние мировой экономики показывает необходимость углубления анализа протекания в ней за последнюю четверть прошлого века глобального структурного кризиса. С ним, с одной стороны, связан второй этап НТР и интенсифицированный ими совместно переход развитых стран на постиндустриальную структуру, а с другой стороны, тесно соприкасаются и перспективы формирования постиндустриальных основ в рамках мировой экономики в целом.

Этап глобализации, инициированный созданием постиндустриальности структурного состояния экономики развитых стран, с неизбежностью вынужденно будет проходить сквозь дальнейшую череду НТР, в том числе и пересекающуюся с глобальными структурными кризисами в соответствии с логикой длинноволновой динамики теперь уже постиндустриального развития. Последняя есть пока непознанная суть долгосрочной траектории становления постиндустриального содержания в мировой экономике в целом, и именно поэтому для повышения прогнозных функций макроэкономической политики национальных хозяйств требуется углубление анализа первого произошедшего на постиндустриальной базе наукоемких производств глобального структурного кризиса Варнавский В.Г. Партнерство государства и частного сектора: формы, проекты, риски. М., Наука, 2005, 315 с..

Между тем завершение XX столетия показало недостаточность проведенного параллельно развертыванию кризиса его анализа отечественной экономической наукой, а переход последней на базу методологии "Экономикс" еще более отдалил ее от полезных для практики выводов по произошедшей в мире модернизации. Подобное расхождение между принятой ныне в России за норму теоретической методологией и потребностями практики в прогрессивной модернизации экономики страны выразились в ряде существенно значимых моментов.

1. Оказалась непознанной общемировая природа начавшегося с середины 70-х годов структурно-экономического кризиса. Советская политэкономия не заметила его продолжения с момента резкого падения в 1985 году цен на мировом рынке нефти, касающегося развивающихся стран и самого СССР, посчитав кризис завершенным. Идеологическое господство в политэкономии помешало каузальному подходу перейти на новый уровень глубины анализа, в связи с чем не только оказалась не вычленена общемировая составляющая отечественного кризиса, но и сам анализ развития мировой экономики не выведен на уровень связанной с мировой природой кризиса спецификой его продолжения в развивающихся странах.

2. Особенность перехода структурного кризиса к оказавшимся "у разбитого корыта" развивающимся странам-экспортерам сырья на мировой рынок осталась не раскрытой и в силу ошибочного отождествления в каузальном анализе взлета мировых топливно-сырьевых цен как источника кризиса и его причин. В результате, возникшая параллельно кризису глобальная инновационная волна второго этапа НТР, давшая с открытием микропроцессора технологическую основу для развертывания структурного кризиса, осталась в анализе лишь на поверхностном уровне выделения появления наукоемких отраслей. Между тем связи НТР с экономической модернизацией системны, и именно микропроцессорный ее этап не только облегчил последствия приспособления к кризису и последующей модернизации экономики развитых стран, но и стал дополнительным источником перехода кризиса на уровень развивающихся стран. Последние с падением топливно-сырьевых цен оказались в ситуации одновременного сокращения источников доходов и отсутствия устойчиво прибыльных инвестиционных ниш, захваченных уже в ходе модернизационного приспособления к НТР развитыми странами Медведев В. А. Социальные императивы современной экономики и российские реалии. М.: ИЭ РАН,1998..

3. Глубина перешедшего на развивающиеся страны структурного содержания общемирового кризиса не только непознаваема с позиций утвердившегося в современной российской экономической теории господства методологии "Экономикс", но и предполагает при отсутствии ее познания фатальное воспроизводство в дальнейшем причин отставания на новом, более высоком уровне. Относительно методологии "Экономикс" то, что позволительно для теории эволюции рыночной экономики развитых стран, вовсе оказывается недостаточным для выработки рекомендаций по экономической политике в хозяйствах развивающихся государств. Речь идет о возобладавшем чисто функциональном подходе к структурному кризису на базе курса "Экономикс", отождествившем этот кризис с "шоком предложения", а появившуюся структурную по содержанию стагфляцию с "инфляцией, вызванной нарушением механизма предложения", безотносительно природы этого нарушения и соответствующей инфляции издержек, на фазе спада. В такой трактовке кризиса невозможно обнаружить новую тенденцию развития мировой экономики в целом, направленную на постоянство структурной модернизации как новое качество структурных изменений национальных хозяйств по поиску источников реструктуризации своего статуса в глобальной системе мирохозяйственных связей. Эта тенденция имеет свой собственный источник появления как раз с момента переплетения структурного кризиса с волной НТР с соответствующим проанализированным советской политэкономией переплетением структурного и циклического кризисов в ходе утверждения господства постиндустриальной основы в экономической структуре развитых стран.
4. Тенденция к постоянству реструктуризации статусной роли национальных хозяйств в мировой экономике на базе структурной их модернизации вытекает как из эффекта произошедшей в ходе кризиса смены структурных соподчиненностей в экономической системе, так и из природы общемирового структурного кризиса (его причин). В первом случае речь идет о следствии выхода сферы услуг, призванной на индустриальном этапе господствующих в созидании благ технологий быть побочной сферой по отношению к производству основных материальных благ, на роль главной сферы притяжения труда, капитала и создаваемой совокупной ценности в национальном хозяйстве (ВНП).

В результате, сохранившись на незыблемо-вечном уровне дополнения к производственной деятельности по удовлетворению первичных материальных потребностей людей, сфера нематериальной деятельности радикально поменяла все структурные соподчиненности в содержательных аспектах факторов экономического роста. Так, мировой инновационный спрос на преобразующую в новшества деятельность по обработке информационных ресурсов стал исходным базовым структурным звеном в воспроизводстве национальных хозяйств, а информация - базовым их ресурсом, более важным для факторов роста, нежели прежняя сырьевая база индустриального производства. В структуре мировой экономики в целом постиндустриальность национального хозяйства стала определяться господством услуг в структуре последнего как общим фоном (базой) для возможности реальной постиндустриализации национального хозяйства в виде преобладания в нем создания интеллектуального капитала и организационных услуг преимущественно экспортной направленности. В структуре внутрифирменной деятельности организационная сфера по обработке и анализу информации стала играть роль решающих критериев роста конкурентоспособности фирмы в целом и ее продукции, заменив собою на этом месте индустриально-технологический критерий массового производства по максимизации выпуска за счет концентрации мощностей по переработке ресурсов.

Страны, не имеющие ни достаточную степень рыночного автоматизма по учету в динамике их национального хозяйства этих тенденций из-за неразвитости их экономики и отторжения их партнерства развитыми странами, ни своей собственной, альтернативной стандартно-рыночной концепции (базы) экономической теории, вынуждены будут последовательно понижать свой мировой экономический статус в череде постоянной реструктуризации еще и в силу особого содержания постиндустриальных тенденций развития мирового хозяйства. Речь идет о раскрывающемся через анализ природы структурного кризиса содержании структурной перестройки мирового хозяйства как о переходе отношений по капитализации на глобальный уровень.

Уровень мирохозяйственных отношений всегда является запаздывающим по отношению к тенденциям, разворачивающимся во внутринациональной экономической среде. Поэтому так же, как в период становления всеобщих правил рыночно-капиталистической игры он показывал ярчайший пример установления докапиталистической по сути вассально-колониальной зависимости стран, так и в постиндустриальном мире он только еще устанавливает "всеобще-капиталистические правила игры" (стандарты мирового уровня правовых и финансово-экономических институтов). Последние структурируют уже целые страны и блоки взаимосвязанных между ними производственных цепочек как персонификаторов физического и механического труда по отношению к передовым носителям технологических процессов интеллектуально-преобразующего капитала.

Решающую роль в инициации подобной реструктуризации в рамках мировой экономики как раз и сыграл общемировой структурный кризис. При этом причиной кризиса явился не предопределенный предшествующим массовым ресурсорасточительным нефтехимическим применением базового сырья индустриального производства взлет соответствующих цен на мировом рынке, как это трактовалось ранее, а преодолеваемая с помощью данного источника кризиса глубинная его основа в виде макроэкономического кризиса в непроизводительных по условиям интеллектуально-информационного направления первого этапа НТР 50-х годов сферах применения трудовых ресурсов. Перераспределение последних в сферу производства компьютерно-технологических способов обработки информации, показывающее связь НТР 50-х и 70-х годов как этапов единого по содержанию процесса, стало началом глобальной реструктуризации с постоянной ныне целью экономии ресурсов на мегауровне мировой экономики в целом.

Реструктуризация межотраслевых связей по преимущественной направленности топливно-сырьевой индустриальной базы на новые наукоемкие технологии уменьшением зависимости экономики от степени потребления данных ресурсов в структуре создаваемого ВНП (ресурсоемкости продукта) стала разрешающим кризис способом только для развитых стран, а само развертывание реструктуризации перешло на уровень отношений по поиску дальнейших "блуждающих" ядер развития постиндустриальности. Для поиска новых устойчиво прибыльных сфер инвестирования как раз и потребовался этап закрепления "интеллектуальной ренты" за развитыми странами ее получателями, причем подобная глобальная реструктуризация на передельно-стоимостной основе движения финансовых потоков предопределена отсутствием технологической базы производственных процессов в рамках мировой экономики в целом. До тех пор, пока технология постиндустриальности не доведена до прямого участия подавляющей части домохозяйств в рамках производственных связей с их контрагентами из любой точки планеты, мировая экономика будет обнаруживать преимущественно передельные стороны реструктуризации национальных хозяйств, в которых патерналистские способности государственного управления агентами выступают решающими критериями их потенций занять какое-либо перспективное лидирующее место в мировой статусно-рыночной конкуренции. В этой связи возрождающийся интерес к природно-сырьевым богатствам национальных территорий есть не более чем интерес к переделу между развитыми странами сфер контроля за мировыми источниками сырья, никогда не адекватный равноправному партнерству.
5. Постоянство глобальной реструктуризации экономических взаимосвязей микро- и макроагентов вытекает из перспективы очерченной НТР сферы дальнейшей познавательно-преобразующей деятельности человеческой цивилизации в целом. Речь идет об освоении выходящего за пределы планеты космического пространства и взаимообусловленным этим самопознанием как индивидов так и сообществ людей-преобразователей. Крупнейшим парадоксом самоуничтожения выглядит в этом свете вся посткоммунистическая эпоха развития российской экономики и ее экономической теории, поскольку одним из перспективных "ноу-хау"-инструментариев для дальнейших кардинальных открытий выступает как раз отброшенный в ходе реформ системно-диалектический метод марксистской теории с его каузальной основой анализа. Последний, в отличие от факторно-функционального анализа, более пригоден в качестве средства выдвижения вероятностных гипотез, средством доказательства или опровержения которых только и способен служить перенятый из зарубежной методологии инструментарий исследования.

Дело здесь в том, что впервые за всю историю человечества ответственными за кардинальные открытия НТР стали три наиболее общие фундаментальные науки - философия в части относящейся к ней формальной логики, физическая квантовая механика и математика (теория систем и обработка данных). Их интегративное действие явилось исходной точкой отсчета НТР, а основные перспективные сферы новых НТР уже первично очерчены специалистами квантовой механики в виде четырех непознанных квантовых явлений за пределами физики. И если среди трех из них (квантовый компьютер Фейнмана, изучение бессознательного, а также биология, поведение животных и работа мозга) в последнем упомянутом направлении ныне создаются генетикой предпосылки к кластеризации открытий в новый этап НТР с включением в последний блока ответственных за его реализацию индустриальных отраслей, то четвертое направление - теория социальных процессов - напрямую касается гуманитарных наук.
Структурный кризис своим глобальным экологическим последствием в этой связи как раз и показывает резкий рост потребностей в усилении прогнозных функций определения последствий различных вариантов развития цивилизации, в которых диалектическая логика способна благодаря очищенному от догматизма принципу системности подхода к анализу явлений выступить прогнозно-опережающим предсказателем многих открытий. Безусловно, смена решающего критерия эффективности человеческого капитала знаний с "ноу-хау" на "ноу-вот" ("знаю-что") должна пройти этап появления технологических новинок магнитно-притягивающего блоки диалектической логики компьютерного распознавания в текстовых символах описания процессов различными науками, подверженных наличию подобной логической закономерности. Однако возможности временного нетехнологического анализа и выдвижения опережающих прогнозных гипотез взаимосвязи явлений имеются, вероятно, уже сейчас (например, исходя из данной логики, несложно было высказать вероятностный прогноз о связи землетрясений с атмосферным давлением над данной территорией, не дожидаясь, пока специалисты естественных наук эволюционным путем выдвинут эту гипотезу на базе своих теорий). На подобную перспективу указывает и распространение постмодернистской философии, ломающей привычные рамки стереотипов кропотливо-медленного эволюционного мышления, поскольку опережающий прогноз, проверяемый затем на принцип отсутствия "лысенковщины", способен не только экономить время разработки новшеств, но и сделать ранее бесперспективную страну средоточием потоков мировой "интеллектуальной ренты" за предлагаемую череду прогнозных "ноу-вот".

Сохраняется в этой связи и самостоятельный аспект полезности диалектической логики в рамках самой теории квантовой механики и современного этапа компьютеризации. Относительно последнего одним из вероятностных последствий применения новых магнитно-компьютерных технологий распознавания закономерностей диалектической логики в анализируемых текстах может стать структурный кризис содержания компьютерной деятельности, связанный с перегрузкой баз данных непроизводительной по новым условиям производственно-компьтерного труда информацией потребительского характера предоставляемых через сеть услуг.
В рамках же квантовой механики, требующей, возможно, структуризации по принципу химической таблицы, даже на уровне дилетантства, но в соответствии с диалектической логикой можно предположить преувеличенность вывода квантовой физики о вечности самовоспроизводства Вселенной. А это уже способно на уровне гипотез революционизировать представление о материальном более высокого порядка (уровня) по отношению к планете как об однозначно материальном, а не идеальном объекте. Известное из религии выражение о боге как образе и подобии человека способно в этом случае перейти с абстрактно-идеального на уровень материально осмысленного и физически очерченного. При хотя бы приблизительном отражении подобной логикой реалий непознанной пока действительности Вселенной как "живого" развивающегося организма с помощью одних областей разделенных между собой наук можно будет прочитать заложенный в других науках и "генетический код" объяснения реальных процессов. Причем, например, не только материальное может оказаться лишь формой развития идеального более высокого уровня охвата одной системой другую, но и непознаваемая на уровне физической материи человеческая "душа" вполне может получить доказательную базу своего существования на уровне развития ... "истории человечества как приблизительного смыслового аналога души этого более высокого по уровню охвата глобальных системных связей развивающегося организма".
Конечно, последние из гипотетических построений пока не имеют базы для их подтверждения или опровержения, но то, что порой выступало как сумасшедшее и абсурдное, порой в дальнейшей эволюции знаний находило свое подтверждение и утверждение. Структурный кризис конца XX столетия как раз и дает главный урок человечеству в виде потребностей к экономии ресурсов ради ускорения познания явлений перед глобальным освоением человечеством космического пространства Переходная экономика: теоретические аспекты, российские проблемы, мировой опыт. Отв. ред. В.А. Мартынов, В.С. Автономов, И.М. Осадчая М., ЗАО «Издательство «Экономика», 2005, 719 с..

2. ПЕРСПЕКТИВНЫЙ АНАЛИЗ ОБЩИХ ТЕНДЕНЦИЙ РАЗВИТИЯ СТРУКТУРНЫХ КРИЗИСОВ В МИРОВОЙ ЭКОНОМИКЕ

2.1 От интеграции к дезинтеграции

Ключевой проблемой современного человечества является его нарастающее разделение, имеющее многоуровневый характер, идущее одновременно по целому ряду признаков. В конце XIX - начале ХХ века человечество достигло исключительно высокой для тогдашнего уровня развития интеграции. Эта интеграция, устранив внутренние барьеры на рынках, предельно (вплоть до развязывания мировой войны) обострила конкуренцию между наиболее развитыми странами и привела к глубокой сегментации человечества.

Весь мировой экономический рост после Второй Мировой войны опирался на постепенное изживание этой сегментации, пока победа Запада в "холодной войне" не покончила с ней окончательно.

Однако новое устранение барьеров на мировых рынках (модные сопоставления глубины интеграции начала и конца ХХ века некорректны, так как в конце его наиболее значимой была интеграция на рынке услуг, зачаточном в его начале) породило новые комплексы неодолимых проблем и, соответственно, новую волну сегментации.

Она еще только начинается, и ее ход - и тем более последствия - нуждаются в тщательном анализе, но уже ясно, что старая модель "роста за счет интеграции", обеспечивавшая развитие человечества в течение всего послевоенного периода, исчерпана. Пока не будет сформирована новая модель развития (а это делается ощупью и, соответственно, медленно и непоследовательно), о высоких темпах развития и тем более об устойчивом росте, - хотя бы для развитых стран, образующих основную часть мировой экономики, - придется забыть. Сегментация человечества идет сразу в нескольких направлениях, по нескольким критериям.

На поверхности лежит разделение между успешно развивающимися и неразвитыми странами ("между богатыми и бедными", "между золотым миллиардом и пока двумя, а завтра больше миллиардами, заживо сжигаемыми в топке процветания западной цивилизации"). Прогресс Запада и успешных стран Азии слишком заметен на фоне вымирающей Африки, содрогающейся в конвульсиях Латинской Америки, стагнирующей уже второе десятилетие Японии, деградирующих Юго-Восточной Европы и постсоветского пространства.

Не позже начала 90-х годов разрыв между развитыми странами и остальным миром окончательно принял технологический характер: современные технологии слишком сложны и дороги, чтобы их могли не то что создавать, но даже применять относительно неразвитые страны. Это лишает их самой возможности эффективно работать - и, следовательно, лишает их будущего в условиях глобальной конкуренции.

Развитые страны осознают эту проблему преимущественно через призму "цифрового неравенства", которое ограничивает рынки сбыта производимой ими (точнее, их корпорациями) сложной и потому дорогой высокотехнологичной продукции, а следовательно - и возможности их технологического прогресса. Однако на деле проблема глубже: рост эффективности информационных технологий привел к классическому "кризису перепроизводства" информационных (в широком смысле слова) услуг. Их объем слишком велик даже для глобальных рынков. Именно это - наиболее глубокая причина системного структурного кризиса, охватившего сейчас экономики развитых стран и мировую экономику в целом.

Расширение же глобальных рынков сдерживается не только бедностью большинства населения развивающихся стран, но и культурным барьером: технологии пропаганды и даже обработки информации, разработанные для одной цивилизационной парадигмы, не воспринимаются в рамках другой. Результат - сокращение притока ресурсов для дальнейшего прогресса информационных технологий Запада Макконнели К.,Брю С. Экономика: Принципы, проблемы и политика: в 2 томах. М.Республика, 2006 г..

Естественно, развитые страны будут прилагать все усилия для если не разрешения, то по крайней мере смягчения этого кризиса, которое не только лишает их перспектив сохранения безусловного мирового лидерства (из-за сокращения финансирования развития технологий), но и порождает значительные внутренние проблемы, уже запустив процесс маргинализации части среднего класса - процесс превращения "общества двух третей" в "общество половины".

В краткосрочном плане кризис будут пытаться изжить в первую очередь попытками стимулирования развития бедных стран в типичном гуманитарно-ооновском стиле. Их прямое противоречие текущим интересам практически всех ключевых сил развитых стран и исключительная сложность самой задачи обрекает их на неудачу.

Среднесрочными мерами решения проблемы станут прежде всего попытки стимулирования "культурной экспансии" развитых стран для расширения информационных рынков за счет снятия "культурного барьера". Практика показывает, что подобные действия, поневоле посягая на цивилизационную идентичность осваиваемых обществ, ведут к разрушению слабых обществ и конфронтации Запада с сильными.

Поэтому они неразрывно связаны с другим среднесрочным способом смягчения кризиса - с нагнетанием в мире военно-политической напряженности для стимулирования военных научно-технологических разработок (которые, как это ни печально, служат наиболее эффективным методом государственного стимулирования науки и технологий).

В конечном счете все эти подходы недостаточны. Наиболее вероятный путь изживания кризиса (если забыть об апокалиптических прогнозах сравнительно безболезненной эвтаназии незападных цивилизаций - по аналогии с современной Африкой и завтрашней Россией - качественное удешевление и упрощение современных технологий. Однако вопрос об областях применения этих "закрывающих" технологий (они "закроют" не только отрасли, но и, соответственно, целые страны), темпах их распространения и характере влияния на конкретный рисунок международной конкуренции остается открытым.

Появление и превращение в значимый фактор международной конкуренции такого явления, как "культурный барьер", делает все более очевидным ответ на другой вопрос, поставленный еще Тойнби. Разделение человечества идет не только по используемым технологиям и уровню благосостояния, но и по цивилизационному признаку.

Социализм и капитализм конкурировали в рамках единой культурно-цивилизационной парадигмы, и силовое поле, создаваемое биполярным противостоянием, удерживало в ее рамках все остальное человечество, оказывая на него мощное преобразующее влияние. Исчезновение биполярной системы уничтожило это силовое поле, высвободив сразу две цивилизационно-культурных инициативы: исламскую, несущую мощный социальный заряд, и китайскую. (Существенно, что в силу сочетания традиций с демографическим регулированием мальчиков рождается почти на 15% больше, чем девочек, что способствует повышению общего уровня агрессивности китайского общества, выливающейся при эффективном управлении во внешнюю экспансию).

Мировая конкуренция стремительно приобретает характер конкуренции между цивилизациями - и кошмарный смысл этого обыденного факта еще только начинает осознаваться человечеством. Проще всего понять его по аналогии с межнациональными конфликтами, разжигание которых является преступлением особой тяжести в силу их иррациональности: их сложно погасить, так как стороны существуют в разных системах ценностей и потому не могут договориться.

Участники конкуренции между цивилизациями разделены еще глубже, чем стороны межнационального конфликта. Они не только преследуют разные цели разными методами, но и не могут понять ценности, цели и методы друг друга. Финансовая экспансия Запада, этническая - Китая и религиозная - ислама не просто развертываются в разных плоскостях; они не принимают друг друга как глубоко чуждое явление, враждебное не в силу различного отношения к ключевому вопросу всякого общественного развития - вопросу о власти, - но в силу самого своего образа жизни. Компромисс возможен только в случае изменения образа жизни, то есть уничтожения как цивилизации.

Такая конкуренция не просто осуществляется по отношению к каждому ее участнику методами, являющимися для него внесистемными и потому носящими болезненный и разрушительный характер; она носит бескопромиссный характер и нарастает даже при видимом равенстве сил и отсутствию шансов на чей-либо значимый успех.

Она иррациональна - и потому опасна и разрушительна. Каждая из трех великих цивилизаций, проникая в другую, не обогащает, но разъедает и подрывает ее (классические примеры - этнический раскол американского общества и имманентная шаткость прозападных режимов в исламских странах).

Возможно, ислам уже в ближайшее десятилетие станет "ледоколом" Китая по отношению к Западу подобно тому, как гитлеровская Германия и, в конечном счете, сталинский СССР стали "ледоколом" рузвельтовских США по отношению к Европе.

Вместе с тем рассмотрение традиционного мирового "треугольника цивилизационных сил" (Запад - ислам - Китай) становится все менее достаточным. Похоже, мы присутствуем при еще более драматическом, чем столкновение западной и исламской цивилизаций, акте начала разделения Запада, - при начале расхождения между ЕС и США.

Действительно ожесточенная экономическая конкуренция играет здесь безусловно подчиненную роль: пагубная для европейской экономики агрессия против Югославии и события 11 сентября, когда ЕС спасал американскую финансовую систему, достаточно убедительно доказывают, что для европейцев теснота экономических связей с США решительно доминирует над экономической же конкуренцией с ними.

Происходящее размежевание, видное в мириаде мелких деталей, но более всего в различном отношении к Ираку, свидетельствует не о политическом, но о значительно более тонком и одновременно более глубоком мировоззренческом, ценностном расхождении двух обществ.

Американское ориентировано прежде всего на обеспечение собственной конкурентоспособности. Правило, мешающее ему достигать эту цель, искренне воспринимается как устарелое недоразумение и отбрасывается. США - боксер, который не пользуется на ринге ножом не потому, что это не принято, а потому, что за это засчитают поражение.

Европейское же общество стремится жить по установленному своду принципов (надо отметить, в целом разумных и гуманных), обеспечивающих ему наиболее комфортную и благополучную жизнь. Это обрекает его на пассивность, догматичность, коллаборационизм - вчера перед лицом "советской угрозы", сегодня перед лицом склонного к экспансии ислама - и относительную слабость в мировой конкуренции.

Однако заранее списывать Европу со счетов, даже с учетом ее внутренней неэффективности и разнородности, было бы глубокой ошибкой. Не стоит забывать, что ее коллаборационизм и склонность к уклонению от конфликтов могут привести ее на тот самый холм, с которого процветающая обезьяна китайской стратагемы вот уже несколько тысячелетий наблюдает за схваткой сменяющихся тигров.

При оценке конкурентоспособности цивилизаций важно учитывать, что современные технологии парадоксально придают новую жизнеспособность архаичным социальным организмам, которые:

* в силу архаичности или примитивности не воспринимают многие разрушительные технологии, разработанные для сдерживания современных социальных механизмов (так, традиции - лучшее оружие против пропаганды), и защищены от ряда современных вызовов (так, пренебрежение правами человека позволяет запретительно жестоко карать за наркоторговлю и оргпреступность);

* эффективно использует современные технологии;

* получают стремительно расширяющуюся социальную базу в силу возникновения технологического разрыва между обществами и внутри развитых обществ и увеличения в силу этого доли людей, не имеющих жизненных и социальных перспектив (так, в частности, ислам стремительно занимает нишу, освобожденную коммунизмом как его течением, принимая на себя его социально-психологическую функцию стремления к справедливости) Переходная экономика: теоретические аспекты, российские проблемы, мировой опыт. Отв. ред. В.А. Мартынов, В.С. Автономов, И.М. Осадчая М., ЗАО «Издательство «Экономика», 2005, 719 с..

2.2 Ужесточение конкуренции

Ухудшение конъюнктуры ужесточает конкуренцию: в эпоху процветания она ведется за лишний кусок, в эпоху кризисов - за выживание. Глобальная экономика 90-х годов - эпохи бурного процветания развитых стран за счет переваривания ресурсов социалистической системы - была и эпохой глобальной конкуренции.

Экономическая интеграция и снятие барьеров на рынках, дошедшие в эпоху глобализации до своего логического завершения, сделали глобальную конкуренцию всеобъемлющей и всепроникающей и превратили ее в ее собственную противоположность - из инструмента воспитания, развития и стимулирования неэффективных экономик она превратилась в орудие их массового уничтожения.

На глобальных рынках, лишенных внутренних барьеров (как между регионами мира, так и между торгуемыми благами), в силу их естественного развития появились глобальные монополии, которые немедленно начали загнивать. Плоды этого загнивания первоначально удалось отбросить в более слабые, развивающиеся страны, но уже с весны 2000 года неблагополучие охватило и развитые экономики.

Другое проявление загнивания глобального монополизма - прекращение автоматического ослабления основных проблем человечества (бедности, неграмотности, болезней, дискриминации, загрязнения окружающей среды) по мере механического увеличения богатств. 90-е годы стали первым десятилетием новейшей истории, когда экономические успехи человечества "в целом" сопровождались серьезным усугублением его проблем. Это внятно свидетельствовало об объективной необходимости смены парадигмы развития человечества.

Данные тревожные симптомы проявлялись на подъеме мировой экономики. В ближайшие годы ухудшения мировой конъюнктуры следует ожидать ужесточения глобальной конкуренции и приобретения ей более разрушительного (для слабых) характера.

В свете этого прогнозы двукратного роста мирового потребления энергоресурсов к 2020 году (и, соответственно, угрозы их дефицита) - признак не столько самого этого роста, сколько высокой вероятности разрушения экономик стран Юго-Восточной Азии, на долю которых приходится основная доля прироста энергопотребления, их стратегическими более развитыми конкурентами.

Общее следствие ужесточения конкуренции - сужение возможности более слабых участников. Любое менее эффективное производство будет уничтожаться и утрачиваться; соответственно, в конкуренции смогут участвовать обладатели либо наивысшей эффективности производства, либо уникальных преимуществ (в первую очередь ресурсов).

На глобальных рынках подобное ужесточение конкуренции означало бы физическое устранение большей половины человечества как занятого в заведомо неэффективных производствах. Заведомая нереальность столь значимой катастрофы живого организма, каким является человечество, заставляет предположить, что выход будет найден. Его наиболее вероятное направление - переход от глобализации к регионализации, то есть от формирования единого общемирового рынка к созданию системы региональных рынков, разделенных не столько естественными, сколько политико-административными границами. В их рамках в силу снижения остроты конкуренции смогут не только существовать, но и развиваться относительно менее эффективные общества.

Переход к регионализации будет длительным и сложным. Кроме того, чем слабее будут общества того или иного региона, тем более проницаемыми будут его экономические границы для глобальной конкуренции, - и тем менее эффективной будет регионализация.

Другое направление ужесточения глобальной конкуренции - дополнение конкуренции на рынках сбыта более жесткой конкуренцией на рынках ресурсов. Наша страна столкнулась с ней, когда обнаружила, что способность производить лучшие в мире, например, военные самолеты не значит ничего без способности обеспечить для соответствующих производств необходимые людские, финансовые и материальные ресурсы, стремительно перетекающие в иные сферы производства.

Выяснилось, например, что без серьезных усилий со стороны государства произвести из отличного металла просто хорошую машину невозможно: этот способ использования металла относительно менее эффективен, чем используемый конкурирующими производствами - и, значит, металл достанется им. То же и с финансами (16), и с технологиями, и с рабочей силой (включая управленцев и интеллектуалов). Россия все еще располагает двумя уникальными преимуществами: пространством, позволяющим обеспечить необходимую мировой торговле трансъевразийскую железнодорожную магистраль, и минеральными ресурсами, являющимися последней на нашей планете нетронутой природной кладовой. Общее ужесточение конкуренции за ресурсы развития означает, что нашему обществу уже в ближайшее время предстоит доказывать по меньшей мере основным участникам глобальной конкуренции, если не свою способность использовать эти ресурсы, то хотя бы свою возможность ими владеть.

Наше право на владение уникальной возможностью создания трансъевразийской железнодорожной магистрали поставлено под сомнение укоренением американского влияния в Средней Азии. Несмотря на стратегическое соперничество, США и Китай могут договориться о маршруте железнодорожного транзита, огибающего территорию России, - не из вредности, но из экономической целесообразности и понятного стремления избежать социальной деградации и политико-управленческого хаоса, нарастающих на этой территории. В этом случае Россия лишится важнейшего интегрирующего фактора и из моста между Европой и Юго-Восточной Азией, которым она сейчас потенциально является, превратится в совокупность никому не нужных третьестепенных окраин участников глобальной конкуренции.

Освоение природных ресурсов Сибири и Дальнего Востока под международным, а не российским контролем и вовсе является открытой темой дискуссий американских специалистов по меньшей мере с 1996 года. При этом обобщение картин идеального мироустройства, к которому неявно (а зачастую и неосознанно) стремятся ключевые участники международной конкуренции, дает примерно одинаковую схему. По ней власть российского государства ограничена европейской частью России (17), в которой сформировано вполне европейское по внешнему антуражу государство - своего рода гибрид Португалии и Польши. Природные же ресурсы Сибири и Дальнего Востока находятся под внешним контролем и эксплуатируются авторами соответствующего подхода.

Транснациональные корпорации даже готовы платить налоги через Москву - частью ради поддержания относительной цивилизованности в лишающейся источников существования "Московии", частью в силу заведомо более выгодных условий ведения бизнеса.

Существенно, что крупные российские корпорации, уже вынужденные принимать решения на основе своего позиционирования в поле описанных интересов, как правило, ориентируются в качестве наиболее предпочтительных на интересы Запада - не только как наиболее близкого цивилизационно, но и как единственного участника глобальной конкуренции, ориентированного на развитие бизнеса. Предстоящее столкновение интересов Запада (США и ЕС, вероятно, будут действовать порознь), Китая и исламской цивилизации на территории России должно как минимум регулироваться, направляться и балансироваться российским государством, которое одно из участников конкуренции способно осознавать специфику осваиваемой территории. Без этого столкновение станет не только стихийным, но и неадекватным характеру спорных ресурсов и сможет стать разрушительным не только для нашего общества, но и для всего человечества.

Важный и недооцениваемый фактор конкуренции за ресурсы - изменение климата. Его масштабы, скорость и причинность еще долго будут оставаться полем дискуссий, но наличие его изменений сознает любой человек с не отшибленной преобразованиями памятью.

Изменение климата создаст угрозу уничтожения для многих благополучных обществ, обладающих значительными ресурсами и способными использовать их для изъятия "климатической ренты" у слабых обществ, которые изменение климата переместит в более благоприятные условия. К первым относятся, например, США и многие исламские государства, ко вторым - например, Россия.

2.3 Дробление субъектов конкуренции

Важный фактор глобальной конкуренции - расширение спектра ее субъектов, в том числе и за счет труднонаблюдаемых и даже вовсе не поддающихся наблюдению структур.

Так, весомой надгосударственной силой уже давно стали транснациональные корпорации. Как правило, они стремятся к реализации интересов "страны базирования" (то есть места расположения их штаб-квартиры). Вместе с тем они занимают в мировой экономике "положение сильного", соответствующее положению США среди других стран, в силу чего их интересы, идеология и стиль ведения конкуренции наиболее близки к американским. Важно и то, что США создали наиболее совершенный механизм симбиоза крупных корпораций с государством, в силу чего их политика и интересы если и не совпадают, то, во всяком случае, дополняют друг друга наиболее гармоничным образом.

При этом значительная часть транснациональных корпораций (особенно действующих в сфере финансов) действует в рамках далеко не всегда формализованных и часто принципиально не поддающихся наблюдению групп и союзов. В сочетании со слабостью системы наблюдения за мировой экономикой и транснациональным бизнесом в целом это в большинстве случаев делает последнего неуязвимым для национальных и международных бюрократий "невидимкой".

Субъектом мировой конкуренции становятся отдельные регионы тех или иных стран, которые в силу обладания значимыми ресурсами и эффективного управления оказываются более успешными, чем их страны в целом, и фактически действуют самостоятельно.

Значительную, хотя и скрытую роль в современной конкуренции играют разнообразные структуры, действующие внеэкономическими методами (многие из них стремятся даже не к прибыли, но к власти или влиянию в чистом виде). Это религиозные и преступные организации, а также структуры, ориентированные на решение отдельных проблем (как, например, антиглобалистское и экологические движения).

В эту же группу организаций входят спецслужбы ряда стран (в том числе и развитых, и наиболее развитых), обладающие значительной степенью самостоятельности. Источником этой самостоятельности является, во-первых, распространенная более широко, чем это может быть признано, практика "самофинансирования спецопераций" (во многом подпитывающая мировую наркоторговлю, нелегальную торговлю оружием и технологиями) и, во-вторых, реализация слишком деликатных и не поддающихся огласке интересов не допускающих огласки методами (причем эти интересы носят как национальный, так и частный характер, включая интересы корпораций и частные интересы высших лиц соответствующих государств и спецслужб).

Упрощение процесса коммуникаций, позволившее создавать весьма эффективные сетевые структуры, распределенные не только в географическом, но и в правовом отношении (что позволяет минимизировать и юридический риск), резко повысило влиятельность всех негосударственных участников мировой конкуренции.

Более того: оно впервые позволило оказывать весьма значительное влияние на общество и отдельно взятому, не образующему никакой организации человеку, без них обреченному на полное бессилие (классическим, хотя и крайним примером является случай Унабомбера).

Новая структура конкуренции, определяющая и будущая определять в ближайшие годы мировую среду, в которой будет существовать Россия, практически не подвергается анализу. Между тем применение стандартных подходов исключает из рассмотрения целый ряд важных субъектов этой конкуренции и в результате делает неадекватным как анализ, так и получаемые на его основе выводы.

Современная глобальная конкуренция (частным, хотя и фундаментальным, структурирующим случаем которой является конкуренция между цивилизациями), ведется разнородными субъектами, существующими в различных плоскостях, преследующими несопоставимые цели и действующими разнородными методами. В силу фундаментальных различий в системе ценностей и образе действия они не способны понять друг друга, а значит - прийти к долгосрочному (не тактическому, заключаемому ради достижения локальной цели) соглашению.

Общим знаменателем, к которому сводятся их усилия, является влияние на развитие человечества. В бизнесе эту роль выполняет прибыль, но глобальная конкуренция носит надэкономический характер и ведется за навязывание миру своей модели развития. Материальные блага оказываются естественным результатом окончательного успеха и приятным, но всего лишь побочным следствием успеха частичного. В этом современная глобальная конкуренция напоминает биологическую: ее смыслом является экспансия в чистом виде.

При сопоставлении сил участников конкуренции следует ориентироваться не столько на масштаб их деятельности (хотя он сам по себе служит важным ресурсом - залогом устойчивости), сколько на масштаб "ликвидных", высвобождаемых ресурсов. Учитывать надо все ресурсы, в том числе организационные, интеллектуальные и коммуникативные, которые участник конкуренции может высвободить для участия в ней в различные моменты и на различные сроки.

Незаменимыми ресурсами являются обладание технологиями и склонность к агрессии (стратегическая оборона - единственный гарантированный путь к поражению) Переходная экономика: теоретические аспекты, российские проблемы, мировой опыт. Отв. ред. В.А. Мартынов, В.С. Автономов, И.М. Осадчая М., ЗАО «Издательство «Экономика», 2005, 719 с..

2.4 Трансформация систем управления

Распространение технологий формирования сознания подорвало эффективность не приспособленных к ним общественных и корпоративных систем управления. Их общими пороками стали самопрограммирование, отрыв от реальности, сосредоточение на пропаганде вместо решения реальных проблем и отгораживание от общества.

Однако вызов, брошенный им технологиями формирования сознания не менее десятилетия назад, не мог остаться безответным и уже породил стремление к восстановлению внутренней целостности управляемого общества хотя бы по отдельным значимым параметрам.

Это стремление порождает усиление процессов делегирования ответственности и перенос внимания управленческой науки с трансформации традиционных пирамидальных организационных структур в конструирование независимых сетевых структур. Управление последними осуществляется не столько прямыми воздействиями, сколько изменения среды их функционирования (в первую очередь информационной и финансовой компонент этой среды).

Предельное выражение этой тенденции - попытки разработки теории эвристического управления (в противовес обычному, основанному на формальной логике).

Вместе с тем нельзя исключить, что, наряду с осознанным совершенствованием систем управления людьми, происходит и их стихийная эволюция как некоторых целостностей, элементами которых являются образующие их чиновники и, что не обязательно, управляемые структуры. Аналогии между функционированием организаций и живых организмов достаточно очевидны и подкрепляют тот факт, что многие эффективные действия организаций, обеспечивающие до стижение стоящих перед ними целей, не осознаются не только сотрудниками, но даже и руководителями этих организаций.

Принятие гипотезы о формировании в организациях (и тем более - в обществах) надличностного "коллективного разума" позволяет предположить, что распространение технологий формирования сознания является не вызовом ему, но средством повышения его эффективности, важным этапом его саморазвития. В этом случае устаревшие технологии управления, не соответствующие указанным технологиям, будут сметены не просто в силу своей неэффективности, но как оковы, мешающие самореализации коллективного разума.

Скорость их замены новыми технологиями управления, не просто сохраняющими эффективность в условиях массового и хаотического применения технологий формирования сознания, но и использующего их для повышения своей эффективности, станет одним из ключевых факторов конкурентоспособности уже в ближайшем десятилетии.

2.5 Сохранение общественной идентичности

В ближайшее десятилетие первичным условием конкурентоспособности того или иного общества станет уже не эффективность государственного управления, как сейчас, но сохранение и углубление самой общественной идентичности. Особую роль будет играть совершенствование и поддержание устойчивой системы общественных ценностей, действенно мотивирующих общество к достижению успеха в глобальной конкуренции.

Общество, не сознающее себя как обособленная целостность, участвующая в жестокой конкуренции, равно как и общество, господствующая в котором система мотивации не ориентирована на коллективный успех в этой конкуренции, обречены на поражение и в конечном счете - на деструкцию.

Пример тому дает не только СССР, но и множество "конченых стран", еще четверть века назад представлявших собой хотя и не самые развитые, но все же стабильные, единые и обладающие определенными позитивными перспективами территории.

Самоидентификация советского народа, базировавшаяся на чудовищных жертвах гражданской и Великой Отечественной войн, а также на коллективном успехе в период "оттепели" (социальный, технологический и идеологический прорыв, символом которого стал полет Ю.Гагарина), разрушилась в период горбачевской "катастройки". Сегодня российское общество стоит перед необходимостью обретения новой самоидентификации, что, как показывает история, отнюдь не представляет собой принципиально неразрешимой задачи.

Так, самоидентификация американского общества была подорвана не только перед гражданской войной 1861-1865 годов, но и совсем недавно - в конце 60-х (когда обращенный к Никсону лозунг "объедините нас!" был не только предвыборным преувеличением).

Восстановление самоидентификации российского общества, "обретение субъектности", нужда в которой остро ощущается уже сейчас, может идти только на базе идеи "конструктивного реванша" в глобальной конкуренции и путем глубокой реидеологизации общества. Идеология одна способна соединить социальные и национальные группы в единый коллектив, сплоченно участвующий в мировой битве за рынки и ресурсы, а в конечном счете - за перспективу. Она же - единственный генератор энтузиазма, удесятеряющего как физические и административные, так и интеллектуальные силы общества.

Идеология решительно отличается от религии и национализма открытостью, готовностью использовать в качестве ресурса максимальное количество потенциальных союзников, стремлением никого из них не отталкивать в объятия конкурентов по формальным признакам. Возникнув первоначально в социальном качестве, как орудие классового самосознания и классовой борьбы, идеология по мере развития общественных отношений расширилась до понятия "образа жизни", блестяще реализованного в США и не до конца - в советском обществе. "Образ жизни" как идеология позволяет свести отторгаемых членов общества к содержательному минимуму, к тем, кто действительно несовместим с целями и ценностями этого общества. Тем самым, обеспечивая наибольшую целостность, идеология обеспечивает и наиболее полное использование человеческих ресурсов данного общества.

Одна из фундаментальных причин успешности США - именно исключительная идеологизированность американского общества. Еще в 1837 году начинающий политик А.Линкольн впервые выдвинул тезис о необходимости "политической религии", почитающей Конституцию и законы США как религиозную догму. Впоследствии, после гражданской войны, американское общество выработало такую "гражданскую религию", вводящую религиозную жесткость и нормативность в сферу принципиально важных для выживания общества вопросов его внутренней жизни. При этом "гражданская религия", объединяя людей разных вероисповеданий на основе их верности интересам общества, по сути своей стала прототипом современных общественных идеологий.

В современной России попытка восстановления целостности общества пока контрпродуктивна. После краха идеологии, ориентированной на складывание "новой исторической общности людей - советского народа", и попыток заменить ее заведомо непригодной для всего общества идеологией торжествующих спекулянтов, общественное самосознание упало на первичный, национальный уровень. Так как для многонациональной страны это смертельно опасно, государство (если забыть об анекдотических попытках ельцинского периода инстинктивно попыталось обеспечить общественное единство на более высоком, чем национальный, уровне - на уровне религии.

Действительно, Россия не только сохранилась в период феодальной раздробленности и татаро-монгольского ига, но и развивалась до создания Петром Первым национальной бюрократии именно на религиозной, православной основе. Но путь, который был передовым еще пять веков назад, сегодня оборачивается своей противоположностью, так как Россия соединяет представителей всех великих религий мира и атеистов. Деление на более чем сотню национальностей менее разрушительно, чем на несколько конфессий, из-за:

* размытости национального чувства (особенно у преобладающей нации - русских), сглаженного далеко зашедшим формированием наднациональной общности - советского народа;

* количественного и особенно культурного доминирования русских, хотя и подрываемого массовым вторжением более активных и сплоченных беженцев с постсоветского пространства;

* того, что разделение на множество относительно небольших групп, сдерживающих и уравновешивающих друг друга, меньше угрожает целостности, чем разделение на несколько крупных групп, неизбежно жестко отделяющихся друг от друга. Идеология, способная объединить страну, в явном виде пока не существует. Между тем многие косвенные признаки - и, в частности, недооцениваемый интеллигентными наблюдателями оглушительный успех проекта "Владимир Путин" образца конца 1999 - начала 2000 года - позволяют предположить, что основы этой объединяющей и мотивирующей идеологии уже стихийно выработаны обществом.

Ее суть - гармоничное соединение неотъемлемых насущных прав личности и необходимости патриотизма как единственно возможного инструмента обеспечения этих прав в условиях внешней конкуренции. Понимание необходимости этих компонент достаточно четко, так как унаследовано от советского общества, которое последовательно и в целом успешно реализовывало их. Сегодня это идеология выработана на уровне ощущений и понимания и нуждается лишь в артикуляции, являющейся неотъемлемой функцией общественной элиты.

Подобно тому, как государство является мозгом и руками общества, элита - совокупность людей, участвующих в принятии значимых решений либо являющихся примерами для подражания - служит его центральной нервной системой, отбирающей побудительные импульсы и передающей их соответствующим группам социальных мышц.

Сегодняшняя российская элита не способна справляться со своими функциями даже не столько из-за развращенности длительным грабежом и разрушением собственной страны, сколько из-за вызванного этим обессиливающего цинизма.

Отсутствие идеалов и энтузиазма, неспособность воодушевлять общество на решение ключевых задач делает российскую элиту совокупностью ничего не желающих (кроме личного благосостояния) и ничего не могущих "пикейных жилетов". Поэтому категорическим требованием выживания России в глобальной конкуренции является обновление элиты в процессе артикуляции ею уже нащупанной обществом созидательной идеологии.

В процессе этого обновления общественная элита, помимо воодушевления, должна обрести и адекватность. Значение столь банального требования обычно недооценивается, хотя для современной российской элиты, привыкшей к немыслимому еще 10 лет назад уровню комфорта в обмен на реализацию интересов более сильных участников глобальной конкуренции (вместо национальных интересов), оно означает среди прочего и значительные материальные жертвы.

В частности, критерием практической патриотичности национальной элиты является форма ее сбережений: какими бы высокими мотивами не руководствовались ее члены, как целое она обречена действовать в интересах сохранения и приумножения собственных активов (материальных или нематериальных - влияния, статуса и репутации в значимых для нее системах, доступа к контактам и информации и так далее).

Если эти активы носят чужеродный характер или контролируются стратегическими конкурентами, элита начинает реализовывать их интересы, превращаясь в условиях глобальной конкуренции в коллективного предателя общественных или классовых интересов.

Как минимум это означает, что адекватная элита должна хранить личные средства в национальной валюте, а не в валюте своих стратегических конкурентов.

Кроме того, она должна сознавать с беспощадной ясностью и полнотой, что в современных условиях дружба возможна между народами, а между странами и обществами бывает только конкуренция Рынок труда и социальная политика в Центральной и Восточной Европе/Под ред. Николаса Барра. М., 2004.

Заключение

В качестве заключения курсовой работы не обходимо отметить, что структурный кризис преодолевается, когда прежняя структура экономика начинает уступать место новым отраслям, формам организации и регулирования.

За свою историю капитализм пережил несколько структурных кризисов, при этом каждый из них вызывал коренную перестройку в соответствии с достигнутым уровнем производительных сил.

Примером современных структурных кризисов могут служить кризисы в 70-х гг. XX в. Они охватили, прежде всего, группу отраслей топливно-энергетического комплекса (энергетический кризис) и энергоемких отраслей (автомобильная, сталелитейная и др.). В глубочайшем кризисном состоянии оказались угольная, металлургическая (черная металлургия), судостроительная, автомобильная, резиновая, текстильная и некоторые другие отрасли. Структурные кризисы расширялись от базовых, добывающих отраслей до отраслей оборонной промышленности. Так, топливно-энергетический кризис 1973-1975 гг., который сопровождался резким ростом цен на энергоносители, повлиял прежде всего на энергоемкую автомобильную промышленность, вынудил ее перейти на энергосберегающие технологии. Одновременно резко сократилось производство в других энергоемких отраслях, произошло значительное обесценивание основного капитала. В США во время кризиса 1980--1982 гг. в целом по промышленности использовалось около 65 производственных мощностей, а в сталелитейной промышленности -- менее 30 %. В таких же пределах в 1974--1975 гг. в странах Запада использовались производственные мощности черной металлургии, что было обусловлено значительным сокращение спроса на металл со стороны ряда потребляющих его отраслей, заменой его пластмассами и другими более ресурсосберегающими материалами.

Структурные кризисы сопровождаются перенакоплением основного капитала, резким продолжительным сокращением производства и соответствующей технологической и структурной безработицей, усилением миграции рабочей силы, обесцениванием ее предыдущей квалификации, нарушением соответствия между основными элементами производительных сил (средствами и предметами труда, средствами производства и работниками и др.), а также между составными частями технологического способа производства. Эти продолжительные нарушения, в свою очередь, обусловливают структурные сдвиги в рамках отдельных форм собственности и между ними, изменение соотношения между рыночными рычагами саморегулирования экономики и государственным регулированием, внутри каждого из типов регулирования. Если структурные кризисы охватывают несколько или многие страны одновременно, то необходимо использовать или усилить надгосударственное регулирование в отдельных сферах.

В частности, энергетический кризис начала 70-х гг. вынудил нефтедобывающие страны ОПЕК повысить цены на энергоносители в 4 раза только на протяжении 1973 г. Это вызвало продолжительный энергетический кризис во многих развитых странах и заставило их усилить координацию своих действий. При этом каждая из стран разработала комплекс мер по преодолению структурных кризисов. Так, в Японии в 1978 г. был принят чрезвычайный социальный закон сроком на 5 лет о развитии 14 отраслей, которые затронул структурный кризис. В этих отраслях было демонтировано около 20 % оборудования. Государство стимулировало процесс структурной перестройки через предоставление налоговых льгот, льготных кредитов, прямые бюджетные ассигнования, политику протекционизма и т. п. В 1983 г. в Японии был принят новый вариант закона на последующие 5 лет, который предусматривал комплекс мер по структурной перестройке многих отраслей экономики. В ФРГ государственная политика преодоления структурного кризиса в угольной промышленности включала меры по стимулированию процесса концентрации производства, предоставлению премий за закрытие шахт, оплате вынужденных отпусков работников, выделению льготных кредитов, осуществлению переподготовки кадров, созданию новых рабочих мест и т. п. Энергетический кризис в развитых странах мира был преодолен только в середине 80-х гг.

Преодоление структурных кризисов усложняется процессом углубления экономического кризиса, необходимостью увеличения расходов разных субъектов хозяйствования на природоохранные цели. Так, в черной металлургии, нефтеперерабатывающей и некоторых других отраслях промышленности от 10 до 20 % капиталовложений идет на охрану окружающей среды.

Структурная перестройка экономики в развитых странах мира способствовала переходу к энерго-, материало- и трудосберегающим технологиям.

В целом структурная перестройка означала переход к автоматизированному производству. В основе его лежит широкое использование ЭВМ, станков с цифровым программным управлением, промышленных роботов, гибких производственных систем, формирование работника нового типа, модификация приоритетных целей развития общества и др. В США, например, в первой половине 80-х гг. в 2,3 раза возрос объем продажи компьютеров, в 2 раза -- численность станков с ЦПУ, с 22 до 170 тыс. увеличилось количество промышленных роботов.

В конце работы автор хочет отметить, что Россия имеет огромный потенциал, человеческий и ресурсный, для адаптации к любым структурным кризисам в мировой экономике.

Литература

1. Абалкин Л. К цели через кризис. М.: Луч, 1992.

2. Афанасьев В. - Великие депрессии в США и России//Экономист.2000.№3.с.80-91.

3. Борисов С.М. Мировой рынок золота на современном этапе. М., ИМЭМО РАН, 2005, 156 с.

4. Буайе Робер. Теория регуляции: Критический анализ: Пер. с фр. М.:РГГУ, 1997.

5. Варнавский В.Г. Партнерство государства и частного сектора: формы, проекты, риски. М., Наука, 2005, 315 с.

6. Вопросы бюджетно-налогового федерализма в России и США. М., 1996.

7. Воркуев Б.Л. Ценность, стоимость и цена. М.: Изд-во МГУ им. М.В. Ло-моносова, 1995.

8. Замулин О. Концепция реальных экономических циклов и ее роль в макроэкономической теории // «Вопросы экономики». 2005. №1. с. 144-152.

9. Макконнели К.,Брю С. Экономика: Принципы, проблемы и политика: в 2 томах. М.Республика, 2006 г.

10. Медведев В. А. Социальные императивы современной экономики и российские реалии. М.: ИЭ РАН,1998.

11. Мочерный С.В. Экономическая теория: Учеб. для вузов М.: Приор, 2004. с.310-322.

12. Пазенти А. Очерки политической экономии капитализма. Том 1. М.: Прогресс. 1976. с.415-444.

13. Переходная экономика: теоретические аспекты, российские проблемы, мировой опыт. Отв. ред. В.А. Мартынов, В.С. Автономов, И.М. Осадчая М., ЗАО «Издательство «Экономика», 2005, 719 с.

14. Российская экономика в 1996 году: тенденции и перспективы. М.: ИЭППП, 1996.

15. Рынок труда и социальная политика в Центральной и Восточной Европе/Под ред. Николаса Барра. М., 2004.

16. Самуэльсон П.А. Экономика. М.: Прогресс, 1993.

17. Шаккум М.Л. Экономика России: От кризиса к стабильности и устойчивому росту. М.: Глобус, 1999.

18. Шаповалова Н.Н. БЭС(большой энциклопедический словарь). М.: НИ «большая Российская энциклопедия». 1998. Мамедов О. Современная экономика. Ростов-на-Дону: ФЕНИКС. 1996. с.215-216.