Мысль великого Гумбольдта, вынесенную в эпиграф главы, можно целиком отнести к тексту. В традиционной лингвистике текст обычно определяют как результат речевой деятельности. Однако если мы анализируем целое речевое произведение (текст) в аспекте его порождения и восприятия, то такое определение будет явно недостаточным. Лю-бой текст является специально организованной последовательностью языковых единиц, он линеен, и это фундаментальное свойство человеческой речи. Процесс создания тек-ста, т. е. процесс выстраивания языковых единиц во времен- ную (при порождении устного текста) или пространственную (при порождении письменного текста) цепочку, не может совершаться мгновенно, он занимает определенное время. Точно так Же не сразу происходит и восприятие текста. Из этого следует, что текст является не просто продуктом речевой деятельности, но и самим процессом создания этого продукта (см. также (Мурзин, Штерн 1991: 22)).
При этом нельзя смотреть на текст как на непосредственное выражение речемыслительной деятельности, как на ее стенограмму. Речевое произведение является продуктом
этой деятельности, ее многие звенья остаются промежуточными результатами формирования сообщения; они не несут коммуникативной нагрузки и в тексте не представлены. Виртуальность многих речемыслительных операций (например, сличение появляющихся в сознании образов с хранящимися в памяти эталонами, классификация и установление связи между предметами и т. п.) создает своеобразную асимметрию между структурами речемыслительной деятельности и текстом. Текст, взятый вне стихии этой деятельности и вне контекста общения, не обладает подлинно объяснительной силой не только при изучении речемыслительной деятельности, но и при анализе самой коммуникации (Михайлов 1991: 101).
Данное положение применимо как к устным, так и к письменным текстам. При этом необходимо помнить о том, что письменная форма речи — это всего лишь одна из форм хранения речи. Письменная фиксация представляет собой одно из возможных средств воспроизведения текста. Ученые признают, что «процесс воссоздания текста всегда сопровождается некоторыми изменениями его первоначального вида, так что в процессе восприятия мы имеем дело, по существу, уже с новым текстом* (Мурзин, Штерн 1991: 22). Даже если мы имеем дело с очень коротким текстом, например с пословицей In. der Kürze liegt die Würze (Краткость — сестра таланта), представленным в письменной форме, все равно процесс его порождения и восприятия растянут во времени. Из всего сказанного выше следует, что текст динамичен.
Общая схема речемыслительного процесса имеет, по мнению В. Ю. Нормана, следующий вид. Исходной точкой для речевого акта является мотив (стимул), задающий причинную обусловленность процесса порождения речи и включающий этот процесс в общую картину человеческой деятельности. Затем возникает замысел, воплощаемый во внутреннюю программу (или план) высказывания. Далее следует этап реализации программы (или осуществления замысла), который, в свою очередь, возможно, состоит из нескольких стадий. И, наконец, завершается речевой акт этапом контроля и сопоставления полученного материала с замыслом (Норман 1994: 9).
Эта схема предполагает признание того, что носитель языка одновременно является отправителем и получателем информации. Этот вывод подтверждается тем, что в реальном общении человек попеременно выступает в обеих ипостасях: он не только производит и контролирует (т. е. понимает) свое собственное сообщение в процессе общения, но и постоянно выступает в роли адресата, т. е. участника коммуникации, которому направлена определенная информация. Соответственно носитель языка в полной мере владеет механизмами кодирования и декодирования информации.
Однако это принципиальное положение требует своего развития. По мнению В. В. Касевича, первый вопрос, который встает при оценке соотношения между процессами порождения и восприятия текста, состоит в выяснении того, пользуется ли носитель языка одним и тем же «устройством» (механизмом) при реализации обеих функций, т. е. при кодировании и декодировании сообщения? При решении этого вопроса в самом общем плане ответ является однозначным: и кодирование, и декодирование человек осуществляет посредством языка, поэтому операции перехода «смысл -> текст» (кодирование) и «текст —> смысл» (декодирование) имеют одну и ту же природу (Касевич 1988: 350).
Тем не менее, как показывают исследования, порождение и восприятие речи при всем их сходстве являются разными сторонами процесса речевой коммуникации, не сводимыми Друг к другу. Их сходство определяется тем, что в любом случае эти процедуры осуществляются одной и той же системой средств — языком, а механизмы этих процессов скрываются в человеческой психике. Различия между восприятием и порождением речи (текста) коренятся в соотношении понятий «дано» и «требуется»: при восприятии дан текст (его форма, внешняя оболочка, экспонент), а требуется установить его смысл, при порождении соотношение обратное — требуется выразить заданный смысл при посредстве некоторого текста (там же: 38-39). В самом общем плане можно сказать, что говорящий, порождая высказывание, движется от содержания к форме, реципиент, воспринимая сообщение, — от формы к содержанию,
Особое преломление проблема порождения и восприятия речи получает применительно к художественным текстам. Ю. М. Лотман так говорит по этому поводу: «Созданный автором текст оказывается включенным в сложную систему внетекстовых связей, которые своей иерархией нехудожественных и художественных норм разных уровней, обобщенных опытом предшествующего художественного творчества, создают сложный код, позволяющий дешифровать информацию, заключенную в тексте. Однако специфика художественных коммуникаций, в частности, состоит в том, что код воспринимающего всегда в той или иной степени отличается от кода передающего <...> Те принципы построения художественного кода, которые ближе структурным принципам естественного языка, "удобнее" слушателю, противоположные — автору. Автор строит текст, как одновременно функционирующий в нескольких кодовых системах. Каждая новая часть его должна оживлять в памяти уже известные коды, проецироваться на них, получать от этого соотношения новые значения и придавать новые значения уже известным и, казалось бы, понятным частям текста. Читатель склонен смотреть на художественный текст как на обычное речевое сообщение, извлекая из каждого эпизода отдельную информацию и сводя композиционное построение к временной последовательности отдельных событий. Естественно, что сюжетный текст тяготеет к "читательской" позиции, бессюжетный — к авторской. Читатель заинтересован в том, чтобы получить необходимую информацию с наименьшим расходом усилий (наслаждение продлением усилия — типично авторская позиция). Поэтому если автор стремится к увеличению числа и усложнению структуры кодовых систем, то читатель склонен редуцировать их, сводя к достаточному, как ему кажется, минимуму. Тенденция усложнять характеры — авторская тенденция, черно-белая, контрастная структура — читательская» (Лотман 1994: 269-270).
2. Процесс порождения речи (текста)
В самом общем плане порождение речи есть операция перехода «смысл -» текст*, причем это соотношение встраивается в более широкую схему. Отправной точкой этого процесса выступает взаимодействие (потенциального) говорящего с действительностью, а конечной точкой — воздействие того или иного рода на партнера по коммуникации. Взаимодействие с действительностью создает проблему, решить которую данный индивид может только с использованием речи как единственного или промежуточного инструмента. Воздействие проблемной ситуации оказывается фактором мотивации, обусловливающим применение речи как средства, пригодного для выполнения некоторой задачи. Именно взаимодействие ситуации и индивида, принадлежащего к определенной культуре, порождает смысл (Касевич 1988: 238).
В традиционной синтаксической теории принято считать, что при построении высказывания человек отбирает слова из словаря и затем комбинирует их по правилам грамматики данного языка. Однако эта схема плохо согласуется с положением об уровневом характере речевой деятельности. Процесс построения высказывания управляется семантическим уровнем, на котором представлена основная смысловая структура будущего высказывания. Но такой (семантической) структуре не может соответствовать традиционная схема, предусматривающая подбор слов с их последующим соединением. Одной структуре (в данном случае — семантической) Должна соответствовать другая структура, и для этой цели лучше всего подходит целостная синтаксическая конструкция. Лишь она обладает подходящим семантическим потенциалом. Следовательно, говорящий должен подбирать прежде всего не слова, а соответствующую синтаксическую структуру (там же: 242).
Этот вывод подтверждают данные экспериментальных исследований. Б. Ю. Норман рассказывает' об эксперименте, в котором (в группах по 25-30 человек) всего участвовало 400 информантов — студентов-филологов младших курсов Университета (Норман 1994: 199-204). Каждый информант
получал отдельный листок с заданием: «Перепишите каждое предложение целиком, вставив в него в любом месте (один раз) любое слово». Далее следовал список из 10 простых предложений типа Кукушки не вьют гнезд, Вчера отец водил Петьку на осмотр к врачу или Редактор еще раз взглянул на по- сегпителл поверх очков. Все эти примеры подбирались с та- ким расчетом, чтобы структура простого двусоставного глагольного предложения в русском языке была представлена с достаточным разнообразием.
Исходной для эксперимента («нулевой*) гипотезой было то, что все члены высказывания имеют примерно равные шансы на распространение. В частности, первое предложение в одних ответах могло получить вид Многие кукушки не вьют гнезд, в других Кукушки никогда не вьют гнезд, в третьих — Кукушки не вьют постоянных гнезд и т. п.
В ходе эксперимента выяснилось, что в своих ответах информанты стремились не просто лексически обогатить фразу, но развить ее грамматическую структуру. Среди слов-вставок почти не встречается отдельных (изолированных) союзов, частиц и прочих неполнозначных слов, а также вводных, вставных и обособленных членов. Крайне редким было также расширение структуры высказывания за счет подстановки однородного члена к уже имеющемуся {менее, чем в 2% ответов). Из этого можно сделать вывод, что в высказывание вставлялось не слово как таковое, а словоформа, призванная выполнять определенную синтаксическую роль и к тому же занимающая в «дереве подчинения» высказывания определенную позицию.
Испытуемые ощущали синтаксическое строение фразы и стремились вставить словоформу по возможности ближе к ее (фразы) структурной вершине. Применительно к описываемому эксперименту это означает, что по направлению от синтаксической вершины фразы к ее синтаксической периферии сочетательные потенции словоформы постепенно слабеют. Таким образом, при прочих равных условиях центральная (более высокая) позиция в синтаксической структуре оказывается предпочтительней для заполнения и распространения. Например, казалось бы, все равно как сказать: показалось недостроенное здание клуба или показалось здание
недостроенного клуба — оба варианта передают один и тот же смысл, однако первый вариант имеет в грамматике говорящего больше шансов на реализацию, потому что он воплощает в себе тяготение члена фразы к ее структурному центру. Эти наблюдения лишний раз подчеркивают роль синтаксического компонента в формировании высказывания.
3. Современные проблемы восприятия речи (текста)
В психологии под восприятием понимается целостное отражение предметов, ситуаций и событий, возникающее при непосредственном воздействии физических раздражителей на рецепторы органов чувств. Образующийся перцептивный образ (от лат. perceptio 'восприятие') подвергается проверке и коррекции в процессах практической деятельности, общения и научных исследований (Психология 1990: 66).
Восприятие речи как процесс «переработки», смысловой интерпретации текста — устного или письменного, при котором создается образ текста, является необходимой составной частью общего процесса восприятия. В восприятии речи Участвуют перцептивные системы человека, и поэтому оно подчинено законам общей физиологии восприятия (Васильева, Виноградов, Шахнарович 1995: 23).
Одной из первых проблем, с которыми сталкиваются Ученые, занимающиеся проблемами восприятия языкового сообщения, является проблема вычленения перцептивных единиц. В этой связи А. С. Штерн упоминает о двух гипотезах, позволяющих определить подходы к определению ме-ханизмов перцепции. Согласно первой гипотезе, механизмы восприятия бессмысленных и осмысленных отрезков речи принципиально расходятся, и в этом случае о перцептивном аспекте восприятия можно говорить только применительно слогам. Согласно второй гипотезе, имеется общий механизм Для отрезков речи всех лингвистических уровней, и именно та общность доказывает, по мнению автора, существование
перцепции как необходимого уровня восприятия речи (Штерн 1992: 185).
Важно упомянуть, что по мере повышения уровня воспринимаемого отрезка значимость более низких уровней снижается (Бернштейн 1966: 99-100). Если принять упрощенную схему, согласно которой в восприятии речи выделяются три уровня — сенсорный (звуковой), перцептивный (словесный) и смысловой (уровень предложений и текстов) (Штерн 1992: 4), то можно предположить, что при восприятии текста в разной степени будут задействованы все три уровня.
Однако, как показывают экспериментальные исследования, при восприятии текста необходимо учитывать также влияние двух важнейших свойств текста — цельности и связности. Уровневый характер дельности и связности различен. Для- цельности характерно соотнесение с глубиной восприятия, т. е. своеобразное движение сверху вниз, по вертикали. Для связности примечательно соотнесение с иерархией лингвистических уровней, на каждом из которых существуют свои линейные зависимости (там же: 202). При восприятии текста происходит текущее формирование цельности в рамках избранных «связностей» (Штерн 1990: 375).
Эксперименты показывают, что в ряде случаев' уместно, говорить о межуровневых ситуациях восприятия.- Например, при опознании слова чаще всего происходит его осмысление, об этом свидетельствуют трудности при восприятии незнакомых или очень редких слов. Таким образом, здесь можно говорить о перцептивно-смысловом уровне. И недаром ученые говорят о «презумпции осмысленности» (Касевич 1988: 249), т. е. «тяге к осмыслению*, проявляющейся даже тогда, когда испытуемым в эксперименте предлагается для опознания бессмысленный язшковой материал1. Человек пытается придать определенный смысл соположенным звуковым сегментам в любом случае, даже.при заведомом отсутствии какой-либо смысловой связи между ними (Штерн-1992: б)-
При восприятии текста ■ также, происходит ■ восприятие составляющих его слов. Следовательно, эталоны слов, хранящиеся в языковой памяти носителей языка, участвуют в восприятии связного текста. В то же самое время в: памяти хранятся также эталоны звуков (или слогов), о чем свиде-
тельствуют данные многочисленных исследований. Таким образом, границы между тремя уровнями восприятия — сенсорным, перцептивным и смысловым —- оказываются размытыми как «сверху» (между смысловым и перцептивным), так и «снизу» (между сенсорным и перцептивным) (там же: 202).
Следующий -вопрос, который возникает при описании процесса восприятия'текста, — это вопрос о стратегии восприятия'. Сравнительно недавно существовала только одна гипотеза: стадии восприятия упорядочены' по направлению «снизу вверх*, когда человек сначала" перекодирует поступающую акустическую информацию в цепочку дискретных элементов — фонем, затем фонемы организуются в некоторые блоки, соответствующие экспонентам слов (или морфем), между ними устанавливаются синтаксические связи и в конечном итоге выясняется смысл высказывания (Касевич 1988: 245).
Однако применительно" к тексту нельзя исключать' и возможность другой стратегии восприятия, при которой стадии этого процесса упорядочены по принципу «сверху вниз». Это продиктовано тем, что пофонёмное восприятие, которое ле-жит в основе «восходящей модели», невозможно применить во всем объеме из-за ограниченности разрешающей способности слухового анализатора человека. Следовательно, должен существовать механизм, обеспечивающий квантование речевого потока на более крупные сегменты, чем фонема. 1акои укрупненной единицей восприятия признается слово (там же: 245-246),
В. В, Касевич 'вообще предпочитает говорить о сочетании Двух стратегий восприятия — нисходящего и восходящего характера. По его мнению, одновременно о признанием за словом роли единицы, с которой прежде всего имеет дело слушающий, приходится признать, что, по крайней ме-Ре. Для данного участка перцептивных процессов характерно также движение от единицы более высокого уровня (слова) к единице более низкого уровня (фонеме). Он признает акже возможность более широкого прочтения концепции нисходящего восприятия: «...процесс восприятия в принципе начинается с гипотезы о семантической характеристике вос-
принимаемого высказывания, затем эта гипотеза верифицируется и одновременно конкретизируется путем обращения к информации, относящейся к свойствам, признакам единиц нижележащих уровней» (там же: 248). При этом В. Б. Касевич напоминает, что текст по своей природе является динамичным объектом, он развертывается во времени, поэтому восприятие должно быть непременно текущим. По его словам, «в каждый данный момент времени слушающий имеет дело с некоторым фрагментом находящегося в процессе становления объекта (текста), в то время как распознаванию подлежит весь объект в целом* (там же).
В связи с тем, что человек способен воспринимать текст неограниченной протяженности, восприятие речи не может носить исключительно нисходящий характер. Единицей восприятия не может выступать целостный текст неопределенно большого объема, семантическая структура такого текста бу-дет «собираться» из фрагментарных семантических структур, распознаваемых текущим образом. А это, по мнению В. Б, Касевича, означает, что необходимо сочетание нисходящего и восходящего восприятия (там же: 250).
Наиболее реалистичной В. Б. Касевич считает гипотезу, согласно которой человеку отводится активная роль в установлении смысловой структуры текста на возможно более ранних этапах процесса восприятия. Одним из первых шагов по выявлению такой структуры может быть поиск темы сообщения как точки отсчета при декодировании некоторой информации. В. В. Касевич называет четыре способа маркирования темы, на которые (как минимум) может опереться воспринимающий речь человек: это позиционный, грамматический, лексический и фонетический способы. Первый и последний являются, по его мнению, универсальными, в то время как остальные два представлены в одних языках, но отсутствуют в других (там же: 257-258).
Глава 12 ТИПОЛОГИЯ ТЕКСТОВ
Типологический исследования принадлежат к наиболее обобщенному уровню описания языка
Бернар Потье
1. Традиционные классификации речевых произведений
Проблема классификации речевых произведений издавна занимала значительное место в научных интересах лингвистов. Классификация как одна из применяемых научных операции предполагает выявление системы соподчиненных понятии (классов, объектов, явлений) в какой-либо отрасли знания, составленная на основе учета общих признаков и закономерных связей между ними. Классификация позволяет ориентироваться в многообразии объектов и является источ-ником знаний о них (Словарь иностранных слов 1989- 235).
а филологии наиболее известными являются традиционные литературоведческая типология художественных жан-Ров, а также лингвистическая классификация текстов со-гласно выделяемым функциональным стилям *>» литеРатУР°веДении издавна принято выделять три художественных жанра, а именно лирику, эпос и драму. Со-ответственно к лирическим произведениям относят стихотво-d„™ ОДУ' балладу' сонет и т- я- к эпическим принадлежат
ITZT П°ВеСТЬ> Р°МаН И Т' П" а к Драматическим произ - комедия, трагедия, шутка и т. п
В основе классификации функциональных стилей языка лежат прежде всего экстралингвистические факторы, рассматриваемые в единстве с собственно лингвистическими принципами. На первый взгляд проще всего исходить из функций языка. Однако, как показывают исследования, опора на выделяемые в языкознании различные функции языка ни к чему не приводит. По мнению М. Н. Кожиной, невозможность четкого определения стилей на основе функций языка связана с тем, что все они присутствуют в каждом речевом акте. В данном случае необходимо опираться на такой фактор, как сфера общения (Кожина 1983: 67). Кстати сказать, именно этот фактор лежит в основе современных дефиниций функционального стиля. Согласно этим определениям, под функциональным стилем понимается «разновидность литературного языка, в которой язык выступает в той или иной социально значимой сфере общественно-речевой практики людей и особенности которой обусловлены особенностями общения в данной сфере* (Лингвистический энциклопедический словарь 1990: 567); см. также похожее определение в словаре (Васильева, Виноградов, Шахнарович 1995: 140).
) В стилистике принято различать несколько функциональных стилей, которые, в свою очередь, подразделяются на ряд функциональных разновидностей. Так, научный стиль подразделяется на подстил и: собственно научный и научно-технический, представляющие собой как бы варианты научного стиля. Официально-деловой стиль распадается на законодательный и канцелярский подстил и, иногда выделяют еще и третий — дипломатический. Основными разновидностями публицистического стиля являются политико-агитационный (воззвания, призывы, прокламации), официальный политико-идеологический (партийные документы), собственно публицистический (памфлеты, очерки и т. п.) и газетный подстил и. Общее стилевое расслоение художественной речи происходит в соответствии с тремя родами литературы: лирикой, эпосом, драмой. Общие стилевые различия обнаруживаются в зависимости от принадлежности к тому или иному жанру, методу изображения (романтизм, реализм), литературной школе, способу изложения (повествование, описание)
и др. Разговорно-бытовая сфера общения также характеризуется достаточно четкими стилистическими особенностями. Прежде всего выделяются разновидности устной и письменной (главным образом эпистолярной) речи. Кроме того, различаются собственно диалогическая форма речи, беседы нескольких лиц на разные темы и монологическая речь (Кожина 1983: 71-74).
2. Типология текстов В. Г. Адмони
Классификация речевых произведений В. Г. Адмони в значительной мере основывается на вычленении различных аспектов речевой коммуникации. Всего автор называет восемь аспектов, каждый из которых предполагает наличие ряда типов высказывания, обладающих специфическими чертами. Однако, как уже было показано выше (см. гл. 7), В. Г. Адмони под текстами понимает только воспроизводимые высказывания, рассчитанные на более или менее длительное существование! в противоположность разовым высказываниям, произносимым с установкой на достижение непосредственной коммуникативной цели в данной коммуникативной ситуации (аспект назначения речевой коммуникации). Соответственно своему подходу он выделяет следующие типы разовых и воспроизводимых высказываний.
Основной сферой применения разового высказывания является устная речь, протекающая чаще всего в диалогической (или полилогической) форме. Диалогическая речь, по мнению В. Г. Адмони, выступает в следующих видах: 1) бытовой диалог, 2) производственный диалог, 3) научный и учебный диалог, 4) «парламентский» и «митинговый» диалог, 5) судебный и административный диалог, 6) военный диалог. Каждый из представленных выше видов диалогичео-кого общения предполагает наличие огромного количества разновидностей в зависимости от характера и целевого назначения коммуникации (Адмони 1994: 71-72).
Среди воспроизводимых высказываний (текстов) В. Г. Адмони различает сакральные, утилитарные и художественно
ные тексты, а также тексты в звуковой массовой коммуникации.
Сакральные тексты (магические, мифологемные, религиозные) принадлежат, по словам В. Г. Адмони, к древнейшим видам текстов. Само коммуникативное назначение магических формул предполагало их лексико-семантическую фиксацию, сохранение которой являлось необходимым условием для их действенности. Первичные мифологические представления закреплялись, вероятно, в лексической форме, но затем по мере обрастания различными семантическими связями они стали превращаться в более или менее устойчивые повествования, выступавшие в разных формах у разных народов. В отличие от мифа религии стремятся к точной фиксации своего учения, перерабатывая и контаминируя те мифы и магические представления, которые послужили для них исходным материалом. Статус религии сам по себе предполагает канонический священный текст, сводящий воедино систему онто лого-этнических представлений и возникающий иногда как единовременный акт создания одним человеком — например, «Коран». Важным признаком священного текста является особая доля сакральности, известной дистанции от утилитарного языка. Показательно, что многочисленные попытки создать новый перевод библии на немецкий язык, лишенный намеренной сакральности, не нашли отклика у верующих (там же: 94-102).
Утилитарные тексты включают в себя, по мнению В. Г. Адмони, все то необозримое количество разнообразнейших видов текстов, которые любым образом служат осуществлению какой-либо практической потребности человека в социуме любого вида. За пределами практических потребностей остаются те потребности, которые рождаются У человека в сфере его чисто духовных (эмоционально-духовных) и душевных (душевно-эмоциональных) потребностей, т.е. в сфере сакральной и сфере художественной,
К основным видам утилитарных текстов В. Г. Адмони относит следующие:
1. Научные тексты, в которых представлены знания человечества о природе и обществе; эти сведения приводятся в различных видах научных текстов с разной степенью уг-
дубления в науку. Для научных текстов характерно использование четко отработанных кодов, которыми оперирует соответствующая наука.
S2, Производственные тексты создаются, как правило, параллельно с научными текстами. Их отличие от научных текстов состоит в том, что они призваны инструктировать читателя в сфере определенной деятельности, эксплицитно привлекая научное обоснование лишь в отдельных необходимых случаях. Особыми видами производственных текстов являются патенты и инструкции по употреблению товаров.
(3./Основным видом административно-правовых текстов являются законы. Но законы составляют лишь часть правовых текстов, и они могут выступать в обобщенном или измененном виде, с разными наименованиями: конституции, декреты, указы и т. д. Ряд правовых текстов предполагает и судебный процесс: следственные акты, прокурорские заключения, адвокатские выступления, свидетельские показания, судебные приговоры, кассационные жалобы и т. п. К административным текстам относятся всевозможные ведомственные распоряжения и ответы на них, отчеты властей разного Уровня, административные протоколы по поводу самых различных событий, вообще все то несметное количество бумаг, которые составляются бюрократами всех рангов и всех ведомств.
{4.1Для публицистических текстов характерна значительная дробность сортов текста. В наибольшей мере это относится к газете. В газете можно встретить и передовую, и проблемную политическую статью, и политические новости, и статьи на различные другие темы (экономические, литературные и т. д.). В ней может присутствовать информация разного вида — телеграммы, сообщения собственных корреспондентов или перепечатки из других источников (газет, журналов), фотографии с подписями, спортивные материалы различного вида, коммерческие материалы, городская и светская хроника, сводки погоды, рецензии на спектакли, концерты, фильмы и многое другое.
5. Рекламные тексты являются новейшим из тематических типов. В своей развитой форме реклама обусловлена появлением массового фабричного производства товаров,
нуждающегося в максимально широком сбыте. XX век стал в подлинном смысле этого слова веком рекламы. В газетах появились объявления, занимающие страницу или даже газетный разворот. Огромное место отводится простым газетным объявлениям частного характера. Все больше времени в нашей жизни отнимает радиореклама и особенно реклама по телевидению. При этом языковые формы рекламы весьма разнообразны. В частности, значительное место в рекламном тексте отводится рисунку или кадрам фильма. Но и в чисто языковом плане реклама колеблется между обстоятельной фразой и сверхкраткими формулами частных газетных объявлений. Строятся такие рекламы по ограниченному числу, формул (там же: 103-115).
Художественные тексты направлены, по словам В. Г. Ад-мони, на непосредственное чувственно-предметное и понятийно-наглядное постижение действительности и на раскрытие душевной жизни человека вплоть до ее самых глубинных черт. Художественный текст — это возникающее из специфического (эгоцентрического) внутреннего состояния худож-ника душевное чувственно-понятийное постижение мира в' форме речевого высказывания. По самой своей природе' художественное высказывание имеет тенденцию к определенным формальным чертам. С одной стороны, в силу эгоцент* рических корней художественного высказывания оно несет1 в себе субъективные формальные особенности, психологически свойственные автору высказывания. С другой стороны; стремление к воспроизводимости, с большей Или меньшей степенью осознанности заложенное в огромное большинство подобных высказываний, ведет к созданию системы такого оформления текста, которое было бы максимально благопри* ятным для его воспроизведения (там же: 116-120).
Тексты в средствах звуковой массовой информации' занимают особое место в типологии В. Г. Адмони. Именно в звуковой форме, как правило, живут религиозные тексты. Среди художественных текстов именно на звуковое восприятие рассчитаны произведения драматургии. Огромное значение звуковая форма имеет для лирики. На звуковое воплощение рассчитаны многообразные тексты, чаще всего стихотворные, сопровождающие музыку, — религиозные песно-
пения, народная песня, романс, опера. Новые формы звуковой записи позволяют донести до людей содержание таких текстов в полноценной звуковой реализации. Эти тексты предназначены только для слушателя. Письменная форма речи используется здесь лишь для того, чтобы указать на соответствующей пластинке, магнитофонной ленте и т. д. название текста, имя его автора, исполнителя и т. п. При этом фронтальное развитие звуковых форм выражения текста следует рассматривать, по выражению В. Г. Адмони, не как признак начинающегося вытеснения письменных форм текста, а как общее обогащение средств выражения речевой коммуникации (там же: 141-146).
Представленная выше типология речевых высказываний (текстов) В. Г. Адмони основывается, как видно, на традиционном выделении различных функциональных сфер — науки, производства, средств массовой коммуникации, разговорной и художественной речи. Это характерно как для его типологии воспроизводимых речевых высказываний (тек* стоя), так и разовых высказываний.
3, Понятия типа текста и экземпляра текста
Коммуникативно-речевая деятельность совершается в определенных коммуникативных условиях, характеризующихся определенным набором ситуативных признаков. Некоторые специфические формы организации речевой деятельности, повторявшиеся в однотипных ситуациях, со временем стали устойчивыми' и приобрели характер ритуала. Точно так же в ходе исторического развития и осуществления человеческой коммуникации общество выработало определенные нормы вербального выражения передаваемого содержания.
В современной лингвистике для характеристики устойчивых текстовых форм и конкретной реализации данной формы в речи применяют термины 4 тип текста» (Textsorte) и «экземпляр текста» (Textexemplar). Под типом текста при этом понимается форма текста, в которой реализуется ком-
муникативное намерение говорящего и которая строится по определенным правилам и нормам. Таким образом, каждый конкретный текст (Textexemplar) наряду с грамматическими, лексическими, фонетическими и иными особенностями своей структуры обладает также специфическими для данного типа речевых произведений текстовыми признаками (Textsorte).
По мнению некоторых авторов, тип текста — это феномен, интуитивно знакомый носителям определенного языка. Они в состоянии идентифицировать различные типы текста, а также выявлять и применять на практике правила, лежащие в основе типологии текстов. Итак, задачей лингвиста в данном случае является всего лишь эксплицировать интуитивное понимание каждым индивидом типа текста. X. Вайн-рих считает, что наряду с традиционным литературоведением этой проблемой должна заниматься новая научная дисциплина — «лингвистика типов текста* (Textsorten-Linguistik), способная применить языковедческую теорию к анализу разнообразных форм ежедневного общения людей (Weinrich 1972: 161).
В настоящее время можно выделить несколько похожих определений типа текста (Textsorte). В самом общем плане под различными типами текстов понимаются классы текстов, характеризующихся определенным набором лингвистических и экстралингвистических признаков (Bußmann 1990: 781; Metzler Lexikon Sprache 1993: 638). К. Эрмерт подчеркивает абстрактный характер этого понятия: «Тип текста формально можно определить как класс или совокупность виртуальных текстов, имеющих одну или несколько общих черт» (Ermert 1979: 50). У. Энгель считает, что тексты характеризуются определенными, повторяющимися признаками, и это позволяет соотносить отдельные экземпляры текста с определенными типами текста. При этом предполагается, что некоторые «внешние», неязыковые особенности ситуации, в которой возникают тексты, находят свое отражение в речевой структуре текста (Engel 1994: 262).
Для Ф. Зиммлера тип текста — это сложное целостное образование, законченное в соответствии с волей участников коммуникативного акта и характеризующееся ограниченным набором языковых средств, их особой комбинаторикой и
регулярным проявлением экстра- и интралингвистических текстовых признаков, которые в их конституирующей, идентифицирующей и дифференцирующей смысловых функциях сливаются, образуя новый специфический пучок признаков (Зиммлер 1991: 93; Simmler 1984: 37).
Иногда (при узком понимании текста) для характеристики соотношения между типом текста и экземпляром текста целесообразно использовать также понятие «комбинации речевых признаков* (Redekonstellation), активно применяемое ныне в зарубежной лингвистике. Так, в свое время для классификации диалогических текстов германисты университета г. Фрейбурга предложили типологию «речевых констелляций», составленную на основе учета зкстралингвисти-ческих факторов, присущих социальной ситуации, в которой происходит речевой акт (Jäger 1976: 16). Под «речевой констелляцией» (или комбинацией речевых признаков) они понимают «проявляющуюся в определенном коммуникативном акте комбинацию конкретных реализаций признаков» (Ste-ger, Deutlich, Schank, Schütz 1974: 86), характеризующих определенные типы речевых ситуаций. Такими признаками они считают, например, количество участников, временную соотнесенность, степень публичности и подготовленности коммуникативного акта, предварительную фиксацию те-мы и т. п. (Schank, Scforitana 1980: 317).
В своей работе фрейбургские германисты исходили из гипотезы, что у специфических типов «речевых констелляций», с помощью которых описываются конкретные условия коммуникативной ситуации, есть как качественные, так и частотные (qualitative wie frequentielle) языковые соответствия, т. е. в каждом конкретном случае им соответствует однозначно определяемый тип текста (Schröder 197S: 13). Каждый тип «речевой констелляции» ковариирует с определенным «экземпляром текста» (Textexemplar), который, в свою очередь, относится к какому-либо «типу текста*, объединяющему экземпляры текста с общими языковыми чертами. В качестве примеров таких типов текста, отвечающих шести обнаруженным типам «речевых констелляций», можно назвать доклад, сообщение-рассказ, репортаж, пуб-
личную дискуссию, свободную беседу и интервью (Steger, Deutlich, Schank, Schütz 1974:95).