Современная философия науки выросла из классической философии науки XVII-XVIII вв. Без сопоставления идей современных «философов науки» с основными идеями творцов Новой философии и классической науки невозможно ни понять, ни оценить смысл и значение современной теории науки.
Фрэнсис Бэкон (1561-1626), основоположник классического эмпиризма, был, по словам К.Маркса, «родоначальником всей экспериментирующей науки». Он не был, однако, великим физиком, математиком или астрономом, и не сделал открытий в конкретных науках. Однако он лучше всех сумел выразить новую идею науки. Бэкон - «идеолог» и «методолог» активной науки как важнейшего общечеловеческого социального института, всемирной республики учёных. Он был настоящим «пророком» и «миссионером» одновременно, не религиозным, конечно, а «светским» - провозвестником новой эпохи во всемирной истории – эпохи научно-технической, промышленной цивилизации. Сам он называл себя «герольдом», трубачом, который созывает лучшие интеллектуальные силы человечества на битву с природой, чтобы покорить её и поставить на службу человеку. Главная идея всего его творчества – научно-техническое могущество человечества. Знание – сила, и нет в мире большей силы, чем сила научного знания. Прогресс науки может дать человеку всё, что ему необходимо для счастливой жизни, приведёт в наступлению «Золотого века». Наука должна лежать и в основе управления обществом, поэтому власть должна принадлежать учёным – в «Новой Атлантиде» Бэкона, первой в истории технократической утопии, описан Дом Соломона, объединяющий воедино функции Академии наук, правительства и высшего духовенства. Бэкон, бывший крупным государственным деятелем, первым понял необходимость государственной организации деятельности учёных, планирования научных исследований. В отличие от Т.Мора, он не ставил задачу создания справедливого общества и не стремился к равенству и братству, он предвидел коренные изменения не в отношениях между людьми, а в отношении людей к природе. Поэтому его по справедливости называют родоначальником сциентизма: он верил, что наука сама собою решит все человеческие проблемы. Такова была первая задача Бэкона: обосновать высшее достоинство наук и необходимость их всемерного приумножения. До сих пор, писал он, открытия в науке и изобретения в ремесле делались случайно, спорадически, стихийно, наощупь, одиночками – и к каким грандиозным переменам в жизни людей они уже привели! Бэкон указывает на переворот, совершённый в жизни европейского общества эпохи Возрождения изобретением книгопечатания, компаса и огнестрельного оружия. Что же будет, если научные исследования и изобретения поставить на систематическую, массовую основу, организованную в масштабах государств и всемирной «республики учёных»?
Вторая задача: для того, чтобы соединить усилия учёных всего мира на благо всего человечества, необходимо разработать всемирный план научно-исследовательских работ и опытно-конструкторских разработок. Бэкон и задумал великое восстановление наук по совершенно новому, никогда ещё и никому не приходившему в голову плану. Очень важно учитывать это обстоятельство: бэконовский эмпиризм имеет не только ярко выраженный материалистический и сциентистский, но и программный характер. Классический эмпиризм в своём первом появлении – именно программа достижения научно-технического могуществачеловечества. Для реализации этой программы необходимо было прежде всего составить «глобус интеллектуального мира», т.е. сделать обзор всего уже имевшегося тогда научного знания, оценить его состояние, очертить «белые пятна», наметить пути дальнейших исследований; во-вторых, - и это самое главное – необходимо разработать совершенно новый метод получения научного знания, который не просто надёжно обеспечивал бы достижение истинного знания о мире, но и был бы универсальным в двояком смысле: пригоден для всеобщего употребления и применимым ко всем объектам научного познания. Первую проблему Бэкон решает в трактате «О достоинстве и приумножении наук», вторую – в «Новом органоне».
По религиозно-богословским вопросам Бэкон высказывался осторожно и был склонен к компромиссам. В качестве государственного деятеля он сознаёт необходимость религии и института церкви для общества, но вместе с тем требует полной свободы научного исследования. Истина, решительно заявил он, – дочь времени, а не авторитета. Источником и основанием теологии является откровение. Оно имеет своим «предметом» сверхъестественное - то, что разуму недоступно. Откровенные истины сомнению не подлежат, но они уже давно известны, и не подлежат никакому дальнейшему усовершенствованию. Теология, как высшая наука,доведена до совершенного состояния, поэтому учёным в ней делать больше нечего. Бог завершил дела свои в течение шести дней творения и на седьмой «почил от трудов своих», оставив человека один на один с окружающим его миром и предоставив мир в полное распоряжение человека. Человек должен познать и преобразовать мир сам, своими собственными силами. Научное знание о мире должно основываться исключительно на опыте и разуме.
Философия Бэкона имеет сугубо «посюстороннюю», практическую, прагматическую направленность. В его учении коренным образом изменяется и понятие «практического», и понимание соотношения теоретического и практического. Техническое (сфера «умений и искусств») рассматривается как важнейшая область практической деятельности; таким образом, практическое – это прежде всего область отношений между человеком и вещами, а не отношений между людьми. Впервые появляется возможность (Бэкону это чуждо) редуцирования и морально-практического - к техническому, когда и человек рассматривается как предмет технических манипуляций, т.е. как «вещь». Теоретическое знание лишается своей самоценности, перестаёт быть «созерцанием божественного» - вечного и неизменного бытия. Теоретическое отныне понимается как всего лишь средство, как орудие, назначение которого – в его технической реализации. Система ценностей, связанных с наукой (этос науки, его идеалы и нормы), таким образом, радикально изменяется. Техническое знание, находившееся в античной и средневековой иерархии внизу, поднимается на самый верх, как конечная цель всякого познания. Это - утилитарное понимание науки, кладущее в основу понятия пользы, расчёта, силы, власти. Конечная цель науки – удобство и приятность жизни, удовольствие, комфорт.
Бэкон, однако, не был «узким прагматиком», он был, так сказать, прагматиком всемирно-исторического масштаба. Он понимал, что эффективная практика возможна исключительно на основе фундаментальной теории: нет ничего более практичного, чем хорошая теория. Коренное преобразование мира, настоящая власть над вещами возможны лишь на основе познания всеобщих законов природы. Поэтому «светоносные» эксперименты он ставил выше «плодоносных». Создание фундаментальной науки – единственный путь к человеческому могуществу.
Но построить такую науку невозможно теми методами, которые применялись до сих пор. Название главного труда Бэкона – «Новый органон» – с самого начало явно указывает на точку отталкивания и переворота: прежний «Органон» Аристотеля не соответствует более новым задачам времени, новому пониманию сущности науки и её назначения. Для каботажного плавания компас не нужен, пускаясь же в открытый океан, без него не обойтись. Нужен умственный компас, который мог бы служить верным ориентиром всем учёным, отважившимся на плавание в открытом океане поиска истины. Раньше было достаточно личных талантов одиночек, теперь нужен надёжный инструмент многочисленным простым работникам науки. Для проведения окружности рукой нужен особый, художественный талант; но любой человек сделает то же самое ещё лучше, если он располагает циркулем и научен им пользоваться. И здесь мы видим важный смысловой сдвиг в понимании науки: она видится как повседневная работа многих «тружеников науки». Конечно, роль талантов, вдохновения и интуиции в науке неоспорима (сам Бэкон, кстати, был настоящим «вундеркиндом»), но они не могут заменить рутинной научной работы, доставляюшей главную опору науки – факты опыта, которые, собственно, и дают пищу для научного «озарения». Для средневековой науки характерно представление об иерархии бытия и знания, «лестнице совершенства», в соответствии с которой наука должна изучать лишь наиболее совершенное, высшее бытие, достойное познания (Бога). Бэкон радикально изменяет ценностную установку науки: всё, достойное существования, достойно и науки. Более того, именно в ничтожных и незаметных мелочах скрытые фундаментальные законы природы открываются более, чем в очевидном и лежащем на поверхности. Для того, чтобы разгадать тайны природы, необходимо самое тщательное и прилежное наблюдение, казалось бы, самых «сумасшедших пустяков».
Всей предшествующей науке, по мнению Бэкона, недоставало именно надлежащей опоры на факты опыта. А недоставало потому, что она не располагала надёжным методом установления фактов. Дело в том, что эти факты вовсе не лежат на поверхности. Установить надёжные, достоверные факты, которые могут быть основой науки, совсем не просто. Бэкон прекрасно понимает, далее, что факты устанавливаются посредством деятельности разума. Поэтому для установления надёжных научных фактов нужно начать с предварительной подготовки ума. До сих пор, пишет он, и разум применялся в науке плохо. За многие века дурного употребления он засорился множеством ложных, превратных понятий. Необходимо сначала очистить интеллект от многочисленных предрассудков, заблуждений и т.п. подобных «призраков», или «идолов», заслоняющих подлинную действительность, мешающих видеть мир таким, каков он на самом деле.
Истинному пониманию препятствуют «призраки» четырёх видов: 1) призраки рода, 2) призраки пещеры, 3) призраки площади, 4) призраки театра. К первому виду относятся общечеловеческие несовершенства ума и чувств, мешающие нам видеть вещи такими, каковы они сами по себе. Это – ограниченность наших чувств, их числа и возможностей (остроты), их субъективность, склонность разума к антропоморфизму, упрощению действительности и т.д. Устранить их невозможно, но преодолеть их влияние можно. Ко второму виду относятся индивидуальные особенности человека, связанные с его личной физической и психической конституцией, условиями его жизни, воспитания, интересов и т.д. К третьему виду Бэкон относит несовершенства языка, который возник стихийно и мало приспособлен для выражения объективной научной истины. Последний вид – это ложные мнения (предрассудки) и ложные теории, внушаемые нам окружающим обществом – разного рода авторитеты, традиции, философские учения, которые навязываются нашему уму другими людьми и заслоняют собою действительность, мешают самостоятельному и непредвзятому суждению. Ум человеческий, по Бэкону, подобен зеркалу, способному отобразить всю Вселенную, но его поверхность неровна, замутнена, подпорчена: критика «призраков» необходима для «полировки» зеркала ума, после которой вещи отображаются в нём без искажений, в своём подлинном облике. Наука – это изображение действительности – такой, какова она сама по себе, независимо от нас. Далее, после надлежащей «полировки», необходимо верно направить зеркало ума. Бэкон переориентирует науку, направляя её внимание на внешний материальный мир, природу. Естествознание – «мать всех наук», а не служанка богословия и морали, дающая лишь «иллюстрации» божественных истин. Оно существует и создаётся не ради благоговейного созерцания величия Творца, не в морально-назидательных целях, но ради могущества человека. Истинное познание – основа истинного действия.
Первая часть программы Бэкона, таким образом, – критическая. Он подвергает далее критике дедуктивно-силлогистический метод схоластов и Аристотеля. Главный недостаток этого метода состоит в том, что он не способен дать новое знание. Поскольку он позволяет лишь находить логическую связь между знаниями, то его сущность и назначение заключается лишь в упорядочивании уже известного. Дедукция – это метод оперирования со знаками (словами) и понятиями, но не с самими вещами. Научный метод познания действительности должен обращаться к самой действительности, оперировать не словами, а вещами. Он должен извлекать идеи из вещей, а не комбинировать идеи и их обозначения. Старый метод не надо отбрасывать целиком, но он имеет второстепенное и подчинённое значение, служит для логического упорядочивания знания, полученного иным, новым методом.
Призывая к опыту, опоре на прочно установленные факты, Бэкон выступает как яркий «эмпирик». Однако, он не был сторонником «чистого опыта» или «плоского эмпиризма». Учёный не должен вести себя как муравей, который тащит и сваливает в одну беспорядочную кучу всё, что попало. Сколько бы мы ни накопили фактов, они сами собою в науку не сложатся. Учёный не должен уподобляться и пауку, стремясь вытянуть всё знание о мире из самого себя, из собственного разума. Так, по мнению Бэкона, вели себя схоласты. «Чистое умозрение» – это скорлупа слов, которая не достигает зерна вещей. На самом деле и схоласты, и спекулятивные философы используют опыт, но делают это плохо – от поверхностного, стихийного опыта они пытаются сразу воспарить к высшим принципам, «первым началам», «аксиомам», избегая кропотливого труда эмпирического исследования и постепеного обобщения. И «муравей», и «паук» плохо используют опыт. Наилучший путь – средний, путь пчелы, которая тщательно собирает пыльцу фактов, преобразуя их в мёд теории. Суть науки – в применении рационального метода к данным чувственного восприятия. И само чувственное восприятие в науке должно быть хорошо, с умом организовано, должно быть систематическим, осуществляться по заранее обдуманному плану. Установить надёжные факты, связать их друг с другом, обобщить их, догадавшись об их причине, очень нелегко. Это – целое искусство, которое ещё только должно быть разработано, и которое Бэкон называет экспериментальной индукцией, или истинной индукцией, противопоставляя её чисто логической индукции Аристотеля.
Экспериментальная индукция включает в себя метод установления фактов и метод обобщения фактов, т.е. перехода от фактов – к теории. Научное исследование, по Бэкону, начинается с постановки проблемы (вопроса), затем переходит к тщательному собиранию всех фактов, относящихся к изучаемому явлению (тепла, например), от фактов поднимается к гипотезе, которая проверяется и уточняется экспериментами и развивается в теорию, которая должна установить законы природы (её «формы»), а на основе этого теоретического знания можно делать изобретения, переделывать вещи природы и создавать новые вещи, с заранее заданными, нужными человеку свойствами.
Центральное место в учении Бэкона занимает теория эксперимента. Это – первая в истории фундаментальная, философская теория эксперимента как основы научного познания. Для философского обоснования экспериментального естествознания Бэкон вырабатывает совершенно новое понятие познания. Познание трактуется как практическая деятельность, более того – как физическая работа, как воздействие на «материал» природы, «насилие» над ней. «Природа» выступает в совершенно новом облике (в сравнении с античностью и средневековьем) - как неподатливый материал, который сопротивляется этому вмешательству человека в свои дела и скрывает свои тайны. «Эксперимент» - пытка природы с целью выпытать её тайны. Природа, конечно, «запирается», но учёный должен решительно «рассекать и анатомировать» её, «пытливым умом проникая в неизведанное».
«Рассекать» – значит разлагать на её простые элементы. В философии Бэкона ещё не было механицизма, характерного для всей Новой философии, начиная с Декарта и Гоббса, но в существовании простых элементов природы он был уверен. Он писал о существовании атомов, но атомизм его своеобразный, не демокритовский, не механистический. Главные элементы всех вещей – не атомы, а простые природы, воспринимаемые нами чувственно (свойства, качества, такие, как цвет или тепло). Каждая вещь – определённая комбинация (соединение, сочетание) этих «простых природ». Каждая из «природ» подчиняется своей форме, или закону, определяющему наличие и степень «природы» (качества). Скажем, «тепло» – одна из «природ», воспринимаемых нами в вещах. А «форма» теплоты – это общий закон, который определяет все тепловые явления. Найдя этот закон, «форму тепла», мы можем научиться управлять им, разогревать или охлаждать тела так, как нам нужно и изобрести, скажем, холодильник, т.е. научиться поддерживать в данном месте и нужное время нужную «природу» (температуру).
Первый шаг в поиске «форм» – это систематическое, по возможности – полное и исчерпывающее описание «природ», т.е. всех наблюдаемых в опыте проявлений интересующего нас качества вещей и контекстов этих проявлений. Все эти факты должны быть упорядочены в таблицы: 1) таблицы присутствия (положительные инстанции), 2) таблицы отсутствия (отрицательные инстанции), 3) таблицы сравнения или степеней увеличения и уменьшения и сопутствия данной природе – других природ. На основе этой первичной эмпирической информации необходимо далее придумать гипотезу о «форме». Например, что тепло – это степень подвижности частиц материи. На основе гипотезы следует далее придумать эксперименты, «прерогативные инстанции», которые должны проверить и уточнить гипотезу, решить вопрос в пользу одной из гипотез, если их несколько. Бэкон впервые попытался разработать теорию экспериментирования, систематически описать различные типы экспериментов. Например, он ввёл понятие «крестообразного эксперимента»: при наличии двух конкурирующих гипотез необходимо придумать такой эксперимент, чтобы он мог иметь два прямо противоположных результата в зависимости от того, какая гипотеза верна. Такой эксперимент широко применяется в науке. Например, именно к этому роду принадлежал знаменитый эксперимент Майкельсона-Морли, решавший вопрос о существовании эфира. В конечном итоге после серии различного рода экспериментов и уточнений гипотезы мы должны построить теорию, т.е. найти вечную и неизменную «форму» интересующего нас свойства тел или физического явления. Этих «форм», или фундаментальных законов природы, по Бэкону – конечное число. Все они могут и должны быть найдены коллективными усилиями всемирной республики учёных. Их знание даст человечеству неограниченное могущество. Зная «формы», можно получить любые желаемые «природы» и любые их сочетания, иначе говоря – любые вещи и любые физические явления. Знание форм – основа «натуральной магии», всех тех «естественных чудес», которые несёт человеку прогресс науки и техники.
Лондонское королевское общество было основано в 1662 г. для реализации программы лорда Бэкона. Наиболее выдающимся результатом осуществления этой программы были работы Ньютона, прежде всего – «Математические начала натуральной философии», опубликованные в 1687 г. В «Оптике» Ньютон так описывает свою методологию: «Как в математике, так и в естествознании исследование трудных предметов методом анализа всегда должно предшествовать методу синтеза. Такой анализ состоит в производстве опытов и наблюдений, извлечении общих заключений из них посредством индукции и недопущении иных возражений против заключений, кроме полученных из опыта или других достоверных истин. Ибо гипотезы не должны рассматриваться в экспериментальной науке. И хотя аргументация на основании опытов и наблюдений посредством индукции не является доказательством общих заключений, однако это — лучший путь аргументации, допускаемой природой вещей, и может считаться тем более сильным, чем более обща индукция. Если нет исключения в явлениях, заключение может объявляться общим. Но если когда-нибудь после будет найдено исключение в явлениях, то заключение должно высказываться с указанием найденных исключений. Путем такого анализа мы можем переходить от соединений к ингредиентам, от движений к силам, их производящим, и вообще от действий к их причинам, от частных причин к более общим, пока аргументация не закончится наиболее общей причиной. Таков метод анализа, синтез же предполагает причины открытыми и установленными в качестве принципов; он состоит в объяснении при помощи принципов явлений, происходящих от них, и доказательства объяснений». Физика Ньютона, несомненно, была построена на основе принципов экспериментальной индукции. В своей главной работе, в разделе о «правилах умозаключений в физике» (или «правил философствования»), Ньютон пишет, что «свойства тел постигаются не иначе, как испытаниями». Правило четвёртое гласит: «В опытной физике предложения, выведенные из совершающихся явлений помощью наведения, несмотря на возможность противных им предпредложений, должны быть почитаемы за верные в точности, или приближённо, пока не обнаружатся такие явления, которыми они ещё более уточняются или же окажутся подверженными исключениям». На первое же место Ньютон поставил правило, известное как «бритва Оккама» в своей формулировке: «Не следует принимать в природе иных причин сверх тех, которые истинны и достаточны для объяснения явлений». Природа проста, поясняет он, «не роскошествует излишними причинами» и «ничего не делает напрасно», поэтому явлениям того же рода следует приписывать те же причины». Камни в Европе и в Африке падают по одной и той же причине. Та же причина управляет и «падением» Луны на Землю и движением Солнца и планет относительно друг друга. Наблюдаемые в опыте свойства тел следует считать их всеобщими свойствами: протяжённость, непроницаемость, подвижность, инертность, делимость, тяготение.
«Гипотезами» Ньютон называет теории («басни») Декарта. Его методология противостояла не только схоластически-перипатетической, но и картезианской физике воображаемых «вихрей» материи. Он противопоставляет картезианскому произвольному математическому конструированию скрытых природных процессов «феноменологическое» описание сил природы, обнаруживаемых в опыте и поддающихся точному экспериментальному измерению. Существенное отличие от программы Бэкона касается роли математики, которую Бэкон в известной мере недооценивал. Ньютон, напротив, видел главную задачу науки в том, чтобы «приложить математику к физике» и построить «рациональную механику». Вся трудность физики состоит в том, чтобы по наблюдаемым движениям распознать силы, а затем из сил вывести эти движения. Таков идеал ньютоновской физики: вывести все явления природы из частиц и сил, вследствие которых они либо притягиваются друг к другу, либо отталкиваются по определённым, математически формулируемым законам. Следует отметить также, что весьма существенную роль в физике Ньютона сыграли религиозные мотивы. В частности, абсолютность пространства и времени связаны с пониманием их как «чувствилища Бога». Строение Солнечной системы, звёздных систем и универсальные законы механики свидетельствуют о том, что «такое изящнейшее соединение… не могло произойти иначе, как по намерению и по власти могущественного и премудрого существа», которое управляет всем «не как душа мира, а как властитель вселенной».
Тема 7. Наука Нового времени (XVII-XVIII вв.): «классическая рациональность»