Гражданское право
Гражданские правоотношения в рассматриваемый период претерпели определенные изменения под влиянием как внешних факторов (норм мусульманского права и российского законодательства), так и внутренней эволюции горского общества, происходившей в течение всего XIX столетия. На специфическое развитие основных институтов гражданского права существенное воздействие также оказали натуральный характер хозяйства и общинная организация, причем последняя сохраняла свое влияние вплоть до начала ХХ в.
Источником права был обычай, регулирующий практически все отношения, возникающие в обществе. Субъектами правовых отношений являлись лица мужского пола, достигшие совершеннолетнего возраста (примерно 15 лет от роду), которым разрешалось заключать всякого рода сделки, вступать в определенные договорные обязательства. При этом спецификой было то, что дееспособным мог быть лишь тот, кто отошел от отцовской власти, не находился под опекой, вел самостоятельное хозяйство. Однако следует отметить, что ведение с 15 лет, времени совершеннолетия, самостоятельного хозяйства источниками не зафиксировано. Однако этот возраст как совершеннолетие определялся при заключении различного рода сделок, выхода из-под опеки.
Опека и попечительство четко не регламентировались. Согласно адатам. Если опекун не был определен волей отца, то он назначался сельским обществом, обычно из числа ближайших родственников.
Опека и попечительство устанавливались в следующих случаях: 1) над детьми, потерявшими обоих родителей; 2) над детьми, потерявшими только одного отца; 3) над вдовой. При этом обычно опеку над вдовой осуществляли наследники, обязанные содержать ее до смерти или до выхода в новое замужество. В последнем случае опекуны получали калым от жениха, также как и в случае выхода в замужество дочери умершего.
Опекунство устанавливалось: для женщин - до их смерти или выхода в новое замужество; для детей - до совершеннолетия подопечного или, если это была девушка, до тех пор, пока она не выйдет замуж.
Патронат в чистом виде на Кавказе не существовал, но к нему был близок институт аталычества, заключавшийся в передаче ребенка на воспитание в чужую семью, сопровождавшийся породнением между обеими семьями. Такое положение было характерно для представителей высших сословий, передававших своих детей на воспитание кому-либо из подвластных, в семье которого ребенок находился в течение многих лет, возвращаясь домой во взрослом возрасте (девушка - к моменту замужества). Здесь следует уточнить следующие моменты: воспитание детей в чужой семье применялось при живых родителях, имеющих все права на своего ребенка; денежное вознаграждение воспитателям не выплачивалось, так как здесь преобладали другие отношения, в большей степени социальные; ребенок переходил жить в семью, которая желала его взять на воспитание; аталык (воспитатель) воспитывал ребенка как члена своей семьи, но при этом опекуном его не признавался.
Таким образом, в рассматриваемый период такие институты как опека, попечительство и патронат в условиях становления государственности у народов Северного Кавказа только начали складываться. Они характеризуются следующим: во-первых, почти не существовало юридического понятия этих институтов, что было связано как с социальным развитием народов, с господством патриархальных отношений в регионе, так и с неразвитостью юридической техники горцев. Во-вторых, отношения опеки и попечительства четко не регулировались. Далее, патронат, можно сказать, не существовал. Обычай аталычества к нему отнести нельзя, хотя некоторые моменты, несомненно, между собой схожи.
Объектами гражданско-правовых отношений были, в основном, земля и скот, по поводу которых возникали различные сделки: мены, купли-продажи и т.п., регулируемые нормами обычного права. Рассмотрим это положение более подробно.
В рассматриваемый период земля уже стала переходить в частную собственность отдельных семей, однако существовавшая община сдерживала этот процесс. Дореволюционные авторы, в частности, М. Абаев, К.Ф. Сталь и некоторые другие, рассматривавшие земельные правоотношения горцев, делили землю на два фонда: частные земли, к которым они относили пахотные и часть покосов и выгонов; общественные - пастбища и часть сенокосов. В последующем развитии частная земельная собственность становилась преобладающей. И если во второй половине XVIII в. командующий Кавказским корпусом П.С. Потемкин писал: “Никакой князь или владелец не имеет ни малейшей собственности, некоторые уздени имеют собственное, впрочем все принадлежит народу”, то через столетие Н. Дубровин уже довольно четко рассматривает право собственности на землю. Хотя адаты не указывали на наличие частной собственности на землю, с одной стороны, но содержали информацию о феодальной ренте, с другой, что позволяет говорить о фактическом существовании института частной собственности на землю (без юридического оформления в адатных нормах) уже к середине XIX века. И действительно, здесь называют собственной землей только тот участок, который огорожен для немедленной обработки. Пастбища у живущих по соседству - общие и редко огороженные; каждый, кто найдет незанятый участок, может поселиться на нем и немедленно огородить. Земля рассматривается как народная собственность, а занятие определенного участка является единственным правом, которое имеет человек на данный участок земли. Таким образом огораживание участков являлось одним из оснований возникновения собственности на землю. Впоследствии, во второй половине XIX в., земельные участки стали передаваться по наследству, чем окончательно закреплялся их статус как наследственного земельного владения.
Естественно, что на первых этапах земли, используемые под нужды всей общины, продолжали оставаться в общинном владении. К таким участкам относились: пастбища, часть сенокосов, леса. Однако с течением времени они стали захватываться представителями сильных знатных родов, что приводило к различным длительным тяжбам, ибо доказать принадлежность земель было очень сложно. И поэтому довольно часто жители сами начинали передел земли, что, в свою очередь, влекло за собой еще большую запутанность в решении такого рода дел, ибо “земля принадлежит не лицу, но целому обществу. Вода и лес принадлежат всем без исключения. В случае если общество займет под посев или пастьбу участок, ему непринадлежащий, то возникают споры между обществами. Рубка же леса на топливо и постройки в чужом обществе не воспрещаются. Каждое семейство берет себе земли сколько ему нужно для запашки. О продажи земли, передаче ее в наследство, уступке за калым не было никогда речи и мы первые познакомили черкес с мыслью, что землю можно превратить в деньги”.
Другим основанием возникновения земельной собственности служила уже сложившаяся в среде развитых обществ владение землей представителями высших сословий. Особенно ярко это проявлялось в Кабарде, где в начале XIX в. зафиксированы следующие формы землевладения: 1) фамильное владение; 2) владение неразделенных братьев; 3) владение дяди с племянниками; 4) неразделенное владение с другими родственниками; 5) индивидуальное владение, причем последнее постепенно становилось преобладающим. И это неудивительно. Происходящий в течении всего столетия распад семейных общин и появившаяся в связи с этим индивидуализация собственности не могли не вызвать таких последствий. Правда, в документах середины XIX в. мы находим ссылку на то, что “земли в Кабарде не были частной собственностью одного лица и принадлежали целым фамилиям, члены которых мужского пола наследовали совершенно равными частями”, однако, думается, такое положение сохранялось не везде и преимущественно в среде среднего сословия.
У карачаевцев и балкарцев процесс образования частной земельной собственности происходил не так интенсивно. В условиях скудости земельного фонда, а также в большей степени сохранности сельской общины земля считалась принадлежностью всего общества, хотя существование мелкой крестьянской собственности на пашни и поливные сенокосы также является неоспоримым фактом. Такое положение сохранялось практически до начала ХХ столетия.
Данное обстоятельство было положено в основу при проведении земельной реформы на Северном Кавказе, когда стал рассматриваться вопрос о наделении коренного населения землей. Как известно, в результате проведения этой реформы представители высших сословий получили землю в частную собственность; остальные свободные - на правах общинного владения. Бывшие крепостные земли не получили вообще; согласно “Правилам об освобождении зависимых сословий в горских племенах Кавказа” при проведении освобождения зависимых крестьян последние выкупали свою личную свободу, но не земельный участок.
Земля, будучи основным богатством горцев, часто являлась объектом различного рода судебных споров, о чем свидетельствует целый ряд архивных документов.
Появление земельной собственности, особенно после проведения на Северном Кавказе крестьянской реформы, повлекло за собой становление арендных отношений. Следует обратить внимание на следующее: объектом права собственности была не только земля, но и другое как недвижимое имущество, дома и хозяйственные постройки, так и движимое. Хотя в рассматриваемый период четкого юридического понятия их не существовало.
В Карачае земельные преобразования, проводимые русской администрацией, привели во второй половине XIX столетия к переходу большей части земельного фонда в руки представителей правящей верхушки, причем со стороны последних продолжался захват и общинных земель, начавшийся еще в начале века. Бывшие подвластные практически остались без земли.
Все это послужило основанием дальнейшего развития арендных отношений. Объектом договора аренды была в основном земля. Хотя в источниках иногда встречается упоминание других объектов, например, скота. Данный вид арендных отношений был наиболее распространен в Карачае, где получил названия Чегем-Ортак и Карачай-Ортак. Согласно нормам обязательственного права карачаевцев и балкарцев, объектом аренды данного вида был скот, который при Чегем-Ортаке брался в аренду сроком на пять лет, после чего возвращался хозяину. Приплод, полученный в течение этих пяти лет, шел арендатору. Никаких дополнительных условий этот вид аренды не предусматривал. Перу Н.Г. Петрусевич в своем специальном исследовании о карачаевцах - «Заметка о карачаевских адатах по долговым обязательствам», - описывает порядок исчисления процентов, имеющий свою специфику в карачаевском обществе. Так, согласно его данным, счет процентов до 70-х годов XIX века велся исходя из приплода скота, что давало кредитору возможность в течение нескольких лет получить с должника сумму, превышающую долг в десятки раз.
При Карачай-Ортаке за полученный в аренду скот арендатор должен был отработать на земле арендодателя определенный срок и по истечении пяти лет имел право только на одну третью часть скота от первоначально арендуемого. Возникает вопрос по поводу различия арендных цен и условий, а также разных видов аренды. Анализируя конкретные индивидуально-определенные правоотношения, возникающие по поводу аренды скота, следует отметить, что ее вид зависел, в основном, от двух факторов: социальной принадлежности арендатора и арендодателя; категории землевладения. Эти же факторы играли немаловажное значение при заключении договора аренды земли.
Аренда земли была известна народам Кавказа еще до проникновения российского законодательства в их среду. Однако в Карачае и Балкарии, ввиду малоземелья, она не получила широкого распространения. В редких случаях земли сдавались за половину урожая. У адыгов наблюдалось несколько иное положение. Земля довольно часто была объектом различных сделок, в том числе аренды. Юридическое закрепление земельная аренда получила только во второй половине XIX в. целой серией законодательных актов, в том числе указе от 21 мая 1889г., согласно которому устанавливались правила пользования земельными участками и условия аренды. В частности, была установлена льготная арендная цена - 10 коп. с десятины, которая, как мы увидим далее, привела к широкой спекуляции арендными землями государственного фонда.
В пореформенный период, в связи с дальнейшим развитием товарно-денежных отношений, арендные цены на пахотные земли колебались от 75 коп. до 3 руб. за десятину (в зависимости от года аренды).
В аренду сдавались не только пахотные земли, но также сенокосы и пастбища. При этом в первом случае арендодателю приходилась треть полученного; при аренде пастбищ факторами, влияющими на размер арендной платы, являлись: категория выпасаемого скота, месторасположение пастбищ.
Другим видом аренды являлась субаренда, имевшая различные формы. Объектом субаренды являлись земля и скот. Причем особое внимание уделялось земле, которая стала основным предметом спекулятивных сделок, ибо, анализируя источники, ясно видно, что субарендные цены превышали арендные как минимум в семь раз. Если арендатором был человек со стороны или другой национальности, то стоимость аренды возрастала еще больше.
Спекуляция арендными землями, которые, например, у кабардинцев и балкарцев в 1889 г. “отошли в вечную льготную аренду... по 10 коп. с десятины“, приводила в тому, что правительство поставило вопрос о ликвидации субаренды, но никаких практических мер не предприняло, что вело к дальнейшему росту арендной платы, тем более что нередко сам субарендатор становился арендодателем, дробя арендуемый участок на несколько и сдавая их более мелким арендатором за повышенную плату. Ликвидация субаренды так и не была осуществлена, несмотря на ряд предложений по этому поводу, последнее из которых относится уже к ХХ веку. В частности, в циркуляре от 2 мая 1914 г. наместника на Кавказе было указано на то обстоятельство, что большинство участков казенной земли было закреплено за лицами, не нуждающимися в этом, а скотоводческое население вынуждено снимать в субаренду земли или сдавать свой скот на выпас за весьма высокую плату.
Таким образом, арендные отношения народов Северо-западного Кавказа в XIX столетии обладали рядом признаков: объектом были земля и скот; арендная плата зависела от: 1) сословной принадлежности; 2) национальности арендатора; 3) категории землевладения. Особенный характер данному виду отношений приносили следующие обстоятельства: скот, как объект аренды; ее в большинстве случаев натуральный характер; довольно большая степень зависимости аренды от субъективных факторов; широкое распространение субаренды.
В рассматриваемый период горцам уже были известны сделки купли-продажи, мены. Были распространены и залоговые правоотношения. Однако до включения Кавказа в экономическую систему России они не были сильно распространены.
Объектом договора купли-продажи была также, в основном, земля. Однако такая сделка заключалась устно, при свидетелях. Особенностью данного вида договорных отношений было то, что преимущественное право покупки продаваемой земли принадлежало родственникам, после отказа которых договор мог быть заключен с посторонним покупателем. В случае несоблюдения данного условия земля могла быть отчуждена.
Был известен и залог. Существовало два вида залога - бегенда и джюклюк. Оба они также были связаны с землей. При первом кредитор пользовался вместо процентов урожаем с заложенной земли; при втором земля оставалась у должника и только в случае неуплаты долга переходила в собственность кредитора.
Таким образом, в рассматриваемый период начала складываться частная собственность на землю, что порождало различные правовые последствия, в основном урегулированные российским законодательством. Однако, наряду с последним, продолжали действовать и нормы обычного права, что достаточно ярко проявлялось в сфере земельных правоотношений, в частности, земельной аренде и залоге земельных участков.
Наследственное право. Наследственное право также имело свою специфику, регулируясь как адатом, так и нормами мусульманского права, что повлияло на специфику наследственных правоотношений у народов Северного Кавказа. К наследственной массе относились: земля, дом с усадьбой, скот, домашняя утварь, оружие, хлебные запасы. Не подлежали разделу - пастбища, общие загоны для скота, мельницы.
Согласно нормам обычного права “имения со всем имуществом разделяются таким образом, что старшему и младшему сыновьям отдаются лучшие дома; сверх того еще что-нибудь старшему и немного младшему сыну, потом вдове такая же часть имения, чтобы она могла жить с дочерьми своими. Остальная часть как движимого, так и недвижимого имущества разделяются поровну между всеми сыновьями”. При этом сестры и другие лица женского пола никакой части не получали. Иногда им выделялись служанки, серебряные вещи и скот. Землю в свое пользование они не получали. Кроме того, согласно кабардинским адатам, если “делается раздел родовым холопьям между братьями и сестрами, то в таком случае предоставляется право мужскому полу оставить холопьев за собой, а во стоколь они будут оценены, выплатить деньгами, чтобы не разрознять семейства их”. Однако, у тех же кабардинцев раздел имущества мог происходить и по нормам мусульманского права, но в этих случаях последние были некоторой степени приспособлены к адату. Так, например, в прошении Давлет-Герея Кабардинскому временному суду от 14 ноября 1865 г. о разделе родового имения прямо сказано, что он “просит оказать ему содействие о разделе этого имения по адату или шариату”.
По нормам обычного права при дележе имущества старший и младший братья получали большую (но не намного), чем остальные братья, долю, которая определялась в зависимости от размеров и вида имущества. Остальная наследственная масса делилась поровну, при этом не делалось “никакого различия между единокровными или единоутробными сыновьями от первой или второй жены”. В случае смерти кого-либо из братьев, долю получали его дети. Если остальные члены семьи не удовлетворялись результатами дележа, то семья могла обратиться в общинный суд, который рассматривал дело согласно нормам обычного права и решение которого было окончательным. Таким образом, наблюдался приоритет норм обычного права по отношению к нормам мусульманского права.
Вообще по всем адатам кавказских горцев наследование не имело особых различий у разных народов. Наследство у них осуществлялось по мужской линии, женщины никакого права на него не имели. Оно переходило от отца к сыну, а при отсутствии сыновей, к его родным братьям. Если не было родных братьев, то к родным племянникам, а при их отсутствии - к двоюродным братьям или их сыновьям. Дочери могли наследовать только в случае отсутствия всех агнатных родственников. Жена вообще никакого права на наследство не имела. После смерти мужа она могла лишь получить то, что ей было назначено еще при его жизни (при женитьбе на ней, когда по обыкновению давалось через муллу письменное обязательство на этот счет, которое хранилось или у жены, или у ее родственников и вступало в силу после смерти мужа). Если муж ничего не назначал жене, то ее содержание зависело в таком случае от его наследников, которые были обязаны ее содержать до выхода в новое замужество. Наследники были также обязаны содержать и дочерей покойного до их выхода замуж, при этом они получали калым от жениха. Однако в праве наследования имелись и сословные разграничения. Так, дочь представителя высшего сословия имела право получить часть наследства, равную одной второй части сына, а жена при наличии детей - одну восьмую часть имущества, а при их отсутствии - четвертую. Здесь чувствуется несомненное влияние норм мусульманского права. Нормы мусульманского права в сфере наследования семейного имущества были более выгодными, так как согласно этим нормам женщины имели право на определенную долю имущества. Именно поэтому представители правящего сословия часто обращались к ним, так как наследование по обычному праву, в случае отсутствия наследников-мужчин, вело к переходу прав на имущество в другую семью, хотя бы и родственную.
При наследовании имущества ближайшие степени родства отстраняли дальние. А так как имущественно правовые отношения определялись, в первую очередь, наличием кровнородственных связей, то это обстоятельство и сказывалось в определении круга наследников. Наследование проходило по прямой линии, но при отсутствии прямых наследников на имущество могли претендовать все родственники.
Согласно господствующим при патриархальном строе (на стадии его разложения) имущественно правовым отношениям право на наследование имели только агнаты, к которым относились ближайшие мужские родственники отца. Причиной этого являлось то обстоятельство, что родовое имущество считалось принадлежностью только членов рода. По этой же причине женщина не могла получить части родового имущества, так как при ее выходе замуж эта часть могла перейти к другому роду. Такое положение зафиксировано и в адатах: “Дочери никогда не наследуют после родителей ни движимым ни недвижимым имуществом...”. После смерти главы вдова с незамужними дочерьми оставалась или у младшего сына, которому остальные братья передавали часть имущества на ее содержание и похороны, или у других наследников.
При отсутствии прямых наследников могли наследовать и внуки - дети дочери. Согласно обычаю приймачества (матрилокальный брак) зять переходил жить в семью жены. Но по нормам обычного права он не мог быть наследником тестя; имущество переходило сыну дочери, рожденному в браке с ним. При этом агнатные родственники лишались права на наследство. Для формального закрепления права на наследство за сыном дочери ее отец объявлял об усыновлении внука. По словам М.М. Ковалевского это происходило следующим образом: при полном отсутствии нисходящих мужского пола отец, заручившись предварительным согласием отдаленных агнатов, вправе без всяких формальностей усыновить и признать своим наследником сына живущего с ним в одном дворе зятя. При этом нужно учитывать тот факт, что такое усыновление могло произойти только при полном отсутствии прямых наследников мужского пола.
На Северном Кавказе в рассматриваемый период происходила постепенная трансформация норм адата, на что существенное влияние оказало мусульманское право. В источниках отмечается, что “с введением магометанства туземцы обязаны были руководствоваться, кроме народных адатов, и шариатом. Отсюда образовалась особая форма суда, в котором невозможно теперь отметить, какие именно приемы внесены были туземными адатами, а какие шариатом”.
Согласно нормам обычного права, женщина иногда могла наследовать какое-нибудь имущество; у адыгов она могла быть наследницей при отсутствии наследников мужского пола. Но здесь следует отметить неполную дееспособность женщины в праве распоряжения этим имуществом, ее зависимость от родственников по мужской линии, которые были в таких случаях ее опекунами, что закреплялось адатными нормами практически всех народов региона. Но уже к концу XIX в. жена иногда становилась полной наследницей. Но обычно это случалось в среде высших сословий.
Таким образом, к концу рассматриваемого периода нормы обычного права все более оттеснялись шариатом, но все же продолжали играть довольно существенную роль. Более того, как видно из вышеизложенного, очень часто нормы мусульманского права подвергались трансформации под влиянием обычно-правовых норм. А в дальнейшем такая практика стала повсеместной. Хотя здесь же следует отметить, что такое положение было более характерно для Восточного Кавказа, в частности, Дагестана, где эта трансформация проявила себя более ярко.