Регулирование сословных отношений обычным правом
В 19 веке в горских обществах существовала следующая сословная градация: 1) горские князья, сосредоточившие в своих руках всю полноту гражданской, военной, судебной и административной власти; 2) свободные общинники - непосредственные производители; 3) зависимое население.
Сословный строй народов Северного Кавказа в XIX в. не претерпел особых изменений по сравнению с предыдущим периодом, разве что границы между различными социальными слоями обозначились более четко, получив свое юридическое закрепление в нормах обычного права.
К привилегированным сословиям у карачаевцев и балкарцев относились бии (таубии); у абазин - князья «аха» и крупная знать - «амыстаду»; ногайская верхушка была представлена «улусными лучшими людьми» во главе с князем; у адыгов во главе общества стояли князья (пши) и уорки (горские дворяне), разделенные на несколько степеней.
Адыгские князья составляли особый слой в иерархической структуре общества, выделение которого началось еще в XIV в. К началу XIX в. процесс социальной стратификации в адыгском обществе в основном завершился, и фигура князя стала основной. Здесь, правда, следует уточнить тот факт, что, в связи с делением адыгов на “аристократические” и “демократические” племена, не везде во главе общества стоял князь. Так, в приведенном И. Бларамбергом, французском путешественником, посетившем в начале XIХ в. Северный Кавказ, перечне адыгских владетелей прямо указывается на это обстоятельство: “... перечень правящих князей - владельцев у адыгов. У бжедугов: а) князь Алкас Хаджемокор Хамыш и его брат Магмет; б) князь Алегиаконор Пшихуе. У натухайцев: князья Тлестан и Джангерий. У жанеевцев князь Пшихуе Цюхук. У адемов дворянин Дегузиок. (Адемы принадлежат к племени темиргоевцев, но у них есть свои привилегии и они, так сказать, независимы). У темиргоевцев: князья Айтекокор, Болеток Шумаф, Джангерий и Татлослан. У мохошевцев: князья Богарсоко Байзерок, Хатузурук. У бесленеевцев: князья Ханоко Мурзебек Песвие, Ханоко Хадже Тархин и Пшишаф - они братья. Что касается остальных черкесских племен, то в силу демократического устройства власти у них имеются лишь старейшины. Хотя у нас есть полный список наиболее уважаемых у них семейств, мы не будем приводить его полностью во избежание излишних длиннот и ограничимся лишь первыми семействами каждого племени. У натухайцев - семейство Супако. У шапсугов - семейства: Абат, Шерстлуг, Нешире, Цух, Гаркоз. У абадзехов - семейства: Инсшок, Едиге, Анцох, Бешон, Чанкет. К абаздехам принадлежит также небольшое племя тубинцев. Поселение, как это принято у черкесов, обычно получает название по имени семейства, которому оно принадлежит”.
Как видно из вышеуказанного, князья были фактическими правителями аулов и селений, управляемых ими самостоятельно, что приводило к различным междоусобиям.
Княжеское достоинство передавалось только родом, на что указывает ряд источников. Так, Рейнеггс еще в конце XVIII в. писал: “Ни один знатный человек не может подняться до княжеского звания, так как князьями у них только родятся”. В XIX веке такое положение не только сохранилось, но и закрепилось в адатных нормах. В сведениях о народных преданиях и обычаях горских народов, собранных войсковым старшиной А.А. Кучеровым в начале 40-х годов XIX в. записано: “Муж высшего сословия сообщает права сего сословия жене, но жена не сообщает своего сословия ни мужу, ни детям, сама же не теряет оного браком, если оно принадлежало ей до замужества”. В кабардинских адатах, опубликованных Ф.И. Леонтовичем в Одессе в 1882 г. также указано на это обстоятельство. В случае заключения неравного брака, дети, рожденные в нем, уже не обладали привилегиями княжеского сословия, не имели права на наследство и носили общее для всех адыгских обществ наименование “тума”. Указывая на это обстоятельство, один из исследователей Кавказа К. Кох отмечал, что “в Западной Черкесии, конечно, этот предрассудок больше не действует, но на востоке, особенно у кабардинцев и бесленеевцев, на происхождение обращают очень большое внимание”.
Среди адыгских народов особо выделялись кабардинцы, так как именно в Кабарде уровень феодализации был очень высок. Кабарда делилась на две части: на Большую и Малую Кабарду. Большая Кабарда состояла из четырех феодальных владений: Атажукинской, Мисостовской, кайтукинской и Бекмурзинской фамилий; Малая Кабарда - из двух феодальных владений - Таусултановской и Гелестановской.
Все общинные земли были уже феодализированы, а свободные общинники-крестьяне в основном закрепощены феодальными владельцами. Общество делилось на два основных стратификационных слоя: феодальных владельцев и крестьян. К феодалам относились князья, тлекотлеши, дижинуго, беслануорки и уоркшаотлугусы. Все они носили общее название - пши-уорки. К крестьянам относились: шхашахуж (вольноотпущенники), оги, логанауты, унауты и тфокотли. Они носили общее название - лъхукотль. Феодальные владельцы, в свою очередь, делились на два разряда. К первому относились князья, тлекотлеши, диженуго. Они были верховными собственниками земли, которой владели на вотчинном праве. Ко второму разряду относились все остальные уорки. Они владели землей на поместном праве, в зависимости от степени знатности и места в феодальной иерархии. Но об этом более подробно будет сказано ниже.
Каждое феодальное владение имело свою территорию, на которой располагалось несколько деревень. Во главе княжества стоял старший по возрасту князь. Все остальные князья подчинялись ему. Он управлял своим уделом при помощи пши и бейголей, выполнявших функции телохранителей, сборщиков податей, судебных исполнителей, полицейских, посыльных и др.
Самой низшей административной единицей в княжестве была деревня, принадлежащая князю или дворянину, которые осуществляли в ее рамках административно-политическую власть с помощью своих вассалов и бейголей.
Высшая исполнительная власть в Кабарде принадлежала главному князю-пшишхуэ, который избирался на обще-кабардинском княжеском сходе поочередно от каждого феодального удела.
Правовое регулирование сословных отношений в Кабарде осуществлялось на основе составленных еще в XVIII веке на съезде кабардинских феодалов «Постановлений о сословиях в Кабарде», впервые опубликованных в 1868 году как приложение к «Истории адыгейского народа» Ш.Б. Ногмова. «Постановления о сословиях в Кабарде» состоят из двух разделов, которые, в свою очередь, состоят из отдельных частей. В первом разделе приводится сословная структура кабардинского общества и территориальное деление Кабарды. В частности, здесь указано, что кабардинский народ состоит из 6 сословных категорий и разделен на 4 феодальных владений. Далее идут 26 статей, составляющих «пши хабзэ» - княжеское право. Затем идут еще 26 статей, составляющих «уорк хабзэ» - дворянское право и «лъхукъуэл хабзэ» - крестьянское право, то есть это статьи, которыми регулировались отношения между уорками и крестьянами. Первый раздел включает 10 статей, которыми регулировались сюзеренно-вассальные отношения между кабардинскими князьями и соседними северокавказскими народами.
Второй раздел является добавлением к первому разделу, сделанным в 1807 году. Он называется «Народное условие, сделанное 1807 года июля 10, после прекращения в Кабарде заразы, в отмену прежних обычаев». В 1805-1806 гг. в Кабарде были сильные чумные эпидемии, в результате которых население Кабарды сильно сократилось, а сословная структура подверглась изменениям. В этой связи в Кабарде была проведена так называемая правовая реформа. Многие старые статьи были отменены, некоторые изменены и созданы новые. По существу этот раздел состоял из новых правовых норм, принятых и утвержденных на общем Хасэ - народном собрании кабардинского народа. В наше время этот правовой свод был опубликован только в 1997 году.
Следующий свод правовых норм стал известен как «Описание о податях, чинимых от черного народа своим узденям». Он был составлен в 1782 году и состоял из 4 частей, охватывающих 69 статей, регулирующих отношения между различными категориями уорков и крестьян.
Самым полным сводом правовых норм кабардинцев является «Полное собрание кабардинских древних обрядов», который был составлен в 1843-1844 гг. и включал в себя «Постановления о сословиях в Кабарде» и «Народное условие 1807 г.». Кроме того, в него вошли неопубликованные, но сохранившиеся в устной форме и использовавшиеся судами нормы. Всего здесь имеются 127 статей, разделенных на 12 разделов. Кроме перечисленных документов существуют еще два, составленные в период отмены крепостного права в Кабарде в 1867 году. Первый из них называется «О крепостном сословии кабардинцев, называемых под общим названием «пшитль» (холопы), заимствованные из народных обычаев», а второй - «Записка о привилегированных сословиях кабардинского округа». В эти своды вошли правовые нормы, отражающие размер многочисленных феодальных повинностей, отбываемых крепостными крестьянами.
Анализ правовых норм, содержащихся в приведенных сводах, показывает, что в них сохранилось много архаических норм, характерных для дофеодального общества. Однако в XIX веку серьезной трансформации подвергались такие институты как кровная месть, барантование, аталычество, уплата калыма, левират, сорорат. Будучи приспособленными к феодальным отношениям, изменились их прежние социальные функции.
Однако основное содержание правовых норм сводилось к поддержанию и упорядочению феодальных отношений, которые в Кабарде к этому времени достигли высокого уровня. «Подавляющее большинство статей направлено на регламентирование отношений кабардинских феодалов с их крепостными, подробно определяет виды и нормы феодальной эксплуатации крестьян, степень их личной зависимости, а также тщательно перечисляет права и привилегии сюзеренов и обязанности вассалов, т.е. трактует важнейшие вопросы феодального обычного права», - писал В.К. Гарданов. Рассмотрим основные сословные категории кабардинского общества и их правовую регламентацию.
В Кабарде издавна выделялось четыре княжеских фамилии Бекмурзиных, Кайтукиных, Мисостовых и Атажукиных, ведущих свое происхождение от правителя Инала (XVI в.), после смерти которого данная территория была разделена на уделы, поделенные его сыновьями Атажукою
Мисостом и Кайтуко; впоследствии из рода Кайтуко был выделен удел Бек-Мурзина. С тех пор деление Кабарды на четыре части, принадлежавшие представителям этих фамилий, стало основным.
Согласно статистическим данным 1885 г. княжеских семейств в Кабарде было 23; у бесленеевцев - 6; бжедухов - 22; натухайцев - 1; темиргоевцев - 3. Соответственно лиц мужского пола 64, 15, 42, 2, 7.
В нормах адата прямо указывается на главенствующее положение князей: “Он считается главой своего народа, начальником его вооруженных сил. Народ обязан его уважать как высшего по происхождению. Лицо, покусившееся на жизнь князя, будет непременно истреблено с целым семейством. На народном собрании князь занимает первое место и имеет решительное влияние на решение собрания. Судебная расправа делается по обычаям (адату), но князь может, принимая кого-нибудь под свое покровительство, ускорить разбирательство”. Источники XIX в. свидетельствуют о том, что князь был не только юридически основной фигурой в обществе, но и фактически управлял им. К.Ф. Сталь, подтверждая вышеуказанные положения Ф.И. Леонтовича, называет князя “старшим между владетельными дворянами”. Эти данные подтверждаются и другими источниками. С.М. Броневский писал, что “князь может наказать своего узденя за какой-либо главный проступок смертию или отобранием от него крестьян, скота и всего имущества. За измену, ослушание, дерзость князь властен предать смерти своего крестьянина или вместо того разорить его дом и распродать его семейство”. А в описании кабардинского народа П.С. Потемкина сказано: “Князь может взять у своего подданного все его достояние, может взять всех его ясырей, или пленников, и продать их, может, наконец, отнять его дочь и жену”.
Власть князей распространялась на все внутренние дела адыгов. Они имели право на объявление войны, заключение мира, в их руках находились суд и расправа. В первой половине XIX века, а точнее с 1807 года, после многочисленных волнений в Кабарде, в результате которых был принят свод правовых норм «Адыгэ хабзэ», власть кабардинских князей была серьезно ограничена. Они теперь не могли самостоятельно решать вопросы, касающиеся всей Кабарды, свободно распоряжаться землями и т.п., подчиняясь в этих вопросах царской администрации на Кавказе. Однако что касается их взаимоотношений с подвластным им населением, то здесь все оставалось на прежнем уровне.
Свободное кабардинское население подчинялось князьям, выполняя предусмотренные адатными нормами повинности. Однако в случае злоупотребления князьями своими правами, обиженный свободный кабардинец мог уйти из покровительствуемого князем аула к другому владельцу, под покровительство последнего. Данное положение нашло свое отражение и в адатах: “...когда уздень от князя обижен и не получает назначенных подарков, тогда уздень в праве переселиться от князя на другое место... Князья не имеют права обижать узденей без причины”. Согласно адатным нормам, уздени должны были получать от князя так называемую узденьскую дань, которая включала: семейство крепостных, несколько сот баранов, часть земли и различные железные вещи.
Во внешних сношениях князья также играли превалирующую роль, выступая от имени всего народа при заключении различного рода договоров, в том числе и с Россией.
Другими нормами, выделяющими князей из основной массы правящего сословия, были положения адата о повышенной уголовной ответственности при посягательстве на их личность или имущество. Так, за убийство простого свободного адыга обычно уплачивалась цена крови, равная 20 условным единицам, за убийство уорка - 42; а за убийство князя-пши - 100. При этом существовал ряд особенностей, присущих данному роду отношений при убийстве князя, заключающиеся в следующем: плата за кровь принималась только тогда, когда убийца также принадлежал к княжескому роду; в противном случае и он, и его семья уничтожались, а их имущество разграблялось (подвергалось барантованию). Такое положение приводило к тому, что даже “при сражениях владелец узденей и подданных их бьет и рубит, а уздени на противного им владельца по древнейшим их обычаям и рук своих поднять не могут и только что сами от них ретируются и спасают живот свой”. При ранении лиц княжеского сословия; оскорбления их, а также в случае кражи их имущества также был установлен повышенный уголовный штраф. Но об этом более подробно будет сказано в следующем разделе.
Нормы семейно-брачного права адыгов также свидетельствуют об обособленности княжеских фамилий: браки заключались только внутри сословия. А так как княжеских фамилий в этот период было ограниченное количество, то довольно часто практиковались национально-смешанные браки, на которые общественное мнение реагировало не так негативно, как на неравноправные. Вот что писал по этому поводу В. Кудашев: “Кабардинские пши строго охраняют чистоту своего аристократического происхождения. Они женились или выдавали своих дочерей только в среде своего сословия или в среде ногайских султанов. Неравенство брака не сообщало детям достоинства пши”. Дети, рожденные в браке от неравноправных партнеров, как указывалось выше, уже не обладали правами высшего сословия и составляли особую прослойку в социальной структуре адыгского общества.
У черкесов сословное деление общества носило аналогичный характер. К высшему сословию также относились князья “пши”, часто именуемые в русских документах “владельцами”. Здесь следует еще раз указать на то обстоятельство, что разделение племен на “аристократические” и “демократические” влекло за собой различный статус этих владельцев. Ф.И. Леонтович писал по этому поводу: “Принадлежащие к высшему дворянству именуются у хамышейцев, черченейцев, хатикосийцев, темергойцев, махошцев и бесленеевцев князьями; у абадзехов же, шапсугов, натухайцев и убыхов называются первостепенными дворянами, которые почти равняются в правах своих с князьями.
Правящих фамилий у «демократических» черкесских племен было немного. Согласно данным Л.Я. Люлье у шапсугов их было восемь, у натухайцев - шесть, а у абадзехов - семь. Однако их социальный статус в своих обществах был гораздо ниже, чем у кабардинских князей. В отличие от князей, первостепенные дворяне “демократических” племен не обладали всей полнотой власти как над территориями, где они проживали, так и над населением этих территорий. В случае превышения ими властных полномочий, они могли быть просто изгнаны. С другой стороны, обычно-правовые нормы ограничивали в какой-то мере и власть князя. Об этом еще прямо было сказано в грамоте кабардинских владетелей 1782 г.: “Владельцам и узденям подвластный народ не притеснять, излишней подати не требовать, а содержать точно на основании обычаев от предков и отцов их...”. В XIX веке, особенно в первой его половине, такое положение продолжало сохраняться.
Подвластное население жило невдалеке от жилья князя, на его земле, за что несло ряд повинностей в пользу последнего: натуральную ренту и отработку. Будучи верховными собственниками земли, князья могли распоряжаться ею по своему усмотрению (особенно в Кабарде и в среде аристократических племен). Довольно часто они передавали ее часть уоркам (дворянам) под условием службы, что образовывало довольно стройную иерархическую лестницу, зафиксированную в ряде источников. Разделение высшего слоя адыгского общества по степеням традиция приписывает князю Берслану Кайтуковичу. Правда, это деление весьма условно. Низшие степени дворянства находились в подчинении у высших, а последние - у князя. “Кавказские дворяне были ничем иным, как мелкими вассалами князей... Они составляли двор и княжеский совет, их обязанности состоят в ежегодной выплате определенных налогов серебром или продуктами питания, а также в необходимости выставлять во время военных действий определенное число вооруженных людей... Обязанности, которые они должны исполнять по отношению к своим князьям, ограничены обычаями... Считается, что земли принадлежат князьям, которые раздают ее дворянам, и хотя эти последние столетиями пользуются ею как вассалы, тем не менее, преобладающим является право князя”.
Наибольшими правами и привилегиями обладали тлокотлеши и дыженуго (деженуго, дижинуго). Это прослеживается даже в их наименовании: “дыженуго”, например, в переводе в адыгских языков - “позолоченное серебро”; “тлокотлеш” - “рожденный от могущественного”. Это наименование соответствовало социальному положению тлокотлешей, занимавших в обществе очень высокое положение. В.К. Гарданов писал по этому поводу, что эти представители феодальной знати по своим земельным правам напоминали русских бояр-вотчинников. Эти социальные группы находились в непосредственной вассальной зависимости князя, основанной, как уже указывалось, на праве пользования княжескими землями. В обычноправовых нормах кабардинцев для них были установлены особые права. Например, о фамилии Куденетовых сказано: «Когда из двух князей, поссорившихся между собой, один убъет другого и виновный будет в доме узденя из фамилии Куденетовых, то родственники убитого не вправе при нем мстить за кровь убитого, покуда убийца не выйдет из дома Куденетовых».
Для тлекотлешей Анзоровых была установлена следующая норма: «Если из членов трех фамилий кабардинских князей двое договорятся с помощью подданных истребить кого-нибудь из третьих, а этот секретно проведает об убийстве, то должен немедленно отправляться под защиту какого-нибудь Анзорова; тогда замышлявшие его гибель князья не могут причинить ему никакого вреда».
Представители фамилии Тамбиевых всегда являлись членами медиаторских комиссий, создаваемых для рассмотрения земельных споров. А, как известно, решение медиаторов не подлежало пересмотру, оно было окончательным. Все это свидетельствует о том, что тлекотлеши в кабардинском обществе занимали очень высокое положение, не говоря уже о том, что они были крупными землевладельцами.
Согласно статистическим данным 1885 г. в Кубанской области к сословию тлокотлеш относилось 36 фамилий; дыженуго - 3; в Кабарде соответственно 64 и 30 (при этом сословие тлокотлешей было представлено тремя основными фамилиями Тамбиевых, Куденетовых и Анзоровых); у бесленеевцев - 18 и 2; у шапсугов, абадзехов и бжедухов дыженуго не зафиксировано, а тлокотлешей было сответственно 2, 3 и 13. У натухайцев, махошевцев и хатукаевцев название тлокотлеш не употребляется, а говорится об узденях 1-й степени. А, как известно, в демократическим племенах они имели несколько иные права, хотя, несомненно, относились к привилегированному слою.
Правовое положение дыжинуго изучено слабо. Е.Н. Кушева писала, что дыжинуго был «узденем второй степени и в сословной иерархии стоял за тлекотлешем». В.К. Гарданов утверждал, что тлекотлеши и дыжинуго относились к одному и тому же сословию, но тлекотлеши, в отличие от дыжинуго, были более «родовитыми», «знатными».
Комиссия по разбору сословных прав жителей Терской и Кубанской областей, характеризуя тлекотлешей и дыжинуго в 1871 году, писала: «Дыжинуго - позолоченное серебро - по происхождению равные с тлекотлешами; имели право вступать с ними в родство; но, будучи слабее их, вследствие меньшего числа их подвластных, в управлении народом не имели те права, которыми пользовались тлекотлеши». Тлекотлеши и дыжинуго, занимая в общественной жизни равное положение, носили различные сословные названия, так как, по утверждению Ю.М. Кетова, принадлежали по своему происхождению к разным народам. Известно, что в период феодализма кабардинские князья часто приглашали на вассальную службу представителей соседних народов. Приглашенные со стороны носили одно сословное название, а коренные кабардинцы - другое, и те, и другие занимали одинаковое социальное положение и пользовались одинаковыми правами.
Как уже указывалось выше, по своему социальному положению тлокотлеши и дыженуго находились немного ниже князей. Плата за их кровь была также высока; в браки они ступали только с равными по достоинству; в их подчинении находились как дворяне более низших степеней, так и свободное и зависимое население, живущее на их землях и несущее определенные повинности в их пользу. В свою очередь тлокотлеши несли определенные обязанности в пользу князя: сопровождали его в военных походах, участвовали при осуществлении кровной мести при убийстве последнего, несли определенные имущественные платежи в их пользу, строго зафиксированные обычаем. И. Бларамберг указывал по этому поводу: “Уздени обязаны следовать за своим князем на войну всякий раз, как он того потребует, и поставлять ему в качестве вспомогательного войска столько своих подданных, сколько они могут. Если князь в силу слишком больших расходов или в силу обстоятельств делает долги, его уздени обязаны оплатить их”. В подчинении данной категории дворянства состояли уорк-шаотлехусэ, исполняющие по отношению к первым ряд обязанностей: мщение, как за кровь убитого сеньора, так и за причиненное ему оскорбление; сопровождение его в набегах, походах и брачных поездках; присмотр за его имуществом и т.п. Эта категория кабардинских уорков состояла в вассальной зависимости от тлекотлешей и дыжинуго. От них они получали земельные участки, скот, крепостных крестьян за то, что несли им такую же службу, какую беслан-уорки несли своим князьям. Уздени уорк-шаотлехусэ без причины, по своему усмотрению, не имели права переходить на службу к другому сеньору, что было предусмотрено в договоре об установлении сюзерено-вассальных отношений между тлекотлешами и уорк-шаотлехусами или между дыжинугами и уорк-шаотлехусами.
Беслан-уорки. По дошедшим до нас данным, кабардинский князь Беслан Кайтукович Джанхотов разделил всех узденей Кабарды на несколько групп в зависимости от их функций. Уздени, которые являлись непосредственными вассалами князей, получили название пши-уорки, то есть княжесие уорки. В честь князя Беслана эти княжеские уздени стали называться «Беслан-уорк». Беслан-уорки получали от князей за свою службу определнную плату. Кроме того, князья при выдаче своих дочерей замуж были обязаны уступать Беслан-уоркам часть калыма. В свою очередь, Беслан-уорки должны были жить в ауле своего князя или, по крайней мере, на земле его имени, сопутствовать ему во всех его поездках (если князь этого пожелает) и во всех обстоятельствах служить ему «словом и делом».
Социальное положение других разрядов практически мало отличалось друг от друга, но здесь следует отметить тот факт, что уорки, не имевшие зависимых от них других уорков, не могли принадлежать ни к сословию тлокотлеш, ни к сословию дыженуго, которые относились к высшим разрядам дворянства.
К самому низшему разряду дворянского сословия относились пшекау (уздени четвертой степени), которые “не суть холопы, но и не равняются с настоящими узденями”. Пшекау - княжеская ограда. В обычно-правовых нормах, записанных в 1834 году, о функциях пшекау говорится: «Пшекау по обычаю постоянно находятся при князе и поступают по законам, по совести и по милости князей, они наблюдают за соблюдением обычаев всеми классами и слушают приказания только князей». В древних кабардинских обрядах о пшекау сказано: «Узденья пшекау, т.е. княжеские, исполняют все то, что князь прикажет. Они не суть холопья, но и не равняются с настоящими уорками; они служат князю ежедневно и безотлучно, наблюдая домашний порядок, унимая, по приказанию князя, всякие невежества и дерзости, наблюдая, чтобы все были послушны. Князь по обряду защищает их от всяких несправедливых обид, вступается за них, взыскивает с обидчиков. Народ обязан сносить терпеливо все, что князь сделает, правильно или неправильно, и не может выходить из повиновения. Если взыскание будет неправильно, то за это отвечает сам князь, а не уздень пшекау».
Пшекау беспрекословно подчинялся князю и исполнял все его приказания. Поэтому в источниках часто говорится, что пшекау был зависим от князя больше, чем другие уорки. Но сказать, что они не пользовались правами уорков, нельзя. Пшекау, как и другие уорки, периодически получали определенную плату от князей, имели много скота, владели крепостными крестьянами. Основная же функция пшекау заключалась в охране князя и исполнении его приказаний. Они следили за порядком и держали народ в повиновении.
Согласно обычному праву адыгских народов, пшекау были обязаны выполнять все приказания князя, безотлучно при нем находиться, смотреть за порядком в доме князя или уорка более высокой степени, прислуживать за столом и выполнять некоторые иные домашние работы. Следует отметить, что такое положение данного разряда уорков не может являться, по справедливому замечанию ряда авторов, основанием отнесения их к высшему сословию. Скорее всего, они занимали промежуточное положение между высшим и средним сословием. Даже работавшая во второй половине XIX столетия комиссия для разбора сословных прав горцев Кубанской и Терской области не отнесла пшекау к правящему сословию адыгского общества.
Итак, иерархическая структура высшего сословия кабардинского общества выглядела следующим образом:
КнязьяТлокотлеши
Дыженуго
Уорк-шаотлехусэ
Беслан-уорки
пшекау
У карачаевцев и балкарцев, находившихся на более низкой ступени общественного развития, сословное разделение было выражено менее четко, но в рассматриваемый период уже имело место. К высшему сословию у них относились бии (у балкарцев - таубии), представленные несколькими фамилиями. В Карачае это - Крымшамхаловы, Дудовы и Карабашевы; в Балкарии -Кучюковы, Балкароковы, Келеметовы и Барысбиевы. По сведениям 1885 г. комиссии по правам высших горских сословий семейств таубиев было 89, биев - 35.
Община, довольно еще сильная в рассматриваемый период, некоторым образом являлась сдерживающим фактором, не позволяющим окончательно захватить всю полноту власти со стороны высшего сословия, однако ее позиции постепенно слабели.
Об укреплявшемся все более положении карачаевского бийского сословия свидетельствует целый ряд архивных документов. “Управление внутренними и внешними делами Карачая находится в руках сословия биев, из которых выбирался народный валий и притом всегда из одной только фамилии Крымшамхаловых. Лица, принадлежавшие к этому сословию, стояли во главе народного ополчения в военное время”. Бии (в русских источниках они называются старшинами) выступали, как и адыгские пши, представителями карачаевского народа во внешних сношениях, что подтверждают архивные материалы начала ХХ в., описывающие процесс присоединения Карачая к России. Другими факторами, выделяющими биев как господствующее сословие, были: повышенная уголовная пеня за убийство или оскорбление достоинства представителей данных фамилий, сосредоточение в их руках суда и расправы.
В отличие от аналогичных структурных образований адыгов, в Карачае правящая верхушка не обладала правом частной собственности на землю, хотя в рассматриваемый период уже начала захватывать общинные земли в свое единоличное пользование. Но юридического оформления этот процесс, как и других народов региона, не получил. Однако, согласно статистическим данным, 52% всей земли в Карачае принадлежала 8 фамилиям, точнее их верхушки, куда, кроме биев (князей) входило и несколько фамилий влиятельных узденей. Сосредоточив в своих руках гражданскую, военную, судебную и административную власть карачаевские бии постепенно прибрали к своим рукам не только общинные земли, но и личность даже свободных общинников, которые были обязаны выполнять в пользу первых определенные повинности, зафиксированные в адатах: “Если старшина захочет строить дом или зимовник из камыша или леса, то рабочим выдают пищу (уздени, подвластные)... Для произведения хлебопашества и сенокоса в пользу старшин, эти должны дать землю и быков на время”. “Старшина имеет право для себя назначить табунщика и баранщика из кулов”. “Когда старшинский сын приведет к себе жену, то берет с каждого... по одной скотине”. “Женившись, старшина имеет право жену свою на тегларишь· отправить и оставить ее в доме каракеша, если захочет этого, в продолжение одного года”. “Во время женитьбы или при взятии в жены по обряду, старшина сам является в дом каракеша, который должен для него делать пиво...”. “По смерти старшины каждый каракеш режет по одному барану и, сверх того, по три живых барана для зареза...”. “При выдаче дочерей, каракеши дают из калыма своему старшине две скотины”. “Из калыма, получаемого кулами, отдается старшине три скотины...”,- находим мы в статьях адата.
М.Д. Каракетов, современный исследователь традиционной культуры карачаевцев, приводит интересные этнографические данные, характеризующие статусные отношения в карачаевском обществе. Так, согласно их обычаям, князь нарекал именем первенца семьи служилого узденя, в ответ на что узденская семья дарила первому овцу и теленка. Охотник, отправляющийся на охоту, в обязательном порядке извещал об этом княжеского наблюдателя в селении; по возвращении часть добычи отдавалась князю; в случае, если князь не был оповещен об этом, то семья охотника уплачивала штраф в размере одной десятой части скота и зерна. Княгиня не могла переходить через мост, ее переносили девушки из сословия служилых узденей. В случае смерти князя уздени не только передавали определенную часть продуктов в его семью, но и оплакивали князя особым, отличным от простого, плачем и т.п. Аналогичные обычаи и нормы мы находим и у балкарцев.
“Таубии” - в буквальном переводе - “горские князья”, число которых в Балкарии было ограничено. В “Адатах кавказских горцев” Ф.И. Леонтовича они помещены на одну ступень с карачаевскими биями. И это совершенно верно. Этническое родство народов, их давние экономические и культурные связи повлекли за собой схожесть строения социальных отношений. Так же как и карачаевские бии таубии в рассматриваемый период перешли в наступление на общинные земли, захватывая себе лучшие участки (которые, впрочем, еще не перешли в их частную собственность), передавая часть их подвластным узденям под условием службы. Но данная иерархическая лестница в рассматриваемый период только начинала складываться, довольно сильно отличаясь от структурных подразделений адыгов.
Подвластное население так же, как и в Карачае, было обязано выполнять определенные повинности и платежи в пользу высшего сословия: пахать и убирать княжеское поле, пасти их скот и лошадей; уплачивать определенную подать за пользование землей; уплачивать определенную часть из калыма в случае выдачи дочерей замуж.
Согласно выводам комиссии для разбора сословных прав горцев Кубанской и Терской областей, “судейская, исполнительная и административная власти не могли принадлежать никому другому, как, только лицам всесильного в горах сословия таубий, и действительно, до введения в Балкарских обществах участковых судов... все возникавшие в горах тяжебные и уголовные дела рассматривались и решались патриархальным способом - старейшими по летам таубиями”. Выводы этой же комиссии приравнивали таубиев к адыгскому сословию тлокотлешей; к нему же были приравнены и карачаевские бии.
Обычно-правовыми нормами довольно четко определялось привилегированное положение высших сословий карачаевского и балкарского обществ. Так, кроме указанных повинностей, платимых свободными общинниками, последние были обязаны участвовать в военных походах. В случае убийства представителя знатных фамилий композиционные выплаты также были довольно велики (но не такие высокие, как у адыгов) и равнялись или 15 условным единицам (куда входили земля, железные изделия и крепостные крестьяне) или 1500 рублей серебром. В случае нанесения увечий или оскорбления “обиженный старшина получает одну душу крестьян”.
Так же, как и адыгские пши и тлокотлеши, бии и таубии могли жениться только на представителях своих сословий. Дети от неравных браков назывались “чанка”. Привилегии княжеского сословия проявлялись еще и в том, что если наследование у всех остальных категорий населения осуществлялось по нормам обычного права, согласно которым женщины отстранялись от наследства, то у представителей правящей верхушки - по нормам мусульманского права, когда часть имущества наследовали жена и дочери умершего.
У кумыков сословное деление общества было практически аналогичным кабардинскому. Князья у них именовались бии. Далее на сословной лестнице находились первостепенные уздени (сала-уздени), непосредственно подчинявшиеся князьям. Их основными привилегиями было право избираться в состав народного суда, осуществлять административные функции по управлению территорий, которые входили в состав княжеских уделов. Фактически это было служивое сословие, так как за свою службу они получали земли.
Согласно нормам адата, привилегированное положение кумыкских князей заключалось в следующем: в их руках находилась исполнительная власть; на них лежала обязанность защиты страны и предводительство в военных предприятиях; князья владели населенными и пустопорожними землями, пользуясь от жителей поземельными повинностями и ясаков; они имели право дарить и продавать эти земли по своему усмотрению. В браки представители правящих фамилий вступали только с лицами равного им социального происхождения. Право кровной мести распространялось только на лиц княжеского происхождения (т.е. только между ними), при этом подвластное население было обязано принимать участие в кровомщении. За воровство, сделанное у князей, виновные из лиц свободного сословия платили в девять раз больше стоимости украденного. В случае если виновный не мог уплатить нужную сумму, он поступал к князю в рабство.
Первостепенные уздени (сала-уздени) являлись также владельцами земли и поэтому пользовались одинаковыми правами с князьями. Главным их преимуществом перед другой массой свободного населения было то, что они были освобождены от различного рода повинностей. Из числа первостепенных узденей избирались народные судьи в мекхеме, что делало их влияние особенно сильным.
Браки сала-уздени заключали только с лицами равного им происхождения. Дети первостепенных узденей от брака с женщинами более низших сословий назывались тума (т.е. незаконнорожденные) и не имели права на равную часть в наследстве недвижимым имуществом с детьми законными. Привилегии этого сословия заключались также и в том, что земельная собственность могла принадлежать и женщинам, которым отец мог подарить земельный участок. По другим основаниям земельная собственность женщин не признавалась.
Социальное расслоение общества было характерно и для других районов региона. Так, к примеру, у абазин, к привилегированным сословиям относились аха, маршани, тлокотлеши и агмисту. Привилегии первых заключались в том, что они не участвовали в общественных расходах; с лиц, повинных в каких-либо проступках, взыскивали в свою пользу определенные штрафы; за убийство аха предусматривалась повышенная уголовная ответственность. В брачные союзы лица из сословия аха вступали с адыгскими пши, султанами, ногайскими мурзами и карачаевскими биями. Калым за девушку из сословия аха также был повышенным - от 1500 до 1800 руб. сер. В подчинении аха состояли другие иерархически связанные между собой сословия: маршани, тлокотлеши и агмисту. Правовое положение этих категорий населения было аналогично правовому положению привилегированных сословий адыгского общества. Этому есть объяснение - длительная зависимость абазинских племен от кабардинских князей.
В Осетии к началу рассматриваемого периода сословное разделение общества уже сложилось. Как указывают исследователи, уже в многочисленных русских документах XVIII в., касающихся североосетинских обществ, говорится о существовании здесь двух основных слоев населения - «старшин» и зависимых от них «подвластных людей». В осетинских адатах, записанных в 1846 г., более четко определяется смысл этих категорий: «княжеское и старшинское достоинство есть родовое и не приобретается ни покупкою, ни другими личными качествами». В Тагаурском обществе правящее сословие носило название алдары, в Дигорском обществе они назывались бадилатами, царгасатами и гагаутами. Выделение правящего сословия из остальной массы населения, согласно обычаю, заключалось в том, что в подчинении у них находилось остальное население, в том числе лично свободное.
Нормы адата строго регламентировали повинности зависимого населения в их пользу. Так, к примеру, в Дигорском обществе, при выходе замуж дочери бадилата, саргасата или гагуата, подвластные им адамихаты давали отцу или брату невесты одного быка. При выдаче замуж своих дочерей они также были обязаны дать одного быка. Подобно каракиши, адамихаты должны были отдавать определенную часть добычи на охоте. Владельцам принадлежало право на часть домашнего скота подвластных. Те также были обязаны к праздникам доставлять в дом владельца определенное количество араки (водки) и пива.
В брачные союзы осетинская знать вступала только с равными по происхождению или с высшими сословиями Кабарды, за исключением княжеского.
Другим фактором, выделяющим это сословие среди других, были нормы о повышенной уголовной ответственности за преступления, совершенные против них. Подобно другим племенам Северного Кавказа, за воровство, совершенное в доме бадилата, саргасата или гагуата, платился штраф в девятикратном размере стоимости украденной вещи. В случае убийства представителя правящего сословия, плата за кровь принималась только от лиц равного им социального статуса и была очень велика. Хотя в нормах обычного права ее размер точно не установлен.
В отличие от других народов Северного Кавказа, у чеченцев не наблюдалось четкого деления общества на сословия. Один из исследователей Чечни М. Мамакаев обратил внимание на сохранение в чеченском обществе ярко выраженных элементов тейпового строя, рядом с которым вырастали и развивались элементы новых феодальных отношений. Однако процесс феодализации не получил сколько-нибудь значительного выражения по сравнению с другими кавказскими народами. Основу общественной структуры чеченского общества составлял тейп (род). В рассматриваемый период начала усиливаться имущественная дифференциация общества, которая ярко проявилась между отдельными тейпами.
Адатные нормы определяя композиционные выплаты, устанавливал более высокую плату за кровь члена знатного тейпа.
Однако, по сведениям У. Лаудаева, чеченцы не имели князей из местной знати, а представители всего свободного населения именовались узденями. Хотя в других источниках, в частности в Записке о правах высших горских сословий Терской и Кубанской областей, они носили наименование старшин. Источниками не выделяются нормы, характеризующие главенствующее положение этого слоя. На наш взгляд, здесь все-таки превалирующим была принадлежность к тому или иному тейпу.
Исследователями отмечается сложность выяснения сословных отношений в горной Ингушетии. Во многих работах прошлого имеются прямо противоположные мнения о характере взаимоотношений между представителями различных фамилий. Так, в одном из описаний ингушской свадьбы отмечалось, что «они берут себе вторую или третью жену, выбирают сами… из хорошей фамилии, богатство или бедность не принимается в расчет». По словам других исследователей в Ингушетии из старых благородных родов не успели еще развиться настоящие князья и царьки. По сообщению Ч. Ахриева у ингушей в XIX веке были слабо развит «аристократический элемент», отсутствовали «какие-либо наследственные общественные обязанности».
Источниками зафиксировано деление населения в Ингушетии на сильные и слабые тейпы, первые которые именовались эзди тейпа, а вторые - лай тейпа. Их различное правовое положение заключалось только в разных величинах композиционных выплат. За жизнь представителя сильного тейпа уплачивался выкуп в размере 120 коров, член слабого тейпа оценивался в 50 коров.
Существовало и рабство, но рабы не входили в сословную иерархию ингушского общества, что более подробно будет рассмотрено в следующем параграфе.
Согласно выводам Комиссии по разбору сословных прав горцев Кубанской и Терской областей, к привилегированным сословиям относились: в Терской области - с титулом горских князей: кабардинские пши, кумыкские бии и чанка; без титула: кабардинские тлоколеши и дижинуго, балкарские таубии, кумыкские уллу (сала) уздени, дигорские бадилаты. В Кубанской области - с титулом горских князей: адыгские пши, ногайские султаны; без титула: карачаевские бии, абазинские аха, маршани, тлокотлеши и агмисту-ду; адыгские тлокотлеши и дижинуго. Однако следует отметить, что российская администрация некоторым образом вмешивалась в процесс становления и развития сословных отношений у народов Северного Кавказа. В конце XVIII - первой четверти XIX века была распространена практика раздачи царизмом общинных угодий горцам, продвинувшимся на гражданской или военной службе. Награждение представителя горской знати любым орденом давало его носителю потомственное дворянство. Исследователями была отмечена и противоположная тенденция: прогрессирующее наступление царской администрации на привилегии горских владельцев. Это проявилось, во-первых, в том, что, опираясь на активную помощь российских властей, заинтересованных в освоении степного Предкавказья, лично свободное, но экономически зависимое население массово переселилась в Моздокские и Кизлярские степи. Уход крестьян значительно ослабил позиции владельцев. Во-вторых, с начала XIX века царизм предпринимает серьезные попытки ограничить их судебную и административную власть. С этой целью был введен институт приставов и преобразовано судопроизводство. На сословную политику царизма сильное влияние оказала и начавшаяся Кавказская война. В новых условиях положение горских владельцев существенно менялось: они лишались многих привилегий, в том числе земельных пожалований, что существенно повлияло на становление частной земельной собственности и, следователь, на дальнейшее развитие раннефеодальных отношений, сословного строя народов Северного Кавказа.
Несмотря на это, сословный строй в течение рассматриваемого нами периода продолжал сохранять свою структуру. И даже во второй половине XIX века адыгские пши, тлокотлеши и дыженуго, карачаевские бии и балкарские таубии, абазинские аха, осетинские бадилаты и кумыкские бии являлись высшими привилегированными сословиями, сосредоточившими в своих руках суд и расправу, административную и военную власть.