Критерии типологии государств
Наиболее общим критерием типологии государств и правовых систем, широко использующихся в рамках теории государства и права и других наук, до недавнего времени считалась общественно-экономическая формация. Она и в настоящее время продолжает довольно активно применяться в качестве критерия, поскольку взамен ей не выработано других, более убедительных и способных с ней «конкурировать» критериев. Однако с началом так называемой перестройки и изменением политических и идеологических ориентиров в России самодостаточность данного критерия стала подвергаться со стороны некоторых теоретиков сомнению.
Общественно-экономическая формация как категория, используемая в качестве критерия к типологии государств и правовых систем, представляет собой исторический тип общества, основанный на определенном способе производства и выступающий как важнейшая ступень поступательного развития человечества.
Каждая общественно-экономическая формация характеризуется определенным типом производственных отношений. Каждая из них имеет наряду с общими для всех свои особые, неповторимые законы возникновения и развития. Над экономическим базисом каждой общественно-экономической формации возвышается соответствующая надстройка в виде совокупности идей, теорий, взглядов, представлений, различных организаций и учреждений, а также системы возникающих между ними отношений. Каждой социально-классовой формации соответствует определенный исторический тип государства и права. Смена одной общественно - экономической формации другой знаменует собой смену системы производственных отношений - экономического базиса, возникающей на его основе надстройки, а вместе с тем соответствующего типа государства и права. Руководствуясь данным критерием, его не следует, однако, абсолютизировать и считать единственно правильным, неким «всеобщим» критерием типизации государств и правовых систем. Ибо, во-первых, кроме него, как известно, существуют и другие, хотя и менее общие критерии типизации государства и права, комплексное использование которых помогает провести более четкую, строго обоснованную классификацию рассматриваемых явлений. А во-вторых, критерий, в соответствии с которым тип государства и права определяется только принадлежностью последних к той или иной общественно-экономической формации, нуждается в серьезных уточнениях. Ибо в мире всегда существовало и существует множество так называемых переходных государств и правовых систем, которые «не вмещаются» в рамки той или иной формации.
Из всего сказанного об общественно-экономической формации как критерий типизации (классификации) государств следует сделать вывод о том, что данный, общий по своему характеру критерий должен использоваться не только сам по себе, но и дополняться другими, менее общими, а точнее - частными критериями. Последние соотносятся с такими важнейшими сторонами и аспектами государства, как его сущность, содержание, политический режим и назначение.
При использовании данного критерия нельзя не учитывать также того, что в отечественной и зарубежной литературе, особенно за последние годы, он подвергался довольно активной и в ряде случаев обоснованной критике. Серьезные возражения вызвало учение об общественно-экономической формации как критерии типологии государств и правовых систем за претендование на абсолютную правильность и непогрешимость, за излишнюю идеологизированность и идеализированность в период существования Советского государства и других социалистических государств, за претензию на универсальность и некоторый схематизм, за недооценку разнообразия и специфичности связей и зависимостей в конкретных общественно-политических и экономических системах, за прямолинейное понимание всемирно-исторического процесса и т.д.
Довольно широкое распространение в научной литературе за последние годы наряду с формационным получил также цивилизационный подход. Суть его заключается в том, что вместо «общественно-экономической формации» как критерия типологии государства и права и других критериев предпринимаются попытки использования в качестве такового «цивилизацию».
Последняя выглядит весьма аморфно и неопределенно. Она, по справедливому замечанию исследователей, принадлежит к числу тех явлений и понятий, которые не поддаются сколько-нибудь строгому и однозначному определению. Если попытаться как-то объединить различные значения ее определения, то, очевидно, мы получим скорее «некий интуитивный образ, чем логически выверенную категорию».
И все же за этим образом просматривается определенная реальность в виде целостности материальной и духовной жизни людей в определенных пространственных и временных границах.
Цивилизация, по мнению американского политолога С. Хантингтона, представляет собой «некую культурную сущность». Деревни, регионы, этнические группы, народы, религиозные общины, замечает автор, все они обладают особой культурой, отражающей различные уровни культурной неоднородности. Исходя из этого цивилизацию определить как культурную общность наивысшего ранга, как широкий уровень культурной идентичности людей.
Цивилизацию необходимо также определить исходя из наличия обоих черт индивидуального порядка, таких, как язык, история, религия, обычаи, институты и др. Цивилизация, делает вывод Хантингтон, - это самый широкий уровень общности, с которым каждый человек сам себя соотносит. «Культурная самоидентификация людей может меняться, и в результате меняются состав и границы той или иной цивилизации».
Аналогичную позицию в отношении определения цивилизации занимал известный английский ученый-историк А. Тойнби. По его мнению, цивилизация есть не что иное, как определенный тип человеческих сообществ, вызывающий «определенные ассоциации в области религии, архитектуры, живописи, нравов, обычаев - словом, в области культуры».
Из приведенных определений совершенно очевидно, как вполне справедливо отмечается в специальной литературе, что хотя этот термин и понятие имеет в современных социальных науках широкое хождение, но тем не менее он не имеет до сих пор строго определенного, фиксированного значения.
Термин «цивилизация», говорится, например, в некоторых западных толковых словарях и энциклопедиях, употребляется в самых разных и далеко не всегда совпадающих друг с другом смыслах. В одних случаях он применяется к государству, которое называют цивилизационным, когда оно «пользуется хорошими манерами и обеспечивает за собой самоконтроль». В других случаях «цивилизация» используется для характеристики определенной стадии развития человеческого общества. В третьих же случаях «цивилизация» применяется для характеристики определенного уровня развития общечеловеческой культуры. (Например, говорят о европейской цивилизации, американской, древней («ранней») цивилизации, современной цивилизации и др.3)
Неоднозначность термина и понятия «цивилизация», его внутренняя противоречивость и разноплановость вкупе с аморфностью и неопределенностью его содержания делают на современном уровне исследования «цивилизации» весьма проблематичным ее использование в качестве критерия типологии государств и правовых систем.
Трудно не согласиться с мнением известного русского историка права О.И. Чистякова, который, касаясь данного вопроса, писал: «Для истории вообще и истории государства и права в частности характерна такая форма систематизации научного материала, как периодизация. В наше время колеблются устои привычной систематизации - по общественно-экономическим формациям и соответственно по типам государства и права. Прежняя четкая схема-рабовладельческое, феодальное, буржуазное, социалистическое государство и право - заменяется другими категориями, строго говоря, исключающими всякую периодизацию. Наиболее модным стал так называемый цивилизационный принцип. При нем общества и государства характеризуются по внешним признакам культуры, порой трудноуловимым. Вместе с тем большинство авторов используют маленькую хитрость: они подменяют прежние формации новыми «цивилизациями». Рабовладельческое общество становится античным феодальное - средневековым, буржуазное - «современным» и т.д. Очевидно, что такое новшество мало что дает науке».
Сказанное вовсе не означает отрицания какой бы то ни было методологической роли и значения в процессе типологии государств и правовых систем цивилизационного подхода. Больше того, это не означает также противопоставления формационного и цивилизационного подходов.
Несомненно прав B.C. Барулин, когда утверждает, что цивилизационный подход не следует противопоставлять формационному. Мы полагаем, писал он, что трактовка формации К. Марксом по существу не является альтернативой цивилизационному подходу. Можно, конечно, спорить, какой подход должен быть базовым, а какой - его развитием, частным случаем. По нашему мнению, формационный подход основополагающий. Но суть дела не в этом, а в их взаимной дополняемости.
Аналогичной позиции придерживаются и некоторые другие авторы, полагающие, что «сосуществование различных формаций и цивилизаций и цивилизаций в одном синхронном срезе, их параллельное и пересекающееся развитие - неотъемлемая черта всемирно-исторического процесса».
С подобной постановкой вопроса можно согласиться, однако при непременном условии, что цивилизационный, весьма далекий от обстоятельной, глубокой разработки подход отнюдь не подменяет многие годы довольно продуктивно использовавшийся формационный подход, а, наоборот, творчески его дополняет и развивает. Но при условии, что использование того и другого подходов в качестве критерия типологии государств и правовых систем не закрывает путь к поиску и раскрытию других, аналогичных им или иных критериев. Последнее особенно важно в настоящий, переходный для многих государств период, когда они совершают «эволюционно-революционный» путь развития от одной формации и соответствующего ей типа государства и права к другой. Это происходит весьма наглядно и объективно, независимо от того, осознается ли данный процесс общественным мнением и временно стоящими у государственного руля политическими деятелями или не осознается, воспринимается ли он ими или, наоборот, отвергается.