Советскому государству для проведения индустриализации требовалась валюта, а получить ее можно было за счет экспорта хлеба. В целях контролирования этого важного сырья правительство переходит к радикально-административным мерам управления, что было обусловлено не только экономической необходимостью, но и социалистической идеологией. Главным направлением экономической политики была коллективизация, т.е. переход от индивидуального ведения хозяйства к коллективному, обобществление средств производства. В России были традиции общинного ведения хозяйства, но дореволюционная община самостоятельно решала свои хозяйственные задачи. Колхозы же были средством централизованного управления хозяйством.
Коллективизация была тесно связана с повышением плана хлебозаготовок, т. к. посредством колхозов удобно было выкачивать хлеб из деревни, быстро и дешево. Такая экономическая политика базировалась на марксистско-ленинской идеологии, утверждавшей, что индивидуальное ведение хозяйства ведет к усилению классового расслоения, обнищанию беднейшего крестьянства и росту его зависимости от эксплуататоров. Кулаки - эксплуататоры были объявлены виновными и за срыв завышенного плана хлебозаготовок как укрыватели хлеба и спекулянты, ведь государство хотело получить максимальный объем хлеба по минимальной цене, что невозможно было сделать в рыночных условиях. Отсюда вытекала политика раскулачивания т.к. кулаки были опасны в колхозах своим влиянием, а в случае не вступления в колхоз - примером успешного хозяйствования.
5 января 1928 г. директива Политбюро потребовала в недельный срок добиться решительного перелома в хлебопоставках. В целях изъятия денежных накоплений из деревни предлагалось установить максимальные сроки выплаты крестьянами казне всех платежей, выплаты досрочно всех взносов, срочно установить дополнительные местные сборы. При взыскании недоимок директива обязывала применять немедленно жесткие кары, в первую очередь в отношении кулачества (т.е., не только кулачества). Колхозный строй призван был обеспечить неукоснительную сдачу государству зерна и других продуктов в том количестве и ассортименте, которое государство сочтет необходимым для удовлетворения тех или иных нужд.
Подавляющее число крестьян, в том числе бедняков, не хотело вступать в колхозы, видя в них второе крепостное право. Историки полагают, что «коллективизация была началом гражданской войны против крестьянства, организованной Сталиным против крестьянства, как класса мелких товаропроизводителей». Не уничтожение кулачества начал и осуществил Сталин, а уничтожение крестьянства как класса, отлучение его от земли, покорение его и превращение в приписных рабочих с наделом.
Отношение крестьян к коллективизации часто не зависело от их имущественного положения. Со стороны бедноты были случаи как инициативы раскулачивания, так и выступления против коллективизации. Батраки говорили: «вешай в петлю, а в коммуну не пойду», «коммуна - это барщина, под которой мы жили, а теперь не пойдем». Далеко не все бедняки и батраки поддержали коллективизацию, не малая часть их выступала в защиту «хороших кулаков». Но таковых власти не миловали. Их, как правило, относили к подкулачникам, применяя по отношению к ним такие же крутые меры, как и против кулаков, вплоть до высылки в отдаленные районы. Среднее крестьянство встретило коллективизацию весьма настороженно, с большим сомнением в ее полезности, тем более, что каких-либо примеров хорошей работы колхозов ему практически не было известно. Крестьянин Е.Д.Борозенец (Сибирь) писал в местную газету, что бедствует, потому, что всех тех хозяев, у кого можно было заработать, признали за кулаков, хозяйства продали, а самих посадили в тюрьму. Он открыто утверждал, что под флагом советской власти управляют бывшие капиталисты. Конечно, были случаи активного участия бедноты в раскулачивании, тем более, что конфискованное у кулаков имущество и средства производства передавались в колхозы в погашение вступительных взносов бедноты, часть имущества раздавалось неимущим. Последние обстоятельства свидетельствуют об искусственной эскалации классовой борьбы в деревне. Часто колхозная беднота обязывалась принимать активное участие в коллективизации.
Коллективизация проводилась насильственными методами: угрозами ареста, депортации на Север.
В Центрально-Черноземной области работа по организации колхозов началась с арестов. Производились подворные обходы, описывалось имущество и предлагалось крестьянам беспрекословно расписаться в том, что они вступили в колхоз. Нежелающих вступать арестовывали. За период с 24 декабря 1929 г. по 5 января 1930 г. в 16 сельсоветах области из 25 было арестовано 144 человека, из которых 80% являлись бедняками и середняками.
Репрессии приняли невиданный размах. Арестовывали крестьян все, кому не лень: и бригадиры по организации колхозов, и бедняцко-батрацкие группы, и сельсоветы, и уполномоченные по коллективизации, и партийные, советские работники, и милиция, и ОГПУ. В Центральном Черноземье уровень коллективизации 1 октября 1929 г. составлял 9%, а 20 января 1930 г. уже 40%.
Согласно постановлению ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. устанавливались контрольные цифры для раскулачивания в зерновых районах в 3 - 5 % от общего числа крестьянских хозяйств. Между тем, по данным статистического обследования, осенью 1929 г. кулацкие хозяйства составляли по СССР 2,3%, по РСФСР - 2,2%, а по зерновым районам - 1,2 - 2,5 %, то есть сознательно проводилась политика раскулачивания середняков и бедняков. Но и этого показалось мало. В феврале В.М.Молотов на совещании партийных руководителей национальных районов предложил увеличить план и раскулачить 1,2 - 1,5 млн. крестьянских хозяйств вместо планируемых 1 - 1,1 млн. Даже оп официальным данным в 1930 г. имелось не более 0,6 млн. кулацких хозяйств. Г.Г.Ягода 7 марта 1930 г. указывал Сталину: «подведение середняка, бедняка и даже батрака и рабочего, а также красных партизан и семей красноармейцев по категорию раскулачиваемых» отмечается «почти повсеместно».
В Сызранском округе (Средняя Волга) из 500 хозяйств, намечавшихся к раскулачиванию 60 - 65 % оказались середняцкими и бедняцкими. В Шимакском районе Полтавского округа имелось 340 кулацких хозяйств, а было раскулачено 500.
К маю 1930 г. было выселено 98 тысяч семей, насчитывавших 500 тысяч человек. К лету 1930 г. было раскулачено более 320 тыс. хозяйств. Наряду с раскулачиванием и выселением производились массовые аресты глав семейств, хозяйства которых были отнесены к кулацким. В первой половине 1930 г. было арестовано 140 тысяч человек. Следовательно, вместо 49-60 тыс., намечавшихся постановлением ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г., было арестовано, осуждено и заключено в концлагеря в 2,5 - 3 раза больше.
Весной 1930 г. репрессии несколько ослабели. Партийно-государственное руководство, свалив вину за «перегибы» на местных партийцев, сделало ставку на экономические меры воздействия. Налоговые повинности крестьян резко возросли: в 1929 году было заготовлено зерна в 2 раза больше, чем в 1928 г. и в 2,5 раза больше, чем в 1927 г. В 1930 г. план был увеличен, а так же был повышен налог на единоличников на 15%. Налог с единоличников в 10 раз превышал налог с кохозников. Общий размер сельхозналога на 1930/31 гг. резко возрос по сравнению с 1929/30 гг. и составил 500 млн. против 310 млн. рублей.
Средний размер денежных платежей на одно единоличное хозяйство возрос в 2 раза. План хлебозаготовок увеличился в 1,8 раз.
Такое давление на крестьянина, как репрессивное, так и экономическое, отрицательно сказывались на производительных силах. Кулаки и середняки, с тем, что бы не попасть в разряд раскулачиваемых, вынуждены были забивать скот, распродавать имущество, сдавать сельхозмашины в утиль. Даже бедняки, вступая в колхоз, что-либо продавали. Сами колхозы работали неэффективно. В ходе обобществления скот оставался без надлежащего хозяйского присмотра, мерз и гиб, дохли телята, жеребят пожирали свиньи. В Еланском сельсовете (Урал) решили обобществить все колеса, но так как колеса примерзли и снятию не поддавались, то заставили крестьян отрубить вместе с колесами и оси. А план хлебозаготовок рос с каждым годом. В результате принудительной коллективизации и раскулачивания, чрезвычайных методов хлебозаготовок осенью 1932 - весной 1933 гг. в стране разразился невиданный голод. Политика выкачивания хлеба из села чрезвычайными методами, не считаясь с потребностями крестьян, полным ходом развернулась с 1928 года. С каждым годом план хлебозаготовок возрастал, росло и число арестованных за его невыполнение. Помимо судебной ответственности, не выполнившие план крестьяне лишались права покупки промтоваров, в том числе, первой необходимости. Предложения отдельных советских работников о материальном стимулировании крестьян отвергались.
Региональное партийное руководство докладывавшее в центр о невозможности выполнения плана хлебозаготовок, объявлялось ответственным за его выполнение. Директорам совхозов объявлялось, что в случае невыполнения плана они будут арестованы, как враги советской власти, саботажники и обманщики.
Уже весной 1928 г. Политбюро возложило ответственность за срыв хлебопоставок на местные парторганизации. В этом же году была проведена чистка партии. Апогей этой политики наступил в 1932 г. Только на Кубани в ноябре 1932 г. в результате чистки было исключено из партии 43% коммунистов и 5 тысяч арестовано. На «низовых» партийных работников, вынужденных под угрозой расстрела или 5 - 10 - летнего срока в концлагере обеспечивать выполнение заведомо невыполнимого плана хлебозаготовок, возложил т.Сталин ответственность за «перегибы» в марте 1930 г. Планы по коллективизации и хлебозаготовкам привели к существенным политическим последствиям - превращению ВКП(б) из политической партии в организацию командно-репрессивной системы, отличающейся жесткой подчиненностью нижестоящих органов вышестоящим, принятием директив верхов как боевых приказов, не подлежащих обсуждению.
Жестким репрессиям было подвергнуто крестьянство, теперь уже большей частью, колхозное. В соответствии с законом от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества госпредприятий, колхозов и кооперации»,прозваным в народе “законом о колосках” даже самое мелкое хищение каралось заключением в лагерь на срок 10 лет или расстрелом. До конца 1932 г. по этому закону были осуждены 54. 645 тыс. человек, из них 2. 110 приговорены к расстрелу.
Целые села, не выполнившие план хлебозаготовок, заносились на «черную доску». Туда прекращался завоз товаров, все товары из магазинов вывозились, торговля запрещалась, досрочно взыскивались кредиты. Был запрещен завоз товаров в 10 районах Кубани, а в отношении других 10 крайком (по предложению т.Кагановича) предложил вывезти все товары. В Нижнее-Чирском районе (Нижняя Волга) на черную доску было занесено 25% колхозов. В северные районы выселялись уже не только семьи крестьян, не выполнившие план хлебозаготовок, но и целые станицы. Голод охватил Украину, Северный Кавказ, особенно Кубань, Поволжье, Казахстан. Погибло 7,7 млн. человек.
Голод не остановил экспорт зерна. В 1932 г. было вывезено 18 млн. центнеров зерна. Обкомы и крайкомы ВКП(б) завалили центр ходатайствами о предоставлении семенных ссуд и снижении плана хлебопоставок. В ответ Политбюро направляло своих эмиссаров на места, которым ставилась задача «нажать, как следует», и обеспечить неукоснительное выполнение плана. Сталин требует от Микояна А.И. «бешено форсировать» вывоз, поднять его с 1 млн. пудов до 3 - 4 в день «как минимум». В разгар голода размеры помощи голодающим районам были мизерны по сравнению с масштабами вывоза. Завышенные планы хлебозаготовок (которые приходилось регулярно сокращать) сочетались с постоянными семенными ссудами и прямой продовольственной помощью. Ссуды надо было возвращать, а освободить колхозы от поставок государство не хотело.
Крестьяне, потерявшие в ходе коллективизации собственность, имущество, свободу, высланные с родных мест в результате коллективизации или реализации завышенного плана хлебозаготовок, оказались в тяжелейших условиях.
Только с Кубани было насильственно вывезено 62 тыс. человек. Спецпереселенцы зачастую не имели обуви (обуты были в лапти собственного производства), одежды (которая быстро изнашивалась в лесу, а замены ее не производилось), мыла. Даже хлеб, содержавший примесь опилок до 90%, не выдавался неделями. Поедалась трава и кора. Бараки в спецпоселениях для высланных были переполнены в 2 раза, часто переселенцы жили в шалашах и землянках. За отсутствием надлежащего питания, медицины, большая часть спецпереселенцев потеряла трудоспособность и не могла обеспечить выполнения плана лесозаготовок, вследствие чего леспромхоз дал распоряжение о привлечении на лесозаготовки всех без исключения спецпереселенцев, без различия пола и возраста, установив нормы выработки даже для детей 12-тилетнего возраста и стариков 2 - 2,5 кубометра в день (при средней норме на взрослого - 3 кубометра). По этой причине спецпереселенцы, чтобы выполнить норму выработки, оставались для работы в лесу целыми сутками, где замерзали, обмораживались, подвергались массовым заболеваниям. Люди становились инвалидами, а весной на складах обнаруживались телогрейки, полушубки. Бригадиры избивали спецпереселенцев, отнимали последние вещи и еду, насиловали женщин.
Партийно-государственное руководство осуждало «перегибы», принимало решения о смягчении масштабов коллективизации, планов хлебозаготовок и экспорта. Должностные лица, злоупотреблявшие своими полномочиями, подвергались суду. Но эти меры были призваны перенести народное недовольство с руководства страны на рядовых исполнителей. Директивы партийно-государственного руководства, наряду с осуждением «перегибов», содержали указания выполнить план хлебозаготовок «во что бы то ни стало», «закрепить успехи» коллективизации. Сам термин «перегибы» оказался очень удобным для сваливания ответственности за негативные последствия осуществлявшейся политики с авторов этой политики на практических исполнителей, хотя неизбежность всего, что называлось перегибами была изначально очевидна. «Перегибы» становятся органическим свойством командно-админстративной системы, поскольку провозглашаемые ею цели находятся в противоречии с декларируемыми методами достижения этих целей.
Сваливание вины за «перегибы» на места было обусловлено и массовыми народными возмущениями. В 1929 г. произошло 1.307 крестьянских выступлений, насчитывавших 300 тысяч участников, с января по март 1930 г. - 2. 700 крестьянских восстаний с 1 млн. участников, а всего в 1930 г. произошло 13.754 крестьянских выступления, насчитывавших 3,4 млн. участников. В основном участниками крестьянских выступлений были женщины, и не только из кулацкой, но и из середняцкой, бедняцкой среды.
Правительство вынуждено было смягчать размах последствий коллективизации. В 1935 г. отменялись карточки, тем не менее административное управление экономикой, отсутствие материальной заинтересованности у непосредственного производителя продолжало оказывать свои негативные последствия: в 1937 г. в Поволжье голодали тысячи семей, люди пухли, поедали трупы павших больных животных, желуди, траву, жмых. Политбюро оказало бедствующим районам помощь, предоставило льготы бедствующим колхозам. Но помощь расхищалась, не доходила до населения, а сельское руководство пользовалось правом преимущественного снабжения.
Итак - в 1930 г. начинается коллективизация в советской деревне. Чрезвычайные методы выполнения завышенного плана хлебозаготовок приводили к голоду, а насильственная коллективизация - еще и к падению производительных сил. В результате крестьянин превратился в крепостного работника советского государства, лишенного средств производства, правом распоряжаться результатами своего труда и заинтересованности в результативности и качественности своей работы.