Иван III и установление единодержавия.

Но вполне оценил значение материального перевеса старшего бра­та над младшими великий князь Иван Васильевич, сын Василия Темного, выступивший с сознательными стрем­лениями к установлению единодержавия на Руси. Эти сознательные стремления пробудились в нем прежде всего под влиянием горького опыта, пережитого в юности. Иван Васильевич вырос в бурное время усобицы в семье московских князей, был свидетелем невзгод и бедствий своего отца и тех опасностей, которым подвергалась в это время Русь. Княжеская усобица задержала дальней­шие успехи Москвы в собирании Руси, подвергла ее опасности растерять добытое князьями-собирателями и утратить то значение, которое она уже приобрела на Руси. Впечатлительная душа молодого Ивана должна была болезненно почувствовать все это, и он уже с ма­лых лет должен был почувствовать отвращение к удель­ному порядку, от которого происходит одно только «не­строение» и «брань» в земле. Позже он выработал уже вполне сознательный взгляд на этот предмет, который и выражал неоднократно словом и делом. В 1496 году он узнал, что зять его, великий князь Литовский Алек­сандр, собирается выделить удел брату своему Сигизмунду, отдать ему Киев. Немедленно отрядил он посла к дочери с советом, чтобы она всячески отговаривала мужа от этого намерения, и писал ей: «Слыхал я, дочь, каково было нестроение в Литовской земле, когда было там государей много, да и в нашей земле, — слыхала ты, какое было нестроение при моем отце, слыхала, какие и после были дела между мной и братьями». Здесь уже мы встречаемся с вполне сознательным отношением к удель­ному порядку. Это отношение помимо впечатлений юно­сти должно было воспитываться в Иване III и чувством тягости политических задач, которые легли на него.
С присоединением Новгорода и Твери Московское княжество превратилось уже в громадное Великорус­ское государство. Это государство естественно взяло на себя задачу освобождения русского населения от татарс­кой неволи и насилий. Могущественный Московский князь, собравший под своей властью почти всю Вели­кую Русь, перестал платить выход в Орду и вступил на несколько фронтов в борьбу с татарами. Этот князь вмес­те с тем сознал себя прирожденным национальным Рус­ским государем и стал считать своей обязанностью соеди­нить с Москвой и те русские земли, которые находились под чужеземной властью. Своему титулу «великий князь всея Руси» он стал придавать теперь не почетное, а юридическое значение. В 1501 году в Москву явился посол от папы и Венгерского короля Владислава в каче­стве посредника между Иваном и зятем его, королем Польским и великом князем Литовским Александром. Этот посол стал упрекать московское правительство за то что оно захватывает чужие вотчины и земли, на которые не имеет никакого права. Иван отвечал послу: «Короли Владислав и Александр объявляют, что хотят против нас за свою отчину стоять; но короли что называ­ют своей отчиной?.. Папе, надеемся, хорошо известно, что короли Владислав и Александр отчичи Польского королевства да Литовской земли — от своих предков, а Русская земля — от наших предков, из старины, наша отчина». Подобное же заявление Иван сделал и послам Александра при заключении перемирия 1503 года. Ли­товский господарь жаловался, что Иван не отдает ему его земель, что ему жаль своей отчины. «А мне, — возражал Иван, — разве не жаль своей вотчины, русской земли, которая за Литвою, Киева, Смоленска и других городов?» С национальной идеей тесно связалась и религиозная идея. После падения Греческой империи Московский князь остался единственным государем, от которого православное христианство могло ожидать за­щиты веры, личности и имущества, и Московский князь сам сознал это свое призвание. Поэтому он счел своей обязанностью вступиться за православную веру в сосед­нем Литовском государстве, когда ей стала возражать пропаганда унии с Римом. По поводу принуждения пра­вославных людей к римской вере московское правитель­ство неоднократно делало представления литовскому в конце XV века, а затем взялось и за оружие. Но взяв на себя выполнение всех этих новых задач в силу есте­ственного хода вещей, великий князь Московский не­минуемо должен был придти к заключению о несовмес­тимости их с удельным строем, неминуемо должен был принять меры к уничтожению этого строя.
Отдельные меры он принимал уже при жизни своей. Еще в 1472 году его брат Юрий Дмитровский, умирая бездетным, отказал ему свой удел. В 1481 году Иван взял удел по смерти бездетного брата Андрея Меньшого. В 1485 году Иван принудил Верейского князя Михаила Андреевича завещать ему удел мимо сына своего Васи­лия, отъехавшего по неудовольствию на великого князя в Литву. В 1493 году Иван отнял Углицкий удел у брата своего Андрея Большого за то, что тот не пошел по его приказанию на берег Оки против хана, а самого посадил в заключение. Митрополит по обычаю стал было печаловаться за князя Андрея, но великий князь заявил ему, что, хотя ему и жаль брата, но он не может освободить его: «когда я умру, он будет искать великого княжения под внуком моим, и если не добудет сам, то смутит детей моих, а татары будут русскую землю губить, жечь, пленить и дань опять наложат, а кровь христи­анская опять польется по-прежнему, а все мои труды останутся напрасными, а вы будете рабами татар». Итак, национально-государственные соображения заставляли Ивана III сокращать уделы. Эти же соображения, оче­видно, повлияли и на его духовное завещание. Иван не решился порвать окончательно с удельными традициями и все оставить одному из сыновей. Но он оставил ему так много, что доли всех остальных, взятые вместе, были ничтожны по сравнению с долей старшего сына. Иван отказал старшему сыну Василию приблизительно две трети своего государства (66 городов с уездами), а остальным приблизительно треть (30 городов), ибо старший сын дол­жен был платить 717 рублей в каждую тысячу ордынс­ких проторей. Таким образом, удельные князья и по­рознь, и все вместе стали представлять величину, вполне безопасную для великого князя. Не удовольствовавшись этим, Иван предоставил старшему сыну целый ряд пре­имуществ перед младшими. Между прочим он предоста­вил ему исключительное право чеканить монету и насле­довать выморочные уделы после своих братьев. Еще при жизни своей он заставил второго сына Юрия заключить с Василием договор, в силу которого Юрий обязался дер­жать великого князя господином старшим братом, дер­жать честно и грозно без обиды. В силу этого обязатель­ства Юрий вступал в те же отношения к великому князю, в коих находились его дядья к отцу его, т. е. не имел права вести сношения с другими государствами помимо великого князя. Старший сын Ивана — Василий венчан был торжественно на великое княжение и провозглашен митрополитом «государем всея Руси».
Так установилось единодержавие на Руси Московс­кой. Уделы, правда, остались и после того, но это уже были только имения с княжескими правами суда и дани, владельцы которых находились в полной воле государя всея Руси — великого князя.