Летом 1942 года на долю Эдгара Гувера выпала редкостная удача. Получилось родить одну из тех наиболее героических и насквозь фальшивых историй, что заложены в основу мифа о всеведении и несокрушимости гуверовского ФБР. Начиналось же все достаточно серьезно и тревожно, когда у берегов острова Лонг‑Айленд немецкая субмарина высадила диверсионную группу из четырех человек, снабженных деньгами, оружием, взрывчаткой и планами террористических актов на заводах, производивших важную военную продукцию. Патрульный службы Береговой охраны, наткнувшийся на четырех подозрительных мужчин с плотом, не стал поднимать тревогу, поскольку те представились заплутавшими рыбаками, да еще дали ему денег, чтоб не было неприятностей. Отпустив «рыбаков», патрульный все же решил подстраховаться и доложил‑таки о своих подозрениях начальству.
Когда о происшествии на следующий день узнало ФБР, Береговая охрана уже нашла у места высадки довольно небрежно устроенный тайник со взрывчаткой и другим снаряжением. Однако сами диверсанты бесследно исчезли. Гувера происшествие чрезвычайно возбудило и встревожило, поскольку дело пахло угрозой диверсионных актов, а быть может и подготовкой военного вторжения. Он приказал сохранить инцидент в полнейшей тайне от прессы и объявил самую крупномасштабную облаву за всю историю ФБР.
Чем бы закончилась эта большая охота, сказать трудно, поскольку четверо диверсантов уже рассредоточились и поселились в разных отелях огромного Нью‑Йорка. Однако дальнейшие действия группы пошли совсем не по плану, поскольку ее руководитель, тридцатидевятилетний Георг Даш, до войны много лет проживший в США, был абсолютно не расположен к выполнению диверсионных задач. Об этом он рассказал своему ближайшему партнеру‑приятелю по группе Эрнсту Бергеру, который тоже был не прочь тихо рассосаться в большой стране, поделив 84 тысячи долларов, полученные от германского военного командования.
Но Даш выбрал иной путь, позвонив в местное нью‑йоркское отделение ФБР и сообщив, что только что прибыл из Германии и хотел бы передать господину Гуверу чрезвычайно ценную информацию. Когда Вашингтон уведомили о звонке, Даш сам отправился в столицу и сдался вместе со всей кассой. Помимо большой суммы денег ФБР получило в лице Даша ценный источник информации о составе и местах проживания остальных членов группы (Даш предупредил, что действовал с ведома Бергера), о составе и месте высадки другой диверсионной группы у берегов Флориды, о главных целях диверсионных актов и вообще о подготовке диверсантов в Германии. На основе полученных данных ФБР быстро арестовало всех семерых коллег Даша, а ему самому настоятельно порекомендовали признать себя на суде виновным и помалкивать о добровольной сдаче американским властям. В обмен же за молчание было обещано, что уже через несколько месяцев добрый президент Рузвельт его амнистирует и выпустит на свободу. Даш все сделал так, как ему велели, за что едва не поплатился головой.
На самом деле президент Рузвельт вовсе не был добрым, а уж после Перл‑Харбора так вообще начал лютовать, особенно в отношении японцев и немцев. Во всех предоставленных ему докладах от разведывательно‑аналитических служб был сделан вывод, что живущие на Западном побережье США японские американцы не представляют никакой угрозы государству. Тем не менее, Рузвельт настоял на интернировании в концлагеря 114 тысяч мужчин, женщин и детей японского происхождения – этого хотела жаждущая мести публика. Когда же пришло известие о поимке доблестным ФБР восьми немецких шпионов‑диверсантов, то поначалу Рузвельт хотел посадить их в звериные клетки и, провезя в таком виде по всей стране, затем казнить. Тогдашний министр юстиции Фрэнсис Биддл в своих возражениях указывал, что никаких актов шпионажа или диверсий в действительности не было, однако Рузвельт настаивал на смертной казни. Биддл предупредил, что в подобных обстоятельствах ни один гражданский суд не сможет вынести столь суровый приговор. Тогда президент отправил шпионов под военный трибунал [JP01].
Для Гувера было чрезвычайно важно, чтобы в глазах американского общества вся заслуга в поимке шпионов принадлежала ФБР, а Германия ничего не узнала о предательстве Даша. Поэтому самые существенные подробности данной истории были тщательно сокрыты даже от военного суда. Лично сопровождая ход дела, Эдгар Гувер регулярно присутствовал на заседаниях трибунала, тщательно следя, чтобы не просочилось никакой лишней информации. Как вспоминал впоследствии член военного трибунала Ллойд Катлер, в 1970‑е годы советник президента Картера, они получили к разбирательству дело, «целиком подготовленное в ФБР, причем Гувер держал нас на расстоянии от своих агентов».
В итоге все 8 диверсантов были приговорены к смертной казни, причем Гувер потребовал, чтобы казнили их как можно быстрее, лично организовав исполнение приговора. Вскоре шестерых посадили на электрический стул. Георга Даша и Эрнста Бергера все же оставили в живых, заменив смертную казнь на длительные сроки тюремного заключения. Вместо обещанной амнистии Даша продержали в тюрьме пять лет, но и после этого не выпустили на свободу, а принудительно депортировали из США.
А Эдгар Гувер и три десятка лет спустя все еще любил вспоминать об этом деле, как об одном из «самых важных своих достижений». Эта фабрикация настолько глубоко впечаталась в историю ФБР, что уже после смерти Гувера, в 1979 году в холле Министерства юстиции установили мемориальную бронзовую доску в честь столь выдающегося события. На долгую, как говорится, память.
Действительно, есть что вспомнить.