Реферат
Стилистическийанализ черт модернистского романа С. Вулф
«МиссисДэллоуэй»
Английская романистка, критик и эссеист Вирджиния Стефен Вулф (VirginiaStephen Woolf, 1882-1941) считается одним из самых аутентичных писателей Англиив период между Первой и Второй мировой войной. Неудовлетворенная романами набазе известного, фактического и обилии внешних деталей, Вирджиния Вулф пошла поэкспериментальным тропкам более внутреннего, субъективного и, в некоторомсмысле, более персональной трактовки жизненного опыта, переняв эту манеру отГенри Джеймса, Марселя Пруста и Джеймса Джойса.
В работах этих мастеров реальность времени и восприятие сформировалипоток сознания – концепцию, которая, возможно, обязана своим появлением УильямуДжеймсу. Вирджиния Вулф жила и отвечала миру, где каждый опыт связан с тяжелымипеременами знания, цивилизованной первобытности войны и новых морали и манерах.Она обрисовывала свою собственную, чувственную поэтическую реальность, неотказываясь, однако, от наследия литературной культуры, в среде которой онавыросла.
Вирджиния Вулф является автором около 15 книг, среди которых последняя«День писателя» (A Writer's Diary) была опубликована после смерти писательницыв 1953 году. «Миссис Дэллоуэй», «На маяк» и «Комната Джекоба» (Jacob's Room,1922) составляют большую часть литературного наследия Вирджинии Вулф.«Путешествие» (The Voyage Out, 1915) это ее первый роман, который привлек к нейвнимание критиков. «Ночь и день» (Night and Day, 1919) – традиционное пометодике произведение. Короткие истории из «Понедельник или вторник» (Monday orTuesday, 1921) получили критическую оценку в прессе, зато «В волнах» (In TheWaves, 1931) она мастерски применила технику потока сознания. Среди ее экспериментальныхроманов «Орландо» (Orlando, 1928), «Годы» (The Years, 1937) и «Междудействиями» (Between the Acts, 1941). Борьба Вирджинии Вулф за права женщинвыразилась в «Трех гинеях» (Three Guineas, 1938) и некоторых другихпроизведениях.
В данной работе объектом исследования является роман Вулф В. «МиссисДэллоуэй».
Предмет исследования – жанровые особенности романа «Миссис Дэллоуэй».Цель – выявить в тексте черты модернистского романа. Работа состоит извведения, двух основных частей, заключения и списка литературы.
Работа над романом «Миссис Дэллоуэй» началась с рассказа, названного “ наБонд-Стрит”: он был закончен в октябре 1922 года, а в 1923-м опубликован вамериканском журнале “Клокфейс”. Однако законченный рассказ “не отпускал”, иВулф решила переработать его в роман.
Первоначальный замысел лишь отчасти похож на то, что нам известно сегодняпод названием “Миссис Дэллоуэй” [Брэдбери М.].
Предполагалось, что в книге будет шесть или семь глав, описывающихсветскую жизнь Лондона, одним из главных героев был премьер-министр; сюжетныелинии, как и в окончательном варианте романа, “сходились в одну точку во времяприема у миссис Дэллоуэй”. Предполагалось, что книга будет довольножизнерадостной — это видно по сохранившимся наброскам. Однако в повествованиевплетались и мрачные ноты. Как объясняла Вулф в предисловии, котороепубликуется в некоторых изданиях, главная героиня, Кларисса Дэллоуэй, должнабыла покончить с собой или умереть во время своего раута. Потом замыселпретерпел ряд изменений, но некоторая одержимость смертью в романе так иосталась — в книге появился еще один главный герой — контуженный во время войныСептимус Уоррен Смит: по ходу работы предполагалось, что на приеме должныобъявить о его смерти. Как и окончательный вариант, промежуточный заканчивалсяописанием приема в доме миссис Дэллоуэй.
До конца 1922 года Вулф продолжала работу над книгой, внося новые и новыепоправки. Поначалу Вулф хотела назвать новую вещь “Часы”, чтобы самим заглавиемподчеркнуть разницу между течением “внешнего” и “внутреннего” времени в романе.Хотя идея казалась весьма привлекательной, книга, тем не менее, писалась струдом. Работа над книгой подчинялась перепадам настроений самой Вулф — отвзлетов до отчаянья — и требовала, чтобы писательница сформулировала свойвзгляд на реальность, искусство и жизнь, которые с такой полнотой выразила вкритических работах. Заметки о “Миссис Дэллоуэй” в дневниках и записных книжкахписательницы являют живую историю написания одного из самых важных длясовременной литературы романов. Он был тщательно и вдумчиво спланирован, тем неменее писался тяжело и неровно, периоды творческого подъема сменялисьтягостными сомнениями. Порой Вулф казалось, что она пишет легко, быстро,блестяще, а порой работа никак не сдвигалась с мертвой точки, порождая у авторачувство бессилия и отчаяние. Изматывающий процесс продолжался два года. Какзаметила она сама, книга стоила “… дьявольской борьбы. План ее ускользает, ноэто мастерское построение. Мне все время приходится выворачивать всю себя наизнанку,чтобы быть достойной текста”. А цикл творческой лихорадки и творческогокризиса, возбуждения и депрессии продолжался еще целый год, до октября 1924-го.Когда в марте 1925-го книга вышла, большинство рецензентов тут же назвали еешедевром.
Ключевоесловосочетание для модернистского романа — “поток сознания”.
Термин“поток сознания” был заимствован писателями у американского психолога УильямаДжеймса. Он стал определяющим для понимания человеческого характера в новомромане и всей его повествовательной структуры. Этот термин удачно обобщил целыйряд представлений современной философии и психологии, послуживших основой для модернизмакак системы художественного мышления.
Вулф, следуя примерам своих учителей, углубляет прустовский “потоксознания”, пытаясь запечатлеть самый процесс мышления персонажей романа,воспроизвести все их, даже мимолётные, ощущения и мысли [Златина Е.].
Весь роман – это “поток сознания” миссис Дэллоуэй и Смита, их чувств ивоспоминаний, разбитый на определённые отрезки ударами Биг Бена. Это разговордуши самой с собой, живое течение мыслей и чувств. Звон колоколов Биг Бена,отбивающий каждый час, слышат все, каждый со своего места. Особая роль в романепринадлежит часам, особенно главным часам Лондона — Биг Бену, ассоциирующемусясо зданием парламента, властью; бронзовый гул Биг Бена отмечает каждый час изтех семнадцати, в течение которых происходит действие романа [Брэдбери М.].Всплывают картины прошлого, возникая в воспоминаниях Клариссы. Они проносятся впотоке ее сознания, их контуры обозначаются в разговорах, репликах. Мелькаютподробности и имена, которые никогда не будут прояснены читателю. Временныепласты пересекаются, наплывают один на другой, в едином мгновении прошлоесмыкается с настоящим. “А помнишь озеро?” — спрашивает Кларисса у друга своейюности Питера Уолша,- и голос у нее пресекся от чувства, из-за которого вдругневпопад стукнуло сердце, перехватило горло и свело губы, когда она сказала“озеро”. Ибо — сразу — она, девчонкой, бросала уткам хлебные крошки, стоя рядомс родителями, и взрослой женщиной шла к ним по берегу, шла и шла и несла наруках свою жизнь, и чем ближе к ним, эта жизнь разрасталась в руках, разбухала,пока не стала всей жизнью, и тогда она ее сложила к их ногам и сказала: “Вотчто я из нее сделала, вот!” А что она сделала? В самом деле, что? Сидит и шьетсегодня рядом с Питером”. Подмеченные переживания героев часто кажутсяничтожными, но тщательная фиксация всех состояний их души, того, что Вулфназывает “моментами существования”(moments of being), вырастает во впечатляющуюмозаику, которая слагается из множества изменчивых впечатлений, норовящихускользнуть от наблюдателей – обрывков мыслей, случайных ассоциаций, мимолётныхвпечатлений. Для Вулф ценно то, что неуловимо, невыразимо ничем, кроме ощущений.Писательница обнажает иррациональные глубины индивидуального существования иобразует течение мыслей как бы “перехваченных на полдороге”. Протокольнаябескрасочность авторской речи – фон романа, создающий эффект погружениячитателя в хаотический мир чувств, мыслей, наблюдений.
Хотя внешне канва сюжетно-фабульного повествования соблюдена, на самомделе роману не хватает именно традиционной событийности. Собственно событий,как их понимала поэтика классического романа, здесь нет вообще [Гениева Е.].
Повествование существует на двухуровнях. Первый, хотя и не отчетливо событийный, — внешний, материальный.Покупают цветы, зашивают платье, гуляют по парку, делают шляпки, принимаютбольных, обсуждают политику, ждут гостей, выбрасываются из окна. Здесь в обилиикрасок, запахов, ощущений возникает Лондон, увиденный с удивительнойтопографической точностью в разное время дня, при разном освещении. Здесь домзамирает в утренней тишине, готовясь к вечернему шквалу звуков. Здесь неумолимобьют часы Биг Бена, отмеряя время.
Мыи в самом деле проживаем с героями долгий июньский день 1923 года — но нетолько в реальном времени. Мы не только свидетели поступков героев, мы в первуюочередь «соглядатаи», проникшие «в святая святых» — их душу, память, их сны. Побольшей части в этом романе молчат, а все настоящие беседы, диалоги, монологи,споры происходят за завесой Молчания — в памяти, воображении. Память капризна,она не подчиняется законам логики, память часто бунтует против порядка,хронологии. И хотя удары Биг Бена постоянно напоминают нам, что время движется,не астрономическое время властвует в этой книге, но время внутреннее,ассоциативное. Именно второстепенные, не имеющие формального отношения к сюжетусобытия и служат почвой для внутренних движений, совершающихся в сознании. Вреальной жизни одно событие от другого отделяет в романе лишь несколько минут.Вот Кларисса сняла шляпу, положила ее на кровать, прислушалась к какому-тозвуку в доме. И вдруг — мгновенно — из-за какой-то мелочи: то ли запаха, то лизвука — открылись шлюзы памяти, произошло сопряжение двух реальностей — внешнейи внутренней. Вспомнилось, увиделось детство — но оно не промелькнуло быстрым,теплым образом в сознании, оно ожило здесь, посреди Лондона, в комнате уженемолодой женщины, зацвело красками, огласилось звуками, зазвенело голосами.Такое сопряжение реальности с памятью, мгновений с годами создает в романеособое внутреннее напряжение: проскакивает сильнейший психологический разряд,вспышка которого высвечивает характер.
Описываетсявсего один день августа 1923 года в жизни двух главных героев – романтическойсветской лондонской дамы Клариссы Дэллоуэй и скромного клерка Септимуса Смита,контуженного ветерана первой мировой войны. Приём максимального уплотнения реальноговремени — до мгновенности впечатления, до замкнутости одного дня — характерендля модернистского романа. Он отличает его от традиционного обращения современем в романе, на основе которого к началу ХХ века вырастают многотомныесемейные хроники, подобные знаменитой «Саге о Форсайтах» (1906–1922) ДжонаГолсуорси. В традиционном реалистическом повествовании человек предстаётпогружённым в поток времени; приём модернизма — дать протяжённость времениспрессованной в человеческом переживании.
Сменаточки зрения- один из излюбленных приёмов в модернистском романе. Поток сознания “течёт” вберегах куда более широких, чем жизнь одного человека, он захватывает многих,открывая путь от уникальности впечатления к более объективной картине мира,подобно действию на сценической площадке, воспроизводимому с нескольких камер[Шайтанов И.]. При этом сам автор предпочитает оставаться за кадром, в ролимолчаливо организующего изображение режиссёра. Июньским утром КлариссаДэллоуэй, жена члена парламента, выходит из дому, чтобы купить цветы длявечернего приёма, который она устраивает. Кончилась война, и люди всё ещё полныощущением наступившего мира и покоя. С новой радостью смотрит Кларисса на свойгород. Её радость, её впечатления перебиваются то её собственными заботами, тонеожиданно вклинивающимися впечатлениями и переживаниями других людей, которыхона даже не знает, но мимо которых проходит на улице. На лондонских улицахпромелькнут незнакомые лица и отзовутся голоса, лишь однажды прозвучавшие вромане. Но три основных мотива постепенно набирают силу. Героиня первого иглавного — сама миссис Дэллоуэй. Её мысль постоянно перебегает от сегодняшнего(как-то удастся приём, почему её не пригласила на ленч леди Брутн) к тому, чтобыло когда-то, двадцать лет назад, к воспоминаниям.
Второймотив — приезд Питера Уолша. В юности он и Кларисса были влюблены друг в друга.Он делал предложение и получил отказ. Слишком Питер был всегда неправильным,пугающим. А она — воплощение светскости и достойности. И вот (хотя она и знала,что после нескольких лет, проведённых в Индии, он должен сегодня приехать)Питер без предупреждения врывается в её гостиную. Он рассказывает, что влюблёнв молодую женщину, ради которой и приехал в Лондон, чтобы оформить свой развод.На этом Питер вдруг разрыдался, Кларисса начала успокаивать его: “…И было ейудивительно с ним хорошо и легко, и мелькнуло: «Если б я пошла за него, этарадость была бы всегда моя»” (перевод Е.Суриц). Воспоминания невольно ворошатпрошлое, вторгаются в настоящее и окрашивают грустью ощущение уже прожитой ипредстоящей жизни. Питер Уолш — это мотив жизни, которую не удалось прожить.
И,наконец, третий мотив. Его герой — Септимус Уоррен-Смит. Сюжетно он не связан смиссис Дэллоуэй и её кругом. Он проходит по той же лондонской улице какнезамечаемое напоминание о войне.
Модернистыстремились к тому, чтобы расширить сферу выразительности. Они заставляли слововступать в соперничество с живописью и музыкой, учиться у них. Сюжетныелейтмотивы сходятся и расходятся, подобно музыкальным темам в сонате. Ониперебивают и дополняют друг друга.
У Клариссы Дэллоуэй мало общего с традиционной романтической героиней[Брэдбери М.]. Ей пятьдесят два года, она только что переболела тяжелейшимгриппом, от которого до сих пор не оправилась. Ее преследует чувствоэмоциональной опустошенности и ощущение, что жизнь оскудевает. Но она примернаяхозяйка, частичка социальной верхушки Англии, жена важного политика, членапарламента от консервативной партии, и у нее масса светских обязанностей,которые ей не интересны и тягостны. Что же, светская жизнь затем и существует,чтобы придать смысл существованию; и Кларисса “в свой черед старалась согреватьи светить; она устраивала прием”. Весь роман — повествование об этой ееспособности “согревать и освещать” и отзываться на то, что согревает и освещаетэтот мир. Клариссе дан дар “инстинктивно постигать людей… Ей достаточно быловпервые оказаться с кем-то в одном пространстве — и она была готова ощетинитьсяили замурлыкать. Как кошка”. Этот дар делает ее уязвимой, ей часто хочется отовсех скрыться, как и происходит во время ее приема. Питер Уолш, тридцать летназад желавший на ней жениться и вот вновь появившийся в ее доме, знает это еесвойство очень давно: “Идеальная хозяйка, звал он ее (она же рыдала из-за этогов спальне), у нее задатки идеальной хозяйки, сказал он”. Собственно, одна изисторий, разворачивающихся в книге, — история открытия (скорее даже —припоминания) Питером Уолшем всеобъединяющей цельности Клариссы, когда онбродил по Лондону. Он вновь обретает Лондон — тот, каким Лондон стал послевойны, — бродя по городу днем, ночью, впитывая образы его урбанистическойкрасоты: прямые улицы, освещенные окна, “потаенное ощущение радости”. Во времяприема он чувствует воодушевление, экстаз и пытается понять, что тому причиной:
— Это Кларисса, — сказал он.
И тут он увидел ее.
вирджиниявулф миссис деллоуэй
Одинпроницательный критик разглядел в романе Вирджинии Вулф очарованность“метафизической хозяйкой”, женщиной, которая наделена даром не толькоустраивать приемы, но и очищать связи между домашними и связи между людьми вобществе от всего наносного, проявлять в них сокровенно улавливаемый смыслбытия, цельность, которая, как говорит нам интуиция, присуща реальности, — способность очищать, превращая это в центр своего существования.
Ещеодна особенность — пронизывающее роман острое ощущение того, как сильносовременность изменила мир. Вирджиния Вулф придавала большое значение светскойжизни, чтила “незыблемые” устои, была не чужда снобизма; но она относилась кэтому иначе, чем ее герои-мужчины, посвятившие жизнь политике и власти, занятыеподписанием международных договоров и управлением Индией. Вулф же во всех этих“установлениях” прозревала некое метафизическое сообщество. Это был, пользуясьее же словами, мир, увиденный с женской точки зрения, и для Вулф, как и дляКлариссы, он обладал определенным эстетическим единством, в нем была своякрасота. Но кроме того, это был еще и мир послевоенный: непрочный,неустоявшийся. Самолетик над городом напоминает в романе и о прошедшей войне, ио нынешних торгашах. Автомобиль “влиятельного человека” врывается вповествование, заявляя о себе “хлопком, похожим на выстрел из пистолета”. Этонапоминание толпе, голос власти. Вместе с ним в повествование входит СептимусСмит, с его ужасными видениями — они вырываются на поверхность подобно языкампламени, сжигающим повествование изнутри. Воспоминание о том, что мировая войнатоже началась с пистолетного выстрела, живет в романе, всплывая вновь и вновь,прежде всего в связи с Септимусом и преследующими его видениями мира как полябоя.
Введя в роман Септимуса, Вирджиния Вулф сумела рассказать сразу о двухчастично перекрывающихся и пересекающихся мирах, но не с помощью традиционнойповествовательной техники, а соткав паутину опосредованных связей. Ее тревожило,увидят ли критики, как именно переплетены темы в романе. А сплетаются они впотоке сознания героев — этот метод оказался особенно важен для современногоромана, и Вирджиния Вулф была одним из великих первопроходцев. Темыпереплетаются за счет описания жизни большого города, где случайные пересечениягероев выстроились в единый сложный узор. Наложение тем происходит еще ипотому, что в Септимусе воплощается сам дух “другого” Лондона, уничтоженноговойной и погрузившегося в небытие. Подобно многим героям послевоеннойлитературы, он принадлежит к “трагическому поколению”, с которым отчастисвязана уязвимость и нестабильность современной жизни, и роман Вулф — попыткаэту нестабильность понять. Септимус — не характерный для Вулф персонаж, хотя влитературе 20-х годов мы найдем великое множество похожих на него героев.Фрагментарность сознания Септимуса совсем иного рода, чем у Клариссы. Септимуспринадлежит миру грубой силы, насилия и поражения. Отличие этого мира от мираКлариссы проступает в финальных сценах романа: “Земля надвинулась вспышкой;ржавые прутья, разрывая, сминая тело, прошли насквозь. Он лежал, и в сознаниираздавалось: бух, бух, бух; потом — удушье тьмы. Так это предстало ей. Но —почему он это сделал? И Брэдшоу говорят об этом здесь, у нее на приеме!”
Каковже финал романа? Финала в общем-то нет [Шайтанов И.]. Есть лишь финальноесоединение всех мотивов, которые сошлись в гостиной у Клариссы Дэллоуэй. Романкончился вместе с приёмом и даже чуть раньше. Кроме обычной светской беседы иобмена политическими мнениями, здесь были ещё воспоминания, поскольку спустямного лет встретились люди, некогда бывавшие в загородном доме у Клариссы. Ещёприбыл сэр Уильям Брэдшоу, медицинское светило, сообщивший, что какой-тобедняга (его приводили и к сэру Уильяму) выбросился из окна (не названный здесьпо имени Септимус Уоррен-Смит). Последствия военной контузии. Это следовало быучесть в новом законопроекте…
АПитер Уолш всё ждал, когда хозяйка освободится, подойдёт к нему. Общаяприятельница тех давних лет напомнила, что он, Питер, всегда нравился Клариссебольше, чем Ричард Дэллоуэй. Питер уже собрался уходить, но вдруг почувствовалстрах, блаженство, смятение:
“ЭтоКларисса, — решил он про себя.
Ион увидел её”.
Последняяфраза романа, в котором события одного дня вместили память о прожитой и непрожитой жизни; в котором главное событие современности промелькнуло судьбойвторостепенного персонажа, впрочем, пробудив в сердце главной героини стользнакомый ей страх смерти.
Импрессионистическийроман, каким является «Миссис Дэллоуэй», занят сиюминутностью переживаний,ценит точность беглых впечатлений, не может отделаться от воспоминаний, но,погружённый в поток сознания, этот роман улавливает гул жизненного потока,который так стремительно сносит человека к неизбежному пределу бытия [ШайтановИ.]. Мысль о вечности острее позволяет пережить мгновенность жизненныхвпечатлений.
С выходом “Миссис Дэллоуэй” и последовавших за ней романов Вирджиния Вулфобрела репутацию едва ли не самого яркого модернистского прозаика в английскойлитературе [Брэдбери М.].
В романе Вулф В. «Миссис Деллоуэй» представлены характерные черты целойлитературной эпохи, но, тем не менее, она сумела сохранить свой неповторимыйголос, а это уже свойство великого писателя. Творчески развив, преобразовав,осмыслив, видоизменив художественные заветы Лоренса Стерна, Джейн Остен,Марселя Пруста, Джеймса Джойса, она дала писателям, шедшим за нею, целыйарсенал приемов, а главное — угол видения, без которых невозможно представитьизображение психологического и нравственного облика человека в зарубежной прозеXX столетия.
Ее романы — очень важная часть литературы модернизма, причем онисовершенно уникальны для своей эпохи. И они намного камернее, чем большинствосовременных романов, они построены по собственным эстетическим законам —законам цельности. В них есть своя магия, которой не так уж много в современнойсловесности (“Она знает, что их окружает волшебный сад?” — спрашивает стараямиссис Хилбери на приеме у Клариссы), в них есть поэзия прозаической речи,которая иным современным писателям казалась дискредитировавшей себя, хотя, какмы видим из ее рецензий, дневников, а также некоторых сатирических сцен “МиссисДэллоуэй”, она умела быть едкой и хлесткой: порой из чистого снобизма, но чаще— из верности неприкрашенной нравственной правде.
По мере того как новые и новые ее вещи, не опубликованные при жизни,выходят в свет, мы видим, как богат оттенками был ее голос, как всеобъемлюще иостро ее внимание к миру. Мы видим размах ее сил и ту великую роль, которую онасыграла в формировании духа современного искусства.
Использованная литература
1. Брэдбери М. Вирджиния Вулф (перевод Нестерова А.) // Иностранная литература, 2002. № 12. URL: magazines.russ.ru .
2. Гениева Е.Правда факта и правда видения.// Вулф В. Орландо.М.,2006.С. 5-29.
3. Зарубежнаялитература 20 века, под ред. Андреева Л.Г. М., 1996 г. С. 293-307.
4. Златина Е.Вирджиния Вулф и её роман “Миссис Дэллоуэй" // http:// www. virginiawoolf.ru.
5. Нилин А.Апелляция таланта к таланту.// ИЛ, 1989. № 6.
6. Шайтанов И. Междувикторианством и антиутопией. Английская литература первой трети ХХ века. // «Литература»,изд-во «Первое сентября». 2004. №43.
7. Яновская Г.«Миссис Дэллоуэй» В. Вулф: Проблема реального коммуникативногопространства.// Балт. филол. курьер.Калининград, 2000. № 1.