Принятия христианства на Руси

Контрольная работа

по дисциплине «Истории»

Вариант № 3 «Принятия христианства на Руси»

Санкт - Петербург

2007

Содержание

1.Предисловие- 3ст.

2.Русь до принятия христианства – 4 ст.

3.Экономическое развитие и материальная культура – 4 ст.

4.Развитие общественных отношений и становление государственности 6ст.

5.Состояние духовной культуры – 6 ст.

6.Как осуществлялось «крещение Руси» -8 ст.

7.«Путята крестил мечем, а Добрыня огнем» - 9 ст.

8.Процесс, растянувшийся на века - 12 ст.

9.Как прижилась новая вера – 13 ст.

10.Глубокая религиозность или внешнее благочестие? – 16 ст.

11.Последствия «крещения Руси» - 18 ст.

12.Образование русской православной церкви – 18 ст.

13.Заключение – 21 ст.

14.Используемая литература -22 ст.

Предисловие

В 1988 году русская православная церковь, функционирующая в социалистическом обществе наряду с другими религиозными объединениями, отметит собственное тысячелетие. Датой своего возникновения она считает время обращения в христианство жителей древнего Киева. Предполагают, что произошло это событие, получившее название «крещения Руси», в 988 году и совершилось оно по распоряжению великого князя киевского Владимира Святославича.

Словосочетание «крещения Руси», знакомое и привычное каждому, кто изучал историю нашего Отечества. Относится к числу не просто неудачных или неточных, а глубоко ошибочных, вводящих в заблуждение. Это выражение как бы предполагает наличие в прошлом одноразового события: быстрого и повсеместного приобщения к христианству всего народа, целой страны – Древней Руси. Между тем такого события отечественная история не знает. Был продолжительный, растянувшийся на несколько столетий процесс введения христианства в качестве государственной религии централизованной Киевской державы. Официальное начало этому процессу, постепенно подготавливавшемуся всем предшествующим развитием древнерусского общества, положил князь Владимир, крестивший в 988 году только жителей своей столицы, а в последующие годы – и население ряда других городов Киевской Руси.

Назвав приобщение к христианству одних лишь киевлян «крещением Руси», православные богословы и церковные историки допустили грубейшее нарушение элементарной логики, известное под названием подмены понятий. Один из начальных моментов длительного процесса христианизации Древней Руси они непозволительно отождествили со всем процессом, придали ему видимость одномоментного и вполне законченного события, а 988 год стали считать временем утверждения христианства в древнерусском обществе и отмечать как точно фиксированную дату «крещения Руси».

У богословов это словосочетание (со всей его двусмысленностью) заимствовала дворянско – буржуазная историография, сделав его общеупотребительным. Правда, сами историки обычно употребяли выражение «крещение Руси» в нескольких значениях. Они обозначали этим термином, по меньшей мере, три совершенно разных, хотя и взаимосвязанных явления:

Во – первых, конкретные события – обращение в христианство киевлян, осуществленное в 867 году князем Аскольдом (первое крещение Руси), а в 988 году князем Владимиром (второе крещение Руси).

Во – вторых, цепь однородных событий – акции князей Владимира и Ярослава по насаждению христианства в пределах централизованной Киевской Руси: крещение новгородцев, а также жителей других древнерусских городов, расположенных главным образом на водном пути от Киева к Новгороду.

В – третьих, процессы – утверждения христианства в качестве государственной религии древнерусской державы, а также приобщение к христианству населения княжеской Руси и царско-императорской России.

Однако различия между этим явлениями не фиксировались (особенно в популярах изданиях дореволюционных авторов), и поэтому в сознании основной массы населения старой России закрепилась ложная богословско-церковная интерпретация словосочетания «крещения Руси». Христианизация древнерусского общества воспринималась как имеющий конкретную дату (987 или 988) разовый акт, быстро и радикально изменивший все стороны жизни населения Киевского государства, создавший все из ничего и однозначно предопределивший все последующее развитие страны, обеспечив ей статус «святой Руси».

Русь до принятия христианства

Идеологи современного русского православия прибегают к различным способам искажения исторического прошлого нашей страны. Но чаще всего это делается посредством сознательного занижения уровня социально – экономического, общественно – политического и культурного развития, достигнутого нашими предками ко времени принятия христианства князем Владимиром и жителями древнего Киева.

В трудах современных церковных авторов дохристианская Русь изображается как нечто доисторическое примитивное, ущербное в экономическом, политическом и духовном отношениях. Так, например, по уверению протоиерея К. Константинова, дохристианское древнерусское общество – это «смрадный и жестокий мир», где у людей «косные и эгоистические умы» Другой богослов охарактеризовал дохристианские формы духовной жизни Древней Руси как «темное, озлобленное, мстительное язычество».

Грубо и беспардонно фальсифицируют состояние древнерусского общества до принятия христианства в качестве государственной религии клерикалы из русской эмигрантской религиозно – политической группировки. Они ни во что не ставят дохристианскую Русь: ее экономический, политический и духовный потенциал преподносится современному читателю как некое нулевое состояние, из которого древнерусское общество вышло якобы только благодаря христианизации. Мировую общественность пытаются, уверит, будто «Россия создана христианством, православием». Эмигрантсакя церковно-политическая печать относит православие к «основным элементам нашего отечественного бытия», а православную церковь объявляет «демиургом русской истории».

Способ опровержения богословских заблуждений и клерикальных фальсификаций прост и надежен: обращение к правде истории, апелляция к фактам, опора на научно – материалистический анализ исторических событий. Полемику с поборниками современного русского православия и разоблачения клерикалов – антисоветчиков целесообразно начать не с характеристики процесса христианизации Древней Руси и его последствий, а с рассмотрения того отрезка отечественной истории, который этому процессу предшествовал, - с краткого, научными данными подтвержденного анализа древнерусского общества, каким оно было до введения христианства киевском князем Владимиром. Только такой анализ может доказать полнейшую несостоятельность представлений о дохристианской Руси как обществе, якобы ущербном во всех отношениях, каковым бы оно – де и осталось, не обратись наши предки к христианству.

Экономическое развитие и материальная культура

В истории нашей страны вторая половина 1 тысячелетия н. э. была эпохой постепенного разложения первобытнообщинного строя и медленного зарождения в его недрах феодальных отношения. Так как в это время окончательно дозревали высшие формы родоплеменного общества в виде прочного организованных союзов племен и постепенно изживали себя основные ячейки родового строя - маленькие разрозненные и замкнутые родовые коллективы, хозяйственная необходимость которых была обусловлена примитивной техникой подсечного земледелия.

Поступательное развитие производительных сил проявилось, прежде всего, в успехах сельскохозяйственной деятельности восточных славян.

С давних времен успешно развивалось земледелие в лесостепной зоне Среднего Приднепровья, где еще в первой половине 1 тысячелетия н.э. славяне выращивали хлеб и для собственных нужд, и для продажи в станы античного мира.

На смену примитивной и трудоемкой подсечной, или огневой, системе освоения новых земель (выжигание лесных массивов под пашню) приходило пашенное земледелие – многократное и в пользование уже окультуренных земельных участков, обработка их с помощью сначала сохи, а затем деревянного плуга , в который впрягались волы или кони. Применялись двупольная и трехпольная системы севооборота, что повышало урожайность и степень ее гарантированности. Возделывали многие злаковые культуры (мягкую и твердую пшеницу, рожь, просо, ячмень), сеяли бобовые, культивировали волокнистые (коноплю, лен), выращивали репу, капусту и т.п. Успехи земледелия подготавливали почву и для увеличения прибавочного продукта, и для более полного разделения труд, а значит – и для дальнейшего развития общественных отношений и форм духовной жизни.

По мере развития производительных сил углублялось разделение труда, возникали и множились ремесла, что влекло за собой дальнейшее расширение обмена внутри племени и между племенами.

Хотя и медленно, но все же совершенствовались сельскохозяйственные орудия: соха, сменивший ее плуг с железным лемехом и ножом для вспарывания дерна, серп, коса и т.п.

Быстро прогрессировала технология добывания металла и изготовления сеталлических изделий. Ремеслам 10 века были известны несколько способов получения высококачественной стали, она шла на оружие и инструмент. Кузнецы имели в своем распоряжении большой набор орудий труда, назначение и форма которых сохранились вплоть до настоящего времени. Это давало им возможность изготовлять кузнечные изделия – в том числе и такие, слава о которых выходила далеко за пределы Древней Руси. Например, высоко ценились на Руси и в Европе замки, изготавливаемые русскими кузнецами.

Мощной отраслью ремесленного производства на Руси было изготовление оружия и военного снаряжения: мечей, боевых топоров.

Важное место в ремесленном производстве Древней Руси занимало гончарное дело.

Основным строительным и поделочным материалом на Руси было дерево, поэтому ремесло плотников очень высоко ценилось в древнерусском обществе, и притом вполне заслуженно.

Каменное строительство только начинало развиваться в рассматриваемое время. Но начало это было обнадеживающим, создававшим предпосылки для сооружения русскими мастерами в последующие века подлинных шедевров из камня.

Оценивая технический уровень производства ювелирных изделий в Древней Руси, «По технике исполнения изделия городских мастеров, особенно тех, которые обслуживали самых знатных заказчиков в княжеских дворцах, не уступали образцам самого передового мирового искусства того времени – искусства Византии и Ближнего Востока. Чеканщики могли изготовить превосходные рельефы на серебре, литейщики отливали сложные хитроумные изделия. Мастера золотых и серебряных дел в поисках наилучшей игры света оттеняли серебро чернью и позолотой. А иногда покрывали гладкую серебряную поверхность колта.

Древнерусские города были очагами ремесленного производства, центрами интенсивного товарного обмена, развивающейся торговли – не только внутренней, но и внешней. Древняя Русь обменивалась товарами со многими соседними странами. По ее территории проходил древний торговый путь «из варяг в =греки». Как видно из договоров, заключенных киевскими князьями Олегом и Игорем в первой половине 10 века с Византией, древнерусские воины – купцы издавна вели оживленную торговлю в обширных пределах Византийской империи и пользовались там определенными льготами, а византийские – беспрепятственно торговали на Руси. Русские торговые пути пролегали во все окрестные страны: вели они в Западную Европу, в страны арабского мира. Вывозились главным образом шкуры, меха, мед, воск, а позднее – и ремесленные изделия. Ввозились разнообразные ткани, украшения, оружие и т. П.

Развитие внутренней и внешней торговли повлекло за собой возникновение и совершенствование денежного обращения. Первоначально функции денег выполняли скот, меха. Затем им на смену пришло монометаллическое денежное обращение – в ходу были золотые и серебряные монеты, а также серебряные слитки.

Одним из стимулов такого развития явились разнообразные потребности, порожденные христианизацией Древней Руси: необходимость в храмах (сначала деревянных, а затем каменных), монастырских постройках, богослужебных одеждах, культовых принадлежностях, иконах, церковных книгах и т.п. Хотя начальные образцы всего этого были завезены в нашу страну из Византии, откуда прибыли и первые архитекторы, мастера каменной кладки и книжного дела, живописцы и пр. однако основной объем работ по сооружению и украшению храмов выполнялся русскими умельцами, опиравшимися на опыт многих поколений ремесленников дохристианской Руси.

Развитие общественных отношений и становление государственности

Для совместной защиты своих хозяйственных интересов территориально близкие семьи объединялись в соседские общины, состав которых становился имущественно (а стало быть, и социально) неоднородным. Состоятельные семьи концентрировали в своих руках всевозраставшее богатство, подчиняли себе разорившихся общинников, превращая их в экономически зависимых людей – холопов. Создавалась ячейка феодального общества – боярский двор, усадьба, объединявшая вокруг себя соседские общины, совокупность которых составляла вотчину.

Хозяйственное развитие вело к усилению разделения труда и расширению межобщинного обмена, что укрепляло связи и внутри вотчин и между ними. Возникали более крупные объединения – племена, где к власти приходила уже сформировавшаяся знать, выдвигавшая из своей среды племенных вождей – князей отдельных «земель». Иностранные авторы, описывавшие жизнь восточных славян 6 века, называли этих князей «риксами» и «!царями» и отмечали их многочисленность.

Состояние духовной культуры

«В церкви, - уверяет своих читателей официальный орган московской патриархии, - родилась русская национальная культура».

В этой связи и крещение киевлян рассматривается современными церковными авторами как начало культурного прогресса древнерусского общества, - прогресса ,сводящегося к простому усвоению византийских эталонов культуры нашими предками, якобы не имевшими за душой ничего, кроме природной гениальности, понимаемой как способность к быстрому и глубокому усвоению готовых культурных форм.

Такая интерпретация культурного прогресса, сводящая все к усвоению византийского наследия и не допускающая наличия у этого прогресса собственных древнерусских истоков, глубоко ошибочна и в общим – то оскорбительна для славянских народов нашей страны, изображаемых жалкими эпигонами. Между тем усвоение и творческое переосмысление элементов византийской культуры попавших на Русь в ходе христианизации древнерусского общества (христианство в данном случае выполняло чисто коммуникативною функцию – выступало в роли простого передатчика этих элементов), стали возможными только потому, что в дохристианской Руси не было какого- то культурного вакуума, как утверждают современные церковные авторы, а существовал достаточно высокий уровень развития духовной культуры.

Экономическое и политическое развитие Древней Руси дохристианской поры, отличавшееся динамизмом и многокачественностью, породило множественность форм и проявлений духовной культуры, достаточно высокой для своего времени. К сожалению, очень многое из культурного достояния древнерусского общества безвозвратно утрачено: в том повинны и безжалостное время, и всесокрушающие стихийные бедствия (прежде всего пожары), и многочисленные вражеские нашествия, перемежавшиеся княжескими междоусобицами, и пренебрежительное отношение господствующих классов к народному культурному наследию. Есть доля вины и на русской православной церкви: по ее повелению истреблялись как «продления языческого суеверия» или предавались забвению многие произведения культуры дохристианского времени.

Но и то сравнительно немногое, что удалось сохранить и научно осмыслить, убедительно свидетельствует о большом культурном потенциале Древней Руси дохристианской поры, о наличии у наших далеких предков самых различных форм и проявлений духовной культуры, об их способности понимать и ценить прекрасное в жизни и в искусстве.

Во всех книгах по истории культуры Древней Руси непременно упоминаются и восторженно описываются турьи рога из Черной Могилы в Чернигове. датируемые 10 веком. Их серебряная оправа, на которой вычеканен, по предположению Рыбакова, сюжет черниговской былины об Иване Годиновиче, действительно относится к числу шедевров древнерусского искусства, свидетельствующих о наличии у наших предков большой эстетической культуры.

Ученые предполагают, что в Древней Руси дохристианской поры имелось живописное искусство. Оснований для таких предположений вполне достаточно. Если бы древнерусское общество не располагало живописными традициями, то не привилось бы так быстро и не достигло бы таких высот искусство фрески, мозаики и иконописи, стимулированное введением христианства.

Подлинным духовным богатством Древней Руси было устное народное творчество во всем многообразии его проявлений: песни на бытовые, обрядовые и исторические темы, пословицы и поговорки, сказания и былины.

Уже в глубокой древности имелись на Руси гусляры – сказители, чья слава нашла свое воплощение в образе легендарного Бояна, воспетого автором «Слова о полку Игореве». Ими создавались и непосредственно исполнялись песни на героические темы, воспевшие народных богатырей, защитников родной земли. Песни о походах через степи на Балканы… что могло отражать события 6 века когда значительные массы славян победоносно воевали с Византией, и знал также еще более ранние песни – плачи о трагической судьбе славянского князя 4в .Буса, плененного в битве с готами и мучительно убитого ими.

Какая – то часть песен такого рода вошла в фольклорные произведения более позднего времени, но многие были впоследствии забыты, безвозвратно утрачены.

В жизни наших предков большую роль играли песни: свадебные, похоронные и т.п. Песнями сопровождались многие обряды и праздники; их пели на пирах и тризнах. И хотя до нас не дошли мелодии того времени, но исследователи обоснованно полагают, что последующие успехи в развитии песенного творчества и инструментальной музыки были бы невозможны без наличия у этого вида искусства древних традиций. Поэтому их вывод достаточно категоричен: «Древнерусское народное песенное и музыкальное творчество не было примитивным».

Следовательно, не бедна была Древняя Русь, еще не принявшая христианства, дописьменной культурой. Поэтому даже те в общем- то довольно ограниченные сведения о ней, которые дошли до нашего времени, убедительно опровергают богословские представления о древнерусском обществе, не побывавшем в горниле христианизации, как о торжестве бескультурья.

Как осуществлялось «крещение Руси»

Одна из особенностей религиозного сознания – ориентация на принцип провиденциализма, усматривающий во всех природных и социальных явлениях действие промысла божия (провидения). Следуя этому принципу, верующий лишь то историческое событие рассматривает как эпохальное и имеющее непреходящее значение, которое воспринимается им как предопределенное свыше и реализуемое при содействии сверхъестественных сил.

Отсюда стремление религиозного человека доказать себе и другим промыслительность такого важного для него явления, как возникновение и утверждение исповедуемой им религии.

Вот почему и христианизация Древней Руси, давшая жизнь русскому православию, преподносится идеологами данной конфессии как проявление «провидения господня», якобы приведшее к распространению среди славянских народов нашей страны «богоустаносленной веры» с ее универсальностью (пригодностью для всех социальных групп, сословий и классов) и абсолютностью (приемлемостью для всех социальных эпох). Поэтому редко какая богословская работа, затрагивающая проблему «крещения Руси», не начинается с обоснования «промыслительности» данного процесса.

Поскольку в прошлом религиозное восприятие мира было присуще большинству людей, к которым апеллировала церковь, провиденциалистская интерпретация предпосылок и обстоятельств «крещения Руси» казалась поборникам русского православия вполне достаточной, чтобы внушить этим людям благоговейное отношение, как к данному явлению, так и к его последствиям. Поэтому социально – политические аспекты процесса христианизации Древней Руси либо вообще не рассматривались дореволюционными богословами и церковными проповедниками, либо затрагивались попутно и сводились в конечном счете все к тому же «божию промышлению о мире».

Синтез богословской и социальной аргументации используется идеологима современного русского православия для того, что бы навязать советским людям – не только верующим, но и атеистам – следующие положения религиозно – апологетического характера, принципиально важные для церкви:

Истоки христианизации древнерусского общества восходят к апостольским временам (1 век н.э.),а поэтому «крещение Руси» должно рассматривать как конечные результат деятельности одного из непосредственных учеников Иисуса Христа, предпринятой ради утверждения на русское земле «истинной веры».

В новой религии, принесенной в нашу страну из Византии, были в равной степени заинтересованы как верхи, так и низы Киевской Руси, поэтому она была принята при всеобщей поддержке и повсеместном ликовании. Процесс крещения жителей городов и сел Древнерусской державы прошел гладко и безболезненно, не встретив сопротивления и не вызвав необходимости в принуждении;

Новая вера оказалась настолько созвучной духовным запросма наших предков, что христианизация Древней Руси заняла всего лишь несколько десятилетий.

«Путята крестил мечем, а Добрыня огнем»

О начальной фазе «крещения Руси» сохранилось очень мало сведений. Скупы на информацию летописи и другие древнерусские литературные памятники; к тому же содержащиеся в них данные противоречивы. Грух упоминают об этом событии византийские, арабские и армянские источники.

«Повесть временных лет» утверждает, что сам Владимир крестился в захваченной им Корсуни. А в труде монах Иакова «Память и похвала Владимиру» говорится, что город Корсунь был взят Владимиром на третий год после крещения. На этом основании многие исследователи и некоторые церковные историки считали Корсунскую версию начала христианизации Древней Руси недостоверной. Однако и сторонники и противники этой версии сходятся на том, что реальным началом «крещения Руси» следует считать не корсунское событие, то есть крещение самого князя, а обращение в новую веру киевлян. Предпринятое Владимиром уже после взятия Корсуни и возвращения этого города византийцам.

Не содержат древнерусские источники и скольконибудь детализированного описания самого процесса принятия христианства киевлянами. «Повесть временных лет» сообщает об этом моменте «крещения Руси» предельно кратко: отдав Корсунь византийцам, Владимир «вернулся в Киев. И когда пришел, повелел опрокинуть идолы, - одних изрубить, а других сжечь. Перуна же приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы по Боричеву извозу к Ручью, и приставил двенадцать мужей колотить его жезлами… Вчера еще был чтим людьми, а сегодня поругаем. Когда влекли Перуна по Ручью к Днепру, оплакивали его неверные, так как не приняли еще они святого крещения. П, притащив, кинули его в Днепр… затем послал Владимир по всему городу со словами: «Если не придет, кто завтра на реку – будь то богатый или бедный, или нищий, или раб - да будет мне враг». Услышав это, с радостью пошли люди, ликуя и говоря: «Если бы не было это хорошим, не приняли бы это князь наш и бояре». На следующий день вышел Владимир с попами царицыными и корсунскими на Днепр, и сошлось там людей без числа. Вошли в воду и стояли там одни до шеи, другие по грудь, молодые же у берега по грудь, некоторые держали младенцев, а уже взрослые бродили, попы же совершали молитвы, стоя на месте. И была видна радость на небе и на земле по поводу стольких спасаемых душ»

«Новая религия сразу же была воспринята», крещение проводили , «применяя меры терпеливого убеждения», - вот типичные высказывания на эту тему, которые можно встретить на страницах официальных изданий Московской патриархии.

Между тем стоит лишь повнимательнее вчитаться в приведенные выше древнерусские тексты, и картина начала «крещения Руси» окажется совсем не такой идиллической, какой изображают ее на страницах современных изданий русской православной церкви. Как ни идеализировали авторы этих текстов процесс обращения в новую веру киевлян, они все же вынуждены были признать, что крещение жителей Киева не обошлось без угроз и принуждения со стороны княжеской власть. Не желавших креститься прямо заявляли, что и будут рассматривать как противников князя (если не придет, кто завтра на реку… да будет мне враг), а поэтому какая – то часть киевлян оказалась в водах днепровскиких отнюдь не по доброй воле – «не любовию, на страхом».

Архиепископ Макарий писал: «не все, принявшие тогда у нас святую веру, приняли ее по любви, некоторые только по страху к повелевшему; не все крестились охотно, некоторые – неохотно». «Нежелавших креститься, признавал Голубинский, - было весьма много как в Киеве, так и вообще по всей Руси»

Как уже отмечалось, потребность в новой религии первоначально ощущали лишь социальные верхи Киевской Руси. Владимиру и его ближайшем окружению она была нужна для укрепления великокняжеской власти. Формировавшееся сословие феодалов искало в ней оправдание своего привилегированного положения в древнерусском обществе и идеологическую узду для челяди и смердов. Купцам христианизация Руси сулила расширение и укрепление торговых связей с христианскими странами. Все они получали возможность с помощью новой веры насаждать в массах дух покорности, примирять угнетенных с тяготами подневольной жизни и тем самым удерживать народные массы от активных форм социального протеста. Ради таких перспектив можно было изменить многовековой традиции, порвать с языческим прошлым, отказаться от привычных форм духовной жизни.

В ином положении находились социальные низы древнего Киева. Ни смерды – крестьяне, ни ремесленники, ни бесправные холопы- рабы не получали от водимого христианства, давно переставшего быть религией обездоленных, ничего такого, что отвечало бы их социальным потребностям. Не адапритрования к условиям жизни приднепровских славян и потому не находившая отклика в их душах , государственная идеология Византийской империи воспринималась народными массами Киевской Руси как что – то глубоко чуждое им, принудительно навязываемое ради прихоти власть имущих. Поэтому они принимали новую религию неохотно, по принуждению, уступая не столько уговорам, сколько угрозам. Были среди киевлян и такие, кто протестовал против крещения простейшим и доступным им способом – убегал из Киева, надеясь в степной и лесной глуши сохранить прежнюю веру, близкую им, привычную и понятную.

Судя по летописным свидетельствам и житийным материалам, редко где насаждение христианства обходилось без насилия и принуждения с одной стороны и сопротивления – с другой. Вот лишь несколько фактов.

Вторым по величине и значению городом Киевской Руси в период княжения Владимира Святославовича был Новгород. Поэтому вслед за киевлянами предстояло креститься и новгородцам. Для этой цели в Новгород в 991 году был направлен епископ Иоаким Корсунянин, которого сопровождал новгородский воевода Добрыня – тот самый, который за 10 лет до этого устанавливал кумира над Волховом по повелению киевского князя. В помощи им была придана киевская дружина во главе с тысяцким князя Владимира Путятой.

Узнав о цели прибытия Добрыни с епископом, новгородцы порешили на вече не пускать в город этих миссионеров и не принимать новой религии. Понимая, что киевские дружинники прибыли с Добрыней не на прогулку, жители Новгорода взялись за оружие. Их действия направлял тысяцкий Угоняй и языческий жрец Богомил Соловей. Центром сопротивления стала Софийская сторона. Чтобы крестители не перебрались на нее с Торговой стороны, где они принудительно привели к новой вере несколько сот новгородцев, был разметан мост через Волхов. Путята с помощью военной хитрости проник со своим отрядом в центр Софийской стороны и захватил самого Угоняя и его соратников. Но восставшие новгородцы продолжали сопротивляться. Лишь после того, как тайком переправившийся через реку отряд Добрыни поджег дома участников восстания, сопротивление противников христианизации Новгородской земли было подавлено.

Конечно, восставшие новгородцы руководствовались в своих действиях не только религиозными мотивами, но и политическими соображениями – нежеланием попасть в полную зависимость от киевского князя. Именно последним обстоятельством объясняется участие в восстании многих представителей новгородской знати. И, тем не менее, неприятие новой веры было налицо, причем наиболее резко и открыть демонстрировал это непринятие простой новгородский люд, которому насаждавшееся христианство не несло ничего хорошего.

Когда по приказу Добрыни языческие идолы были повержены (деревянные предали огню, а каменные утопили в Волхове) и началась процедура принятия христианской веры, желающих креститься оказалось не так уж много. Воинам княжеской дружины пришлось перейти от уговоров к прямому принуждению и силой загонять упорствовавших новгородцев в реку.

Вся эта процедура принудительного обращения Новгорода в христианство дала новгородцам основание заявить, что их «Путата крестил мечом, а Добрыня огнем».

Немало драматических ситуаций, свидетельствовавших о неприятии христианства значительной частью горожан и селян Древней Руси и о насильственном обращении ослушников в новую веру, складывалось и в других местах.

В частности, с большим трудом удалось христианским миссионерам приобщить к новой вере жителей древнего Ростова. Первые два епископа Федор и Илларион (11в.) ничего не могли поделать с ростовчанами – язычниками и сами отказались от своего пребывания в этом городе: «избегоша, не терпящее неверия и многая досаждения от людей». Против третьего епископа Леонтия город взбунтовался: над «владыкой» нависла реальная угроза не только изгнания, но и насильственной смерти. Лишь четвертые епископ Исайя смог добиться некоторого успеха, да и то не в самом Ростове, а в Ростовской земле. Но и ему не удалось заставить всех ростовчан отказаться от язычества и окончательно перейти в христианство.

Такие же трудности возникли при христианизации населения древнего Мурома: не смогли приобщить Муромцев к новой вере ни сын киевского князя Владимира Глеб, ни его преемник.

Иногда местное население устраивало самосуд на некоторыми миссионерами, проявлявшими излишнюю ревность при насаждении христианства. Именно так поступили, например, вятичи, убившие монаха – миссионера Кукшу, который в середине 12 века прибыл на Вятскую землю из Киево – Печерского монастыря.

Об обстоятельствах приобщения к христианству жителей других городов и местностей Древней Руси сведений не сохранилось. Но вряд ли там крещение проходило иначе, чем в упомянутых выше городах.

Все это, вместе взятое, дало основание историкам (в том числе и церковным) говорить о том, что введение христианства на Руси при князе Владимире и его преемниках не было мирным и спокойным процессом, что новую веру насаждали с применением насилия, вызывавшего противодействие различных групп местного населения и прежде всего простого люда. Русь, писал Голубинский, «крещена была не только проповедью, ни и принуждением»

Процесс, растянувшийся на века

В современных богословских статьях и церковных проповедях искажается не только характер крещения населения Киевской Руси, ни темпы этого процесса, сроки его протекания.

Лишь очень немногие из нынешних поборников русского православия признают (да и то, как бы мимоходом, не акцентируя внимания на данном вопросе), что «распространение христианства на Руси было длительным процессом». Обычно же на страницах официальных изданий Московской патриархии утверждается без какой бы то ни было аргументации , будто «крещение Руси» прошло не только гладко, мирно, бесконфликтно, но и быстро, прямо –таки стремительно – в считанные годы и десятилетия. «Конец 10 века и первая половина 11 века, -писал Н. Волнянский, - период триумфального шествии христианства по Русской земле вплоть до ее глубин и ладожско – ростово- суздальских дебрей».

Медленно приживалось христианство в границах Киевской Руси. А за ее пределы новая религия мигрировала еще медленнее и приживалась там весьма болезненно. И этот факт, в общем – то признавался большинством дореволюционных историков церкви, тогда как современные православные богословы и церковные проповедники начисто отрицают его.

Вот основные хронологические рамки процесса христианизации народов нашей страны. Начало, которому положило крещение жителей древнего Киева при князе Владимире.

Лишь в 12 веке

Началось обращение в христианство славянского племени вятичей – тех самых, которые умертвили миссионера Кукшу и его ученика Никона. Все сведения о вятичах, писал Е. Е. Голубинский, заставляют предполагать, что христианство «распространялось между ними весьма медленно и окончательно водворилось весьма нескоро».

Примерно в то же время и с теми же трудностями христианская вера стала проникать в Вологодскую землю, на берега Северной Двины и Камы.

Только со второй половины 13 века началась христианизация чуди заволжской, а в 13-14 веках подверглись крещению карелы и прочее население Олонецкого края.

К середине 14 века относится начало деятельности христианских миссионеров среди лопарей (саами), проживавших по берегам Онежского озера.

Еще позднее стали приобщаться к христианству коренные жители Пермской земли – зыряне. Их обращал в новую веру Стефан Пермский, начавший свою миссионерскую деятельность в 1375 году. И хотя он приложил немалые усилия для отвращения зырян от язычества – перевел на зырянский язык церковные книги, открыл при церквах училища, где готовились кадры священно – и церковнослужителей из местного населения и т.п. – все же своей цели миссионеру не удалось добиться. Многие зыряне не приняли христианства и враждебно относились к миссионерам: преемники Стефана Герасим и Питирим были убиты.

Язычество и в 15 веке продолжало удерживать свои позиции на Пермской земле. Достаточно сказать, что в 1481 году митрополит Симон требовал от пермского князя Михаила, чтобы «продолжавшееся почитание идолов было прекращено и никаких треб и тризн, языческих не совершалось».

Что говорить о далекой Перми, если и в менее отдаленных местностях христианство никак не могло укорениться на протяжении столетий. Как видно из церковных источников, в городе Мценске «мнози остались неверующе в Христа» вплоть до середины 15 века.

Только в 15 веке были крещены многие лопари, кочевавшие по побережью Ледовитого океана.

С 16 века начали обращать в христианство народы Поволжья: Казанского края. Бывшего Астраханского ханства и др. О том, как крестили татар бывшего Казанского царства, бесхитростно рассказал в своем курсе истории церкви русской профессор – протоиерей А.В. Горский, а «Журнал Московской патриархии» этот рассказа перепечатал: после мятежнических волнений, усмирению которых содействовали сами новообращенные, наступило время, более благоприятное для распространения христианства. Некрещеным татарам воспрещено было оставаться в Казани – городе, посвященном имени бога христианского, им отведена была особая слобода, и они не имели здесь мечетей».

В 18 веке проводилось крещение калмыков, народностей Сибири и Камчатки, и продолжался этот процесс до начала 20 века.

Мы убедились, что быстрым такое «водворение» не было. Никак нельзя назвать его и мирным. Как и крестители эпохи Владимира Святославича, миссионеры последующих веков больше уповали на принуждение, чем на убеждение. Куда ни приходили поборники православия на Руси, они действовали по одному и тому же шаблону: вырубали священные деревья и рощи, оскверняли местные святилища, уничтожали языческие культовые объекты, глумились над местными верованиями – и все это во славу христианского бога и его святых. А затем заставляли местное население принимать новую веру, обращая в христианство кого силой, кого посулами, кого обманом.

Процесс номинального насаждения новой веры занял не десятилетия, как говорят и пишут идеологи русской православной церкви, а многие столетия, и в ряде регионов страны затянулся до начала 20века.

Как прижилась новая вера

Считая православие единственной подлинной модификацией христианства, содержащей «чистую и неповрежденную истину Христову», его идеологи всячески подчеркивают отсутствие в этой конфессии каких бы то ни было посторонних примесей и инородных включений. Именно такая «чистота», «неповрежденность», «однородность» рассматриваются ими как одно из важнейших доказательсв «богооткровенности» православия, его принципиального отличия от других религиозных систем – прежде всего более ранних, презрительно именуемых церковью «поганством» или «язычеством». Самих себя приверженцы православия объявляют монополистами «истинной веры», которая якобы воспринята в рафинированном виде и усвоена ими настолько глубоко и основательно, что в их сознании выработался иммунитет против внешних религиозных влияний, в том числе и языческих.

Вывод о принципиальном отличии православия от язычества и об отсутствии в православном вероучении и обрядности элементов языческого наследия очень важен для богословско – церковных кругов Московской патриархии. Он ниже им для того, чтобы обосновать «божественную сущность» своей конфессии, повысить мистическую значимость самого процесса христианизации Руси, который характеризуется церковной печатью как переход наших предков от заблуждения к истине, как замена «естественной» религии «богооткровенной».

Протоиерей И.Сорокин, сумевший в одном абзаце своей проповеди «В день памяти всех святых, в земле Российской просиявших» высказать два взаимоисключающих суждения. Сначала он заявил, что вскоре после крещения киевлян «вся Русь стала православной», а затем добавил нечто прямое противоположное. Оказывается, «многие русские люди» продолжали верить в языческих древнеславянских богов, тайно ходили к колдунам, знахарям и волшебникам, обращались к «служителям идолов». «Долгое время» под покровом ночи в дремучих лесах и в домах совершались языческие обряды в честь домовых, леших и русалок. И все это было охарактеризовано автором проповеди как «двоеверие».

Данные отечественной истории (в том числе и приводившиеся в дореволюционной церковной печати сведения о результатах миссионерской деятельности православного духовенства и монашества) свидетельствуют о том ,что не было быстрого и глубокого усвоения народными массами нашей страны нововведенного христианства. Не получилось и полное преодоление христианством славянских дохристианских верований, обрядов, традиций. Зато имело месть длительное, многовековое сосуществование византийского христианства со славянским язычеством: вначале в качестве параллельно функционировавших самостоятельных вероисповедных систем, а затем - вплоть до настоящего времени – в виде двух компонентов единого христианского религиозно – церковного комплекса, именуемого русским православием.

Как было отмечено ранее, во многих регионах нашей страны формальная христианизация местного населения началась значительно позднее начальной фазы «крещения Руси» и тянулась вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции. Это значит, что на протяжении многих столетий язычество монолитной глыбой продолжало существовать как самостоятельное социальное явление, с которым православие не могло совладать. Лишь к начали 20 века почти все народности нашей страны, придерживавшиеся дохристианских верований, были обращены – по крайней мере номинально - в русское православие.

По свидетельству летописи, были такие язычники – оппозиционеры в среде киевлян, которых обращал в христианство сам князь Владимир; именно они игнорировали категорический приказ великого князя и предпочли попасть в число его врагов, но не принимать новой веры.

Несколько веков существовали языческая оппозиция в Новгородской земле, о чем свидетельствует не только поддержка большинством новгородцев в 1071 году волхва, но и другие события такого же рода, отмеченные историками Великого Новгорода. Очень долго сохранялось влияние язычества в Пскове, а также в других древнерусских землях, подвергнувшихся христианизации в разное время.

О том, как медленно усваивалось христианство в Древней Руси, свидетельствует следующий факт, установленный академиком Б.А. Рыбаковым: «В материалах раскопок русских сельских кладбищ 10-13 веков почти нет предметов, связанных с христианством. Деревня была еще языческой. Единственная уступка церкви состояла в том, что прекратилось сожжение мертвых и их стали предавать земле».

В Стоглаве приведены многочисленные примеры совершения в христианские праздники чисто языческих обрядовых действий. Вот лишь некоторые из них:

«В великий четверток рано утром палят солому и кличут мертвых…

В Троицкую субботу по селам и по погостам сходятся мужи и жены на жальниках (кладбищах) и плачут на гробах с громким воплем, а когда начнут играть скоморохи, гудники и перегудники, то, перестав плакать. Начинают скакать и плясать, и бить в ладони, и петь сатанинские песни на тех же кладбищах…

В пасхальную неделю совершают радуницы (происходили на могилах и соединялись сначала с плачем по умершим, а потом с пиршеством при бубнах, песнях, плясках) и всякое на них беснование…

В ночь под праздник рождества св. Иоанна Предтечи и на самый праздник во весь день и ночь равно и в на вечерие Рождества Христова и Богоявления, в городах и селах мужи и жены, отроки и девицы собираются вместе и со всякими скоморошествами, с гуслями и сатанинскими песнями, с плясками и скаканьем ходят по улицам и по водам, предаются различным играм и пьянству… а под конец ночи спешат к реке с великим криком, как бесные, и умываются водою, и когда начнут звонить к заутрени, отходят в домы свои и падают, как мертвые, от великого клокотания.

«Двоеверие», сначала явное. Затем скрытое, впоследствии было преодолено русским православием, но преодоление это оказалось в значительной степени формальным, и достигла его церковь ценой компромисса, посредством приспособленчества. Византийское христианство не устранило славянское язычество из сознания и повседневного обихода народов нашей страны, а ассимилировало его, включив языческие верования и обряды в своей вероисповедно – культовый комплекс.

Главным объектом поклонения приверженцев православия на Руси стал не Иисус Христос и не христианская троица в целом (бог – отец, бог –сын и бог – дух святой), а земная мать «богочеловека» - дева Мария, которую чтут как «матерь божию», «богородицу». В сознании членов русской православной церкви она заняла – и продолжает занимать поныне – центральное место, не предусмотренное ни догматикой, ни нормами церковной жизни. Этот евангельский персонаж, которому христианским вероучением отведена далеко на центральная роль, принял на себя все то, что ранььше предназначалось Рожаницам и Мокоши. Христианская богородица стала восприниматься с чисто языческих позиций: как женское аграрное божество являющееся стимулятором непрерывного возрождения природы, источником плодородия земли, гарантом урожая – словом, создателем основ для нормальной жизни земледельца. Поэтому воприеки христианской догматике. Которая характеризует богородицу прежде всего как «матерь божию», «приснодеву», «пречистую», «всенепорочную» и т.п., православные верующие выдвинули на первый план функции покровительницы, заступницы, помощницы в делах первоочередной важности: ее называют не только «утешительницей», «целительницей» , «спасительницей».

Центральное место культа богородицы в оязыченном русском православии подтверждается также тем, что ей посвящено больше икон, чем троице, Христу и всем остальным христианским персонажам, вместе взятым.

Наряду с Христом и богородицей языческую окраску получили в русском православии и другие «силы небесные»: как положительные (ангелы, архангелы, херувимы и пр.) так и отрицательные (сатана, бесы и т.п.).К ангелам были причислены духи – покровители локального характера, вроде домового, а к бесам отнесена вся та мелкая нечисть, олицетворяющая неудачи и беды, которой фантазия славянина – язычника населила окружавший его мир.

Епископ города Миры Ликийские Николай, реальность которого не доказана, что не мешает церкви чтить его как Николая Чудотворца или Николая Угодника, превратился в Николу – покровителя земледелия и урожая, а также властелина водной стихии – спасителя рыбаков и моряков (Никола Морской). Популярностью своей он соперничал на Руси со Спасом и богородице.

Наши предки в случае заболевания обращались за помощью к своим божествам и духам. Став христианами, они искали такого же исцеления у христианских святых. Считалось, например, что Иоанн Креститель помогает от головной боли, мученик Лонгин – сотник (1в) – от глазных болезней, священомученик Антипа (1в)- от зубной боли, великомученик Артемий (4в)- от оспы, святитель Иулиан (1в) – от детских болезней. Преподобный Марон (4в) – от лихорадки и т.п.

Ассимилированию русским православием славянского язычества способствовало также почитание икон. Которое в принципе ничем не отличается от поклонения древнеславянским кумирам и идолам.

Формальн, согласно христианской догматике, сила иконы – в сверхъестественности изображенного на ней объекта (троицы, Христа, богородицы, святых), и помогает молящемуся перед иконой не сама икона, а отраженный на ней «первообраз». Фактически же с самого начала христианизации Руси приверженцы православия стали поклоняться иконе как самостоятельному объекту почитания (отсюда простонародное название иконы «богом») и именно от нее ждать помощи, содействия, заступничества. Принявшим новую веру иконы заменили их прежних языческих идолов; и относились к иконам, в общем – то по язычески, как фетишам: их помещали не только в храмах и домах, но и на улице, на площади, на развилке дорог, во дворе, их старались, умилостивит, как и древнеславянского истукана.

Первая икона была привезена в Киев из Византии. Находилась в Вышгороде, в одном из женских монастырей, откуда ее забрал князь Андрей Боголюбский (сын Юрия Долгорукого) и перенес во Владимир. Икона была главной святыней Владимиро –суздальского княжества, сопровождавшей князя во всех его походах и «обеспечивавшей» ему поддержку богородицы. Позднее икона была перенесена в Москву, где также почиталась как «чудотворная»: ей приписывалось спасение Москвы от Тамерлана.

Явно языческим элементом в православном церковно – праздничном ритуале является масленица – неделя, предшествующая предпасхальному великому посту. По своему происхождению и сущности это совокупность сельскохозяйственных и семейно – бытовых обрядов магического характера, отражавших радость расставания с уходящей зимой и психологическую подготовку древних славян к приближающейся весне. Основные компонены этого праздника (блины, катанье, на лошадях, ряженье, поминовение покойников, сожжение чучела «масленицы» и т.п.) не имеют никакого отношения к христианской символике. Кстати, именно аграрно –бытовые истоки масленицы позволили нашему обществу держания, искусственно вложенного в нее язычеством и христианством, и превратить ее в чисто светский праздник проводов зимы.

Много языческих включений в православной пасхе, которая воспринималась новокрещенными не столько как день воскресения Иисуса Христа. А как праздник, воскресающий природы, во время которого старались магическими средствами обеспечить оптимальное развитие природных процессов, создающих материальную основу благополучия земледельца. Отсюда пасхальный культ хлеба – кулича и яйца – и символов жизни.

Глубокая религиозность или внешнее благочестие?

Византийское духовенство, насаждавшее православие на Руси, и не ориентировало новообращенных христиан – славян на сознательное восприятие данной религии и усвоение ее догматических основ – от неофитов требовали слепой и бездумной веры.

Мало что изменилось и после того, как миссионеров- византийцев сменило русское духовенство. Чтобы разъяснить прихожанам христианское вероучение, изложенное во многих богословско – церковных книгах ( главным образом, греческих), надо было эти книги прочесть, прочитанное осмыслить и попытаться разобраться в хитросплетениях христианской догматики. Между тем значительная часть русского духовенства первых веков христианизации Древней Руси сделать всего этого не могла, так как -либо совсем не владела грамотой либо имела очень низкий уровень. Стоглав признает, что даже в 16 веке (не говоря уже о более раннем времени) священниками и дьяконами довольно часто становились практически неграмотные люди: «Ставленники, хотящие стаиться в диаконы и попы, грамоте мало умеют, и святителям ставить их – противно священным правилам, а не ставить – святые церкви будут без пения, и православные христиане начнут умирать без покаяния».

Ничего неожиданного в такой ситуации не было. Дело в том, что не только на Руси, но продолжительное время и в России не было системы всеобщего религиозного образования – даже начального, где верующие могли освоить хотя бы основы исповедуемой религии. Роль «училища веры» мог выполнить храм, если бы в нем регулярно читались проповеди, разъясняющие существо основных идей христианства. Но для византийского духовенства проповедничество не было необходимой частью храмового богослужения. Не стало оно обязательным и для русских «батюшек».

Лишь с середины 17 века русскому православному духовенству вменили в обязанность регулярно выступать с проповедью. Во – первых, многие священники игнорировали указания церковного руководства и проповедовали лишь от случая к случаю. Во – вторых, церковнославянский язык, на котором произносились проповеди в храмах русской православной церкви, с годами становился все менее и менее понятным, для основной массы прихожан.

Определенное преобладание в славянском язычестве (как и во всех первобытных верованиях) культовых моментов над догматическими с неизбежностью вело к тому, что и в других религиях славяне выделяли прежде всего обряд и именно на нем сосредоточивали свое внимание. Поэтому и вводимое у них византийское христианство воспринималось ими через призму обрядности, что нашло отражение в уже упоминавшейся легенде об «испытании вер» князем Владимиром и его единомышленниками. «Греческую веру» они выбрали, согласно «Повести временных лет», не за содержательность ее учения, а за пышность и торжественность церковной службы, за впечатляющую силу византийского обряда, которую испытали на себе княжеские послы, заявившие после устроенного для них патриаршего

Богослужения: «служба их лучше, чем во всех других странах».

К новым обрядам крестившиеся славяне отнеслись как к

Самому главному в христианстве и именно на них сосредоточили свое внимание. Иначе говоря, обрядоверие явилось для прозелитов и

З славян своеобразной формой перехода от язычества к православию, как бы подготовительной стадией на пути к усвоению ими новой религии. Это усвоение не было ни осмысленным, ни глубоким, поскольку оно не распространялось на область вероучения, совершенно не задевало сферу христианской догматики. Констатируя данный факт, священник И. Извеков писал в статье «К вопросу о религиозно – нравственном значении православного богослужения для русского народа»: «В Древней Руси масса усвоила дух христианства весьма односторонние и, так сказать, внешне –механическим образом приобщилась к нему, в результате чего в религиозном сознании ее явилось преобладание формы над содержанием религии, временно – случайного и второстепенного на д существенным и важнейшим».

Социальные низы древнерусского общества в силу их угнетенного состояния и забитости не пошли в своем религиозном развитии дальше этой подготовительной стадии, которую прошли их предки, сменившие язычество на христианство. В итоге обрядоверие, или обрядолюбие, так и осталось для них преобладающей формой религиозности. Мало отличались от них состоянием своей религиозности и высшие сословия феодальной Руси.

Торжеству обрядоверия на Руси немало способствовали и то обстоятельство, что византийское духовенство, знакомившее славян с христианством, проводило богослужение на греческом, языке, прихожанам непонятном. Поэтому оно сосредоточивало внимание не на содержательной стороне церковной службы, а на формальной, чисто внешней. Такая служба воздействовала не на сознание прихожан, а на их чувства, приучая приверженцев русского православия к восприятию культовой стороны как самой основы христианства, что, в конечном счете, стимулировал

о все то же обрядоверие. Со временем таким же непонятным стал для основной массы приверженцев русского православия и церковнославянский язык, на котором совершается богослужение вплоть до настоящего времени.

Мало что изменилось и после того, как православое духовенство на Руси стало русским по своему национальному составу. По уровню развития и степени религиозности многие священнослужители недалеко ушли от собственной паствы и тоже предпочитали культ догматике. В своей деятельности по поддержанию религиозности в массах духовенство ограничивалось регулярным совершением богослужений и треб, то есть насаждением все тех же представлений об обрядоности как о самом важном в православии.

Последствия «крещения Руси»

Поскольку христианизация древнерусского общества была идеологической акцией, предпринятой великокняжеской властью в целях освящения феодальных отношений, которые складывались в Киевской Руси, то и привела она, прежде всего к созданию организации, призванной обеспечить успех этой акции. Такой организацией явилась русская православная церковь, считающая 988 год временем своего основания.

Именно церковь стала тем инструментом, с помощью которого сначала княжеская, а затем царская и императорская власть достигала важнейших социально – политических целей: укрепляла феодальный строй, помогала эксплуататорским классам сохранять свое господство над эксплуатируемыми, держала под контролем народные массы, стараясь отвлечь их от активных форм социального протеста.

Поэтому дореволюционные богословы и церковные историки значимость «крещения Руси» усматривали прежде всего в содействии решению социальных проблем: утверждения православия как идеологической санкции феодально – крепостнического строя и образования церкви как организации, эту санкцию осуществлявшей. Христианизация древнерусского общества тем эпохальна, что создала русскую православную церковь и поставила ее на службу русскому самодержавию – вот главная мысль, красной нитью проходившая через проповеди, статьи и книги церковных авторов дореволюционной поры. Что же касается других последствий «крещения Руси», то о них говорили как бы между прочим и относили их в разряд явлений побочных, а значит – второстепенных.

Это была точка зрения, рассматривавшая и оценивавшая «крещение Руси» с позиций эксплуататорских классов самодержавно – крепостнической России, и выражали ее промонархистски настроенные идеологи государственной церкви, стоявшие на тех же позициях. Сейчас ее разделяют и всячески пропагандируют реакционные деятели русской церковной эмиграции, рассматривающие христианизацию древнерусского общества через призму монархизма и в откровенно антисоветском ракурсе.

Авторы богословских статей и церковные проповедники объявили самым важным и наиболее значительным результатом «крещения Руси» утверждение в нашей стране «истинной веры» и создание «подлинно христианской церкви». Ни о чем другом они даже не упоминали, словно им неизвестны такие последствия христианизации Руси и России, как обоготоворение княжеской и царской власти. Освящение социального неравенства, оправдание авторитетом бога эксплуатации человека человеком и т.п., то есть все то, что предосудительно с точки зрения верующих трудящихся нашей страны.

Действительно, «крещение Руси», понимаемое как официальное введение христианства в качестве государственной религии древнерусского общества, имело определенные прогрессивные хозяйственно – экономические и социально – культурные последствия. И притом немалые. Укажем лишь на некоторые из них.

В частности, введение христианского поста, предусматривающего многодневные запреты на потребление мясной и молочной пищи, стимулировало развитие огородничества, расширение ассортимента овощей в мен не только монахов и духовенства, но и остальной части населения Древней Руси.

Под влиянием христианства произошел скачок в развитии строительного дела, поскольку надо было сооружать сначала деревянные, а затем каменные храмы, для сего требовались опытные мастера. А также надлежащие материал, архитектурное искусство. Мастерство интерьера. Все это вначале перенималось у Византии, а затем развивалось на собственной, русской почве.

Необходимость украшать христианские храмы, изготовлять церковную утварь и одежду, обеспечивать духовенство разнообразными предметами богослужебного назначения – все это создавало дополнительные стимулы для развития ремесел на Руси.

С христианством пришли на Русь и получили здесь дальнейшее развитие искусство фрески и мозаики, иконопись, церковное пение без музыкального сопровождения.

Потребность в грамотном духовенстве и епископате дала толчок развитию просвещения. Привела к появлению церковных школ, а нужда в богослужебных книгах стимулировала развитие книжного искусства, сделала необходимым появление библиотек.

Образование русской православной церкви

Русская православная церковь складывалась как митрополия Константинопольского патриарха, от которого она первоначально получала архиереев и священников. Перенесших на Русь уже выработанное вероучение, сформированные нормы церковной жизни. Возглавлявший ее митрополит до середины 15 века назначался или утверждался византийским первоиерархом – константинопольским патриархом и был в полной зависимости от последнего.

Во времена княжения Владимира Святославовича русская церковь еще не получила организационного оформления. Не определилась и структура центральной церковной власти, что существенно снижало объединительные возможности ново религии. Иерархи и священники, прибывшие на Русь из Византии по воле великого князя и находившиеся в великокняжеском окружении, поддерживали объединительную политику Владимира. И было за что. Именно эта политика обеспечивала им личное благополучие: на содержание церкви была выделена десятая часть всех доходов, поступавших в казну централизованного Древнерусского государства. Словом, здесь начинало складываться какое – то подобие византийской «симфонии» - единство великокняжеской и церковной власти при доминировании первой над второй.

Лишь при Ярославе Владимировиче церковная организация приобрела вполне законченный вид. Укреплялась власть митрополита над епархиями, входившими в состав Древнерусского государства, и одновременно усиливалась зависимость главы церкви от великокняжеской власти – как - то и предусматривалось византийской «симфонией». Преемник Владимира даже попытался добиться независимости от константинопольского патриархата: в 1051 году Ярослав провел в митрополиты своего ставленника – русского священника Илавриона. Однако эта попытка не получила дальнейшей поддержки, и митрополитов продолжали направлять на Русь византийские первоиерархи. Тем не менее, центробежные тенденции все же были существенно ослаблены. С помощью митрополита и подведомственного ему духовенства Ярослав преодолевал сепаратистские усилия удельных князей, опиравшихся на поддержку местных епископов.

Но продолжалось это недолго. Перед смертью Ярослав повторил ошибку своего отца – разделил Древнерусское государство между сыновьями, что ускорило процесс раздробленности Древней Руси – распад ее на удельные княжества, находившиеся в состоянии взаимной вражды. Будучи зависимыми от местных князей, епископы благословляли их на междоусобицы, во время которых грабились и сжигались не только вражеские села и города, но и «чужие» церкви, словно они принадлежали не православной концессии, а какой – то конкурирующей с нею, уничтожались или забирались в качестве трофеев «чужие» иконы. Как будто на них были изображены не православные объекты поклонения. С захваченными в плен единоверцами обращались хуже, чем с врагами веры.

В 1589 году церковный собор избрал митрополита Иова патриархом Московским и всея Руси, который в списке глав православных церквей занял почетное пятое место – после константинопольского, александрийского, антиохийского и иерусалимского патриархов. Сделав русского патриарха независимым от константинопольского, собор вместе с тем поставил его в зависимость от царской власти: согласно соборному уложению, патриарх утверждался царем. Что полностью соответствовало византийской православной традиции «симфонии».

В ходе проведения обрядовой реформы в церковных кругах стала пропагандироваться идея превосходства патриаршей власти над царской. Приверженность этой идее отразила склонность руководства русской православной церкви к так называемому цезарепапизму – совмещению в одном лице церковной и светской власти. Наиболее активным поборником цезарепапизма был патриарх Никон, возглавлявший русскую православную церковь с 1652 по 1658 год. Однако его притязания, противоречившие византийской церковной традиции, были пресечены царем Алексеем Михайловичем, Никона заменили другим патриархом, который не проявлял цезарепаистских замашек.

Инцидент был исчерпан, но не забыт.

Петр первый, не без оснований опасавшийся, что в патриархе с его претензией на самостоятельность и ориентацией на прошлое он встретит противника своих преобразований, решил вообще ликвидировать патриаршую форму церковного правления и заменить ее коллегиальным. Согласно царскому манифесту в 1721 году во главе русской православной церкви была поставлена Духовная коллегия, в том же году переименованная в Святейший правительствующий синод с обер – прокурором во главе. Русская православная церковь не только по существу, но и по форме стала частью государственного аппарата Российской империи и оставалась таковой вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции. Лишь поместный собор русской православной церкви, проходившей в Москве в в1917-1918 годы, восстановил патриаршескую форму правления, но произошло это уже после установления Советской власти.

На самом же деле Петр первый довел «симфонию» до ее логического завершения. Поставив русское православие в то состояние, в каком находилась православная церковь в Византии в эпоху расцвета империи.

В годы политической реакции, последовавшей за поражением первой русской революции, русская православная церковь развернула и возглавила кампанию по дискредитации в массах социалистических идей. Подвергал травле и преследованию приверженцев социализма. В 1909 году Синод ввел преподавание в церковных учебных заведениях «сведений по обличению социализма». В программе нового учебного предмета говорилось: «Духовные семинарами должны дать своими питомцами, будущим пастырям церкви, духовный меч для борьбы с социализмом». При этом составитель программы подчеркивал, что и преподаватели и учащиеся церковных школ «наибольшее внимание» должны были брать «на самый боевой социализм – это на научный социализм, который проводится в жизнь социал-демократией».

Церковное руководство объявило социализм таким опасным врагом православия, по сравнению с которым даже сектантство и старообрядческий раскол отходили на второй план. Еще в 1908 году, обсуждая вопросы борьбы по предотвращению влияния на массы социалистической литературы. Миссионеры заявляли: «Такого рода литература гораздо опаснее литературы раскольников, и этот новый враг в лице социализма для православия более серьезный враг, чем раскол»

Церковные нападки на социализм не возымели ожидавшегося действия. Они не только не скомпрометировали социалистические идеалы в глазах трудящихся, но, напротив, подняли их престиж. Зато духовенство этими нападками подорвало свой авторитет в массах верующих.

Заключение

К каким мировоззренческим выводам приводят нас полемика с современными богословами и разоблачение клерикальных измышлений по широкому кругу проблем, связанных с оценкой предпосылок. Обстоятельств и последствий введения христианства в качестве государственной религии Киевской Руси?

Утверждение христианства на Руси – явление исторически достоверное и социально значимой. Совершалось оно не в один год и даже не в десятилетия, а на протяжении нескольких веков, по существу заняв весь промежуток отечественной истории от обращения в новую веру киевлян до падения российского самодержавия и победы Великой Октябрьской социалистической революции. Поэтому у данного явления, как у любого исторического процесса, нет и не может быть строго определенной даты. Которую надлежало бы навсегда зафиксировать и периодически отмечать как годовщину «крещения Руси». Следовательно, нет никаких оснований считать 1988 год юбилейным в этом отношении и приурочивать к нему тысячелетие «крещения Руси». Правомерно говорить лишь о тысячелетии крещения жителей древнего Киева, воспринимая это событие как исходный момент официального принятия христианства в качестве государственной религии Киевской Руси и одновременно как начало становления русской православной церкви.

Крещение жителей древнего Киева по распоряжению князя Владимира Святославича, положившее начало официальном принятию христианства в качестве государственной религии Киевской Руси, не было предопределено свыше и не содержало в себе ничего мистического. Это была социально детерминированная акция дальновидного государственного деятеля. Преследовавшего конкретные и вполне земные цели. Он стремился использовать религию, сформировавшуюся в классовом обществе, для закрепления господства складывавшихся эксплуататорских сословий. Усиления великокняжеской власти, упрочение Древнерусского государства и одновременно для примирения народных масс и с усиливавшимся угнетением, для формирования у них смирения и покорности.

В условиях развитого социализма доминирующие тенденции социального, научно – технического, культурного и нравственного прогресса таковы, что ни одна религия не может рассчитывать на отдаленную историческую перспективу.

Конечно, это не означает, что религия прекратит свое существование в нашей стране в считанные годы. Советское общество, даже находясь на стадии зрелого социализма, не в состоянии сразу и навсегда устранить все причины воспроизводства религиозности в новых поколениях, чем и объясняется наличие верующих в различных социальных и возрастных группах населения СССР. К этим причинам относятся, прежде всего, нетворческий характер отдельных видов труда, не приносящих удовлетворение человеку и не способствующих его самоутверждению, узость социальных связей у определенной части советских граждан и недостаточная общественная активность некоторых из них, а также трудности, возникающие в процессе социалистического развития, неполный контроль над природными стихиями, возникновения международных ситуаций, чреватых угрозой термоядерной катастрофы, и т.п. Замедляют процесс полного и окончательного преодоления религии и отсутствие у некоторой часть советских людей строго научной системы знаний о мире и человеке, мировоззренческая незрелость некоторых членов нашего общества, не овладевших глубинами марксистского –ленинского учения. Недостаточная эффективность традиционных форм идеологической работы. Несовершенство существующей системы научно – атеистического воспитания и т.д.

Используемая литература

1. Н.С. Гордиенко «Крещен Руси»

2. Антонова О.А Искусство и православие

3. Белов А.В. Святые без нимбов.

4. Титов В.Е. Православие.

5. Осипов А.А. Катехизис без прикрас.

6. Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской народности.