Длительное время — в течение веков — профетические (священные) языки и vemaculae (народные языки) сосуществовали рядом, т.е. использовались попеременно в коммуникации одного народа. Народы принимали новую веру, новый культ вместе с языком вероисповедания и культа. Язык воспринимался как неотъемлемая часть веры. Священное не переводилось.
Сложности с переводом Писания и богослужения на новые языки привели к тому, что народы оказались объединенными в обширные культурно‑религиозные миры: мир индуизма, мир буддизма, христианства (с последующим разделением на католичество и православие), мир ислама. Религиозные миры были разделены границами распространения «своих» священных книг и тех языков, на которых они написаны: в мире индуизма — это древнеиндийский язык санскрит; у китайцев, японцев, корейцев, вьетнамцев — вэньянь (древнекитайский) и письменно‑литературный тибетский; у мусульманских народов — литературный арабский и классический персидский; у христиан — это греческий, латынь, церковнославянский.
В соответствующих регионах в средние века складываются ситуации функционального двуязычия[184], для которых было характерно следующее распределение языков: в церкви, образовании, книжно‑письменной культуре используется общий для данного культурно‑религиозного мира надэтнический язык (который осознается прежде всего как язык Писания); в повседневном общении, в некоторых жанрах письменности используются многочисленные местные народные языки и диалекты.
Многовековое двуязычие, т.е. сосуществование, противопоставление и взаимодействие культового и народного языков, представляет собой г л а в н ы й конфессионально обусловленный фактор в истории народных литературных языков. По силе воздействия, по глубине и разнообразию проявления он сопоставим с такими факторами, как национальное возрождение, создание государства, литературно‑эстетический стиль. Двуязычие определяло не только главные черты языковых ситуаций во многих землях на протяжении веков, но и своеобразие новых (народных) литературных языков.