Рассматривая характер поведения толпы, необходимо иметь в виду, что это явление весьма динамично, поскольку толпа достаточно легко трансформируется из одного вида или подвида в другой, соответственно меняя свое поведение. В качестве примера можно привести события, имевшие место в 1965 г. в Лос-Анджелесе.
11 августа в семь часов вечера в одном из кварталов города белые полицейские попытались арестовать афро-американца
Маркита Фрая, управлявшего автомашиной в нетрезвом состоянии и не имевшего водительских прав. Сразу же собралась большая толпа зевак, с интересом наблюдавших за случившимся. Пришла также мать Фрая, жившая поблизости. Приободренная сочувственными возгласами быстро растущей толпы, она бросилась к полицейским, пытаясь предотвратить арест сына. Один из полицейских вытащил пистолет. Он заставил Фрая сесть в полицейскую машину, ударив его дубинкой. По словам очевидца из толпы, «когда это случилось, все люди, стоявшие вокруг, будто сошли с ума». Разъяренная арестом толпа была готова броситься на полицейских.
Полицейские уже собирались уезжать, когда одна женщина, своим внешним видом похожая на беременную, плюнула в полицейского, и тот направился в толпу, чтобы ее арестовать. В толпе сразу начали возмущенно кричать, что полицейские избивают людей и пытаются арестовать беременную.
Когда последняя полицейская машина покидала место происшествия, некоторые из толпы уже бросали камни. В квартале начались массовые беспорядки, распространившиеся и на соседние улицы: толпа разбивала окна и витрины, грабила магазины. На следующий день беспорядки продолжались. В белых автомобилистов бросали кирпичи и бутылки, многих вытаскивали из машин и жестоко избивали. В ход были пущены бутылки с зажигательной смесью, начались пожары, которые пожарникам не удалось потушить. Действия бесчинствующих толп охватили 150 кварталов. На третий день беспорядков стало ясно, что полиция не способна прекратить массовые бесчинства. Пришлось вызвать отряды национальной, гвардии, поскольку действия многочисленных погромщиков распространились на всю южную часть Лос-Анджелеса. 14 августа был введен комендантский час и прибыли подразделения национальной гвардии. Гвардейцы и полицейские начали стрелять в грабителей, многие из которых были вооружены. Бесчинства в Лос-Анджелесе продолжались шесть дней, за это время 34 человека погибли, 1032 были ранены. Было произведено 4 тыс. арестов; имущественный ущерб составил примерно 40 млн дол.
В приведенном примере случайная толпа очень быстро (в течение получаса) превратилась в экспрессивную и несколько позже — в агрессивную. Однако в последующем дей-
ствия бесчинствующих элементов стали сочетать в себе особенности поведения агрессивной, стяжательной и в какой-то степени повстанческой толпы. На последнем этапе событий отмечались и панические действия людей.
Данные трансформации толпы, как представляется, происходили стихийно, без какого-либо организационного начала. В связи с этим необходимо рассмотреть вопрос об условиях, порождающих столь массовые и кровавые аномалии в поведении людей.
Специалисты выделяют два типа таких условий: долговременного и ситуативного характера. К первой группе можно отнести экономические, политические, социальные и другие факторы относительно длительного действия, которые создают высокий уровень социальной напряженности в обществе. Эта напряженность какое-то время может находиться в латентном состоянии, однако при появлении соответствующего повода она может неожиданно проявиться в виде социального взрыва, например в форме агрессивной толпы. Именно в таком контексте и следует рассматривать все случившееся в Лос-Анджелесе.
Трагические события здесь были не случайными, а явились закономерным следствием определенного сочетания вполне конкретных обстоятельств. Поэтому нечто подобное рано или поздно должно было произойти. Поводом же для этого могло бы стать и любое другое происшествие (а не только арест и избиение полицейским афро-американца, нарушившего правила движения).
Повод, собственно говоря, и выступает в качестве так называемого ситуативного условия, создающего феномен агрессивной толпы. Однако решающая роль всегда принадлежит условиям долговременного характера, и ситуативные поводы приобретают смысл лишь в контексте первых. Поэтому их содержание не имеет самостоятельного значения и может выразиться в чем угодно — от какого-то политического события до простого бытового эпизода или даже слуха.
Дополнительным примером, подтверждающим этот вывод, могут служить и события в Баку и Сумгаите в январе 1990 г., когда непосредственным (т.е. ситуативным) поводом к началу массовых беспорядков, сопровождаемых многочисленными убийствами местных армян, стала гибель беженца-азербайджанца, пытавшегося силой захватить квартиру армянина, по-
стоянно проживавшего в Баку. Что же касается объективных причин всего случившегося, то ими стали тяжелейшие условия, в которых оказались тысячи азербайджанцев, бежавших из Армении (крайняя ограниченность или полное отсутствие средств к существованию, безработица, отсутствие жилья в течение длительного времени и т.д.). При этом власти республики полностью уклонились от решения возникших проблем и практически не предпринимали каких-либо мер для улучшения положения азербайджанских беженцев. Таким образом, социальный взрыв в Баку в виде массовых беспорядков был предопределен.
Помимо условий долговременного и ситуативного характера, рассмотренных нами ранее, имеется еще один немаловажный фактор, от которого во многом зависит форма выражения социального протеста. Таким фактором является уровень развития политической культуры общества, включающий опыт решения социальных проблем демократическим путем, а также особенности национально-исторических традиций. Социальная действительность свидетельствует, что при низком уровне политической культуры людей вероятность возникновения массовых беспорядков достаточно высока. И если этот уровень развития политической культуры связать с высокой степенью обостренности социально-экономических проблем в стране или регионе, то степень вероятности возникновения подобного рода социальных протестов становится еще выше. В общем виде эту закономерность можно выразить в следующей формуле:
Однако все сказанное ранее не следует понимать таким образом, что массовые беспорядки в виде действий агрессивной толпы возникают исключительно стихийно, как результат отражения социально-экономических, социально-политических, социальных и других условий. История любого общества дает немало примеров того, что феномен толпы может сознательно использоваться различными политическими силами в сво-
их интересах. При этом явно спровоцированные массовые эксцессы позже выдаются за «стихийное» проявление «народного гнева». Подавляющее же большинство рядовых участников такого рода эксцессов даже не подозревают, что стали статистами заранее спланированного спектакля.
По мнению исследователей массовых эксцессов, ролевую структуру агрессивной толпы в таких случаях образуют:
• организаторы, которые проводят подготовительную работу по созданию массовых эксцессов, включая планирование, выбор времени и места проведения, а также повод;
• зачинщики, развертывающие активную подстрекательскую деятельность, направляющие действия участников, распространяющие провокационные слухи и т.п.;
• активные участники, образующие ударное ядро толпы;
• добросовестно заблуждающиеся, ставшие участниками эксцессов из-за неадекватного восприятия причин сложившейся обстановки, из-за ложно понимаемого принципа справедливости, под воздействием слухов;
• конфликтные личности, которые примыкают к активным участникам эксцессов из-за появления возможности в анонимной обстановке свести счеты с лицами, состоящими с ними в конфликте, разрядить эмоциональное напряжение, дать выход своему необузданному нраву; среди них немало психопатических лиц, хулиганствующих элементов;
• эмоционально-неустойчивые личности, идентифицирующие свои поступки с общим направлением действий окружающих людей; легко внушаемые, быстро заражаемые общим настроением;
• любопытствующие личности, наблюдающие со стороны за ходом событий и не вмешивающиеся в них, но своим присутствием усиливающие эмоциональное возбуждение участников эксцесса.
Для организации или умышленного развертывания массовых эксцессов широко используются слухи, угрозы, шантаж, обман, а также провоцирующие действия в виде блокирования движения общественного транспорта, нападения на работников правоохранительных органов и т.д.
Нет никакого сомнения в том, что активность разного рода «организаторов», «зачинщиков» и «участников», провоцирующих толпу на агрессивное поведение, не была бы столь эф-
фективной, если бы не действие в толпе определенных психологических механизмов, которые формируют толпу, легко трансформируют ее из одного вида или подвида в другой и обусловливают характер поведения людей в толпе. Эти психологические механизмы определяют специфические социально-психологические особенности феномена толпы.
Важнейшим из таких механизмов является «циркулярная реакция» (эмоциональное кружение), т.е. нарастающее обо-юдонаправленное эмоциональное заражение. Например, при возникновении паники страх одних участников панических действий передается другим, что в свою очередь усиливает страх первых. Действие этого механизма можно сравнить с процессом формирования снежного кома, полагая, что в толпе психологическое состояние, настроения и формы поведения людей резонируют, усиливаются путем многократного отражения по образцу цепной реакции, разгоняются, как частицы в ускорителе, и возбуждают толпу.
Циркулярная реакция способна захватывать в свою орбиту большое количество людей, эмоционально стимулируя на психофизиологическом уровне распространение не только страха (в панической толпе), но и других эмоций: радости, грусти, злобы и т.д.
Считается, что циркулярная реакция ведет к ситуативному стиранию индивидуальных различий между людьми, охваченных ею, т.е. поведение и эмоциональное состояние человека определяется не столько его сознательной интерпретацией обстановки, сколько чувственным восприятием состояния окружающих людей. В крайних случаях действие этой реакции может привести к превращению группы в однородную массу, бессознательно одинаковым образом реагирующую на стимулы.
Исследователи феномена толпы также отмечают, что по мере нарастания действия циркулярной реакции в толпе происходит снижение критичности людей, т.е. их способности самостоятельно и рационально оценивать происходящее вокруг. Одновременно увеличивается внушаемость людей, составляющих толпу, по отношению к воздействиям, исходящим изнутри этой толпы. И все это сочетается с потерей способности воспринимать сообщения, источник которых находится вне толпы.
Вместе с тем циркулярную реакцию не следует рассматривать в качестве исключительно вредного феномена, который
обусловливает только иррациональное и общественно опасное поведение людей. Выраженная в достаточно умеренной форме, она повышает, например, эффективность коллективного восприятия искусства или политической агитации, направленной на мобилизацию людей для решения общественно значимых задач. Социально опасным явлением циркулярная реакция становится лишь тогда, когда она способствует распространению отрицательных эмоций: страха, ненависти, злобы, гнева.
Известно, что вероятность возникновения циркулярной реакции резко повышается в периоды социального напряжения в обществе, связанного с различного рода кризисами, поскольку при этом значительное число людей может испытывать сходные эмоции и их внимание будет сосредоточено на общих проблемах.
Помимо циркулярной реакции, в толпе действуют и другие социально-психологические механизмы — например, подражание и внушение.