Содержание

Введение

Глава I. Предмет и виды судебно-психологической экспертиз

Глава II. Судебно-психологическая экспертиза индивидуально психологических особенностей личности обвиняемого (подсудимого) и мотивов его противоправных действий

Глава III. Особенности судебно-психологической экспертизы несовершеннолетних обвиняемых (подсудимых)

Глава IV. Направления развития судебно-психологической экспертизы

Заключение

Библиография

Приложения

Введение

Внутренний мир человека, его психика - весьма тонкое и многогранное понятие, сокрытое для поверхностного беглого восприятия. Вместе с тем раскрытие и расследование преступлений - сложная профессиональная деятельность, предполагающая лингвистический контакт лица, ведущего процесс, с другими людьми (потерпевшими, обвиняемыми, свидетелями и т.д.). Профессиональные знания следователя, дознавателя, прокурора и судьи носят правовой характер, в то время как в прикладном (практическом) плане их зачастую бывает недостаточно для получения, проверки и оценки доказательств.

Изощренность, откровенный цинизм преступной деятельности ставят задачи исследования не только криминогенных, но и психологических свойств личности с целью создания психологического портрета преступника или предполагаемой жертвы по конкретному эпизоду, а также разработки превентивных мер психологического порядка с целью предотвращения и пресечения преступной деятельности определенного вида[1]
.

В России первая известная нам попытка судебно-психологической экспертизы относится к 1883 году. Она была предпринята при расследовании уголовного дела по обвинению московского нотариуса Назарова в изнасиловании актрисы-любительницы Черемновой[2]
.

В начале нынешнего столетия к созданию основ судебно-психологической экспертизы обратились такие известные психологи, как 3. Клапаред, К. Марбе, В. Штерн и некоторые другие. В дореволюционной России наиболее последовательным пропагандистом применения психологических знаний в судебной практике был Л. В. Владимиров[3]
. Он предлагал, в частности, подвергать медико-психологическому обследованию каждого обвиняемого, которому может быть назначено наказание, связанное с лишением свободы. Спустя десятилетия идеи Л. В. Владимирова получили развитие в работах советских авторов, считавших полезным обязательное медико-психологическое обследование не только обвиняемых, но также потерпевших и свидетелей, в особенности несовершеннолетних и малолетних[4]
.

В 20-х — начале 30-х годов особенно интенсивно разрабатывались теоретические вопросы судебно-психологической экспертизы; в этот период экспертное психологическое исследование стало постепенно внедряться в практику судопроизводства, так как «в кабинетах научно-судебной экспертизы до 1931 г. существовали секции криминалистической психологии и психопатологии»[5]
.

К сожалению, в последующие годы возобладала крайняя точка зрения о недопустимости вообще какой бы то ни было судебно-психологической экспертизы, поскольку она якобы умаляла роль суда, подменяла «судейское убеждение произволом, который лишь завуалирован квазинаучным облачением»[6]
. Тем не менее, разумный взгляд на использование судебно-психологической экспертизы в уголовном процессе и прежде всего по делам о несовершеннолетних пробил себе дорогу. На рубеже 60-х гг. началась активная исследовательская работа ведущими учеными-юристами страны (А.В. Дулов, Г.М. Миньковский, М.М. Коченов, А.Р. Ратинов, Л.И. Рогачевский, Я.М. Яковлев и др.), нацеленная на создание теоретического фундамента и внедрение ее практических рекомендаций в уголовный процесс[7]
. В 1964 г. во всех юридических вузах страны в качестве обязательной учебной дисциплины вводится судебная психология. В 1978 г. в Прокуратуре СССР совместно с представителями Верховного Суда СССР, учеными-юристами, психологами состоялось заседание, посвященное использованию судебно-психологической экспертиз. более широком внедрении их результатов в практику борьбы с преступностью. В институте прокуратуры в секторе психологических проблем борьбы с преступностью (проф. А.Р. Ратинов) была создана экспертная группа психологических исследований (руководитель М.М. Коченов), на которую возлагалась разработка и координация научно-исследовательских работ в области судебно-психологической экспертизы, что дало свои положительные результаты. В 1980г. Прокуратурой СССР во все подведомственные прокуратуры было разослано методическое письмо, посвященное судебно-психологической экспертизе, которое, с одной стороны, явилось своеобразным итогом проделанной работы в этом направлении, а с другой - открыло еще больший простор применению психологических знаний в форме экспертизы при расследовании (рассмотрении в судах) уголовных дел.

УПК России в ряде статей ставит задачу и определяет способы изучения особенностей личности участников судопроизводства и их взаимоотношений друг с другом (ч. 3 ст. 73, ст. ст. 78, 79, ч. 3 ст. 196 и др.). Подобного рода проблемы могут быть решены посредством привлечения к участию в деле сведущих лиц в форме производства судебно-психологической экспертизы (процессуальная форма) либо дачи справок, рекомендаций по тем или иным вопросам (вспомогательная форма).

Проблема использования данных психологии, психиатрии в уголовном процессе и в настоящее время является актуальной, поскольку решение задачи установления виновности привлекаемого к ответственности лица невыполнима без исследования его личности, мотивов противоправного поведения, условий, приведших к совершению преступления.

В представленной выпускной квалификационной работе рассмотрены и исследованы следующие вопросы:

· предмет и виды судебно-психологической экспертизы;

· судебно-психологическая экспертиза индивидуально-психологических особенностей личности обвиняемого и мотивов его противоправных действий;

· судебно-психологическая экспертиза несовершеннолетних обвиняемых (подсудимых);

· направления развития судебно-психологической экспертизы.

Эмпирическую базу работы составило изучение, по специально разработанной анкете с помощью кафедры криминологии и судебных экспертиз, 50 уголовных дел рассмотренных Кировским и Советским районными судами г. Уфы Республики Башкортостан за период с 2003 по 2008 годы.

Также при написании выпускной квалификационной работы использованы научные труды профессоров Р.С. Хисматуллина, З.Д. Еникеева, И.А. Кудрявцева, М.М. Коченова, О.Д. Ситковской, Р.Д. Рахунова, Г.М. Миньковского и других.

Глава I. Предмет и виды судебно-психологической экспертизы

Гарантии защиты прав человека должны соответствовать конституционным и международно - правовым требованиям независимо от вида судопроизводства и процессуального положения лица, подвергаемого экспертизе.

К числу экспертиз рассматриваемой категории относятся экспертизы медицинского профиля (судебно - психиатрическая, судебно - наркологическая, судебно - медицинская и ряд иных), а также судебно - психологическая. В последние годы заметен рост комплексных экспертиз - психолого - психиатрических, сексолого - психиатрических и др[8]
.

«История развития науки знает немало примеров, когда довольно длительное время за «новейшие» достижения научной мысли принимались методы, не дающие надежных результатов, методики, сомнительные и даже чуждые подлинной науке»[9]
. И в то же время некоторые методы и знания, которые признавались ранее неприемлемыми и противоречащими основам правосудия, в настоящее время успешно используются в процессе производства по делу. Так, еще полвека назад в теории уголовного процесса существовало резко отрицательное отношение к применению психологической экспертизы. М.С. Строгович отмечал, что точку зрения о необходимости особой психологической экспертизы «необходимо... признать в корне неверной, извращающей самые основы правосудия... Прохождение свидетеля через испытания такой экспертизы способно лишить показания этого свидетеля доказательственной силы, дезориентировать свидетеля, а суд привести к тому, что оценка свидетельских показаний будет основываться не на живом убеждении судей, а на формальных, сообщенных экспертами признаках»[10]
. Р.Д. Рахунов указывал, что попытка внедрения судебно-психологической экспертизы в судебную практику связана с необоснованным взглядом на эксперта как на судью фактов[11]
. В настоящее время на практике назначаются психолого-психиатрические экспертизы, предметом которых является установление индивидуально-психологических особенностей личности обвиняемого и их влияния на поведение во время совершения инкриминируемых ему деяний и т.д.[12]

Судебно-психологическая экспертиза назначается в случаях, когда при выяснении важных для дела обстоятельств требуются специальные психологические знания. Судебно-психологическая экспертиза направлена на исследование непатологических явлений психики и поэтому проводится преимущественно в отношении психически здоровых людей. Она осуществляется амбулаторно комиссией экспертов или одним экспертом (если создание экспертной комиссии невозможно или нецелесообразно). В следственной практике иногда возникает необходимость в проведении комплексной психолого-психиатрической экспертизы[13]
.

Психологические знания - это знания в области психологии, следовательно, в данном случае речь идет о специальных познаниях в науке. Профессиональными знаниями теории и методологии психологии, практическими навыками и умениями проведения психологических исследований обладает только психолог, имеющий высшее психологическое образование и работающий по своей специальности. Но это не означает, что любой выпускник высшего учебного заведения, получивший диплом по специальности «Психология», имеет достаточную профессиональную подготовку для проведения судебной экспертизы. В психологии очень много специализаций, поэтому психологи, не имеющие дополнительной подготовки именно по судебной психологии и, соответственно, не имеющие опыта экспертной работы, не могут быть отнесены к лицам, обладающим необходимыми психологическими познаниями для дачи экспертного заключения, и нельзя поручать им производство судебной экспертизы.

Это очень важное обстоятельство для лиц, назначающих экспертизу, поскольку нигде в законодательном порядке не оговаривается, кого считать профессионально компетентным для производства судебной экспертизы, в том числе проводимой психологом. Если в отношении психологов, являющихся сотрудниками специализированных экспертных учреждений, таких сомнений не должно возникать, то при назначении экспертами иных специалистов в области психологии (преподавателей высших учебных заведений, сотрудников научных институтов и других учреждений) вопрос о наличии у них специальных психологических познаний следует решать индивидуально. Возможность их привлечения для производства конкретной экспертизы решается лицом, производящим дознание, следователем, прокурором или судом с учетом образования, специализации психолога, стажа его работы, дополнительной подготовки по судебной психологии, опыта экспертной деятельности, наличия ученой степени и т.д.

Судебно-психологическая экспертиза - одна из основных форм практического применения специальных психологических знаний в уголовном процессе. Общий предмет судебно-психологической экспертизы - особенности психической деятельности, исследование которых имеет значение для установления истины по уголовным делам[14]
.

Полученная при помощи психолога информация представляет собой сведения, сигнал об определенных фактах, которые могут оказаться незаменимыми в установлении обстоятельств расследуемого события.

Особым видом использования специальных познаний специалиста в области психологии является производство психологической экспертизы. Сразу оговоримся - именно психологической, поскольку производство комплексной психолого-психиатрической экспертизы не всегда оправдано, ибо значительно расширяет границы объекта исследования.

Практика производства судебно-психологических экспертиз существует с начала 60-х годов прошлого столетия. Предметом подобных экспертиз являются психологические свойства личности (психические процессы, непатологические аномалии психики, менталитационные и возрастные особенности человека, его мировоззрение и т.п.). На разрешение эксперта-психолога может быть поставлен любой вопрос, имеющий значение для правильного разрешения дела, на который в состоянии ответить современная психологическая наука.

Психологи могут оказать значимую помощь в проведении не только оперативно-розыскных мероприятий, но и следственных действий, главным образом с участием лиц, имеющих дефекты, патологические изменения.

Одной из важнейших проблем производства психологической экспертизы является вычленение объекта исследования. Он весьма многогранен, может быть сугубо духовным либо материальным. По нашему мнению, все многообразие объектов психологической экспертизы может быть представлено в двух подвидах: психика человека и материалы уголовного дела. Исследование первого объекта направлено на вычленение и оценку субъективных непатологических психических свойств конкретной личности, обусловивших противоправное поведение, а второго - предполагаемых психологических составляющих свойств человека либо целой преступной группы (во втором случае исследование значительно усложняется).

Специалисты-психологи, обслуживая уголовный процесс, производя по поручению следователя сложные исследования, разрабатывая рекомендации, способны оказать неоценимую помощь в получении достоверной доказательственной или вспомогательной, ориентирующей информации. Подобное положение обусловливает необходимость пересмотра положения психолога в уголовном судопроизводстве, хотя бы на уровне локального (ведомственного) регулирования, с тем чтобы на практике не возникало вопросов о правомерности его участия в этом производстве[15]
.

Причинами роста практического применения судебно-психологической экспертизы являются:

- развитие самой психологической науки, увеличение ее возможностей в плане исследования личности, появление новых методов изучения человека, позволяющих более углубленно и детально изучать те или иные качества и проявления человеческой личности;

- работа в условиях нового уголовно-процессуального законодательства, постоянно возрастающие требования к качеству предварительного следствия, обусловленные необходимостью предвидения еще на следствии различных вариантов развития событий в ходе рассмотрения уголовных дел в судах;

- целенаправленная деятельность руководства органов предварительного следствия, по ознакомлению следователей с психологической экспертизой и разъяснению необходимости ее использования в практической деятельности.

Основой данной тенденции является наличие в Уголовном кодексе России статей, квалифицирующими признаками которых являются психологические состояния человека (убийство в состоянии аффекта, причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта, доведение до самоубийства и т.д.). Кроме того, ст. 73 Уголовно-процессуального кодекса России обязывает при производстве по всем уголовным делам доказывать мотив преступления и обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого, что также может быть установлено путем проведения психологической экспертизы[16]
.

Существует несколько видов классификации судебно-психологической экспертизы, имеющих значение для практики предварительного следствия и судопроизводства:

по месту и условиям проведения,

по процессуальному положению подэкспертных,

по предмету экспертизы.

Судебно-психологическая экспертиза обычно проводится амбулаторно или в зале судебного заседания. При амбулаторной экспертизе психолог-эксперт производит экспертное исследование в месте содержания подэкспертного лица под стражей - в случае экспертизы обвиняемого, заключенного под стражу. Естественно, что следователь должен обеспечить эксперту нормальные условия для проведения экспериментально-психологического исследования и ознакомления с уголовным делом и другими материалами, необходимыми для производства судебно-психологической экспертизы: изолированное помещение, стол и т.п. В случаях, когда подэкспертным лицом является обвиняемый, не содержащийся под стражей, свидетель или потерпевший, экспертно-психологическое исследование проводится в любом удобном для эксперта месте по договоренности со следователем. Задачей следователя в данном случае является обеспечение явки подэкспертного в установленное место и время. Следует отметить, что принудительному направлению на экспертизу (т.е. без согласия самого подэкспертного или его законных представителей) могут быть подвергнуты только подозреваемые и обвиняемые. Судебно-психологическая экспертиза в отношении свидетелей и потерпевших может проводиться только с их согласия.

В зале судебного заседания психолог-эксперт проводит экспертное исследование непосредственно в ходе судебного разбирательства по уголовному делу. Он имеет право задавать вопросы участникам судебного процесса с разрешения судьи. Как правило, после изучения всех доказательств по делу, эксперт-психолог ходатайствует о предоставлении ему необходимого времени для проведения экспериментально-психологического исследования и составления экспертного заключения. Эксперт дает заключение в письменном виде, оглашает его в судебном заседании и дает разъяснения по вопросам, возникшим в связи с его заключением.

Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза проводится чаще стационарно, хотя и в этом случае возможно производство экспертизы амбулаторно или в зале судебного заседания. Стационарная комплексная экспертиза обычно проводится психиатрами и психологами, являющимися сотрудниками межрегиональных и региональных Центров судебной психиатрии, или членами стационарных судебно-психиатрических экспертных комиссий, организованных при психиатрических больницах или психоневрологических диспансерах на правах их самостоятельных подразделений. Наиболее сложные психолого-психиатрические экспертизы производятся в стационаре ГНЦ социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского. Срок проведения такой экспертизы составляет, как правило, один месяц, но он может быть продлен в связи с неясностью клинической, диагностической и экспертной оценок.

Судебно-психологическая экспертиза производится в отношении таких процессуальных фигур, как подозреваемый, обвиняемый, подсудимый, свидетель и потерпевший.

В качестве свидетеля для дачи показаний может быть вызвано любое лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, подлежащие установлению по уголовному делу. Не могут допрашиваться в качестве свидетеля защитник обвиняемого, адвокат, представитель общественной организации (об обстоятельствах дела, которые стали им известны в связи с выполнением своих обязанностей) и лицо, которое в силу своих физических или психических недостатков не способно правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания.

На стадии предварительного следствия судебно-психологическая экспертиза назначается в отношении подозреваемых, обвиняемых, свидетелей и потерпевших, а при судебном разбирательстве - в отношении подсудимых, свидетелей и потерпевших. Следует заметить, однако, что экспертиза в отношении подозреваемых производится крайне редко и назначение ее нецелесообразно, поскольку подозреваемым любое лицо может быть по закону не более 10 суток, т.е. только на ранних этапах предварительного следствия, когда еще не собраны необходимые материалы для производства психологической экспертизы.

По характеру вопросов, решаемых экспертизой, и юридическому значению экспертных заключений можно выделить следующие виды судебно-психологической экспертизы:

1. Экспертиза индивидуально-психологических особенностей (личности) обвиняемого (подсудимого) и их влияния на его поведение во время совершения инкриминируемых ему деяний.

В числе прочих обстоятельств, влияющих на степень и характер ответственности обвиняемого, указываются обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого. Основное значение психологической экспертизы личности состоит в том, что экспертное заключение может быть использовано судом в целях индивидуализации уголовной ответственности и наказания.

2. Экспертиза аффекта у обвиняемого (подсудимого) в момент совершения инкриминируемых ему деяний.

Проводится для судебного установления состояния аффекта (сильного душевного волнения) обвиняемого в момент совершения преступления. Определение состояния аффекта (сильного душевного волнения) имеет значение для квалификации ст. 107 УК России ("Убийство, совершенное в состоянии аффекта"), ст. 113 УК России ("Причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта").

3. Экспертиза способности несовершеннолетнего обвиняемого (подсудимого) с отставанием в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими.

Этот вид экспертизы проводится в соответствии с ч. 3 ст. 20 УК России. Неполная мера осознания и регуляции своих противоправных действий несовершеннолетним с отставанием в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, служит основанием для освобождения от уголовной ответственности.

4. Экспертиза способности свидетеля или потерпевшего правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания.

5. Экспертиза способности потерпевшей по делу об изнасиловании понимать характер и значение совершаемых с нею действий или оказывать сопротивление виновному.

Имеет значение для судебной квалификации изнасилования или насильственных действий сексуального характера с использованием беспомощного состояния потерпевшей либо потерпевшего (ч. 1 ст. 131 и ч. 1 ст. 132 УК России). Согласно постановлению Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 15.06.2004 № 11 «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации»[17]
, состояние потерпевшей признается беспомощным, когда она в силу физического или психического состояния не могла понимать характер и значение совершаемых с нею действий или не могла оказывать сопротивление.

6. Экспертиза психического состояния лица, окончившего жизнь самоубийством.

Юридическим основанием данного вида экспертизы могут выступать две статьи УК России. Во-первых, это квалификация ст. 110 УК России («Доведение до самоубийства»), во-вторых, определение «тяжких последствий» (в число которых входит и самоубийство потерпевшей, последовавшее в результате изнасилования) как обстоятельства, отягчающего ответственность (п. «б» ст. 63 УК России). В обоих случаях судебно-следственные органы интересует причинно-следственная связь между действиями обвиняемого (подсудимого) и самоубийством потерпевшего лица.

Судебно-психологическая экспертиза может назначаться и по поводу иных обстоятельств, установление которых требует специальных познаний в психологии, если эти обстоятельства имеют значение для уголовного дела и входят в компетенцию судебного эксперта-психолога.

Основной процессуальной обязанностью эксперта-психолога является дача объективного заключения на основе проведенных исследований в соответствии с его специальными познаниями по вопросам, поставленным перед ним органом, ведущим производство по делу. При этом каждый член экспертной комиссии несет личную ответственность за данное им заключение.

В каждом заключении эксперта (комиссии экспертов) должно быть указано: когда, где, кем (фамилия, имя, отчество, образование, специальность, ученая степень и звание, занимаемая должность), на каком основании (определение следователя или постановление суда) была произведена экспертиза, кто присутствовал при производстве экспертизы, какие материалы эксперт-психолог использовал, какие исследования произвел, какие вопросы были поставлены эксперту и его мотивированные ответы, основанные на анализе экспериментально-психологического исследования и изучении уголовного дела и приобщенных к нему материалов. Заключение дается только в письменном виде и подписывается экспертом-психологом, а при проведении экспертизы комиссией экспертов - всеми членами комиссии.

После оценки заключения экспертизы суд вправе вызвать эксперта на допрос для разъяснения экспертного заключения. В случае недостаточной ясности и полноты экспертного заключения может быть назначена дополнительная экспертиза, поручаемая тому же или другому эксперту. В случае необоснованности заключения эксперта или сомнения в его правильности может быть назначена повторная экспертиза, которая поручается другому эксперту.

Глава II. Судебно-психологическая экспертиза индивидуально психологических особенностей личности обвиняемого (подсудимого) и мотивов его противоправных действий

Учет личностного фактора в совершении преступлений имеет немаловажное юридическое значение и должен активно использоваться в уголовном и исправительном процессах. Однако следует отметить, что юристами, психиатрами и психологами понятие «личность» зачастую трактуется по-разному, да и в психологической литературе существует большое количество разнообразных и не всегда совместимых подходов к данной проблеме, что, естественно, препятствует полноценному и эффективному использованию профессиональных знаний о личности обвиняемых в уголовном процессе.

Проблема личности является центральной в деятельности судебного психолога-эксперта. Психологическое исследование личности подэкспертного необходимо практически во всех предметных видах экспертизы. Так, особенности мотивационной и смысловой сферы личности свидетелей могут оказывать влияние на их способность правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них правильные показания; диагностика физиологического аффекта или иного эмоционального состояния, оказывающего существенное влияние на поведение обвиняемого, практически неосуществима без оценки роли личности в их возникновении и развитии; определение уровня личностного и интеллектуального развития имеет решающее значение при исследовании способности несовершеннолетних потерпевших по сексуальным правонарушениям правильно понимать характер и значение совершаемых с ними действий или оказывать сопротивление преступнику. В то же время судебно-психологическая экспертиза личности обвиняемых представляет собой и самостоятельный предметный вид экспертизы.

Специалист-психолог может быть приглашен для участия в следственном действии для дачи заключения во всех тех случаях, когда есть основания полагать, что участвующее в нем лицо может сообщать недостоверные сведения. Очевидным достоинством заключения специалиста-психолога является то, что оно позволяет сравнительно быстро получить доказательства, способствующие качественной оценке показаний участников расследования.

За последние годы появился ряд публикаций с описанием случаев назначения психологической экспертизы для решения нетрадиционных для нее вопросов, связанных с раскрытием преступлений.

В этой связи нужно упомянуть практику составления так называемого проспективного психопатологического портрета неизвестного преступника (разыскиваемого лица). Суть дела в следующем. При совершении в определенном регионе неизвестным лицом серии тяжких преступлений (чаще сексуальных) к деятельности следственно - оперативной бригады привлекается судебный психиатр или сексопатолог. Связано это с тем, что на основании имеющихся данных выдвигается версия о возможном совершении преступлений лицом, страдающим отклонениями в психической (сексуальной) сфере. Психиатр (сексопатолог) составляет "психопатологический портрет" неизвестного, оформляемый иногда в виде заключения эксперта.

Так, по одному из дел о сексуальных преступлениях в отношении несовершеннолетних в заключении эксперта - сексопатолога отмечалось три обстоятельства: разыскиваемый преступник, вероятно, страдает определенной формой сексуального извращения; по поводу своего расстройства он мог обращаться к врачу - сексопатологу; лица с подобными сексуальными отклонениями нередко выбирают род занятий, связанный с постоянным общением с детьми.

Нетрудно заметить, что такие выводы носят вероятностный характер. Поэтому их нельзя считать доказательствами, тем более обвинительными. «Вероятное заключение эксперта не может быть положено в основу приговора»[18]
.

По моему мнению, "психопатологический портрет" разыскиваемого следует применять лишь в качестве источника оперативно - розыскной информации. Если такая информация способствовала поиску подозреваемого, то в дальнейшем вопрос о его причастности к расследуемым деяниям нужно устанавливать посредством допросов, опознаний, очных ставок, заключений криминалистических и судебно - медицинских экспертов и пр. "Психопатологический портрет" не должен фигурировать в процессуальном доказывании из опасения его использования в той или иной форме для доказывания виновности.

Факт совершения конкретными субъектами конкретных действий пытаются иногда подтвердить не только с помощью психологических квалификаций отдельной личности, но привлечь также экспертно - психологические выводы о характере устойчивых взаимоотношений, которые сложились в группе людей.

Надо признать, что некоторые социально - психологические закономерности, вытекающие из сложившихся в группе отношений, дают основания для весьма надежных суждений по поводу конкретных поведенческих актов членов группы. Например, преступная группа (банда) характеризуется строгой иерархией, четким распределением ролей и властных полномочий, суровыми методами поддержания отношений. Если, например, следователю известно, что субъект занимал низкое место в преступной иерархии и не пользовался авторитетом среди сообщников, то он может без большой боязни ошибиться отвергнуть показания о распределении ролей, организаторах банды и т.д.

Подведем итог сказанному. Психологические и психиатрические квалификации личности, а также психологические характеристики устойчивых групповых отношений не могут, на мой взгляд, служить доказательством совершения конкретных действий. Использование для этой цели указанных квалификаций и характеристик способно исказить истину и привести к следственным и судебным ошибкам. Поэтому в случаях, когда собранных следователем (судом) доказательств факта совершения того или иного деяния недостаточно, такой факт следует признать недоказанным. Недопустимо восполнять имеющийся пробел психологическими и психиатрическими квалификациями, носящими вероятностный характер.[19]

Кроме того, заключение специалиста-психолога является дополнительным способом получения доказательственной информации по делу. В лице специалиста, участвующего в производстве следственных действий и на этой основе формирующего свое письменное заключение, законодатель предоставил следствию дополнительный источник получения доказательств, за счет которого может быть обеспечено дублирование способов фиксации такой информации. В связи с этим полной поддержки заслуживает мнение В.В. Степанова, что чем больше таких возможностей будет реализовано следствием при расследовании, тем меньше вероятность того, что полученные доказательства будут затем опорочены стороной защиты[20]
.

Юридической основой данного вида экспертизы является ст. 73 УПК России, в которой среди обстоятельств, подлежащих доказыванию, указываются «...иные обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого». Поскольку, согласно ст. 74 УПК России, заключение эксперта является доказательством по уголовному делу, во многих случаях возникает необходимость назначения экспертизы личности обвиняемого, которая может проводиться в рамках судебно-психологической либо комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы.

С уголовно-правовой точки зрения понятие «личность преступника (обвиняемого)» необходимо рассматривать:

· для решения вопросов, касающихся определения оснований уголовной ответственности;

· для индивидуализации уголовной ответственности и наказания.

Рассмотрим, какие же характеристики личности преступника включены законодательством в состав преступления, являющийся основанием уголовной ответственности. Это прежде всего общие и специальные признаки субъекта преступления - возраст уголовной ответственности, гражданство, должностное положение и др. - т.е. те свойства личности (в юридическом ее понимании), которые не являются предметом психологического исследования, а представляют собой преимущественно социально-демографические характеристики. В то же время нельзя однозначно утверждать, что при определении оснований уголовной ответственности не существует необходимости привлекать заключение эксперта-психолога. На наш взгляд, экспертиза личности обвиняемого во многих случаях способствует правильному установлению мотивов преступления, которые могут быть необходимым признаком состава преступления или выступать в качестве квалифицирующего обстоятельства - разумеется, установление искомых мотивов является прерогативой суда.

Для решения вопросов об индивидуализации уголовной ответственности и наказания использование психологических познаний при установлении обстоятельств, характеризующих личность обвиняемого, становится более значимым. В этом аспекте для судебно-следственных органов научно обоснованная оценка личности обвиняемого выступает, во-первых, в качестве предпосылок установления обстоятельств, влияющих на степень и характер ответственности, т.е. смягчающих или отягчающих обстоятельств (ст. 61, 63 УК России). Конечно же, не все обстоятельства, влияющие на степень и характер ответственности, относятся к личностным характеристикам, но следует иметь в виду, что в соответствии с ч. 2 ст. 61 УК России судом «при назначении наказания могут учитываться в качестве смягчающих и обстоятельства, не предусмотренные частью первой настоящей статьи», а как показывает многолетняя практика судопроизводства - в качестве таких часто выступают обстоятельства, характеризующие личность виновного. Во-вторых, судебно-психологическая оценка личности обвиняемого помогает суду более полно раскрыть причины и условия, способствовавшие совершению преступления (ст. 73 УПК России). В-третьих, полное исследование личности виновного способствует правильному решению вопроса о назначении вида наказания (ч. 3 ст. 60 УК России). Законодателем указывается, что при назначении осужденным вида наказания подлежит проявлять индивидуальный подход с учетом, в числе прочих обстоятельств, и личности виновного. О большой роли судебно-психологической экспертизы личности обвиняемого свидетельствует тот факт, что неполное выяснение обстоятельств, характеризующих личность обвиняемого, рассматривается в судебной практике (при невозможности восполнить этот пробел в судебном заседании) как основание направления дела для дополнительного расследования.

Таким образом, наиболее общими основаниями назначения судебно-психологической экспертизы индивидуально-психологических особенностей обвиняемого для судебно-следственных органов являются: потребность в установлении обстоятельств, влияющих на степень и характер ответственности, выяснении мотивов и механизма преступления, раскрытии причин и условий, способствовавших совершению преступления, а также в определении адекватного вида наказания с учетом индивидуального подхода в тех случаях, когда достижение этого затруднительно без всесторонней и глубокой оценки личности обвиняемого, которая не может быть достигнута обычными средствами, находящимися в распоряжении следователя или суда, а требует применения специальных познаний в психологии.

Основной вопрос судебно-следственных органов, решаемый этим видом экспертизы: «Каковы индивидуально-психологические особенности обвиняемого (подсудимого)?»

Почему употребляется термин «индивидуально-психологические особенности», а не, к примеру, «личность» или «характер» и пр.? Дело в том, что если в житейском сознании понятие личности нередко отождествляется с представлением о человеке, то в научной психологии во многих теориях личность понимается как более узкое образование, наполненное определенным психологическим содержанием. В современной психологии существует множество определений личности. Человек же может быть описан не только с помощью понятия личности, но и характера, темперамента и других существенных

В настоящее время стало общепризнанным и не требующим особых доказательств фактом реальное существование психических расстройств и состояний, обусловливающих ограничение способности осознавать значение своих действий или руководить ими при совершении субъектом противоправных поступков. Однако в рамках судебно-психиатрической экспертизы признание этого факта в онтологическом плане до последнего времени не приводило к каким-либо значимым практическим правовым последствиям: юридическое значение имели только взаимополярные экспертные выводы - мог или не мог обвиняемый отдавать себе отчет в своих действиях или руководить ими вследствие психического расстройства.

В ст. 22 УК России, введенного в действие с 1 января 1997 г., учитывается также и ограниченная способность вменяемого лица осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие психического расстройства. Правовые последствия анализируемой ограниченной способности являются сложными, состоящими по меньшей мере из двух элементов[21]
. Первый из них - учет ограниченной вменяемости при назначении наказания - относится прежде всего к способности быть субъектом уголовной ответственности и выражается, в частности, в квалификации ограниченной вменяемости в качестве обстоятельства, смягчающего ответственность. Второй элемент обозначен в УК России как сочетание применения наказания с принудительными мерами медицинского характера, т.е. учитывается и способность человека быть субъектом отбывания наказания. Осужденный с психическими аномалиями нуждается в применении дополнительных медико-психологических мер не только и не столько потому, что в прошлом, в момент совершения преступления имеющиеся психические расстройства ограничивали его способность к осознанию и руководству своими поступками (а именно к этому сводятся критерии ограниченной вменяемости), а скорее потому, что ко времени отбывания наказания его психические отклонения будут затруднять применение «обычных», стандартных исправительных мер, препятствуя тем самым достижению целей наказания. Поэтому не случайно в названии ст. 22 УК России не упоминается понятие «ограниченной вменяемости» - данная статья регулирует вопросы уголовной ответственности лиц с психическими расстройствами, не исключающими вменяемости. Очевидно, что для решения этих вопросов необходимы специальные познания в области судебной психиатрии.

Вместе с тем, существуют факторы, которые не сводятся к болезненным психическим расстройствам, не являются в строгом смысле психопатологическими (как этого требует медицинский критерий ограниченной вменяемости), но в то же время могут также обусловить у человека, совершившего правонарушение, ограничение способности к полноценному произвольному и осознанному контролю своих действий. Анализом этих факторов и занимается судебно-психологическая экспертиза.

Рассмотрим, какие же психологические факторы, не достигающие психопатологического уровня, могут ограничивать способность обвиняемого к осознанию и регуляции своего поведения.

В практике экспертизы не часто, но встречаются случаи, когда без наличия болезненного психического расстройства человек, совершающий противоправное действие, не может в полной мере понимать значение своих поступков и нормально их контролировать. Такого рода случаи освоены практикой судебно-психологической и психолого-психиатрической экспертизы, в рамках которых судебно-следственные органы часто задают вопрос о существенном влиянии личностных особенностей обвиняемого на его поведение при совершении инкриминируемых ему деяний. В настоящее время не существует психологических теорий, которые бы отрицали, что поступки человека определяются взаимодействием личностных и ситуационных факторов. А предметом экспертного исследования судебного психолога являются только те особенности психики, которые имеют юридическое значение и влекут за собой определенные правовые последствия. С этой точки, зрения судебно-психологическое экспертное заключение о том, что индивидуально-психологические особенности обвиняемого оказывают существенное влияние на его поведение (а не просто отражаются в поведении), является оправданным только в том случае, когда они ограничивают его способность к смысловой оценке и волевому контролю своих противоправных поступков, т.е. способность в полной мере осознавать значение своих действий или руководить ими. С юридической точки зрения, экспертное признание такого влияния существенным, т.е. ограничивающим произвольность поведения, его подконтрольность и осознанность, может быть значимым для решения вопросов об индивидуализации уголовной ответственности и наказания.

Рассмотрим следующий пример, Б-ра осужден за убийство двух лиц, совершенное в состоянии аффекта при следующих обстоятельствах. 1 января 2002 года Б-ра, проезжая на автомашине мимо дома 12 по ул. Калинина г. Кызыла, увидел свою жену, входившую во второй подъезд дома вместе с двумя мужчинами и женщиной. Войдя следом за женой в подъезд, Б-ра увидел, что она на площадке третьего этажа обнимается и целуется с незнакомым ему О-ном, после чего они зашли в квартиру. Поднявшись следом за ними, войдя в квартиру, Б-ра выломал дверь ванной и нанес находившейся там жене удары рукой по лицу, стал предъявлять ей претензии по поводу нахождения ее с посторонними мужчинами.

После этого Б-ра, избегая конфликта, предложил жене выйти, сам из квартиры ушел и сел в машину. Через некоторое время О-н и С-н подошли к машине, предложили Б-ре выйти из нее. О-н сказал Б-ре, что его жена хороша в постели, после чего началась драка, в ходе которой Б-ра подобрал выпавший у О-на или С-на малогабаритный пистолет "ИЖ-74" калибра 5,45 мм и в состоянии сильного душевного волнения, внезапно возникшего и вызванного тяжким оскорблением со стороны О-на, с целью лишения жизни произвел выстрелы в область головы и груди потерпевших.

В приговоре указано, что высказывание О-на о достоинствах жены Б-ры в постели суд расценил как тяжкое оскорбление Б-ра. Этот вывод суда основан на показаниях Б-ры в судебном следствии, ранее он об этом не говорил, в том числе и при проведении в отношении него судебно-психиатрической и судебно-психологической экспертиз. В актах экспертиз эксперты в одном случае указали в качестве действия, вызвавшего аффект, "грубое поведение", а в другом - само "появление" потерпевших возле машины.

Между тем согласно ст. 107 УК РФ необходимо, чтобы сильное душевное волнение было вызвано насилием, издевательством или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего либо иными противоправными или аморальными действиями (бездействием) потерпевшего, а равно длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего.

В актах экспертиз ни одно из этих обстоятельств не указано, а что подразумевается под "грубым поведением" и "появлением" как последней каплей, повлекшей аффективную вспышку, суд не исследовал несмотря на то, что эти формулировки ставят под сомнение обоснованность заключений.

Суд не исследовал причину изменения Б-рой показаний, поскольку ранее, в том числе и при проведении экспертиз, он не говорил о том, что его оскорбили. Вместо этого суд безмотивно признал достоверными показания Б-ры в судебном заседании, указав в приговоре, что О-н тяжко оскорбил Б-ру.

Судом не установлен мотив убийства потерпевшего С-на, который не оскорблял Б-ру. Описательная часть приговора не содержит описания телесных повреждений потерпевших, лишь указано, что Б-ра произвел выстрелы в область головы и грудной клетки О-на и С-на. Между тем на теле С-на обнаружены огнестрельные пулевые ранения, в том числе и в области спины.

Также не установлено время совершения преступления, хотя это обстоятельство существенно влияет на вывод о наличии или отсутствии аффекта у Б-ры. Вывод суда о том, что потерпевшие были обнаружены во втором и четвертом подъезде дома 12, не соответствует содержанию протоколов, из которых следует, что они обнаружены в подъездах домов 12 и 14.

Вывод суда о том, что пистолет выпал у потерпевших, а не был у Б-ры, как было предъявлено обвинением, основан на показаниях Б-ры и его жены, безмотивно признанных достоверными. Между тем в своих первоначальных показаниях жена Б-ры о пистолете ничего не говорила.

Суд кассационной инстанции приговор отменил, направил дело на новое рассмотрение со стадии судебного разбирательства.[22]

Юридической основой проведения судебно-психологической экспертизы эмоциональных состояний обвиняемого являются ст. ст. 107 и 113 УК Российской Федерации, которые содержат понятие аффекта (сильного душевного волнения), являющегося одним из компонентов квалификации аффективных преступлений. В основе отграничения сильного душевного волнения от обычного (трудно представить себе преступление, совершенное вменяемым лицом, не сопровождающееся каким-либо эмоциональным напряжением, т.е. душевным волнением) или, иными словами, аффекта (включающего физиологический, кумулятивный аффекты, аффект на фоне простого алкогольного опьянения и эмоциональные реакции и состояния, оказывающие существенное влияние на сознание и поведение), от эмоциональных реакций, не достигающих глубины аффекта, лежит снижение возможности регуляции своих действий вследствие частичного аффектогенного сужения сознания, т.е. в конечном счете все то же ограничение способности к осознанию значения своих действий или руководства ими. При установлении судом иных признаков (умышленный характер преступных действий, наличие противоправных действий потерпевшего) он может осуществить переквалификацию преступления на те статьи УК России, которые предусматривают существенное смягчение мер наказания. (ст. 107, ст. 113 УК России).

Отдельную проблему аффективных деликтов составляют случаи, когда обвиняемое лицо совершает преступление в состоянии аффекта, возникшего и развившегося в ответ не на противоправные действия потерпевшего, а под влиянием других личностных и ситуативных факторов (исключая состояния наркотического или алкогольного опьянения). Такие ситуации не отражены в статьях УК России, смягчающих ответственность. В действующем уголовном законе дифференцированные меры наказания предусмотрены в явном виде только к матерям, совершившим убийство новорожденного ребенка в условиях психотравмирующей ситуации или в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости (ст. 106 УК. России). Как показывает практика производства экспертизы, в ряде случаев в психотравмирующих условиях у матерей при родах развивается состояние эмоционального напряжения, существенно ограничивающее их возможность в полной мере осознавать свои действия и регулировать их, и именно в этот период времени они и совершают убийство новорожденного.

Наибольшие сложности вызывает юридическая квалификация «психотравмирующей ситуации». Ни одна ситуация сама по себе не может выступать как фрустрирующая, оказывающая негативное воздействие на психику человека, - ее можно расценить как психотравмирующую только после тщательного анализа взаимодействия личности и ситуации, где решающее значение приобретает то психологическое значение ситуативных воздействий, которое формируется в сознании субъекта. К примеру, требование мужа избавиться от будущего ребенка будет глубоко травмирующим фактором для беременной женщины, желающей родить и воспитать ребенка, а для женщины, страдающей хроническим алкоголизмом и характеризующейся морально-этической деградацией, такая позиция супруга может выступать как нейтральное обстоятельство или даже как подкрепление собственной позиции.

В ситуациях, действительно носящих психотравмирующий характер, фрустрирующие воздействия приводят к накоплению (кумуляции) отрицательных переживаний и обусловливают рост эмоциональной напряженности. В состоянии выраженной эмоциональной напряженности поведение матери определяется во многом аффективной мотивацией, которая снижает ее возможность адекватно оценивать окружающее и свои действия, ограничивает способность контролировать свои поступки и прогнозировать их возможные последствия. Поэтому задачей психолого-психиатрической экспертизы является не определение психотравмирующего характера ситуации, в которой находится мать-детоубийца, а оценка степени выраженности эмоционального состояния, возникновение и развитие которого вызвано психотравмирующими воздействиями, т.е. ответ на следующий вопрос судебно-следственных органов:

«Находилась ли обвиняемая (подсудимая) во время совершения инкриминируемых ей деяний в состоянии эмоционального напряженности, вызванном психотравмирующей ситуацией и оказавшем существенное влияние на ее сознание и поведение?»

Юридическое значение экспертного определения состояния эмоциональной напряженности, возникшего и развившегося в условиях психотравмирующей ситуации, заключается в квалификации ст. 106 УК России в тех случаях, когда убийство совершено в течение одного месяца с момента рождения ребенка (здесь используется уже не судебно-медицинский, а педиатрический критерий определения длительности периода новорожденности. Убийство ребенка, хотя и в условиях психотравмирующей ситуации, но по прошествию указанного срока, подлежит квалификации по ст. 105 УК России. В этом случае психотравмирующая ситуация может быть признана обстоятельством, смягчающим наказание (ч. 2 ст. 61 УК России).

Если влияние личностных и эмоциональных факторов на способность обвиняемого в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими устанавливается судебно-психологической экспертизой, исходя из смысла статей Уголовного кодекса, регулирующих эти предметные виды экспертизы, то установление влияния психического недоразвития на ту же способность предусмотрено законом непосредственно в ч. 3 ст. 20 УК России. В этом предметном виде экспертизы вопрос стоит не столько в плоскости определения судом вменяемости-невменяемости обвиняемого, сколько в установлении его возможности быть субъектом уголовной ответственности. При экспертном заключении о наличии у несовершеннолетнего обвиняемого отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, такой несовершеннолетний не подлежит уголовной ответственности, но при условии, что он не мог в полной мере осознавать значения своих действий или осуществлять их волевую регуляцию и контроль.

Таким образом, при всем разнообразии психологических непатологических факторов, влияющих на структуру и динамику мотивации противоправного поведения, можно выделить как наиболее обобщенный признак судебно-психологической экспертизы обвиняемых исследование влияния описанных факторов на способность в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими. В зависимости от объекта экспертного исследования (совершеннолетние или несовершеннолетние обвиняемые) и выделения основного психологического фактора (личностного, эмоционального или онтогенетического) экспертные выводы психолога будут иметь различное юридическое значение.

Судебный психолог при экспертизе индивидуально-психологических особенностей обвиняемого одновременно реализует два подхода к диагностике личности.

Первый из них предполагает экспериментально-психологическое исследование с применением психодиагностических методов. Основное место среди экспериментальных методов занимают тесты, направленные на изучение различных сторон личности. В каждой конкретной экспертизе могут применяться самые разнообразные методики в зависимости от психологического анализа фабулы уголовного дела. Главным ориентиром для эксперта-психолога является представление о том, какие аспекты, стороны и уровни личности можно диагностировать тем или иным методом. Так, объемные личностные опросники, типа MMPI и 16-факторного личностного опросника Кеттелла используют для определения общей структуры строения личности. Для исследования мотивационной и волевой сферы, выявления особенностей смыслового восприятия и оценки различных ситуаций применяют проективные методы (ТАТ, тест Роршаха), различные варианты репертуарных решеток Келли. Такие методики, как «Уровень притязаний», «Самооценка», «Локус контроля», дают ценную информацию о личностных предпосылках целеобразования, целеполагания, принятия решений. Особенности личностного реагирования на фрустрацию, типичные способы разрешения конфликтных ситуаций исследуются тестом Розенцвейга. Кроме того, применяется направленная клинико-психологическая Гюседа, наблюдение и экспериментальное исследование особенностей познавательной деятельности (мышления, внимания, памяти) испытуемого.

Второй подход основывается на психологическом анализе материалов уголовного дела (а в рамках комплексной психолого-психиатрической экспертизы - и медицинской документации). Естественно, последний подход предъявляет особые требования к источникам информации, предоставляемым судебно-следственными органами в распоряжение экспертов. Из этих источников психолог, как правило, извлекает четыре группы данных о личности обвиняемого.

Первую из них составляют сведения об особенностях развития подэкспертного лица. Важно в уголовном деле отразить весь жизненный путь личности, в первую очередь - особенности раннего психического развития (появление речи, эмоциональные особенности, социальная ситуация развития, стиль родительского воспитания и т.д.), индивидуально-психологические особенности, уровень интеллекта, особенности социального взаимодействия со сверстниками и взрослыми в подростковом возрасте. Эти данные могут содержаться в показаниях родителей, близких родственников, воспитателей дошкольных учреждений, школьных учителей, одноклассников и других свидетелей.

Вторую группу составляют устойчивые, проявляющиеся в разных ситуациях, индивидуальные особенности: система отношений, основные ценностные ориентации, ведущие мотивы, установки, особенности межличностного взаимодействия, черты личности, характера и темперамента. Для диагностики этих особенностей психолог должен иметь в своем распоряжении показания наиболее близких к подэкспертному лиц (родственников, друзей, сослуживцев). В данных показаниях могут быть отражены характеризующие обвиняемого сведения: жизненные устремления, способы достижения им своих целей, характерологические особенности, его отношения со свидетелями, его отношение к работе или учебе, особенности его поведения в быту и на службе, особенности его эмоционального реагирования в конфликтных ситуациях, уровень его интеллектуального развития и т.п. Эти же данные могут содержать и служебные характеристики, которые полезно дополнять неформальными сведениями о подэкспертном, полученными от его непосредственных начальников и коллег по месту работы.

Третью группу данных о личности обвиняемого составляют особенности его самосознания, информацию о которых для психологического анализа эксперт может извлечь из показаний самого обвиняемого, касающихся своей самооценки, его восприятия сложившейся ситуации, оценки своих возможностей и способностей, планов на будущее и пр.

И, наконец, четвертую, и самую значимую для достижения целей экспертизы, группу данных составляют сведения об актуальном состоянии обвиняемого во время совершения инкриминируемых ему деяний. В данном случае важна информация не только о его поведении и высказываниях, которая может содержаться в показаниях непосредственных очевидцев случившегося, в материалах следственного эксперимента, выхода на место происшествия, но и о динамике субъективных переживаний подэкспертного, особенностях его осмысления ситуации в целом и восприятия действий потерпевшего, свидетелей преступления, особенностях осмысления своих действий, эмоциональных реакций, контроля и прогноза своих действий. Для возможности психологического анализа субъективной стороны поведения обвиняемого в интересующей следствие и суд ситуации в показаниях самого обвиняемого должна быть отражена не только фабула его поведения, но и его чувства, мысли, переживания, сопровождающие его собственные действия, его эмоциональные реакции на действия окружающих, изменения обстановки и т.д.

Выводы эксперта-психолога об индивидуально-психологических особенностях обвиняемого или о его эмоциональном состоянии, или об отставании в психическом развитии, а главное - о мере их влияния на его поведение во время совершения инкриминируемых ему деяний - должны основываться на обобщении данных, полученных как при экспериментальном психодиагностическом обследовании, так и при психологическом анализе материалов уголовного дела.

Таким образом, ограничение способности обвиняемого или подсудимого в полной мере осознавать общественную опасность и фактический характер своих действий либо руководить ими может быть следствием как психопатологических, так и психологических (не достигающих психопатологического уровня) факторов.

Обусловленность ограничения анализируемой юридически значимой способности каким-либо психическим расстройством (медицинским критерием) рассматривается в рамках судебно-психиатрической экспертизы, учитывается судом при назначении наказания и может служить основанием для назначения принудительных мер медицинского характера. В компетенцию судебно-психологической экспертизы входит исследование влияния непатологических психологических факторов на возможность обвиняемого адекватно осознавать и произвольно регулировать свое поведение.

Констатация влияния личностного фактора значима для решения вопросов об индивидуализации уголовной ответственности.

Установление влияния эмоционального фактора важно для квалификации «аффекта» (сильного душевного волнения).

Когда причиной ограничения способности к осознанию и регуляции поведения выступает фактор психического недоразвития (не связанный с психическим расстройством), лицо, совершившее правонарушение, освобождается от уголовной ответственности.

Экспертные выводы психолога о мере влияния названных факторов на поведение обвиняемого во время совершения инкриминируемых ему деяний должны основываться на обобщении данных, полученных как при экспериментальном психодиагностическом обследовании, так и при анализе материалов уголовного дела.

Глава III. Особенности судебно-психологической экспертизы несовершеннолетних обвиняемых (подсудимых)

Проблема преступности несовершеннолетних определенным образом связана с проблемой их психического здоровья. Психический дизонтогенез наблюдается у определенного числа подростков всех стран мира, но с определенными социокультурными вариациями. К сожалению, социальные и экономические изменения, затронувшие Россию в конце XX в., привели к росту невротических и психопатологических явлений как среди взрослых, так и в подростковой среде. Нахождение многих детей в условиях социальной депривации нередко проявляется в подростковом возрасте так называемыми задержками психического развития биосоциокультурного генеза. Внушительными применительно к подросткам остаются и показатели психических заболеваний, связанных с органическими поражениями центральной нервной системы. Количество подростков с различной степенью умственной отсталости, к сожалению, увеличивается. Ситуация усугубляется тем, что значительное число детей зачастую еще до наступления подросткового возраста начинают употреблять алкоголь и наркотики. Достаточно высоким остается число подростков с задержками психического развития, невротическими реакциями, различными психическими отклонениями. По данным Минздрава России на 2002 г., в России было зарегистрировано 2 млн. детей с разными психическими отклонениями[23]
.

На нервно-психическое здоровье подростков в значительной степени влияет социальная дезадаптация их семей: злоупотребление родителями алкоголем, конфликтные семейные отношения, распад семей, дефекты воспитания, насилие в семье, гипо- и гиперопека в отношении детей и т.д. Отягощение данных факторов плохой школьной успеваемостью нередко приводит к формированию у подростков девиантного поведения. Подростки с патохарактерологическим формированием личности отличаются высоким уровнем криминогенности, и целый ряд противоправных деяний совершается несовершеннолетними, имеющими различные психические отклонения, что не может не сказаться на специфике доказывания по уголовным делам данной категории. В совершаемых подростками правонарушениях в полной мере проявляются их возрастные и нравственно-психологические особенности[24]
.

Российское уголовное законодательство, учитывая международные правовые акты («Пекинские правила», Декларация Организации Объединенных Наций о правах ребенка[25]
), опыт зарубежного законодательства в отношении несовершеннолетних, устанавливает минимальный возраст виновной ответственности в 14 лет по двадцати составам преступления. Это достаточно высокий возрастной ценз, если сравнивать с законодательством Швейцарии, Франции, Канады, где правосудие осуществляется в отношении подростков, достигших возраста 12-13 лет. Более того, по новому швейцарскому закону, начиная с возраста 10 лет (вплоть до 18 лет) все подростки будут подвержены одной и той же степени ответственности за содеянное.

Устанавливая минимальный возраст виновной ответственности в 14 лет, законодатель исходил из того, что большинство подростков в этом возрасте уже в достаточной степени способны к осознанно-волевой регуляции своего поведения в ситуациях, вызывающих конфликт с правовыми, социальными, морально-нравственными ценностями, принятыми в данном обществе.

Однако это не означает, что к 14 годам все подростки обладают способностью к осознанно-волевой регуляции своего поведения. Немало несовершеннолетних в силу различных причин (как медицинских, психологических, так и социальных) оказываются не в состоянии в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими в момент совершения правонарушения. С другой стороны, наступление 14-летнего паспортного возраста не означает того, что автоматически, в одночасье, у подростка появляется способность к осознанию характера и общественной опасности своих действий и способность руководить ими. Многие подростки выявляют указанную способность и в более раннем возрасте (по меньшей мере, в 12-13 лет). Эти обстоятельства обусловливают необходимость использования специальных психологических познаний для решения вопроса о том, является ли несовершеннолетний правонарушитель, достигший минимального возраста уголовной ответственности, субъектом уголовной ответственности.

Если обратиться к расследованию преступлений, в которых участвуют несовершеннолетние (независимо от их процессуального статуса), очевидно, что в ходе предварительного следствия могут быть востребованы, по меньшей мере, шесть видов судебно-психологической экспертизы. Прежде всего, это относится к судебно-психологической экспертизы несовершеннолетних правонарушителей.

Предметом судебно-психологической экспертизы данного вида является способность несовершеннолетнего в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих противоправных действий и в полной мере руководить ими в период совершения инкриминируемого ему деяния. Объектом - психическая деятельность несовершеннолетнего, выявляющего признаки отставания в психическом развитии, в момент совершения инкриминируемого ему деяния; психическое состояние, особенности познавательных процессов, эмоционально-волевой сферы, социального интеллекта, индивидуально-типологические и личностные особенности.

Исходя из определения предмета и объекта судебно-психологической экспертизы и учитывая статью 421 УПК России, очевидно, что психологическая экспертиза может быть назначена в случаях, предусмотренных частью 2 указанной статьи, т. е. при наличии данных, свидетельствующих об отставании несовершеннолетнего в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, и для установления способности несовершеннолетнего в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими. Следует подчеркнуть, что законодатель не случайно разделяет задачи по установлению имеющих юридическое значение обстоятельств при расследовании преступлений несовершеннолетних.

Так, часть 1 статьи 421 УПК Российской Федерации предполагает, что наличие необходимой информации по всем трем пунктам является достаточным обстоятельством для признания несовершеннолетнего, являющегося субъектом виновной ответственности, способным нести уголовную ответственность. Например, следствием установлено, что несовершеннолетний, совершивший кражу в составе группы: а) достиг 14-летнего возраста; б) проживает в полной семье, в которой родители работают, уделяют формально (по характеристикам из школы и с места жительства) достаточно внимания воспитанию и обучению подростка; сам он обучается в школе, без особого желания и старания, однако классы не дублирует; не выявляет явных признаков инфантильного поведения; на учете у психиатра не состоит; характеризуется как эгоистичный, вспыльчивый, общительный, несколько легкомысленный, подверженный влиянию более старших подростков с асоциальной направленностью личности; в) в состав группы, совершившей правонарушение, входили подростки 16-17 лет, имевшие криминальный опыт, однако подросток, в отношении которого возбуждено уголовное дело, в исследуемый период был достаточно активен, действовал согласованно с другими участниками кражи, в ряде моментов проявлял собственную инициативу[26]
.

Формирование системы доказательств по уголовному делу в отношении несовершеннолетнего и сами психофизиологические особенности подростка нередко требуют привлечения к процессу доказывания специалистов в области психологии, патопсихологии и психиатрии. С этой целью могут назначаться судебно-психологическая, судебно-психиатрическая и комплексная психолого-психиатрическая экспертиза.

Значимость таких экспертиз в процессе доказывания по уголовному делу в отношении несовершеннолетнего объясняется не только задачами уголовного судопроизводства, но и спецификой реализации материально-правового института уголовной ответственности, а именно: а) необходимостью реализации принципа возрастной вменяемости при привлечении несовершеннолетнего к уголовной ответственности (ч. 3 ст. 20 УК России); б) возможностью реализации принципа ограниченной вменяемости в отношении несовершеннолетнего правонарушителя как смягчающего обстоятельства (ст. 22 УК России); в) возможностью освобождения от уголовной ответственности несовершеннолетних, совершивших общественно-опасные деяния в состоянии невменяемости (ст. 21 УК России); г) необходимостью освобождения несовершеннолетних, у которых психическое расстройство наступило после совершения преступления, от уголовного наказания с применением или без применения к ним принудительных мер медицинского характера (ст. 81 УК России).

Как показывает судебно-следственная практика, следователи затрудняются в построении алгоритма познавательной деятельности по исследованию и применению тех уголовно-правовых конструкций, которые закреплены в УК Российской Федерации применительно к решению вопроса о невменяемости, возрастной невменяемости и ограниченной вменяемости несовершеннолетнего обвиняемого.

Доказательственная деятельность по уголовным делам в отношении несовершеннолетних должна быть направлена в том числе и на: а) определение уровня психического развития, психологических и патопсихологических черт личности несовершеннолетнего обвиняемого или подсудимого, выявление психологических особенностей его предкриминального, криминального и посткриминального поведения; б) выявление психических аномалий и расстройств психической деятельности у несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого, подсудимого; в) установление обстоятельств, в силу которых уголовное преследование в отношении несовершеннолетнего должно быть прекращено без применения уголовного наказания или принудительных мер воспитательного воздействия; г) выявление нарушений психической деятельности несовершеннолетнего, проявившихся после совершения преступления; д) установление обстоятельств, в силу которых уголовное дело в отношении несовершеннолетнего может быть направлено в суд для применения принудительной меры медицинского характера, а также прекращено в суде с применением или без применения принудительной меры медицинского характера.

Решение данных задач требует проведения экспертных исследований. Статья 196 УПК Российской Федерации в качестве одного из обязательных оснований производства экспертизы называет необходимость установления психического состояния подозреваемого, обвиняемого при наличии сомнений в его вменяемости или способности самостоятельно защищать свои права и законные интересы в уголовном судопроизводстве. При этом в список лиц, психическое состояние которых необходимо установить, неоправданно не включен подсудимый, поскольку нарушения психической деятельности могут проявиться не только на стадии предварительного расследования, но и на стадии судебного разбирательства. Более того, у несовершеннолетних развитие психических отклонений до определенного времени может носить скрытый, не ярко выраженный характер. Проявления отклонений в протекании психических процессов у подростка, особенностях его психической деятельности могут быть спровоцированы той психотравмирующей ситуацией, которой для него является расследование по уголовному делу.

При производстве по уголовному делу в отношении несовершеннолетнего на лицо, производящее расследование, налагается обязанность по установлению целого ряда дополнительных обстоятельств. В частности, в соответствии с ч. 2 ст. 421 УПК России при наличии данных об отставании в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, устанавливается, мог ли несовершеннолетний в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими. В следственной и судебной практике для решения данных вопросов в отношении несовершеннолетних подозреваемых, обвиняемых и подсудимых назначаются экспертные исследования.

Проблема выбора вида экспертизы, проводимой в отношении несовершеннолетнего на предмет установления отставания в психическом развитии и влияния этого отставания на способность несовершеннолетнего в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность инкриминируемых ему деяний и способность руководить ими, достаточна дискуссионна. На практике в отношении несовершеннолетних подозреваемых, обвиняемых и подсудимых назначаются судебно-психологические, судебно-психиатрические и комплексные судебные психолого-психиатрические экспертизы.

Известное Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2000 г. также не вносит достаточной ясности в этот вопрос. В частности, в п. 7 указано, что «при наличии данных, свидетельствующих об умственной отсталости несовершеннолетнего подсудимого, в силу статей 195 и 196, части 2 статьи 421 УПК России назначается судебная комплексная психолого-психиатрическая экспертиза для решения вопроса о наличии или отсутствии у несовершеннолетнего отставания в психическом развитии. Указанные вопросы могут быть поставлены на разрешение эксперта-психолога, при этом в обязательном порядке должен быть поставлен вопрос о степени умственной отсталости несовершеннолетнего, интеллектуальное развитие которого не соответствует его возрасту»[27]

Очевидно, что допущение Верховным Судом такой вариативности в выборе вида экспертизы не способствует единообразию следственной и судебной практики. Складывается впечатление, что в отношении несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого или подсудимого может быть проведена любая экспертиза без указания на приоритетность того или иного вида исследования. Неясно также, почему наряду с комплексной психолого-психиатрической и психологической экспертизой в данном Постановлении отдельно не названа судебно-психиатрическая экспертиза, которая в той же судебной практике назначается значительно чаще психологической экспертизы. В результате «анализ правоприменительной практики свидетельствует, что при расследовании уголовных дел о преступлениях, совершенных несовершеннолетними, возникают трудности в части определения оснований назначения и проведения указанных экспертиз»[28]
поскольку фактически неспециалисту сложно провести разграничение данных видов экспертных исследований. Подобного рода сложности приводили к тому, что в течение длительного периода времени в отношении несовершеннолетних подозреваемых, обвиняемых и подсудимых в преобладающем большинстве проводились судебно-психиатрические экспертизы и гораздо реже комплексные судебные психолого-психиатрические экспертизы.

С точки зрения соответствия такой ситуации требованиям советского законодательства это было вполне оправданно. И законодатель, и судебная практика долгое время акцентировали внимание на возможности освобождения от уголовной ответственности несовершеннолетнего с умственной отсталостью без уточнения ее происхождения и причин[29]
. Однако ситуация со временем претерпела изменения как за счет коррективов, вносимых самой экспертной практикой, так и за счет изменения законодательства.

Следует согласиться с точкой зрения А.П. Гуськовой, подчеркивающей, что «оправданно сегодня... в доказывании обстоятельств уголовного дела в отношении несовершеннолетнего наметился социально-психологический подход. Это очень важно для обеспечения защиты прав несовершеннолетних, которые особенно нуждаются в повышенных мерах защиты, поэтому вопросы правового регулирования психологической деятельности в уголовном судопроизводстве в отношении несовершеннолетних нуждаются в научном исследовании»[30]
.

Разграничение предметов исследования судебно-психиатрической и судебно-психологической экспертиз в отношении несовершеннолетних проходит по границе «норма – патология» и напрямую зависит от предметов данных наук. Если судебно-психиатрическая экспертиза исследует закономерности проявления нарушений психических процессов и нацелена на выявление психической патологии, то объектом исследования судебно-психологической экспертизы выступают «психические проявления человека, не выходящие за пределы нормы, т.е. не вызывающие сомнения в его психической полноценности»[31]
, «психическая деятельность подэкспертного лица в юридически значимых ситуациях»[32]
. Что касается экспертных исследований несовершеннолетних обвиняемых, то судебно-психологическая и судебно-психиатрическая экспертизы изначально имели точки соприкосновения и по воле законодателя, поскольку решали задачу установления умственной отсталости, возникшей либо в силу психической патологии, либо в силу непсихопатологического отклонения от нормального психического развития. Согласно норме, закрепленной в ст. 392 УПК РСФСР, в процессе осуществления доказательственной деятельности при наличии данных об умственной отсталости несовершеннолетнего, не связанной с душевным заболеванием, должно было быть выявлено также, мог ли он полностью сознавать значение своих действий.

Судебная психология и судебная психиатрия являются пограничными областями научного знания, и граница между ними часто весьма условна. Если к этому добавить, что области их предметного исследования пересекаются, взаимосвязаны и взаимодополняют друг друга, то станет понятно и появление комплексной психолого-психиатрической экспертизы.

На наш взгляд, именно это обстоятельство в значительной степени влияет на выбор вида экспертизы при производстве по уголовному делу в отношении несовершеннолетнего и определило в значительной степени позицию Верховного Суда России, изложенную им в указанном Постановлении от 14 февраля 2000 г. В то же время полагаем, что данная позиция нуждается в конкретизации и уточнении, поскольку порождает многовариативную практику правоприменения.

В первую очередь субъект доказывания, в силу прямого указания закона уполномоченный назначить экспертизу в отношении несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, должен принять решение, связанное с определением вида экспертизы.

На наш взгляд, установление в процессе доказывания обстоятельств, изложенных в ч. 2 ст. 421, требует проведения комплексной психолого-психиатрической экспертизы. Тем более что фактически впервые предпринята попытка законодательного закрепления статуса комплексных экспертиз. В качестве альтернативного варианта может быть рассмотрено проведение судебно-психиатрической экспертизы с последующим назначением судебно-психологической экспертизы.

Законодатель предусмотрел, что предпосылкой установления того, мог ли несовершеннолетний в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, является получение данных, свидетельствующих об отставании в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством. Вполне логично предположить, что получить такие данные самостоятельно, без привлечения специалистов и следователь, и судья практически не могут, поскольку без проведения экспертного исследования невозможно принять решение: а) о наличии отставания в психическом развитии несовершеннолетнего; б) о взаимосвязи этого отставания с психическим расстройством, зафиксированным в медицинском документе.

Если судебно-психиатрической экспертизой установлено отсутствие у несовершеннолетнего психического расстройства и связанного с ним отставания в психическом развитии, то возникает потребность в назначении судебно-психологической экспертизы, с тем чтобы установить: а) наличие отставания в психическом развитии, не связанного с психопатологией; б) влияние данного отставания на способность несовершеннолетнего в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими. В соответствии с данным алгоритмом потребуется назначение и проведение судебно-психиатрической экспертизы с последующим назначением судебно-психологической экспертизы.

На наш взгляд, такая схема оправдывает себя только в тех случаях, когда у следователя имеется достаточно оснований предполагать, что судебно-психиатрической экспертизой будет дано заключение о наличии у несовершеннолетнего психического расстройства. При этом лицо, назначающее экспертизу, ориентируется в первую очередь на требования ст. 196 УПК России в плане обязательности производства судебно-психиатрической экспертизы при наличии сомнений во вменяемости несовершеннолетнего.

Наиболее предпочтительный с нашей точки зрения алгоритм предполагает изначальное назначение в отношении несовершеннолетнего комплексной психолого-психиатрической экспертизы. Это является вполне оправданным, поскольку она компетентна решить вопрос о возрастной невменяемости несовершеннолетнего обвиняемого. Психика подростка находится в достаточно динамичном состоянии, связанном с психофизиологической незрелостью организма, его дальнейшим развитием. В этот период еще не заканчивается становление основных психических функций. В пользу проведения в отношении несовершеннолетних обвиняемых комплексной психолого-психиатрической экспертизы говорит тот факт, что «обобщение результатов многих исследований... позволяет увидеть важные общие закономерности клиники этого периода, свидетельствующие о взаимосвязи пубертатной психопатологии с нормальной кризисной подростковой психологией, а следовательно, о хрупкости границ между здоровьем и болезнью»[33]
.

Именно поэтому с целью установления так называемой возрастной невменяемости должна назначаться стационарная комплексная психолого-психиатрическая экспертиза. Безусловно, термин "возрастная невменяемость", широко используемый в юридической литературе, в значительной степени условен. С точки зрения российского законодателя, невменяемость - это неспособность осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия либо иного болезненного состояния психики. Именно такое легальное определение невменяемости закреплено в ст. 21 УК России. В отношении несовершеннолетнего законодатель применил другую формулу: речь идет не о неспособности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия), а о том, что несовершеннолетний не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия). Как нам представляется, здесь налицо существенная разница, которая позволяет использовать термин «возрастная невменяемость» только постольку, поскольку ничего иного ни законодательством, ни научным уголовно-правовым сообществом не предложено. В связи с этим основным назначением комплексной психолого-психиатрической экспертизы несовершеннолетних обвиняемых будет не определение того, вменяем или невменяем подэкспертный, а установление степени такой вменяемости по шкале «в полное мере - не в полной мере». Несомненно, что такая шкала имеет оценочный характер и зависит от выработки соответствующих критериев оценки.[34]

Возвращаясь к судебно-психологической экспертизе несовершеннолетних правонарушителей, необходимо отметить следующее. Изначально, когда М. М. Коченовым создавалась система судебно-психологической экспертизы[35]
, предполагалось, что судебно-психологическая экспертиза несовершеннолетних правонарушителей будет проводиться в отношении несовершеннолетних, выявляющих признаки отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством. Назначение и производство такой экспертизы должно было следовать уже после судебно-психиатрической, установившей факт отсутствия психического расстройства у несовершеннолетнего. Однако ввиду отмечавшегося выше обстоятельства о сочетании различных причин в генезе отставания в психическом развитии, а также - изменения представлений о том, что собой представляет психическое расстройство, полагаем целесообразным в отношении несовершеннолетних правонарушителей проводить комплексную судебную психолого-психиатрическую экспертизу. При этом необходимо четко обозначить круг вопросов, входящих в компетенцию комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы.

Необходимость выяснения наличия или отсутствия психических расстройств у несовершеннолетнего обвиняемого для решения экспертных вопросов предопределяет предпочтительность назначения не однородных судебно-психологической или судебно-психиатрической экспертиз, а комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы.

В компетенцию психолого-психиатрической экспертизы при определении способности несовершеннолетнего обвиняемого осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими входят следующие вопросы:

«Страдал ли несовершеннолетний обвиняемый во время совершения инкриминируемого ему деяния психическим расстройством?»

«Имеется ли у несовершеннолетнего обвиняемого отставание в психическом развитии, не связанное с психическим расстройством?»

«Могли несовершеннолетний обвиняемый во время совершения инкриминируемого ему деяния осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими, и, если мог, то в полной ли мере?»

В компетенцию судебного эксперта-психолога входят ответы на второй и частично на третий вопросы.

В зависимости от утвердительных или отрицательных ответов экспертов при последовательном рассмотрении вопросов возможны различные правовые последствия, вытекающие из выводов комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы.

Вопрос о соответствии уровня психического развития несовершеннолетнего обвиняемого его паспортному (календарному) возрасту не входит в компетенцию судебного эксперта-психолога.

К сожалению, в рамках производства по уголовным делам в отношении несовершеннолетних крайне редко назначаются судебно-психологические экспертизы, направленные на выявление уровня психического развития и иных особенностей личности несовершеннолетнего. Установление данных обстоятельств предусмотрено п. 2 ч. 1 ст. 421 УПК Российской Федерации. Кроме того, поскольку большинство преступлений совершается несовершеннолетними в составе различных групп, то в ряде случаев можно считать целесообразным назначение экспертизы иерархии преступной группы и индивидуально-ролевого статуса ее членов. Использование результатов судебно-психологической экспертизы индивидуально-психологических особенностей несовершеннолетнего обвиняемого или подсудимого позволит органу, назначившему экспертизу, выполнить требования ст. 421 УПК России. Проведение такой экспертизы могло бы способствовать установлению влияния индивидуально-психологических особенностей несовершеннолетнего обвиняемого (подсудимого) на его поведение в предкриминальный, криминальный или посткриминальный период, выявлению таких свойств его личности, как внушаемость, агрессивность и т.д.

Судебно-психологические экспертизы проводится на основании определений судов или постановлений следственных органов. На разрешение экспертиз выносятся возникающие в судопроизводстве вопросы оценки различных свойств личности, особенностей психического состояния, тех или иных индивидуально-психологических характеристик участников судебного процесса (подсудимого, потерпевшего, свидетеля), выявление и описание которых требует специальных познаний. Квалифицированные и объективные заключения экспертов способствуют повышению научной обоснованности, индивидуализации и эффективности судебных санкций.

Вместе с тем данные судебно-психологической экспертизы не обладают сверхдоказательной силой и оцениваются по внутреннему убеждению судьи, основанному на исследовании всех имеющихся по делу фактов. И чтобы судьи были уверены в том, что в заключении отражено истинное положение дел, они сами должны владеть необходимыми знаниями из области психологии.

Таким образом, требования закона о всестороннем, полном и объективном исследовании обстоятельств дела вызывают необходимость, с одной стороны, более широкого внедрения в судебную практику психологических исследований, с другой - улучшения психологической подготовки самих юристов. Выполнение этого социального заказа должно быть реализовано уже на уровне вуза с помощью специальных курсов, читаемых как студента медикам-психологам, призванным в будущем выполнять психологические экспертизы, так и будущим юристам, обязанным грамотно использовать их в своей практике.

Глава IV. Направления развития судебно-психологической экспертизы

основной проблемой, требующей безотлагательного решения, является выработка единообразных критериев экспертной оценки психической деятельности подэкспертных при производстве судебной экспертизы в уголовном и гражданском процессах, а также проблемы определения границ компетенции экспертов-психологов при проведении отдельных предметных видов судебной экспертизы и разработки унифицированных и стандартизированных методов судебно-психологического экспертного исследования.

В настоящее время сформулированные цели частично уже решаются.

Эксперты-психологи, работающие в системе МЗСР РФ и в системе Минюста России, с 2003 г. активно сотрудничают по следующим направлениям:

- Совместная работа в составе Секции судебно-психологической экспертизы Научно-методического совета РФЦСЭ при Минюсте России.

- Совместная работа в составе Центральной экспертно-квалификационной комиссии по аттестации экспертов СЭУ Минюста России.

- Повышение квалификации экспертов-психологов СЭУ Минюста РФ на курсах тематического усовершенствования в ГНЦ СиСП им. В.П. Сербского.

- Взаимное рецензирование учебных программ, методических рекомендаций, пособий.

- Совместное участие в ведомственных конференциях и совещаниях Минздравсоцразвития РФ, Минюста России.

Уже утверждены как МЗСР, так и Минюстом методические рекомендации по критериям судебно-психологической экспертной оценки аффекта. Совместно ведется подготовка методических рекомендаций по судебной экспертизе "порока воли" при совершении сделки в гражданском процессе и по методам судебно-экспертного исследования эмоционального состояния (аффекта).

Важным шагом для повышения эффективности взаимодействия судебно-психологических экспертных служб Минздрава и Минюста явилось принятие 24 декабря 2004 г. решения о создании специализированной секции по судебно-медицинской, судебно-психиатрической и судебно-психологической экспертизам при Федеральном межведомственном координационном методическом совете по проблемам экспертных исследований. В рамках данной секции возможно обсуждение актуальных вопросов организации производства судебно-психиатрической, судебно-психологической и комплексной судебной психолого-психиатрической экспертиз, проблем подготовки экспертов-психологов, взаимодействия экспертов-психологов, участвующих в производстве однородных и комплексных экспертиз.

Дальнейшие перспективы межведомственного взаимодействия, наряду с продолжением работы по очерченным выше направлениям, мы связываем с теоретическим экспертологическим анализом новых актуальных видов СПЭ и КСППЭ, выработкой единообразных критериев судебно-психологической экспертной оценки и границ компетенции экспертов-психологов при экспертизе в первую очередь в гражданском процессе.

Будут решаться методологические вопросы - разработка единых (унифицированных) стандартов судебно-психологического экспертного исследования при производстве отдельных предметных видов экспертиз.

Планируется разработка этического кодекса судебного эксперта-психолога.

И наконец, будет продолжена совместная подготовка и издание методических рекомендаций и пособий, а также подготовка совместных научных работ[36]
.

Другим направлением развития судебно-психологической экспертизы является становление психологофизиологической экспертизы.

В октябре 2002 г. под эгидой Учебно-методического объединения образовательных учреждений профессионального образования в области судебной экспертизы[37]
была начата работа по изучению возможностей и перспектив становления новых экспертных специальностей, связанных с внедрением методов психологии и психофизиологии не только в оперативно-розыскную, но и в следственно-судебную деятельность.

В мае 2003 г. согласно Приказу № 114 Министерства юстиции РФ в Перечень экспертных специальностей, по которым предоставляется право самостоятельного производства судебных экспертиз в судебно-экспертных учреждениях Министерства юстиции Российской Федерации, была включена психологическая экспертиза, при этом род экспертизы был определен как "психологическая", а экспертная специальность названа "Исследование психологии и психофизиологии человека". Таким образом, придание судебно-психологической экспертизе "официального статуса" предопределило возможность производства ПФИ в СЭУ МЮ РФ в рамках судебно-психологических исследований (В настоящее время ПФИ проводится в Северо-Западном РЦСЭ, Тамбовской, Мордовской ЛСЭ МЮ РФ.). В январе 2005 г. в штате ЭКЦ при ГУВД г. Москвы появился специалист-полиграфолог, а в конце года в ЭКЦ МВД Республики Татарстан в порядке эксперимента было создано подразделение по проведению ПФИ[38]
.

Заключение

Для определения степени и характера нравственных и физических страданий, претерпеваемых потерпевшим в результате совершенного в отношении него преступления, а также индивидуальных психофизических особенностей потерпевшего целесообразно, по нашему мнению, проводить судебно-психологическую экспертизу. Логика правоприменителей такова, что если в результате совершенных неправомерных действий человек заявляет, что он глубоко переживает по этому поводу, то, следовательно, это действительно так. Однако, как пишет А.Л. Южанинова, "уже присутствие в исковом заявлении сведений о силе страданий человека является основанием для их проверки на достоверность и точность, поскольку эмоциональная охваченность снижает уровень реалистичности оценки происходящего".

Общим положением в психологии является многократно экспериментально подтвержденный тезис о значительном влиянии эмоций на познавательные процессы. Страдающий или опечаленный человек склонен интерпретировать замечания других как циничные. Испуганный же человек склонен видеть лишь пугающий объект (эффект "суженного зрения"), с трудом способен проверить альтернативные варианты. У разгневанного человека появляются лишь "сердитые мысли" <213>. Я. Рейковский полагает, что "сильное душевное волнение, горе, стресс и другие интенсивные отрицательные эмоции ухудшают эффективность понимания и осмысления ситуации, ухудшают регуляцию собственного поведения и вносят дисбаланс в отношения с окружающими. Существуют и другие данные, свидетельствующие о снижении уровня интеллектуальной эффективности в состоянии эмоциональной захваченности. Чем сильнее выражено эмоциональное отношение к объекту, тем искаженнее отражение основных контуров реальности.

Проблема первая. К сожалению, теория судебно-психологической экспертизы по факту морального вреда сегодня находится в зачаточном состоянии. Данный вид экспертизы относят к категории новых видов экспертных исследований, несмотря на то что ее основные принципы были разработаны на конференции в Санкт-Петербургском университете еще в 1996 г. Практические экспертные работы опережают в нашей стране развитие теории и методологии судебно-психологической экспертизы. Недостаток соответствующих инструктивных и методических разработок, обобщений сложившегося опыта проведения экспертных исследований по вопросам причинения морального вреда, безусловно, отражается на качестве экспертных исследований и порождает сомнения в истинности выводов эксперта. Зачастую эксперты при проведении экспертизы ограничиваются только изучением материалов дела и (или) беседой, и, как следствие, выводы, излагаемые в экспертном заключении, недостаточно аргументированы. На практике встречаются случаи, когда в экспертном заключении отсутствует исследовательская часть, не указаны методы исследования, которыми пользовался эксперт, присутствует излишнее наукообразие, используются понятия и термины, не понятные практическому работнику, происходит подмена научного исследования житейскими рассуждениями, форма заключения не соответствует требованиям, предъявляемым законом.

Проблема вторая. Только 14 лабораторий судебной экспертизы Министерства юстиции РФ практикуют данный вид экспертиз. Такие лаборатории расположены в Ростове-на-Дону, Волгограде, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Тамбове, Владивостоке, Саранске, Курске, Брянске, Краснодаре, Калининграде, Калуге.

Проблема третья - подготовка квалифицированных профессиональных кадров для судебно-психологической экспертизы. За исключением проведения экспертиз в специализированных экспертных учреждениях, в целом по России судебно-психологические экспертизы в основном проводят преподаватели психологии высших учебных заведений и медицинские психологи, работающие в психиатрических клиниках. Многие из них, приступая к экспертизе, не имеют представлений о сущности экспертного исследования, о необходимых специальных психологических познаниях, о пределах своей профессиональной компетенции, о методах исследования объекта экспертизы, о процессуальных нормах, которых они должны придерживаться, в результате чего проводят экспертное исследование неквалифицированно.

На сегодняшний день в области судебно-психологической экспертизы сложилась парадоксальная ситуация. В специализированных экспертных учреждениях психологи (которые в основном владеют специальными познаниями) обязаны обучаться практике экспертизы перед получением права самостоятельной подписи экспертных заключений около года, а привлекаемые в качестве экспертов психологи, не являющиеся сотрудниками специализированных экспертных учреждений, могут приступать к экспертной работе незамедлительно, не обладая зачастую ни необходимыми познаниями, ни практическим опытом в этой области.

Проблема четвертая - неполнота представляемых на экспертизу дел. Это объясняется назначением экспертизы на ранних стадиях следствия, когда еще не собраны необходимые материалы для производства экспертизы, когда дело еще окончательно не сформировано.

Проблема пятая - неправильный выбор следователем или судьей вида экспертизы. Вследствие этого возникает необходимость или в дополнительной экспертизе, или в повторной, что затягивает следствие и ведет к дополнительным расходам. Решение этой проблемы видится в более тесном взаимодействии экспертных учреждений с правоохранительными органами. Неправильная формулировка и постановка вопросов затрудняет проведение экспертного исследования, порождает необходимость проведения повторных, дополнительных экспертиз.

Во избежание подобных казусов, думается, необходимо проводить совместные семинары для работников правоохранительных органов и экспертных учреждений. Как отмечает Ф.С. Сафуанов, "для укрепления взаимопонимания необходимо обучение следователей, прокуроров на факультете постдипломного образования ММА им. И.М. Сеченова на кафедре социальной и судебной психиатрии, издание методических и научно-практических пособий и рекомендаций для следователей, а также необходимо чаще обсуждать общие экспертные проблемы. Следователям в регионах активнее участвовать в конференциях и совещаниях экспертов-психологов и психиатров, а экспертов активно приглашать на совещания и семинары правоохранительных органов. Необходимо наладить прямой контакт с судебно-психиатрическими экспертными учреждениями и в необходимых случаях не пренебрегать консультациями по вопросам целесообразности назначения экспертизы, выбора ее вида и грамотной формулировки вопросов экспертам.

Проблема шестая. Соотношение стоимости услуг по проведению экспертизы, размера компенсационной суммы, о котором потерпевший даже не имеет представления, и возможности ее получения заставляют потерпевшего задуматься о необходимости и финансовой возможности обращения в экспертное учреждение. Вышеперечисленные сложности доказывания внутренних негативных изменений в психической сфере человека и сложившаяся судебная практика породили предложения ряда авторов о законодательном закреплении презумпции морального вреда. Между тем существует и немало противников, полагающих, что подобное законодательное закрепление противоречит одному из основных принципов уголовного процесса - принципу презумпции невиновности. На наш взгляд, суждения последних нелогичны.

Во-первых, при обоснованности исковых требований подсудимый несет обязанность возместить причиненный имущественный вред или компенсировать вред моральный, таким образом, защита от обвинения чаще всего одновременно является и защитой от иска.

Во-вторых, ничто не препятствует подсудимому оспаривать размер исковых требований потерпевшего.

В-третьих, достаточно часто возникает ситуация, когда подсудимый и гражданский ответчик по делу являются совершенно разными субъектами (например, по делам о преступлениях, связанных с использованием источника повышенной опасности).

Библиография

I. Нормативные акты

Минимальные стандартные правила Организации Объединенных Наций, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних («Пекинские правила»)// Международная защита прав и свобод человека. Сборник документов. – М., 2004. – С. 315-316

Конституция Российской Федерации 1993 г. – М. Юридическая литература. 2008.

Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации. – М. Проспект. 2008.

Федеральный закон №-73 от 31 мая 2001 «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации»/СПС КонсультантПлюс

II. Материалы практики

Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2000 г. № 7 (в ред. от 6 февраля 2007 г.) «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних» // БВС. 2000.№ 4; БВС. 2007. № 5.

Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 3 декабря 1976 г. № 16 «О практике применения судами законодательства по делам о преступлениях несовершеннолетних и о вовлечении их в преступную и иную антиобщественную деятельность» // Электронный ресурс: ttp://www.ourcourt.ru/practice/feder23/pr23234.htm.

Архив Кировского районного суда г.Уфы РБ № 1-25/2004.

III. Литература

Брусиловский А.Е. Судебно-психологическая экспертиза. Предмет, методика и пределы. Харьков, 1929.

Владимиров Л.Е. Психологическое исследование в уголовном суде. М., 1901.

Воронова Е. Л., Шипшин С. С. Дети — жертвы сексуального насилия. Правовые и психологические аспекты. Ростов-на-Дону, 2000. С. 154.

Гришина Е.П. Перспективы использования специальных знаний психолога в уголовном судопроизводстве // Российский следователь. 2005. № 7. С. 38-40.

Гурьева В.А., Макушкин Е.В. Введение в подростковую судебную психиатрию // Медицинская и судебная психология: Курс лекций / Под ред. Т.Б. Дмитриевой, Ф.С. Сафуанова. М., 2004. С. 189 – 190.

Гуськова А.П. Значение использования специальных знаний специалистов-психологов в уголовном судопроизводстве России // Избранные труды. Оренбург. 2007. С. 650.

Зимакова Н.С. Основания назначения несовершеннолетним подозреваемым, обвиняемым судебных психиатрических, психологических и комплексных психолого-психиатрических экспертиз // Уголовное судопроизводство: проблемы теории, нормотворчества и правоприменения. Рязань, 2007. С. 89.

Канторович Я. А Психология свидетельских показаний, Харьков, 1929; В. А. Внуков и А. Е. Брусиловский. Психология и психопатология свидетельских показаний малолетних и несовершеннолетних, Харьков, 1929, и др.

Кони А.Ф. Суд - наука - искусство. Пг., 1923. С. 66; подробнее см.: Крылов И.Ф. В мире криминалистики. Л., 1980. С. 36-42.

Коченов М. М. Судебно-психологическая экспертиза. М., 1977; Введение в судебно-психологическую экспертизу. М., 1980.

Крылов И. Ф. Судебная экспертиза в уголовном процессе, Л., 1963. С. 31-34.

Мамайчук И.И. Экспертиза личности в судебно-следственной практике: Учебное пособие. СПб., 2002. С 12.

МарковичеваЕ.В. Использование судебно-психологических и комплексных судебных психолого-психиатриских экспертиз в доказывании по уголовным делам в отношении несовершеннолетних // Юридическая психология. 2008.№ 2. С. 13-17.

Миньковский Г.М. Особенности расследования и судебного разбирательства дел о несовершеннолетних. М, 1959.

Петровский А. В. История советской психологии, М., 1967. С. 186.

Рогачевский Л.И. О судебно-психологической экспертизе // Вопросы криминалистики. М., 1964 № 10.

Россинская Е.Р. Судебная экспертиза в гражданском, арбитражном, административном и уголовном процессе. – М.: Норма, 2006. С 531-531.

Сафуанов Ф.С. Судебно-психологическая экспертиза в уголовном процессе. М., 1998. С. 233.

Ситковская О.Д. Конышева Л.П. Коченов М.М. Новые направления судебно-психологической экспертизы. Справочное пособие. М.: ООО Издательство «Юрлитинформ», 2000. С. 92-96.

Строгович М.С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. М. 1955. С. 319.

Шипшин С.С. Использование специальных психологических знаний при расследовании преступлений несовершеннолетних. Методические рекомендации. М.: Южного регионального центра судебной экспертизы Минюста России. 2005. С. 45-48.

Шиханцев Г.Г. Юридическая психология. М., 2006.

Хисматуллин Р.С. Апелляционное производство по делам несовершеннолетних: Монография// Издание БашГУ. – Уфа, 2001. – С. 31.

Яковлев ЯМ. Судебная экспертиза при Расследовании половых преступлений. Душанбе, 1966.

Приложение 1

АНКЕТА

для криминологического изучения 50 уголовных дел, рассмотренных Кировским судом г. Уфы Республики Башкортостан за период с 2003 по 2007годы по теме: «Особенности комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы по делам несовершеннолетних» (в %)

А. Пол:

1. Мужской 94

2. Женский 6

Б. Возраст на момент совершения первого преступления по данному делу:

3. 14 лет 8

4. 15 лет 10

5. 16 лет 52

6. 17 лет 30

В. Образование на момент совершения первого преступления по данному делу:

7. Начальное 0

8. 5-6 классов 6

9. 7-8 классов 12

10. 9-10 классов 38

11. среднее полное 44

12. среднетехническое 0

13. средне-специальное 0

Г. Род занятий несовершеннолетнего правонарушителя на момент совершения преступления:

14. учащийся общеобразовательной школы 42

15. учащийся колледжа, техникума, училища 14

16. работает 14

17. не работает и не учится 30

18.студент ВУЗа 0

Д. Успеваемость несовершеннолетнего правонарушителя:

19. хорошая 18

20. удовлетворительная 74

21. неудовлетворительная 8

Е. Занятия несовершеннолетнего правонарушителя в свободное время:

22. кино 0

23. боевые искусства 6

24. спорт 2

25. компьютеры (игры) 36

26. данных в материалах дела нет 56

Ж. Характеристика несовершеннолетнего правонарушителя по месту учебы (из числа учащихся):

27. положительная 20

28. удовлетворительная 70

29. отрицательная 10

З. Характеристика несовершеннолетнего правонарушителя по месту работы (из числа работающих):

30. положительная 18

33 31. удовлетворительная 62

34 32. отрицательная 20

И. Характеристика несовершеннолетнего правонарушителя по месту жительства:

33. положительная 68

34. удовлетворительная 12

35. отрицательная 20

К. Несовершеннолетний правонарушитель на период совершения преступления проживал:

36. с родителями 58

37.с одним из родителей 30

38.с лицами, их заменяющими 6

39. воспитанник воспитательной колонии 0

40. с иными родственниками ( с бабушкой) 4

41. в специализированном детском учреждении 0

Л. Отношения несовершеннолетнего правонарушителя с родителями (из числа проживающих с родителями):

42. хорошие 14

43. удовлетворительные 74

44. плохие 12

М. Отношения между родителями несовершеннолетнего правонарушителя (из числа проживающих с родителями):

45. хорошие 20

46. удовлетворительные (нормальные) 68

47. плохие 12

Н. Уровень материального достатка в семье несовершеннолетнего правонарушителя:

48. высокий уровень достатка 2

49. средний уровень достатка(нормальные условия) 76

50. достаток ниже среднего уровня 22

О. Есть ли в семье несовершеннолетнего правонарушителя лица, злоупотребляющие спиртными или наркотическими веществами:

51. отец (мать) 16

52. иные члены семьи (опекуны) 10

53. нет 22

54. нет данных в деле 52

П. Состоял ли несовершеннолетний правонарушитель на учете в психоневрологическом диспансере:

55. да 20

56. нет 80

Р. Состоял ли несовершеннолетний правонарушитель на учете в наркологическом диспансере:

57. да 8

58. нет 92

С. Наличие ранее судимых лиц в семье несовершеннолетнего правонарушителя:

59. отец 10

60. мать 0

61. брат (сестра) 6

62.иные родственники (кто?) 0

63.нет сведений в деле 84

Т. Совершал ли несовершеннолетний правонарушитель ранее преступления:

64. да 30

65. нет 70

У. Какая мера пресечения была назначена следователем в отношении несовершеннолетнего:

66. заключение под стражу 20

67.подписка о невыезде (и надлежащем поведении) 70

68.присмотр за несовершеннолетним обвиняемым 10

69.иная (какая?) 0

Ф. Время совершения преступления по данному делу:

70. с 06 до 12 часов 20

71. с 12 до 18 часов 22

72. с 18 до 22 часов 48

73. с 22 до 06 часов 10

Х. Направленность преступления:

74. корыстная 52

75. насильственная 20

76. сексуальная 2

77. корыстно-насильственная 14

78. несколько преступлений различной направленности 12

Ц. Место совершения преступления:

79. улица 22

80. подъезд жилого дома 12

81. квартира 22

82. место общественного отдыха 10

83. магазин 4

84. общественный транспорт 10

85. территория школы, работы 20

Ч. Преступление совершено несовершеннолетним в состоянии алкогольного опьянения:

86. да 80

87. нет 20

Ш. Преступление совершено в состоянии наркотического, токсического опьянения:

88. да 16

89. нет 84

Щ. Преступление совершено:

90. группой несовершеннолетних 34

91. группой с участием взрослых 16

92. смешанной по возрасту группой 4

93. одним лицом 46

Э. Входили ли в состав преступной группы ранее судимые:

94. да 24

95. нет 76

Ю. Участвовал ли в судебном рассмотрении уголовного дела в отношении несовершеннолетнего законный представитель несовершеннолетнего подсудимого:

96. да 92

97. нет 8

Я. Участвовал ли в судебном рассмотрении уголовного дела в отношении несовершеннолетнего подсудимого защитник:

98. да 100

99. нет 0

А1. Участвовали ли в судебном рассмотрении уголовного дела в отношении несовершеннолетнего педагог или психолог:

100. да 10

101. нет 90

Б1. Раскаялся ли несовершеннолетний в содеянном:

102. да 74

103. нет 26

В1. Результат рассмотрения дела:

104. обвинительный приговор 68

105. оправдательный приговор 6

106. постановление о прекращении уголовного дела 10

107. постановление о применении принудительных мер медицинского характера 10

108. постановление о применении принудительных мер воспитательного воздействия 6

Г1. Вид назначенного наказания по обвинительному приговору:

109. лишение свободы 68

110. исправительные работы 32

111. штраф 0

112. другое (какое именно?) 0

Д1. Наказание назначено:

113. лишение свободы 24

114. лишение свободы условно 76

Е1. Проводилась, ли экспертиза

115) судебно-медицинская 46

116) судебно-психологическая 35

117) судебно-психиатрическая 6

118) комплексная судебная психолого-психиатрическая

экспертиза 28

119) другие (трассологические, баллистические и т.д.) 12

Ж1. По результатам проведения судебно-психиатрической экспертизы несовершеннолетний подозреваемый, обвиняемый был признан

120) вменяемым 68

221) страдающим психическим расстройством, не исключающим вменяемости 22

222) страдающим психическим расстройством, исключающим вменяемость 10

З1. Психологическая (психиатрическая) экспертиза несовершеннолетнего обвиняемого проводилась с его согласия и с согласия законного представителя

223) да 96

224) нет 4

И1. Состав комиссии, проводившей комплексную судебную психолого-психиатрическую экспертизу

225) психиатры 56

226) психологи, психиатры 44

227) психологи, психиатры педагоги 0

Так, Б-ра осужден за убийство двух лиц, совершенное в состоянии аффекта при следующих обстоятельствах. 1 января 2002 года Б-ра, проезжая на автомашине мимо дома 12 по ул. Калинина г. Кызыла, увидел свою жену, входившую во второй подъезд дома вместе с двумя мужчинами и женщиной. Войдя следом за женой в подъезд, Б-ра увидел, что она на площадке третьего этажа обнимается и целуется с незнакомым ему О-ном, после чего они зашли в квартиру. Поднявшись следом за ними, войдя в квартиру, Б-ра выломал дверь ванной и нанес находившейся там жене удары рукой по лицу, стал предъявлять ей претензии по поводу нахождения ее с посторонними мужчинами.

После этого Б-ра, избегая конфликта, предложил жене выйти, сам из квартиры ушел и сел в машину. Через некоторое время О-н и С-н подошли к машине, предложили Б-ре выйти из нее. О-н сказал Б-ре, что его жена хороша в постели, после чего началась драка, в ходе которой Б-ра подобрал выпавший у О-на или С-на малогабаритный пистолет "ИЖ-74" калибра 5,45 мм и в состоянии сильного душевного волнения, внезапно возникшего и вызванного тяжким оскорблением со стороны О-на, с целью лишения жизни произвел выстрелы в область головы и груди потерпевших.

В приговоре указано, что высказывание О-на о достоинствах жены Б-ры в постели суд расценил как тяжкое оскорбление Б-ра. Этот вывод суда основан на показаниях Б-ры в судебном следствии, ранее он об этом не говорил, в том числе и при проведении в отношении него судебно-психиатрической и судебно-психологической экспертиз. В актах экспертиз эксперты в одном случае указали в качестве действия, вызвавшего аффект, "грубое поведение", а в другом - само "появление" потерпевших возле машины.

Между тем согласно ст. 107 УК РФ необходимо, чтобы сильное душевное волнение было вызвано насилием, издевательством или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего либо иными противоправными или аморальными действиями (бездействием) потерпевшего, а равно длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего.

В актах экспертиз ни одно из этих обстоятельств не указано, а что подразумевается под "грубым поведением" и "появлением" как последней каплей, повлекшей аффективную вспышку, суд не исследовал несмотря на то, что эти формулировки ставят под сомнение обоснованность заключений.

Суд не исследовал причину изменения Б-рой показаний, поскольку ранее, в том числе и при проведении экспертиз, он не говорил о том, что его оскорбили. Вместо этого суд безмотивно признал достоверными показания Б-ры в судебном заседании, указав в приговоре, что О-н тяжко оскорбил Б ру.

Судом не установлен мотив убийства потерпевшего С-на, который не оскорблял Б-ру. Описательная часть приговора не содержит описания телесных повреждений потерпевших, лишь указано, что Б-ра произвел выстрелы в область головы и грудной клетки О-на и С-на. Между тем на теле С-на обнаружены огнестрельные пулевые ранения, в том числе и в области спины.

Также не установлено время совершения преступления, хотя это обстоятельство существенно влияет на вывод о наличии или отсутствии аффекта у Б-ры. Вывод суда о том, что потерпевшие были обнаружены во втором и четвертом подъезде дома 12, не соответствует содержанию протоколов, из которых следует, что они обнаружены в подъездах домов 12 и 14.

Вывод суда о том, что пистолет выпал у потерпевших, а не был у Б-ры, как было предъявлено обвинением, основан на показаниях Б-ры и его жены, безмотивно признанных достоверными. Между тем в своих первоначальных показаниях жена Б-ры о пистолете ничего не говорила.

Суд кассационной инстанции приговор отменил, направил дело на новое рассмотрение со стадии судебного разбирательства.

Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 07.05.2003 по делу № 92-о02-32. Обзор кассационной практики судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации (ошибки, допущенные судами при рассмотрении уголовных дел, повлекшие отмену приговоров в кассационном порядке.

«ОБЗОР КАССАЦИОННОЙ ПРАКТИКИ СУДЕБНОЙ КОЛЛЕГИИ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ (ОШИБКИ, ДОПУЩЕННЫЕ СУДАМИ ПРИ РАССМОТРЕНИИ УГОЛОВНЫХ ДЕЛ, ПОВЛЕКШИЕ ОТМЕНУ ПРИГОВОРОВ В КАССАЦИОННОМ ПОРЯДКЕ)»

(Подготовлен для системы Консультант Плюс, 2003)

ПЕРСПЕКТИВЫ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ СПЕЦИАЛЬНЫХ ЗНАНИЙ ПСИХОЛОГА В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ

Е.П. ГРИШИНА

Гришина Е.П., кандидат юридических наук, доцент

Раскрытие, расследование и судебное рассмотрение уголовных дел в современный период представляет собой сложную, многоаспектную деятельность, которая невозможна без использования знаний и опыта высококвалифицированных специалистов в самых различных отраслях.

Отсутствие у следователя права непосредственно использовать в ходе доказывания знания и навыки, выходящие за пределы его профессиональных знаний, а также редкий, подчас даже уникальный характер требующихся знаний, доступность последних весьма ограниченному кругу лиц актуализирует вопрос о привлечении этих лиц к участию в производстве по уголовному делу.

Исключительная значимость привлечения так называемых сведущих лиц в процесс производства по уголовному делу обусловлена по крайней мере тремя обстоятельствами. Во-первых, своевременным освоением экспертами, специалистами и иными сведущими лицами новейших достижений науки и техники. Во-вторых, способностью целенаправленно и высокопрофессионально использовать эти знания, что само по себе открывает неограниченные возможности для получения достоверных доказательств и в конечном итоге установления истины по уголовному делу. В-третьих, незаменимостью обладателей этих знаний как в информационном (удостоверительном) плане, так и процессуальном.

Использование знаний сведущих лиц может осуществляться в самых различных формах: процессуальных (основных и дополнительных) и непроцессуальных. В качестве примера основной процессуальной формы может быть названо проведение экспертного исследования, дополнительной техническое сопровождение специалистом производства следственного действия. Наконец, существует масса иных форм, носящих вспомогательный, ориентирующий, компенсационный характер. В качестве такой формы может быть названо использование знаний специалиста-психолога в установлении обстоятельств расследуемого дела, а также особенностей личности обвиняемого, потерпевшего или свидетеля.

Внутренний мир человека, его психика - весьма тонкое и многогранное понятие, сокрытое для поверхностного беглого восприятия. Вместе с тем раскрытие и расследование преступлений - сложная профессиональная деятельность, предполагающая лингвистический контакт лица, ведущего процесс, с другими людьми (потерпевшими, обвиняемыми, свидетелями и т.д.). Профессиональные знания следователя, дознавателя, прокурора и судьи носят правовой характер, в то время как в прикладном (практическом) плане их зачастую бывает недостаточно для получения, проверки и оценки доказательств.

Изощренность, откровенный цинизм преступной деятельности ставят задачи исследования не только криминогенных, но и психологических свойств личности с целью создания психологического портрета преступника или предполагаемой жертвы по конкретному эпизоду, а также разработки превентивных мер психологического порядка с целью предотвращения и пресечения преступной деятельности определенного вида.

УПК РФ в ряде статей ставит задачу и определяет способы изучения особенностей личности участников судопроизводства и их взаимоотношений друг с другом (ч. 3 ст. 73, ст. ст. 78, 79, ч. 3 ст. 196 и др.). Подобного рода проблемы могут быть решены посредством привлечения к участию в деле сведущих лиц в форме производства судебно-психологической экспертизы (процессуальная форма) либо дачи справок, рекомендаций по тем или иным вопросам (вспомогательная форма).

Психолог, имеющий педагогическое образование, особенно специализирующийся в области дефектологии, может быть привлечен к участию в деле в качестве педагога при допросе несовершеннолетнего свидетеля, потерпевшего, обвиняемого в порядке ч. 1 ст. 191 УПК РФ. Такой педагог способен методически грамотно подготовить подростка к предстоящей процедуре допроса, которая, безусловно, является малоприятной, а иногда и травмирующей его еще не сформировавшуюся психику. К тому же психологу гораздо легче убедить подростка говорить на допросе правду, нежели самому следователю.

В частности, психолог может быть задействован при осмотре места происшествия. Он может оказать существенную помощь в собирании доказательственной информации, помочь составить тот же психологический портрет предполагаемого преступника, а иногда и определить направление производства следственного действия. К сожалению, действующее уголовно-процессуальное законодательство не ориентировано на подобного рода случаи и не содержит специализированных норм об участии психолога в производстве по уголовному делу. Безусловно, его можно привлечь в качестве обычного специалиста, без вычленения специфических функций, которые могут быть предопределены профессиональной подготовкой или специальным образованием. Но такой подход существенно усложняет процедуру производства следственного действия с участием психолога.

Следственное познание носит ретроспективный характер. Возникновение, существование факта не зависят от субъекта познания этого факта (следователя, прокурора, дознавателя, судьи) и не всегда могут быть поняты им адекватно. Кроме того, каждый факт преступной деятельности единичен, неповторим. Однако из этого не следует, что данный факт не отражает некоторых психологических закономерностей личности тех, кто был в нем изначально задействован. Познать эти закономерности для психолога не составит большого труда. Причем познание это может происходить как в процессуальных, так и непроцессуальных формах.

Полученная при помощи психолога информация представляет собой сведения, сигнал об определенных фактах, которые могут оказаться незаменимыми в установлении обстоятельств расследуемого события.

Особым видом использования специальных познаний специалиста в области психологии является производство психологической экспертизы. Сразу оговоримся - именно психологической, поскольку производство комплексной психолого-психиатрической экспертизы не всегда оправдано, ибо значительно расширяет границы объекта исследования.

Практика производства судебно-психологических экспертиз существует с начала 60-х годов прошлого столетия. Предметом подобных экспертиз являются психологические свойства личности (психические процессы, непатологические аномалии психики, менталитационные и возрастные особенности человека, его мировоззрение и т.п.). На разрешение эксперта-психолога может быть поставлен любой вопрос, имеющий значение для правильного разрешения дела, на который в состоянии ответить современная психологическая наука.

Психологи могут оказать значимую помощь в проведении не только оперативно-розыскных мероприятий, но и следственных действий, главным образом с участием лиц, имеющих дефекты, патологические изменения.

Одной из важнейших проблем производства психологической экспертизы является вычленение объекта исследования. Он весьма многогранен, может быть сугубо духовным либо материальным. По нашему мнению, все многообразие объектов психологической экспертизы может быть представлено в двух подвидах: психика человека и материалы уголовного дела. Исследование первого объекта направлено на вычленение и оценку субъективных непатологических психических свойств конкретной личности, обусловивших противоправное поведение, а второго - предполагаемых психологических составляющих свойств человека либо целой преступной группы (во втором случае исследование значительно усложняется).

Специалисты-психологи, обслуживая уголовный процесс, производя по поручению следователя сложные исследования, разрабатывая рекомендации, способны оказать неоценимую помощь в получении достоверной доказательственной или вспомогательной, ориентирующей информации. Подобное положение обусловливает необходимость пересмотра положения психолога в уголовном судопроизводстве, хотя бы на уровне локального (ведомственного) регулирования, с тем чтобы на практике не возникало вопросов о правомерности его участия в этом производстве.

ПОЛИГРАФОЛОГИЯ: РЕАЛИИ СЕГОДНЯШНЕГО ДНЯ

Я.В. КОМИССАРОВА

Комиссарова Я.В., кандидат юридических наук, член Совета Учебно-методического объединения образовательных учреждений профессионального образования в области судебной экспертизы (Московская государственная юридическая академия).

Обзор литературы, посвященной "проблеме полиграфа", показывает, что суждения как сторонников, так и противников расширения сферы его применения зачастую умозрительны. В ходе дискуссии чаще всего обсуждаются научные, технические и нравственные аспекты проблемы без учета реалий сегодняшнего дня, среди которых просматривается тенденция роста числа исследований, проводимых с использованием полиграфа, не только в рамках оперативной, но и следственно-судебной деятельности, а также в работе с кадрами. При этом мнения практических работников не совпадают: одни ратуют за повсеместное производство психофизиологического исследования с использованием полиграфа (далее по тексту - ПФИ) по уголовным делам, другие имеют весьма смутное представление о процедуре ПФИ и процессуально грамотных способах оперирования в ходе доказывания полученной при этом информацией <*>. Защитники подозреваемых и обвиняемых (и даже потерпевшие), апеллируя к ч. 2 ст. 45 Конституции Российской Федерации, согласно которой каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом, ссылаются в отдельно взятых (интересующих их лично) случаях на возможность применения полиграфа. Судьи интересуются, каковы перспективы использования полиграфа в гражданском судопроизводстве. Принимая изложенное во внимание, попытаемся кратко проанализировать реалии и перспективы использования полиграфа в отечественном уголовном.

Ключевым процессом расследования преступлений является процесс доказывания, сущность которого состоит в собирании, исследовании, оценке и использовании доказательств. Первоначальный этап, этап собирания доказательств, предполагает проведение работы по обнаружению, фиксации, изъятию следов преступления. Следы преступления в криминалистике принято делить на материальные и идеальные. В основе деления лежит традиционный для философии и психологии подход к разграничению взаимодействий субъекта с окружающим миром на субъект-субъектные и субъект-объектные.

Отражение преступления в живой природе (применительно к жизнедеятельности человека) происходит в виде образов события и обстоятельств преступления, формирующихся в памяти людей. По современным представлениям фиксация следов в памяти осуществляется в три этапа: вначале в иконической (сенсорной) памяти на основе деятельности анализаторов возникают сенсорные следы; затем информация, полученная посредством анализаторов, направляется в высшие отделы головного мозга, где происходят анализ, сортировка и переработка сигналов; на третьем этапе информация переводится в долговременную память. Идеальные следы, недоступные для непосредственного восприятия, познаются с помощью их материализации.

Материализация идеальных следов происходит, как правило, в процессе общения участников уголовного судопроизводства с использованием вербальных и невербальных средств коммуникации. Получение криминалистически значимой информации при этом сопряжено со значительными трудностями, поскольку само понятие "общение" многозначно. Невербальная коммуникация как составляющая общения предполагает непрерывную переработку информации, циркулирующей между субъектами. Речь идет о сложном процессе передачи, приема, интерпретации и преобразования информации, осуществляемом участниками уголовного судопроизводства с помощью несловесных средств общения.

По степени волевого участия субъекта в процессе передачи информации по несловесным каналам общения невербальные проявления личности можно классифицировать на произвольные и непроизвольные; по степени опосредованности восприятия информации, выраженной в невербальной форме, можно выделять информацию, получаемую участниками уголовного процесса с помощью органов чувств (тогда речь идет об органолептических методах получения информации), а также информацию, получаемую с использованием специальных технических средств (тогда речь идет об инструментальных методах получения информации).

Из психофизиологии известно, что совокупность образов, связанных с преступлением, образует в памяти человека прочный комплекс. Искусственная активация одного из элементов комплекса, независимо от воли субъекта, автоматически воссоздает в сознании все его элементы, что отражается на поведении человека. Поэтому психофизиологические реакции участников уголовного процесса, возникающие в связи с преступлением и его расследованием, являются важным источником криминалистически значимой информации.

Получать данную информацию по невербальным каналам общения сотрудники правоохранительных органов могут самостоятельно, вне зависимости от личного волеизъявления обладателей информации, благодаря относительной простоте использования органолептических методов (несмотря на то что эффективность их применения в определенной мере ограничивается чувствительностью сенсорных систем человека). Инструментальные методы, расширяя границы человеческого восприятия, дают возможность снизить уровень субъективизма при получении и анализе информации, выраженной в невербальной форме, однако возможность их использования на практике, как правило, обусловливается наличием у лица соответствующих специальных знаний. Одним из инструментальных методов получения информации по невербальным каналам общения является психофизиологический метод "детекции лжи" с применением полиграфа.

С точки зрения психофизиологии анализ механизма "внутренних", скрытых от непосредственного восприятия, процессов предполагает выявление их взаимосвязи с одновременно протекающими доступными для восприятия "внешними" процессами, в которых механизм "внутренних" процессов находит свое отражение, что позволяет исследовать их опосредованным образом, изучая "внешние" проявления-корреляты.

Эффективность психофизиологического метода "детекции лжи" с применением полиграфа определяется существованием так называемого психофизиологического феномена, суть которого при использовании указанного метода заключается в том, что стимул (слово, предмет, фотография и т.п.), несущий человеку значимую в конкретной ситуации информацию о событии, образ которого запечатлен в его памяти, устойчиво вызывает физиологические реакции, превышающие реакции на предъявляемые в тех же условиях сходные, но не связанные с данным событием.

Психофизиологическое исследование с использованием полиграфа представляет собой процедуру применения специальных знаний в области полиграфологии, сопряженную с использованием технических средств, не наносящих ущерба жизни и здоровью людей, не причиняющих вреда окружающей среде, в ходе которой осуществляется анализ (оценка) динамики психофизиологических реакций обследуемого лица в ответ на предъявляемые стимулы, в определенном порядке подобранные и систематизированные. Целью ПФИ является проверка сообщаемой обследуемым лицом информации. Круг задач, разрешаемых при проведении ПФИ, определяется, исходя из необходимости вынесения суждений, во-первых, о степени информированности обследуемого лица о событии (его деталях), послужившем поводом для проведения психофизиологического исследования; во-вторых, об обстоятельствах получения обследуемым лицом информации о данном событии. В качестве объекта исследования можно рассматривать физиологические проявления протекания психических процессов, связанные с восприятием, закреплением, сохранением и последующим воспроизведением человеком информации о каком-либо событии.

Использование полиграфа позволяет отслеживать динамику психофизиологических реакций обследуемого на предъявляемые стимулы, поскольку современный компьютерный полиграф представляет собой аппаратно-программное средство, обеспечивающее перевод физиологических показателей активности дыхательной, сердечно-сосудистой системы, электрической активности кожи и т.д. в электрические сигналы, преобразуемые в физические величины, отображаемые в виде графиков.

При анализе полученных в ходе производства ПФИ данных изучается фоновый уровень динамики физиологических показателей; отмечаются артефакты и выявляются признаки противодействия со стороны обследуемого лица (если таковые имеются); устанавливается наличие (отсутствие) психофизиологических реакций на предъявленные стимулы, включая связанные с событием, послужившим поводом для проведения ПФИ; проводится сравнительная оценка психофизиологических реакций обследуемого на различные стимулы; выделяется совокупность стимулов, значимых для индивида. Поскольку психофизиологические реакции в известной мере являются "индикаторами" образов, сформировавшихся в памяти человека, в результате исследования возможно установление причинно-следственной связи выявленных реакций на значимые стимулы с диагностируемыми образами, отражающими событие, послужившее поводом для проведения ПФИ. Выводы по вопросам, поставленным на разрешение полиграфолога, делаются на основе комплексного анализа данных, полученных в ходе исследования.

В компетенцию полиграфолога входит формулирование вывода о степени информированности обследуемого лица о событии или его деталях, интересующих инициатора ПФИ, обусловленной наличием (отсутствием) в памяти человека образов, сформировавшихся в связи со случившимся. Данный вывод по форме может быть категорическим, однозначным, безусловным. Поскольку его правильное истолкование без использования специальных знаний в области полиграфологии затруднительно, полиграфолог также должен вынести суждение об обстоятельствах получения обследуемым лицом информации о событии, послужившем поводом для проведения ПФИ. При этом вывод полиграфолога может быть либо категорическим условным, либо вероятным. Поскольку число возможных вариантов расследуемого события не является конечным, а данные, содержащиеся в материалах дела, используемые при проведении ПФИ, преимущественно нельзя считать доказанными, вывод об обстоятельствах формирования в памяти человека образов, связанных с событием, послужившим поводом для проведения ПФИ, следует давать в вероятной форме. При наличии достаточных данных может быть сформулирован категорический вывод о существовании (отсутствии) причинной связи между идеальными следами и обстоятельствами, повлекшими их образование, который в любом случае является условным и должен включать ссылку на то, что сделан он с учетом данных, содержащихся в материалах дела, либо сообщенных полиграфологу обследуемым лицом.

Формулирование вывода о существовании события либо отдельных обстоятельств преступления в компетенцию полиграфолога не входит, так как в соответствии со ст. 74 УПК РФ заключение специалиста (заключение эксперта) - это источник сведений, на основе которых наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, устанавливают суд, прокурор, следователь, дознаватель в порядке, определенном УПК РФ.

В Российской Федерации полиграф широко применяется органами ФСБ, МВД и др. как в ходе оперативно-следственных мероприятий, так и при работе с кадрами. Использование полиграфа в деятельности различных ведомств нормируется соответствующими инструкциями. Идет работа над проектом Федерального закона "О применении полиграфа в Российской Федерации". Примеров эффективного использования полиграфа в целях установления истины по уголовному делу в российской процессуальной практике немало, практика применения полиграфа правоохранительными органами России постоянно расширяется. На базе ГУВД Краснодарского края МВД России начиная с 1997 г. периодически проводит научно-практические конференции по обмену опытом в области полиграфологии, последняя из которых - VII международная научно-практическая конференция "Актуальные проблемы специальных психофизиологических исследований и перспективы их использования в борьбе с преступностью и подборе кадров" - состоялась в мае сего года.

Учитывая сомнения некоторых ученых относительно допустимости применения полиграфа в ходе расследования преступлений, необходимо подчеркнуть, что использование полиграфа не влечет нарушения принципа презумпции невиновности в отношении обследуемого лица, поскольку отличительной особенностью ПФИ является методически обусловленная невозможность его принудительного производства. Если ссылка на ст. 51 Конституции Российской Федерации, которая гласит, что "никто не обязан свидетельствовать против себя самого", при отказе кого-либо из субъектов уголовного судопроизводства от дачи показаний не влечет для него негативных последствий, то и отказ от участия в ПФИ не может восприниматься как "акт самоизобличения". Кроме того, соблюдение принципов уголовного судопроизводства направлено на охрану прав и свобод каждого человека и гражданина. В этом контексте защита интересов законопослушных граждан, вовлекаемых в уголовный процесс, обусловливает, в частности, необходимость более широкого применения в следственно-судебной практике научно-технических средств.

Как уже было отмечено, действующее законодательство не ограничивает инициативу участников процесса при выборе форм и условий дачи ими показаний. В своей работе автору неоднократно приходилось сталкиваться с ситуациями, когда потерпевшие изъявляли желание "пройти проверку на полиграфе". Так, в августе 2000 г. гр. X. - потерпевшая по делу об изнасиловании - заявила ходатайство о проведении проверки с помощью полиграфа сообщенных ею сведений об обстоятельствах случившегося. Учитывая российский менталитет, согласно которому большое значение придается провоцирующему характеру поведения жертвы (в данном случае - одинокой женщины, отправившейся на пикник с двумя малознакомыми мужчинами), следователь по особо важным делам прокуратуры в/ч 9369 поддержал стремление потерпевшей подтвердить объективность своих показаний. Результаты опроса с использованием полиграфа гр. X., проведенного автором (в то время - старшим экспертом ГУ Саратовской ЛСЭ МЮ РФ <*>), способствовали установлению истины по делу: судом одному из преступников было назначено наказание в виде лишения свободы сроком на 6 лет, другому - сроком на 4 года и 6 месяцев, с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима.

Сегодня следователи прокуратуры, органов МВД России и даже судьи все чаще используют помощь специалистов-полиграфологов при расследовании уголовных дел. Кадровики и представители служб безопасности предприятий различных форм собственности обращаются к полиграфологам для решения вопросов, связанных с подбором и проверкой лояльности персонала. Результаты ПФИ в совокупности с иными доказательствами, собранными по делу, не только находят отражение в обвинительных заключениях, но и ложатся в основу выводов суда в отношении подсудимых. Так, Октябрьский районный суд г. Тамбова в октябре 2003 г. признал виновными в совершении преступления, предусмотренного п. "а" ч. 2 ст. 213 УК РФ, гр. Сосина А.В. и гр. Тамаряна М.А., которые в апреле 2003 г., находясь в состоянии алкогольного опьянения, остановили на одной из улиц города автомобиль под управлением гр. Н. и на глазах четверых малолетних детей, находившихся в машине, избили Н., а также его брата, по просьбе жены Н. пытавшегося пресечь действия хулиганов. В приговоре суд сослался, в частности, на результаты, полученные в ходе опросов с использованием полиграфа, проведенных в ГУ Тамбовской ЛСЭ МЮ РФ. В январе 2004 г. суд Еврейской автономной области признал виновным в совершении преступлений, предусмотренных пп. "в", "к" ч. 2 ст. 105, п. "в" ч. 3 ст. 132 УК РФ, гр. Петрова Е.Ю., сославшись в приговоре на заключение специалиста-полиграфолога как на один из источников доказательств по делу.

Сторонниками "легализации" полиграфа в России были выдвинуты различные предложения по разрешению вопросов, связанных с процессуальным урегулированием его применения в следственно-судебной практике. Большая заслуга в том, что дискуссия по обозначенной проблематике приобрела конструктивный характер, принадлежит профессору Р.С. Белкину, допускавшему, в частности, возможность применения полиграфа в ходе расследования преступлений в двух случаях: при проведении судебно-психологической экспертизы и при участии специалиста-психолога в подготовке к производству следственного действия.

Заметим, что именно по такому пути пошли в Болгарии, где с 1995 г. в институте психологии МВД Республики Болгария функционирует "отделение для проведения оперативно-психологических экспертиз" в отношении лиц, заподозренных в совершении тяжких преступлений, сотрудников, уличенных в нелояльном поведении и коррупции, и составления психологического портрета преступников <*>. В Японии с 1959 г. результаты проверок на полиграфе, обобщенные в экспертном докладе, согласно Криминальному процедурному кодексу принимаются в качестве доказательств в судах низшей инстанции, а к началу 70-х годов стали приниматься Верховным Судом по усмотрению судьи В России со временем нашло поддержку мнение ученых и практиков, рассматривавших ПФИ в качестве самостоятельной формы использования специальных знаний из ряда смежных областей науки и техники в целях решения задач, поставленных перед полиграфологом органом или лицом, такими знаниями не обладающим.

В октябре 2002 г. под эгидой Учебно-методического объединения образовательных учреждений профессионального образования в области судебной экспертизы <*> была начата работа по изучению возможностей и перспектив становления новых экспертных специальностей, связанных с внедрением методов психологии и психофизиологии не только в оперативно розыскную, но и в следственно-судебную.

В мае 2003 г. согласно Приказу N 114 Министерства юстиции РФ в Перечень экспертных специальностей, по которым предоставляется право самостоятельного производства судебных экспертиз в судебно-экспертных учреждениях Министерства юстиции Российской Федерации, была включена психологическая экспертиза, при этом род экспертизы был определен как "психологическая", а экспертная специальность названа "Исследование психологии и психофизиологии человека". Таким образом, придание судебно-психологической экспертизе "официального статуса" предопределило возможность производства ПФИ в СЭУ МЮ РФ в рамках судебно-психологических исследований <*>. В январе 2005 г. в штате ЭКЦ при ГУВД г. Москвы появился специалист-полиграфолог, а в конце года в ЭКЦ МВД Республики Татарстан в порядке эксперимента было создано подразделение по проведению ПФИ.

Кроме того, авторским коллективом в составе членов Совета УМО Судебная экспертиза были разработаны Государственные требования к минимуму содержания и уровню требований к специалистам для получения дополнительной квалификации "Судебный эксперт по проведению психофизиологического исследования с использованием полиграфа", а также примерная дополнительная профессиональная образовательная программа профессиональной переподготовки специалистов для получения указанной квалификации. Государственные требования были утверждены заместителем министра образования Российской Федерации 5 марта 2004 г. (регистрационный номер ГТППК 34/36) и введены в действие Приказом Министерства образования России от 8 апреля 2004 г. N 1547, согласно которому на СЮИ МВД России возлагалась ответственность за формирование научно-методического обеспечения реализации дополнительной профессиональной образовательной программы "Психофизиологическое исследование с использованием полиграфа", а также обязанность приступить к ее реализации.

Во исполнение вышеуказанного Приказа по заданию ЭКЦ МВД России коллектив авторов в составе: Л.Н. Иванова, кандидата медицинских наук (Саратовский юридический институт МВД России), Я.В. Комиссаровой, кандидата юридических наук (Московская государственная юридическая академия), В.Н. Федоренко, кандидата биологических наук (Федеральная служба Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков) - подготовил примерную дополнительную профессиональную образовательную программу переподготовки специалистов для выполнения нового вида профессиональной деятельности - проведения психофизиологического исследования с использованием полиграфа (объемом 560 часов трудоемкости). Программа летом 2005 г. прошла согласование с ЭКЦ МВД России и была рекомендована к реализации Советом УМО "Судебная экспертиза".

Поскольку в России подготовка специалистов-полиграфологов до настоящего времени велась не только в различных ведомствах по разным программам, но и силами коммерческих структур по программам, зачастую далеким от стандартов, принятых в мировой практике, между двумя ведущими вузами страны по подготовке специалистов в области юриспруденции и судебной экспертизы - Московской государственной юридической академией и Саратовским юридическим институтом МВД России было заключено Соглашение о сотрудничестве. Предметом Соглашения стало организационное и информационное взаимодействие сторон по разработке прикладных проблем применения полиграфа в различных сферах общественной жизни и реализации дополнительной профессиональной образовательной программы "Психофизиологическое исследование с использованием полиграфа" в целях обеспечения возможности использования правоохранительными органами, государственными и негосударственными учреждениями и организациями, а также гражданами помощи квалифицированных специалистов-полиграфологов. Сегодня на базе МГЮА силами двух вузов начинается переподготовка специалистов-полиграфологов по программе объемом 560 часов, а в обозримом будущем планируется приступить к переподготовке судебных экспертов по проведению психофизиологического исследования с использованием полиграфа.

Время подтвердило правильность позиции тех ученых и практиков, кто на протяжении десятилетий выступал в пользу конструктивного диалога по "проблеме полиграфа". В конце 2005 г. Управление криминалистики Генеральной прокуратуры РФ завершило работу по обобщению опыта применения полиграфа в России, оказавшегося весьма продуктивным, а из прокуратуры г. Москвы на места было направлено письмо о целесообразности производства психофизиологической экспертизы по уголовным делам.

Оказание помощи следствию в решении практических вопросов, связанных с организацией и проведением ПФИ, взял на себя АНО "Центр независимой комплексной экспертизы и сертификации систем и технологий" (ЦНКЭС) - экспертное учреждение, в свое время создававшееся именно в целях обеспечения производства нетрадиционных видов экспертиз по заданиям правоохранительных органов. Начиная в ЦНКЭС работу по проведению психофизиологической экспертизы с применением полиграфа по уголовным делам, находящимся в производстве органов прокуратуры г. Москвы и Московской области, мы осознавали всю глубину ответственности не только за "качество", но и за обеспечение "легитимности" практической деятельности по использованию данного психофизиологического метода "детекции лжи".

Надо заметить, что сегодня говорить о безболезненном вхождении ПФИ в лоно судебной экспертизы преждевременно. Противников придания указанному виду исследований статуса большего, чем то предполагают рамки оперативно-розыскной деятельности, достаточно много. Позиция некоторых хорошо аргументирована и заслуживает не только внимания, но и уважения. Беспокойство вызывает не критика теоретических и прикладных положений полиграфологии, в основной своей массе способствующая ее творческому развитию, а опасность привлечения к проведению экспертных исследований в период, когда новый вид экспертизы проходит этап своего становления, специалистов с низкой квалификацией, не обладающих знаниями в области теории судебной экспертизы, имеющих смутные представления о процессуальном порядке назначения и производства экспертиз.

В связи с этим надо отдать должное членам Федерального межведомственного координационно-методического совета по проблемам экспертных исследований, не просто выразившим озабоченность по поводу имеющих место на практике случаев производства ПФИ на низком научно-методическом уровне, но и поддержавшим позицию УМО "Судебная экспертиза" в вопросе о необходимости унификации ведомственных методик производства ПФИ.

При этом следует учитывать, что сфера применения полиграфа не ограничивается рамками уголовного судопроизводства и оперативно-розыскной деятельности. Сегодня более чем в 60 станах мира полиграф используется как в ходе различного рода расследований - когда участник проверки опрашивается на предмет выявления, возможно, скрываемой им информации о каком-либо событии, имевшем место в действительности и послужившем поводом для расследования, так и при работе с кадрами - в целях получения дополнительной информации об участнике проверки.

Не останавливаясь подробно на рассмотрении проблем, связанных с применением полиграфа в кадровой работе, поскольку данная тема не менее обширна, чем затронутые нами в статье проблемы использования полиграфа в процессуальной практике, заметим, что единство методологических и методических основ независимо от обстоятельств применения полиграфа предопределило необходимость единообразного упорядочения его использования во всех сферах общественной жизни, а массовый характер, который проведение проверок на полиграфе приобрело в России за последнее десятилетие, обусловил актуальность решения данного вопроса.

Методики проведения тестирования на полиграфе, являющегося основным этапом ПФИ, наработанные мировой практикой, общеизвестны и апробированы в России (речь идет о порядке использования специальных знаний их носителем при проведении исследования как такового). До настоящего времени отсутствовала методика производства ПФИ как система предписаний (категорических или альтернативных), регламентирующих выбор и порядок применения в определенной последовательности и в определенных (существующих или создаваемых) условиях способов и средств решения полиграфологом экспертных задач <*>. В связи с этим мы (объединив усилия с коллегами - специалистами в области полиграфологии, теории и практики судебной экспертизы) разработали Методические рекомендации по проведению психофизиологического исследования с использованием полиграфа в ЦНКЭС, составной частью которых стала Видовая экспертная методика производства психофизиологического исследования с использованием полиграфа.

Данная Методика отвечает требованиям к содержанию Типовой экспертной методики, подготовленным совместно ЭКЦ МВД РФ и РФЦСЭ при МЮ РФ и утвержденным Федеральным межведомственным координационно-методическим советом по проблемам экспертных исследований 18 ноября 1998 г. Она призвана обозначить общий порядок осуществления организационно-исследовательских действий специалистом-полиграфологом не только при производстве экспертиз по заданию правоохранительных и судебных органов, но и при проведении ПФИ по заявкам иных органов, юридических и физических лиц. Очевидно, что в методиках, определяющих схему действий эксперта, в полном объеме невозможно изложить научно-методические основы производства того или иного рода (вида) экспертиз, содержание которых, как правило, раскрывается в учебниках и монографиях <*>. Вместе с тем думается, что подобные методики должны предельно точно отражать профессиональный "стандарт качества" в форме, доступной для восприятия лицами, не являющимися специалистами в соответствующей области знания. Поэтому работа по оптимизации Видовой экспертной методики производства психофизиологического исследования с использованием полиграфа, безусловно, должна быть продолжена.

Подводя итог изложенного, можно заметить, что полиграф, разумеется, ни "детектором лжи", ни "детектором правды" не является. Речь идет об одном из множества технических средств, неумелое использование которого способно сыграть негативную роль независимо от причин и обстоятельств применения, тогда как специалист этот же прибор может использовать в качестве "фонарика", чтобы осветить труднопреодолимые участки на пути установления истины по уголовному делу...

ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА - ГРУБОЕ НАРУШЕНИЕ ИНСТРУКЦИИ О ПОРЯДКЕ ПРИМЕНЕНИЯ ПОЛИГРАФА ПРИ ОПРОСЕ ГРАЖДАН

Н. КИТАЕВ

Китаев Н., кандидат юридических наук, почетный работник прокуратуры, заслуженный юрист РФ (г. Иркутск).

С 90-х годов минувшего столетия в Российской Федерации официально применяется опрос с помощью полиграфа (иногда называемого детектором лжи). Это многоцелевой прибор, предназначенный для одновременной регистрации нескольких (от 4 до 16) физиологических процессов, связанных с возникновением эмоций: дыхания, кровяного давления, биотоков. Применяя в процессе строгого формализованного общения с опрашиваемым лицом специально отработанные, сформулированные и сгруппированные вопросы и контролируя при этом с помощью полиграфа возникающие в ответ на них реакции, оператор способен достаточно успешно обнаружить устойчивую ситуационную значимость для опрашиваемого отдельных вопросов. Пользуясь правилами, выработанными практикой, оператор приходит к выводу о возможности утаивания опрашиваемым той или иной информации. Таким образом, полиграф является инструментом, позволяющим обнаружить ложь как осознанный продукт речевой деятельности. В России нормативным актом, регулирующим проведение опроса с помощью полиграфа, является Инструкция о порядке применения полиграфа при опросе граждан (утверждена Генеральной прокуратурой, ФСБ РФ), зарегистрированная в Министерстве юстиции РФ 28 декабря 1994 г.

Поскольку опрос на полиграфе носит добровольный характер и согласие опрашиваемого оформляется в письменном виде по установленной форме, то такой отказ является для следователя и оперативного работника в ряде случаев существенным препятствием для формирования внутреннего убеждения по делу (в ситуации дефицита доказательств). В справке по результатам опроса с применением полиграфа имеется обязательное примечание: "Результаты опроса с применением полиграфа не могут использоваться в качестве доказательства в суде и носят вероятностный характер". Это примечание обусловлено наличием определенного процента ошибок в выводах операторов-полиграфистов, что обусловлено комплексом различных объективных и субъективных причин. Разумеется, многих практических работников такое положение не устраивает, они стараются придать результатам полиграфической проверки статус судебного доказательства.

Самые современные полиграфы, по мнению многих ученых и практиков, не гарантируют достоверность заключения даже опытного оператора. Опытный преступник может избежать разоблачения, использовав законное право на отказ от тестовой проверки. Кроме того, некоторые подозреваемые, особенно "штатные сотрудники разведывательных служб, проходят специальную антиполиграфную подготовку и могут обмануть детектор лжи и оператора" <1>. По мнению ряда физиологов США, "после 10-минутной тренировки полиграф сможет обмануть даже 10-летний ребенок" <2>. Поэтому результат данного обследования просто не имеет такого свойства доказательств, как достоверность, а следовательно, не может быть доказательством. Но подобные попытки в отечественной юриспруденции имеют место.

Так, Ю.И. Холодный сообщает об уголовном деле Синцова В.Н. (одного из директоров АО "Специальное машиностроение и металлургия"), арестованного в январе 1994 г. по подозрению в совершении преступлений, предусмотренных п. "а" ст. 64 (измена Родине в форме шпионажа и выдачи государственной тайны иностранному государству) и ч. 3 ст. 173 (неоднократное получение взяток) УК РСФСР. Следствие по делу вела Главная военная прокуратура РФ. Решение о применении полиграфа в отношении Синцова В.Н. возникло на этапе, когда уже частично были собраны фактические доказательства о преступной деятельности обвиняемого и требовалось установить некоторые обстоятельства его противоправной деятельности в период 1992 - 1993 гг. Обвиняемый дал подписку о добровольном согласии опроса на полиграфе, а результаты этого оперативного мероприятия позволили следователю ГВП указать в обвинительном заключении: "Помимо собственного признания в содеянном Синцов также изобличается... заключениями специалистов... по результатам проведения специального психофизиологического исследования Синцова В.Н. с применением полиграфа.

Данный пример изложен Я.В. Комиссаровой и А.П. Сошниковым следующим образом: "В российской процессуальной практике первым случаем применения полиграфа на этапе предварительного следствия, с последующим использованием полученных данных в ходе судебного разбирательства, является проверка на полиграфе гр. Синцова В.Н. ..." <4>. У читателей создается впечатление, что "в ходе судебного разбирательства" результаты опроса Синцова на полиграфе суд счел за доказательства его вины. Однако такое мнение было бы ошибочным - проверкой установлено: среди приведенных в приговоре доказательств виновности Синцова нет ссылок на заключение специалистов-полиграфологов. 2 июля 1997 г. Военной коллегией Верховного Суда РФ Синцов В.Н. приговорен к 10 годам лишения свободы за измену Родине в форме шпионажа. Приговор вступил в законную силу.

В специальной литературе можно встретить предложения по применению полиграфа в процессе опроса, противоречащие действующей Инструкции (1994 г.). Так, Л.Я. Драпкин, Я.М. Злоченко и А.Е. Шуклин пишут о бесконтактном приборе, разработанном в США: "Отсутствие непосредственного контакта с телом человека позволяет использовать в оперативно-розыскных целях высокочувствительный детектор лжи негласно, без уведомления об этом проверяемого и без получения его согласия, что значительно увеличивает эффективность работы и надежность результатов" <6>. Отметив эту похвальную особенность зарубежной спецтехники, авторы комментируют ее с позиций российского законодательства: "Какого-либо нарушения принципов оперативно-розыскной деятельности в этом нет, поскольку в ходе производства негласных оперативно-розыскных мероприятий, в том числе и опроса граждан (п. 1 ч. 1 ст. 6 ФЗ "Об ОРД"), могут быть использованы "информационные системы, видео- и аудиозапись, кино- и фотосъемка, а также и другие технические и иные средства, не наносящие ущерб жизни, здоровью людей и не причиняющие вред окружающей среде" (ч. 3 ст. 6 указанного выше Федерального закона)". Аналогичной точки зрения придерживаются и некоторые другие российские специалисты <7>. Однако здесь допускается путаница, когда негласные оперативно-розыскные мероприятия смешивают с гласными ОРМ (а согласно Инструкции опрос с применением полиграфа прямо относится к гласным оперативно-розыскным мероприятиям).

Автор солидарен с мнением сотрудника ВНИИ МВД РФ доцента Л.М. Исаевой: "...Используя метод полиграфного опроса, необходимо помнить, что полиграф регистрирует всего лишь наличие психофизиологической реакции на что-либо: вопрос, слово, цвет, звук и т.п. Поэтому, получая реакцию на что-либо, крайне важно разобраться, почему она возникла. Не всегда это связано с информацией, имеющей отношение к совершенному преступлению" <8>. После анализа работы российских операторов-полиграфологов Л.М. Исаева отмечает: "К сожалению, практика показывает, что часто опрос носит поверхностный характер, выводы излишне категоричны, что совершенно недопустимо, особенно без соответствующей аргументации" <9>. О подобных ошибках оператора полиграфа, ставших предметом обсуждения Верховного Суда РФ, говорится в специальной литературе.

В последние годы в отечественной юриспруденции все настойчивее звучат утверждения энтузиастов о внедрении в правоприменительную деятельность так называемой "психофизиологической экспертизы" или "психолого-психофизиологической экспертизы" <11>. Генеральная прокуратура РФ в 2006 г. направила во все прокуратуры субъектов Федерации письмо "Обобщение практики использования возможностей полиграфа при расследовании преступлений". В этом документе пропагандируется как положительное новаторское явление проведение "психофизиологических экспертиз", где главным инструментом выступает тот же полиграф. Такое "нововведение", на наш взгляд, выглядит лукавством, попыткой обойти закон и подзаконные нормативные акты. В самом деле, согласно Инструкции о порядке использования полиграфа при опросе граждан, во-первых, для такого опроса должно быть письменное согласие испытуемого; во-вторых, результаты опроса не могут иметь доказательственного значения. "Энтузиасты" поступили очень просто: обследование, проводимое оператором-полиграфологом, назвали не опросом (предусмотренным ст. 6 Закона РФ "Об оперативно-розыскной деятельности"), а "заключением эксперта", самого оператора переименовали в "эксперта", который должен давать соответствующие требованиям УПК подписки. Такое "творение", по замыслу "энтузиастов", уже обладало всеми внешними атрибутами судебного доказательства, и к тому же никакого согласия на обследование от подэкспертного уже не требовалось. "Энтузиаст" "нового вида экспертизы" О.В. Белюшина откровенно признает выигрышность такой ситуации: «Особенности производства судебной экспертизы в отношении живых лиц действующим уголовно процессуальным законодательством не урегулированы. Более того, ст. 47 и ст. 195 УПК РФ не содержат положений, дающих обвиняемому право отказаться от участия в судебной экспертизе, проводимой в отношении его». Таким образом, требования вышеназванной Инструкции обходятся очень легко, с правами обвиняемого не считаются, добровольный характер обследования заменяется принудительным, а справка специалиста-полиграфолога, не имеющая силы доказательств, превращается в «заключение психофизиологической экспертизы». Фактически справка специалиста-полиграфолога становится экспертным заключением: "При производстве психофизиологической экспертизы полиграфолог оценивает психофизиологические реакции опрашиваемого лица на те или иные стимулы, выносит суждение об их субъективной значимости, которая свидетельствует о наличии в памяти человека идеальных следов какого-либо события или его отдельных составляющих. Выявление таких следов может служить основанием для решения вопроса о сокрытии опрашиваемым лицом информации о расследуемом событии". О.В. Белюшина признается: "...По общей норме ст. 28 Федерального закона о государственной судебно-экспертной деятельности проведение психофизиологической экспертизы в государственном судебно-экспертном учреждении без согласия испытуемого недопустимо. В то же время в силу ст. 41 указанного Закона на экспертов, не являющихся государственными судебными экспертами, приведенная норма не распространяется. Таким образом, возникает процессуальная возможность проведения негосударственными экспертами экспертизы принудительно" <14>. Указывая на возможность использования в доказывании данных, полученных при проведении проверок на полиграфе, О.В. Белюшина в своей диссертации утверждает, что наиболее оптимальный вариант решения проблемы состоит в приравнивании результатов проверки на полиграфе к результатам судебно-психологической экспертизы с расширением перечня оснований ее назначения.

Директор созданного в январе 2005 г. Института полиграфа Московского государственного университета технологий и управления Д.А. Кокорев и его заместитель по экспертной работе О.В. Белюшина, пропагандируя "законность" названных экспертиз, вынуждены признать: "Пока не решен вопрос относительно использования в экспертной практике математических алгоритмов обработки, применяемых в отечественных полиграфных устройствах. Эти алгоритмы не только не опубликованы, но даже не задекларированы в технической документации полиграфов, что полностью исключает возможность построения выводов экспертом на основе этих алгоритмов. А следовательно, выводы, построенные на результатах математической обработки, в соответствии с ч. 3 п. 2 ст. 75 УПК РФ могут быть признаны недопустимым доказательством.

Я.В. Комиссарова в своей последней публикации утверждает, что ею и другими учеными разработана "видовая экспертная методика производства психофизиологического исследования с использованием полиграфа" и что данная методика "отвечает требованиям типовой экспертной методики..." <17>. Здесь налицо странное смешение специальных понятий. Так, известный специалист в области судебных экспертиз Т.В. Аверьянова выделяет три вида экспертных методик: родовую (видовую), типовую и конкретную или частную. "Родовая (видовая) экспертная методика - это методика проведения экспертиз данного рода (вида)... Типовая экспертная методика - это методика решения типовых экспертных задач, выражение обобщенного опыта производства таких экспертиз" <18>. С учетом изложенного непонятно, какой вид экспертной методики имеет в виду Я.В. Комиссарова и где в России накоплен "обобщенный опыт" психофизиологических экспертиз, являющихся, по сути, незаконными?! Очевидно, Я.В. Комиссарова понимает шаткость данной позиции, поэтому в другой своей публикации обещает: «...Работа по оптимизации видовой экспертной методики производства психофизиологического исследования с использованием полиграфа будет продолжена».

Все изложенное, на наш взгляд, свидетельствует о том, что "психофизиологическая экспертиза" является ординарным опросом с применением полиграфа и ее заключение не может иметь силу судебных доказательств.

[1]
См.: Гришина Е.П. Перспективы использования специальных знаний психолога в уголовном судопроизводстве // Российский следователь. 2005. № 7. С. 38-40.

[2]
См.: Крылов И. Ф. Судебная экспертиза в уголовном процессе, Л., 1963. С. 31-34.

[3]
См.: Владимиров Л.Е. Психологическое исследование в уголовном суде. М., 1901. С. 45.

[4]
См.: Канторович Я. А Психология свидетельских показаний, Харьков, 1929; В. А. Внуков и А. Е. Брусиловский. Психология и психопатология свидетельских показаний малолетних и несовершеннолетних, Харьков, 1929, и др.

[5]
А. В. Петровский. История советской психологии, М., 1967. С. 186.

[6]
См.: Строгович М.С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. М„ 1955. С. 319.

[7]
Среди первых работ этого периода необходимо указать следующие публикации Миньковский Г.М. Особенности расследования и судебного разбирательства дел о несовершеннолетних. М,, 1959: Рогачевский Л.И. О судебно-психологической экспертизе / / Вопросы криминалистики. М., 1964 № 10.; Яковлев ЯМ. Судебная экспертиза при Расследовании половых преступлений. Душанбе, 1966 и др

[8]
Орлов Ю., Орлова В., Шишков С. Государственная судебно-экспертная деятельность // Российская юстиция. № 9. 2001. С. 16-19.

[9]
Шиканов В.И. Использование специальных познаний при расследовании убийств. Учебное пособие. Иркутск, 1976. С. 85.

[10]
Строгович М.С. Уголовный процесс. Учебник для юридических институтов и факультетов. М.: Юридическое издательство Министерства юстиции СССР, 1946. С. 180

[11]
Рахунов Р.Д. Теория и практика экспертизы в советском уголовном процессе. Издание 2-е, переработанное и дополненное. М.: Госюриздат, 1953. С. 57

[12]
Кудрявцева А.В. Доказательственное значение «правовых» экспертиз в уголовном процессе / А.В. Кудрявцева, Ю.Д. Лившиц // Российская юстиция. 2003. N 1. С. 37

[13]
Приказ Минздрава России от 19 мая 2000 г. № 165 «О медицинском психологе в судебно-психиатрической экспертизе» // Здравоохранение. № 7, 2000. С. 34.

[14]
Коваленко А.Б., Малинина Ю.Ф. Опыт использования судебно-психологических экспертиз в ходе расследования уголовных дел (по материалам военной прокураторы) // Эксперт-криминалист. 2006. № 1. С. 32.

[15]
Гришина Е.П. Перспективы использования специальных знаний психолога в уголовном судопроизводстве // Российский следователь. 2005. № 7. С. 48.

[16]
Коваленко А.Б., Малинина Ю.Ф. Опыт использования судебно-психологических экспертиз в ходе расследования уголовных дел (по материалам военной прокураторы) // Эксперт-криминалист. 2006. № 1. С. 32.

[17]
Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации, № 8, 2004.

[18]
Пункт 14 Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 марта 1971 г. "О судебной экспертизе по уголовным делам". - Бюллетень Верховного Суда СССР, 1971, № 2.

[19]
См.: Шишков С. Могут ли психологические и психиатрические заключения служить доказательствами? // Законность. № 7. 1997. С. 21-23.

[20]
См.: Степанов В.В. Расширение перечня средств собирания доказательств // Уголовный процесс. 2007. № 2 (26). С. 56.

[21]
Шишков С.Н., Сафуанов Ф.С. Влияние психических аномалий на способность быть субъектом уголовной ответственности и субъектом отбывания наказания // Государство и право. 1994. № 2. С. 82-90.

[22]
Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 07.05.2003 по делу № 92-о02-32. Обзор кассационной практики судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации (ошибки, допущенные судами при рассмотрении уголовных дел, повлекшие отмену приговоров в кассационном порядке. / Под ред. С.Ю. Карасева, З.Т. Киселева. Подготовлен для системы КонсультантПлюс. 2003.

[23]
См.: электронный ресурс: http://moscow.hrights.ru/deti/data/deti03_03_2002-3.htm.

[24]
См.: Хисматуллин Р.С. Апелляционное производство по делам несовершеннолетних: Монография// Издание БашГУ. – Уфа, 2001. – С. 31.

[25]
Минимальные стандартные правила Организации Объединенных Наций, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних («Пекинские правила»)// Международная защита прав и свобод человека. Сборник документов. – М.,2004. – С. 315-316

[26]
См.: Архив Кировского районного суда г.Уфы Республики Башкортостан № 1-25/2004.

[27]
Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2000 г. № 7 (в ред. от 6 февраля 2007 г.) «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних» // БВС. 2000.№ 4; БВС. 2007. № 5.

[28]
Зимакова Н.С. Основания назначения несовершеннолетним подозреваемым, обвиняемым судебных психиатрических, психологических и комплексных психолого-психиатрических экспертиз // Уголовное судопроизводство: проблемы теории, нормотворчества и правоприменения. Рязань, 2007. С. 89.

[29]
См.; Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 3 декабря 1976 г. № 16 «О практике применения судами законодательства по делам о преступлениях несовершеннолетних и о вовлечении их в преступную и иную антиобщественную деятельность» // Электронный ресурс: http://www.ourcourt.ru/practice/feder23/pr23234.htm.

[30]
Гуськова А.П. Значение использования специальных знаний специалистов-психологов в уголовном судопроизводстве России // Избранные труды. Оренбург. 2007. С. 650.

[31]
Шиханцев Г.Г. Юридическая психология. М., 2006. С. 166.

[32]
Сафуанов Ф.С. Судебно-психологическая экспертиза в уголовном процессе. М., 1998. С. 233.

[33]
Гурьева В.А., Макушкин Е.В. Введение в подростковую судебную психиатрию // Медицинская и судебная психология: Курс лекций / Под ред. Т.Б. Дмитриевой, Ф.С. Сафуанова. М., 2004. С. 189 – 190.

[34]
См.: Марковичева Е.В. Использование судебно-психологических и комплексных судебных психолого-психиатриских экспертиз в доказывании по уголовным делам в отношении несовершеннолетних // Юридическая психология. 2008. № 2. С. 13-17.

[35]
См.: Коченов М. М. Судебно-психологическая экспертиза. М., 1977; Он же. Введение в судебно-психологическую экспертизу. М., 1980. С. 162.

[36]
Сафуанов Ф.С., Секераж Т.Н. Судебные экспертизы в участием психолога в Российской Федерации: формы, виды, перспективы межведомственного взаимодействия // Юридическая психология. 2006. № 1. С. 26-30.

[37]
На УМО возложена координация действий всех заинтересованных ведомств, учреждений и организаций по обеспечению качества и развития профессионального образования, прогнозированию перспективных направлений и научно-методическому обеспечению процесса подготовки судебных экспертов. УМО "Судебная экспертиза" базируется в государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования "Саратовский юридический институт МВД России" (СЮИ МВД России).

[38]
Комиссарова Я.В. Полиграфология: реалии сегодняшнего дня // Юридическая психология. 2006, № 2. С. 12-19.